Текст книги "Хрупкое время Ауэны"
Автор книги: Игорь Дручин
Жанр: Научная фантастика, Фантастика
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]
Теперь Куанг знал, что ему делать. Держа пистолет в левой руке, правой он усиленно размахивал накидкой перед собой всякий раз, как у него возникало подозрение. При этом он зорко наблюдал за изменением рисунка орнамента. Как он и ожидал, сюрпризы были основаны не только на фотоэлементах. Кое-где достаточно было и его собственного. веса. Тогда Куанг отступал назад и с короткого разбега перепрыгивал опасное место…
– Я всегда говорил, что он неглупый парень, – заметил Ур Атан, глядя на обзорный экран. – Держу пари, что ему не придется платить за лечение.
– Не думаю, – возразила У Киу. – Пока ловушки простые, но смотрите, что будет сейчас.
Несколько гостей, сидящих в холле, придвинулись ближе к экрану.
Ум Куанг остановился, размышляя. Здесь орнамент менялся, но никакой реакции не вызывало ни размахивание накидкой, ни нажимы ногой на пол. И все-таки он интуитивно чувствовал в этом месте ловушку.
– Нет, у него есть нюх! – рассмеялся калхор. – Ставлю сотню знаков, что он раскусит и этот секрет.
– Пари принимается, – сказал сухощавый гость в черном костюме. Остальные оживились, задвигали креслами. Тут же несколько гостей обозначили свои ставки за и против. Глаза их заблестели, наполнились жадным ожиданием…
Ум Куанг внимательно осмотрел пол. Ничего приметного в нем не было. Уложенный на всем протяжении длинного коридора белыми и черными плитами в шахматном порядке, он представлял единое целое, но Куанг уже имел возможность убедиться, что это не случайность и не прихоть хозяйки. Во-первых, плиты хорошо маскировали швы ловушек, а во-вторых, могли иметь и самостоятельное значение, как спусковой механизм. Он поочередно попробовал черные и белые плиты. Ничего. Значит, не в этом ряду. От знака орнамента на левой стене шли синие квадратики.
Он сделал выпад и носком дотронулся до белого квадрата в следующем ряду. Ловушка сработала. Из стен выдвинулись поперек коридора решетки, потом бесшумно с обеих сторон открылись проемы в помещениях, в которых неторопливой трусцой бегали стаи серых лохматых хищников. Если вожак одной останавливался, принюхиваясь, то тотчас замирала и стая. Длоды отличались удивительной согласованностью действий и были равно опасны как для людей, так и для животных. На крупных животных нападали обычно две, а то и три стаи. При этом никогда не случалось, чтобы они враждовали друг с другом или даже затевали ссору. И здесь ни одна, ни другая стая не покидала своей территории, но окажись он в огороженном решетками пространстве, нападение длодов с одной или другой стороны было бы неизбежным. Животные умели выбирать момент для первого броска, и ловушка учитывала их природные качества. Наконец решетки ушли в стены, а выходы закрылись. Разгадав рисунок орнамента, он перешел эту часть коридора по диагонали черных квадратов.
– Сто знаков на стол, – довольно потирая руки, сказал Ур Атан.
Сухощавый вытащил бумажник и выложил два билета по пятьдесят знаков.
– Дальше элемент, – сказала У Киу, – но с подвохом. Это он, пожалуй, решит.
Когда перед Куангом возникли прозрачные стены, он улыбнулся, хотя вслед за этим в огороженное пространство хлынула вода. Постояв с минуту, она также быстро схлынула, и стены раздвинулись. Ум Куанг нагнулся и почти ползком преодолел мокрый квадрат коридора.
– Ставлю тысячу знаков, что он пройдет все ловушки.
– Ну, это уж слишком, – не выдержала У Киу. – Пока такое еще никому не удавалось. И потом у дверей…
– За двери я не ручаюсь, – сразу нашелся Ур Атан. – Но остальное пройдет!
Гости посовещались и приняли условия на паях.
– Плакали ваши денежки, – веселился калхор, когда Ум Куанг избегал очередной ловушки. Наконец он остановился перед выходом.
– Можете отыграться на всю сумму, – поощрительно улыбнулся калхор. – Если он не откроет дверь и провалится в тартарары!
Суховатый кивнул. Остальные рисковать не захотели.
Ум Куанг ощупал все стены, но никаких кнопок или фотоэлементов, которые могли привести в действие механизм дверей, не обнаружил. Тогда он вспомнил пароль – “Любовь или смерть”. Но, разгадав столько ловушек, он не хотел рисковать, и, отступив на безопасное место, готов был произнести необходимые слова, как вдруг осекся. Орнамент здесь оказался особенно причудлив, и это настораживало. Он всем существом ощутил: любое произнесенное слово может свести на нет все его усилия, а может быть, и стоить ему жизни. Многие ловушки были скопированы с подземного хранилища горы Ат Харанг, а там не шутили. Спасти может лишь правильное решение! На лбу у Куанга выступили капельки пота…
– Удивительное, прямо звериное чутье у этого парня, – задумчиво сказал Ур Атан. – Он все-таки унюхал, что здесь нельзя ошибиться. Другой бы на радостях сразу заорал пароль, а этот размышляет, примеривается. Или ты ему не сказала? – обернулся он к дочери.
У Киу сидела взволнованная не меньше, чем Ум Куанг.
– Да что с тобой? – удивился Ур Атан.
– Я дала клятву богам. Если он сейчас выйдет, то по первому его желанию я должна стать его женой.
– Ох-хо-хо! – загрохотал калхор. – Кто выигрывает, а кто и проигрывает! Ты, пожалуй, сделала слишком крупную ставку! Ничего, дочка! Приобрести такого парня…
– Смерть или любовь! – выкрикнул Ум Куанг.
Двери распахнулись.
– Вот и все, – тихо произнесла У Киу.
Минуту длилось молчание, нарушаемое шелестом отсчитываемых бумаг.
– Я же говорил, что он с машинкой в голове, – небрежно сунув купюры в карман, сказал Ур Атан. – Надо бы задержать его. Все-таки будущий зять.
У Киу порывисто подошла к пульту и нажала несколько кнопок.
– Прошу гостей к столу. Там вы и увидите героя нынешнего дня.
– Пневматический лифт? – спросил Ур Атан, кивнув на пульт.
– Принудительное возвращение! – засмеялась У Киу. – Жаль, если он окажется в зале раньше нас. Хотелось бы посмотреть на его лицо. Но пойдемте, может, мы еще успеем.
Гости двинулись в зал следом за хозяйкой.
– Я думал, Оден, что птице азарта не найти зерен в твоей голове, – сказал один из гостей сухощавому.
– Ты правильно думал, Ир. Трезвый расчет не уживается с азартом.
– Но как же, Оден? Я ведь собственными глазами видел…
– Сорвавший хороший куш бывает добр, если у него просят не деньги. А моему сыну пора перебираться в столицу. Говорят, рудник, где он работает управляющим, вреден для здоровья.
– Если Ли Ходен получил от тебя в наследство хотя бы половину ума, он не пропадет! – осклабился Ир.
– Он слишком разбаловался на свободе, – сурово ответил Оден и отвернулся, давая этим понять, что разговор на эту тему ему неприятен.
Ум Куанг стоял в портале, опираясь на машину, и всей грудью вдыхал свежий воздух. Он прошел-таки эту дорогу, устланную змеями, не наступив ни одной из них на хвост. Но если столько опасностей, то почему ее поклонники возвращаются живыми? Конечно, потерять рассудок можно, даже побывав в одной ловушке, но если здесь точный инженерный расчет? Езу не успел прыгнуть, сегу бегала только по одной стене, вода заливала отгороженную часть не больше, чем на пять инаун. Почти каждый в состоянии продержаться такое время без дыхания, ну, хлебнет раз, другой… Не потому ли так беспечна У Киу?
Ловушки все-таки просты и рассчитаны на глупышей. Нет, ему не хотелось верить в ужасающие легенды, шепотом передававшиеся из уст в уста. Он повернулся к дверям и произнес:
– Любовь или смерть!
Медленно бредя по коридору, он тщательно запоминал каждый знак, чтобы не тратить много времени на обратный путь. Ум Куанг остановился. Да, именно здесь, как она сказала, ее любимая кошка. Если это не иллюзия, он перебьет весь этот зверинец, а если иллюзия, то зайдет с парадного хода, как всякий почетный гость! Ум Куанг приготовил пистолет и шагнул под знак орнамента. Тотчас пол ушел из-под ног. Вспыхнул свет. Саблезубая кошка мирно дремала в том же углу. Потом она вскочила. Раздался гнетущий сердце рык. Ум Куанг вскинул пистолет и нажал спуск. Струйка жидкости разбилась в нескольких шагах о невидимую преграду. Кошка, не обращая внимания на выстрел, напряглась, приготовилась к прыжку… Ум Куанг громко захохотал. Все стало на свои места. Кошка прыгнула с ужасающим ревом. Свет погас. Пол поднялся наверх. Поеживаясь от неприятных ощущений, инженер зашагал по коридору в глубь дворца. Ему расхотелось добираться к парадному входу через систему ловушек, пусть большей частью иллюзионных. Найдя знак, подобный тому, у которого исчезла У Киу, он поднял руку, заслоняя часть переплетения орнамента, где был замаскирован фотоэлемент. Стена раздвинулась, и он вошел в цилиндрический лифт. Нажав наугад кнопку на пульте, он почувствовал, что лифт тронулся. Замелькали какие-то конструкции, его слегка прижало к стене на вираже, и вскоре лифт остановился. Створки распахнулись, и он очутился на широкой лестничной площадке.
Из распахнутых дверей донеслись обрывки речей, говор и звон бокалов. Он неторопливо направился к дверям, оглядел присутствующих в зале и переступил порог. На него не обратили внимания. Он подошел к столу, налил в стеклянную рюмку крепчайшего напитка и выпил залпом.
У Киу сидела на возвышении рядом с отцом и другими почетными гостями. Слева от нее пустовало его место. Он уже направился было туда, как вдруг на противоположном конце зала тревожно замигали красные огни. У Киу оживилась.
– Вниманию гостей! Сейчас прибудет последний из опоздавших. Это известный всем ученый, строитель корабля богов – Ум Куанг!
Стена раздвинулась, и из лифта вывалился дородный советник по военным делам и вооружению Ал Парин.
– Воистину этот дворец – дворец чудес! – пробасил он. – Хотел пробраться незаметно, так меня выбросили перед всем миром.
– Хо-хо! – загрохотал калхор. – Прости, почтенный, это все дочкины фокусы. Я сам-то опасаюсь здесь часто появляться! А тут что поделаешь? День рождения.
– Вот и я к тому же. Искал что-нибудь позаковыристей…
Он с торжеством поставил на стол черный керамический сосуд.
– Благодарю. Это, кажется “Любимец Аукана”? – снисходительно улыбнулась У Киу.
– Ты уже пробовала? А я хотел удивить… Да, ладно, – разочарованно махнув рукой, советник пошел искать свободное место.
Свет в зале стал гаснуть, а над столами вспыхнули неяркие разноцветные лампочки. На возвышении зала появились девушки в легких прозрачных одеждах. Зазвучала ритмичная музыка… Гости зашевелились, разглядывая танцующих и выбирая девушек на собственный вкус. Девушки извивались в танце, стараясь привлечь внимание мужчин: за каждого полагалась отдельная плата…
Ум Куанг незамеченным выбрался из зала на лестничную площадку. Он спустился к парадному выходу и, кивнул слуге, распахнувшему перед ним двери, вышел на центральную аллею. От испытанного напряжения он почувствовал необычную усталость и присел на скамейку. Над ним загорелись светильники.
“Автоматика”, – лениво подумал он, но подниматься не стал. Следовало осмыслить события месяца до логического конца. Советник по вооружению задержался, видимо, не зря. Ведь сегодня испытания… Едва он подумал об этом, как снова накатилось на него что-то тревожное, о котором он забыл, хотя забывать, пока не разобрался во всем, не следовало. Пожалуй, сегодня не время для личных обид. Нужно узнать результаты. Десять суточных переходов или, по мерам богов, триста фуар – не такая большая высота для испытаний. Учитывая спешку, они не повезут заряды па дальний ракетодром, а скорее произведут запуск с площадки ракетного отдела. Должно быть, видно ночью. Он поднял голову и по светящимся полосам, перечеркивающим небо, понял: свет над дворцом вызван не автоматикой, а пуском двух транспортных ракет.
Послышались голоса, и он увидел на освещенном балконе гостей во главе с калхором и его дочерью. Советник по вооружению раздавал темные очки… Свет погас во всем дворце, и почти одновременно небо прочертила новая ракета. Куанг сообразил, что все высыпали полюбоваться зрелищем термоядерного взрыва. Ждать пришлось недолго. Яркая вспышка озарила небо. Светимость нарастала, пока не достигла жгучей ослепительности, от которой резало глаза, а дворец и сад высветились так, будто на них упали лучи десяти Ауканов. Ум Куанг прикрыл глаза, пока не почувствовал ослабления света. После яркой вспышки ему показалось, что наступила полная темнота, но вот дворец снова осветился, вспыхнули газоразрядные лампы и на аллее сада. С балкона доносился удовлетворенный говор толпы. Гости снимали темные очки, обменивались впечатлениями…
– Смотрите, Ум Куанг! – донеслось до него восклицание У Киу.
– Эй, дружище, давай-ка к нашему шалашу, нечего липнуть к скамейке! – Ур Атан захохотал, довольный своим простецким отношением и остроумием.
Ум Куанг поднялся и, вспомнив ритуальное приветствие Высшему Совету, протянул вперед руку и, плавно описав ею полукруг, слегка приклонил голову. Польщенные такой честью гости, хотя и составлявшие правящую элиту, но все же в подавляющем большинстве принадлежащие второму кругу, разразились аплодисментами.
– Ты дипломат, – сверкая драгоценностями, встретила его на лестнице У Киу. – Одним жестом ты приобрел себе столько друзей, сколько другим не удается за всю жизнь.
– Не бойтесь переборщить в почтении. Это еще никому не приносило вреда, – процитировал он философа Ала Рану.
– Пошли. Нас ждут, – сказала она, любовно оглядывая его гармонически развитую фигуру. – Кстати, я думаю, ты не потребуешь исполнения клятвы немедленно и, надеюсь, дашь бедной девушке немного повеселиться на воле?
– У тебя сигнальная система? – спросил он, удивляясь ее осведомленности.
– Фи, – она дернула плечиком. – За кого ты меня принимаешь? Я предпочитаю видеть свои жертвы во всем блеске их падения!
Она вдруг остановилась на лестнице и, оказавшись на ступеньку выше, заглянула ему в глаза.
– Послушай. Как ты миновал ловушки в коридоре, я видела, но как ты обошел садовые? Это практически невозможно!
– Если ходить по аллеям, – усмехнулся Куанг.
– Ты и это учел? – в голосе ее послышалось восхищение.
– И то, что твои звери не больше, чем совершенные записи регофильмов. Впечатление производят натуральное, особенно твоя любимая кошка.
– С тобой неинтересно, – сказала она, состроив гримасу скуки. – Кажется, я поторопилась дать клятву богам. Но если ты кому-нибудь проговоришься, я велю тебя отдать тем старухам. В их натуральности ты, надеюсь, не сомневаешься?
Разочарованная, она взбежала по лестнице и оглянулась.
– Не отставайте, господин со счетной машиной в голове!
Вечерело. Сгущался мрак, повисая клочьями тумана в низких местах. Пуз Таяр включил фары. Какая-то фигура мотнулась в колючий кустарник, ограждающий дорогу.
Таяр потянул на себя тормоз и остановил машину. У дороги, вжимаясь в кусты, сидела испуганная девушка. Он шагнул к ней, она отшатнулась и глухо вскрикнула. Теперь, приблизившись, он рассмотрел ее лицо. Смуглое, бронзово-красное, слегка удлиненное, с глубокими черными глазами, оно, пожалуй, было красивым, даже искаженное страхом и болью… Не раздумывая, он схватил ее за руку и выдернул из кустов. По тому, как изогнулось ее тело, Иуз понял, что только невероятное терпение и страх перед ним сдерживают ее от крика. Не говоря ни слова, он подвел ее к машине и открыл дверцу. Едва он выпустил ее руку, она припала к его ногам и, обхватив руками за щиколотки, уткнула лицо в его сандалии.
– О господин, о господин! – всхлипывая, повторяла она. Вдали замаячили огни, и Иуз Таяр поспешно приподнял ее и втолкнул в автомобиль. В свете фар встречной машины он заметил, что одежда ее была вполне приличной даже для людей его круга. Когда машина удалилась, он зажег в салоне лампочку. Девушка была совсем юна, с тонкими, необыкновенно привлекательными чертами лица, с красивыми бронзовыми руками, которые она пыталась спрятать в традиционной накидке.
– Кто ты? – сурово спросил Таяр.
– Ю Ана, дочь пекаря Ан Хата, – тихо, но внятно произнесла девушка.
– Ты знаешь, что ходить по этой дороге запрещено?
Ю Ана втянула голову в плечи. Он понял, что она знает. Иуз Таяр достаточно часто ездил по священным дорогам и насмотрелся всякого. Нарушителя могли сбить машиной, убить или предать рабству. Он видел однажды, как сыновья одного сановника с улюлюканьем гоняли мальчишку, осмелившегося пролезть за колючую ограду из любопытства, но от испуга, что его обнаружили, выскочившего на дорогу, вместо того, чтобы скрыться обратно в дыру, образовавшуюся в кустарнике. Насладившись его шараханьем от чрезвычайно болезненных уколов кустарника, они принялись соревноваться, кто быстрее сшибет его машиной. Одному из братьев удалось повредить мальчишке ногу и, когда тот упал, второй наехал колесом на голову. И долго Иузу снилось тело мальчика с расплюснутой головой, лежащее на краю твердой бетонной дороги…
– Ты знаешь, что я могу с тобой сделать?
Снова испуг черным крылом исказил ее лицо.
– О господин! Убей меня.
Он заметил, что она машинально щиплет свою руку в том месте, где от укола колючки алела капелька крови.
– Раздевайся!
– О-о! – простонала она, но не посмела высказать сопротивления и стянула с себя накидку, обнажая, не скрытое больше ничем тело. Также безвольно она протянула руку к пряжке ремня, стягивающего девичий пояс, но он перехватил руку.
– Довольно.
Вытащив из кармана плоский пузырек, он накапал на руку и принялся растирать на ее теле места уколов. Таким средством снабжали каждого автомобилиста. Таяр сам испытал боль однажды, когда в ногу вонзилось сразу несколько шипов, и потому, не размышляя, втирал в тело девушки целебный бальзам и, только коснувшись случайно груди, слегка смутился, но не подал вида.
– Где еще болит? – спросил он строго, видя, что испуг девушки постепенно проходит, а в глазах появилась надежда и доверчивость.
Лицо ее покрылось румянцем, пробивавшимся даже сквозь смуглость кожи. Она потупилась.
– Я тебя спрашиваю!
– Тут, господин! – безвольно показала она ниже спины.
Теперь настала его очередь краснеть, хотя он мог бы догадаться и сам, вспомнив, как она сидела в кустах. Он заколебался: отдать девушке пузырек, чтобы она растерла болезненные места сама? Неумелое обращение с лекарством могло вызвать ожог. Но и растирать… Преодолевая стыд, он сказал решительно, указывая на девичий пояс:
– Снимай!
– Если позволит господин…
– Снимай и ложись. Я отвернусь.
Он приступил к делу, с трудом преодолевая смущение, но, закончив, развеселился и слегка хлопнул ее ладошкой.
– Одевайся!
Она припала губами к его руке и тут же отдернулась.
– Припекло? – сердито сказал он, пряча пузырек. – Оближи губы и сплюнь!
Одевшись, она смиренно полила ему на руки, и, пока он смывал остатки лекарства, поглядывала на него своими черными глазищами с таким почтением, с каким, наверное, не смотрела бы на белых богов.
– Ну, Ю Ана, дочь пекаря, – вытирая руки, заговорил он, – а теперь расскажи, какие негодяи бросили тебя на этой дороге.
Девушка метнула быстрый, настороженный взгляд и опустила голову.
– Это были люди второго круга?
Но Ю Ана осталась безучастной к его вопросу, и он решил постращать ее.
– Ты будешь отвечать? Или я брошу тебя здесь!
Девушка еще ниже опустила голову, но когда Таяр решительно схватил ее за руку и потянул из машины, Ю Ана упала к его ногам и зарыдала.
– Хорошо, – сжалился он. – Можешь не называть, кто. Расскажи, что случилось.
Оказалось, что Ана возвращалась с конкурса красоты из столицы. Где пешком, где в вагонах, запряженных спокойными аурами, она добралась до соседнего города Нуаба. Здесь, в Нуабе, ее уговорили сесть в машину какие-то автомобилисты, обещая быстро доставить в Саюд, где она жила. По дороге ее пытались соблазнить, и, когда она оказала сопротивление, просто вышвырнули на дорогу. Вещи и деньги остались в машине. Она пыталась найти лазейку в сплошном колючем кустарнике, чтобы уйти из полосы священной дороги. Негодяи знали, что делали.
Здесь не было проходов, и то, что не удалось им, мог сделать другой, уже па законном основании, ибо любой автомобилист, встретив человека на дороге, мог поступить с ним по собственному усмотрению. Так гласил закон. Таяр знал историю этого закона со слов Главного строителя корабля, своего начальника, Ум Куанга. Когда-то, лет двести назад, когда были построены первые автомобили, крупные города соединили гладкие каменные дороги. Сначала ими пользовались одни автомобилисты, но вскоре дороги понравились жителям, по ним стали ходить и ездить. После нескольких столкновений с аурами, возившими не только аурани с людьми, но и огромные повозки с грузами, дороги объявили запретными и оградили каменными стенами. Тяжеловесные ауры не мешали больше автомобилистам, но жители городов и окрестных селений по-прежнему предпочитали ровные дороги, особенно кто победнее, так как аурани по грунтовым дорогам двигались ненамного быстрее пешеходов и к тому же за проезд надо было платить. Случалось, автомобилисты сбивали пешеходов, или, пытаясь свернуть, врезались в стены. После гибели одного талантливейшего инженера из первого круга жрецы объявили дорогу священной. Каменные стены убрали, а дорогу по обе стороны обсадили кустарником охо, со жгучими колючками. Каждого, кто осмеливался появиться на дороге, кроме смотрителей, имевших специальную одежду и нагрудный знак, ожидала жалкая участь раба на рудниках, бесчинства, смерть, словом, как вздумается господам автомобилистам. С тех времен дороги опустели. Народ стал бояться их хуже черной болезни. Именно этим воспользовались каяты в последнюю войну, когда почти без боя их армия на автомобилях оказалась у стен столицы Аринды. Таяр хорошо помнил, как Главный строитель с усмешкой сказал, что войну, в сущности, выиграл охо. Заперев выход со священной дороги, воины Аринды как на учениях расстреливали мечущихся по всей линии дороги врагов, предпочитавших смерть мукам от колючек охо… Гнев богов, обрушившийся на столицу каятов, носил скорее характер устрашения, так как в военном отношении он уже ничего не решил. Зато каяты навсегда запомнили, чем отвечает Аринда на коварство своих врагов…
Так или иначе, но священные дороги находились всецело во власти автомобилистов. Прежде Таяру нравился такой порядок, и он, не задумываясь, отводил попавшего случайно на дорогу человека к ближайшему посту смотрителя дорог, но после двух–трех раз убедился, что большинство “случайных” людей оказывается на дорогах в результате “шутки”, а то и прямой мести автомобилистов. В сущности, автомобили принадлежали представителям высших кругов: жрецов, ведущим инженерам и, главным образом, людям второго круга – знатным вельможам, управляющим и их детям. Далеко не каждый инженер третьего круга допускался к управлению автомобилем, даже если у него оказывалась возможность его купить, но Таяр был исполнителем воли Ум Куанга, и за ним был закреплен автомобиль, как за знатным сановником. Ему нетрудно было представить, насколько легко можно уговорить девушку из четвертого круга, к тому же обуянную гордыней, ибо первая красавица страны могла стать женой вельможи второго круга, не говоря о возможности выбора среди людей третьего круга, к которому принадлежал Таяр.
– Знай, дочь пекаря, – сказал Иуз, выслушав ее исповедь, – я не воспользуюсь своим правом, а отвезу тебя к отцу. Пусть он своей рукой накажет тебя за гордыню, хотя, – Таяр усмехнулся, – после колючек охо отцовский ремень вряд ли покажется тебе наказанием.
Девушка вновь попыталась поцеловать ему руку, но Муз сердито оттолкнул ее.
– С одной стороны гордыня, с другой раболепство!
Это ли не лучшие черты воспитания нашего общества? – пробормотал он, усаживаясь за управление. – Любопытно было бы посмотреть, что стало бы с тобой, если бы жрецам вздумалось отдать тебе венок божественной!
Он включил скорость, и машина плавно тронулась, выхватывая фарами хорошо прошлифованные каменные плиты дороги. Из низины шоссе постепенно поднималось вверх и проходило по густому лесу. Здесь следовало быть внимательным, так как звери не признавали человеческих законов и время от времени переходили дорогу, особенно ночью, не обращая внимания на колючки охо. Впереди таинственно замерцали два зеленоватых огонька… Фары выхватили из темноты поджарую фигуру езу. Прежде чем Таяр успел притормозить, езу с грозным рыком перепрыгнул через колючий куст и исчез в темноте леса. Иуз оглянулся. Девушка испуганно вжалась в кресло, едва ли сознавая, чем могло кончиться ее путешествие, не подвернись с машиной Таяр. Прошло не менее уна, пока лес не начал редеть. Внезапно машина подпрыгнула, словно на глубокой колдобине. Таяр едва справился с управлением и сбавил скорость. Толчок повторился, но теперь уже с большей силой, и Иуз включил тормоза. В наступившей тишине разнесся клокочущий гул, и небо внезапно осветилось, будто стартовала одна из жидкостнореактивных ракет, изучению которых немало посвятил времени Таяр, прежде чем попал в отдел Ум Куанга. И снова разнесся гул, сопровождаемый подземными толчками.
– Спящий Чан Теку проснулся, – произнесла за его спиной Ю Ана.
Иуз обернулся: отсветы зарева играли в черных, встревоженных глазах девушки. Тревога закралась и в сердце Таяра. Он пытался рассмотреть, что происходило вдали, но за деревьями ничего, кроме ярко-красного зарева, видно не было. Иуз потихоньку тронул машину. Дорога спускалась в долину, а затем, обходя Чан Теку, делала большую петлю и постепенно поднималась, пока не попадала в город Саюд, расположенный у подножия вулкана. Едва они выехали на открытую местность, Чан Теку предстал перед ними во всем своем грозном величии. Над конусовидной вершиной, высвеченной красным полыхающим огнем, поднимался дым и взлетали целые снопы раскаленных глыб и камней… На дорогу садился пепел и время от времени падали раскаленные куски лавы. Внезапно вершина его осветилась, выбросив вверх феерическое пламя. Тотчас земля содрогнулась и раздался ужасающий грохот. Машину снова подбросило, но Таяр на этот раз даже не притормозил. Опасность со стороны вулкана стала очевидной: на обращенный к ним склон Чан Теку выплеснулась огненная масса и быстро помчалась вниз, грозя пересечь дорогу. Машину швыряло из стороны в сторону, но инженер, удерживая ее на дороге, прибавлял обороты двигателю. В сущности, Таяром руководил страх. Лавовый поток, скатываясь по склону, постепенно остывал и становился более вязким, поэтому движение его скоро замедлилось, хотя каждая новая порция лавы, сбегая по проторенному пути, уходила все дальше, огненный поток мог и не достигнуть части склона, где проходила дорога. Но инженер, осведомленный во всех тонкостях ракетостроения, смутно представлял себе природу извержения: программа его знаний была узко специализирована, как, впрочем, всех инженеров третьего круга, даже самых талантливых, к каким относился Таяр. Поглядывая на надвигающуюся опасность, инженер не упускал из виду дорогу, которую теперь можно было различить только по двум рядам запорошенных пеплом кустов. Здесь и там на дороге, словно угасающие угли, краснели, остывая, вулканические бомбы, а перед самым городом ее пересек неширокий лавовый поток.
Таяр свернул налево и, застревая в пепле и рискуя перевернуться на крутых участках, кое-как выбрался на окраину. Город дымился и горел. Толпы горожан проходили мимо, неся жалкие пожитки на своих плечах или толкая впереди себя тачку. Женский плач, крики детей, рев и вон домашних животных слились в жуткую звуковую какофонию, которую время от времени заглушали громовые раскаты взбесившегося Чан Теку. Люди и животные текли непрерывной рекой, покидая гибнущий под напором стихии город. Иузу запомнился пожилой мужчина, спокойно толкавший перед собой двухколесную тачку, нагруженную домашним скарбом, поверх которого сидело трое детей. Рядом с ним шла женщина, держа на руках грудного ребенка. К тачке была привязана горная коза…
Ю Ана расширенными от ужаса глазами глядела на толпу, потом выскочила из машины и пошла навстречу людскому потоку, пытаясь узнать о судьбе своей семьи, но на нее не обращали внимания, бесцеремонно отталкивая с пути… Таяр уже собрался тронуться, но какое-то движение в толпе остановило его… Толпа заколыхалась, разнеслись истошные крики, и тогда Иуз увидел, как по улице, вдоль каменных заборов, движется огненный поток, догоняя упавших и безжалостно поглощая их. Толпа рванулась, в панике создавая пробку у машины Таяра. Ю Ану, все еще не осознающую угрозу и пытающуюся пробиться сквозь охваченный ужасом людской поток, кто-то ударил наотмашь, и она потеряла сознание. Однако напор толпы был так велик, что она, сдавленная телами, метров десять протащилась по движению потока и лишь у машины, которую толпа огибала с проклятиями, упала… Иуз выскочил из машины, приподнял девушку, бросил ее на заднее сиденье и тотчас почувствовал за спиной горячее, удушливое дыхание посланца Чан Теку. Лава медленно, но неотвратимо надвигалась на него. Таяр прыгнул в машину и рванул ее с места вслед удаляющейся толпе, подпрыгивая на брошенных пожитках и затоптанных обезумевшей толпой человеческих телах… Догнав толпу, он поехал медленнее. Живые уходили, растягиваясь цепочкой по засыпанному пеплом полю. Иуз свернул вправо, чтобы попасть на начало священной дороги…
Вторые сутки брел Ронг Мут проселками, старательно обходя государственные поселения – приют рабов и вконец обнищавших людей седьмого круга. В поселениях для поддержания порядка всегда находился армейский гарнизон, и Ронга могли схватить, как беглеца, и обратить в рабство. Зная о произволе военных, которым платили с головы за каждого задержанного, он не мог рассчитывать на их снисхождение, тем более, что и на самом деле был беглецом. Как это случилось, он не смог бы объяснить даже самому себе. До самого последнего времени Ронг и не помышлял о бегстве, считая себя незаменимым и гордясь тем, что своим умом и знаниями добился высшего для него предела – инженера, за что и перевели его в сословие третьего круга. Это было нелегко. Ему был уготован путь отца, торговца скотом, человека богатого и уважаемого в своем кругу, но природная любознательность мальчика и любовь к камням привели его к инженеру горных дел Ран Отангу. Отец отпустил Ронга потому, что Отанг много путешествовал по стране и, отправляя сына, надеялся, что тот потом извлечет пользу из своих знаний дальних районов, и велел ему узнавать, где разводят много скота, прицениваться к его стоимости, присматриваться, где проходят перегонные тропы. Поначалу Ронг добросовестно выполнял поручение отца, писал ему подробные отчеты, но потом таинственный и удивительный мир камня целиком поглотил его внимание. Ран Отанг охотно делился своими знаниями, учил его определять минералы, рассказывал об их происхождении… Прошли годы, и Ронг Мут сам стал главой поисковой группы и открыл немало ценных металлов во славу Аринды и ее правителей, но по-прежнему для всех инженеров был “фэтом”, выскочкой из низшего круга. Отец проклял его и пообещал лишить наследства, но когда потребовалась пища для корабля богов, никто иной, как Ронг Мут, обнаружил ее залежи в виде тонких черных прожилок. Никто не верил в удачу, и его спасло лишь то, что каждый год сдавал по несколько ларгов черного смолоподобного минерала в отдел Ум Куанга. А потом, когда подземный туннель уперся в мощную жилу и Ронг Мут стал привозить руду сотнями ларгов, его перевели в инженеры. Рудник быстро рос, хотя и пользовался худой славой. Вскоре правитель ввел должность управляющего. Ронг был уверен, что этим калхор отметил его заслуги перед страной, но он ошибся. Управляющим назначили какого-то молодого повесу Ли Ходена, дальнего родственника Ур Атана, которого за его проделки уже нельзя было держать в столице. Прибыв на рудник, Ли первым делом снял половину рабочих с рудника на строительство собственного дворца. Чтобы добыть положенную норму, Ронгу пришлось приложить немало старания и изобретательности, а Ли Ходен, закончив строительство, отпустил работников, к их великой радости, по домам, а знаки, которые полагались им за труд в руднике, регулярно присваивал…
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?