Текст книги "Распоротый"

Гремя и присвистывая, броневик покатил вниз, а я сидел и ждал, пока мои глаза привыкнут к темноте. Я никогда еще не был внутри местного броневика. Собственно, он воспроизводил поиск военной мысли на многих планетах. Та же теснота, те же наклонные плоскости, выполненные под нужными углами отражения летящего со всех сторон металла. Рядом с водителем я заметил аккуратно завитый темно-фиолетовый затылок Принцепса. Принцепс молча глядел на дорогу. Я вдруг вспомнил, что еще полтора года назад Принцепс был третьестепенным работником Командного Центра, отвечающим за снабжение армии. То, что он сумел так быстро преодолеть десяток ступеней, отделявших его от верхушки пирамиды, свидетельствовало в его пользу.

– Ты где живешь? – дружелюбно спросил сидевший напротив меня начальник охраны.

От его былой враждебности не осталось и следа. В общем-то это можно было понять. Он, как и все остальные, был обязан мне жизнью. Однако думаю, что главную роль в смене его отношения сыграла какая-нибудь фраза, брошенная Принцепсом.

– Пятый уровень, – сообщил я. – К востоку от Разделителя… Но это не важно. Я дойду…

– Ничего, ничего. – Начальник охраны даже подался вперед, чтобы похлопать меня по колену. – Доставим в лучшем виде. Ты сегодня заслужил.

Я хотел сказать, что не служу никому, но не стал этого делать, а только улыбнулся в ответ и посмотрел через плечо Принцепса на дорогу. Мы уже въезжали в город. Пошли брошенные сады, следом должны были начаться карантинные бараки для беженцев, потом фабрики промышленного пояса, а там до административного центра было уже рукой подать. Я вдруг понял, что смертельно устал и очень хочу домой.

– Дом, – сказал я себе. – Быстро же эта гостиница стала тебе домом! Ты ведь всегда считал своим домом "Трезубец". Вспомни, что кричала тебе Марта при расставании. И она, очевидно, была права. Но вот прошло три месяца, и ты уже позабыл его. Впрочем, это неудивительно. «Трезубца» давно нет.

Туман к этому времени заметно сгустился, и мелкие капельки покрывали переднее стекло. Я подумал, что сегодня я опять без накидки, а идти от административного центра до моей гостиницы никак не меньше двадцати минут. И как только я вспомнил о гостинице, вновь навалилась забытая на время тоска. Ничего хорошего меня впереди не ожидало. Только пустые комнаты и очередной бессмысленный вечер наедине с компьютером. Конечно, сейчас еще не поздно было найти себе девушку. Но за девушкой предстояло идти в харчевню или в сиделку, а на такое усилие я был просто не способен. Я даже есть не хотел – так я устал.

Когда мы наконец въехали на главную площадь, стало совсем темно. Броневик затормозил у входа в Желтый дворец, и я уже собрался поблагодарить, что меня подвезли, но тут Принцепс повернулся, и я отчетливо увидел его улыбающееся в сумерках лицо, а потом услышал тихий и мягкий голос.

– Не зайдешь ли сейчас ко мне? – сказал Принцепс.

Словно во сне, я поднялся в сопровождении начальника охраны по лестнице дворца. Принцепс мелькал где-то далеко впереди, но я не спешил догонять его. И действовал я так вовсе не от усталости.

Я никак не мог решить, насколько опасно для меня это приглашение и не стоит ли мне попытаться удрать. Поэтому я почти не воспринимал многочисленных служащих, которые, согласно ритуалу, выбегали из боковых коридоров, спеша приветствовать вернувшегося из путешествия главу государства.

– Сюда, – сказал начальник охраны, услужливо распахивая дверь и пропуская меня вперед.

Первое, что я увидел, были глаза. Абсолютно прозрачные, наглые, безумно красивые. На какое-то мгновение они остановились на мне, завораживая своим гибельным разрезом, а потом равнодушно скользнули в сторону. Обладательница глаз сидела перед дверью, за которой угадывался кабинет Принцепса. Точеный нос, безупречно очерченный рот, ослепительный каскад серебристо-синих волос. Левая рука ее легко поглаживала чешуйчатую голову лежащего на столе вазгифа. Потрясенный, я замер на пороге.

– Что? – радостно спросил начальник охраны, огибая меня и проходя вперед. – Понравилась? Это Таш. Таш Тер Мерке. Учти, ей предлагать бесполезно. Она всегда выбирает сама. И всегда непонятно почему. Я вот до сих пор жду своей очереди. – Он коротко хохотнул. – Главное, имей в виду: выбирает она только на раз. Так что неясно, что лучше: ждать и надеяться или все же получить и потерять надежду. Я правильно все сказал?

Таш не ответила и даже не посмотрела на него.

Я продолжал любоваться ее невиданной по земным меркам красотой. Впрочем, судя по словам конвоя, она считалась очень красивой даже здесь. Природа долго примеривалась, прежде чем взмахнуть резцом.

– Драконы увидят обманщицу, – продолжал гнуть свое начальник охраны.

– Я тебе ничего не обещала, Кора, – заметила Таш, отрываясь на секунду от бумаг. – Хотя если ты будешь хорошо себя вести, может быть, я тебя и позову.

– Я буду себя хорошо вести! – воскликнул начальник охраны, в священной клятве прижимая руки ко лбу.

Я подумал о том, что на Принцепса это правило насчет одного раза скорее всего не распространяется, и удивился, не обнаружив в себе зависти. Была легкая грусть, немного иронии и, может быть, даже снисходительное одобрение, Но зависти не было. До катастрофы с «Трезубцем» я сошел бы с ума от невозможности овладеть этой девушкой. Сейчас же я смотрел на секретаршу Принцепса только как на прекрасную картину, которую случайно увидел в чужой кают-кампаний.

Звякнул сигнал.

Таш подняла голову.

– Принцепс готов к беседе, – произнесла она официальным голосом.

– Иди один, – сказал начальник охраны.

Я кивнул и прошел в кабинет.

Принцепс утопал в глубоком кресле возле окна с красивым видом на город. Сам кабинет был обставлен роскошно. И дело было даже не в мебели, выполненной из тончайшей лозы вьющегося локса, который при обработке фтором становится тверже стали. На всем свободном пространстве кабинета громоздились деревянные и каменные скульптуры, глиняные и фарфоровые вазы, сакральные тотемы, трофейные штандарты и семейные оракулы. Стол Принцепса был уставлен какими-то статуэтками и фигурками, а из-за его кресла высовывался ритуальный шар культа Каса с ослепительно сияющим драконом. Я бы в таком кабинете работать просто не смог. Он мне напоминал даже не музей, а свалку. Однако Принцепс, судя по всему, чувствовал себя в нем комфортно. Увидев меня, он доброжелательно улыбнулся.

– Располагайся, – предложил он, кивая на второе кресло, стоящее у окна. Я осторожно сел.

– Так, значит, ты говоришь, что можешь чувствовать опасность?

– Ну, это не совсем так, – осторожно сказал я, следя за тем, чтобы фразы получались, как этого требовал этикет, совершенно безличными. – Редко, В особых случаях… Вот как сегодня.

Я понимал, куда он клонит, и не испытывал по этому поводу ни малейшего восторга.

– И давно ты это заметил у себя?

Принцепс излучал живейший интерес. Он продолжал обаятельно улыбаться, но я уже разглядел за его приятными манерами жесткую и уверенную в себе волю.

– На войне, – сказал я. – Это однажды спасло мне жизнь. Весь комплект погиб, кроме меня. Могу рассказать при удобном случае.

– А где ты воевал? – поинтересовался Принцепс.

– В горно-ударных, – живо отозвался я. – Щит Южной Марки. Седьмой специальный. Наводчик орудия.

– И как ты считаешь, – спросил Принцепс, – это твое чувство… Оно касается только физических явлений или может относиться, скажем, к принимаемым решениям?

Я честно задумался. Я понимал, почему он спрашивает, и мне надо было решиться.

– Не знаю, – сказал я. – Вполне может быть. Мне как-то до сих пор не удавалось проверить. Решения должны быть значительными, а я таких не принимаю.

– Вот и хорошо, – сказал Принцепс. – Значит, ты сможешь лучше узнать себя. Дело в том, что последнее время многие наши акции приводят к негативным последствиям. Я подумал, может, ты сумеешь распознать опасность еще в ходе обсуждения. Наши консультанты оказались несостоятельны. Ты, конечно, имеешь право отказаться. Но я надеюсь, что ты согласишься. В этом случае я назначу тебя своим советником.

– То есть мне надо будет присутствовать на заседаниях Административного совета?

– Да. И Высшего Собрания, если понадобится. Но я тебе доверяю: ты спас мне жизнь.

– Большая честь, – сказал я задумчиво. – А если я не оправдаю? Я ведь не оракул.

– Значит, не оправдаешь.

Я потер кончик носа. Мне очень не хотелось влезать во все это. Напрасно я поддался минутному импульсу там, на шоссе. Однако в то же время я понимал, что еще немного, и я сойду с ума в своей четырехмерной келье. Может быть, так мне удастся хоть на время сбежать от отчаяния. И кроме того, мне очень хотелось разобраться в происходящем. Страна медленно сползала к катастрофе – притом, что путь ее был буквально выложен благими намерениями.

– Решайся, – поторопил Принцепс.

– Ну что ж, – согласился я. – Можно попробовать. Только договоримся сразу: я ничего не обещал.

– Вот и хорошо, – сказал Принцепс. – Очередное заседание – завтра. Рубеж – пятый период.

Он встал, подошел ко мне и вдруг, обняв, потерся щекой о щеку. Я удивился и, почувствовав некоторую брезгливость, поймал себя на том, что хочу вытереть лицо. До сих пор я не встречал такого обычая.

Но именно это обстоятельство помогло мне понять его смысл. Я становился чем-то средним между вассалом и самураем. И как только я понял это, мне стало не по себе. Давая согласие Принцепсу, я вовсе не думал, что дело закончится этим. Наверное, Принцепс сказал какую-то формулу, которую я просто не понял.

Когда я вышел из кабинета, Таш играла сама с собой в шарик. Вазгиф ее висел рядом на стене и, судя по всему, спал. Увидев меня, она зевнула.

Туман на улице сразу пропитал насквозь тонкую одежду. Вода, конденсируясь, неприятно стекала мелкими струйками по рукам и ногам. Но я почти не замечал этого. Этот безумный день кончился, обозначив достаточно резкий поворот в моей жизни. Я отчетливо понимал, как легко можно сорваться в штопор на таком вираже. И тем не менее я знал, что поступил правильно. Предложение Принцепса давало мне шанс убежать от самого себя. Другого шанса у меня скорее всего не будет.

Подходя к гостинице, я невольно замедлил шаг. Повседневная реальность снова приблизилась ко мне, нависла липкой паутиной вечернего кошмара. Мятые от бессонницы простыни, осточертевшие игры с компьютером и безобразный Оклахома в постели с девками… Когда я вышел из госпиталя, я был счастлив, что сумел выжить. Мало кому удается обмануть смерть, а я обманул. Естественно, тогда у меня было ощущение, словно я выиграл главный приз. Теперь же мне все чаще казалось, что лучше было бы умереть.

Я вспомнил Йоко, умолявшую меня убить ее. Это было пятнадцать лет назад, и я многое позабыл из того времени, но Йоко запомнил навсегда. Она выглядела бесконечно смешной и жалкой в своем отчаянии, которое мне представлялось истерикой. Я был уверен, что никогда не буду таким. Однако судьба распорядилась иначе.

"Держись, – сказал я себе. – Скоро все кончится. Тебе недолго осталось. Соберись с духом и терпи. Это единственное, что тебе осталось, – терпеть и молчать".

Поднявшись к себе, я увидел сигнал на рекордере и понял, что ночью и утром беспокоился зря. Если бы странный файл в памяти грузовика представлял хоть какой-то интерес, Давантари обязательно выполнил бы мою просьбу и связался со мной лично. Поэтому я не спеша набрал на синтезаторе ужин и только после этого уселся в кресло напротив медленно проступающего на экране лица.

– Андре! – Давантари выглядел таким взволнованным, что я мгновенно ощутил, как дрогнули мои руки и холодная пустота выстудила изнутри грудь. – Жди в десять по единому у дальнего выхода.

Изображение исчезло, а я продолжал сидеть у подернутого дымкой дисплея, продолжая осмысливать услышанное. Только чрезвычайная опасность могла заставить Давантари говорить так, как он говорил. Во-первых, он просто ничего не сказал, и можно только догадываться, кого или чего он боялся. Во-вторых, он вызывал меня к дальнему выходу. Несмотря на бушевавший там вчера шторм.

Что же оказалось в том коротком файле? Я посмотрел на часы. Сообщение пришло в шесть пятнадцать по единому. Сейчас было почти девять. Через полтора часа я уже буду все знать.

Механически, не замечая вкуса, я жевал великолепную свинину, тушенную в кисло-сладком соусе "дунь", и продолжал размышлять о том, что будет ожидать меня через час на том конце четырехмерного тоннеля. Вряд ли это каким-то образом связано с моим знакомством с Принцепсом. Давантари

никак не мог получить информацию об этом. И кроме того, я пока еще не нарушил ни одного интегрального закона. Может быть, что-то случилось на Земле? Но что там могло случиться такого, чтобы Давантари не сообщил мне об этом открытым текстом?! Гражданская война? Чушь какая! Тогда, может быть, неприятности в констабуларии: нападение космических пиратов или, скажем, взрыв реактора? Тоже вряд ли. Как раз об этом кричат на весь эфир. И уж по крайней мере не отправляют посылок через открытое пространство.

Поев, я заказал синтезатору теплую накидку на случай шторма и, открыв личным ключом дверь, ведущую в гипертоннель, пошел к спрятавшемуся за кожухом гравитационной машины выходу. На какое-то мгновение я ощутил беспокойство, но тут же подавил его. Конечно, разница гравипотенциалов при расстоянии в восемь тысяч километров даже при искривленном пространстве серьезно влияла на органику. Поэтому я и летал принимать грузовики за город и именно по той же причине ни разу еще не проверил тоннель, хотя как раз в пазухах выходной камеры острова были спрятаны доставшаяся мне по наследству универсальная лодка и разные тяжелые инструменты, вроде плазменного резака. Однако сильно переживать по поводу подобной опасности показалось мне недостойным. Я положил ладонь на грудь и, не торопясь, двинулся к пульту управления.

Датчики на пульте показывали отсутствие крупной биомассы возле выхода, поэтому я безбоязненно набрал код. Тонко пропели гравигенераторы, и тяжелая дверь с легким чмоканьем отъехала в скалу. В нескольких метрах от меня в предрассветной мгле громко волновался океан. Я глубоко вдохнул прохладный воздух и шагнул вперед.

До назначенного времени оставалось минут пятнадцать. Я поплотнее завернулся в накидку и присел на лежащий рядом со входом камень. Когда я только собирался сюда, я хотел, воспользовавшись случаем, осмотреть свои закрома. Но выйдя из пещеры, я вдруг почувствовал такую тревогу, что мне сразу стало не до осмотра. Сидя на камне, я с огромным трудом смирял свои готовые заплясать руки, с ужасом ощущая, как быстро заводится и набирает обороты сердце, поднимаясь на полном столбе с места сразу в зенит.

События обгоняли меня, а я не люблю, когда события управляют мной. Правда, в случае с Принцепсом еще сохранялась какая-то иллюзия, что это я сам решил действовать именно таким образом. Однако то, что стояло за запиской Давантари, властно вторгалось в мою жизнь, не спрашивая у меня на это разрешения.

Если бы я мог, я бы сбежал. Мне уже с головой хватало потрясений. Единственное, чего мне сейчас хотелось, это зарыться куда-нибудь и отлежаться, зализывая раны. Я рассчитывал сделать это здесь, на Керсте. Но, видимо, звезды не отпустили мою судьбу. А дальше бежать было некуда.

Я вдруг поймал себя на том, что наряду с раздражением мной владеет и некоторое нетерпение. Вначале я удивился, но тут же понял, что ничего странного в этом нет. За прошедшие три месяца я уже успел почувствовать ту глухоту ко всему происходящему, которой страдали отшельники в своих пустынях, забывавшие в конце концов человеческую речь. Раньше мне почему-то казалось, что потерять все – это большое облегчение, граничащее со счастьем. Видимо, когда-то я прочитал нечто романтическое на эту тему.

На самом же деле, когда ты теряешь все, то вместе с работой, домом, женой и друзьями ты теряешь все ниточки, которые связывали тебя с реальностью. Возникает своего рода сенсорная депривация, только намного более страшная, чем та, которую мы испытывали на тренировках в соляных камерах. Ты чувствуешь себя так, словно у тебя вдруг прогорел ранец и тебя стремительно засасывает бездонная пустота открытого космоса. Такое одиночество не лечит. Страдание разрастается в нем, как раковая опухоль. Я испытал это на себе.

И вот теперь, когда внешний мир снова протянул ко мне свою руку, я поймал себя на желании схватить ее и пожать. Прекрасно понимая при этом, что она может оказаться стиснутой в кулак.

Сидя на мокром валуне и предаваясь философским размышлениям, я даже не заметил приближение грузовика. Он тихо вынырнул из мрака и сразу сел вплотную к скалам, стараясь затеряться среди камней. Я посветил фонариком в сторону темного силуэта и изумленно присвистнул. Это был армейский грузовик типа RG, маленький, бесцветный, больше всего похожий на перекошенную каплю. Давантари, видимо, занял его у патруля. У самого Давантари таких грузовиков не было.

Увидев патрульный грузовик, я насторожился. Его присылка означала, что Давантари предполагает наличие на этой планете радаров. Я вспомнил, что грузовик подошел на бреющем, да и сам остров, находящийся сейчас на линии терминатора, был выбран Давантари, судя по всему, не случайно. Незримая опасность расправила свои крылья над моей головой, и я ощутил легкий, но неприятный зуд на руках выше запястий. Это встали дыбом растущие там волоски.

Патрульные грузовики открывались не так просто, как обычные транспорты. Более того, иногда они были настроены на взрыв в случае неверных действий на входе. Давантари не сказал мне код, но я догадался набрать на замке люка свой бывший патрульный шифр, после чего грузовик лопнул, выплюнув на гальку средних размеров контейнер. Не став ждать, пока грузовик закроется и улетит, я подцепил контейнер на антиграв и поволок его к себе.

Когда я загружал капсулу в рекордер, у меня дрожали руки.

– Теперь о том, что мы обнаружили. – Давантари словно продолжал прерванный на секунду разговор. Вероятно, так оно и было. Отправив прямое сообщение, он стал диктовать текст для грузовика. – Твой файл – запись куска передачи. Ты, наверное, не обратил внимания. Этот файл сидел вне пакета. Грузовик подхватил его случайно, пройдя сквозь луч…

– Какой передачи? – удивился я вслух. – Здесь же нет радио!

– К сожалению, – продолжал говорить Давантари, – передача велась дискретными импульсами, и вряд ли мы сумеем ее расшифровать.

Передача дискретными импульсами! Этого я не ожидал. Пытаясь вместить услышанное, я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Такая передача не могла вестись с Керста. Но тем не менее она велась. Значит, на Керсте сидели люди из ойкумены. Люди, о которых ничего не было известно службе внешнего контроля. Теперь становилось понятно, кто дергает за невидимые ниточки, пытаясь разбалансировать экономику страны. Вот только зачем им это понадобилось?

– Поскольку это случилось уже на посадке, – говорил между тем Давантари, – район передачи можно локализовать достаточно точно. Он – в горах, строго на юго-запад, я отметил его на карте. Обрати внимание: на границе квадрата небольшое селение.

Я слушал его, не понимая, какое отношение это все имеет ко мне.

– Наш патруль, – Давантари зачем-то понизил голос, – уже начал готовить рейд. На это уйдет несколько дней. Юкира собирался поговорить с тобой, но я сказал, что сделаю это сам. Работа тебе предстоит простая: надо поставить детекторы по периметру отмеченного квадрата. Но только будь осторожен. Может так случиться, что там, в горах, у них не лагерь, а настоящая стационарная база. Так что не лезь на рожон.

Я с изумлением воззрился на Давантари. Он говорил так, словно я до сих пор состоял на службе. Но мой жетон давно уже покоился в архиве. Я никому не был должен. Сейчас я хотел только одного – спрятаться в своем углу, пока не утихнет боль.

– Теперь связь. – Давантари тряхнул головой, отчего его длинные смоляные кудри ссыпались ему прямо на глаза. – Связь будем поддерживать раз в сутки. Только одна минута, и каждый раз на час позже. Точка отсчета – сегодняшний разговор. Таким образом, завтра – в одиннадцать. Но если ты согласен, не жди сеанса, а прямо с утра приступай. В контейнере есть все, что надо для этого. Плюс альпинистское снаряжение.

Капсула щелкнула и, гудя, начала свертываться обратно, а я остался сидеть, глядя на потухший экран. Периметр квадрата вряд ли составлял меньше сорока километров. Я не должен был браться за это задание. Доктор Егоров запретил мне даже отжиматься от пола.

– Сукин ты сын, – обратился я к исчезнувшему изображению. – У тебя, по-моему, отвязался фал.

Какого черта ты решаешь за меня? А если я тоже хочу жить?

Однако я уже понимал, что сделаю все, о чем просил Давантари. Раз меня до сих пор не вычеркнули из списков, я должен был доказать, что они не ошиблись.

Внезапно я вспомнил о Марте. Уже несколько часов я не разговаривал с ней, оглушенный лихорадкой событий. Такое было со мной впервые. Перехваченная передача помогла мне на время отвлечься от изматывающих мыслей. Но теперь Марта снова стояла рядом.

– Ну что, – обратился я к ней, – видишь, во мне нуждаются. Значит, я пока жив. Конечно, тебе было бы легче, если б я умер. Но я жив – назло твоим ожиданиям. И даже готов воевать.

Проведя десять лет в патруле, я не боялся роя. Однако я хорошо понимал, чем все это грозит мне, кроме разрыва сердца. Если здесь их база, значит, их много и они хорошо оснащены. Я был один, а одному всегда трудно. Пока я буду выслеживать их, они выследят меня. Тем более что о гостинице моей можно узнать из любого справочника.

Эта мысль до сих пор не приходила мне в голову.

"А что, если я давно уже на контроле? – спросил я себя. – Кто может поручиться, что гостиница не нашпигована "жучками"? Или что Оклахома не подсажен ко мне роем?"

Кисло поморщившись, я вошел в задание кибер-ремонтникам и поручил им завтра же ободрать драпировку в этой комнате и снять все панели. Я хорошо представлял, что будет ожидать меня по возвращении домой. Но иного выхода я не видел.

Когда я закончил выгрузку, было уже далеко за полночь. Вынутый из контейнера и аккуратно разложенный на полу груз занимал всю комнату. Здесь были новенькие, еще не распечатанные детекторы, берущие возмущения лямбда-полей на плоскости в радиусе до четырех километров; самонаводящиеся на человеческую речь уловители; "маячки", которые на Керсте можно было использовать только для очень короткого поводка; чуткие тепловые фиксаторы типа "Вампир"; шлямбуры, присоски и флай-страховка для прохождения скальных зеркал, а также бластер, боевой миллионовольтный бластер, такой же, как и те, что хранились когда-то в арсенале "Трезубца".

Однако не он задержал мое внимание, а маленькая, хорошо знакомая коробочка с отчетливо видным клеймом из пересекающихся молний. Молнии означали опасность первой ступени и предполагали осторожное обращение с предметом. Еще не раскрывая коробочку, я уже знал, что находится в ней.

В прозрачном демпфере, как в коконе, покоилась похожая на красиво свернувшуюся змейку фиксирующая приставка к дриммеру. Яркие искры тревожно переливались на ее темной, отполированной, как у хорошего оружия, поверхности. Давно ждала она в темноте упаковки своего часа. И час этот наконец настал.

Сгорбившись, я сидел над присланным мне оборудованием и смотрел на приставку, с новой силой ощущая свою обреченность. Призванная запрограммировать мой мозг на самоубийство приставка к дриммеру означала, что помощи в случае провала мне ждать не придется. В том, что эта приставка оказалась в контейнере, была, несомненно, своя логика. Точно такую же приставку получил бы каждый из добровольцев, вызвавшийся участвовать в этом этапе операции.

Правда, я был как бы не совсем добровольцем. Именно поэтому Давантари разговаривал со мной сейчас без Юкиры. Юкира прошел много дорог, среди которых были Валгалла и подземный город на Силвер-Ю. В тех операциях хватало жестокости, иначе было нельзя. Однако использовать меня так круто, как использовал Давантари, Юкира никогда бы не смог.

"Впрочем, плевать, – подумал я, скривив губы. – Может быть, так даже лучше. Было б за что цепляться. Во всяком случае, это не самая позорная смерть".

Я снова перевел взгляд на разложенные на полу вещи и, нагнувшись, выудил из кучки мелкого барахла пластиковый пакет с картой. Сорвав шнурок с клеймом, я развернул тонкую пленку и, увидев километрах в двадцати от города выделенный красным квадрат, закусил губу. В принципе этого следовало ожидать. Пираты разместили свою базу в Драном Углу – самом недоступном во всей юго-западной части районе. Мало того, что его ущелья не выходили напрямую к побережью, в отмеченном квадрате числилось несколько пиков, вершины которых явно находились за пределами досягаемости лямбда-детекторов. Единственным выходом в такой ситуации оставалось добраться ночью до одного из них, вскарабкаться как можно выше и разместить детекторы там.

Я подумал, что если мои детекторы все же не возьмут базу, то прибывшая группа окажется в сложном положении. База наверняка замаскирована так хорошо, что визуально обнаружить ее невозможно. А о сетевом прочесывании при наличии аборигенов не может быть и речи. Значит, им останется взять под контроль всю территорию и пытаться отловить связника. Но сторона квадрата была не меньше восьми километров, а оцепить шестьдесят квадратных километров впятером или даже вдесятером просто невозможно. К тому же им сильно будет мешать расположенное там селение.

Я еще раз внимательно посмотрел на карту. Действительно, в конце ближайшего к городу ущелья,

на берегу крошечного озерка под мореной, разместилось несколько домиков, к которым вела грунтовая дорога. Я никогда не был там до войны, да и теперь в своих пеших прогулках еще ни разу не забирался так далеко. Теперь, когда я принял задание, меня стало беспокоить, справлюсь ли я с ним. И дело было не только в сложности поставленной задачи.

Я понимал, что подъем на антиграве в непосредственной близости от базы является большим риском. Дозорный устав не зря запрещал летать во время локальной разведки: автонаводка берет летящего человека, как только он поднимается выше двух метров над землей. Поэтому мне предстояло самому лазать по скалам. А я сейчас был не очень уверен в себе. Когда-то в своей прошлой жизни я занимался альпинизмом и даже входил в гильдию проводников. Но после того, что со мной случилось, я абсолютно не представлял, как мне удастся пройти самый маленький камин, не говоря уже об отрицаловке. Впрочем, рассуждать на эту тему было бессмысленно.

"Не волнуйся, – сказал я себе. – Конечно, тебе предстоит большая работа. Но ты ее сделаешь. Ты сделаешь ее во что бы то ни стало – забыв о своем сердце. Потому что иначе эту работу сделают другие. А ты слишком ненавидишь бандитов, чтобы позволить ловить их кому-то вместо тебя".

Чем я еще мог помочь ожидаемому десанту? Расспрашивать местных жителей без санкции на то Юкиры я не имел права. Организовать квалифицированную слежку по всему периметру один человек явно не мог. Конечно, никто бы не запретил мне отправиться в означенное селение и попробовать пожить там, рассказав, что доктора предписали покой и горный воздух. Но теперь я должен был участвовать в работе Административного совета, и этот вариант тоже отпадал.

Внезапно мне в голову пришла странная на первый взгляд мысль. Однако, ухватив ее и взвешивая все «за» и "против", я убедился, что она как минимум имеет право на существование.

Раз здесь находилась целая база пиратов, можно было предположить, что замыслы их достаточно масштабны. А для реализации больших планов всегда необходимо выходить на правительство. Судя по происходящим в стране событиям, они уже сделали это.

"Вот и хорошо, – сказал я, вставая, чтобы убрать коробки. – Тебе сегодня сказочно повезло в горах. Теперь у тебя есть возможность нащупать их контакты И ты это непременно сделаешь. Если, конечно, раньше не отправишься в информационный континуум".

Вечерние хлопоты немного отвлекли меня, и я сумел обойтись без дриммера. Но утром перед рассветом мне снова приснилась Марта, причем вместе со Стефаном. Она жила своей отчужденной уже от меня жизнью в нашем с ней бывшем доме: что-то делала, обнимала Стефана и, кажется, даже ела – а я бесплотным наблюдателем висел рядом, не в силах ни крикнуть, ни дотронуться рукой. От этого я проснулся совершенно разбитый и долго сидел, привалившись к стене, пусто глядя на мерцающие во мраке огоньки.

Полчаса после пробуждения были для меня самой страшной частью суток. В это время я каждый раз заново привыкал к мысли, что любимый мной мир, в котором я так счастливо жил прежде, разрушен, все кончилось, сменившись призрачным существованием в этой темной комнате, и никогда уже не восстановится снова. Наконец я кое-как встал, запихнул, не убирая, постель в нишу, умылся и, моргая воспаленными глазами, подсел к столу.

Я понимал, что в таком раздрае лучше не браться за дело. Однако отступать было поздно, и я решил начать. Больше всего я боялся не смерти, а тех ошибок, которые мог совершить в прострации. В моей прошлой жизни мне случалось стартовать с похмелья, обморочно клевать носом на вахте и даже однажды ввести в компьютер не тот курс. Однако такой абсолютной потерянности, как сейчас, у меня еще не было. Мысли о Марте оглушали меня, погружали в мир призраков, делали рассеянным и слабым. В таком состоянии люди перестают смотреть себе под ноги. И, как правило, дорого платят за это. – Причем хорошо, если только они одни.

Тяжело вздохнув, я вытащил из ящика под компьютером дриммер, приклеил присоски к вискам и, активировав приставку, закрыл глаза. Последний раз я делал это около года назад, когда мы высаживали десант на взбесившуюся Валгаллу. Небо над Валгаллой было плотно прикрыто барражирующими "рамфоринхами", и я был уверен, что меня либо захватят силовой ловушкой, либо собьют. Именно там я и познакомился с Юкирой.

"В тот раз ты выбрал плохой маркер, – сказал я себе. – Тебе было жалко себя, и ты немного схитрил. Ты решил зацепить спусковой крючок в подкорке за свое желание умереть. Но если бы ты попал к людям герцога без сознания, они скачали бы у тебя все, что им надо, прежде чем ты приказал бы себе отчалить. Теперь, когда тебе нечего терять, ты уж поставь маркер ненадежнее. Сейчас нужен набор слов, которые смогут выключить тебя, даже если ты их не осознаешь. А главное, постарайся запомнить эти слова. Очень может быть, что тебе придется произнести их самому".

Я решил, что на этот раз ключевые фразы будут связаны с впрыскиванием мне любой инъекции. В практике патруля существовала целая система стандартных маркеров. Однако на этот раз я выбрал совсем необычный, предельно жестокий вариант. Теперь стоило мне, например, сорваться со скалы, любая медицинская помощь почти наверняка означала мою смерть.