Текст книги "Гарики предпоследние. Штрихи к портрету (сборник)"

Птицу видно по полету, а скотину – по помету

 
В череде огорчений и радостей
дни земные ничуть не постылы,
только вид человеческих слабостей
отнимает последние силы.
 

* * *

 
В духе есть соединенности,
неразрывные в их парности, —
как веселость одаренности
и уныние бездарности.
 

* * *

 
Крупного не жажду ничего,
я земное мелкое творение,
из явлений духа моего
мне всего милей пищеварение.
 

* * *

 
Так он мыслить умел глубоко,
что от мудрой его правоты
кисло в женской груди молоко
и бумажные вяли цветы.
 

* * *

 
Умом хотя совсем не Соломоны,
однако же нисколько не калеки,
балбесы, обормоты, охламоны —
отменные бывают человеки.
 

* * *

 
Шалопай, вертопрах и повеса,
когда в игры уже отыграли,
для утехи душевного беса
учат юных уму и морали.
 

* * *

 
Битвы и баталии мои
спутаны концами и началами,
самые жестокие бои
были у меня с однополчанами.
 

* * *

 
Клопы, тараканы и блохи —
да будет их роль не забыта —
свидетели нашей эпохи,
участники нашего быта.
 

* * *

 
Травя домашних насекомых,
совсем не вредных и не злых,
мы травим, в сущности, знакомых,
соседей, близких и родных.
 

* * *

 
Такой останется до смерти
натура дикая моя,
на симфоническом концерте —
и то, бывало, пукал я.
 

* * *

 
Рука фортуны загребает
из неизведанных глубин,
и в оголтелом разъебае
вдруг объявляется раввин.
 

* * *

 
Увы, но все учителя,
чуть оказавшись возле кассы,
выкидывают фортеля
и сотворяют выкрутасы.
 

* * *

 
Жар любви сменить морозами
норовит любой народ:
обосрет, засыпет розами,
а потом – наоборот.
 

* * *

 
Усердия смешная добродетель
поскольку мне природой не дана,
то я весьма поверхностный свидетель
эпохи процветания гавна.
 

* * *

 
Рассказы об экземе и лишае,
о язве и капризах стоматита
текут, почти нисколько не лишая
нас радости живого аппетита.
 

* * *

 
Про загадку факта важного
каждый знает, но молчит:
время жизни в ухе каждого
с разной скоростью журчит.
 

* * *

 
Зима! Крестьянин, торжествуя,
наладил санок легкий бег,
ему кричат: какого хуя,
еще нигде не выпал снег!
 

* * *

 
Есть люди редкого разлива,
у них и мужество – отдельное:
являть, не пряча боязливо,
живое чувство неподдельное.
 

* * *

 
Даже наш суровый век
полноту ничуть не судит:
если славный человек,
пусть его побольше будет.
 

* * *

 
Взор у него остер и хищен,
а рот – немедля станет пастью;
мы оба в жизни что-то ищем,
но очень разное, по счастью.
 

* * *

 
Я ощутил сегодня снова —
так были споры горячи, —
что в нас помимо кровяного
есть и давление мочи.
 

* * *

 
Есть люди с тяжкими кручинами,
они не видны в общей массе,
но чувствуют себя мужчинами
не возле бабы, а при кассе.
 

* * *

 
Тернистый путь к деньгам и власти
всегда лежит через тоннель,
откуда лица блядской масти
легко выходят на панель.
 

* * *

 
Желанье темное и страстное
в любом хоть раз, но шевелилось:
уйти пешком в такое странствие,
чтоб чувство жизни оживилось.
 

* * *

 
От неких лиц не жду хорошего —
они, как язвой, тайно мучимы,
что были круто недоношены,
а после – крепко недоучены.
 

* * *

 
Блажен любой, кто образован;
я восхищался многократно,
как дух у них организован
и фарширован аккуратно.
 

* * *

 
Хочу богатством насладиться
не для покоя и приятства,
а чтобы лично убедиться,
что нету счастья от богатства.
 

* * *

 
Я за умеренную плату —
за двести грамм и колбасу —
иду к себе в ума палату
и, пыль обдув, совет несу.
 

* * *

 
Заранее я знаю о соседе,
в вагоне оказавшемся бок о бок:
дежурное меню в такой беседе —
истории наебов и поебок.
 

* * *

 
Новых мифов нынче много,
личной жажде сообразно
кто-то всуе ищет Бога,
кто-то – общего оргазма.
 

* * *

 
Гуманность волнительным кружевом
окутала быт наших лет:
наружу выходят с оружием
и плачутся в бронежилет.
 

* * *

 
Мы очень прагматично и практично,
весьма рационально мы живем,
и все наши дела идут отлично,
а песни мы – унылые поем.
 

* * *

 
Забавно мне, что поле брани
всех политических страстей
влечет к себе потоки срани
различных видов и мастей.
 

* * *

 
Любую кто собрал коллекцию,
ее холопы и фанаты —
глухую чувствуют эрекцию,
чужие видя экспонаты.
 

* * *

 
Суке, недоноску и бездарности
выдано Творцом для утешения
дьявольское чувство солидарности
и хмельная пена мельтешения.
 

* * *

 
Имеют острые глаза
и мудрецы, и прохиндеи:
они пластичны, как лоза,
когда им виден ствол идеи.
 

* * *

 
Есть люди – их усилия немалы, —
хотящие в награду за усердствие
протиснуться в истории анналы,
хотя бы сквозь анальное отверстие.
 

* * *

 
Кто к жалостным склонен рыданиям
и ранен мельчайшим лишением —
завидует ярким страданиям
и даже высоким крушениям.
 

* * *

 
Кругам идейного актива
легко понять посредством нюха,
что слитный запах коллектива —
отнюдь не есть единство духа.
 

* * *

 
Известно даже медицине
и просто видно трезвым глазом,
что кто романтик, а не циник,
тому запудрить легче разум.
 

* * *

 
Стихает и вянет
мыслительный бум,
на днях колосившийся тучно;
решили, как видно,
властители дум
насиживать яйца беззвучно.
 

* * *

 
В улыбке, жесте, мелкой нотке —
едина личная черта,
есть люди —
видно по походке,
что плохо пахнет изо рта.
 

* * *

 
Везде, где дорожки ковровые,
есть тихие люди живучие —
то ветки сплетают лавровые,
то петлю завяжут при случае.
 

* * *

 
Я тех люблю, что опоздали —
хотя бы раз, но навсегда —
к раздаче, к должности, к медали,
к дележке с запахом стыда.
 

* * *

 
Благословенны лох и лапоть,
себя хотящие сберечь
и вдоль по жизни тихо капать,
а не кипеть и бурно течь.
 

* * *

 
Есть люди —
тоньше нюх, чем у собаки,
они вдыхают запахи и ждут;
едва лишь возникают сучьи знаки,
они уже немедля тут как тут.
 

* * *

 
Не злобы ради, не с похмелья
дурак – орудие судьбы —
стрижет кудрявые деревья
под телеграфные столбы.
 

* * *

 
Гляну что направо, что налево —
все на свете ясно всем вокруг,
так умудрена бывает дева,
истину познав из первых брюк.
 

* * *

 
Мне порою встречаются лица —
поневоле вздохнешь со смущением,
что мечта наша в детях продлиться
так убога своим воплощением.
 

* * *

 
Все же я ценю ханжу
за безудержный размах:
всем Венерам паранджу
он готов надеть на пах.
 

* * *

 
Спокойно плюнь и разотри —
забудь о встрече с этой мразью…
Но что-то хрустнуло внутри,
и день заляпан липкой грязью.
 

* * *

 
Повсюдные растут провинциалы,
накачивая сталь мускулатуры,
чтоб вырезать свои инициалы
на дереве науки и культуры.
 

* * *

 
Глядя пристально, трезво и здраво,
можно много чего насмотреться;
омерзение – тоже забава,
только зябко в душе и на сердце.
 

* * *

 
В себе таит зачатки вредности
и может вспыхнуть, как чума,
слиянный сок душевной бедности
и ярой пылкости ума.
 

* * *

 
По службе жаждал повышения,
смотрел в экран от делать нечего,
а ночью штопал отношения,
в семье сложившиеся вечером.
 

* * *

 
Все вообразимое – и более —
в меру современной технологии
вытворит над нами своеволие
и к нему примкнувшие убогие.
 

* * *

 
Люблю я в личности следы
учительского дарования,
но просвещения плоды
гниют еще до созревания.
 

* * *

 
Своя у каждого таинственность,
и мы вокруг напрасно кружим:
Творец дает лицу единственность,
непостижимую снаружи.
 

* * *

 
Поскольку был мой дом распахнут
любым и всяким людям риска —
я знаю, как живут и пахнут
герои, видимые близко.
 

* * *

 
Тому на свете всё видней,
в ком есть апломб и убеждения;
чем личность мельче, тем крупней
ее глобальные суждения.
 

* * *

 
А наблюдая лица потные
и то, как люди мельтешат,
забавно думать, что животные
нисколько в люди не спешат.
 

* * *

 
Томясь в житейском общем тесте,
вдруг замечаешь тайным взглядом,
что мы живем отнюдь не вместе,
а только около и рядом.
 

* * *

 
Хотя покуда все в порядке,
такая к худу в нас готовность,
что вдруг душа уходит в пятки
и в пах уносится духовность.
 

* * *

 
Я соблюдаю такт и честь
по месту, в коем нахожусь, —
то я кажусь умней, чем есть,
то я умней, чем я кажусь.
 

* * *

 
Рожденные кидаться на врага —
томятся, вырастая, и скучают,
потом их держат быта берега,
где чахнут эти люди и мельчают.
 

* * *

 
Вижу я за годом год
заново и снова,
что поживший идиот —
мягче молодого.
 

* * *

 
О, я отнюдь не слеп и глуп:
везде, где чинно и серьезно,
внутри меня большой тулуп
надет на душу, чтоб не мерзла.
 

* * *

 
Забавные печали нас измучили,
былые сокрушая упования:
не знали мы,
что при благополучии
угрюмее тоска существования.
 

* * *

 
Потоки знания волной
бурлят уже вдоль носоглотки,
поскольку разум бедный мой —
не безразмерные колготки.
 

* * *

 
При спорах тихо я журчу,
чтоб не являлась пена злая;
когда не знаю, то молчу,
или помалкиваю, зная.
 

* * *

 
Хотя уже ушли те времена
и чисто на житейском небосводе,
подонков и мерзавцев имена
в душе моей болят к сырой погоде.
 

* * *

 
Терпя с утра зеркал соседство,
я бормочу себе под нос,
что время – сказочное средство
для выпадения волос.
 

* * *

 
Нет, я умнее стал навряд ли,
но безразличнее – стократ,
и руку жму я всякой падле,
и говорю, что видеть рад.
 

* * *

 
Увы, над этим неуклонно
трудились лучшие умы:
дерьмо сегодня благовонно
намного более, чем мы.
 

* * *

 
К работе азарт у меня —
от опыта жизни простого:
гулять после полного дня
приятней, чем после пустого.
 

* * *

 
Порой дойдешь до обалдения
от жизни кряканья утиного,
и в сон тогда плывут видения,
и все про бегство до единого.
 

* * *

 
Сейчас такая знаний бездна
доступна всякому уму,
что стало спорить бесполезно
и глупо думать самому.
 

* * *

 
Мы сколько ни едим совместной соли,
а в общую не мелемся муку,
у всех национальные мозоли
чувствительны к чужому башмаку.
 

* * *

 
Изрядным будет потрясение,
когда однажды – смех и плач —
везде наступит воскресение,
и с жертвой встретится палач.
 

* * *

 
На всем пути моем тернистом —
давно мы с Богом собеседники;
Он весь играет светом чистым,
но как темны Его посредники!
 

* * *

 
Во мне, безусловном уже старожиле,
колышется страх среди белого дня:
а что, если те, кто меня сторожили,
теперь у котла ожидают меня?
 

* * *

 
Я в поезде – чтоб ноги подышали,
ботинки снял
и с ними спал в соседстве,
а память в лабиринте полушарий
соткала грустный сон
о бедном детстве.
 

* * *

 
Уже я к мотиву запетому
не кинусь, распахнут и счастлив, —
я знаю себя, и поэтому
с людьми я не сух, но опаслив.
 

* * *

 
Случайная встреча на улице с другом,
досуг невеликий – на две сигареты,
но мы холоднее к житейским недугам,
когда наши души случайно согреты.
 

* * *

 
Мне мило все:
игра чужих культур
на шумных площадях земной округи
и дивное различие фактур
у ручек чемодана и подруги.
 

* * *

 
О чем-то говорить я не хочу,
о многом – ядовиты словопрения,
поэтому все чаще я молчу,
в немые погрузившись умозрения.
 

* * *

 
Время сыпется струйкой песка,
мухи памяти дремлют в черниле;
ностальгия – смешная тоска
по тому, что ничуть не ценили.
 

* * *

 
В душе сильнее дух сиротства,
и нам поделать с этим нечего,
когда оплошность или скотство
мы совершаем опрометчиво.
 

* * *

 
Давно уже не верю в пользу споров
и беганья за истиной гурьбой,
я больше почерпнул из разговоров,
которые веду с самим собой.
 

* * *

 
Теперь я только волей случая
знакомых вижу временами,
тяжелый дух благополучия
висит уныло между нами.
 

* * *

 
Семью надо холить и нежить,
особо заботясь о том,
чтоб нелюди, нечисть и нежить
собой не поганили дом.
 

* * *

 
Пребывая в уверенном мнении
обо всем, ибо тесно знаком,
дело славное – в этом затмении
величаво прожить мудаком.
 

* * *

 
В порядочности много неудобства,
что может огорчать и даже злить:
испытываешь приступ юдофобства,
а чувство это – некому излить.
 

* * *

 
То, что я вижу, – омерзительно,
уже на гибельной ступени,
но страшно мне лишь умозрительно,
а чисто чувственно – до фени.
 

* * *

 
Утратил я охоту с неких пор
вершить высоколобый устный блуд,
ведут меня на умный разговор,
как будто на допрос меня ведут.
 

* * *

 
Смешны сегодня страхи предка,
и жизнь вокруг совсем не та:
зло демоническое редко,
а больше – мразь и сволота.
 

* * *

 
Черты похожести типичной
есть у любви, семьи, разлуки —
Творец, лишенный жизни личной,
играет нашими со скуки.
 

* * *

 
Мне кажется, что смутное брожение,
тревогой расползаясь неуемной, —
большое обещает извержение
скопившейся по миру злобы темной.
 

* * *

 
Моей мужицкой сути естество,
чувствительную совесть не колыша,
глухое ощущает торжество,
о праведном возмездии услыша.
 

* * *

 
Если б человеку довелось,
пользуясь успехами прогресса,
как-то ухватить земную ось —
он ее согнет из интереса.
 

* * *

 
Не то чтобы одно сплошное свинство
цвело везде туземно и приблудно,
однако же большое сукинсынство
творится потаенно и прилюдно.
 

* * *

 
Пока не уснешь, из былого
упрямо сочится звучание,
доносится каждое слово
и слышится даже молчание.
 

* * *

 
Алкающим света мужчинам,
духовных высот верхолазам,
в дороге к незримым вершинам
обузой становится разум.
 

* * *

 
Я понял, роясь в мире личном
и наблюдая свой интим,
что не дано сполна постичь нам,
чего от жизни мы хотим.
 

* * *

 
С такой осанкой – чисто лебеди
(и белоснежность поразительна) —
по жизни мне встречались нелюди,
что красота мне подозрительна.
 

* * *

 
Порою встречаюсь я
с мудростью чистой,
ее глубина мне близка и видна,
однако для жизни,
крутой и гавнистой,
она бесполезна и даже вредна.
 

* * *

 
Початый век уму неведом,
и всуе тужится наука,
но стойкость к самым лютым бедам
хотел бы видеть я у внука.
 

* * *

 
Забавно мне,
что время увядания
скукоживает нас весьма непросто,
чертами благородного страдания
то суку наделяя, то прохвоста.
 

* * *

 
Слежу с неослабным вниманием,
как ровно журчат за столом
живые обмены незнанием
и вялым душевным теплом.
 

* * *

 
Только выйдя, еще на пороге,
при любых переменах погоды
ощущаю я токи тревоги,
предваряющей смутные годы.
 

* * *

 
Я верю аргументу, постулату,
гипотезе, идее, доказательству,
но более всего я верю блату,
который возникает по приятельству.
 

* * *

 
Вся беда разве в том,
что творится вовне?
Это вряд ли, ведь было и хуже.
Просто смутное время
клубится во мне,
крася в черное все, что снаружи.
 

* * *

 
Ровесник мой душой уныл
и прозябает в мудрой хмурости,
зато блажен, кто сохранил
в себе остатки юной дурости.
 

* * *

 
Везде, где все несутся впрыть, —
моя незримая граница:
решая, быть или не быть,
я выбрал быть, но сторониться.
 

* * *

 
Судьба у большинства – холмы и сопки,
в ней очень редки скалы или горы,
зато у всех у нас на пятой стопке —
о кручах и вершинах разговоры.
 

* * *

 
Давая вслух оценки фактам,
полезно помнить каждой личности,
что такт ума с душевным тактом —
две очень разные тактичности.
 

* * *

 
Я не боюсь дурного слуха,
не страшно мне плохое мнение,
поскольку слушаю вполуха
и мне противно вдвое менее.
 

* * *

 
Слова пусты, напрасны знаки
и всуе предостережения,
когда подземный дух клоаки
созрел для самовыражения.
 

* * *

 
Мы к житейской приучены стуже,
в нас от ветра и тьмы непроглядной
проступила внутри и снаружи
узловатость лозы виноградной.
 

* * *

 
Мы не знаем хотя ни бельмеса,
как устроены разумы наши,
только разум крутого замеса
мы легко отличаем от каши.
 

* * *

 
Сегодня мания лечения —
почти повсюдный вид недуга,
творят искусные мучения
душа и тело друг для друга.
 

* * *

 
В мире много всякого всего,
надобны ухватка и замашка,
каждый – повар счастья своего,
только подобрать продукты тяжко.
 

* * *

 
Хотя окрестная история
творит судьбе немало хамства,
но личной жизни траектория —
рисунок личного упрямства.
 

* * *

 
Больших умов сижу промеж
и жду с надеждой весть благую,
но в каждой мысли вижу плешь,
а то и лысину нагую.
 

* * *

 
Не знаю в жизни я плачевней,
чем то мгновение в пути,
когда любуешься харчевней,
а внутрь – не на что войти.
 

* * *

 
Я с русской речью так повязан,
любя ее ручьи и реки,
что я по трем порою фразам
судить могу о человеке.
 

* * *

 
Поскольку мы в рутинном быте
к волненьям склонны гомерическим,
то в нем достаточно событий,
равновеликих историческим.
 

* * *

 
Обживая различные страны,
если выпало так по судьбе,
мы сначала их жителям странны,
а чуть позже мы странны себе.
 

* * *

 
Мои греховные уста
в порывах радости и страсти
лобзали разные места
за исключеньем зада власти.
 

* * *

 
Забрать меня в жестокие тиски
еще покуда хвори не полезли,
а приступы беспочвенной тоски —
естественность пожизненной болезни.
 

* * *

 
Найдется ли, кому нас помянуть,
когда про нас забудут даже дети?
Мне кажется, найдется кто-нибудь,
живущий на обочине в кювете.
 

* * *

 
Жизни многих легко наперед
описать, исключая подробности,
человек – это то, что он врет,
во вранье проступают способности.
 

* * *

 
Живя суверенно, живя автономно
и чуждо общественным ломкам,
расходуешь чувства весьма экономно,
но тихо становишься волком.
 

* * *

 
Страсть к телесной чистоте
зря людьми так ценится:
часто моются лишь те,
кто чесаться ленится.
 

* * *

 
Как моралисты ни старались
и ход их мыслей как ни вился,
а хомо сапиенс вульгарис
ни в чем ничуть не изменился.
 

* * *

 
Кипит разруха моровая,
но подрастает поколение,
и торжествует жизнь живая
себе самой на удивление.
 

* * *

 
Любой обязан помнить,
всяк и каждый,
свой тягловый
верша по жизни труд,
что рельсы наши
кончатся однажды,
а после их и вовсе уберут.
 

* * *

 
При проводах на жизненном вокзале —
немногое сказать нам удается,
а всё, что мы, волнуясь, не сказали,
тупой и долгой болью остается.
 

* * *

 
Завершатся однажды и враз
наши подвиги, наше засранство,
и закончится время для нас,
а душе – распахнется пространство.
 

Лучшее духовное питание – это в облаках душой витание

 
Скажи мне, друг и современник, —
уже давно спросить пора:
зачем повсюду столько денег,
а мы сидим без ни хера?
 

* * *

 
Был создан мир Творцом, а значит —
и Божий дух огнем горит
не в тех, кто молится и плачет,
а в тех, кто мыслит и творит.
 

* * *

 
Чтобы наш мятежный дух земной
стиснут был в разумных берегах —
чуть окрепли крылья за спиной,
гири повисают на ногах.
 

* * *

 
Все мои затеи наповал
рубятся фортуной бессердечно;
если б я гробами торговал,
жили бы на свете люди вечно.
 

* * *

 
С душой у нас не все в порядке,
подобны мы слепым и нищим,
а Бог играет с нами в прятки,
грустя, что мы Его не ищем.
 

* * *

 
Ручьи грядущих лет журчат
о том, что не на что надеяться,
и подрастающих внучат
еще помелет та же мельница.
 

* * *

 
Именно пробелы и зазоры,
а не толчея узлов и нитей,
тихо сопрягаются в узоры
истинного кружева событий.
 

* * *

 
Небесный простор пустоты
не то чтоб мешал моей вере,
но если, Господь, это Ты,
то в дождь я не выйду за двери.
 

* * *

 
Всегда был занят я везде —
всерьез, а не слегка —
резьбой по воздуху, воде
и дыму табака.
 

* * *

 
Лень – это борьба, погони, кражи,
мыслей оживленное брожение,
только лень активно будоражит
вялое мое воображение.
 

* * *

 
Если ноет душевный ушиб,
очень давит чужое присутствие,
мне нужней, чтоб вокруг ни души
не толпилось, являя сочувствие.
 

* * *

 
Учился много я, но скверно,
хотя обрывки помню прочно,
и что я знаю, то неверно,
а все, что верно, то неточно.
 

* * *

 
Я в мудрецы хотя не лезу,
но мыслю я башкой кудлатой,
и неглубоких истин бездну
я накопал моей лопатой.
 

* * *

 
Есть между сном и пробуждением
души короткая отрада:
я ощущаю с наслаждением,
что мне вставать еще не надо.
 

* * *

 
Свой собственный мир я устроил
усилием собственных рук,
а всюду, где запись в герои,
хожу стороной и вокруг.
 

* * *

 
Я попадал моим ключом
в такие скважины случайные,
что нынче знаю, что почем,
и мысли все мои – печальные.
 

* * *

 
Угрюмо думал я сегодня,
что в нашей тьме,
грызне, предательстве
вся милость высшая Господня —
в Его безликом невмешательстве.
 

* * *

 
В мире все расписано по нотам,
гаммы эти вовсе не сложны:
служат мысли умных идиотам,
ибо только им они нужны.
 

* * *

 
Когда меня от гибели на дне
лишь тонкая удерживала нить,
мгновение подмигивало мне,
зовя его забавность оценить.
 

* * *

 
Что суета течет впустую,
нам не обидно и не жалко,
активность нашу холостую
огонь бенгальский греет жарко.
 

* * *

 
Затем лишь я друзей бы попросил
хоть капельку здоровья уберечь,
чтоб дольше у души достало сил
на радость от нечастых наших встреч.
 

* * *

 
В небесной синей райской выси
меня тоска бы съела – в ней
метать нельзя и скучно бисер
ввиду отсутствия свиней.
 

* * *

 
Течет покоя зыбь текучая,
и тишь да гладь отсель досель;
идиотизм благополучия
неописуем, как кисель.
 

* * *

 
Мы спорим, низвергаем и бунтуем
в запале сокрушенья и борения,
а после остываем и бинтуем
ожоги от душевного горения.
 

* * *

 
Доволен я житьем-бытьем,
покоем счастлив эфемерным,
и все вокруг идет путем,
хотя, по-моему, неверным.
 

* * *

 
Кто отрешен и отчужден
от суеты с ее кипением,
зато сполна вознагражден
живой души негромким пением.
 

* * *

 
Давно уже домашен мой ночлег,
лучусь, покуда тлеет уголек,
и часто, недалекий человек,
от истины бываю недалек.
 

* * *

 
Сонливый облик обормота
предъявит Божьему суду
моя высокая дремота,
надменно чуждая труду.
 

* * *

 
В одинокую дудочку дуя,
слаб душою и выпить непрочь,
ни от Бога подачек не жду я,
ни Ему я не в силах помочь.
 

* * *

 
Моя уже хроническая праздность,
владычица души моей и тела,
корнями утекает в безобразность
того, что сотворяют люди дела.
 

* * *

 
Излишних сведений кирпич
меня не тянет в каждый спор,
но жажда истину постичь
меня сусанит до сих пор.
 

* * *

 
Чтобы глубоким мыслителем
слыть у наивных людей,
быть надо краном-смесителем
нескольких крайних идей.
 

* * *

 
Я стал отшельник,
быт мой чист
и дышит воздухом интимности,
и жалко мне врагов моих,
беднягам хочется взаимности.
 

* * *

 
Век живу я
то в конфузе, то в контузии —
от азарта, от надежды, от иллюзии;
чуть очухиваюсь —
верен, как и прежде,
я иллюзии, азарту и надежде.
 

* * *

 
Проснувшись
в неосознанной тревоге,
я воду пью, рассеянно курю,
и вовсе я не думаю о Боге,
но с кем-то безусловно говорю.
 

* * *

 
Был я слеп,
опрометчив, решителен,
скор и падок на дело и слово;
стыд за прошлое мне утешителен
и для глупостей новых основа.
 

* * *

 
Я давно уже заметил, насколько
человек умом и духом непрочен,
полагаться на себя можно только,
да и то, если признаться, не очень.
 

* * *

 
Из лени, безделья и праздности,
где корни порока гнездятся,
рождаются разные разности,
а в частности – песни родятся.
 

* * *

 
Нигде, по сути, не был я изгой,
поскольку был не лучше и не хуже,
а то, что я существенно другой,
узналось изнутри, а не снаружи.
 

* * *

 
Человек, обретающий зрелость,
знака свыше не ждет и не просит;
только личной анархии смелость
в Божий хаос порядок привносит.
 

* * *

 
Жду я мыслей,
как мух ожидает паук, —
так они бы мне в дело сгодились!
А вчера две глубоких
явились мне вдруг —
очевидно, они заблудились.
 

* * *

 
Сухой букет желаний —
вот утрата
из частых по житейскому течению.
Я столького всего хотел когда-то!
А ныне – очень рад неполучению.
 

* * *

 
Я не лучшие,
а все потратил годы
на блаженное бездельное томление,
был послушен я велению природы,
ибо лень моя – природное явление.
 

* * *

 
Творец упрямо гнет эксперимент,
весь мир деля на лагерь и бардак,
и бедствует в борделе импотент,
а в лагере блаженствует мудак.
 

* * *

 
Я книжный червь и пьяный враль,
а в мире празднуют верховность
широкоплечая мораль
и мускулистая духовность.
 

* * *

 
Мне как-то понять повезло,
и в памяти ныне витает,
что деньги тем большее зло,
чем больше нам их не хватает.
 

* * *

 
На то, что вышел из тюрьмы,
на то, что пью не по годам, —
у Бога я беру взаймы,
и оба знаем, что отдам.
 

* * *

 
В ночи на жизнь мою покой
ложится облачным пластом,
он изумительно такой,
каков, быть может, в мире том.
 

* * *

 
Лижут вялые волны былого
зыбкий берег сегодняшних лет,
с хилой злобностью снова и снова
люто плещут в лицо и вослед.
 

* * *

 
Все пока со мной благополучно,
профилю не стыдно за анфас,
мне с самим собой бывает скучно,
только если спит один из нас.
 

* * *

 
А люблю я сильнее всего,
хоть забава моя не проста, —
пощипать мудреца за его
уязвимые спору места.
 

* * *

 
Ни тучки нет на небе чистом,
а мне видна она вполне,
поскольку светлым пессимистом
я воспитал себя во мне.
 

* * *

 
На днях печалясь, невзначай
нашел я смуты разрешение:
я матом выругал печаль,
и ощутилось облегчение.
 

* * *

 
На будущие беды мне плевать,
предвидеть неизбежное – обидно,
заранее беду переживать —
и глупо, и весьма недальновидно.
 

* * *

 
Насмешливость лелея и храня,
я в жизни стал ей пользоваться реже:
ирония – прекрасная броня,
но хуже проникает воздух свежий.
 

* * *

 
Тертые, бывалые, крученые,
много повидавшие на свете,
сделались мы крупные ученые
в том, что знают с детства наши дети.
 

* * *

 
Процессом странствия влеком,
я в путешествие обычно
весь погружаюсь целиком,
а что я вижу – безразлично.
 

* * *

 
Люди нынче жаждут потреблять,
каждый занят миской и лоханкой,
смотрится на фоне этом блядь —
чистой древнегреческой вакханкой.
 

* * *

 
Мне снился сон: бегу в толпе я,
а позади – разлив огней,
там распростертая Помпея,
и жизнь моя осталась в ней.
 

* * *

 
А если все заведомо в судьбе
расписано, играется с листа,
и мы – всего лишь гайки на резьбе,
то лень моя разумна и чиста.
 

* * *

 
Не мы плетем событий нить,
об этом знал и древний стоик,
а то, что можно объяснить, —
уже усилия не стоит.
 

* * *

 
Прислушавшись
к оттенкам и нюансам,
улавливаешь Божью справедливость:
мы часто терпим горести авансом
за будущую алчную блудливость.
 

* * *

 
Неужели где-то в небе
с равнодушной гениальностью
сочиняется та небыль,
что становится реальностью?
 

* * *

 
Я мыслю без надрыва и труда,
немалого достиг я в этом деле,
поскольку, если целишь в никуда,
никак не промахнешься мимо цели.
 

* * *

 
Давно и в разном разуверясь,
но, веря в Божью широту,
еще сыскать надеюсь ересь,
в которой веру обрету.
 

* * *

 
По воздуху, по суше и воде
добрался я уже до многих стран,
еще не обнаружил я нигде
лекарство от душевных наших ран.
 

* * *

 
И все течет на самом деле
по справедливости сейчас:
мы в Бога верим еле-еле,
а Бог – совсем не верит в нас.
 

* * *

 
В судьбе
бывают мертвые сезоны —
застой и тишина, тоска и муть,
и рвемся мы тогда, как вор из зоны,
а нам давалось время отдохнуть.
 

* * *

 
Тоска, по сути, неуместна,
однако, скрыться не пытаясь,
она растет в душе, как тесто,
дрожжами радости питаясь.
 

* * *

 
Мне дней земных мила текучка,
а рай – совсем не интересен:
там целомудренниц толкучка
и не поют печальных песен.
 

* * *

 
В шарме внешнем нету нужности
одинокому ежу,
красоту моей наружности
я внутри себя держу.
 

* * *

 
Нет, я на время не в обиде,
что источилась жизни ось,
я даже рад, что все предвидел,
но горько мне, что все сбылось.
 

* * *

 
Мой дух неярок и негромок,
но прячет каплю смысла зрелого
самодостаточный обломок
несуществующего целого.
 

* * *

 
Напрасно мы то стонем бурно,
то глянем в небо и вздохнем.
Бог создал мир весьма халтурно
и со стыда забыл о нем.
 

* * *

 
С наслаждением спать я ложусь,
от уюта постели счастливый,
потому что во сне не стыжусь,
что такой уродился ленивый.
 

* * *

 
Тому, кто себя не щадит
и стоек в сей гибельной странности,
фортуной дается кредит
заметной душевной сохранности.
 

* * *

 
На нас, мечтательных и хилых,
не ловит кайфа Божий глаз,
а мы никак понять не в силах,
что Он в упор не видит нас.
 

* * *

 
Сегодня спросили: а что бы
ты сделал от имени Бога?
Я в мире боюсь только злобы,
и я б ее снизил намного.
 

* * *

 
Былое нас так тешит не напрасно,
фальшиво это мутное кино,
но прошлое тем более прекрасно,
чем более расплывчато оно.
 

* * *

 
Для жизни полезно явление
неясной печали тупой,
то смутное духа томление,
которое тянет в запой.
 

* * *

 
В какие упоительные дали
стремились мы, томлением пылая!
А к возрасту, когда их повидали,
увяла впечатлительность былая.
 

* * *

 
Выделывая па и пируэты,
немало начудил я интересного,
земные я не чту авторитеты,
но радуюсь молчанию небесного.
 

* * *

 
Мне сладок перечень подсудный
душегубительных пороков,
а грех уныния паскудный —
дурь от нехватки сил и соков.
 

* * *

 
Душа моя заметно опустела
и к жизни потеряла интерес —
похоже, оставлять собралась тело
и ей уже земной не нужен вес.
 

* * *

 
Всегда на самочувствие весеннее,
когда залито все теплом и светом,
туманное влияет опасение,
что все же будет осень вслед за летом.
 

* * *

 
По существу событий личных
в любых оказываясь точках,
душа болит в местах различных
и даже – в печени и почках.
 

* * *

 
Тише теперь мы гуляем и пляшем,
реже в судьбе виражи,
даже иллюзии в возрасте нашем —
призрачны, как миражи.
 

* * *

 
В тесное чистилище пустив
грешников заядлых и крутых,
селят их на муки в коллектив
ангелов, монахов и святых.
 

* * *

 
Творец жесток,
мы зря воображаем,
что благостна земная наша тьма,
мы многое легко переживаем,
но после – выживаем из ума.
 

* * *

 
Не просто ради интереса
я глаз держу настороже:
святой, пожавший руку беса, —
святой сомнительный уже.
 

* * *

 
Затем на небо нету моста,
чтоб мог надеяться простак,
что там совсем не все так просто,
а просто все совсем не так.
 

* * *

 
Я в молодости жить себе помог
и ясно это вижу с расстояния:
я понял, ощутив, как одинок,
пожизненность такого состояния.
 

* * *

 
Весьма порой мешает мне уснуть
волнующая, как ни поверни,
открывшаяся мне внезапно суть
какой-нибудь немыслимой херни.
 

* * *

 
В душе моей многое стерто,
а скепсис – остатки загваздал;
я верю и в Бога, и в черта,
но в черта – сильнее гораздо.
 

* * *

 
Многих бед моих источник —
наплевавший на мораль
мой язык – болтун и склочник,
обаяшка, змей и враль.
 

* * *

 
Душа, когда она уже в полете
и вся уже вперед обращена,
вдруг чувствует тоску по бренной плоти
и болью ностальгии смущена.
 

* * *

 
Творцу живется вряд ли интересно,
от нас Ему то муторно, то дурно;
а боги древних греков, как известно, —
те трахались и сами очень бурно.
 

* * *

 
Творец отвел глаза напрасно,
когда мы падали во тьму;
что Бога нет, сегодня ясно
и нам не меньше, чем Ему.
 

* * *

 
Подрезая на корню
жажду веры острую,
порют мутную херню
все Его апостолы.
 

* * *

 
Уже не глупость, а кретинство —
любое пылкое учение
про гармоничное единство
и лучезарное сплочение.
 

* * *

 
Я слухом не ловлю,
не вижу взглядом,
но что-то существует с нами рядом,
невнятицу мне в душу говоря
словами из иного словаря.
 

* * *

 
Время льется то жидко, то густо,
то по горло, то ниже колен,
а когда оно полностью пусто —
наступает пора перемен.
 

* * *

 
На вопрос мой даруя ответ,
песня чья-то звучит надо мной,
и опять проливается свет
на изгаженный век наш чумной.
 

* * *

 
Несчетных звезд у Бога россыпи
и тьма кружащихся планет,
и для двуногой мелкой особи
душевных сил у Бога нет.
 

* * *

 
Тоска моя не легче, но ясней:
в душе иссяк терпения запас,
трехмерность бытия обрыдла ей,
и боль ее окутывает нас.
 

* * *

 
Теперь, когда я крепко стар,
от мира стенкой отгорожен,
мне Божий глас народа стал
докучлив и пустопорожен.
 

* * *

 
Слушая полемик жаркий бред,
я люблю накал предубеждения,
ибо чем туманнее предмет,
тем категоричнее суждения.
 

* * *

 
Повсюду нынче злобой
пахнет скверно,
у Бога созревает новый план,
Его ведь консультируют, наверно,
Аттила, Чингисхан и Тамерлан.
 

* * *

 
Заглядывая в канувшее прошлое,
я радуюсь ему издалека:
уже оно красивое, киношное,
и даже театральное слегка.
 

* * *

 
Нет, я не зябко и не скудно
жил без единого кумира,
но без него ужасно трудно
во мгле безжалостного мира.
 

* * *

 
Мечта – весьма двусмысленный росток,
и Бог, хотя сочувствует мечтам,
скорее милосерден, чем жесток,
давая расцвести не всем цветам.
 

* * *

 
Я у философа Декарта
прочел и помню с той поры,
что, если прет худая карта,
разумней выйти из игры.
 

* * *

 
Наш каждый возраст – как гостиница:
мы в разных думаем о разном,
и только легкость оскотиниться
живет везде живым соблазном.
 

* * *

 
Все слухи, сплетни, клевета
и злой молвы увеселения —
весьма нужны, чтоб не пуста
была душа у населения.
 

* * *

 
Наш мир уже почти понятен,
загадки тают, словно снег,
из непостижно белых пятен
остался только человек.
 

* * *

 
Когда весь день бывал я весел
и не темнело небо синее,
то я намного меньше весил —
не вес ли клонит нас в уныние?
 

* * *

 
Я, даже не смыкая век,
лежать люблю – до обожания,
ведь сам по сути человек —
продукт совместного лежания.
 

* * *

 
Хоть мысли наши Господу угодны,
в одном забавно схожи все они:
высокие раздумья – многоводны,
что делает их реками херни.
 

* * *

 
Кормежка служит нам отрадой,
Бог за обжорство нас простит,
ведь за кладбищенской оградой
у нас исчезнет аппетит.
 

* * *

 
Я личное имею основание
не верить сильной пользе от учения:
я лично получал образование,
забытое в минуту получения.
 

* * *

 
В душе – глухая безнадега,
в уме кипит пустой бульон;
а вариант поверить в Бога
давно отвергли я и Он.
 

* * *

 
Почему-то порою весенней
часто снится, внушая мне страх,
будто я утопаю в бассейне,
где вода мне всего лишь по пах.
 

* * *

 
Года мои стремглав летели,
и ныне – Бог тому свидетель —
в субботу жизненной недели
мое безделье – добродетель.
 

* * *

 
Из мелочи, случайной чепухи,
из мусора житейского и сора
рождаются и дивные стихи,
и долгая мучительная ссора.
 

* * *

 
Я часто думаю теперь —
поскольку я и в мыслях грешен, —
что в судьбах наших счет потерь
числом даров уравновешен.
 

* * *

 
Не грусти, обращаясь во прах,
о судьбе, что случилась такой,
это тяжко на первых порах,
а потом – тишина и покой.
 

* * *

 
Наш небольшой планетный шарик
давно живет в гавне глубоком,
Бог по нему уже не шарит
своим давно уставшим оком.
 

* * *

 
А там и быт совсем другой —
в местах, куда Харон доставит:
то черт ударит кочергой,
то ангел в жопу свечку вставит.
 

* * *

 
Об этом я задумался заранее:
заведомо зачисленный в расход,
не смерти я боюсь, а умирания,
отсутствие мне проще, чем уход.
 

* * *

 
Я писал, как думал, а в итоге
то же, что в начале, ясно мне:
лучше легкомысленно – о Боге,
чем высокопарно – о хуйне.
 

* * *

 
Забавный все-таки транзит:
вдоль по судьбе через года
волочь житейский реквизит
из ниоткуда в никуда.
 

* * *

 
Ты ничего не обещаешь,
но знаю: Ты меня простишь,
ведь на вранье, что Ты прощаешь,
основан Твой земной престиж.