Текст книги "Маргарита и случайные закономерности"

Первое электронное письмо

Маргарита совсем не предполагала появления у Андрея возможности дать о себе знать в ближайшее время, так как они заранее договорились, что он будет осторожен с деньгами и не будет их тратить до поры до времени на международные тарифы.

Ее жизнь шла по своему неторопливому распорядку, пока еще не включающему просмотр электронной почты, как обязательный и чуть ли не главный его элемент.

Только через пару дней она, все же прислушавшись к своему необъяснимому желанию проверить электронную почту, с большой радостью обнаружила, что пришло письмо от мужа! Сердце ее не подвело!

С нетерпением, быстро пробежав строки дорогой весточки, Маргарита задумалась об ответе, удивившись, во скольких странах за короткий срок Андрей побывает. Она-то находилась на одном месте и ей как-то с трудом верилось в то, что можно совершать столько перемещений в таком обыденном порядке. Улыбнувшись, она подумала, что у нее, наверное, закружилась бы голова, если бы Андрей был летчиком!

Хорошее настроение легко заглушило все ее внутренние тревоги, так что Маргарита забыла о своих сомнениях и невысказанных обидах. А потому как-то без труда и само собой написалось:

«Андрей, привет! Целую! Я так рада, что все устроилось! Спешу тебя обрадовать еще одной хорошей новостью – у нас будет ребенок! Я уверена, что будет дочка, и мы назовем ее Таней! Скоро я пойду к врачу на УЗИ, и там мне все точно скажут. Теперь даже снимки делают, и можно заранее увидеть своего малыша.

Я ходила по детским магазинам. Пока, конечно, ничего не покупала, но присматривалась, приценивалась. Это, оказывается, так приятно!

Встречалась со своей институтской подругой Ланой. Поболтали немного – часа два. Время пролетело совсем незаметно.

У меня появилась интоксикация, но я справляюсь с этим. Что-то дочери не нравится в моем меню. Подстраиваюсь под ее вкусы.

Очень ты быстро перемещаешься. Я думала, пароходы потихоньку плавают, а, оказывается, они летают будто ракеты. Очень любопытно и интересно. Не укачивает ли тебя на волнах? Смотри не стой на ветру подолгу, лучше сиди в каюте. Я боюсь за тебя.

У нас жила моя мама, пока мне было «не очень». Теперь я снова одна. А, нет! С дочерью!

Целую. Твоя Маргарита»

Маргарита еще раз прочитала электронное письмо и, оставшись довольной, отправила его…

В это время судно Андрея болталось в море перед заходом в Роттердам. Рядом толкались еще сорок судов, расположившиеся двумя группами: качаются кораблики, маются в очереди в порт, словно автомобили в городских пробках.

Теперь и на море стало тесно. Сколько народу перемещают что-то туда-сюда! И как далеко это от времен скрипа деревянных мачт и трепета поймавших ветер парусов!

Андрей, готовясь к сообщению из Роттердама, решил не терять время и сфотографировать свою каюту в подробностях, чтобы показать Маргарите сюжет из жизни бывалого моряка.

Переписка несколько скрашивала его будни, ставшие к этому времени достаточно скучными.

Было время, когда-то очень давно, в юности, будущее выглядело красивыми картинками. А тут, в море – красивые картинки, ожив, превратились в суровую и опасную работу.

Из красот посещаемых городов контейнерные перевозки предлагают только бесконечные стенки из тех же контейнеров самых разнообразных окрасок. Еще есть возможность поглазеть на огромные портовые краны: они, словно гигантские железные жуки, нависают повсюду над терминалами, хватая своими ненасытными лапами все вокруг.

А сам город-порт? Нет, нет! Город для современных моряков вполне может оказаться вне зоны доступа. Моряк, согласно контракту, должен прирасти к судну и ни о чем больше не думать, потому что в порт они зашли чисто с коммерческой целью, а не для самообразования команды. К тому же, погрузки и разгрузки в европейских портах проходят весьма интенсивно.

Да и на переходе, кстати, вид из каюты тоже не сильно меняется – те же контейнеры…

Когда судно, добросовестно превращая часы контракта в счета на банковских картах команды, протиснулось в Роттердам, Андрею, прежде чем заняться перепиской с Маргаритой, пришлось отстоять вахту у трапа.

Дело вроде нехитрое: охранять вход на судно, записывать всех в бортовой журнал – кто пришел, к кому пришел, кто и когда ушел. Еще надо следить за швартовными концами, чтобы не стравились или, наоборот, не натянулись излишне. К тому же вахтенный всегда должен был знать, кто из офицерского состава на судне, а кто на берегу.

Если бы на вахте не одолевала скука, то вполне можно было бы сказать, что условия работы приемлемые: от трапа недалеко камбуз, а в кают-компании, которая тоже в двух шагах, можно налить чашечку чая и выйти к трапу, чтобы не торопясь выпить его.

Едва дождавшись конца вахты, Андрей поспешил в каюту, собираясь отправить сообщение для Маргариты. Но в сети его ждал приятный сюрприз – долгожданный ответ от нее!

Любая весточка с земли – это всегда залог хорошего настроения у моряка.

Только что-то Андрей не понял о ребенке: ерунда какая-то или неудачная шутка? Но на Маргариту такие шутки совсем не похожи.

«Откуда ребенок? Почему я об этом узнал только сейчас?»

Было непонятно – то ли радоваться, то ли подозревать?

Пришлось отложить на время все подготовленные для сообщения материалы, чтобы задать неожиданно возникшие вопросы…

Маргариту письмо Андрея не столько удивило, сколько еще раз напомнило ей о ее неразумном поведении: тут уже не перед подругой надо было объясняться, а, так сказать, перед непосредственным участником событий. Но больше всего Маргариту настораживала сквозившая в его вопросах ревность.

Конечно, когда ты сама точно знаешь, как все было и кто тут будущие родители, то понять сомнения другого человека бывает непросто. В этом смысле они оказались на разных полюсах настроений: у одной женская радость и мамины чувства, у второго – оскорбленное папино самолюбие и мужские сомнения.

Она вздохнула и, сделав усилие над собой, приготовилась писать ответ…

Пока Маргарита раздумывала над словами в Санкт-Петербурге, Андрей, в Роттердаме, не находил себе места.

Хорошо, что Георгий оказался на судне, и он смог зайти к нему, поделиться нахлынувшими сомнениями.

– Слушай, Андрей! А какой срок у твоей жены?

Андрей понял, что затупил, не спросив у Маргариты самого главного.

– Вы пару недель не виделись? Кто тут мог вмешаться в процесс? А если бы срок был большой, то ты бы и сам еще на берегу заметил. Согласись, я прав.

– Да, пожалуй. По-моему, я обидел, дурак, жену своими подозрениями.

– По-моему, тоже. Ты знаешь, мне как-то рассказывали о курьезном случае на одном из пассажирских лайнеров. Обычно на них работает много филиппинцев. Они подолгу на контрактах сидят, обеспечивая свои семьи. Так вот, одному из них пришло известие о рождении ребенка. Он устроил вечером праздник со своими друзьями. А утром все заметили, что «папаша» ходит чернее штормовой тучи в океане. Оказалось: он подсчитал, что не был дома больше десяти месяцев. Стало быть, праздновать ему было нечего.

– Да, глупо у него получилось.

– Глупо. Но это, Андрей, не твой случай.

– Пожалуй.

– Кстати, я поговорил с капитаном: ты можешь рассчитывать на аванс.

– Это теперь будет как нельзя кстати! Спасибо тебе и кэпу. Я пойду, скоро отходим – пора готовиться.

Теперь у Андрея появился хороший повод для размышлений о подарке. Им он рассчитывал, в будущем, сгладить свои нелепые подозрения, а заодно, в настоящем, занять голову на скучных переходах. В море есть возможность только думать и ждать, но разрешить проблему, оставшуюся на берегу – такой возможности нет. И весь вопрос – к какому берегу ты прибьешься через полгода…

Судно начало отшвартовку.

Огромная махина медленно приходила в движение, а по громкой связи следовали короткие команды с мостика.

Андрей вспомнил, как еще в школе мечтал, что когда-то будет сам отдавать команды, которые теперь выполнял. Жизнь сложилась не так, как мечталось. Да что об этом теперь!

Андрей уже выбирал носовой шпринг, когда Маргарита отправила примирительное сообщение:

«Милый Андрей! Это было глупо с моей стороны от самого начала и до самого конца. Я просто часто „дулась“ на тебя и поэтому вредничала. Прости!»

Он увидит сообщение только через три дня в Хельсинки. А пока ему придется понервничать в ожидании.

Но – не было бы счастья, да несчастье помогло.

Случилось, что в очередной раз, болтаясь среди ожидающих судов в очереди под разгрузку, капитан дал команду провести шлюпочные учения.

Команда к ним относилась по-разному. Дело было в том, что спуск шлюпки, в которой они должны были спасаться, был очень похож на краткий фрагмент из аттракциона «американские горки».

Располагалась шлюпка на корме. По учебной тревоге часть экипажа, а в случае настоящей – и весь экипаж, садилась в шлюпку. Шлюпка эта была не обычная, вроде весельной с лодочной станции, а с движком, крышей, иллюминаторами и посадочными сиденьями с ремнями, которыми надо было пристегнуть себя, да покрепче.

А вот дальше и начинались те самые «американские горки»: при спуске шлюпка по рельсовому ходу с грохотом начинала катиться прямо в море за корму. Разница была только в том, что катилась она недолго, да визгов не раздавалось, так как все были мужиками и переживали свои страхи внутри себя. Разве что кто-то неожиданно становился бледным, как белое полотно, и тем выдавал свое истинное отношение к «аттракциону».

После съезда по сходу на секунду наступала леденящая тишина: шлюпка летела в море!

Затем следовал резкий и очень чувствительный удар о воду с хорошей встряской для головы спасающегося.

Наконец, шлюпка начинала мерно покачиваться на небольшой волне.

В этот раз штурман, после приводнения, решил пошутить, объявив, что «наш гидроаэроплан» совершил мягкую посадку, после чего запустил движок шлюпки, и мы подошли к судну для подъема спасательного средства на борт.

Такого рода шлюпочные учения даже при условии хорошей погоды всегда вызывали массу эмоций. И можно только догадываться, что ждало экипаж в штормовом море. Утешала всего одна мысль – прыгать в холодную воду к спущенному спасательному плоту, наверное, тоже не лучший вариант.

Как только учения закончились, Георгий, по случаю, рассказал Андрею один известный морской анекдот: «Сын спрашивает отца-моряка: «Папа, а почему половина моряков лысые, а вторая половина – седые?

– Видишь ли, сынок, лысые – это те, кто ходит на всем, что держится на воде. Они выходят в море в любой шторм, швартуются с полного хода в самых тесных гаванях, на полном ходу в тумане проходят самые узкие и извилистые фарватеры. Они посещают пиратские районы…

– Пап, а – седые?

– А седые, сынок, – это те, кто ходит в море с лысыми».

Андрей захохотал, и в этот момент его хандра прошла!

Теперь он даже начал размышлять о том, что скоро станет отцом. У мужиков это все-таки нечто другое, нежели понимание женщины, что она станет матерью.

Иногда – это понимание того, что надо обеспечивать семью деньгами.

Иногда – это безуспешные попытки принять то, что скоро в жизни что-то изменится.

Но все же в большинстве случаев все кончается желанием «обмыть ножки», и как можно скорее.

Размышляя обо всем этом, Андрей решил, что теперь будет осторожнее с контрактами. Здесь он, очень кстати, вспомнил, что надо бы найти Олега и дать ему в морду, чтобы быстрее вернул деньги. Это к вопросу материального обеспечения семьи.

А «обмыть ножки» он, разумеется, уже для себя наметил. Не без этого.

По мере возможности, в завязавшейся электронной переписке, Андрей присылал Маргарите письма и фотографии, с морским юмором описывая свой незамысловатый флотский быт.

Она же смешила его наивными вопросами об экзотических пейзажах и шелесте морского прибоя, получая в ответ прозаические напоминания о том, что вид из его каюты всегда один и тот же – контейнеры разного цвета, и в портах тоже – контейнеры.

Ах, да! – в портах еще можно увидеть краны.

Касательно звуков морского прибоя, которые слышались жене на берегу, Андрей сообщил, что в основном наслаждается шумом работы главного судового двигателя.

«Какой ты скучный!»

«Я не скучный – я фактический».

Особенно Андрея рассмешило то, что Маргарита, увидев фотографии каюты офицера, где есть спальня, комната, ванна с туалетом, заявила, будто это не каюта, а малогабаритная квартира. И что так жить можно, как бы он не прибеднялся. Еще Маргариту поразило то, что между этажами палубы команда катается на современном лифте. Она-то думала, что они по лестницам, как в старину на парусниках по вантам, бегают.

«Хорошо, господа, устроились!»

На ее «завистливые» заявления Андрей ответил ей, что квартира действительно хороша, и до работы близко, но тут же посетовал на то, что далековато она от центра Санкт-Петербурга расположена. Ну, да – есть и лифт. Так это потому, что дом с семью этажами! – за день набегаешься иногда так, что к вечеру уже кряхтишь, поднимаясь, например, в очередной раз на мостик.

Все эти безобидные пикировки давали им возможность поддерживать хорошее настроение друг у друга. Пообщавшись в сети, они уже не так скучали и всегда были в курсе того, кто и чем из них занимается, о чем думает, что планирует.

Так и закружились семейные будни Маргариты и Андрея: интоксикации, магазины, звонки маме, ожидание мужа и дочери – у нее. Вахты, судовые работы, разгрузки, погрузки – у него…

Скверное происшествие

В один из теплых солнечных дней Маргарита в бодром расположении духа возвращалась из магазина домой, с улыбкой вспоминая свою электронную переписку с мужем.

Она шла медленно, никуда не торопясь, потому как в последнее время стала чувствовать, что вдвоем с дочерью ходить гораздо труднее.

Теперь Маргарита уже точно знала, что у нее будет дочь: вчера ее уверенность подтвердила ультразвуковая диагностика.

Она уже коснулась ногой пешеходной зебры на переходе, когда даже не столько увидела, сколько почувствовала, как слева на нее надвигается что-то огромное и железное, некий громоздкий и неуклюжий механизм, созданный человеком.

Маргарита никогда бы раньше так не подумала об обычном красно-белом рейсовом автобусе. Видимо, с появлением дочери она сильно изменилась – точнее, изменилось внутреннее мироощущение. И теперь, в ее представлении, это был не автобус, а вращающиеся шестерни, колеса, бегающие туда-сюда поршни двигателя, будто кулаки, бьющие тебя под дых. Все это, к тому же, противно скрипело и урчало.

Но самое страшное – все это двигалось на нее!

В ужасе она замерла на месте. Последнее, что ей удалось увидеть, и это последнее врезалось в ее память неизгладимо, – лицо смеющегося водителя.

Он увидел ее испуг, но его это не тревожило, потому что он знал, что затормозит в самый последний момент и ничего не произойдет.

И действительно, механизм, управляемый смеющимся человеком, резко остановился и замер…

Голова у Маргариты вдруг закружилась, в глазах стало мутнеть. Она поняла, что сейчас, наверное, упадет. Но одновременно поняла, что падать ей никак нельзя, так как можно повредить ребенку неосторожными движениями. Это и спасло ее – организм мобилизовал свои силы и Маргарита, лишь сильно пошатнувшись, устояла.

Кто-то из прохожих, оказавшихся рядом, помог ей вернуться назад на тротуар.

«Механизм» со смеющимся лицом внутри поехал дальше, как будто ничего и не произошло.

Маргарита, немного отдохнув, медленно побрела домой. Голова плохо воспринимала окружающее. Дома ее стало мутить и мутило до тех пор, пока все, что просилось наружу, не оказалось в тазу рядом с кроватью. Только тогда стало легче, но, как оказалось, ненадолго. Пришлось собраться с силами и позвонить маме.

Мама немедленно примчалась. Ключи у нее были свои: это они заранее с Маргаритой продумали на как раз такой случай.

Она застала дочь спящей и решила не будить ее, так как не увидела прямых признаков какой-либо опасности.

Сев тихо у кровати, мама стала ждать, когда Маргарита проснется.

Как быстро пролетело время: еще, казалось бы, совсем недавно, она была такой же, в сущности, девчонкой и носила в себе Маргариту. Она вспомнила, как выбрала своей дочери имя, а потом гордилась им, потому что оно было, по ее мнению, очень необычным.

Потом вспомнилось, как она беспокоилась о том, какой будет ее дочь. Она совсем не думала тогда, кем она станет, а только о том, – какой она станет.

И вот – все позади, пролетело как один миг, и уже ничего никогда не вернется из ее девичьего прошлого. И уже ее дочь собирается стать мамой.

Она нежно положила руку на лоб Маргариты, как делала это тысячу раз в том безвозвратно ускользнувшем прошлом.

Маргарита, почувствовав руку матери, открыла глаза.

– Мама… Что-то мне плохо…

– Температуры вроде нет. Что у тебя?

– Голова тяжелая и… мутит… Еще немного живот тянет, как режет.

– Давай-ка вызовем врача, а то мало ли что…

– Наверное. Я сильно испугалась сегодня и еле дошла до дома.

– А что случилось-то с тобой?

– Да автобус напугал… Водитель затормозил рядом совсем – и лыбится…

– Нехорошо получилось. Ни к чему это тебе сейчас – такие волнения.

Пока ждали «скорую», Маргарита рассказывала, что и где взять для больницы, если заберут.

– Заберут дочка, заберут – не будут рисковать.

– Мама, дай, пожалуйста, ноутбук. Хочу Андрею черкануть сообщение, пока могу. А то голова с трудом соображает.

Кое-как собравшись, Маргарита написала:

«Андрюша, не беспокойся – я в больнице».

В этот момент раздался звонок в дверь: звонил врач скорой помощи.

Доктор, молодой, с бородкой, взглянув на Маргариту, присел рядом на табуретку.

Маргарита немного смутилась – мужчина все-таки.

– Ну что с вами стряслось? – сказал он тихим голосом как-то совсем по-домашнему, располагающе.

– Очень сильно болит голова, тошнит.

– Посмотрим, – сказал доктор и принялся измерять давление. – Да, давление, мягко говоря, высоковато для вашего возраста и положения.

Он послушал сердце, затем живот, сложил стетоскоп и, положив его на колени, задумался ненадолго.

– Давайте-ка поедем в больницу: полежите, за вами присмотрят, поправят здоровье и понаблюдают за малышом…

– Малышкой.

– У вас будет девочка? Чудесно! Тогда тем более – женщины создания хрупкие.

Доктор стал собираться.

– Вы спуститесь? Машина у самого подъезда. Или требуется помощь?

– Нет-нет. Сейчас соберусь и спущусь. У меня уже, собственно, все приготовлено. Мама мне поможет.

– Ну и чудненько, ну и чудненько!

Маргарита, после ухода доктора, первым делом отправила сообщение Андрею, а затем, не спеша, стала одеваться…

Электронная весточка из дома добралась до Андрея, когда Маргарита оказалась уже в карете скорой помощи. По ее плану, прочитав сообщение, муж должен был успокоиться и не переживать, что она какое-то время не будет отвечать.

Другое дело, что этим планам не суждено было сбыться, потому что Андрей, наоборот, потерял покой.

«Не беспокойся – я в больнице!»

Он, рассердившись, что жена не сообщила подробностей, быстро написал ответ в виде десятка вопросов и приготовился ждать.

Просидев с полчаса, он разозлился еще больше.

Теперь весь ворох свалившихся на него опасений безжалостно терзал его голову, и он уже вслух начал разговаривать с Маргаритой, упрекая ее в том, что она ничего толком не объяснила.

Не в силах справиться с самим собой, Андрей попробовал обсудить проблему с Георгием.

– Послушай, твоя жена неглупая женщина. Я думаю, что она по какой-то причине не смогла закончить фразу. Она же в положении, сам понимаешь. Срок еще не для родов, значит, что-нибудь по женским причинам прижало. Вот увидишь – все объяснится. Но подождать придется: с компом-то она не могла в больницу поехать. Потерпи, дружище! В жизни всякое бывает.

Андрей немного успокоился, и, поблагодарив Георгия за его рассудительность, вернулся в свою каюту…

Видимо, море, почувствовав бурю внутри моряка, тоже сделалось неспокойным – в знак солидарности…

Мамочки переживают

Маргарита, угодившая в больничный водоворот событий, никак не предполагала, что где-то очень далеко Андрей вместе с целым морем волнуются из-за последнего сообщения из дома.

Ее в это же самое время одолевали свои заботы: пока привезли в больницу, пока она ждала своей очереди в приемном покое, пока оформляли документы, она думала только об одном – как скоро все это закончится?

Наверное, ей, как и любому человеку, попавшему во власть не совсем понятных обстоятельств, было непривычно и тревожно.

По этой причине Маргарита смогла несколько успокоиться только после того, как все хлопоты в приемном покое и устройство в палате остались позади, а она оказалась в кругу своих – таких же «круглых».

Даже две женщины в любой обстановке всегда найдут о чем поговорить, а в палате, помимо Маргариты, лежали еще пять будущих мамочек. И, разумеется, что тем для разговоров у них оказалось предостаточно – на месяцы вперед.

Особенно выделялась среди всех мамочка, бывшая там, за окнами роддома, профессиональным психологом. Она то и дело выдавала какой-либо совет, как справиться со страхом перед родами или как надо воспитывать с пеленок своего ребенка.

Ее неугомонность в этом направлении была так высока, что иногда Маргарите казалось, будто та вот-вот вскочит на постель, словно темпераментный оратор на трибуну, и замашет в ходе пламенного выступления руками. А потом, вероятно, напишет еще и тезисы своей речи прямо на стенах палаты.

Думается, что, на самом деле, все объяснялось просто: женщина очень переживала и таким образом пыталась себя успокоить, не в силах оставаться наедине со своими страхами. Вот и тараторила без устали:

– Мы не должны бояться. Это все в нашей голове. Надо отключить эти мысли.

– А я не могу ничего отключить – все равно мне страшно, – возразила ей одна из мамочек.

– А кому не страшно? По-моему, так всем, – резонно заметила другая женщина.

– Только не мне, – заявила психологиня.

– А я боюсь, что заору.

– Ну и что? Да я хоть батарею грызть буду. Что с того?

– Женщины, давайте не будем об этом спорить. Если бы нам всем не было страшно, мы бы не обсуждали эту тему. Думаю, что это очевидно.

Скучно в палате никогда не было, но вместе с тем было и тревожно из-за неизбежного предстоящего, которого все и ждали и боялись одновременно.

Что касается Маргариты, то она не участвовала в словесных баталиях, но боялась не только родов, а и вообще всяких – даже безобидных – медицинских процедур: они нарушали душевный внутренний строй, совсем не вписываясь в ее планы…

Через два дня к Маргарите примчалась Лана.

– Я утром только узнала, что ты в больнице – и сразу сбежала с лекций к тебе. Только в магазин заскочила, чтобы вкусненького захватить.

– Да мне не все сейчас можно.

– Что нельзя тебе – отдай девчонкам. Ой, как вас тут много! И все с животами. Одинаковые!

– Так конечно: мы все ждем детей.

– Как страшно. Нет, я так боюсь. Я никогда не буду иметь детей, потому что их надо рожать.

– Лана! Какая ты все же смешная. Ну как можно такое говорить, что ты никогда не будешь иметь детей? Придет твое время – родишь как миленькая! Вот увидишь! Твое время еще не подошло: не созрела ты до мамочки еще.

– Нет, боюсь. Останусь лучше недозрелым плодом. Тебя тут залечили, наверное?

– Капельницы ставят, еще вот в барокамеру кислородом дышать ходила.

– Маргарита, у меня сейчас обморок случится… Неужели все это надо бедным женщинам терпеть? Тебе, значит, тычут тут иглой в вену?

– Лана, ты и в правду побледнела. Я тоже не люблю с иглой в руке лежать, поэтому попросила, чтобы назначали внутривенные уколы. Так вроде быстрее – тык, и все!

– Мамочки! Нет, точно – дети это не для меня… А что за барокамера? Это что, вас как космонавтов готовят?

– Нет, конечно. Кислородом насыщают. Потом мне так кока-колы захотелось, спасу не было.

– Я тебе принесу. Хочешь, прямо сейчас сбегаю?

– Нет, посиди лучше со мной. Потом как-нибудь принесешь, если еще раз надумаешь зайти. А этой барокамеры я тоже боюсь. Она такая железная, и в нее надо забираться внутрь. А тебя закрывают. Так страшно – вдруг что случится? Как из-под этого железа выбраться? Еще и на замок закрывают. А все по времени – дольше нельзя, и выбраться из нее самой тоже нельзя. Вот это действительно страшно. Не знаю, как девчонкам, а мне неприятна эта процедура. Я вообще не люблю больницы.

– Ну, ты как-нибудь… Я буду о тебе думать, жалеть. Но замуж – это не про меня. Хорошо, что я сюда попала. Теперь точно знаю – не про меня.

– Глупости…

– Может, тебе чего-нибудь хочется?

– Нет, пока нет… Ты знаешь, здесь много смешного и странного случается. Но это если смотреть со стороны, а не изнутри. На самом деле, все объяснимо – мы же не одни: у каждой ребенок, а он свое требует. У меня, например, стена за спинкой кровати расковыряна!

– Ну и что?

– Видимо, до меня роженица лежала и ковыряла стену.

– Зачем?

– Может быть, она мел искала.

– Господи! Ну что ты такое говоришь, Маргарита?

– Я про то, что иногда беременным хочется. Мне бы и в голову раньше это не пришло. А сейчас хоть на потолок залезай, как хочется иногда полизать побелку.

– Все, я в ауте. Вот теперь окончательно убедилась во всем. А ты мне говоришь, что я должна с собой бороться. А зачем? Чтобы потом по потолку языком бороздить?

– Ланочка, что ты, в самом деле? Это же не выверты какие-то: организму чего-то не хватает, может, кальция. Это все просто объясняется.

– Прости, что-то не то я говорю…

– По-разному у каждой бывает. Вот у нас лежала женщина – так у нее был такой аппетит, как у мужика-лесоруба: она все время хотела есть и не могла с собой справиться. Мы же женщины все-таки! А потом, когда родила, так случилось, что ее вещи еще не успели перенести в послеродовое отделение. Так она ночью, пробравшись к нам в палату, уселась на свою кровать, чтобы опять потрескать чего-нибудь из оставшихся в тумбочке припасов.

Они посидели еще немного, пока Маргарита не поняла, что устала и ей бы надо идти снова в палату – поспать.

Лана понимающе улыбнулась, поцеловала ее руку и, прощаясь, сказала: «Конечно!»

Потом она понаблюдала, как Маргарита медленно подошла к лифту, как зашла в него. И только когда двери лифта закрылись, пошла домой вся в раздумьях от посещения роддома.

А Маргарита размышляла о Лане: как у нее все сложно внутри и непонятно. И как ее жалко…