Текст книги "Бастард: Сын короля Ричарда"

– Девятнадцать, государь.

– Что ж, возраст свершений. – Король покивал. – Собираешься ли со мной в поход на Восток, Ричард из Уолсмера?

Дика словно что-то толкнуло.

– Конечно, государь! – Впрочем, при всеобщем сборе в поход сказать иначе было попросту невозможно.

– В Палестине ты, думаю, отличишься и непременно станешь рыцарем. Впрочем… Преклони колено, Ричард Уэбо из Уолсмера.

Удивленный, Дик охотно опустился на одно колено перед своим сувереном и отцом. Король поднял меч.

– Я, твой государь, Божьей милостью король Англии, посвящаю тебя в рыцари во имя Господа, Святого Михаила и Георгия, сэр Ричард Уэбо из Уолсмера. Будь мужествен, храбр и честен. Стерпи этот удар и ни одного более. Встань. – Ричард, довольный своей щедростью, улыбался. – Кстати, запомни, что сегодня я хочу видеть тебя на своем пиру.

– Благодарю вас. Это большая честь, государь, – Дик, ошеломленный нежданной и такой огромной милостью, не нашелся, что еще сказать. Только снова поклонился.

Король отвернулся и зашагал прочь. Подошедший к корнуоллцу Джордж Элдли похлопал его по плечу, укрытому наплечником, и от души поздравил. В его поздравлении не было ни капли зависти – только радость за друга.

– За это надо выпить, а, Дик?

– Да уж, – согласился тот, ощущая приятную усталость в теле и неприятные спазмы в желудке.

Приглашение на ужин за королевским столом было кстати – кроме как во дворец, Дику больше некуда было идти. Приглашение на пир решало многие проблемы, в том числе, и с деньгами. Конечно, пока блюдо пройдет всех графов, герцогов и баронов, на нем останутся только кости. Но уж благословенной фасолью или бобами, конечно, накормят досыта.

ГЛАВА 6

Дику, естественно, не выделили отдельной комнаты – на такую привилегию могли рассчитывать разве что самые знатные графы и герцоги, а может, и не все. Допустим, во дворце пятьдесят комнат и зал (больше быть и не может, если вспомнить, сколько вспомогательных помещений требуется дворцу – от кладовых до конюшен), а ко двору съезжается вся знать с женами, любовницами, слугами и свитой – и всех надо разместить. Не забыть тех чиновников и прислугу, которая всегда находится при короле, да ту, что добавляется на время празднеств, хотя бы одних поставщиков посчитать, уже получится много. Словом, благо, что турнир проходил в Лондоне, а не в Дорсете или, того хуже, Коуике, где королевские замки размерами напоминают жилище мелкого барона и имеют, соответственно, пять-шесть жилых помещений и никакого города в пределах досягаемости. Здесь же, в столице, предвидя обычную тесноту, наиболее знатные и богатые дворяне арендовали городские дома, где и ночевали. Знать рангом пониже снимала комнатки, но даже при этом в королевском дворце было попросту не повернуться. Ночами рыцари, солдаты, слуги и собаки, не поместившиеся на псарне, спали вповалку на полу, где попало, и это было еще не худшим вариантом.

Дику досталось неплохое место – на конюшне, в сене; там он положил отдыхать накормленную Серпиану. Блюда с мясом до них, сидевших почти в самом конце стола, конечно, не дошли, но девушка не растерялась. После короткой отлучки она вернулась порозовевшая, с сытыми глазами и несколькими куриными перышками, запутавшимися в волосах, а Дик вспомнил, что за дворцом имелся неплохой птичник. По случаю турнира с окрестных деревень птицу свозили, не считая, так что вряд ли слуги обнаружат отсутствие одной-двух квочек или каплуна. Не фасолью же змее, в самом деле, питаться.

Спутницу он уложил, закутав в свой плащ, улегся рядом, но сон все не шел. Лежа на спине, уставившись на пощелкивающий, иногда начинающий чадить факел, молодой воин переживал встречу с королем. Так и хотелось воскликнуть: «Так вот он какой!…» Ричард был примечателен своей внешностью – высокий, кряжистый, крепко сбитый. Не слишком широкоплеч, но в кольчуге, да с наплечниками, да с нагрудником, он смотрелся настоящим богатырем. Закончив поединок, он снял шлем, освободив густую копну темно-русых волос и короткую темно-русую бородку, посмотрел на своего противника холодными серыми глазами, которые немного потеплели во время разговора. В короле причудливо смешались черты, принесенные скандинавскими викингами в Нормандию, французские черты и уже привнесенные англосаксонские.

Пожалуй, с точки зрения женщины, он должен был показаться красивым. Приподнявшись на локте, Дик взглянул на спокойно спящую Серпиану. Ему захотелось разбудить ее и спросить, понравился ли ей Ричард или нет. Уже даже потянулся потрогать за плечо, но остановился. Вряд ли девушке понравится, что ее разбудили по такому мелкому поводу.

Кстати, король и в самом деле довольно силен как воин. Несомненно опытен. Интересно, удалось бы ему, Дику, одолеть правителя при помощи магии. Молодой воин посмотрел на браслет, и тот, словно почувствовав внимание, слегка заискрился. Не так много времени прошло с того момента, как Дик впервые ощутил в своих руках силу и пустил ее на несомненно магическое деяние (в котором даже и каяться теперь опасно: для любого священника содеянное им – смертный грех и святотатство). И вот теперь он уже ясно ощущал, что сила, накопленная им заново, достаточна для того, чтоб отправить его опять в какой-нибудь иной мир…

Нет, спасибо, нагулялись по чужим дорогам. Больше не хочется.

Но если путь его лежит на Авалон, не будет ли это снова путешествием в иной мир?

Наверняка.

Эх, и зачем это только надо…

Тут же пришел ответ; Авалон, конечно, мир другой, нежели старая добрая Англия, но он крепко привязан к ней и без нее не существует. И законы там царят почти те же, что на родине Дика.

Он вытянул вперед руку и сосредоточился на оранжево-белой жаркой шапке факела. Помедлив мгновение, над его ладонью сгустилось слабое сияние, и бледный свет сформировался в шарик желтоватого огня. Ладонь он не жег, парил, не касаясь кожи, и, пожалуй, мог осветить темное помещение или… Подумав, Дик развернул ладонь и метнул шарик в стену.

Он выглядел таким слабым, почти незаметным, но в дерево вгрызся с неожиданным пылом. Магический огонь оказался куда сильнее, чем обычный, над которым, раздувая из мельчайшей искорки, приходится колдовать упорно, долго, и еще не знаешь, когда именно она погаснет, и все это утомительное действие придется начинать сначала. Дик подскочил, растерянно глядя, как пламя охватывает уже третье бревно, спохватился и создал на ладони другой шарик, голубоватый, холодный, направил его в начинающийся пожар, и тот исчез в одно мгновение, остался лишь обугленный след на дереве.

– Неплохо, – произнес уже знакомый негромкий голос.

Дик, вскочив, вытянулся перед королем. Тот был уже без доспеха, но и без того роскошного, затканного золотом бархатного камзола, в котором присутствовал на пиру, – в обычной, даже не слишком чистой рубашке, край которой выбился из-за широкого кожаного пояса с золоченой пряжкой.

Король посмотрел на испорченную стену, а потом на Дика, припоминая его.

– Ага, – произнес он. – Ричард Уэбо. Из Уолсмера, кажется.

– Да,государь.

– Ладно, можно попросту. – Правитель был добродушен и в то же время высокомерен, мол, понимай, что «попросту» – это великая честь, и не забывай, с кем говоришь. – Что это ты тут устраивал? А?

Сказать правду? И что будет тогда? Конечно, вызывать церковников никто ради него не будет. Но испуганные люди, узнавшие, что Дик из Уолсмсра умеет что-то такое, чего не умеют они, могут попросту попытаться забить его камнями. Кроме того, при дворе, естественно, имеется около десятка епископов – высших чинов Церкви, принимающих активное участие в светских делах, кроме того, капеллан короля и пара-тройка других священников. Церковь рьяно ополчается на любые проявления магического искусства, и вряд ли у священников нет в запасе ничего, чтобы противодействовать самому сильному магическому действию. Не зря же в этом противодействии Церковь одерживает верх, если друид, конечно, не солгал. А зачем ему лгать?

Но и королю лгать не хотелось. Кроме того, очень вовремя Дик вспомнил о том, что старик говорил ему о правителе. Именно от Ричарда он сам получил эту силу, разбуженную в друидском большом круге. Старик обмолвился о том, что сила Ричарда перешла в Дика, но целиком ли? До конца ли? И не почует ли король, что ему лгут?

– Это магия, государь. Легкая магия.

Ричард подошел к стене, провел по ней ладонью, усмехнулся. Дик только теперь удивился, что никто из спящих поблизости не проснулся. И, судя по всему, не собирался просыпаться.

– Очень интересно. – Он обернулся. – И хорошо, Ричард Уэбо. Говоря по чести, я питаю некоторую слабость к магии. К легкой магии. Собственно, к той, которая помогает брать города и побеждать армии. И мне приятно, что ты – юноша, который произвел на меня впечатление своей смелостью на турнире, – оказывается, еще можешь быть столь полезен мне. А потому я предлагаю тебе отправиться со мной в поход на Восток, но уже не как обычному рыцарю. Тех, кто может быть столь полезен мне, юноша из Уолсмера, я поднимаю высоко.

– Почту за честь, государь, – вырвалось у Дика, впрочем, ответить королю иначе в любом случае было невозможно, даже если у тебя есть свои планы. – Только… У меня были дела в Ирландии. Срочные и очень важные для меня.

– Что за дела? – нахмурился Ричард. – Они займут много времени?

– Нет, – поспешил молодой воин. Главное – отболтаться сейчас, добиться, чтоб тебя отпустили. Потом-то можно и не возвращаться, так ведь? – Нет, только туда и обратно.

– Хорошо. – Король ненадолго задумался, – Я буду ждать тебя в Марселе. Надеюсь, тебе хватит здравого смысла явиться. Это в твоих интересах, юноша. Ты, я думаю, знаешь, как Церковь относится к тому, что ты только что совершил. И понимаешь, что лишь король может защитить тебя от священников. – И вышел из конюшни.

«Вот так», – подумал Дик. Взобрался обратно на кипу сена, зябко закутался в плащ, хотя на дворе стояла очень теплая погода, можно сказать, даже жаркая, и весь двор провонял потом и ароматными водами, которыми умащивались дамы, потеющие под трех-, четырех-, а то и пятислойными платьями не меньше доспешных мужчин. Вот так, даже не слишком тонко, король намекнул, что вполне способен за неповиновение выдать понравившегося ему юношу Церкви. И чтобы в будущем иметь возможность гулять по полям и лесам старой доброй Англии, придется отправляться с Ричардом в поход.

На самом деле Дик и сам хотел этого. Ему было всего девятнадцать, а в этом возрасте – возрасте свершений – искренне хочется кого-нибудь победить, чем-нибудь прославиться, непременно повидать те страны, где золотом вымощена земля и где живут самые красивые в мире женщины. На поверку, конечно, обнаруживается, что и золота за морем не больше, чем на родине, и женщины встречаются самые разные, а на Востоке от любопытных взглядов они к тому же еще укрыты паранджами, наступает отрезвление, и человек возвращается обратно с остатками романтических представлений о мире и грузом такой полезнейшей вещи, как опыт.

Перевернувшись на бок, Дик внезапно встретился взглядом с Серпианой и даже слегка подскочил от неожиданности. Девушка лежала в той же позе, в которой заснула, но теперь ее глаза хитро поблескивали из-под длинных густых ресниц.

Молодой воин фыркнул и уронил голову на запястье.

– Так что же получается, вместо Авалона мы отправляемся в этот… как его… Марсель? – с любопытством спросила девушка.

– Ты слушала все?

– Да, конечно. Общение моего друга с королем – это же так интересно! Кстати, мне очень хотелось спросить у тебя, что у вас имеется такое интересное на Востоке, что только о нем и идут разговоры.

– Интересное… – проворчал Дик. – Хм… Знаешь, если так пойдет дело, тебе еще предстоит это увидеть.

– Ты возьмешь меня с собой на этот Восток?

– Куда же я тебя дену? В Англии тебя оставлять опасно. Я вижу, ты и здесь не можешь сдержаться. – Дотянувшись, он вытащил из ее волос куриное перышко. – Или ты хочешь вернуться обратно на свою родину?

Серпиана отрицательно помотала головой:

– У меня там никого не осталось. Да и, пожалуй, там для меня будет опасно.

– Как может стать и здесь, – вздохнул Дик, укладываясь поудобней, – если его величество решит исполнить свою угрозу… Ладно, давай спать.

Он опустил голову на руку и, видимо, мгновенно уснул, потому что очнулся от хорошего пинка в бок, от которого, собственно, полетел с копны сена на землю. Вместе с ним свалилось некое легкое и гибкое тело, в котором, уже встретившись с хорошо утоптанной землей, он угадал Серпиану. По тому, что, нисколько не удивляясь падению, она мгновенно порскнула вбок, Дик догадался, что именно она его толкнула, и, должно быть, не просто так. Подняв голову, он обнаружил причину. В дверях конюшни появилась уже знакомая ему темная фигура, и тени, маячившие за ее спиной, намекали, что снова речь идет отнюдь не об одном противнике. Стоявший в дверях, похоже, уже успел метнуть одно заклинание, от которого голубоватым холодом потрескивали сухие стебельки как раз на том месте, где Дик только что лежал. Пальцы черного наливались сиянием, таким ярким, что оно было заметно даже в помещении, освещенном тремя хорошими факелами.

Голубоватое облачко сорвалось с руки нападающего раньше, чем Дик успел подняться хотя бы на колени, чтоб увернуться, но потеплевший браслет напомнил ему, что с некоторых пор он стал не совсем обычным человеком с не совсем обычными способностями. Толчком выбросив вперед свои ладони, он представил, что от летящего заклинания его отделяет прочная стена, хоть ее и нельзя рассмотреть глазами. Бледноватое марево, которое, как он подозревал, обычные люди никак не смогут увидеть или почувствовать, оказалось возле него в следующий же миг и едва различимым всплеском разлилось по той самой невидимой стене, которую он себе представил. Ладони Дика похолодели, кожу стало покалывать, а горло перехватило от того усилия, которое, оказывается, необходимо, чтоб сдержать напор магического холода.

Он подобрался, вскочил на ноги и от следующего заклинания просто увернулся. Рука нащупала меч, Дик выдернул его из ножен, махнул – и тут вспомнил, что на поясе оставил свое старое оружие, а новый меч, способный отбивать заклинания, лежит вместе с вещами. И до него еще нужно добраться.

Пальцы черного снова вспыхнули, на этот раз сиреневым, и Дик ощутил острый запах опасности. Этого врага нужно было нейтрализовать – хотя бы на то время, которое необходимо, чтоб должным образом вооружиться. Он нагнулся, сплетая пальцы так, словно собирался швырнуть ответное заклинание, черный торопливо окутался серо-стальным сиянием магического защитного поля. Краем глаза заметив это, Дик мгновенно смахнул с земли увесистую скамейку, которую приметил раньше, и запустил ею в противника. Когда скамейка пролетала магическую защиту, серое марево полыхнуло, но, похоже, на небольшие деревянные конструкции не было рассчитано, а потому пропустило ее.

Скамья врезалась в голову черного, и тот без звука повалился на спину – расстояние было очень мало, а враг никак не ожидал подобного поворота и не успел среагировать. Дик же, зная, что попал (у него был богатый опыт трактирных драк), бросился в угол, туда, где лежали его вещи. Рукоять меча выглядывала сбоку, из-за сумки с толстой кольчугой и пластинами наплечников. Тонкая была на нем. Конечно, входить в королевскую трапезную в кольчуге по меньшей мере странно, если не сказать подозрительно, но та броня, которую молодой воин снял с убитого лорда Мейдаля, была почти незаметна, настолько, что Дик просто забыл ее снять, так и оставил под камзолом.

До вещей осталась всего пара шагов, когда Дик уткнулся в невидимую стену вроде той, что поставил сам минутой прежде. Обернулся: вставший над поверженным первым второй, также закутанный во все черное, вытянул вперед руку с тускло поблескивающим кольцом, и чем-то Дику очень не понравилось это кольцо. Самым неприятным, собственно, было то, что между его пальцев уже собирался сиреневый свет, и он был еще опасней. Лицо черного, как и у всех предыдущих, было закрыто маской, но сквозь прорези в ткани были видны его глаза – бледно-серые и холодные, как у короля Ричарда.

– Держи, – услышал молодой воин дрожащий шепот Серпианы. Девушка, забившаяся в тот самый угол, где грудой лежали сумки, привстала на коленях, потянула меч из ножен и бросила его спутнику.

Клинок, врезавшись в невидимую стену, полыхнул алым, словно накалился, и на миг преграда стала видна – сероватая пленка, тонкая и радужная, как мыльные пузыри. Она прогнулась, пытаясь сдержать натиск металла, но не выдержала, лопнула, и пальцы Дика вцепились в рукоять жестом утопающего. Впрочем, ощущения были куда более острыми – он понимал, что под действием этих заклинаний с ним может случиться и нечто гораздо более страшное, чем обычная смерть. Как раз об этом думать не хотелось, да и не время этим заниматься в бою. Дик развернулся на полу, махнул мечом, приподнялся на одном колене.

Вспыхивающий по долу алым клинок отбил два заклинания, потом еще одно – в старшего конюха, зашевелившегося было, – похоже, его потревожил шум. Притаившаяся в стороне Серпиана увидела, как тело непрошеного свидетеля охватило синеватое пламя, и он повалился назад, бледный как мертвец. При этом, скорее всего, мертвецом не был и должен был очнуться рано или поздно, но ближайшее время его вряд ли что-то еще могло потревожить.

С остальными гостями и слугами, ночующими в конюшне, произошло нечто подобное, вероятно, эти меры предосторожности предприняли черные, чтоб общий переполох не помешал им разобраться с Диком и молодой воин не мог рассчитывать на чью-либо помощь. Впрочем, ни о чем подобном он и не думал, просто бился за свою жизнь. Ему удалось встать на ноги, но потом стало по-настоящему жарко – в дверь протиснулся еще один черный (похоже, они везде ходили по трое), тот, что был оглушен, пришел в себя достаточно, чтоб посылать заклинания, и за одного взялись все разом.

На Серпиану никто не обращал внимания, и, оглядевшись, она кинулась на пол. По плотно утоптанной земле, которая, собственно, и была полом, заскользила черная змея с матово поблескивающей чешуей. Ни один из черных не заметил ее, пока, собравшись в клубок, больше подобающий кобре, чем удаву, она не кинулась на шею одного из них. Активно пользуясь атакующими заклинаниями против молодого воина, который не выражал желания делать то же самое, незнакомец предпочел не тратить силы на то, чтобы ставить вокруг себя защитный круг или хотя бы щит. Опасность он почувствовал поздно и едва начал оборачиваться, когда вокруг его шеи обвилось нечто холодное и упругое.

Серпиана постаралась затянуть петлю на его горле, пока он не успел создать хоть какое-нибудь защитное заклинание, да для надежности еще вцепилась зубами в пальцы его правой руки – в отличие от обычных удавов зубы, и вполне действенные, у нее были. Черный готовился бросить заклинание, но магия оказалась не слишком сильна – похоже, тот, кто охотился на Дика, не считал нужным использовать против него серьезные заклинания. Следы энергии, конечно же, остались на руке, и девушка всосала ее в себя с наслаждением. Черный попытался схватиться за горло, чтоб руками противостоять неожиданной хватке, словно забыл, что он – маг. Остальным же, на которых вдруг посыпались огненные искры из ладони Дика, было не до своего товарища. Черная змея давила изо всех сил, надеясь успеть перехватить ту силу, которую маг попытается призвать себе на помощь.

Дик умудрился вывернуться из-под града заклинаний, посыпавшихся на него, но в конюшне было тесновато, не хватало места для маневра. Впрочем, в этом ощущалось и некоторое преимущество – магам тоже некуда было деться от меча молодого воина, которым он махал куда увереннее, чем руками, напоенными магической энергией. Быстро сообразив это, незаконный сын короля стремительно атаковал, пытаясь добраться до горла ближайшего к нему черного. Тот выставил магический щит, ладонями толкнул его к Дику. Клинок столкнулся с преградой, выбил из воздуха серые искры, после чего невидимая стена со звоном, слышимым лишь подсознанием, разлетелась, и меч вонзился как раз в переносицу черного. Глаза в разрезах шелковой маски стали удивленными, но ненадолго – их скрыла струя темной крови.

Дику некогда было наблюдать за выражением глаз убитого – едва заколов врага, он тотчас попытался выдернуть меч обратно. Но не тут-то было. Дорвавшись до плоти настоящего мага, магическое оружие с наслаждением втягивало в себя его силу и не желало остановиться. Испуганный Дик отпрыгнул, рванул меч на себя – тело протащилось за ним пару шагов. Убедившись, что клинок не поддастся ему, пока не насытится своей добычей, молодой воин беспомощно обернулся к последнему противнику, ничем, кроме Дика, не занятому.

Черный изумленно смотрел на меч, переливающийся всеми оттенками алого и явно впитывающий магическую силу. Он был изумлен куда больше, чем молодой воин, и это удивление зашло так далеко, что, взглянув на человека, которого только что пытался захватить в плен, маг воскликнул:

– Откуда у тебя меч высшего лорда, бастард?

Не зная, что еще предпринять, Дик сильным ударом кулака по лицу опрокинул любознательного противника на землю, добавил увесистый пинок ногой в пах и нагнулся за оружием. Оно уже выжало из убитого всю силу, которую смогло, и лежало у его ног. По лезвию пробегали едва различимые алые огоньки, кончик сыпал искры, дол горел так ярко, словно его наполнило расплавленное золото. Рукоять обожгла ладонь молодого воина, когда он схватился за нее, но это было даже приятно и волной жара отдалось в позвоночнике.

Только, похоже, тело корчившегося врага уже стало недоступно: пока Дик забирал меч, его окутало странное сероватое сияние, и молодому воину расхотелось рубить черного в капусту, он и сам не понимал почему. Дик плюнул и кинулся в угол, к вещам, быстро, как только бродяги умеют, навьючил их на себя.

– Серпиана! – гаркнул он, не уверенный, что девушка не успела увлечься, следуя своим инстинктам. – Оставь этого мужика – он несъедобный и потный. Серпиана!

Змея, оттолкнувшись от извивающегося в муке асфиксии тела, приземлилась на уже вполне человеческие ноги. Девушка вопросительно подняла тонкие бровки.

– Почему я не могу его додушить? – мило спросила она.

Дик взглянул на ворочающегося в пыли черного, которому он хорошо съездил сапогом в пах, и пожал плечами:

– Не очень мне нравится все это. Давай-ка отпрвимся на Авалон прямо сейчас. Идем.

В малую конюшню, где стояли кони Дика, они бросились со всех ног. Никогда еще молодой воин, проведший в седле добрую половину жизни, не седлал обоих коней так быстро, не приторачивал сумки с такой нервной дрожью в пальцах, как в этот раз. Серпиана скользнула в седло так же плавно и грациозно, как, должно быть, делала это в змеином облике, и Дик скрипнул зубами – в который раз нет возможности остаться с нею наедине.

Ворота города были открыты – все его жители пировали. Даже стражники не остались в стороне, и теперь, за полночь, уже было бы слишком большой натяжкой сказать, что они стояли на своих постах. Скорее уж сидели, а некоторые даже лежали. Причем те, кто нес службу подальше от глаз начальства (которое тоже гуляло, но, как известно, устраивать разнос подчиненным – это разновидность развлечения), некоторое время уже лежали не в одиночестве. Разодетые горожанки гуляли по улицам, ускользая от бдительных глаз отцов или мужей, пили эль или вино, флиртовали с незнакомцами, а иногда позволяли себе и другие вольности. Что уж говорить о мужчинах… На продаже спиртного владельцы трактиров и винных подвалов за несколько дней празднества сколачивали годовую прибыль.

Это и понятно: не каждый год происходит коронация нового короля и, заливая пивом неприятные воспоминания о царствовании прежнего правителя, люди веселились вовсю, подогреваемые сладостной надеждой, хотя ничего не говорило в пользу того, что новый государь будет милосерднее прежнего или что налоги станут менее обременительными. Но если всегда следовать соображениям здравого смысла, то лучше вообще не жить – никаких сил не хватит. Обычно волю к жизни поддерживает только надежда.

Осторожно лавируя между пляшущими и пьющими людьми, Дик уворачивался от предложений присоединиться то к одному, то к другому костру, на котором жарились куски мяса, надетого на сырые прутья, или цельный барашек, или пяток жирных кур, где имелся открытый бочонок с элем или свежий сидр. А предложений было больше чем достаточно, даже Серпиана то и дело чувствовала, что еще немного – и она соблазнится одним из этих кусков мяса, так великолепно непропеченных. Но с другой стороны – кто гарантирует, что за ними нет погони?

– Не могу понять, кто такие эти черные, – негромко сказал Дик спутнице, хотя тихий голос был излишней предосторожностью: даже кричи он во весь голос – никто из гуляющих не обратит ни малейшего внимания. – И почему всегда по трое.

– По трое удобнее всего образовать малый круг.

– Что за круг?

– А ты думал, та сила, которую так долго пил твой меч, – это сила одного тщедушного мага? – Девушка непроизвольно облизнулась, хоть и опасливо. – Энергию такого клинок Мейдаля выпивает в момент удара. Здесь же мало того что сила сразу всех троих, так еще и заемная, которую им дал их хозяин.

– Вот так так! – вырвалось у Дика. – Не понимаю тогда, почему они со мной не справились. Это ж получается, они меня во много раз сильнее. Больше, чем в три…

– Может, и больше. Но, насколько я поняла по тому, что видела, а также по тому, что слышала от, твоего наставника… – молодой воин поморщился, но промолчал, – тебя не убить хотят, а взять в плен. Это всегда сложнее.

– Допускаю. Но тогда лучше делать ноги, и как можно скорее. Пусть даже, как ты сказала, мое оружие скушало всю их силу. – Дик покосился на рукоять меча. – И что теперь? Как ее можно использовать?

– Ее будет использовать твой меч. Кстати, еще прими во внимание, – девушка помедлила. – Теперь тот, кто их послал, будет знать, что ты – обладатель этого меча.

– Так стоило все-таки остаться и постараться убить?

– Нет. Тогда, скорей всего, появился бы их хозяин. Он и так бы скоро появился, почувствовав, что вся сила, которую он отдал своим слугам, потихоньку ушла на сторону. А с их хозяином, – ее передернуло больше, чем при виде меча лорда Мейдаля, – лучше тебе не встречаться. Дик обернулся в седле:

– Так ты его знаешь?

– Нет, слава богам, не знаю. И тебе не советую знать.

– Опять боги, – развеселился молодой воин, чувствуя, что на тему «хозяина» со спутницей лучше не говорить. – Ты тоже язычница?

Серпиана ответила непонимающим взглядом.

– Что такое язычница?

– Язычник – человек, поклоняющийся многим богам.

– Я им не поклоняюсь. Я просто призвала их в свидетели.

– Бог – один.

– Кто тебе сказал эту чушь?

– Никакая не чушь, – под напором Дик слегка растерялся. – Бог – один.

– Я за свою жизнь лично общалась с тремя! Конечно, там, у себя на родине.

Он попытался сдержать смешок. Девушка смотрела на него задумчиво.

– С другой стороны, – рассуждала она вслух, – это было в другом мире. В вашем может быть и один. Как его зовут?

– Э-э… У него много имен, но употреблять их не рекомендуется.

– Тогда как же обращаться? Просто Бог?

– Просто Бог.

– Странные у вашего Бога вкусы. Ну, впрочем, к ему угодно. У всех свои пристрастия.

– Не у «нашего» или у «вашего»! Бог – один! Во всех мирах.

Девушка покачала головой и покрутила пальцем у виска.

– Представляешь, сколько бы у него было работы, заботься он о каждом из двадцати, скажем, миров? А если о сорока? Или о ста? Ему некогда было бы на молитвы отвечать.

– Бог всемогущ!

– Сомнительно.

Столкнувшись с такими глубоко укорененными противоречиями, они сочли за лучшее замолчать. Дик ехал и размышлял, как сильно язычество, как глубоки заблуждения людей в других мирах и как хорошо, что пока Церковь еще не научилась перемещаться силой молитвы между мирами, иначе стали бы засылать миссионеров. Впрочем, дай им возможность с помощью магии сделать то же самое – сделают, найдут оправдание. Серпиана ехала рядом и думала о том, какие глупые представления у местных о божественной сфере и какие же они все ленивые, если завели себе всемогущего Бога и на него уповают.

Из города они выбрались легко и повернули на запад, подгоняя лошадей, благо дорога была ровная, хорошо убитая и колесами, и копытами, – как раз стояла сухая погода. Дик скакал в сторону Уэльса, надеясь, что для преследователей это направление движения будет не слишком очевидным. А еще ему очень хотелось спать – возбуждение схлынуло, осталась только усталость после турнирного дня да еще сожаление, что не приведется поучаствовать во втором общем бою, где Дик надеялся отличиться. Молодой воин стал вспоминать, нет ли поблизости какого-нибудь приличного трактира. Хотя, наверное, все комнаты неизбежно окажутся занятыми, а спать в общей комнате… Опять.

– Может, – неуверенно предложил он, – заночуем в лесу?

– В лесу мне, пожалуй, даже приятней, чем в этих человеческих муравейниках, – невозмутимо ответила Серпиана. – Так что решай сам.

– Давай в лесу.

До леса они добрались, когда уже рассветало. Селение – одно из тех, что лепилось к стенам города, соблюдая, конечно, необходимую дистанцию, – осталось позади, и начиналось редколесье, вполне пригодное для королевской охоты. Дик привязал коней к дереву, разложил вещи и постелил свой плащ на хвою и мох.

– Иди сюда, – позвал он Серпиану.

Она прижалась к его руке, и он понял, что девушка уже здесь. Как она приблизилась, он не заметил, но, должно быть, это было одним из умений змеи. Прошло совсем немного времени, как Дик впервые увидел ее в обличье пресмыкающегося, и вот уже его совершенно перестало это беспокоить.

Он обнял ее, не чувствуя никакого сопротивления, и стал гладить. К его удивлению, тонкая ткань платья, которое он купил ей, стала казаться очень толстой, и, нашарив шнуровку, он потянул за один из кончиков. Серпиана не пыталась ему помешать, воодушевленный, он принялся за дело активнее и не так скрытно. Принципы одевания мужчин и женщин были совершенно различны, довольно сложны, но за свою жизнь Дик распустил столько шнуровок и расшнуровал столько самых тугих корсетов, что теперь не терялся. Конечно, проще всего было бы задрать девушке юбку, но Дику хотелось большего. Он уверенно распустил пояс.

Серпиана пахла лесом и легшей на рассвете росой. Кожа ее была так шелковиста на ощупь, что единственное прикосновение было бы просто приятно, если б не будоражило так. Дик целовал плечи и грудь Серпианы, поражаясь, насколько эта девушка-змея внешне похожа на самых обычных женщин, так же податливо изгибается под его ладонью, так же стонет и так же остро впивается коготками в его спину и плечи, когда в ней самой нарастает возбуждение. Он стиснул ее в своих руках так сильно, как только хотел, но, в отличие от других женщин, которые у него были, ей это только пришлось по вкусу. Когда молодой воин отпустил Серпиану, она сама приникла к нему, и ее тонкие гибкие пальчики принялись разгуливать по его телу, утолившему первый голод и теперь расположенному к более-менее продолжительной игре.