Текст книги "Как я из себя выходил"

ГОРОДА МОЕЙ ЖИЗНИ

Их было много: Стокгольм, Париж, Милан, Рим, Пекин, Киев, Одесса, Сеул, Токио, Рио-де-Жанейро… Все и не упомнишь. Но в них я только бывал короткое время. Жил же в не многих. Но воспоминания о каждом месте, может, и не полные по причине непродолжительности пребывания в них, тем не менее всегда особенные и запоминающиеся.

Рим… Прибыл я туда на день позже нашей делегации. Добрался из аэропорта до гостиницы на такси с суровым мачо и за суровую цену. Никого из своих не нашёл и, рассмотрев внимательно гугл-карту в телефоне, решил ознакомиться с местными достопримечательностями самостоятельно. Пошёл пешком в центр города. Поначалу Рим показался мне этаким упорным перезагоравшим отпускником, на спине которого старая, загоревшая, иногда в виде болтающихся лохмотьев кожа соседствует с розовой, новой. Так здания, стены, памятники разных столетий соседствуют с более поздними постройками и довольно неожиданно дополняют друг друга. Возле древней стены может находиться ещё более древняя колонна от уже исчезнувшего здания. Иные фундаменты могут казаться старше на несколько веков стоящих на них относительно современных строений. Но это с первого взгляда. Потом я понял, что Рим – это пожилой денди с хитрым прищуром умных глаз и очень даже не равнодушный к радостям жизни. Мы с ним подружились, и он ко мне благоволил. Например, я носил с собой зонтик, но ни разу им не воспользовался. Куда-то заходил, потом выходил, а дождик уже прошёл, и было свежо и чисто. Подходил к фонтану случайно именно в тот момент, которого сотни людей ждали, потому что он именно сейчас выгодно освещается солнышком. Стоило о чём-то подумать, что-то пожелать, как рядом появлялся человек, который мягко и невзначай помогал исполнить желаемое. Но это всё было потом. А в первые часы своего знакомства с Римом я отправился в центр города. По наитию, потому что вай-фай был только в гостинице, а мобильным интернетом я ещё не обзавёлся. Шёл-шёл… И вижу что-то очень знакомое. Ба!.. Да это Колизей! Только подошёл я к нему с другой стороны. Поглазел, повпечатлялся и прошёл к Римскому Форуму возле Капитолийского холма. Поначалу размер этого холма меня удивил, так, пригорок какой-то. А потом, когда разобрался, что нынешний Рим находится выше метров на пять Древнего Рима, понял, что в те времена это был действительно холм. Как и Шаман-камень у истока Ангары до строительства ГЭС и подъёма воды в Байкале и реке был скалой, а не небольшим валуном. Потихонечку, глазея по сторонам, дошёл я до площади Венеции. Уже темнело. Я решил перекусить и вернуться в гостиницу. Но не тут-то было. Поток туристов схлынул, и кафешки уже закрывались. В одном из них работница пропустила меня по вымытому полу (!) к ближнему столику и принесла какие-то непонятные холодные постряпушки. Голод не тётка – слопал и их. Потом она как-то странно на меня посмотрела и заговорила по-русски. Женщина оказалась из Молдавии, много лет подряд ездит сюда на заработки. Она мне подсказала, как вернуться в гостиницу на автобусе и где купить на него билет (кто бы мог подумать, что это нужно сделать в соседнем баре). Сижу в автобусе рядом с итальянкой и потихоньку у неё спрашиваю, как мне свою остановку не проехать. Она мне объясняет, что вот она выйдет, а потом через три будет моя. Вдруг сзади меня кто-то тросточкой за плечо трогает. Оглядываюсь – бабушка на чисто русском: «Сынок, я тебе подскажу. Я дальше еду».

На следующий день была конференция. Я приготовил костюм, рубашку, галстук. И в положенное время сидел в зале. Формат конференции был интересным. На сцене дискутировали сторонники разных решений какой-нибудь одной проблемы. А слушатели в зале по окончании дискуссии голосовали за ту или иную команду, выявляя победителя. Вопросы же были зачастую нерешаемые. По типу, кто раньше появился, – яйцо или курица? Какие имплантаты лучше ставить – круглые или анатомические, гладкие или шероховатые? Я, честно, заскучал. Вечером, на ужине в кафе неподалеку от гостиницы, где собралась большая часть нашей делегации, объявил, что я завтра в Ватикан, к вечернему заседанию вернусь. Один из наших процитировал Высоцкого: «Я б засосал стакан – и в Ватикан». И кивнул на мой пустой бокал. Другие стали меня отговаривать: очереди большие, весь день простоишь и ничего не увидишь. Но я тоже к Высоцкому: «Если я чего решил, выпью обязательно…» В этом кафе была ещё одна занимательная история. Приходим мы как-то небольшой уже компанией туда поужинать. А там сидит наш паренёк из Питера. Перед ним на столе баночное пиво и какие-то чипсы. «Ты чего пьёшь?» – спрашиваем. «Пиво. Немецкое». – «Так его лучше в Германии пить. Ты попробуй то, что здесь производится. То, что нигде не попробуешь». В следующий раз перед ним стояло местное (великолепное, надо сказать) вино и тарелка с мини-пиццей.

На следующее утро я стоял на автобусной остановке и пытался узнать, какой автобус идёт до станции метро. Обратился к пожилому мужчине. Тот не понимал по-английски. Обратился к женщине. Она объясняла мне, показывая на расписание. Чтобы лучше видеть, я подошёл ближе с задранной вверх головой и, оступившись, чертыхнулся, что-то вроде: «Блин!» Так она мне чуть на шею не бросилась. «Поговорите со мной на русском, пожалуйста! Мы русские. Мы из Киева. У нас был кружок русскоговорящих, долго общались. Сейчас распался, кто уехал, кто… ушёл». Мы пропустили несколько автобусов. Но я, кроме того, как попасть в Ватикан, узнал много интересного про Италию, про её порядки и жизнь наших эмигрантов.

Метро в Риме самое простое из тех, которые я встречал. Две ветки крестом. В центре – железнодорожный вокзал Термини. Там развалины древних бань (терм) ещё сохранились. Уже много лет итальянцы пытаются построить третью ветку. Но это больше походит на археологические раскопки, чем на строительство. Поехал я на метро, сделал единственную возможную пересадку и вышел наружу недалеко от Ватикана. «Хотите на экскурсию?» – первый вопрос от первого встретившегося человека. Я немного подождал, прогулялся до замка Святого Ангела и обратно, и через короткое время попал в группу к экскурсоводу – искусствоведу из Питера (!). Сказать, что было интересно, значит, ничего не сказать. Я ловил каждое слово! Вначале мы всей группой обошли государство с севера и пересекли его границу на западе. По пути увидели гвардейцев. Их сказочные жёлто-оранжевые полосатые мундиры и береты с перьями весьма странно сочетались с очками на переносице и айфонами в руках. Путешествие по садам Ватикана, по его музеям было неспешным и очень познавательным. Дамы делали селфи со статуей Давида, пытались заглянуть под поднос с фруктами у Приапа и узнать, на чём он держится. В зале с гобеленами экскурсовод обратил внимание на старинное полотно, в центре которого стояли лысоватый человек с бородкой, за ним дама с явными признаками базедовой болезни и глазами навыкат. А в руках у людей, окружавших их с одной стороны, был серп, а с другой – молот. «Не слишком ли много совпадений?» – риторически спросил наш искусствовед перед тем, как пойти дальше. Сикстинская капелла… Снаружи она довольно невзрачная. Когда приходит время выбирать нового Папу Римского, именно здесь собирается конклав, и по давней традиции никто из епископов не может выйти, пока не будет избран новый понтифик. А внутри… Не шуметь и не фотографировать! Ага, щас! С первым я ещё был согласен. Но со вторым… Фотки, правда, получились не очень. Но они есть. Потолок рассматривать долго не получается – шея затекает. Не зря Микеланджело ненавидел условия, в которых работал все пять лет, пока его расписывал. А потом собор Святого Петра, где экскурсия и завершилась, а бродить по нему можно было сколько душе угодно… Когда я пересек восточную границу между Ватиканом и Италией, уже вечерело. Конференция давно закончилась. О чём я ничуть не пожалел. Где эта конференция и где вечный и загадочный Ватикан?

На следующий день мне стало стыдно, и я всё-таки пошёл на конференцию. Посидел, внимательно послушал. Ничегошеньки для себя нового не услышал. А Рим настойчиво звал познакомиться поближе, пускал солнечные зайчики в окна, призывно шумел звуками улицы… И после обеда я сбежал к нему. Он встретил меня душевно, прохладой политых недавним дождиком скверов и площадей. Показал свои фонтаны. Завёл на торговые улочки. Познакомил с приветливым продавцом из винной лавки. Мы с ним после рюмочки граппы обсудили текущее международное положение и лидеров мировых держав, погоду и климатические особенности Сибири. Потом Рим у меня спросил: «А есть у тебя хорошие туфли?» – «Да, есть. Спасибо. Не жалуюсь». – «Таких нет», – возразил он. И буквально втолкнул меня в обувной магазин. Я и дома-то по магазинам безо всякого энтузиазма хожу. «Смотри». На полках туфли как туфли. «Померь», – настаивал он. Подошла продавец, русская девчонка. Её много лет назад, в десятилетнем возрасте, сюда родители из Волгограда привезли. Она почти сразу нашла мой размер. О, такие я точно не носил! Они мягко и нежно окутали мои уставшие стопы и никак не хотели обратно в коробку. Дальше я шёл в них, помахивая пакетом со старыми кроссовками.

На следующий день конференция заканчивалась, и расписание её было только до обеда. Коллеги из нашей делегации как-то незаметно исчезли, а на выходе из зала, где проходила конференция, меня остановили украинские ребята: «Вы в Риме были? А то хотим погулять, а куда пойти, не знаем». Я важно кивнул. Конечно же, я здесь не первый раз, вот вчера, например, был. И позавчера… Я распланировал маршрут, как заправский экскурсовод. Показал ребятам то, что уже сам видел, и сходили туда, куда меня ещё не заносило. Колизей, фонтан Треви, Испанская лестница, Пантеон… О каждом месте можно поэму написать. Только Рим со мной уже не разговаривал. То ли потому, что я не один был. То ли потому, что больше граппу мне никто не наливал. Он только мудро и с добротой за нами наблюдал. Попутчики спросили меня, где бы сувениры посмотреть. Я с уверенностью завёл их в магазинчик сувениров, сразу прошёл к прилавку и по-русски попросил девушку что-нибудь им показать. Оглянувшись и увидев их круглые глаза, я поднял указательный палец. Из динамиков гремели «Лабутены» группы «Ленинград» в полной версии.

Захотелось перекусить. Кто-то из ребят заметил неприметное кафе в стороне от туристических улиц. Мы присели за столики. Оказался ресторан морепродуктов. Официант, ворча что-то по-итальянски, принял заказ. Принёс прохладного вина. А потом… Мама мия! Мы с восторгом угощали друг друга невероятно вкусными и необычными блюдами. Моя заказанная белая рыба, приготовленная в белом вине, во-первых, вызвала одобрение официанта при заказе. А во-вторых, просто таяла во рту! После обеда мы закончили пешую экскурсию и мудро забрались на второй этаж экскурсионного автобуса. И много чего ещё узнали от аудиогида, катаясь по улицам Рима. Вышли уже глубоко под вечер на площади Венеции. Я уверенно пошёл за билетами на автобус в бар. По дороге поздоровался и мило потрещал со знакомой молдаванкой под изумлёнными взглядами своих спутников.

…Оставаясь внизу под крыльями взлетавшего самолёта, Вечный город спросил: «Вернёшься?» – «Очень хочу!» – ответил ему я.

ПРО СКОРОСТЬ

Я наслаждаюсь скоростью. Какой русский не любит быстрой езды? Ещё едва научившись водить машину, я упивался скоростью. Она меня завораживала и возбуждала. На своих первых «Жигулях» одиннадцатой модели обставить на дороге иномарку? Да запросто! Я не понимал тех, которые друг за другом потихонечку едут по правой стороне дороги. Ведь можно ехать с ветерком и под визг колёс. На маленькой Дайхатсу Мира (по габаритам – японском аналоге нашей «Оки») обогнать одного за другим колонну шустрых Ленд Роверов на горном участке? Не слабо! Пролететь почти пятьсот километров за пять часов по зимней трассе? В порядке вещей! Пока жизнь не стала посылать звоночки.

Мы всей семьёй торопились на празднование Нового года к тёще в деревню на нашем любимом внедорожнике. Дорога на большем протяжении была в сносном состоянии, но ещё кое-где доделывалась. Зимняя резина с шипами, полный привод. Невысокая скорость. На плавном повороте обхожу пустой автовоз. И тут машина на ледовых надолбах становится неуправляемой. Занос в одну сторону, я интуитивно пытаюсь выровнять его рулём. Занос в другую сторону по большей амплитуде, и я понимаю, что на дороге не удержаться. Под острым углом уходим направо в заснеженный кювет. Рыхлый снег полностью закрывает лобовое стекло. Под отчаянный крик жены: «Нет-нет-нет-н-е-е-т!!!» скользим в никуда… Останавливаемся. Оглядываюсь. На заднем сиденье жена обеими руками как крыльями закрыла тогда ещё двух сыновей. Пытаюсь открыть дверь, мешают кусты. Подналёг, выскользнул в щель. Машина, пропахав в снегу глубокую канаву длиной метров пятнадцать, остановилась в нескольких шагах от толстой сосны. Сзади на дороге стоит автовоз, водитель из него кричит: «Все живы? Я сейчас обуюсь и подойду». Обхожу машину. Справа открыть заднюю дверь мешает берёза. Остановились ещё машины, появился откуда-то топор. Рублю кусты слева, открываю заднюю дверь, передаю детей шофёру автовоза, прошу его приютить семью в тёплой кабине. Сам пытаюсь, включив пониженную передачу и заднюю скорость, выехать на дорогу самостоятельно. Не выходит, слишком глубокий снег. Надо отдать должное нашему народу. Машин остановилось больше десятка! В моём распоряжении тросы, лопаты и много разнообразных идей, из которых я выбираю одну. «Чёрные лесорубы» стрелой крана за трос вытягивают нашу машину через кювет на дорогу… Весь припасённый на Новый год алкоголь я раздал в качестве благодарности неравнодушным ребятам. А шофёр автовоза, двухметровый гигант Миша, долгое время ехал за нами: «Если вдруг кузов машины повело, я загружу её на себя и увезу куда надо». Этот случай повлиял на мою бесшабашность на дороге. Я мог позволить себе полихачить в одиночку, но если кто-то ещё сидел в машине, я был предельно внимателен и аккуратен.

Прошло довольно много времени. И вот осенняя поездка на Байкал. Солнечная погода, сухая дорога, приличная скорость, задний привод, зимняя резина, мелькающие справа обгоняемые машины. Чудесное настроение, предвкушение встречи с Байкалом. И вот на горном участке, на одном из спусков после моста через реку Белёты (38-й километр трассы Баяндай—Еланцы – это для тех, кто пользуется этой трассой в межсезонье), машина «поплыла». Дневная вода, как-то попавшая на дорогу, в вечерней тени превратилась в тонкий ледок. Занос правый, лихорадочная работа рулём, занос левый. Напряжённая тишина за спиной в салоне с моими родненькими. И чёткая работа мозга, привыкшего к экстренным ситуациям. Амплитуда заносов увеличивается. Надо будет гасить скорость в кювете. Левый кювет слишком глубок. Спасение только в правом. Командую: «Приготовьтесь, съезжаем». Подмяв тонкие сосенки, внедорожник встал поперёк кювета, повиснув на бамперах. Как и в первом случае, остановились люди. Некоторые проехали мимо. Советы, поддержка… и автомобиль на этот раз выбрался самостоятельно. «Не испугался?» – спросил я потом старшенького, сидевшего рядом. «Папа, я знал, что ты найдёшь правильное решение».

Я наслаждаюсь безопасностью. Потихонечку еду по правой стороне дороги в колонне таких же тихоходов. Мудро поглядывая на спешащих и обгоняющих: «Эх! Не учила вас ещё жизнь, не учила…» Пусть я приеду на полчаса позже, но сделаю это безопасно для своей семьи. Я нашёл правильное решение.

ПОДАРОК ГАИШНИКА

Дело было в голодные девяностые. Денег нет, еды нет. Новый год на носу. Отправила жена мужа в деревню к тёще. Там накануне кабанчика забили. Может, холодца получится сделать да мяса с картошкой отварить. Будет хоть что на стол поставить. Слил мужик последний бензин из канистр в бак старенького «Москвича» и поехал к тёще. Родни много, кабанчик небольшой. Что досталось, то досталось. На въезде в город гаишник палочкой машет: «Нарушаешь, – говорит, – стёкла все замёрзшие, ремень не пристёгнут…» – «Нет денег!» – мужик взмолился. «А в багажнике что? Открывай». Крякнул от удовольствия и выбрал куски мяса побольше. Злой приехал мужик домой. «Ну что ж, – жена вздохнула, – неси то, что есть. Что-нибудь придумаем». Открывает муж багажник «Москвича», а там рукавица гаишника лежит, полная мятых купюр. Богатый стол на Новый год получился, с шампанским и фруктами…

ПОВОРОТ

«Всё, – говорю я, переводя дыхание, – поворот». Липосакция на одной стороне тела закончена, нужно перевернуть человека на операционном столе, чтобы продолжить операцию. «Помочь?» – спрашиваю бригаду. «Не размывайся, – машет рукой анестезиолог, – справимся». – «Вот, новый поворот…» – мурлычет вполголоса анестезистка. «Кто эту песню пел?» – спрашиваю у молоденькой санитарки. «Владимировна, – она кивает в сторону анестезистки. «А до неё?» – привязался я. Она отвечает, бригада прячет улыбки. «Леонтьев? Басков? Лев Лещенко?» И вдруг: «Машина времени!» Я подозрительно смотрю на Владимировну. Она кивает и рулит воображаемым рулём, и стучит по воображаемым часам. Подсказала.

И тут вспомнилось. Сидим на зачёте по фармакологии. Практикум большой. Несколько групп перемешалось. Перед нами стол преподавателя и входная дверь. Между ними стоит кафедра, и преподаватель не видит того, что происходит в двери. Близко к выходу сидит студент, грузин, и громко шепчет своему старосте, стоящему в дверях: «Растытэльное мочэгонное…» Тот в ответ, тоже шёпотом, сложив руки рупором: «Декокти фолииc уве урзи!» Это отвар из листьев медвежьих ушек. «А?» – прикладывает руку к уху грузин. «Декокти фолииc уве урзи!» – чуть ли не в голос повторяет староста, косясь в сторону преподавателя. А тот, аспирант, чуть старше нас, увлечён беседой с симпатичной студенткой.

Грузин пожимает плечами. Тогда староста, переминаясь с ноги на ногу, сделал над головой руки колесом и зарычал по-медвежьи. Потом похлопал себя по ушам. Студенты, до этого хихикавшие, заржали во весь голос. Аспирант аж привстал. Дверь быстро захлопнулась.

Вот так, за воспоминаниями, и поворот завершился. Вперёд, работать…

ОДИН – ОДИН

Ну вот! Опять нет анестезиолога для выполнения реплантации. Привезли в приёмник мужика с пальцами, отпиленными циркуляркой. Надо оперировать, а кардиоанестезиологи, которые дежурят по совместительству в экстренной операционной микрохирургии, заняты на экстренной операции у кардиохирургов. Отправился я на поклон к дежурным анестезиологам. Вызвался один парень, и специалист классный, и человек хороший.

Начинаем операцию. Я накладываю на плечо раненой руки жгут, чтобы остановить кровоток и разобраться в мелких структурах кисти. Операция идёт своим чередом. Сопоставил кости, сшил сухожилия, шью сосуды… Прошло больше трёх часов, как анестезиолог вдруг спрашивает: «А жгут-то снял?» Меня аж в пот холодный кинуло! Током пробило! Отсутствие кровотока в руке такое длительное время может привести к её ампутации. Лихорадочно щупаю жгут под простынёй. Ф-фу… снят. Анестезиолог под маской посмеивается, сам же и снимал этот жгут, паразит этакий! «Ну, погоди, – думаю, – я тебя тоже поймаю».

У хирургов, оперирующих на брюшной и грудной полостях, есть железное правило – по окончании операции считать салфетки. Они считаны у операционных сестёр. Они считаются санитарами в тазах для мусора. Если нет санитаров, то этим занимаются и анестезиологи. Это нужно для того, чтобы в операционной суете, например при борьбе с кровотечением, не забыть салфетку в каком-нибудь уголочке организма.

Наша операция продвигается к финалу. Сшиты пальцевые нервы. Остаётся только зашить кожу. Это тоже нужно делать осторожно, чтобы не передавить восстановленные вены. Анестезиолог мирно дремлет в уголочке. Я тоном, насколько возможно, будничным, прошу его посчитать салфетки. Он послушно поднимается с места, берёт зажим и идёт к тазу с окровавленными салфетками считать их. Однако, услышав хихиканье операционной сестры, поднимает голову и начинает что-то соображать. Полости никакой нет, и терять салфетки совершенно негде! Я ему показываю на пальцах: один – один. Он обиженно бормочет что-то невнятное, типа «Куклин – дурак», и идёт досыпать в свой угол.

Светало…

НАРОДНАЯ МЕДИЦИНА

Бабка Храмиха жила через дорогу. Она умела заговаривать зубную боль и загрызать грыжи. Именно в её огород мы с соседскими пацанами как-то лазали за горохом. Ну, не то чтобы горох в своём огороде не рос… В соседском он всегда вкуснее. Когда в её доме случился капитальный ремонт, и были сняты даже доски пола, мы тайком от родителей приходили туда и рылись в пыли. И надо сказать не безуспешно. Самые везучие из нас находили большие медные царские пятаки.

О способностях хозяйки дома ходили слухи, она была из семейских, из переселенцев, и разговаривала не по-местному, чуднó. Носила бусы и длинные юбки.

Как-то я, только что дипломированный врач, привёз к родителям своего шестимесячного первенца похвастаться. А у малого с рождения была пупочная грыжа, мой мизинец в пупок входил. Я уже с грустью задумывался о предстоящей операции. И вдруг заметил, что мама с моей женой и малышом, завёрнутым в одеяло, через дорогу идут. «Что за мракобесие!» – подумалось мне. С желанием развенчать предрассудки с точки зрения науки, после того как они пришли, засунул палец в пупок сына… И нащупал на пупочном кольце какой-то небольшой узелок. Само кольцо стало немного меньше. Праведный гнев во мне поутих, и я стал наблюдать дальше. После второго тайного похода через дорогу появился второй узелок. После третьего – третий. Пупочное кольцо перестало пропускать даже кончик моего мизинца. Я осторожно расспросил маму о том, что делала бабка Храмиха. Оказалось, ничего особенного, читала молитву, крестила пупок и, склонившись над ним, скрежетала зубами. Это были мои первые сомнения во всемогуществе официальной медицины и моей любимой хирургии в частности.

Дальше – больше… Во время работы в онкодиспансере я заметил, что баба Маша красной тряпкой и мелом более эффективно лечит рожистое воспаление, чем медицина со своими антибиотиками и ультрафиолетом. Поэтому тайком от заведующего давал пациентам телефон бабы Маши. Если это непонятно, но работает, то почему бы этим не пользоваться? Например, никто не знает доподлинно, что такое электричество. Не электрончики же, бегущие друг за другом по проводу, правда? Но сочинили законы, которые как-то приемлемо объясняют данное явление. И спокойно все этим пользуются.