Текст книги "Персидский поход Петра Великого. Низовой корпус на берегах Каспия (1722–1735)"

«Персида давно пропадает»: посольство Артемия Волынского

Теперь внимание царя все больше привлекал слабевший Иран, из которого вернулся его посол – знаменитый впоследствии Артемий Волынский. 27-летний подполковник летом 1715 года возглавил миссию из 72 человек – посольских дворян и чиновников, солдат конвоя, учеников «латынских школ», посланных для обучения восточным языкам. В числе спутников Волынского оказался врач Джон Белл, оставивший подробные записки о странствиях по Востоку, и двадцатилетний крепостной астраханского коменданта, «зело искусный» в восточных языках Семен Аврамов – ему предстояло стать первым российским резидентом в Иране. С грузом ценных подарков (кречетами, соболями, «мамонтовой костью» и зеленым чаем) посольство неторопливо – с зимовкой в Казани – достигло Астрахани и после трехнедельного плавания высадилось в Низовой пристани.

За время путешествия по Ирану с долгими остановками в Шемахе и Тебризе посольство наблюдало повсеместное ослабление центральной власти и произвол местных правителей, у которых «никакова суда не можно сыскать». Посланцы русского царя были свидетелями бунтов городской бедноты во время зимовки в Тебризе и в самой столице Исфахане, куда добрались весной 1717 года.

Задачи посольства были изложены в инструкции, лично исправленной и дополненной Петром I. Царь четко ориентировал посла «проведывать» экономические и географические особенности северных прикаспийских провинций Ирана, узнать «все места, пристани и городы и прочие поселения и положения мест», а также получить информацию, «есть ли на том море и в пристанях у шаха суды военные или купеческие» и «какие где в море Каспийское реки большие впадают». К последнему указанию Петр добавил: «…и до которых мест по оным рекам мочно ехать от моря и нет ли какой реки из Индии, которая б впала в сие море…» Еще царя интересовало, «какие горы и непроходимые места… отделили Гилян и протчие провинции, по Каспискому морю лежащие, от Персиды». Но получить все эти сведения надо было «так, чтоб того не признали персияне».

Столь же важной задачей был сбор информации об укрепленных городах и вооружении шахских войск: «…тщательно ль или слабо в том всем поступают, и не видят ли силу российских обычаев ныне». Особо интересовали Петра отношения соседей с Османской империей: Волынский должен был «сколко мочно им, персам, добрыми способы внушать, какие главные неприятели они, турки, их государству и народу суть, и какова всем соседям от них есть опасность». Если бы оказалось, что иранские власти желают «против их, турок, для безопасности своей с кем в союз вступить», послу предоставлялось право начать переговоры об антитурецком военном союзе.

Другие пункты инструкции предписывали заключить торговый «трактат» для обеспечения благоприятных условий деятельности русских негоциантов в Иране: «Домогаться… чтоб позволено было росийским купцам во всей Персиде свободной торг и повелено б было покупать всякие товары, как и у его царского величества в землях. А особливо трудится ему пристойными способы, чтоб во области его шаховой в Гиляне и в протчих провинциях позволено было росийским купцам шолк сырец покупать и… вывозить, в чем до ныне от шаха росийским купцам по проискам армянским весма заказано». Шаха же надлежало «склонить» к тому, чтобы он повелел армянским торговцам «весь свой торг с шолком сырцом обратить проездом в Росийское государство, в чем им поблизости пути и в безопасном проезде великая будет польза». Ради «пресечения» караванной торговли Ирана со средиземноморскими турецкими портами обычно скуповатый царь даже был готов предоставить послу нужную сумму для взятки «шаховым ближним людям». И по-прежнему Петра волновало, «не возможно ль чрез Персиду учинить купечество в Индию, и о том пути, и о торгах, какие у них, индейцов, с персами, оные обретаются; и какие товары им потребны и от них вывожены быть могут».

Наконец, Волынский должен был связаться с сидящим под арестом бывшим грузинским царем Вахтангом Леоновичем и осведомиться о положении армянского народа («в которых местех живет и есть ли из них какие знатные люди из шляхетства или из купцов, и каковы они к стороне царского величества») и по возможности склонить его «к приязни»[63]63
  См.: Бушев П. П. Посольство Артемия Волынского в Иран в 1715–1718 гг. (по русским архивам). М., 1978. С. 24–27.


[Закрыть].

Поставленные перед Волынским задачи как будто свидетельствуют о том, что, отправляя посольство для заключения торгового договора, Петр уже наметил направления своих действий в отношении южного соседа. Повышенное внимание к прикаспийским провинциям с развитым шелководством, поддержка и использование в своих целях христианских народов Закавказья, заключение военно-политического союза с Ираном против Турции – все эти меры будут более или менее удачно реализовываться во время Персидского похода 1722–1723 годов и впоследствии. И опять-таки интересовал царя не столько сам Иран, сколько поворот «шелкового потока» от Алеппо и Смирны на Волгу и установление через персидскую территорию «коммерции» с Индией – «водяным путем» (в 1715 году Петр еще верил в возможность использовать для этого Аму-Дарью) или сухопутным.

У Волынского начались трудные переговоры с главным фаворитом и первым вельможей шаха Султан-Хусейна – «эхтима-девлетом»[64]64
  Э’темад од-доуле (перс.) – канцлер или первый министр со всей полнотой власти.


[Закрыть] Фатх Али-ханом Дагестани. С одной стороны, сыпались «обнадеживания» в «крепкой его царского величества дружбе и приязни»; с другой – восточная утонченная вежливость сменялась недипломатичным отказом в шахской аудиенции, изоляцией посла и его людей, бесконечными протокольными придирками.

В конце концов упорство посла в сочетании с обходительностью и – в нужный момент – угрозами прервать дипломатические отношения позволили добиться искомого результата, хотя и не в полной мере. Волынский был принят шахом, а переговоры завершились заключением 30 июля 1717 года торгового договора. Волынскому не удалось добиться права строить в Иране православные церкви для купцов и учреждения нового порта на Каспии вместо неудобной Низовой пристани, не говоря уже о претензиях на отправку всего гилянского шелка через Россию. Но договор дозволял русским купцам свободную торговлю на всей территории Ирана с уплатой обычных пошлин и давал им право закупать в любом количестве шелк без уплаты лишних сборов за вывоз, ограждал их от злоупотреблений чиновников, которые раньше брали у них товары даром или по крайне дешевой цене, и обязывал персидские власти предоставлять им охрану и не навязывать недобросовестных переводчиков[65]65
  Текст договора см.: Бушев П. П. Посольство Артемия Волынского в Иран в 1715– // 1718 гг. С. 274–277; ПСЗРИ. Т. 5. № 3097.


[Закрыть]. На основании договора в 1720 году в Исфахане и Шемахе появились русские консулы. Они должны были собирать относящиеся к торговле сведения, выдавать паспорта русским подданным, заверять их обязательства, завещания и сделки, а в случае смерти купца описывать и сохранять его имущество для передачи наследникам.

1 сентября 1717 года посольство Волынского, за исключением оставленного при шахском дворе толмача Семена Аврамова, отправилось в обратный путь. Для следования посол избрал маршрут на Гилян и далее по побережью Каспийского моря на Кескер, Астару и Муганскую степь на Шемаху – через те земли, которые особенно интересовали царя. Путь занял три месяца и 16 дней, не считая вынужденной месячной остановки в Тебризе. Волынский не торопился – и потому успел выполнить еще одно задание: ознакомиться с состоянием приморских провинций.

Путевой «журнал» посла обстоятельно описывал главный город Гиляна Решт с его площадями, базарами и пятью тысячами домов. Волынский собрал информацию о развитой шелкоткацкой промышленности, выделывавшей «парчи изрядные» – не случайно Гилян давал шахской казне, «как нам сказывали, тысяч по триста, а времянем и больше», всяких сборов и пошлин. Ниже посол подчеркнул, что там не только «множество родится шолку», но и «здешний шолк выше протчих», и уточнил доход провинции: «Шолку… зело оного родитца много, с которого только одних пошлин (как слышал я сам от эхтадевлета шахова) собирается в казну шахову до 900 000 рублей, кроме иных доходов. Также и пшена (риса. – И. К.) зело много родитца, и такова во всей Персии нет, откуды весь дом шахов довольствуетца».

Шелк и лучший во всем Иране рис, по мнению Волынского, стали основой благополучия жителей, которые «все особливо богаты, и некоторые персианы не так денежны, как гилянцы». Однако посол был вынужден отметить и менее приятные особенности столь богатых земель. В 1717 году Гилян был охвачен эпидемией – «поветрием», от которого умерло, «как сказывают… с 60 000 человек здешних жителей, кроме приезжих, которые приезжают для покупки шелка из Алепа, из Вавилона и из протчих мест из Арабии; также и от Константинополя, как турки, так и греки и армяне». Места в Гиляне «зело сырые и непрестанно ложатця от гор великие туманы и мглы, от которых зело нездоровый и заразительный воздух; и редкой год, чтоб поветрия не было». В другом месте посол сообщал, что города и селения провинции расположены «в великих лесах и в болотах, где ни малых поль (полей. – И. К.) нет, токмо болота и непроходимые леса». Поэтому гилянцы, «мощно сказать, что вне света живут, в пропастях».

Следуя далее, Волынский отметил богатство Ширванской и других пограничных с Турцией провинций, которые «не малой интерес Персии приносят, ибо великие караваны турецкие по нескольку сот верблюдов для купечества туда приходят». В самом Ширване же «и лесов довольно… и скотом довольны и рабами, лутчей интерес их шолк, которого довольно везде родитца, и редкая деревня, где б не было шолковых заводов»[66]66
  Цит. по: Бушев П. П. Посольство Артемия Волынского в Иран в 1715–1718 гг. С. 186–187, 255.


[Закрыть].

Посланный защищать интересы российской торговли, Волынский полагал необходимой постоянную консульскую службу для содействия купцам, но в то же время был не слишком высокого мнения о деловых способностях и моральном облике соотечественников. Во-первых, потому, что «компании нет тамо; не токмо посторонние мешают, но и сами между собою один другому пакости чинят. Также ежели где кому и обида случитца, другие ему никогда не помогают, разве которые общие товары имеют». Во-вторых, сами торговые люди «так гнусно и мерско живут, что никоторый народ; так и между собою чинят повседневные ссоры и драки напився, и с чего больше поношение и стыд приносят всему отечеству». Зато они умеют вывозить товары, экспорт которых был запрещен без особого разрешения: «…сталь, железа, тазовая и протчая медь, олово, свинец; и хотя оные и заказано провозить, однако ж оных вещей провозят немало».

Понятно, что столбовой дворянин Волынский не мог высоко оценивать нравы «торговых мужиков», но едва ли он сознательно принижал уровень отечественной коммерции.

Намного больше посол верил в возможность своего государства прибрать к рукам доходные провинции южного соседа. На протяжении всего своего «отчета» он последовательно убеждал его главного читателя в слабости и иранской монархии и ее неспособности обеспечить порядок в стране. «Сколько я персидских мест видел – нет крепости ни одной», – сообщал Артемий Петрович и высказывал сомнение в том, что подданные шаха вообще «умели крепости делать». В другом месте он даже удивлялся бессилию Иранского государства: «Я бы не мог поверить никому о войсках персидских и не мнил бы, что они так бессильны». «Немалая» персидская артиллерия на деле небоеспособна, поскольку пушки были без лафетов, да и «персеяня ни малого искуства в ортилерии не имеют». Воевать без денег невозможно – а казна пуста, шах даже приказал перелить на монеты дворцовую посуду и «ободрать» гробницы «прародителей своих» в Куме.

Держава пока не рухнула и иранцы, пожалуй, «еще сщасливы, что против их бестия, а не люди воюют», то есть что шахская администрация имеет дело с бунтовщиками, а не с настоящими военными-профессионалами. Но даже и с «бестиями» она справиться не может: лезгины открыто творят разбой, захватывают мирных жителей в плен и к «великому удивлению и смеху» на базаре в Шемахе открыто их «продают персианом, которые так великодушно с ними поступают, что не токмо оных арестовать, но за власных своих подданных якобы за правдивых чюжестранцев полоняников платят им настоящую цену бесспорно».

Горцы-«шамфкальцы» (подданные тарковского шамхала) «к войне имеют склонность», но и те, по мнению посла, не могли одолеть несколько десятков русских драгун из посольской охраны (возвращавшихся через приморский Дагестан с даром шаха – слоном) и были способны лишь на «великие пакости» по отношению к купеческим караванам. Только грузины с их военачальниками с военной точки зрения пригодны. Волынский полагал: если бы грузинские «принцы» «имели добросогласие между собою, поистине б не токмо от подданства персидского могли себя освободить, но еще б и от них многие места без великого труда завоевали, понеже… персианя инфатерии никакой не имеют, а кавалерия их против грузинцов, хотя б она была числом и втрое больше, однакож никогда стоять не будет». Обзор военных сил Ирана завершал однозначный вывод: «Ежели б регулярных штадронов 20 к ним (грузинским войскам. – И. К.) присовокупить, то б смело мошно чрез всю Персию с ними без всякого страха пройтить».

Столь же определенно звучал и анализ политической ситуации в стране: «И кто видел и мог приметить непорядки и нынешнее состояние здешнего государства, то иначе и сказать не может, кроме сего, что самая воля Божия спеет к конечному падению сея монархии». Волынский был удивлен, как могли побывавшие до него в Иране послы не заметить, что «Персида давно так пропадает»: «Мнил и я сначала и чаял, что во время нужды могут тысяч сто войск своих к обороне поставить. Однако ж нынешняя беспутная война мне их подлиннее показала, понеже и по се время не собралось всех войск тритцати тысяч к шаху»[67]67
  Цит. по: Там же. С. 228, 256–259.


[Закрыть].

Выводы были сделаны не на пустом месте. Волынский был очевидцем кризиса, завершающего правление династии Сефевидов. Он уже знал о захвате иранского Бахрейна султаном Маската, отметил неповиновение жителей Муганской степи, которые отказались принять назначенного шахом хана «и в протчем во всем уже учинили указам шаховым противность». При нем в том же 1717 году «учинился бунт» в Гиляне и началась «беспутная война» – восстание афганских племен, разгромивших шахское войско и захвативших Гератскую провинцию. Помимо афганцев, «со всех сторон как езбеки (узбеки. – И. К.), так и протчие в свою волю воюют, но не токмо от неприятелей, но и от своих ребелизантов[68]68
  От rebel (англ.) – бунтовщик.


[Закрыть] оборонитца не могут. И уже редкое место осталось, где бы не было ребелей». На его глазах недовольные дороговизной исфаханцы ворвались в покои шахского дворца, и сам правитель прятался от восставших в гареме. О бунтах «лезгов», «авганов» и белуджей в 1719–1720 годах писал из Ирана в Петербург и Ф. Беневени; сходными были и его оценки ситуации: «Нынешнее персицкое состояние при великом разорении состоит»[69]69
  Посланник Петра I на Востоке. С. 38, 40.


[Закрыть].

Безвольного шаха Волынский считал главным виновником плачевного положения государства. В донесении от 8 июля 1717 года он писал канцлеру Г. И. Головкину: «Трудно и тому верить… что… он не над подданными, но у своих подданных подданной. И чаю, редко такова дурачка мочно сыскать и между простых, не токмо ис коронованных. Того ради сам ни в какие дела вступать не изволит, но во всем положился на своего наместника ехтема девлета». А тот, по мнению посла, был еще хуже: «…всякова скота глупее, однако же у него такой фидори (фаворит. – И. К.), что шах у него из рота смотрит и что велит, то делает. Того ради здесь мало поминаетца имя шахово, только ево, протчие же все, которые при шахе не были поумнее, тех всех изогнал… И тако делает, что хочет, а воспретить никто не смеет, а такой дурак, что ни дачею, ни дружбою, ни рассуждением подойтись невозможно, как я уже пробовал всякими способами, однако ж не помогло ничто»[70]70
  Цит. по: Бушев П. П. Посольство Артемия Волынского в Иран в 1715–1718 гг. С. 155.


[Закрыть].

Столь яркие и однозначные характеристики очевидца можно бы считать безусловно достоверными, тем более что прогноз Волынского – «сия корона к последнему разорению приходит, ежели не обновитца иным шахом» – оказался верным. Однако стоит обратить внимание на то обстоятельство, что знакомые с европейским «обхождением» петровские посланцы смотрели на людей Востока как на «варваров» и плохо понимали «язык» восточной дипломатии. Громкие военные победы на Западе внушали превосходство над «нерегулярными» войсками Востока, но мешали увидеть устойчивость местных социальных и государственных структур и традиций.

Флорио Беневени, проезжая в Бухару через Иран, докладывал о «глупости лезгинцев», не сумевших сразу захватить Шемаху и грабивших ее «без всякого порядку». Персидских министров и придворных он характеризовал как «людей самых лгунов и весьма в слове не постоянных», а порядки Бухары и Хивы – как «варварское и без оснований управительство», где подданные «все дженерально между собою драки имеют», и «оный народ по природе весьма непостоянной и обманливой»[71]71
  Посланник Петра I на Востоке. С. 51, 57, 75, 79.


[Закрыть].

Итальянца можно было понять – при «варварских и непостоянных» среднеазиатских дворах он на самом деле «смертельные страсти претерпел». Однако и счастливо завершивший свою миссию Волынский откровенно презрительно оценивал всю иранскую элиту: «Истинно не знают что дела, и как их делать. А к тому ж и ленивы, что о деле часа одного не хотят говорить, и не токмо посторонние, но и свои у них дела так же идут безвестно, как попалось на ум, так и делают безо всякого рассуждения». Отнюдь не безгрешного Волынского раздражало высокомерие персидских вельмож в сочетании с ожиданием подарков при решении государственных вопросов. Когда, например, чиновник эхтима-девлета в духе судьи Ляпкина-Тяпкина из гоголевского «Ревизора» объяснял, что его господин взяток у посла не примет – разве что если «есть хорошие соболи, то б несколько сороков отослал, а деньгами или иным ничего не возьмет» – как можно?[72]72
  См.: Бушев П. П. Посольство Артемия Волынского в Иран в 1715–1718 гг. С. 155, 171.


[Закрыть]

Справедливости ради надо заметить, что и сам посол в денежных делах оказался не вполне чист. До самой его смерти тянулась тяжба с посадским Егором Бахтиным, который заявлял, что Волынский в Иране занял у его дяди Анисима Федотова и не вернул 2600 рублей. Ответчик же полагал, что платить должна казна, поскольку иранские власти не давали денег на содержание посольства и он вынужден был их занимать. Он насчитал, что ему следовало получить 768 червонцев, 15 956 рублей и три с половиной копейки, из которых на «презенты» употреблено 613 червонцев и 6189 рублей (не считая данных ему на подарки казенных мехов на 3500 рублей). Петр I, по-видимому, усомнился в столь значительных расходах и в 1720 году приказал выдать Волынскому в счет жалованья только шесть тысяч рублей. Волынский же долг Бахтину признал и даже выдал расписку с обязательством вернуть деньги, однако, если верить истцу, выманил у него в 1737 году «мировую запись» с отказом от тяжбы, но отдал всего 150 рублей. Очевидно, у посадского не хватило сил тягаться с могущественным тогда вельможей. После казни Волынского он опять стал добиваться уплаты долга, но Сенат, исходя из наличия «мировой», отказал[73]73
  См.: Российский государственный архив древних актов (далее – РГАДА). Ф. 248. Оп. 110. № 266. Л. 389–398.


[Закрыть].

С позиции Волынского вполне рациональным представлялось стремление тем или иным образом получить в свое распоряжение богатые и плохо управляемые прикаспийские провинции Ирана, где царский дипломат не видел достойных противников: «Народ гилянской зело крупен, точию весьма невоенной, и ружья никакова не имеют, и самой народ – дикой и робкой. И живут все в розни, и редкую деревню мошно сыскать, чтоб дворов по пяти или по десяти, разве по два и по три». Доказательством «дикости» и «робости» он искренне полагал нежелание пускать к себе посольских людей: «Кажной рад последнее отдать, нежели ково в дом свой пустить, и сами в ыные места мало ездят». Как же было упустить лежащие втуне среднеазиатские золотые и серебряные руды, которые, по мнению Беневени, нерадивые «озбеки» принципиально не желают разрабатывать, а «рудокопцев» живыми закапывают в землю?[74]74
  Цит. по: Бушев П. П. Посольство Артемия Волынского в Иран в 1715–1718 гг. С. 187; Посланник Петра I на Востоке. С. 74, 84.


[Закрыть] Можно представить, каково было это читать страстно стремившемуся развивать отечественную промышленность Петру I.

Волынский с раздражением воспринимал задержки в пути и патетически обращался к государю: «…а ежели уже в моей смерти подлинно донесено вашему (величеству будет… по смерти моей последнее награждение мне всемилостивейше изволите учинить воздаянием отмщения над здешними варварами за мою погибель». В том, что «отмщение» будет делом нетрудным, он не сомневался. «…Помощью вышнего и без великого кровопролития великую часть к своей державе присовокупить можете с немалым интересом к вечной пользе без страха, ибо разве только некоторые неудобные места и воздух здешней противность покажут войскам вашего величества, а не оружие персицкое», – убеждал посол царя. Похоже, что слава победителей Карла XII несколько кружила голову не только бравому подполковнику Волынскому, но и вполне «штатскому» секретарю Беневени – тот указывал, что иранские власти «нас также боятся, и ежели бы было самой малой вид противности показать или замахнуться токмо, а не ударить, то б весьма здрогнули». Он же рассказал, как лихо без «конвою» преодолел опасный путь из Ирана в Бухару, так что «все генерально русской кураж и смелость похваляли»[75]75
  Цит. по: Бушев П. П. Посольство Артемия Волынского в Иран в 1715–1718 гг… С. 228; Посланник Петра I на Востоке. С. 57–58, 120.


[Закрыть].

В итоге посол прямо призывал царя в поход на Персию, и «хотя настоящая война наша нам и возбраняла б, однако, как я здешнюю слабость вижу, нам без всякого опасения начать можно, ибо не токмо целою армиею, но и малым корпусом великую часть к России присоединить без труда можно, к чему нынешнее время зело удобно». В Петербурге он представил Петру доклад, к которому был приложен «Журнал на персидскую карту с кратким описанием провинций и городов и где есть какие пути удобные или нужные к проходам армии».