Текст книги "Персидский поход Петра Великого. Низовой корпус на берегах Каспия (1722–1735)"

Игорь Курукин
Персидский поход Петра Великого. Низовой корпус на берегах Каспия (1722–1735)

© Курукин И. В., 2010

© Издательство «Квадрига», оформление, 2010

* * *

Предисловие

«…Тако в сих краях, с помощию Божиею, фут получили, чем вас поздравляем», – писал на радостях Петр I в Петербург 30 августа 1722 года из только что открывшего ему ворота Дербента. Поход на Каспий стал в российской имперской историографии XIX – начала XX века отправной точкой «кавказских войн» – длительного процесса присоединения к России территорий от Кубани и Терека до сложившихся в это время границ с Турцией и Ираном. Неудивительно, что тогда же стали появляться первые исторические описания этого предприятия[1]1
  См.: Туманский Ф. Описание похода государя Петра Великого к лежащим при Каспийском море персидским провинциям // Российский магазин. СПб., 1793. Ч. 3; Бутурлин Д. П. Военная история походов россиян в XVIII столетии. СПб., 1823. Т. 4. Ч. 2; Краткая летопись войнам, веденным русскими против персиян // Отечественные записки. 1827. Ч. 32. С. 53–93, 169–198 (другая публикация: Записки Одесского общества истории и древностей. 1879. Кн. 11. Смесь. С. 452–460); Лебедев В. И. Западный берег Каспийского моря при Петре Великом // Журнал Министерства народного просвещения. 1848. № 7; Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год. СПб., 1869. Ч. 1;. Соловьев С. М. Петр Великий на Каспийском море // Вестник Европы. 1868. № 3. С. 163–202; он же. Соч.: В 18 кн. Кн. 9. М., 1993. С. 360–395; Комаров В. Персидская война 1722–1725 гг. М., 1867; Мельгунов Г. В. Поход Петра Великого в Персию // Русский вестник. 1874. № 3. С. 5–60; Веселаго Ф. Ф. Очерк русской морской истории. СПб., 1875. Ч. 1; Потто В. А. Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах и легендах. СПб., 1885. Т. 1; он же. Исторический очерк Кавказских войн от их начала до присоединения Грузии. Тифлис, 1899; Утверждение русского владычества на Кавказе. К столетию присоединения Грузии к России. 1801–1901. Тифлис, 1901. Т. 1.


[Закрыть], полковые истории[2]2
  См.: Зиссерман А. Л. История 80 пехотного Кабардинского полка. СПб., 1881; Смирнов Я. История 65 пехотного его императорского высочества наследника цесаревича полка. 1642-1700-1890. Варшава, 1890; Богуславский Л. История Апшеронского полка. 1700–1892. СПб., 1892. Т. 1; Шеленговский И. И. История 69 пехотного Рязанского полка. Люблин, 1909. Т. 1.


[Закрыть] и труды биографического жанра[3]3
  Шереметев П. С. Владимир Петрович Шереметев. М., 1913. Т. 1.


[Закрыть], порой содержавшие утраченные впоследствии или труднодоступные источники, и не потерявшие значения до нашего времени публикации документов[4]4
  См.: Письма и указы государей: императора Петра Великого, императрицы Екатерины Первой, императора Петра Второго, императрицы Анны Иоанновны, императрицы Елизаветы Петровны и персидского шаха Тахмасиба к генерал-аншефу, сенатору и орденов Св. Андрея Первозванного и Св. Александра Невского кавалеру Василью Яковлевичу Левашову. М., 1808; Походный журнал 1722 г. СПб., 1855; Переписка на иностранных языках грузинских царей с российскими государями от 1639 по 1770 г. СПб., 1861; Бумаги императора Петра I. Собраны академиком А. Ф. Бычковым. СПб., 1873; Приказы и инструкции императора Петра Великого генералу Матюшкину // Русский вестник. 1868. № 4. С. 590–615 (предыдущая публикация: Приказы и письма императора Петра Великого и императрицы Екатерины I к генералу Матюшкину во время войны с Персией // Отечественные записки. 1827. Ч. 30.); Эзов Г. А. Сношения Петра Великого с армянским народом. СПб., 1898; О персидском походе при государе Петре Великом // Русский архив. 1899. № 12. С. 481–491.


[Закрыть].

Последовавшее в советское время сужение хронологических границ этого явления до 1817–1864 годов вывело поход Петра I и его последствия за рамки изучаемой проблемы, тем более что акцент делался на поиске черт «антифеодального и антиколониального движения» местного населения, с одной стороны, и на установлении «добровольного» и по крайней мере безусловно прогрессивного характера вхождения той или иной территории в состав России. В этом смысле исследование военных действий (и шире – роли армии в утверждении на «новоприсоединенных» землях нового государственного порядка) было неактуальным. Появлялись лишь отдельные публикации, среди которых можно выделить работу Е. С. Зевакина, собравшего материал о финансовом состоянии российских владений в Закавказье[5]5
  См.: Зевакин Е. С. Прикаспийские провинции в эпоху русской оккупации XVIII в. // Известия общества обследования и изучения Азербайджана. Баку, 1927. № 5; он же. Азербайджан в начале XVIII в. // Труды Общества по обследованию и изучению Азербайджана № 8. Вып. 4. Баку, 1929.


[Закрыть].

Тем не менее в 1951 году вышла первая и на данный момент единственная монография В. П. Лысцова, посвященная этому петровскому «проекту»[6]6
  См.: Лысцов В. П. Персидский поход Петра I: 1722–1723. М., 1951.


[Закрыть]. Автор подробно рассмотрел предысторию и предпосылки этой военно-политической акции, ее ход, широко используя архивные документы. Однако он сразу же подвергся критике за стремление выявить «якобы имевшие место» экономические цели петровского похода, в результате чего, по мнению рецензента, продемонстрировал не «прогрессивный характер присоединения неиранских народов», находившихся «под турецким игом и персидским гнетом», а «стремление к захватам» со стороны России[7]7
  См.: Вопросы истории. 1952. № 4. С. 106. С другой стороны, того же автора критиковали за недостаточное понимание «дружеских связей азербайджанцев с Россией», в силу которых первые не могли создавать «опасность для русского тыла» (Абдуллаев Г. Б. Азербайджан в XVIII в. и взаимоотношения его с Россией. Баку, 1965. С. 25).


[Закрыть]. Добротно сделанная, эта монография, однако, далеко не исчерпывает всего имеющегося корпуса источников; к тому же ее содержание не выходит за рамки 1722–1724 годов. С тех пор в отечественной историографии отдельных исследований по теме не было, за исключением отдельных экскурсов в работах военно-исторической тематики[8]8
  См., например: Бескровный Л. Г. Русская армия и флот в XVIII в.: Очерки. М., 1958; На пути к регулярной армии: армия и флот в эпоху Петра Великого. СПб., 2002.


[Закрыть] и трудах, посвященных внешней политике России XVIII столетия[9]9
  См.: Маркова О. П. Указ. соч.; Некрасов Г. А. Роль России в европейской международной политике 1725–1739 гг. M., 1976; Ананян Ж. А. Основные этапы армяно-русских отношений (конец XVII – первая треть XIX в.) // История и историки. М., 1995. С. 61–77; История внешней политики России. XVIII век (от Северной войны до войн России против Наполеона). М., 1998. С. 48–57, 150–154.


[Закрыть]. В последнее время вышли публикации некоторых документов и ряд статей, характеризующие положение Низового корпуса[10]10
  См.: Петрухинцев Н. Н. Опальный фельдмаршал // Родина. 1993. № 12. С. 34–37; Полиевктов М. А. Выход к морю // Каспийский транзит. М., 1996. Т. 2. С. 527–534 (впервые опубликовано: Материалы по истории Грузии. Тбилиси, 1937. Вып. 4. С. 283–289); Дуров И. Г. Провиантское обеспечение русской армии и флота в Персидском походе 1722–1723 гг. // Кровь. Порох. Лавры: Войны России в эпоху барокко (1700–1762). СПб., 2002. Вып. 1. С. 37–44; Курукин И. В. Уроки «персидской глупости»: Из истории вопроса о мытье русских сапог в Индийском океане // Родина. 2001. № 5. С. 69–75; он же. «…Провинции в полное владение и состояние привести трудно (рапорт М. А. Матюшкина Петру I от 19 января 1725 г.) // Отечественные записки. 2005. № 4. С. 341–345.


[Закрыть].

Более подробно различные аспекты пребывания российских войск и администрации рассматривались в обстоятельных работах историков бывших советских союзных и автономных республик – как правило, под углом зрения истории данного региона и народа и преимущественно с позиций совместной борьбы против турецких или иранских притязаний[11]11
  См.: Арутюнян П. Т. Освободительное движение армянского народа в первой четверти XVIII в. М., 1954; Абдурахманов А. А. Азербайджан во взаимоотношениях России, Турции и Ирана в первой половине XVIII в. Баку, 1964; Гаджиев В. Г. Роль России в истории народов Дагестана. М., 1965; он же. Сочинение И. Гербера «Описание стран и народов, между Астраханью и Курою находящихся» как исторический источник. М., 1979; он же. Петербургский договор 1723 г. (история заключения и значение). // Русско-дагестанские взаимоотношения в XVI – начале XX в. Махачкала, 1988. С. 66–83; он же. Вхождение Дагестана в состав России // Дагестан в составе России: Исторические корни дружбы народов России и Дагестана. Махачкала, 1990. С. 15–25; Абдуллаев Г. Б. Указ. соч.; Пайчадзе Г. Г. Русско-грузинские политические отношения в первой половине XVIII в. Тбилиси, 1970; Алиев Ф. М. Антииранские выступления и борьба против турецкой оккупации в Азербайджане в первой половине XVIII в. Баку, 1975; История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в. М., 1988. С. 412–418; Мамедова Г. Н. Русские консулы об Азербайджане (20–60-е гг. XVIII в.). Баку, 1989; Сотавов Н. А. Северный Кавказ в кавказской политике Ирана, России и Турции в первой половине XVIII в. Махачкала, 1989; он же. Северный Кавказ в русско-иранских и русско-турецких отношениях в XVIII в. М., 1991; История Дагестана с древнейших времен до наших дней. М., 2004. Т. 1. С. 421–430.


[Закрыть]. Подобные исследования появляются и позднее[12]12
  См.: Мустафазаде Т. Т. Азербайджан и русско-турецкие отношения в первой трети XVIII в. Баку, 1993; История Азербайджана с древнейших времен до начала XXI в. Баку, 1998. С. 249–250.


[Закрыть], но уже с иными оценками: прежние «содействие экономическому развитию» и защита «от грабежей и насилий иранских захватчиков и турецких наймитов» именуются оккупацией, а «измены сепаратистски настроенных местных феодалов» – «антиколониальными выступлениями в русской оккупационной зоне». Былая «помощь» со стороны той же России трактуется соответственно – как реализация собственных планов или стремление к «порабощению» закавказских народов[13]13
  См.: Вачнадзе М., Гурули В., Бахтадзе М. История Грузии (с древнейших времен до 1801 г.). Тбилиси, 2004. С. 177, 188.


[Закрыть].

Однако тема отнюдь не представляется «закрытой» с точки зрения актуальности в наше время. По печальному признанию одного из крупнейших специалистов, «прошлое народов Кавказа превращено в мозаику воюющих между собой национальных историй. Они исполнены мифами о “нашем” великом культурном и территориальном наследии, на которое якобы покушаются соседи – “варвары”, “агрессоры” и “пришельцы”»[14]14
  Дегоев В. В. Социально-политические вызовы XXI в. и пути развития российского кавказоведения // Кавказ в российской политике: история и современность: Материалы международной научной конференции. Москва, МГИМО (У), МИД России. 16–17 июня 2006 г. М., 2007. С. 19.


[Закрыть]. Новые горизонты разработки темы открывает использование современных исторических подходов, выдвигающих на первый план новые «измерения» прошлого: военно-историческую антропологию, историю повседневности, изучение социальной психологии и представлений людей той эпохи.

Наконец, новое обращение к теме важно и потому, что имеющиеся работы освещают прежде всего военно-политическую сторону конфликта и сам поход 1722–1723 годов. Появившиеся в последнее время сочинения представляют собой беллетристические произведения[15]15
  См.: Ильин В. А. Дела персидские. М., 1997; Гордин Р. Р. Петру Великому покорствует Персида. М., 1997; Иванов В. И. Последний поход императора. М., 1998.


[Закрыть] либо поверхностные обзоры, в которых идет речь, к примеру, о планах «завоевания Южного Кавказа» в духе так называемого «завещания» Петра I, о не имевших места в действительности занятии русскими Мазандерана и Астрабада, «мощных столкновениях» с турецкими войсками и убийстве российского посла[16]16
  См.: Ягудаев Г. Г. Гео– и этнополитические приоритеты российской власти на Южном Кавказе (с 1722 по 1924 г.). М.; Пятигорск, 2006. С. 49, 50, 56; Баддели Д. Завоевание Кавказа русскими. 1720–1860. М., 2007. С. 36, 41.


[Закрыть]. Даже в научных работах можно встретить ошибки вроде утверждений о возвращении императора на юг в 1723 году и повторном занятии им Дербента[17]17
  См.: Le Donne J. The grand Strategy of the Russian Empire. 1650–1831. Oxford, 2004. P. 41.


[Закрыть], о захвате войсками корпуса Астрабада или даже «всего побережья Каспийского моря»[18]18
  См.: Бескровный Л. Г. Указ. соч. С. 244; Ша’бани Р. Краткая история Ирана. СПб., 2008. С. 206.


[Закрыть].

Действия России на Востоке оцениваются в научной и педагогической литературе весьма различно – как «военное столкновение с Персией»[19]19
  Жильцов С. С., Зонн И. Е., Ушаков А. М. Геополитика Каспийского региона. М., 2003. С. 37.


[Закрыть], военная помощь шахскому Ирану[20]20
  См.: Россия и Восток: Учебное пособие. СПб., 2000. С. 159.


[Закрыть], своевременное предупреждение турецкого вторжения[21]21
  Павленко Н. И. Петр Великий. М., 1994. С. 430–431.


[Закрыть], решение национальной задачи «обеспечения безопасности юго-восточных рубежей»[22]22
  Молчанов Н. Н. Дипломатия Петра Первого. М., 1984. С. 408–413.


[Закрыть] или «колониальное освоение захваченных территорий» с целью завоевания Закавказья[23]23
  Анисимов Е. В. Время Петровских реформ. Л., 1989. С. 428–429; История России с начала XVIII до конца XIX в. / Л. В. Милов, П. Н. Зырянов, А. Н. Боханов / Под ред. А. Н. Сахарова. М., 1996. С. 90.


[Закрыть] (при этом явно ошибочно сообщается, что иранский шах Тахмасп был «согласен на все условия России»). Не случайно, кажется, непроработанность этого сюжета приводит к «устранению» его не только из школьных учебников[24]24
  См., например: Буганов В. И., Зырянов П. Н. История России. Конец XVII–XIX в. М., 1997; Павленко Н. И., Ляшенко Л. М. Твардовская В. А. История России XVIII–XIX вв. М., 2003.


[Закрыть], но и из академических трудов[25]25
  См.: История Европы: В 8 т. М., 1994. Т. 4. С. 460 (речь идет о возвращении в 1735 г. Ирану территорий, об уступке которых России в 1723 году не сообщается).


[Закрыть].

Целью работы является документированный рассказ о первой большой внешнеполитической акции Российской империи за пределами традиционной сферы ее влияния – в регионах, принадлежавших к другому цивилизационному кругу. Персидский (или, как предлагали его называть некоторые историки, Каспийский) поход Петра I 1722–1723 годов стал масштабной попыткой реализации имперских задач внешней политики на Востоке. Нас интересует не столько сама эта военная операция (основные ее этапы более или менее изучены), сколько последующие усилия по «освоению» территорий, полученных в результате военных и дипломатических усилий.

России пришлось создавать военно-колониальную администрацию на землях современного Дагестана, в прикаспийских провинциях современных Азербайджана и Ирана, содержать экспедиционный контингент – Низовой, или Персидский, корпус и флот, строить отношения с местной знатью, накапливать опыт раличных форм взаимодействия с населением – от карательных экспедиций до приспособления к местным культурно-историческим традициям. Генералы и послы учились вести дипломатическую игру и осознавали на практике проблемы Кавказского региона, а офицерам, чиновникам и солдатам приходилось вступать в контакт с чуждым «басурманским» миром и укладом жизни сообществ, находившихся на иной стадии развития. Была предпринята попытка экономического освоения этих территорий (налаживание производства шелка, вина, пряностей, добыча нефти), проведен «эксперимент» по заселению завоеванных земель христианами – армянами и грузинами.

Кроме того, петровский марш на Восток стал началом длительного процесса присоединения Кавказа. Не вдаваясь в споры о природе и содержании известных по любому учебнику событий «Кавказской войны» в ее привычных рамках, отметим, что нам кажется справедливым мнение о наличии не одной, а нескольких таких войн в период с 1722 года до подавления последнего большого восстания в Чечне и Дагестане в 1878 году, точнее, не столько собственно войн, сколько сцепления разнохарактерных и разновременных конфликтов, связанных с проблемами внутреннего развития горских обществ, их сопротивлением российскому продвижению на Кавказ, борьбой российских властей с набегами, межэтническими противоречиями и непрерывными усобицами, наконец, со столкновением различных цивилизаций и борьбой за раздел Закавказья между великими державами[26]26
  См.: Лапин В. В. К вопросу о хронологических рамках и типологии Кавказской войны XVIII–XIX вв. // Страницы российской истории. Проблемы, события, люди: Сборник статей в честь Б. В. Ананьича. СПб., 2003. С. 99; он же. Армия России в Кавказской войне XVIII–XIX вв. СПб., 2008. С. 10–11; он же. Новейшая историография Кавказской войны // Отечественная история. 2008. № 5. С. 182.


[Закрыть].

Об устойчивом интересе к данной проблематике говорят появившиеся в последнее время ученые диссертации по различным проблемам истории Кавказского региона и его взаимоотношений с Россией в XVIII веке[27]27
  См.: Барышникова Н. В. Кавказская политика Петра I: Автореф. дисс. канд. ист. наук. Махачкала, 1999; Касумов Р. М. Каспийский поход Петра I и русско-дагестанские отношения в первой трети XVIII в.: Автореф. дисс. канд. ист. наук. Махачкала, 1999; Андронова Е. В. Русско-иранские торгово-экономические и дипломатические отношения в XVI – первой половине XVIII в.: Автореф. дисс. канд. ист. наук. М., 2002; Сотавов Х. Н. Дагестан в кавказской политике России, Ирана и Турции в первой половине XVIII в.: Автореф. дисс. канд. ист. наук. Махачкала, 2002; Магомедова Р. И. Кавказская проблема в восточной политике Англии, России и Франции в первой половине XVIII в.: Автореф. дисс. канд. ист. наук. Махачкала, 2004; Ашурбекова С. Р. Прикаспийские области в международных отношениях 20–40-х гг. XVIII в.: Автореф. дисс. канд. ист. наук. Махачкала, 2006; Саламова Н. А. Кавказ и Причерноморье в русско-турецких отношениях: от Каспийского похода Петра I до присоединения Крыма к России (1722–1783 гг.): Автореф. дисс. канд. ист. наук. Махачкала, 2007; Гарунова Н. Н. Российские города-крепости в контексте политики России на Северо-Восточном Кавказе в XVIII – первой половине XIX в.: проблемы политической, экономической и культурной интеграции: Автореф. дисс. докт. ист. наук. Махачкала, 2007; Рахаев Ж. Я. Политика России на Северном Кавказе в первой четверти XVIII в.: Автореф. дисс. канд. ист. наук. Нальчик, 2008; Чекулаев Н. Д. Российские войска в Дагестане в 1722–1735 гг.: Проблемы кавказской политики в регионе: Автореф. дисс. канд. ист. наук. Махачкала, 2008.


[Закрыть]. Свидетельством того, что подобная задача назрела, стало исследование дагестанским историком Н. Д. Чекулаевым российского присутствия на берегах Каспия в 1722–1735 годах, проведенное на основе документов из фондов местных архивов[28]28
  См.: Чекулаев Н. Д. Российские войска в Дагестане в контексте кавказской политики России (1722–1735 гг.). Махачкала, 2008; он же. Военный суд в крепости Святого Креста // Вестник Института археологии, истории и этнографии. Махачкала, 2005. № 1. С. 105–109; он же. Разрыв шамхала Адиль-Гирея с русскими властями, его причины и последствия // Там же. 2006. № 1. С. 26–36; он же. Расположение войск гарнизона крепости Святого Креста на Кавказе. 1722–1735 гг. // Военно-исторический журнал. 2007. № 7. С. 36–38; он же. Армянские эскадроны в составе русских войск 1723–1764 гг. // Там же. 2008. № 12. С. 76–77; он же. Управление Дербентским гарнизоном. 1725–1735 гг. // Вопросы истории. 2009. № 2. С. 160–162.


[Закрыть].

Наша же работа, не претендуя на исчерпывающее освещение темы, базируется на материалах центральных архивов, которые в значительной части еще не вводились в научный оборот и способны добавить новые штрихи в освещение и понимание масштабной военно-политической акции петровской эпохи.

Это прежде всего документы Архива внешней политики Российской империи (Ф. 77 – Сношения России с Персией), содержащие указы и рескрипты дипломатическим представителям и командованию Низового корпуса и их реляции и доношения о положении дел в завоеванных провинциях, переписку с турецкими и иранскими властями, рапорты о состоянии армии. Данные материалы дополняются и отчасти дублируются документами Российского государственного архива древних актов, хранящимися в фонде императорского Кабинета (Ф. 9); материалы Сената (Ф. 248) отражают процесс комплектования, снабжения и финансирования войск; книги Герольдмейстерской конторы (Ф. 286) включают сведения о службе офицеров Низового корпуса; дела из других коллекций (Ф. 5, 11, 15, 19, 20) содержат дипломатическую и частную переписку командующих В. В. Долгорукова, В. Я. Левашова, астраханского губернатора А. П. Волынского, посла П. П. Шафирова; сведения о доходах и расходах на завоеванных территориях, о выводе войск после заключения в 1732 и 1735 годах договоров с Ираном.

Документы Военной коллегии (Ф. 20) из Российского государственного военно-исторического архива содержат подробные данные о формировании контингента российских войск в Иране и их действиях по подавлению сопротивления местного населения. В РГАДА и РГВИА хранятся составленные военными инженерами XVIII века карты российских владений в Иране.

Помимо архивных материалов, источниками для нашей работы послужили хорошо известные фундаментальные публикации документов высших и центральных органов власти империи, определявших цели и средства российской политики на Кавказе[29]29
  См.: Протоколы, журналы и указы Верховного тайного совета. 1726–1730 гг. / Под ред. Н. Ф. Дубровина. СПб., 1886–1898. Т. 1–8; опубликовано: Сборник Императорского русского исторического общества (далее – Сборник РИО). Т. 55, 56, 63, 69, 79, 84, 94, 101; Бумаги Кабинета министров императрицы Анны Иоанновны. 1731–1740 гг. / Под ред. А. Н. Филиппова. Юрьев, 1898–1915. Т. 1–4; опубликовано: Сборник РИО. Т. 104, 106, 108, 111; Опись высочайшим указам и повелениям, хранящимся в С.-Петербургском Сенатском архиве за XVIII век. СПб., 1875. Т. 2; Сенатский архив. СПб., 1895. Т. 7; Материалы для истории русского флота. СПб., 1867–1879. Т. 4–5, 7.


[Закрыть]. Весьма ценными являются выпущенные в 1950–1980-х годах академические сборники документов, содержащие данные о сношениях российских властей с армянскими общинами и дагестанскими владетелями[30]30
  См.: Армяно-русские отношения в первой трети XVIII в. Ереван, 1964–1967. Т. 1–2; Русско-дагестанские отношения XVII – первой четверти XVIII в.: Документы и материалы. Махачкала, 1958; Русско-дагестанские отношения в XVIII – начале XIX в.: Сборник документов. Махачкала, 1988.


[Закрыть]; среди них находится и подробное описание российских владений на Востоке, составленное в 1728 году офицером Низового корпуса И. Г. Гербером[31]31
  См.: Гербер И. Г. Описание стран и народов вдоль западного берега Каспийского моря, 1728 г. // История, география и этнография Дагестана XVIII–XIX вв. Архивные материалы. М., 1958; Гаджиев В. Г. Сочинение И. Гербера «Описание стран и народов, между Астраханью и рекою Курой находящихся» как исторический источник по истории народов Кавказа.


[Закрыть].

Специфика источниковой базы состоит в том, что и автору, и читателю приходится иметь дело преимущественно с доношениями и рапортами командования Низового корпуса. Эти документы «генеральского» уровня адекватно передают масштаб происходивших событий и освещают направление (или изменение) политического курса в отношении «новозавоеванных провинций», но в гораздо меньшей степени отражают повседневную жизнь солдат и офицеров и их контакты с местным населением. Документация на уровне полковых штабов сохранилась хуже, тем более что многие из стоявших в Дагестане, Азербайджане и Гиляне полков были в XVIII веке расформированы, а их архивы утрачены. Практически не сохранились бумаги военных органов управления в Иране – местных провинциальных и судных канцелярий; после ухода в 1735 году российских войск с Кавказа и из Ирана они, скорее всего, были утрачены за ненадобностью. Содержавшиеся в них и интересующие нас сведения лишь частично входили в доношения вышестоящих лиц или прилагались к ним. Тем интереснее обнаружить в источниках свидетельства современников, позволяющие за сухими строками рапортов, дипломатических реляций и финансовых отчетов хотя бы отчасти увидеть опыт первой масштабной колониальной экспансии послепетровской империи в условиях непривычной природной и социокультурной среды с собственными традициями государственности (или отсутствия таковой), религии и культуры. Естественно, данные источники отражают восприятие и понимание событий российскими современниками, однако, к сожалению, сопоставимого с ними комплекса документов местного происхождения в нашем распоряжении нет, что неизбежно обедняет исследование.

Многие же события из жизни российских солдат и офицеров на Востоке вообще не фиксировались документально и оставались только в памяти их очевидцев и участников в виде семейных преданий, легенд и анекдотов. У поглощенных службой людей первой половины XVIII столетия еще не появилось потребности вести дневники и писать воспоминания; тем более ценными являются немногие подобные документы, исходившие от лиц с иным уровнем образования и культурными традициями, в частности, записки украинского подскарбия Якова Марковича[32]32
  См.: Дневные записки малороссийского подскарбия генерального Якова Марковича. М., 1859. Ч. 1.


[Закрыть].

Глава 1
Московский путь на Восток

Чаять ли персам в гости росийских героев?

Слава Российская.

Комедия 1724 г., представленная в московском гошпитале по случаю коронации императрицы Екатерины I

Восточный бизнес

«И за море пришли з государевою казною в персидцкую землю, в шахову область. А пристали к Ширванской земли августа в 14 день на предпразньство Успения Пресвятеи Богородицы и святого пророка Михея на пристанище Низовую… А с пристани, от Низовой с версту, деревня велика Дербенской присуд. Тут седит дорога, а по нашему приказной человек. А над деревнею горы высоки, и с них снег и летом не сходит. А в деревни сады, яблока, изюм, орехи грецкие, чернослив, миндалы, дыни, арбузы, а хлебно – пшеница, пшено, арпа, а по рускому ячмень, а иного хлеба нет. А дворы в деревне глиняные, а в садех и сквозе дворы реки копаные текучие, а привожены из гор, а скота всякого много, а делают, и молотят, и орют и всякои запас возят на волах. А от Низовой ход в Шамаху по горам высоко и нужно, а ходят на конях, и на верблюдех, и на быках, и на вьюках, а тележного пути нет. От Низовой ходу до Шаврина четыре агача, а по рускому во всякой агачи по 5 верст. А итти полями и мокрым местом. А Шаврань город был одна стена, да башня каменнои, да розбит и на ниском месте. А храмы, и ряды, и дворы в городе; а за посады каменные. А та Шаврань, и Шамаха, и Дербень со всеми уезды, и с ыными городы, и с пригородки изстари была Ширваньская земля, а были те все городы под турским, да взял тое Шарванскую землю у турсково перской шах, по болши двадцати лет. А овощов тут всяких много» – так деловито описывал в 1623 году хорошо знакомый ему путь в Персию купчина Федор Котов[33]33
  Записки русских путешественников XVI–XVII вв. М., 1988. С. 139–140.


[Закрыть].

Трансконтинентальный путь с берегов Балтики на восток по Волге и Каспию был проложен еще в IX веке; в обмен на меха и рабов в земли восточных славян и скандинавов пошел поток арабских серебряных дирхемов – первой валюты Древней Руси. Но после распада Арабского халифата и сокрушительных походов монгольских армий торговая магистраль утратила прежнее значение, тем более что в XVI–XVII веках центр мировых деловых связей стал медленно, но верно перемещаться в Атлантический океан, связывающий Европу с Новым Светом. Но и старый путь на восток не заглох; с середины XVI столетия Волга стала великой русской рекой, и Российское государство стремилось закрепиться на новых южных рубежах, где уже давно делили сферы влияния две могучие ближневосточные империи – Османская Турция и Сефевидский Иран. Их подданные, «гости заморские арапляне и шамохейцы и кафинские большие люди», появились в Москве и других городах с восточными товарами – шелковыми и хлопчатобумажными тканями, красками.

В 1588 году в устье Терека появилась первая русская крепость на Северном Кавказе, и в 1590-х годах в титул русских царей было внесено добавление: «…государь Иверские земли карталинских и грузинских царей и Кабардинские земли черкасских и горских князей… государь».

Отношения с Ираном – основным соперником Турции в Закавказье – традиционно были дружественными. Шах Аббас I (1587–1629) обещал уступить России Дербент и Баку, как только отобьет их у турок. Борис Годунов в 1600 году отправил в Персию посольство, которое везло не только традиционные подарки («медведь-гонец, кобель да сука меделянские»), но и «два куба винных с трубами и с покрышки и с таганы». Царский самогонный аппарат стал первым известным нам случаем технической помощи восточному соседу[34]34
  См.: Бушев П. П. История посольств и дипломатических отношений Русского и Иранского государств в 1586–1612 гг. М., 1976. С. 350, 352; Памятники дипломатических и торговых сношений Московской Руси с Персией. СПб., 1898. Т. 3. С. 721–722.


[Закрыть]. Тот же Аббас I не только сразу признал новую династию Романовых, но выделил русскому правительству заем в семь тысяч рублей и прислал в 1625 году в дар царю Михаилу роскошный трон и реликвию – ризу Богородицы.

Во время войн между Ираном и Турцией дагестанские владетели (тарковские шамхалы, аварские нуцалы, кайтагские уцмии[35]35
  До конца XVIII века Дагестан оставался раздробленным на мелкие государственные образования: Тарковское шамхальство (шамхал – титул правителя кумыков, лакцев, даргинцев и других народов в Дагестане), Кайтагское уцмийство (уцмий – наследственный титул правителя Кайтага), Табасаранское майсумство (майсум – титул феодального правителя Южного Табасарана), владения кадия Табасарана (кадий – феодальный титул), Дербентское, Аварское, Казикумухское, Мехтулинское ханства и более 60 аварских, даргинских, лезгинских мелких объединений – союзов сельских обществ.


[Закрыть]) не раз отправляли посольства к царю, а государи выдавали им жалованные грамоты как своим подданным. Одновременно те же правители получали подарки от шаха и выставляли по его требованию конные отряды – таким образом, находились в «опчем холопстве», то есть одновременно признавали себя вассалами «белого царя» в Москве и иранского шаха. В 1639 году наступил мир: султан Мурад IV установил раздел Закавказья с шахом Сефи I, и земли современной Армении, Восточной Грузии и Азербайджана отошли к Ирану; связи шамхалов с Москвой по сравнению с первой половиной XVII века ослабли. В этих условиях дагестанские правители порой отправляли своих послов в Крым, добиваясь помощи султана Турции, и заявляли, что более не хотят «кизылбашенам в подданстве» быть[36]36
  См.: Умаханов М.-С. К. Взаимоотношения феодальных владений и освободительная борьба народов Дагестана в XVII в. Махачкала, 1973. С. 195.


[Закрыть].

Однако, несмотря на возникавшие конфликты (в 1651 году иранские войска предприняли поход против русского Сунженского острога), Россия и Иран жили мирно: «Трактатов, тако ж войны и ссор важных не было, а токмо с обоих сторон происходили пересылки о содержании дружбы, и особливо присыланы из Персии к великим государем знатные от шаха посольства с подарками» – так оценивала в 1723 году Коллегия иностранных дел состояние отношений между двумя державами в допетровское время. Среди наиболее ценных подарков числились Христова «риза в ковчеге», в честь которой был установлен ежегодный праздник Положения ризы Господней, и парадные троны – «кресла богатые»[37]37
  См.: Архив внешней политики Российской империи историко-документального департамента МИД РФ (далее – АВПРИ). Ф. 77. Оп. 77/7. № 15. Л. 1–4 об.


[Закрыть]; документы Посольского приказа называют в числе прочих презентов драгоценную конскую упряжь, седла, парадные луки, ковры, дорогие ткани[38]38
  См.: Кологривов С. Н. Материалы для истории сношений России с иностранными державами в XVII в. СПб., 1911. С. 123–134.


[Закрыть]. Порой судьба заносила в Россию и других жителей соседней державы; некоторые из них принимали подданство и поступали на царскую службу, как дипломат и переводчик Посольского приказа Василий Даудов – царский посланник в Стамбуле и Бухаре или «солдацкого строю порутчик персицкой земли новокрещеной иноземец» Иван Касимов, участник Крымских походов В. В. Голицына и петровских Азовских походов[39]39
  См.: Гухман С. Н. «Выезд ис службы ис Персии стольника Василья Александровича Даудова» – литературный памятник конца XVII в. // Труды отдела древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР. Л., 1989. Т. 42. С. 374–388; Челобитье персиянина Петру Великому // Русский архив. 1911. № 10. С. 317–319.


[Закрыть].

В Иран регулярно отправлялись русские «купчины» с «государевыми товарами»: морем – из Астрахани до Низовой пристани между Дербентом и Баку, откуда шел путь на Шемаху, – или посуху (из Терского города «со вьюками» пять дней езды до Тарков и около восьми дней до Дербента). В Астрахани был построен Армянский двор для гостей из Закавказья; купцы другого астраханского двора – Индийского – везли в Россию сафьян, драгоценные камни, жемчуг.

Помянутый выше Федор Котов бывал не только в сказочной Шемахе. Он знал путь и на запад, «в турскую землю» – через древнюю Гянджу, Эривань и Эрзерум, и на восток – на Ардебиль, Зенджан, Султанийе, Казвин, священный город персов-шиитов Кум. Ему довелось побывать в тогдашней столице Ирана – Исфахане, откуда отправлялись караваны на Багдад и в «Мултанейское царство» – Индию. Он жил в просторных караван-сараях, наблюдал толчею на майданах, где «борцы борютца, и куклы играют, и живые змеи выпущают и в руках носят, и по книгам волхвуют, и всякого харчю и овощов на майдане продают много, и детей учат», и при этом замечал, какие товары привозят и продают «всякие люди: тезики, индейцы, турки, арапы, арменья, и аравляне, и жиды». И повсюду он встречал соотечественников – и в Терках, и в Шемахе, и в Исфахане, где в большом торговом ряду – Тынчаке – он насчитал 200 русских лавок.

Из России вывозились железные и деревянные изделия, кожи, льняные ткани, западные сукна и, конечно, меха. С Востока и из Закавказья шли шелковые и хлопковые ткани («киндяк»), шелк-сырец, составлявший монополию царской казны, сафьян, замша, нефть, марена, рис, пряности, драгоценные камни, «белый ладон»[40]40
  См.: Книги персидских товаров // Русская историческая библиотека. СПб., 1904. Т. 23. С. 1413–1582.


[Закрыть]; московские дворяне ценили исфаханские сабли.

Восточный бизнес манил, как созданный Пушкиным образ таинственной шамаханской царицы в «Сказке о золотом петушке». Он был прибыльным, но рискованным делом. На Волге купцов встречали лихие разбойники, не переводившиеся, несмотря на усилия властей; до конца XVIII века на берегах звучали их песни:

 
«Еще ходим мы, братцы, не первый год,
И мы пьем-едим на Волге все готовое,
Цветное платье носим припасенное,
Еще лих ли наш супостат злодей,
Супостат злодей, воевода лихой,
Высылает от Казани часты высылки,
Высылает все высылки стрелецкие,
Ловят нас, хватают добрых молодцев,
Называют нас ворами, разбойниками.
А мы, братцы, ведь не воры, не разбойники,
Мы люди добрые, ребята все поволжские,
Еще ходим мы по Волге не первый год,
Воровства, грабительства довольно есть».
 

Донцы-молодцы плавали «за зипунами» по всему Каспийскому морю, хотя порой под давлением Москвы и принимали на кругу решения, чтобы никто «не ходил для воровства на Волгу; а ежели кто таковым объявится на Дону, и тому быть казнену смертью». В 1631 году полторы тысячи донских, запорожских и яицких казаков вышли в Каспийское море и ограбили несколько купеческих караванов. В следующем году донские казаки совместно с яицкими «ходили» уже по иранским берегам – «воевали под Дербенью, и под Низовью, и под Бакою, и Гилянскую землю и на Хвалынском море погромили многие бусы со многим товаром», а затем, вернувшись на Дон, торговали «кизылбашскими» товарами. На море у них были убежища на островах у устья Яика или вблизи туркменских и иранских берегов.

8 1636 году отряд Ивана Поленова захватил иранский город Ферахабад, после чего, объединившись с отрядом атамана Ивана Самары, нападал на торговые суда в Каспийском море и на Волге. В 1647-м казаки разграбили поселения по реке Куре. Отряд во главе с атаманом Иваном Кондыревым в 1649–1650 годах столь лихо действовал на Каспии, что прервал на время нормальные торговые сношения между Ираном и Россией. Самой знаменитой экспедицией стал рейд Степана Разина в 1668–1669 годах, когда казаки не только «гуляли» по всему южному берегу моря, но и разгромили в морском сражении шахский флот[41]41
  См.: Тушин Ю. П. Русское мореплавание на Каспийском, Азовском и Черном морях (XVII век). М., 1978. С. 78–83.


[Закрыть]. Но и в прочее время плавание по Волге было небезопасно: в 1660 году московские власти выговаривали донским атаманам, что казаки грабят «персицкого шаха купчин» и людей гостя Михаила Гурьева, и просили их принять меры, «чтоб они от воровства своего отстали»[42]42
  См.: Русская историческая библиотека. Пг., 1917. Т. 34. С. 693–696, 722–725, 754–757.


[Закрыть].

На Каспийском море торговым судам угрожали не только разбойники. Их разбивали или надолго задерживали «встрешные погоды великие». Отправившиеся сухим путем через Дагестан купцы вынуждены были платить пошлины при пересечении границ различных владений, при этом не имели никаких гарантий от грабежа со стороны вольных «горских людей» и самих своенравных правителей. Так, в 1660 году тарковский шамхал ограбил московских гостей Шорина, Филатьева, Денисова и Задорина на 70 тысяч рублей.

В настоящей, а не сказочной Шемахе торговцев ожидали не только горы товаров, но и иная деловая культура. Порой купцам приходилось жаловаться, что им «в Шемахе кизылбасские люди чинят насильство большое, товары насильством емлют, а деньги абасы дают худые, медные посеребрены. И держав у себя товары многое время и перепортя, приносят назад и мечют в лавку, а деньги назад правят сильно абасы добрые. И из Шемахи в иные города никуда не отпускают».

Купцы и даже послы могли столкнуться с алчными шахскими администраторами. К примеру, у отправленного в 1641 году в Кахетию князя Ефима Мышецкого власти сманивали слуг «в бусурманство», «и те… люди… с сносными животами бежали на двор к Арап-хану; копясь с иными бусульманы, которые русские люди преж их бусульманились, и с Арап-хановыми людьми, напився пьяны, приходили ко князь Ефиму на двор многожды поклепных своих животов просили…». Дело дошло до того, что русских послов «выволокши за ворота… били ослопы и вели через всю Шемаху рядами, а ведучи, били же. После такого оскорбления Арап-хан оправдывался: «…учинилось, что я был пьян, что делалось, того ныне не помню»[43]43
  Цит. по: Полиевктов М. А. Посольство князя Мышецкого и дьяка Ивана Ключарева в Кахетию. Тифлис, 1928. С. 167–172.


[Закрыть]. В той же Шемахе в 1650 году власти захватили купецких людей и держали их под арестом несколько лет, нанеся убыток в 50 тысяч рублей.