Текст книги "Ростовщики не любят шума"
Автор книги: Игорь Мальцев
Жанр: Юмор: прочее, Юмор
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Шрифт:
-
100%
+
«И не потворствуй голосам!»
И не потворствуй голосам!
А спросят: «Сталина убили?»
Ответь как надо: «Нет, он сам.
И не его, а Джугашвили.
Какой он сдерживал процесс?
Полегче что-нибудь спросите!
Он не убит. Причём тут Сити?..
Акционеры ФРС?..»
«Ковбойский дух, английский юмор…»
Ковбойский дух, английский юмор…
В кармане кольт и кукиш, но
Вдруг осенит: Марк Твен же умер,
А почему-то мне смешно.
Смешно читать его рассказы
И ненароком отмечать,
Что в них написано про нас… и
Седьмая сорвана печать.
Он знал, что мы самоубьёмся
Двойными выстрелами в мозг.
И примет розовая Тёмза
Шарушки жёлтые мимоз.
И примет сон за амнезию,
И, на альцгеймера списав,
Предложит чушь, а ты неси её,
Как вечный зам. пом. пред. и зав.
Предупреждали же. Да где там!
В норе, на время уцелев,
Заплачет ростовщик с букетом:
«Всё ради дам и королев».
«Сплотились беглые в Америке…»
Сплотились беглые в Америке,
Наружу вывернув забор,
Сказав себе: «Чужой не верь руке!»
А сами верят до сих пор.
Снесли столбы официальные,
Устроив бучу и скандал,
Восстав, подбрюшный капитал наев…
А Лондон вожжи не отдал.
А Лондон действует по-старому,
Через своих ростовщиков.
Они тишком приносят дар ему:
Чужие лихо, плач и кровь.
«Вот уже открыто…»
Вот уже открыто
Тянется к Руси
Старым паразитом
Вошь Интондиси.
Лезет через запад,
Где виднее грязь;
То рывком, то сапой,
Как бы извинясь.
Стыдно до сих пор-то?
С главного начни:
Гитлер Генри Форда
Чтил как ученик.
Главным и закончим:
Беден ли, богат, —
Будет нашим общим
Ядерный закат.
Под замком Пандора,
Крепок ящик, нов;
Но ключи – у вора,
У ростовщиков.
«Любой банкир – меняла тот же…»
Любой банкир – меняла тот же.
Понять кто это не сумел,
Тот – попугай, что нос не точит
О твёрдый камень или мел.
Кто равнодушен к внешней власти,
Не понимая, что к чему,
Тот оккупанту скажет «Здрасте!»
И сам попросится в тюрьму.
Кто от истории воротит
Забитый (слизью моды) нос,
Тот поменяет десять родин —
И вдруг проснётся нищ и бос.
А кто не только тянет парус,
Но знает цену кораблю,
Тот без акцента скажет: «Зараз!»,
Прилежно стачивая клюв.
«Колбасный поезд из Москвы…»
Колбасный поезд из Москвы.
И мы, согласные на гласность.
И – съесть готовые нас – вы.
Но рот открыли вы напрасно.
Вам проглотить нас не дано:
Едва у края надкусили —
А мы живые всё равно,
И наши подлинники в силе.
Чужие подлости простим.
А если что – у нас в депо есть
На промежуточном пути
Наш запасной колбасный поезд.
«Дорога ледяная…»
«Спасать царей, убийц бояться…»
Спасать царей, убийц бояться
Они замучились совсем
И запустили хитрый мем
Свободы, равенства и братства.
Теперь – довольные, в тени —
Так анонимно водят стадо…
А ты впрягайся и тяни
«Своих» народных депутатов.
«Плюнь на капризы! У нас плюрализм…»
Плюнь на капризы! У нас плюрализм,
Ракообразие мнений;
Полный консенсус; ряды раздались – и
Сблизились более-менее.
Вежливо пятимся, пятимся дружно…
Сдержим позёрство и шалость!
В центре красиво, там спорить не нужно,
Там никого не осталось.
«Чужая воля давит незаметно…»
Чужая воля давит незаметно.
Легко нести, когда не знаешь вес.
Ты тоже, Брут, не вдруг увидел нетто
умышленно подобранных словес.
Вы те же, вас когда-нибудь в обмане
юристы и лингвисты обвинят.
Утешит ли тот факт, что ваши мани-
пуляции прозрачны для меня?
Мне мало. Я хочу, услыша слово
(давно ли Спартака динамил Красс?),
вернуть его отмытым до основы,
да так, чтоб суть торчала без прикрас.
«Всё видней в магическом кристалле…»
Всё видней в магическом кристалле
Заводящий Вия звонкий снег.
Неужели за год мы устали
На дежурстве у закрытых век?
Двадцать первый век уже открыт.
Вий смеётся: «Что мне эти двое!»
Плачет рой старух, фальцетом воя
У разбитых жадностью корыт.
Не грусти! Не слушай форс-минор!
Эта осень ниже на полтона.
Пусть она вздыхает обречённо,
Хватит нам уюта зимних нор.
Окна слижут двадцать децибел.
Шторы сгладят сумрачное. Мы же
Вспомним, как фальшиво ветер пел
Той зимой – на две ступени выше.
«В пустыне ядерный анчар…»
В пустыне ядерный анчар,
Рабы в свинцовой оболочке…
В среде свободных янычар
Легко-легко дойти до точки,
До эпицентра, до ядра,
Но, к сожаленью, не до сути.
Пишите, пойте и рисуйте, —
Они на чтенье не потра…
Задеты пушкинской строкой:
«На что мы время не потратим?»
Ну, что останется сказать им:
«Уже неважно, гриб такой».
«Когда возьмут за фаберже…»
Когда возьмут за фаберже
Американских олигархов,
То в мире (чокнутом уже)
Вдруг станет ядерно и жарко.
Тогда мы сможем без АТО
Разжечь костры, газеты скомкав,
И пить не чокаясь за то,
Что мир остался без потомков.
«Молодая солистка ансамбля…»
Молодая солистка ансамбля
С ясным взглядом поверх суеты.
Вместо зеркала мужнина сабля.
Не боится масонов. А ты?
Это слуги Мамоны и Вия
За сто лет развели голливудь,
При тебе осквернили Софию
И тебя приберут как-нибудь.
«Не сам собой пришёл развал…»
Не сам собой пришёл развал;
Не мы скопили столько гнили.
Никто войны не объявлял,
Нам просто веру подменили.
Образовательных услуг
Не перечесть у слуг Мамоны.
Захочешь слёз – понюхай лук;
Захочешь жить – ищи лимоны.
Ещё со школьного двора
Не уползла змея минобра;
Зовёт дипломная кора,
И смотрят молодцы недобро.
Там жжёт попса на Маяке;
Там вот по сих русалка в море;
Там баба страшная ЕГЭ
Гостей случайных луком морит.
Там не в чести уже естест-
Венного знания основы;
Там правит бал заморский тест
И подрастает дуб сосновый.
«О глупости холуйства наверху…»
О глупости холуйства наверху
Мы любим говорить (и даже можем):
На троне – царь, вокруг него – вельможи.
И горе подковавшему блоху.
Что делать, если страшно за державу?
А наверху такие типажи,
Которым разработку покажи —
Ещё и посмеются: «Сам ты ржавый!»
Но хуже, если вежливо похвалят
Цитатой из Лескова или Даля:
«Всё правильно! Пускай чтоб и у нас!
Они нам – что у них, а мы им – газ».
«В астрале – мир, ни мысли о кумирах…»
В астрале – мир, ни мысли о кумирах;
Здесь хорошо: друзья… и пир горой;
Земля отсюда – вся в офшорных дырах.
Ну что, как говорится, по второй?
Сияет перламутровым отливом
Пересеченье правовых полей…
Как там живётся, в мире суетливом?
А ну их всех к инспектору! Налей!
При жизни не роптал: «Зачем мы ищем?»
Как не искать? Родился на Руси ить!
Такой уклад – искать духовной пищи,
Зато теперь хоть есть чем закусить.
«Сперва бульон испорчу солью…»
Сперва бульон испорчу солью,
Потом солью, потом долью.
Задам вопрос себе: «Доколь я
Так буду доверять жулью?»
Порву поваренную книгу,
Что продавали простакам,
Случайно вспомню про стакан,
Представлю, как к нему приникну,
Но в миг отникну, зная слух
Про вездесущую палёнку.
Тогда с размаху в кресло – плюх.
Включу TV, увижу: вон как
Бушует мир! Узрю намёк:
На что богатый нынче ставит;
Узнаю, как он одинок
(В уклад семьи проник регламент);
Как проморгали ход врага,
Играя партию резонно.
Кому отчизна дорога,
Тот взял из прошлого знамёна;
А кто расслабился зело,
Тому – что комиксы, что холст твой…
Американское посольство
Милей, чем Царское Село.
«Правовое поле…»
Правовое поле,
Тише, не гуди!
Не у нас с тобой ли
Столько впереди?
Не шуми излишне,
Шкурку береги!
Пусть тебя не слышат
Серые жуки.
Пусть тебя лопатой
Не порвёт, как лист,
Истый бесноватый
Дикий коммунист.
Да не покусятся
На тебя враги,
Жадных корпораций
Хищные клыки.
Ты нежней, милее
Стриженой овцы.
Пусть тебя лелеют
Наши мудрецы!
Поле молодое,
Клочья там и тут…
Дать тебе покоя —
Дыры зарастут;
Освятят границы —
И, как синь небес,
Разом прояснится
Общий интерес.
Поле правовое,
Полюшко моё!
Выпью за него я.
Кто меня поймёт?
«Служил таможником Гаврила…»
Служил таможником Гаврила.
Давно Гаврила был женат
На той, которая курила
Один бесплатный конфискат.
От табака желтела проседь…
Гаврила думал про себя:
«А вдруг она возьмёт и бросит?
Ведь бросит, лёгкими скрипя».
«Я на общем огороде…»
Я на общем огороде
Поливал цветы,
Но брошюрку о свободе
Принесла мне ты.
Ты пришла ко мне на помощь,
Так бы я никак
Не узнал, что я не овощ
И достоин благ.
Я б не бросил тот участок
На других людей,
Поливающих нечасто,
Пьющих в лебеде.
Я б не дёрнулся на Запад,
Где у всех свой куст.
Я б и сам теперь не запил,
Заливая грусть.
Пил бы чай, кефир и кофе
С детства до седин
И не думал о Голгофе…
В Лондоне… Один.
«Служенье муз не терпит. Суеты…»
Служенье муз не терпит. Суеты1111
«Служенье муз не терпит суеты» – это написал А. С. Пушкин. На всякий случай упоминаю.
[Закрыть]
Показывай начальнику порывы.
Ты служащий! Зачем рифмуешь ты?
Ведь музы безответственно игривы.
Допустим, зам по временным отчетам
Уступит им чуть-чуть – и сдастся в плен,
А срок неумолимо истечёт – и…
Держава – на пороге перемен.
Поскольку вместо плановой работы
Чиновник час и более подряд
Рифмует бред и складывает что-то…
Что музы до конца не говорят.
Допустим, перестройки бы не было…
Погляди на блага и достаток!
Оцени достоинства страны!
Ты не удивляешься? А я так
Оценил. И правда, недурны!
Видишь эти прелести комфорта?
Нравится – крои, а хочешь – шей!
Думаешь, раз было до сих пор так,
То и дальше будет не хужей?
Нет ни беспризорных, ни бездомных,
Ни энцефалитного клеща.
Думаешь, не будет и потом их?
Этого никто не обещал.
Всё, что есть, – плоды больших усилий:
Вовремя давали по рукам
Тем, кто порулить скорей просили, —
Чересчур активным дуракам.
«Ликуй и блаженствуй, глубинка!»
Ликуй и блаженствуй, глубинка!
Под ласковый шёпот икон
В стране имитации рынка
Рождается новый закон.
Он зреет по правилам века,
Он вырос из нас и для нас;
Над ним коллектив покумекал;
За ним наблюдает ГЛОНАСС;
Его обкатали на свинках,
На пчёлах и на муравьях;
В нём опыт ацтеков и инков,
Владельцев мигалок и яхт,
Старух и трехразовых рыбок,
Емелиных щук и печей.
Так ждет его, хрупок и зыбок,
Весь мир наш, де-юре ничей.
Но вступит он в силу – и сразу
На всех снизойдет благодать
И все захотят без подсказок
До буквы его соблюдать.
Закрутится бизнес на благо,
Другим подставляя плечо,
Вращаясь под правильным флагом,
Как некий вселенский волчок.
* * *
Боясь пронзительных ответов,
Вопросы острые свои
Оставлю в ножнах права вето.
Побыть полезней слева им.
Спроси, почто я осторожен?
А как же совесть, ум и честь?
А я скажу: молчат из ножен,
Незадаваемы, но есть.
«Плыл по озеру Герасим…»
Плыл по озеру Герасим
На резиновом матрасе
С яркой надписью «Муму».
Рядом с ним, жуя тесьму
От сомнительной затычки
(Отвратительной привычки
Замечательный пример)
Загорал буль-буль-терьер.
А навстречу деловито —
Цэрэушник с динамитом.
На моторке едет он
Под крутой скалистый склон.
Бескозырку носит странник
С подлой надписью «Титаник».
Он не видит ничего,
Кроме плана своего,
Замерев над снимком резким,
Чтоб под озером Сарезским
В жертву доллару принесть
Миллионов где-то шесть.
«Темно у вас, в средневековье…»
Темно у вас, в средневековье.
Скажи, брадатый Галилей,
Скажи без страха, вот на кой ей
Вращаться, круженой Земле?
Что с нею будет, догадайся,
Постигни сам (как ты привык),
Когда придумают китайцы
Земную кару – маховик.
Они под видом гироскопа
Раскрутят чудо-колесо —
И сдвинет спящая утроба
Систему хитрую рессор.
И через ось, на генератор
Послушно хлынет тёплый ток,
Как долгожданная награда
За обращённость на восток.
И наплевать, что эту силу
Уворовать они смогли
Не у воды, не у ветрила,
А у вращения Земли.
Земляне, удивясь немало,
Не сразу, бедные, поймут,
Откуда лишних набежало
За сутки несколько минут?
И США поднимут в воздух
Рой самолётов и ракет,
Начнут бомбить, но будет поздно:
Что истекло, того уж нет.
Всё будет сумрачно, к тому же
Эксперты, скажем, Викиликс
Не без ехидства обнаружат,
Что в США давно велись
Такие происки, но тайно,
Что вся Невада, стыком в стык, —
По чертежам того Энстайна,
Который высунул язык.
О, Галилей, твой жребий тяжек,
Потомки помнят твой удел,
Тебя признают, без натяжек,
Но не упорствуй на суде.
Ты прав, но всё-таки подумай
О всех последствиях для всех,
Как мир изменится, угрюмый,
Когда пройдёт первичный смех.
«Бросает с башни Галилей…»
Бросает с башни Галилей
Пригоршню стареньких рублей.
Потом всё с той же верхотуры
Летят зелёные купюры:
– Уж лучше башню раскачать,
Чем про такое умолчать;
Пусть настрадаюсь в перспективе я,
Но доллар падает красивее!
«Я давно спросить хотел…»
Я давно спросить хотел:
В чём Россия виновата?
Есть ли, будет ли предел
Мести Ленина за брата?
Зря друг друга перебив
И пожив в норе, как такса,
Люди влипли в грецкий миф
Демократии, но в баксах.
Отряхнуться не дано
От заморского соблазна?
Что, идея казино
Неужели так заразна?
«Я не пчела. Не жди меня с поклажей…»
Я не пчела. Не жди меня с поклажей.
Несу себе свой самодельный бред.
Когда-нибудь, кому-нибудь… Неважно,
О чем жужжит медовый лазарет.
Не муравей, мне дела нет до брёвен
С большим и честно выбранным концом;
Пусть впереди зима и час неровен,
Мне б только знать, чтоб не был я несом.
Но я не сом, сидящий под корягой,
Который уток ловит, обнаглев;
Я не злодей (хоть мыслящий инако),
Не трутень.
И не муравьиный лев.
««Постой, касатик! Верь мне!»
«Постой, касатик! Верь мне!
Я вижу как бы нимб…
Твой прадед был расстрелян —
За то, что не погиб».
«А ты откуда знаешь?
Никак на мне печать?»
Судьба у всех такая ж,
Не надо и гадать.
«Нагнетатели психоза…»
Нагнетатели психоза
Всё смешней со стороны.
Их обман не скроет поза,
Их намеренья – видны.
Скажут ястребы, сирены
И умельцы сеять страх:
«Поздно рушить карфагены,
Если стены – в головах».
«Где ты, проактивный потребитель…»
Где ты, проактивный потребитель,
Мудрый, неленивый гражданин,
Злых монополистов разоритель?
Ты кому поверил, что один?
Где ты, проактивный потребитель?
Что ж ты не проснёшься до сих пор,
Фермеров оптовый оживитель,
Дачников защитник и партнёр?
Почему с соседями по дому
Сразу не закупишь пару тонн?
Погляди на вещи по-другому —
Через гофрированный картон.
Где ты, проактивный потребитель?
Дремлешь перед кассой у перил,
Спишь на суперскидочной орбите…
Что же ты с Россией натворил?
«Аул – райцентр – Москва – Париж…»
«Аул – райцентр – Москва – Париж,
Лос-Анджелес, Нью-Йорк —
Вот путь! А ты мне говоришь!»
Но дедушка умолк.
Подумал: «Внук-то деловой.
Спасти бы эту прыть».
Качает молча головой, —
А поздно говорить.
«Кто б оценил, как сквозняк музыкален?»
Кто б оценил, как сквозняк музыкален?
Нет ни души среди пыльных развалин.
И не смердит облучённая жизнь:
Нет и микробов – поди разложись!
Ради активности, меры не зная,
Что-то придумала сущность земная;
Кто-то на хаос поставить рискнул,
Вот и добился: логистики – нуль.
Только осмысленный бег тараканов
В куче на счастье разбитых стаканов.
«В чём этапажность этих строк…»
В чём этапажность этих строк,
Созревших года за два, за три?
Я осознал, что злу помог,
И наяву, а не в театре.
Пришла пора сказать народу:
Вам долго впрыскивали яд.
Борцы за личную свободу
О коллективной умолчат.
Их роль – за общество стыдиться,
В их лексиконе просто нет
Обычных слов: страна, граница,
Присяга, суверенитет.
В геройской пылкости примера
Легко утратить память мук.
Свободу – пой! Но есть и мера,
Зачем пилить сидельный сук?
Свою вину, кто хвалит запад,
Поймут, и в этом суть этапа:
Одних накроет страх и грусть,
Другие скажут: «Ну и пусть».
«Доверяй, но проверяй», —…»
«Доверяй, но проверяй», —
Намекал нам некто.
Билась радость через край
В свете перемен.
Скоро рухнет всё само.
Перестроим вектор!
А пока – дружи с умом,
Затяни ремень!
Видно, боги к нам грубы.
Ждали мы, покуда
Огонёк в конце трубы
Перейдёт в рассвет.
Но, увы, на карася
Есть и барракуда.
Мы простили всех и вся,
А они нас – нет.
«Как хорошо, что я не дипломат…»
Как хорошо, что я не дипломат
И не обязан жить как средний Плиний,
Для наступленья пятиться назад,
Юлить по лабиринту красных линий.
Как хорошо, что я не президент,
Не должен щупать за руку бандита
И не краснеть за наглость белых лент,
С которыми не смел порвать открыто.
«Шёл по списку рыночный…»
Шёл по списку рыночный
Фундаменталист:
«Я начну и ты начни;
Вот тебе прайс-лист.
Будет всё по-правилам-с,
Писанным до нас.
Что-то не понравилось?
Продана страна-с?»
«Когда меня за правду сократят…»
Когда меня за правду сократят
(За что бы люди мудрые повысили),
Я буду петь про десять негритят,
Чтоб на печаль свои не тратить мысли.
И ничего не доказав братве,
Утрусь платоном, получив по роже.
А если правды будет сразу две,
То как узнать, которая дороже?
С веками в заблужденьи уличён,
Был каждый прав по-своему… и мудр:
Стократ дешевле истины Платон,
Сервантес, Аристотель, Мартин Лютер…
Но в десять тысяч раз дешевле те,
Кто изначально лживы, склизки, мылки.
Для них (в аду шипящих на плите)
Платон сокрыт, как истина в бутылке.
«Мой участок не виден с дороги…»
Мой участок не виден с дороги;
В стороне от воров и кокард,
Он открыт. Говорят, для немногих.
Удивляюсь, но пусть говорят.
Лишь бы только цвелось, лишь бы спелось;
Над теплицей расслаблен хомут;
Не по ГОСТу полита корректность
И на рынок её не возьмут.
«Сидим (задолго до Египета)…»
Сидим (задолго до Египета)
Вокруг пещерного костра.
Уже всё съедено и выпито
И сказку выслушать пора.
Серьёзен вождь (по совместительству
Хранитель памяти племён).
– Мы просим!
С трёх попыток или с двух
Уговорим. Воспрянет он.
Начнёт, как надо, с остановками:
Замрёт на чём-нибудь простом —
И люди жестами неловкими
Предвосхищают – что потом.
И каждый радуется истово,
Что, хоть и стар, как сталактит,
Не всё с листа приходит чистого,
А что-то в памяти сидит.
Слежу внимательно из тени я,
Чего-то нового не ждя,
И замечаю расхождения
С трактовкой прежнего вождя.
И эту версию усвоим мы;
Но через много, много лет
Я расскажу её по-своему.
Не зря же письменности нет.
Аксакал
Есть свободные места – и
Я присяду, пригляжусь,
Как вожак элитной стаи
На ходу меняет курс.
Он серьёзен и вменяем,
Он пленяет целый зал.
Все в восторге, а ведь я им
Всё вчера еще сказал.
2013
Голос невежества
Но права на невежество не трожь!
Мы не за то дедами воевали,
Чтоб гнить в библиотеке, как в подвале.
Не мы ли в большинстве, едрёна вошь!
Не мыли рук, и что? – на заболели,
Раз говорим здесь с вами и сейчас.
Готовьте избирательные щели!
Такие же, как мы, – всегда за нас!
2013
«Как на ядерном закате…»
Как на ядерном закате,
Силуэтами светясь,
Разнаряженные братья
Бьются бешено за власть.
Я смотрю и удивляюсь:
Наступают в полный рост —
С автоматом Санта-Клаус,
С пулемётом Дед-Мороз.
«Америка – родина линча…»
Америка – родина линча
(В придачу ко всем чудесам).
Ты хочешь свободы? Отлично!
Борись за свободу, но сам.
Торопят заморские братья:
«Ты с нами? Вот шанс тебе дан!»
Уступишь им – задемократят
По самый вонючий майдан.
«Уже подъём! Отсрочки не проси!»
Уже подъём! Отсрочки не проси!
Ты видишь урну, честный избиратель?
Топор и щель – домкратия Руси.
Да, список стар. А ты читай вниматель…
Но список звёзд осядет в голове
Анонсами парижской гильотины.
Как сладко пел заморский соловей
О том, что все по-своему едины.
05.02.2015
Муха и США. Басня
Летела муха низко над болотом
(Где розовые лотосы цветут),
Лягушек облетая там и тут.
Она и до сих пор ещё живёт там.
Всё потому (мораль сейчас вверну),
Что эта муха действовала просто,
Она не отвлекалась на вопрос твой:
Развяжет ли Америка войну.
«Висит над пропастью шалун…»
Висит над пропастью шалун,
Который, балуясь у края,
С орлами дикими играя,
Попал на удочку: «Доплюнь!»
И держит за руку его
Сосед, похожий на медведя.
Зачем? «Ну, как? Ведь мы ж соседи,
Хоть называл меня врагом».
Вокруг зеваки. Хороши!
Сбежались, вьются, как шакалы,
Как будто зла без них тут мало:
«Не отпускай! Держи, держи!
Висит? Не падает? Вот жуть!»
И ну камней ему в карманы!
«А этот держит? Даже странно…»
И норовят его столкнуть.
«Два жадных медвежонка…»
Два жадных медвежонка,
Обманутых лисой,
Поймут, опомнясь: «Ой!
Нас обманули вон как!»
– Ты Винни, пух и вата!
– Ты тоже виноват!
И брат пойдёт на брата
С речёвкой «Ты не брат!»
«Могли б они договориться —…»
Могли б они договориться —
На том подвешенном мосту.
Внизу – коварная водица,
Но кто уступит? кто усту…
Пусть лучше гордость пострада…
Чем вместе угодить туда,
Где оживлённые пираньи
Целуют рёбрышки бараньи.
«Он вырвется из плена…»
Он вырвется из плена
Семейных паутин,
В дорогу непременно
Отправится один,
Отправится скорее
На свет в конце трубы
Счастливой лотереи,
Забыв частицу «бы»;
Туда, где мегаполис,
Где чистый изумруд
Гребут, не беспокоясь,
Что всё-таки умрут.
Проскочит, как плотвица,
Меж фартом и тюрьмой
И еле возвратится
С котомкою домой.
«А было время, честь мундира…»
А было время, честь мундира
Была первейший капитал…
И каждый чин ходил постиран,
С одной мыслёй: «Не запятнал?»
Частенько думал и о деле,
Порой копировал вождя,
Не изнывая от безделья
И снисхождения не ждя.
Хитрил не часто – тихо, чисто.
Не упуская чести нить,
А болтуна и шантажиста
На всякий случай мог убить.
«Отцы-основатели – с нами!»
Отцы-основатели – с нами!
Над нами ружейный дымок.
Димокраси прёт, как цунами.
А кто бы ещё ей помог?
Мечту то лелея, то грея,
Торопится сытый спецназ:
Скорее, скорее, скорее!
А то обойдутся без нас.
«Когда не поднимается рука…»
Когда не поднимается рука
Погладить ошалевшую свободу,
Не дёргайся, начни издалека.
Ты сам – какого племени и роду?
Ты стал бы магом при царе любом
Листать назад кровавые страницы…
А не боишься заново родиться
Каким-нибудь потомственным рабом?
С этой книгой читают:
