Текст книги "Архивариус"

Глава 4

– Денис, выключи ты уже эту дрянь! – не выдерживаю я, когда из динамиков автомобиля второй раз подряд раздается похожий на поросячий визг голос: «We are animals».

Напарник неохотно выключает музыку. И какое-то время мы несемся по шоссе, каждый молча думая о своем.

Ох уж эта мода на 80-е двадцатого века… Этот жуткий макияж Мирославы. Эти уродливые прически. Когда месяц назад на всей планете была мода на эпоху Барокко, это еще как-то можно было вытерпеть. Но как можно видеть и слушать такое?! Кажется, Денис как раз из двадцатого столетия…

– Слушай, неужели при твоей жизни и правда такое всем нравилось?

Денис пожимает плечами.

– Если честно, я уже и не помню. Я же тебе говорил: прожив тут после воскрешения столько столетий, сколько я, перестаешь что-либо помнить из предыдущей жизни. Словно и не было ее вовсе. Кстати, ты уже последовал моему совету? Записываешь свои воспоминания, пока они еще не исчезли?

– А как же! Вот, послушай.

Я быстро нахожу на импланте файлы и, выбрав случайный фрагмент, читаю вслух и с выражением:

«Филипп пробормотал что-то. Наверняка уже во сне. Все были так измотаны многочасовой ходьбой по пыльным дорогам, что погрузились в сон, едва накрывшись плащом и подложив, кто что мог под голову.

И только Ингви, ехавший верхом и потому не так уставший, всё лежал и смотрел на эти звезды – такие огромные, что, казалось, до них можно дотянуться рукой, – прижимая к сердцу подаренный Мирославой во время их последней встречи амулет».

– Ну как? – интересуюсь я.

– Я что-то не понял, – говорит Денис, – почему ты о себе в третьем лице пишешь?

– А у нас истории только так рассказывались. Предания там всякие, саги. Такой-то пошел туда-то и сделал то-то и то-то. Никогда не слышал, чтобы рассказывали «я пошел и я сделал». Рука не поворачивается так писать. А какая разница? Я же для себя пишу. Как мне удобней, так и пишу.

– Я всё понял, – ехидничает Денис. – Тебе завидно, что о твоем братце Вагне сложили саги, а о тебе – нет. Вот ты и решил самостоятельно исправить историческую несправедливость.

– Очень смешно… Кстати, а вот и персонаж «саги».

Со мной по жетону связывается Филипп.

– У меня хорошие новости, – улыбается он с экрана.

– Я знал, что ты восстановишь стертые данные! – радуюсь я. – Ты настоящий компьютерный гений.

– Нет, погоди. Данные не восстановить. Но оказывается, такая же точно штуковина с утратой данных произошла в системе наблюдения двух других городов – в Риме и Париже. В одном из кварталов каждого города. И за тот же самый период – с часа до двух ночи! Ну, если считать по нашему времени. У них это было с одиннадцати до двенадцати.

– Что же здесь хорошего? Я не пойму.

– А то, что это указывает на какой-то синхронный сбой в системе. Непреднамеренный сбой, понимаешь?

– Непреднамеренный?!

– Ну да. Разве поступали сообщения об убийствах в Риме и Париже? Или каких-то других серьезных преступлениях, совершенных там с одиннадцати до полуночи?

– Э-э-э… нет вроде.

– Ну так вот. Ты ведь не думаешь, что в Риме и Париже данные были стерты специально для того, чтобы мы подумали, будто это непреднамеренный сбой?

– Послушай лучше, что я тебе скажу, Филипп. Десять минут назад я через андроида говорил со свидетелем. Денис вот уже знает…

Я киваю головой в сторону напарника, и Денис машет ему рукой. Филипп с экрана тоже здоровается с ним.

– Это его идея была, – продолжаю я. – Короче, поговорил я с одним мужиком, который ночью натолкнулся на предполагаемого убийцу в подъезде. Лысый, говорит, и с пышными усами. А приметы нам криминалист сообщила. И был тот тип не один, а вместе с рыжеволосой девицей. У нее длиннющие огненные волосы – до попы, говорит. Они стояли там в подъезде и спорили о чем-то, крича друг на друга. Он орал: «Надо вернуться за ней», а она ему: «Нет времени, не успеем до двух». Свидетель это хорошо запомнил.

– И это однозначно наш клиент, – встревает Денис. – «Вернуться за ней» означает: вернуться за маской, которую он обронил в квартире. Тут и думать нечего. Собственно, благодаря маске мы и узнали от криминалиста приметы.

– Да, ты ведь еще не знаешь, – подхватываю я, – у криминалистов произошел компьютерный сбой. Пострадала программа, реконструирующая внешность по геному. Поэтому мы до сих пор и не поймали гада. А свидетель сможет прибыть в участок для изъятия зрительного образа только через два часа. Он сейчас к Олимпиаде готовится, рыцарь хренов… Филипп, будь добр, свяжись с китайцами в департаменте криминалистики, ладно? Узнай, что там у них и как. Ясно же, что их компьютеры и нашу систему мониторинга взломали из одного и того же места.

Филипп – переубежденный, по всей видимости, нашими совместными усилиями, – кивает и уже собирается отключиться.

– Чуть было не забыл, Ингви. С днем рождения тебя! Долгих лет жизни! Надеюсь, мне никогда больше не придется тебя хоронить.

Полицейский автомобиль несет нас по кольцевой дороге к западному выезду из Москвы, и посреди зеленого поля уже виднеется белое здание энергостанции.

Там работал Радислав…

Туда выведавший у него что-то посредством пыток убийца мог добраться за десять минут…

(Ровно за столько дотуда от злополучного дома доедет наш автомобиль, судя по цифрам на дисплее. И это днем, при оживленном движении. Ночью наверняка и того быстрее.)

Туда он мог проникнуть при помощи импланта Радислава в его отрезанной руке, украсть там что-то, а затем – за те же десять минут – вернуться обратно к дому и выбросить руку в мусорный контейнер…

Смерть, по словам криминалиста, наступила в час двадцать. А это означает, что всё вышеперечисленное убийца спокойно мог успеть проделать до двух.

И поскольку из квартиры Радислава ничего не пропало – об этом с уверенностью заявил Денис, поручивший Красимире тщательно осмотреть всё, пока я в андроиде искал свидетелей, – то не заглянуть на энергостанцию было бы просто глупо.

Не сидеть же сложа руки и не ждать целых два часа, пока мы получим зрительный образ!

– Давай-ка глянем, кем Радислав был в той жизни, – предлагает вдруг Денис.

– Зачем?

– Может быть, всё сразу прояснится. Ты, например, в курсе, сколько раз у нас тут Гитлера убивали?

– Нет. А кто это?

– Скажем так, крупнейший говнюк из моего времени. Ну, почти из моего. А ты что, совсем что ли историей не интересовался, когда тебя воскресили?

Я чувствую себя пристыженным.

– Впрочем, не суть, – говорит Денис. – Говнюк он и есть говнюк. Тиран, короче. Так его аж четыре раза Архив-Службе воскрешать приходилось! Представляешь, сколько человек на него зуб имели? Все убивавшие его были, конечно же, новичками на Ремотусе. Воскрес какой-нибудь немецкий еврей, семью которого этот говнюк сгноил в концлагере, пожил денек-другой в Германском Штате, еще толком не адаптировался, не изжил все свои психологические травмы – и тут, бац, встречает на улице жизнерадостного такого и улыбающегося Гитлера, идущего по своим делам… И как только его не убивали! Последний раз, помнится, человек отодрал железный прут из ограждения, повалил этого говнюка на землю и бил по голове, пока все мозги не разлетелись по сторонам. После этого инцидента Гитлер сам попросил о смене внешности и имени.

– Ты что, полагаешь, Радислав тоже был каким-нибудь царем-засранцем?

– Вот сейчас и проверю. Одну секунду.

Автомобиль уже припарковался возле главного входа в энергостанцию, и я – оставляя напарника за бортовым компьютером проверять по полицейской базе данных эту дурацкую версию, – выхожу из машины и направляюсь к двери.

Когда она открывается, без вопросов отреагировав на полицейский жетон, Денис уже догоняет меня:

– Он был на Руси обычным торгашом. Из твоего времени. Ничего примечательного.

– Ясно. Но всё равно хорошо, что ты посмотрел, – утешаю я. – Одной гипотезой меньше.

На пути у нас возникает турникет, и из будки выскакивает взволнованная охранница.

Из-за короткой стрижки я даже не сразу понял, что это девушка.

– С Радиславом что-то случилось? – переводит она беспокойный взгляд с меня на Дениса и обратно. – Его смена началась уже полтора часа назад, а его всё нет. Не выходит на связь. Я уже собиралась сообщить в полицию!

– Он умер, – отвечаю я. – Будет воскрешен приблизительно в два часа дня. Скажите, пожалуйста, этой ночью на станции происходило что-нибудь странное? Возможно, проникновение посторонних или попытка проникновения?

– Ночной охранник, передавая мне утром вахту, ни о чем таком не сообщал.

– А сколько всего человек работали здесь ночью?

– Двое. Охранник и техник. Так всегда в ночную смену. Днем работают трое – главный техник, техник и охрана. А что, собственно, случилось?

Я делаю Денису знак, и он вводит охранницу в курс дела, пока я осматриваю ее будку.

– Это ваше видеонаблюдение, – показываю я на дисплеи, на которых видно, что сейчас происходит во всех уголках станции, – оно автономно или вы подключены к мониторингу Западного квартала?

– Подключены к мониторингу.

– Понятно…

– Может быть, – предлагает охранница, – вам лучше поговорить с главным техником? Он заступил на дневную смену полтора часа назад – в девять ноль-ноль, как и положено. Если за ночь и правда произошло что-то необычное, он наверняка это заметил.

Спустя минуту мы с Денисом, проследовав по длинному коридору в диспетчерскую и поделившись с главным техником нашими опасениями, слышим его заверения:

– Самое главное на месте, ребята. Не беспокойтесь.

Он подходит к едва заметному люку в стене и, приложив к нему правую руку, набирает код.

– Вот, убедитесь сами.

– Что это? – спрашиваю я, когда дверца люка открывается и перед нами на выдвижной панели предстает желтый с черными полосками ящичек.

– Батарея. Больше тут красть злоумышленникам нечего. Да и то если красть, то уж сразу на пяти станциях.

– Стоп, стоп, стоп, – обрываю я. – Нельзя ли всё по порядку? Для чего батарея? Почему пять станций?

В глазах техника явственно читается мысль: «О боже, еще один недавно воскрешенный болван».

– Хорошо, посмотрите вон туда. – Он показывает рукой на стеклянную стену, отделяющую диспетчерскую от соседнего помещения. – Видите там такую же точно батарею, подсоединенную к куче кабелей?

– Вижу, – киваю я.

– Именно из нее в эту самую минуту получает энергию весь Западный квартал Москвы. Вы представляете себе, сколько гигаджоулей ежесекундно сжирают все эти атомные синтезаторы, автомобили, иллюминация мегаполиса и еще черт знает что? А, не представляете, конечно… – машет он рукой. – В общем, другие три квартала сосут энергию из своих энергостанций, из таких же точно батарей. И аналогичным образом все устроено в любом городе по всему Ремотусу.

– А первая батарея? – все равно не понимаю я. – Та, которую вы извлекли из люка. Она-то для чего?

– Резервная. Доставляется на энергостанцию ровно за сутки до того, как, согласно компьютерному прогнозу, запас энергии в рабочей батарее будет исчерпан. Мы получили ее вчера вечером. И сегодня, ближе к полуночи, должны произвести замену.

– Энергию по-прежнему из звезд качают? – интересуется Денис.

Похоже, он более в теме, чем я.

– Да, пока что ничего более эффективного человечество не изобрело, – заметно оживляется техник. – И начинка в батареях все та же. В космосе рядом с десятком звезд, – поясняет он, повернувшись ко мне, – размещены огромные, многокилометровые в диаметре, светочувствительные батареи, которые и добывают энергию. Затем полученную энергию… как бы вам это подоходчивей объяснить-то… ну, скажем так, расфасовывают по таким вот ящичкам-батареям для использования на энергостанциях. Понятно? И одной батареи хватает где-то на год.

– Всего на год? – удивляюсь я. – А почему не «расфасовывать» по батареям, которые были бы раз в сто больше? Место здесь, я смотрю, для этого найдется. Ну, в крайнем случае строили бы энергостанции покрупнее. И тогда не нужно было бы каждый год производить замену рабочей батареи.

– Это очень интересный вопрос, – кивает техник, по-видимому, уже не считающий меня полным болваном. – Разумеется, так бы и сделали. Но все дело в свойствах вещества, которым заполнена батарея. Это вещество было создано физиками специально для хранения огромного количества энергии в малых объемах. И математические модели, когда данное вещество еще только задумывалось, показали одну очень странную вещь… Вы знаете? – спрашивает он, переводя взгляд на Дениса.

– Ну да, – не задумываясь, отвечает напарник. – Если эта дрянь внутри батареек будет превышать некое критическое количество, то при хранении в ней энергии начнутся энергопотери. Что невыгодно. Вроде бы так.

– Энергопотери? Это вы где-то так и прочитали: энергопотери? – Техник хватается за живот и разражается гомерическим хохотом.

Минуту-другую он не может прийти в себя, хохоча так, что по лицу его обильно текут слезы, и повторяя снова и снова: «Энергопотери!»

Наконец он берет себя в руки:

– Прошу прощения, не хотел вас обидеть. Я просто обожаю эту официальную версию! Энергопотери… Ну, можно, конечно, и так это назвать, – ухмыляется он и продолжает уже с абсолютно серьезным лицом: – Математические модели показали, что если взять данное вещество в критическом количестве и закачать в него до отказа энергию, то произойдет неконтролируемый выброс всей закачанной энергии. Другими словами: взрыв, превосходящий по мощности миллионы ядерных взрывов.

– Что за критическое количество? – спрашивает Денис.

– Как в пяти батареях? – догадываюсь я, вспомнив слова техника: «Да и то, если красть, то уж сразу на пяти станциях».

– Совершенно верно. По крайней мере, по слухам. Поймите правильно, – техник разводит руками, – я же не физик. Да и не уверен, что каждый физик получит доступ к такой информации. Но версию с другим количеством я не слышал.

– То есть, если я правильно понял, – подытоживаю я, – существует теоретическая вероятность, что, раздобыв пять таких резервных батарей, кто-то сложит их содержимое вместе и отправит всю планету к чертям собачьим?

– Грубо говоря, да, – соглашается техник. – Но все, конечно же, не так просто. Ведь неизвестно еще, что за оборудование потребовалось бы для осуществления такого плана… не голыми же руками содержимое батарей вычерпывать. Полагаю, вероятность того, что злоумышленники превратятся в пепел в момент вскрытия одного такого ящичка, в разы превышает вероятность каких-либо более серьезных последствий для человечества. Да и вообще… ни на одной станции ничего ведь не пропало, не так ли? Так к чему все эти беспокойства?

Поблагодарив техника за информацию, мы обещаем больше не отвлекать его. А если он вдруг все-таки заметит что-то странное, то, в свою очередь, обязуется немедленно сообщить нам.

На выходе из станции Денис задерживается возле атомного синтезатора, соседствующего с будкой охраны.

– Заказать тебе что-нибудь поесть? – бросает он мне вслед.

Я мотаю головой.

Может, все-таки сообщить в Агентство Безопасности? Терроризм – это вообще-то по их части. Но с другой стороны… на станции ведь ничего не пропало. И вообще тут не происходило абсолютно ничего странного. Зачем же зря дергать людей?

Как же хорошо, что я нашел свидетеля! Очень скоро все прояснится.

– Странные дела. – Денис забирается в машину с куском пиццы и стаканом колы. – Я просмотрел список последних заказов в синтезаторе. Ну, чисто по привычке. Интересно же, вдруг в каталогах появилось что-нибудь новенькое из съестного? Короче… кто-то в час и двадцать пять минут ночи заказывал морфедон.

– Это еда или напиток?

– Да нет, это снотворное. Вырубает моментально, сам когда-то пробовал. По дозировке можно четко рассчитать, сколько минут или часов продлится действие на нервную систему. Заказан был морфедон пятнадцатиминутного действия.

– Зачем это ночной смене?!

– Вот и я о том же.

– В час двадцать пять, говоришь? Так это же через пять минут после смерти Радислава!

– Именно.

– Вот это да. Ночной охранник собирался усыпить техника? Или техник – охранника?

– Чтобы через несколько минут впустить на станцию убийцу…

Пока Денис еще дожевывает свою пиццу, я уже устанавливаю по полицейской базе данных личности обоих, а затем, войдя в систему мониторинга, даю команду вычислить их местонахождение в настоящую минуту.

Техник, как мы вскоре узнаём, расслабляется в одном из московских клубов. Туда он направился сразу после того, как в девять ноль-ноль закончилась его смена. Охранник, сдав в это же время вахту, нырнул в метро и, доехав до остановки «Белый водопад», отправился на природу, исчезнув из поля зрения системы мониторинга.

– Денис, – говорю я, вылезая из машины, – получи разрешение на подключение к спутнику.

– Ты куда?!

– На Белый водопад, – кричу я уже у входа в метро, который находится всего в нескольких шагах от парковки. – Поищу его там. А ты оставайся, будешь координировать, когда увидишь нас со спутника.

– Да это же юрисдикция Северного квартала! Как я получу разрешение на операцию слежения?

– Не знаю, придумай что-нибудь.

Природа…

Десятки и сотни километров, отделяющие мегаполисы друг от друга, отведены на абсолютно дикую природу. Такую, какой она была задумана при создании биосферы Ремотуса. Медведи, лоси, тигры, крокодилы и прочие твари – соответствующие спроектированному для конкретных широт климату – живут там своей собственной жизнью, не смея нарушить пределы обитания человека из-за отпугивающего биоизлучения, которое безотказно действует на них по всему периметру цивилизации.

Благодаря разветвленной сети скоростного метро, раскинувшейся подобно паутине вокруг каждого города планеты, можно легко очутиться в самых укромных уголках природы. Лишь небольшая территория возле выходов на поверхность отведена под рестораны, поля для гольфа, горнолыжные спуски и тому подобные места развлечения. Дальше – человек вступает в царство животных, где ему разрешено передвигаться только на своих двоих.

Впрочем, при покидании территории, прилегающей к метро, автоматически активируется встроенное в каждый имплант биоизлучение, так что никакой волк или комар не рискнет даже приблизиться к человеку.

– Ингви, я вижу его со спутника, – раздается из жетона довольный голос напарника, когда я выхожу из поезда в подземном вестибюле «Белого водопада». – Поднимайся наверх, он идет от водопада в сторону метро.

Поднявшись на эскалаторе, растерянно озираюсь по сторонам.

– Куда идти?

– Видишь лес справа от тебя? Иди прямо туда, там будет тропинка. Иди по ней. Два человека движутся навстречу, один за другим. Их пропусти. Третий – он.

И правда, вскоре мимо проходят двое мужчин, странно разглядывающие меня с ног до головы.

Ну, наверно, весьма необычно встретить посреди леса человека, прогуливающегося в полицейской форме.

– Денис, не напомнишь мне его имя? – прошу я, когда они оба остаются у меня за спиной.

– Сейчас, одну секунду…

Навстречу мне идет парень в джинсовом костюме и бейсболке.

– …Олег.

– Я его вижу.

И когда нас отделяют друг от друга какие-то метры, я, следуя инструкциям, поднимаю левую руку со светящимся жетоном.

– Олег, у меня есть к вам пара вопросов.

Внезапно он разворачивается и сломя голову бросается наутек.

– Стоять!

Я немедленно выхватываю из кармана брюк парализующий пистолет и произвожу серию выстрелов ему вслед.

Поняв, что промахнулся, бросаюсь вдогонку.

– Ну и драпанул, – слышу я в жетоне. – Он уже выбегает из леса и направляется к мосту через водопад.

Когда я оказываюсь на мосту, пятки Олега сверкают уже на том берегу и снова исчезают между сосен и елей.

– Где он сейчас? – спрашиваю я, наконец-то преодолев мост через бурный речной поток, становящийся справа от меня живописным водопадом.

– Пробежал немного по лесу, а потом зачем-то понесся направо. К обрыву.

Я несусь вдоль отвесного обрыва, выбиваясь из последних сил.

Лишь в шаге справа от меня лес заканчивается – и продолжается уже метрах в ста под ногами. Как-то раз мы гуляли тут с Мирославой, наслаждаясь открывающимся видом. Ближайший город, находящийся всего в двух десятках километров отсюда, абсолютно не портит перспективы. Из-за зеркальных стен его небоскребы в обычную погоду просто не различить на фоне затянутого облаками неба. А в такой солнечный день, как сегодня, он подобен огню, полыхающему у самого горизонта.

– Ингви, вы с ним вот-вот столкнетесь! Еще метров пятьдесят.

Спустя мгновения в жетоне раздается возглас:

– Он исчез!

– Как это исчез?! – Я останавливаюсь. – В каком месте исчез?

– Вот где ты сейчас стоишь, под этой елью, там он и исчез только что.

Я недоуменно осматриваюсь вокруг.

Неведомая сила сбивает меня с ног, и – не успев ничего понять – я лечу вниз с обрыва…

Пролетев не меньше трех метров, я всё же ухватываюсь обеими руками за торчащий корень, который лишь чудом не пропарывает мне живот.

Подняв голову, вижу, как из пещеры прямо у меня над головой вылезает Олег. Подтянувшись на руках, он забирается наверх, после чего производит смачный плевок мне в лицо и снова бросается наутек.

– Ингви, ты в порядке? – слышу я в жетоне.

– Этот засранец прятался в пещере и за ногу пытался скинуть меня с обрыва!

– Он сейчас движется обратно к мосту.

– Денис, возле выхода из метро есть атомный синтезатор. Будь у водопада в андроиде, немедленно! Слышишь меня? А я побегу следом за Олегом. Прижмем его на мосту!

И когда я, изловчившись, встаю одной ногой на спасший меня корень, имплант сигнализирует о входящем вызове.

Мама?

– Сынок, с днем рождения тебя!

– Мама, спасибо большое. Я тут… это самое… не могу сейчас говорить… я на службе…

– Хорошо-хорошо. Позвоню вечером. Вагн, твой брат, передает тебе поздравления! Он сейчас гостит у нас.

– Мам, я лучше сам вечером позвоню. Передавай привет Вагну!

Выбравшись наконец на поверхность, я, весь мокрый от пота, бегу обратно той же самой дорогой вдоль обрыва.

Неужели мама по-прежнему живет в Рейкьявике с придурком-исландцем?

Жаль отца. Он рассказывал, что очень хотел жить с ней и после воскрешения. Но этот исландец, как выражается мама, был ее «первой любовью». Еще когда они оба были подростками. Тогда Судьба не позволила им быть вместе, а вот как только встретились здесь…

– Денис, вижу тебя! – кричу я в жетон, когда тучный андроид появляется из лесной чащи на другом берегу.

Олег в этот момент находится уже на середине моста.

– Я вас обоих тоже. Он попался.

Заметив Дениса, охранник останавливается и оглядывается назад. Я захожу на мост.

Словно затравленный зверь, Олег отчаянно озирается по сторонам. Мы с Денисом неумолимо приближаемся с обеих сторон.

Неожиданно наша добыча заскакивает на перила и бросается головой вниз прямо в грохочущие воды водопада.

Мы с Денисом подбегаем к перилам.

Олега поглощает бурлящий поток. Его бейсболка парит еще некоторое время над водой, но вскоре тоже исчезает из виду.

– Прыгай за ним! – командую я. – Тебе ничего не будет. А его, может, еще удастся откачать. Надо как можно скорее узнать всё, что знает он. Ждать четыре часа его воскрешения я не собираюсь.

– Ладно, ладно. – Денис, пыхтя, забирается на перила и слишком долго стоит там в нерешительности, с ужасом смотря вниз.

Я коварно толкаю его.

И андроид напарника, размахивая руками, тут же исчезает в бурлящих водах.