Текст книги "Атом и Ава"

Игорь Мист
Атом и Ава

1100000011110010111011101110110000100000111010000010000011

0000001110001011100000.

Лунные

110010111111001111101101111011011111101111100101.

Город-призрак в долине между холмами тускло переливался и блестел остатками влаги. Вода оттуда ушла рано утром, обнажив скелеты полуразрушенных домов с черными глазницами вместо стекол. Остались лишь многочисленные лужи. Днем влага начала испаряться и теперь над дырявыми крышами клубился легкий пар.

Два наблюдателя, притаившись на одном из холмов недалеко от окраины, разглядывали мрачную панораму.

– Вот смотри, Шен, внизу, тот самый, Мокрый город! Да-а, заметно изменился он после отлива. Всего месяц прошел, как был здесь. Не могу только разглядеть, где обитатели прячутся. Проклятье! Вечные тучи – из-за них темно, словно под фиолетовым льдом!

– А я, Варг, к полумраку привык, уже полгода без солнца живу. С тех пор, как попал в ваш Дом, чистого неба над ним, ни разу не вида-ал… – задумчиво протянул Шен.

– Не один ты, «не вида-ал», – передразнил Варг. – Ноя благодари, что сегодня еще живешь, по земле ходишь, ешь, спишь в теплой кровати, а не в дырявой кибитке. Если б не его гениальность, ураганы или льды давно смели бы Дом, и нас вместе с ним. Что тебе объяснять – все равно, не поймешь! Ты же поэт, а не ученый.

Шен продолжал изучать город, не обращая внимания на уколы собеседника. Он привык к презрительному мнению Варга обо всем.

– Странно… Здания рассыпаются только на окраинах, а в центре словно нетронутые, только без окон. Выглядят, как до Помутнения… Почему, город называют «мокрым»?

– Отсюда еще далеко до границы с Помутнением. Поэтому дома хорошо сохранились, а «мокрый» он, потому что высохнуть не успевает и тонет в грязи. Ведь вода, то приходит, то уходит. Пройдешь по улицам – сам почувствуешь, – нравоучительно отозвался Варг. – В этих местах я руку потерял. Тогда меня спас и выходил Ной. – Для убедительности, он ловко пошевелил пальцами протеза, вместо одной руки. – Если зайдем за городскую черту и чуть дальше, за гору, увидишь настоящую пустыню, а может море под фиолетовым льдом. Тогда за ним обязательно зеленые поля стелятся, похожие на содранную змеиную кожу.

– Почему, всегда, именно такой порядок? – Шен приподнял черную скорострельную винтовку, с интересом вглядываясь в оптический прицел. – Еще вижу… далеко на горизонте – оранжевые блики под облаками…

– Оранжевое на-а-много дальше, за мерзкими полями.

– Интересно, а что творится за оранжевым?..

– Неизвестно!.. Храбрецы, из тех, кто добирался, до зеленого, никогда не возвращались, а вот несчастные из здешнего городского болота, не боятся ничего. Поэтому в мокрых развалинах живут, по сей день, и только квакают оттуда, как жабы. Небольшая колония – несколько десятков, а когда вода возвращается, на крышах ютятся. Уже как вороны, – Варг хмыкнул.

– Не понимаю, зачем, и на что, бедняги надеются?.. Мокрый город их почти всегда затоплен, а скоро, так в Доме шепчутся, сюда вломится фиолетовый лед.

– Наивно верят, что Лунные прилетят, найдут и заберут этих мокриц с собой, навсегда. Из-за них торчат здесь – ждут спасения с небес!

– Справа, лодки болтаются, привязаны к трубам на крышах. Когда вода схлынула, наверное, отвязать не успели… – Шен продолжал неторопливо изучать развалины из укрытия. – Почему обитатели уверены, что придет опять вода? Может, земля провалится или фиолетовый лед город похоронит. Разве можно знать, какое будет следующее Помутнение?

– Ной предсказал, что Мокрый город вода снова зальет через два дня. Он – ученый и никогда не ошибался в прогнозах. На год вперед наметил, что и где произойдет. В Доме карта с отметками на стене его кельи висит, я подсмотрел, как-то…

– Почему, тогда Ной не уговорил несчастных покинуть развалины и не забрал к нам, в Дом?

Однорукий снова усмехнулся.

– Хитрый! Надеется поймать с их помощью, тварей с Луны, как на живца. До Помутнения я любил рыбачить в океане. Когда еще были… океаны… Не верится, что времени, мало так прошло. А тебе, нравилось что, Шен?..

– Большие и красивые мотоциклы. Резвые, гоночные модели. Я менял их с наслаждением… Каждый год… каждый год… – напел Шен, голосом полным грусти.

– Говорю же – поэт. Поешь своими стишками о железяках, словно о подружках…, которые нас окружали…, – мечтательный тон Варга говорил, что он тоже помнит о них. – Вот я, красоток не замечал. Нет в них страсти, которая так присуща, невзрачным…

Шен снова не расслышал напарника, увлекся своими воспоминаниями и стал тихо декламировать:

 
Вдоль берега лунного Моря Дождей,
дракон, под ногами любимой моей,
рычал, и три сотни стальных лошадей
несли нас к оранжевой смерти своей…
 

– Ты Луну-то, сможешь от Солнца отличить? – посмеялся Варг. – Тс-с… Тихо! – Однорукий покосился на часы. – Слышишь, гул начался? Ной предупредил, что челнок мы увидим ровно в два. Значит, где-то на подлете он.

Из-за грозовых туч, тяжело ползущих в их сторону, стало еще темнее, но сумрак неожиданно озарился ярким факелом – вспыхнул один из высоких, полуразрушенных домов рядом с городским стадионом.

– Здешние обитатели, знак подают. Удобное место для посадки корабля Лунных тварей. Надеются, что пожар заметят, – пояснил напарнику Варг.

– Почему, называешь их, так…?

– Поймешь сегодня, если в живых останемся. Повезло тебе, что не сталкивался с Лунными. – Варг суеверно постучал по деревянному прикладу своего потрепаного автомата.

– Серебристая точка появилась, из тучи вынырнула! – Шен перевел прицел вверх, – На борту… надпись, Луна» и цифры… Еще, не могу разобрать…

– Это они!

Сначала, точка стала расти и постепенно превратилась в челнок. Завис над Мокрым городом. Затем стал быстро снижаться к ущельям-домам на земле. Теперь и невооруженным глазом стали видны буквы и номер на закопченом борту.

– Старая конструкция, – однорукий знающе оценил корабль, который уже вертикально приземлялся в центре полуразрушенного амфитеатра, бывшего когда-то городским стадионом. Совсем рядом с пожарищем.

– Подойдем ближе?.. – нерешительно спросил Шен.

– Позже. Не торопись… Будем отсюда наблюдать, что Лунные выкинут. У нас с тобой – своя цель.

Шен и однорукий терпеливо ждали, осторожно наблюдая с крыши, пока корабль, подняв в воздух обрывки бумаг и мусора, приземлится в грязь.

Немногочисленные обитатели Мокрого города, как только челнок сел, сразу потянулись со всех сторон внутрь чаши стадиона. Наблюдатели видели, как радовались люди, издалека похожие чем-то на муравьев. Бежали к муравейнику-кораблю, застывшему на земле.

– У половины здешних, лица и руки синие уже… – Шен оторвал взгляд от прицела и испуганно посмотрел в лицо напарника.

– Не дрожи ты, как плесень! Не заразишься. Помутнение их здорово потрепало, а многие пришли в Мокрый город из мест, где оно победило.

Задний шлюз корабля постепенно открылся. Оттуда медленно выполз вездеход, урча и покачивая гибкими усами антенн. Немного проехал и остановился, но Лунные не торопились выходить к муравьям Мокрого города, окружившим необычную машину, как огромного навозного жука.

– Что собираются делать в городе пришельцы?

– Всех жителей, по очереди, исследовать. Затем отберут некоторых счастливчиков, отведут в корабль и… заберут с собой.

Задний шлюз вездехода плавно открылся. Медленно, двигаясь на стальных креслах, оттуда выкатились четверо. В легких скафандрах и шлемах.

– Они на инвалидных колясках! – вырвалось у Шена.

– При земном тяготении Лунным тяжело даже шевелиться. Сила тяжести на Луне в шесть раз меньше. Только специальные скафандры спасают. Приглядись-ка в свой прицел. Кажется, твари не сильно вооружены… Замечательно! Только шлемы не снимают, будто заразиться боятся, – злобно прошептал Варг.

– Двое, с возбужденной толпой остались. Что-то жителям говорят, со всех сторон обступили, а двое остальных отделились и в разные стороны разъехались.

– Слышу! Звонят торжественно колокола Дома! Пришло время, Шен, отличиться. Из вторых двоих, «инвалидов», один – наш. Лунные хотят снять пробы грунта, а мы воспользуемся… Ради этого дня, месяц изучал я устройство скафандра. Зато теперь знаю, куда ударить. Побольнее! – Варг показал маленький электрический разрядник. – Берем того, что поменьше… Пусть только в арку стадиона заедет, но будь осторожнее, он вооружен!

Варг и Шен покинули свой пункт наблюдения и подобрались вплотную к высокой облезлой стене стадиона. Затем протиснулись внутрь через пролом, как обычные обитатели Мокрого города.

– Не подходи близко. В нас, местные, узнать могут посторонних, – предупредил Варг.

– Лунный достал маленькую коробку из нагрудного кармана скафандра…

– Вытащил зонд. Действуем!

Напарники воспользовались тем, что Лунный увлекся исследованиями местной грязи, сильно наклонив голову. Тогда Шен, подкравшись сзади, мгновенно заломил ему руки за спину, чтобы не смог вытащить оружие, а Варг, найдя уязвимое место, направил туда разряд. Раздался электрический треск, и тело в скафандре, обмякло.

– Готов! Хватай под руки, тащим в экранированный бункер…

– А коляска?..

Варг презрительно прищурился и зашипел:

– Соображаешь, как управлять ей?! Заметят нас, пока будешь заводить. Это не твой мотоцикл. Ставь дымовую завесу и… быстро уносим его!

Они подхватили оглушенного Лунного за руки и ноги и, тяжело дыша, побежали по грязи от стадиона к замаскированному убежищу в развалинах. Шен нажал кнопку на поясе. Заранее выставленные дымовые шашки синхронно сработали, заволакивая все вокруг дымом.

Внутри убежища Варга и Шена ждали четверо вооруженных сообщников. Здесь можно было отдышаться, прислушиваясь к звукам снаружи.

– Герои, что успели подготовить нам бункер! – обратился к ним возбужденный Варг, – за его надежным экраном легко скроем пленника. Даже, если будут искать из космоса, не найдут, а собак-ищеек у них нет, надеюсь, – сощурился он в ухмылке.

– А как?..

– Да заткнись ты, Шен. Угробишь нас! – горячо воскликнул Варг.

Около часа все сидели тихо. Наконец, Шен не выдержал и написал пальцем по мокрой грязи на полу:

«Давай снимем шлем. Посмотрим, какой он, Лунный?»

Варг посмотрел на часы и неожиданно ответил Шену громким голосом:

– Не трогай его, Ной запретил! Может быть опасно для нас и Лунного. Пленник нужен живым и только в Доме можно будет шлем снять. Ной предупредил, что Лунные пробудут в городе ровно один час, потом улетят. Этот час прошел – можешь говорить.

– Стекло скафандра темное, лица не видно. Вдруг у него хобот или хвост?.. Интересно, а кислорода хватит, и его, еще ищут?.. – Шен продолжал задавать бесконечные вопросы, не глядя на Варга.

– А ты, не искал бы своего товарища?.. Пойди, взгляни, что там наверху с кораблем происходит. Если улетел, будем выбираться отсюда.

Шен осторожно выполз из потайного бункера и направился к стадиону, снова прижимаясь к влажным стенам домов. Поднявшись на скользкую крышу одного из них, он увидел, как корабль, также медленно, как садился, поднимается, превращаясь опять в точку. Люди-муравьи из чаши стадиона махали ему руками и что-то кричали. Шен отметил, что осталось их меньше, чем до прилета челнока.

Корабль уже поднялся на значительную высоту, как вдруг от него отделился и рухнул вниз черный цилиндр. Муравьи бросились врассыпную, но тщетно – цилиндр достиг земли. Море огня поглотило амфитеатр и людей, разливаясь в сторону Шена. Тот не стал ждать и стремительно кинулся обратно в бункер.

– Варг, Лунные сожгли всех! Они… не люди… – тяжело дыша, он уставился на Варга и остальных. – Никого в живых не осталось. Я сейчас, прямо здесь, этого… пристрелю!

– Не смей!.. Не для того, пробирались в такую даль от Дома. Ною, живой нужен Лунный… Челнок улетел?

– Нет, завис и ждет своего… – Шен, ненавидяще, кивнул на фигуру в скафандре.

– Тогда и мы, ждем. Твари долго не задержатся. Пожар погаснет, поищем живых. Хоть кто-то, должен уцелеть?.. Расскажет нам, что произошло. Больше не будешь спрашивать, Шен, почему называю их «тварями»?

Заметки

11000111111000001110110011100101111100101110101011101000.

Только сейчас, пытаясь восстановить для слоя Историков и слоя Просто Любопытных хронологию событий, полностью я уверен и справедливо полагаю, что даже самые великие ученые и знаменитейшие исследователи точно не ответят на мой вопрос: где и когда, случился первый случай Помутнений? Название это принял, только позже значительно, какой-то Сведущий, имеющий отношение скорее к медицине, чем какой-либо точной науке. Перед тем, как приступить к заметкам, я дотошно опросил всех, собрав, проверив и перепроверив, еще и тысячи мнений Опытных. Вы же помните самоуверенность профессоров и докторов из прошлого. На публике они любят умный вид делать, гладить бороду и головой вам кивать, но лишь время подходит к моменту, когда дать нужно ясный и четкий ответ, многие из них ссылаться начинают на нехватку времени, или на то, что заканчивали какую-то работу срочную и пока не успели приступить к поискам ответов на ваши вопросы, или, что им требуется, что-то важное еще посмотреть и пощупать.

Зато, отличаясь от Всеведущих ученых, если не умом, то хотя бы памятью человеческой, свое собственное, первое столкновение с Помутнениями, отчего-то запомнил я отчетливо, и вспоминал не раз и не два после того уже, как произошло ужасное то, что смело не только нашу, но и всех людей привычную жизнь, прежде тихую и спокойную, превратив в кошмар и фантасмагорию, не могу удержаться от пришедшего вдруг на ум слова-анахронизма. Ознакомившись дальше с моими заметками, впоследствии вы поймете, что озаглавить иначе, не повернется то, что называли мы языком. Ведь все знакомые, кто знал меня с раннего детства, включая покойных родственников, сейчас дружно посмеялись бы надо мной, если бы назвал я не заметками их, а как-то более высокопарно, например, воспоминаниями или мемуарами. Хотя, признаться честно, и думал об этом все время, пока создавал.

Так вот, тогда, в памятный день, который бы я за Начало принял, старшеклассником, проходил я с матерью через городской парк. Не помню, откуда, но кажется, встречала она зачем-то меня после занятий в школе. Городок наш не большой, где родился я и вырос, располагался в горах, и от дома до дома добраться можно было, как говорили, «на козе». В несчетном множестве паслись они вокруг него и тут же, в скверах, на зеленых лужайках и даже, как шутили, на бронзовом городском гербе.

Помню, в тот день бедные козы сорвались с места и вприпрыжку, жалобно блея и громко звеня нашейными колокольчиками, проскакали, подпрыгивая, мимо нас, как будто, кто-то испугал их, а вслед, когда мы еще не поняли, что же напугало так мирных животных, рядом с нами с грохотом провалилось целиком под землю дерево. Был это вековой парковый дуб, стоявший себе десятки лет, и вот, просто обрушился он вниз, подняв тучи пыли. Тотчас, потерявшие вдруг насиженные места в его раскидистых ветвях, взмыли в небо птицы, кружа вокруг и недовольно, громко каркая у нас над головами. Вместо сгинувшего дуба, тут же яма огромная образовалась, но увидел я только ее на следующий день, потому что мать сильно испугалась, прижав меня к себе, а потом за руку схватила, и мы бежать домой бросились напрямик по газонам парка. Еще помню, было мне жутко неловко от того, что со мной обращается она, словно с ребенком, и все время, пока мы бежали, я оглядывался, не заметил ли меня из знакомых кто-то, чтобы потом при всех посмеяться или специально уколоть.

Как вы понимаете, только Началом это было.

Той же ночью наша каменистая горная река, как ее гордо называли некоторые местные жители, протекавшая рядом с городом, а по правде говоря, просто речушка, полноводная-то только весной, когда таял снег на вершинах, так вот, вся она покрылась ледяным панцирем, чего не случалось никогда прежде. Не только на моей памяти, но и здешних старожилов, даже в самые суровые зимние месяцы, а стоял тогда всего лишь сентябрь.

Удивленные и напуганные, невиданными прежде явлениями, встревоженные горожане утром, как черные галки облепили ее каменные берега, и некоторые, самые смелые, даже выбрались на свежий, девственный лед, который сначала был естественного, бело-голубого цвета.

Прослышав в школе о происшествии с рекой, мы, конечно же, не сговариваясь, сбежали с занятий назло учителям, чтобы вместе с взрослыми посмотреть и потрогать лед необычного цвета. Потому что, когда прибежали на место, уже вовсю кипевшее от числа любопытных, цвет его сильно изменился, из голубого, стал фиолетовым. Без страха мы принялись скакать и скользить по нему, а потом кидались друг в друга мелкими ледяными кусочками, которые с трудом удавалось отколоть. Весь тот день мы весело провели на реке. К вечеру лед превратился в чернильный совсем, а за последующую ночь и вовсе растаял.

Кто же из нас мог тогда знать, чем обернется для всех событие, отмеченное беззаботным весельем на берегу нашей милой речки. Я пытаюсь только передать полное отсутствие ощущения угрозы, которая уже нависла над нами, но почему-то, никто не почувствовал глубину ее и неизбежность.

После окончания школы я успешно поступил в столичный университет, расположенный на равнине, далеко от нашего городка. Особых предпочтений по выбору будущей профессии у меня не было и я, послушав родителей, выбрал, как и многие сверстники, модную тогда финансовую стезю. Она, хоть и казалась мне скучноватой, но зато учеба представлялась заранее легкой. Не буду выделять здесь много места, чтобы подробно рассказать вам про годы учебы. Кто тогда учился, поймет, мне, удивить их, совершенно нечем, а, кто все-таки захочет узнать подробности, может войти в тот слой, но поверьте, ничего необычного и заслуживающего какого-то особого внимания, там не найти. Признаюсь, я закрыл двери в личные слои, относящиеся к тому времени, от Слишком Любопытных, но еще раз повторяю, уделять здесь место и время чувствам и событиям, не имеющим отношения к сути, посчитал избыточным.

Многие из вас, особенно из последних, близких ко мне слоев, без труда вспомнят, как незаметно и постепенно развивались дальнейшие события. Можно, по-праву, их назвать еще одним, смешным теперь словом – катаклизмы. Поэтому не все связали в единую цепочку внезапные разрушительные наводнения, аварии реакторов, свирепые ураганы и испепеляющие извержения, которые, нарастая, последовательно обрушились на нас за несколько следующих лет вслед событиям, описанным мною выше.

После окончания университета и стажировки в одной из мировых финансовых империй, я вернулся обратно в нашу столицу, где был радушно принят в местную компанию, если совсем честно, то благодаря протекции моего отца. Там и работал до того самого, Второго Начала (употреблю здесь этот термин, потому что для многих, то страшное время запомнилось особенно). Даже сейчас я улавливаю страхи, оставшиеся в вас с тех времен, когда пласты земли начали двигаться и небо навсегда закрыли черные тучи.

Нет смысла описывать и драматизировать, надвигающийся тогда полнейший хаос и то, что потом происходило со всеми, кто находится сейчас в последних слоях. Наверняка, вы давно поделились своими прошлыми переживаниями и впечатлениями с вашими Ближайшими, да и со всеми Остальными, а обращаясь к Новым Любопытным, могу предложить им проникнуть в слои, где могут популярно объяснить или даже смоделировать и показать, что тогда творилось.

Поэтому, не утомляя длинными описаниями развернувшихся катастроф и всемирных разрушений, о которых можно подробно узнать и без моей помощи, начну я, казалось бы, с произвольного места. К этому, выбранному мной моменту времени, от Второго Начала, прошло несколько лет, которые тогда мне казались десятилетиями, а сегодня – мгновениями. Я выбрал его потому, что считаю Третьим, и Последним, Началом, но уже, лично для себя.

Последнее Начало

11001111111011101111000111101011111001011110010011101101111001011110010100100

000110011011110000011110111111000001110101111101110.

Вчера еще, на многие километры вокруг наших жалких кибиток, стелилась безжизненная, каменистая равнина, а сегодня хищный и острозубый овраг уже провалил ее с севера на юг. Он пересек плоскогорье до самого горизонта, где быстро росли горбы новых холмов. С ужасом смотрел я, как стремительно поднимаются к небу, в горы превращаясь.

Мою кибитку так набили вещами и провизией, что внутри было нечем дышать, снаружи распирало, как шарик c водой, и во все стороны болтало. Только то, что составил я удачно, широкими гранями вместе два ящика, консервами забитых, позволило прилечь и удобно растянуться. Совсем не так, как прошлой ночью, когда караван от извержения спасался за Огненной грядой, засыпаемый серым пеплом, а огромные бомбы-угли раскаленные, две кибитки сожгли полностью.

Рано утром из разведки прискакал с плохой вестью Нир. Конь под ним хрипел и весь взмылился. Не отдохнувшие после извержения, разбуженные криками, нехотя люди из кибиток на дорогу выползали, прислушиваясь тревожно.

Рассказывая, а точнее, выкрикивая сипло мрачные новости, Нир судорожно вытирал грязь с лица. Закончил он выводами, для каравана страшными:

– Проскакал два часа. На востоке вода отступила, вместо нее горы новые возникают и сразу растут. Думал взобраться на одну вершину, но рвутся вверх быстро так, что мой конь струсил. Животное дрожало все и упрямо обратно неслось. По приметам, через день вокруг гор овраги провалятся, затем фиолетовый лед в глубине нарастет, а когда зажжется Оранжевый Свет…

Нир замолчал многозначительно. Что дальше происходит, окружавшие его люди не знали.

Старший наш, Реас, вначале Нира слушал терпеливо, но вскоре озираться стал в задумчивости по всем частям света. Пока с тревогой не застыл, задрав бороду в небо.

Под серыми тяжелыми тучами парили лишь редкие птицы, а утреннюю, звенящую тишину равнины нарушал скрипучий, тяжелый звук. Недалеко от стоянки двигалась неторопливо земляная «река», на себе валуны неся, деревья с корнями, вывороченными наружу и кучи мусора, похожие на городские развалины.

В людской толпе нарастал тревожный гул, предчувствие новой беды. Чтобы предотвратить ее, следовало двигаться куда-то немедленно. Пока новообразованные горы или льды не загнали караван в ловушку и не появились смертельные зеленые поля. Поэтому на совместном совете между кибитками, бурно решался жизни и смерти вопрос: дальше, в какую сторону идти безопаснее?

Старый и седой Пэл за южное направление ратовал. Кричал старик громко, но бессвязно:

– …Юг только! Кого-то пугают новые холмы? Что с них!.. Сегодня горы, равнина завтра, потом море… Привыкли мы. Пока не в Помутнении солнце, юг всегда теплый будет… – добавил, но не уверенно уже.

Слова его тонули в шуме от возгласов остальных. Особенно сильно Вив возмущался – инвалид слепой.

– Почему, вдруг на юг потянуло Пэла?! Чем, слаще севера или востока? Помутнением стороны света перемешаны давно и неизвестно, прятаться где, надежнее…

После Вива, слово Эльва взяла – суровая и решительная женщина в обветшалой, зеленой когда-то кофте с большими пуговицами. Бывшая преподаватель физики и доктор наук. К ее мнению прислушивались всегда. Вышла она решительно и лицом повернулась к спорящим ожесточенно людям. Под умными, ввалившимися глазами синяки темнели от постоянного недосыпания.

– …На севере и востоке – горизонт пугающе-розовый! Цвет вас не страшит, уважаемый Вив? Возможно, в атмосфере это отблески Оранжевого Света – близкого по спектру. Где зажигается он, жизнь заканчивается… – взглядом доктор Эльва обвела изможденных людей. – Идти туда, нельзя. Именно с севера и востока разрушение ползет и смерть! Дождь или град врасплох застать могут, но погоды смена или местности окружающей, холод, жара, горы внезапные или моря – не смертельны. От Помутнений многие близкие наши погибли, но можно спрятаться или убежать. От Света Оранжевого, спасения нет! Поэтому – север! Вот, нужный вектор. Надеюсь, убедила аудиторию?!..

Эльва свое мнение высказала, вызвав волну одобрения. Дальнейшее обсуждение превратилось в неровный гул, напомнив мне с ностальгией о театральных антрактах. Внятно обосновать, спорщики не могли, двигаться куда, а вернее – бежать.

Заключительное слово решительно Реас взял.

– По праву Старшего, решение принимаю: на юго-запад идем, за птицами! Туда лишь, они стремятся, выжившие, – ткнул он вверх пальцем. – Видите! Верю, их природный инстинкт караван в безопасное место приведет, если осталось такое…

Реаса выбрали Старшим вместо предшественника, пропавшего месяц назад. В тот злополучный день ускакал с двумя помощниками на обычную разведку, но в караван не вернулись. С тех пор, как осторожного и предусмотрительного Реаса выбрали Старшим, людские потери каравана уменьшились. За последний месяц потеряли мы десятерых только. На пять человек меньше, чем в ужасном предыдущем, а неделю назад возле Мертвого озера к каравану четыре женщины со смуглой кожей прибились. Так что общий счет, всего, минус шесть составил.

Одна из новеньких, толстая Али в теплом платке на голове и цветном, разорванном на локтях длинном платье, держала сейчас на руках маленькую обезьянку. Подобрали ее, когда мы из снегов Дикого леса выбирались. Тогда не предполагал, что забавная мартышка скоро жизнь мне спасет.

– Несколько часов по равнине… – продолжал Реас устало, и громко хрипя, – …караван по земляной реке «проплывет». На сборы даю полчаса, чтобы от гор Гнилых отдалиться быстрее! С крыши кибитки я новые холмы обнаружил – у подножья ближайшей гряды. Уже, расти начали. Если не уйдем сегодня, завтра догонят. Моя кибитка выходит первой, слепой Вив – за мной, следом, старики-Пэлы. Выстраиваемся, как обычно… Только Нир с отцом Бениктом меняются, тыл он охранял все прошлые сутки…

Нир понимающе кивнул. Отец Беникт, худой мужчина с редкими волосами – единственный наш «всех религий священник», удовлетворенно передал ему тяжелый автомат. Старший окинул разношерстную толпу взглядом, еще раз.

– Святой отец, благословите перед смертельным переходом очередным, страждущих! Бог в помощь нам, пусть! Веруем, что чад своих, так же Он любит трепетно, легко грехи прощает и в ад опускает справедливо только, как раньше…

Реас, эмоционально, пробормотал еще что-то, больше на ругательство похожее, на родном своем языке и решительно направился в «генеральскую» кибитку с истрепанным флагом на флагштоке, уступая место священнику.

Отец Беникт в потрепанном шерстяном костюме и с шарфом толстым на шее, несмотря на жару, осуждающе головой покачал. Дерзкий смысл слов Реаса понимая. Затем поправил очки треснутые и, воздев руки, торжественно стал молитву произносить, обращаясь в серое небо.

– Всевышний заботится о людях всегда! Даже, если насылает страшные испытания, то пройдя их….

Я не слушал Беникта, проповедующего каждый раз одинаково: про смирение, веру и что-то, по латыни. Зато, с тоской вспомнил контору с непременными кофейными автоматами, куда еще несколько лет назад, каждый день тащился с утра на работу, а по воскресеньям выл в столичной каморке-студии от неизбежности понедельника. Теперь конторы, ненавистной когда-то, «мусорника», так, называли сотрудники здание, на раскрытый мусорный бак похожее, где размещалась на тридцатом этаже, и столицы, давно не существовало. На месте том озеро давно, а может, горы или море – пейзаж окружающий Помутнение иногда за день стереть могло и заново переписать.

Вспомнился мне тот обычный рабочий день, когда снова фиолетовый лед пришел, но не как в первый раз, когда в школе учился. Вначале, ручейками тонкими, вода появилась и медленно, а потом, быстрее все, потоком, высотой с дом десятиэтажный, надвигаться стала на город со стороны гор. Кто-то, из отчаянных самых горожан, еще пытался остановить ее, укрепляя подступы мешками с песком, но скоро гигантскими волнами город захлестнуло.

Только успел я до каморки добраться, кинуть в машину из вещей что-то, и вместе с паникующей толпой выехать пытался, но в первой же в пробке застрял. Тогда, прихватив из брошенной машины лишь рюкзак, по щиколотку в воде, пешком направился через перевал в горы на другую сторону города, примкнув к колонне беженцев, катастрофой потрясенных и таких же растерянных.

С вершины перевала, стоя на широкой смотровой площадке для туристов, с ужасом наблюдали мы, как исчезают под толщей воды улицы, а сотни встревоженных пернатых над стремительными водоворотами между домов кружатся.

Ночевали горожане бывшие под открытым небом, вокруг разведенных костров, в надежде, что наводнение вскоре схлынет. Однако утром обнаружилось, что вода замерзла, превратилась в фиолетовый лед, а город, словно врос в него. Только антенны и верхние этажи высотных зданий центра из льда торчали, облепленные гогочущими птицами, Некоторые храбрецы сразу возвращаться стали с перевала, прямо по льду ступая, безрассудно скользя между редкими крышами. С площадки их прекрасно видно было.

Вдруг, земля под ногами затряслась, и горы, над городом с другой стороны нависающие, рушиться стали, за несколько мгновений накрыв лед, погребая смельчаков несчастных. Толпа, увлекая и меня, немедленно в противоположную сторону хлынула. На бегу, оглянулся. Вместо столицы, полной ярких огней, и вчера еще, людей веселых, теперь возвышалась, плитой могильной, черная гора…

Воспоминания эти, с трудом я отогнал.

Закончив молитву, отец Беникт, не вдаваясь, кто, какие конфессии исповедовал, привычно паству перекрестил. Многие уже подверглись мутациям, вызванным Помутнением: вначале, слегка синели ногти, затем белки глаз, приобретала темно-синий цвет кожа. Через время, человек умирал.

Люди, усталые от каждодневных переходов, не спеша разбредались между повозками. Несколько десятков истощенных мужчин и женщин, жалкая горстка выживших, караван составляли. Тяжелые кибитки тащили такие же лошади-доходяги, а тощие козы с коровами следом плелись.

Сколько еще подобных бродяг от Помутнения спаслось, а может, одни мы на Земле остались?..

Утреннее солнце вставало, пытаясь растопить тяжелые тучи, и от земли поднимался легкий пар.