Текст книги "Смерть обывателям, или Топорная работа"

Глава 6

День прошёл в сыскных заботах. Вначале обыскали дом Анциферовых – каждую комнату, подвал, чердак. Потом опросили соседей, уточнили в полицейском участке – кого из незнакомцев задерживали в последние дни, не видели ли кого-нибудь из преступников-рецидивистов. Казалось бы, в первый день дознания сделали всё, что смогли, и под вечер чиновники для поручений, начальник сыскной полиции и судебный следователь собрались в кабинете у Филиппова на Офицерской улице.

Тишина длилась недолго.

Ридигер достал из кармана жилетки дорогие, с царским вензелем часы и отщёлкнул крышку.

– Простите, господа, – он посмотрел на циферблат, – но у меня мало времени. Что поведаете после обследования дома? – И судебный следователь, окинув взглядом присутствующих, остановил взор на Владимире Гавриловиче. Тот пощипал пальцами усы и обратился к Кунцевичу:

– Мечислав Николаевич, расскажите, что обнаружено.

Чиновник для поручений поднялся со стула. Филиппов жестом остановил его – мол, сидите.

– С вашего позволения, сперва об устройстве дома, – Кунцевич посмотрел на начальника, последний кивнул в знак согласия. – Дом Анциферовых в два этажа, первый сложен из камней, под ним подвал и ледник, второй – из брёвен. Одна комната в первом этаже является гостиной, рядом с нею кухня и жильё кухарки, несколько кладовок. Во втором четыре комнаты, из них одна отведена для спальни хозяев, две для детей – мальчика восьми и девочки пяти лет. Четвёртая комната этажа, видимо, гостевая. Преступники – а мы обнаружили следы трех человек – проникли через окно гостиной. Оно оказалось незапертым – то ли хозяева забыли закрыть по случайности, то ли кто-то этому поспособствовал.

– Вы думаете, что в доме был сообщник? – судебный следователь вскинул брови.

– Не исключено, – подал голос второй чиновник для поручений – Лунащук.

– Но это абсурд! – возмущённо сказал Ридигер. – Все живущие в доме лишены жизни. И кто из них открыл окно? – на лице Александра Александровича появилась ироничная улыбка.

– Почему же живущие в доме? – теперь пришло время удивиться Лунащуку. Он привык, что сослуживцы понимали даже невысказанное, а теперь приходилось растолковывать чужому человеку, пусть даже судебному следователю, простые истины. – Мы пока не выяснили, кто мог в последний вечер перед убийством по-дружески заходить к хозяину или, допустим, к кухарке.

– Вы полагаете, что знакомые… – начал Ридигер, но его перебил Владимир Гаврилович:

– Александр Александрович, давайте сперва дослушаем сотрудников, производивших обыск и предварительные опросы, а уж потом будем спрашивать.

– Хорошо, – кивнул судебный следователь, почувствовавший, что лучше бы завтра почитать отчёт начальника сыскной полиции, чем присутствовать на таких вот совещаниях и чувствовать себя не в своей тарелке.

– Разрешите продолжить? – Кунцевич больше обращался к Филиппову, чем к гостю. Владимир Гаврилович жестом дал согласие.

– Труп кухарки найден в отведённой ей же комнате. В минуту убийства она спала, отвернувшись к стене. Одним ударом преступник разрубил голову женщины на две части. Потом, видимо, эта троица…

– Троица?

– Да, троица, – Кунцевич посмотрел на судебного следователя, который сделал попытку встать и попросить Филиппова прислать ему отчёт, но не решился. Слишком неприглядным будет поспешное бегство. Ридигер остался. – Мы доподлинно нашли следы трёх человек.

– Я видел на кухне пустые бутылки и три стакана, – дополнил сотрудника Владимир Гаврилович.

– Кроме упомянутого вами, мы обнаружили следы сапог трёх разных размеров.

– Может быть, хозяйские? – не унимался судебный следователь.

– Нет, мы проверили всю обувь в доме, – твёрдо произнёс Кунцевич.

– Ну, тогда… – Ридигер хотел что-то сказать, но сразу же умолк.

– Троица пробралась по лестнице на второй этаж. Там они разделились. Один пошёл к детям, двое других – в хозяйскую спальню. Не могу судить, это дело доктора, но по силе удара можно сказать, что хозяйку убил тот же, что и кухарку. Одним ударом раскроил череп почти до шеи. – Судебного следователя передёрнуло от отвращения. – После совершённого убийства хозяина привязали к стулу и заткнули тряпкой рот. Видимо, вернулся третий, и все вместе занялись главой семейства. Пытали, пока он не сказал, где находятся в доме тайники с деньгами, драгоценностями и ценными бумагами.

– Но позвольте, – Ридигер вновь начал выражать сомнения, – вы говорите, что Анциферова стали пытать. Так?

– Так, – ответил Кунцевич.

– Но ведь его истошные крики должны были услышать в соседних домах?

– Совершенно верно.

– Но ведь соседи ничего не слышали?

– Это так.

– Но почему?

– Могут быть два варианта, – Филиппов посмотрел на судебного следователя. – В первом Анциферова запугали так, что он боялся рот открыть, надеясь на благополучный исход, а во втором хозяин дома пребывал в полуобморочном состоянии и не мог подать голоса.

– Но он же поведал о тайниках?

– Поведал.

На кабинет опустила крыла тишина. Только через открытое окно доносились звуки ночного города, и ветер едва заметно колыхал шторы.

Ридигер не выдержал и спросил, сгорая скорее от любопытства, нежели от желания после услышанного вести следствие:

– Вы мне писали, – он повернулся к Владимиру Гавриловичу, – что в доме Андреевых был только один убийца.

– Я это и сейчас подтверждаю, – кивнул Филиппов.

– А здесь трое?

– Совершенно верно, трое.

– Тогда получается, что убийства в двух домах совершены разными людьми?

– Не исключено, – поправил ус начальник сыскной полиции.

– Только этого и не хватало. – Щека судебного следователя начала дёргаться так, что он поднес к лицу ладонь, намереваясь это скрыть…

– Также не исключено, что один из троицы, возможно, не захотел делиться и предпочёл совершить преступление в одиночку. Есть варианты, и над ними мы начнём работать.

– Господи, – Александр Александрович перекрестился и поднялся с места. – Я жду завтра ваши отчёты. А засим разрешите откланяться. – И он покинул кабинет начальника сыскной полиции.

Когда Ридигер вышел, Владимир Гаврилович сказал:

– А ведь в словах Александра Александровича есть некоторый резон. Преступления вроде бы схожи, но совершены по-разному. Разные почерки, господа, разные.

– Не знаю, – произнёс Лунащук, потом добавил: – Сомнение вызывает другой факт: оба преступления совершены на одной и той же улице, использовано если не одно и то же орудие убийства, то подобное – топор. На мой взгляд, надо искать одних и тех же людей. Возможно, один из преступников был знаком и с Моисеем Андреевым, и со старшим Анциферовым.

– Вполне можно допустить, – поддержал Михаила Александровича Кунцевич.

– Хорошо, господа, я объединю эти два дела, пока не вскроются новые обстоятельства. Вы со своими осведомителями встречались?

– Владимир Гаврилович, когда? – вопросом на вопрос ответил Мечислав Николаевич. Потом добавил, словно бы оправдываясь: – Вчера поздно освободились, а сегодня с утра – у Анфицеровых.

– Я понимаю, но не затягивайте. Может быть, с этой стороны поклёвка пойдёт, тем более что и соседи, и полицейские никого подозрительного не видели ни на улице, ни в трактире у Андреева.

– Странно, – ухмыльнулся Михаил Александрович, – чтобы в трактире, да не появились подозрительные лица?

Глава 7

Статский советник Васильев, с одной стороны, блаженствовал, ибо сидел в глубоком кресле с рюмкой водки в правой руке и наколотым на вилку солёным огурчиком – в левой. С другой стороны, чувство обеспокоенности не отступало. Два злодейских преступления, в которых обнаружилось семь трупов, не давали покоя. Дмитрий Дмитриевич рассчитывал, что в дни торжеств по случаю двухсотлетия основания Санкт-Петербурга ему за тридцатипятилетнее служение царю и Отечеству вручат очередной орден. Но в сложившейся ситуации перспектива получения награды заволакивалась белёсым осенним туманом. Дай бог, чтоб на службе оставили.

Но надежда оставалась. И её имя было – Владимир Гаврилович Филиппов. Может быть, пронесётся ветер перемен над головой и не затронет заслуженного человека? Самому делать вид, что по мере сил помогаешь дознанию. Если господин Филиппов со товарищи разыщет преступников, то не преминет упомянуть и охтинского пристава, а уж если на верёвке злодеев приведёт, то тем паче не забудет о помощи.

Видимо, стоит рассказать о тех хорошо одетых людях, что две недели жили на Охте, о той троице, что в первые дни своего пребывания столовались в трактире Андреева, но потом начали посещать чревоугодное заведение господина Семиверстова, хотя там и готовят, не в пример поварам Моисея Семеновича, гораздо хуже.

Или всё-таки попытаться самому задержать эту троицу? Вдруг они убийцы? А если нет? Не хотелось бы на старости лет стать посмешищем.

Дмитрий Дмитриевич опрокинул рюмку с водкой в рот, одним глотком проглотил коварную жидкость и захрустел солёным огурчиком. Мысли на миг ушли. Тепло побежало от горла вниз. Васильев улыбнулся. Надо завтра доложить Филиппову. Но тут охтинского пристава кольнуло самолюбие. Почему именно доложить? Что он, вышестоящий начальник?

Дмитрий Дмитриевич покачал головой, поставил рюмку на стол и налил из графина отработанным движением ещё одну порцию.

Надо поделиться. Эта мысль Васильеву понравилась – да, именно поделиться сведениями. Тем более что околоточный Кутышкин поведал о тех троих, что съехали пять дней назад, покинули столицу. У сыскной полиции больше полномочий и больше шансов найти незнакомцев. Они проверят и, возможно, найдут. Если они преступники, то ему зачтётся, а если пустая карта? Так на то и существует сыскная полиция, чтобы заниматься розыском людей.

«Решено, завтра поделюсь, – он ещё раз повторил понравившееся слово, – поделюсь сведениями с Владимиром Гавриловичем».

Глава 8

– А что странного? – пожал плечами Кунцевич. – Пришли в трактир незнакомцы, вели себя тихо, поели, выпили, узнали то, что им надо. И все дела! Зачем же им привлекать к себе внимание?

– Мечислав Николаевич прав. Здесь возникают совсем другие вопросы, – поддержал чиновника для поручений Филиппов. – Допустим, они смогли получить сведения об Андреевых. Всё-таки в трактире можно подслушать беседы, подсмотреть, сколько человек живёт в доме, кто из них кто. Но почему убиты Анциферовы? Может быть, мы чего-то о них не знаем? Не выбран же преступниками первый попавшийся дом? Значит, они знали, куда лезли, знали, что должно храниться в тайниках. Стало быть, они либо были знакомы с хозяином, либо имели сведения о том, чем занимается Анциферов. Вот с этого надо начинать.

– Среди скупщиков краденого Анциферов не замечен, – потёр переносицу Лунащук. – Конечно, начнём через своих людей собирать данные об этом человеке.

– Заодно и об Андрееве, – Филиппов смотрел в окно.

– Вы думаете….

– Нет, – Владимир Гаврилович перевел взгляд на Кунцевича, – пока я ничего не думаю. Сейчас нам надо собирать сведения, а уж потом делать выводы. Так что, господа, за работу.

Не успели чиновники для поручений подняться с мест, как раздался стук в дверь.

Филиппов отозвался и жестом указал сыскным агентам – мол, можете быть свободны.

В кабинет вошёл Николай Семенович Власков, ещё один чиновник для поручений. Среднего роста, худощавый, с бритым лицом, на котором выделялись голубые глаза с едва заметным прищуром. Будучи уже немолодым – недавно отпраздновал сороковой день рождения, – он так и оставался по званию губернским секретарём. Занимался в основном делами о кражах и грабежах. На судьбу не сетовал, а воспринимал своё положение с улыбкой, говоря, что так до отставки и останется вечным губернским. Но в глубине души лелеял надежду, что его отметит начальство, после чего он поднимется ступенью выше и станет, наконец, коллежским.

– Николай Семёныч, – Филиппов указал на освободившийся стул, – с чем в этот раз?

– Как обычно, – застенчиво улыбнулся Власков и присел на предложенное место. – Помельчали наши местные и залётные воры. Будильник или самовар украдут – и пребывают в довольствии.

– Но вы-то здесь не из-за будильника?

– Совершенно верно, не из-за него, родимого.

Память у Власкова была отменной, помнил не только имена-фамилии один раз встреченных преступников, но и клички, приметы, а главное, мог опознать любого из них. Посмотрит на приведённого вора или разбойника, сощурит глаза, повертит головой то вправо, то влево, сожмёт губы, а потом и выдаст: «Ну, здравствуй, Пётр, Иван или Николай. Что теперь сотворил?». И если человек отказывается от всего, говоря, что, мол, не помнит он ни роду, ни племени, а зовётся безродным, то начнёт Николай Семёнович всю биографию приведённого рассказывать, так что тот только рот в изумлении и открывает.

Власков потёр глаза большим и указательным пальцами.

– Я по другому вопросу, Владимир Гаврилович. Воров-то я и так перед законом по мере возможности представлю. Я… – чиновник для поручений немного замялся.

– В чём дело, Николай Семенович?

– Слышал краем уха, что в Охтинской части два семейства ограбили и убили…

– Есть такое дело.

– Владимир Гаврилович, можно мне заняться этим делом? – и Власков посмотрел украдкой на Лунащука и Кунцевича.

Филиппов на несколько секунд задумался. Предложение Власкова, при всей своей неожиданности, было как нельзя кстати. Николай Семёнович знал многих персонажей по ту сторону закона. Его участие в дознании могло принести определённый результат.

– А ведь… – Владимир Гаврилович умолк, выдерживая театральную паузу, – в ваших словах, Николай Семёныч, есть определённый резон. Вы, насколько я знаю, имеете чуть ли не в каждом околотке секретного сотрудника? – это прозвучало то ли вопросом, то ли утверждением.

Власков застенчиво потупился и с напускной скромностью сказал:

– Ну, не во всех, но имею во многих.

– Вот то, что нам надо. Стало быть, и в Охтинской части есть свои люди? – Филиппов подмигнул чиновнику для поручений.

– И там.

– Вот вам и карты в руки, Николай Семёныч. Поднимите тайных агентов и разузнайте, появлялись ли в краях Охтинской части три незнакомых господина, которые поселились от месяца до недели тому и так же внезапно, в один день, собрались и уехали. Хотя… – Филиппов помедлил, – их могло быть и больше.

– А если двое? Или, допустим, приехали по одному? Возможно, знали, что придётся руки обагрить кровью.

– Но вы всё-таки разузнайте.

– Только в Охтинской?

– К сожалению, нет. Преступники могли жить в любом околотке, даже на противоположной стороне города. Хотя вряд ли, – Филиппов потеребил ус, – им надо было быть рядом, ведь ночью с другого конца города пришлось бы брать экипаж, да и подозрение бы вызвали…

– Может быть, у них был свой?

– Нет, – категорично ответил Владимир Гаврилович, – тогда соседи наверняка заприметили бы.

– Значит, их трое? – Власков потёр ладонь об ладонь.

– Предположительно, трое.

– Почему «предположительно»?

– Найдено присутствие трёх разных людей на одном из мест преступления.

– Мне сказали, что в двух домах совершены убийства.

– Правильно сказали, но только в одном следы оставили трое преступников, а во втором месте следов не нашлось. И меня смущает не то, что их трое, а кто явился наводчиком.

– Может, кто-то из приезжих знал хозяина?

– Знать это мы не можем, – Филиппов откинулся на спинку стула, – Искать начнём со знакомых, родственников. Непонятно, почему в одном случае – множество следов и дикая жестокость, а во втором убийцы пощадили семью. И ко всему прочему, до торжеств осталось всего ничего, а перед нами такое варварство, что уму непостижимо, как может так поступить горожанин, живущий в двадцатом веке.

Власков не перебивал начальника, а молча, слушал, играя желваками. Сидел и размышлял, кого из своих секретных агентов привлечь к делу в первую очередь.

– Я могу идти? – чиновник для поручений поднялся со стула.

– Да, Николай Семёнович, можете, но имейте в виду, – Филиппов улыбнулся, – что текущая работа не откладывается в долгий ящик.

– Я понимаю, – с этими словами Власков простился и вышел, тихо притворив за собою тяжёлую дубовую дверь с вытертой до блеска медной ручкой.

Владимир Гаврилович и сам только сейчас почувствовал, как устал за прошедшие два дня. Хотелось прийти домой, скинуть опостылевший костюм, развязать галстук. Надеть тёплый халат, пусть не новый, слегка поношенный, но так в нём уютно… Налить в фужер красного крымского вина (другие почему-то Филиппову не нравились). И забыть обо всём.

Хотелось ещё, чтобы дети не мешали вечернему покою.

Глава 9

В десятом часу пристав Васильев не выдержал и телефонировал начальнику сыскной полиции.

– Доброе утро, Владимир Гаврилович! – приветствовал в исходящую электрическими щелчками трубку телефонного аппарата Дмитрий Дмитриевич.

– Доброе, – послышалось в ответ.

– Не буду разводить всяческие антимонии и политесы, а сразу перейду к делу, ведь в нашем положении самое главное – время, – Филиппов терпеливо слушал. – Не знаю, помогут ли в дознании мои сведения, но в наших краях проживали с неделю три господина, фамилии их я пришлю с посыльным. Так вот, они недели две назад приехали в столицу. Отправили паспортные книжки на прописку…

– Паспортные книжки, которые выдаются на пять лет? – уточняя, перебил Васильева начальник сыскной полиции.

– Только у одного паспортная книжка, а у других паспорта на год.

Невзирая на уверения властей, Устав 1894 года полностью сохранял сословный характер в отношении не только выдачи, но и сроков действия паспортов. Люди, как и в старые времена, делились по имущественному признаку и принадлежности к той или иной прослойке. Для дворян, чиновников, отставных офицеров, купцов разных гильдий, потомственных и почетных граждан существовали бессрочные паспорта, выдаваемые по конкретному случаю, в том числе для поездки за границу. Такой документ фактически сохранялся на всю жизнь. Для крестьян, ремесленников и мещан устанавливались срочные паспорта, которые делились на паспортные книжки, выдаваемые на 5 лет, и одногодичные паспорта. Книжки выдавались тем, кого рекомендовали цех, артель или община как крепкого хозяина и исправного плательщика податей. Одногодичный паспорт предназначался для тех, кто не был на столь хорошем счету у полиции и крестьянского общества. Работникам на земле и рабочим выдавались виды и на более малый срок – на 3 и 6 месяцев, что усиливало их зависимость и заставляло часто наведываться в полицию для возобновления видов.

– Я проверю, но скажите, чем привлекли вас эти трое?

– Приехали до убийств и исчезли прочь за несколько дней до печальных событий. Мне показалось это обстоятельство довольно странным.

– Благодарю, Дмитрий Дмитрич, за сведения. Как только прояснится ситуация с этой троицей, сразу же вас извещу.

Посыльный прибыл через четверть часа после разговора с приставом. Щёлкнув каблуками, протянул записку начальнику сыскной полиции. Владимир Гаврилович раскрыл сложенную бумагу и прочитал имена и фамилии, которые ни о чём ему не говорили и не навевали никаких воспоминаний.

Вначале заинтересовался, а потом в недоумении пожал плечами. Пристав сам мог прислать не только написанные незнакомые фамилии, но и некоторые сведения о незнакомцах – ведь в распоряжении Васильева находились прикрепительные талоны, а в них много чего сказано. Ведь закон от 1894 года гласит:

«В столице особенному наблюдению полиции поручается исправное содержание книг о прибывающих и выбывающих как в домах, так и в Участковых управлениях, с подтверждением им строжайше, чтобы поверка сих книг и донесения о замеченных неверностях в оных, а равно о числе прибывающих в дома и выбывающих из оных, делаемы были непременно и в надлежащее время».

А это значит, что в Выборгской части хранится книга, в которую занесено:

«По сей форме, записав в книгу звание, имя и фамилию прибывшаго, или выбывшаго, с показанием, откуда он прибыл, или куда отправился, домоправитель немедленно и непременно в течение двадцати четырех часов обязывается дать знать о том в участке, предъявив в оный книгу, на которой подлежащий полицейский чиновник должен тогда своеручно отметить, что о прибывшем или выбывшем в Участковом управлении было объявлено, а виды прибывших, по записке в книгу, обязан возвратить по принадлежности непременно в тот же день, в который оные будут предъявлены в Управлении».

Господин Васильев, видимо, сей факт запамятовал или хотел что-то скрыть… О чём-то противоправном думать не хотелось. Закон ведь прямо указывает:

«При прописке видов на жительство в городе Санкт-Петербурге и его пригородах составляются адресные листки в двух экземплярах, из коих один передаётся Участковым управлением в Адресный стол, а другой остается в Участковом управлении».

– Хорошо, можете быть свободны, – сказал Филиппов посыльному, затем перечитал фамилии и подошёл к окну. Со второго этажа он видел с правой стороны львиные силуэты, а с левой – Офицерскую улицу, по которой катил на экипажах или шёл пешком петербургский люд. Впереди новый день, наполненный неизвестностью, особенно для разыскивающих преступников сыскных агентов. Мысли крутились вокруг фамилий, указанных на сером листе бумаги.

Владимир Гаврилович направился к выходу. У дежурного чиновника поинтересовался, где находится Власков. На что получил ответ, что Николай Семёнович отбыл в Охтинский участок по его же, Филиппова, заданию.

Вернулся в кабинет, хотел сам поехать и разузнать: кто такие эти трое? Откуда прибыли в столицу? Какого роду-племени? Но здравый смысл взял верх – текущей работой должны заниматься агенты. Пусть проедутся в Адресный стол.

Через два часа на столе Филиппова лежала новая бумага. Посланный в Адресный стол доложил, что помощник начальника Василевский распорядился оказать содействие и в краткие сроки разыскать искомые карточки.

Владимир Гаврилович улыбнулся в пышные усы. Он предварительно телефонировал в Адресный стол, и его соединили именно с Михаилом Петровичем. Последний сослался на обстоятельства и пожаловался, что в нынешнее время, в преддверии юбилея, в столицу съезжаются многие: и чиновники, и люди дворянского сословия, военные и даже крестьяне, поэтому для помощи нет времени. Пришлось пуститься в уговоры, в результате которых данные на троих приезжих легли на стол перед начальником сыскной полиции.

Оказалось, что все трое прибыли из одного места – деревни Ивановка Старицкого уезда Тверской губернии, все из крестьян, и отбыли обратно за три дня до убийства Анциферовых.

Доктор Стеценко не стал затягивать со вскрытием трупов. И он же сообщил о дне смерти. Получалось, что сначала убили Анциферовых, а через день – чету Андреевых.

Всё равно что-то не складывалось. Если предполагаемые убийцы прибыли в город за две недели до печальных событий, то чем они занимались? Следили за двумя семействами? Не очень-то похоже. Уж скорее встречались с человеком, который их вызвал и навёл. Значит, стоит проверить, прежде всего, действительно ли приезжие проживают в деревне Ивановка. Если так, то они непременно должны были получить весточку из столицы, чтобы в нужное время появиться здесь. Если телеграмму, то можно отследить, а вот если письмо… здесь концов не найти, тем более если троица прибыла с поддельными или чужими паспортами.