Текст книги "1185 год"

Вряд ли в планы грузинского царя входила война за византийские земли. Грузия боролась за возвращение своих земель, и завершит этот процесс лишь царица Тамара. Однако Георгий, отлично разбиравшийся в мировой политике, с подчеркнутой теплотой принял изгнанника, как бы демонстрируя перед всем миром свое право выбирать друзей, не советуясь с Византией. Андроник живет в Грузии, даже «участвует в военных делах», но затем то ли рука византийского кесаря дотянулась до Тбилиси, то ли Андронику был важнее союз с основным противником Византии, хромым и мрачным уродом, конийским султаном Кылыч-Арсланом II, но Грузию он покинул.

Хотя самому Андронику больше в Тбилиси побывать не удалось, вся западная политика Грузии в последующие десятилетия так или иначе связана именно с Андроником. Нет сомнения, что отношения между византийским изгнанником и грузинским царским двором были тесными и что будущая царица Тамара в детстве общалась с детьми Андроника. Почему же, задает вопрос Ф. Успенский, в грузинской летописи под 1187 годом мы находим упоминание о том, что Алексей, сын Андроника от Феодоры Иерусалимской, – близкий родственник Тамары? Почему в Трапезундской летописи 1204 года Тамара названа теткой другого Алексея, внука Андроника? Объяснить это только лестью летописца, подчеркивавшего таким образом близость Тамары к византийским императорам, вряд ли возможно. Но именно из этой загадки и вырастает загадка событий 1185 года, о чем речь пойдет ниже.

После Грузии Андроник побывал у Кылыч-Арслана, затем оказался в одном из сельджукских эмиратов на Черном море, у самой границы с Византией. Эмир дарит ему во владение приморскую крепость. Активная деятельность Андроника в Малой Азии и в Закавказье дает право предположить, что идея создания Трапезундской империи, связанной с политикой Грузии, могла родиться именно в начале семидесятых годов. Андроник не успел провести ее в жизнь, но царица Тамара это сделает.

Несколько лет Андроник провел в своей крепости, совершая набеги на византийскую территорию. Константинопольский патриарх по настоянию Мануила отлучил Андроника от церкви за брак с двоюродной сестрой и множество иных преступлений, но это не беспокоило мятежного принца.

Шли годы. Андронику исполнилось пятьдесят пять лет, он, казалось, успокоился и потерял боевой дух. Он обожал Феодору и детей, поэтому именно против них и направил свой удар Мануил. По его приказу правитель Трапезундской провинции Никифор Палеолог хитростью захватил Феодору и детей Андроника. Их увезли в Константинополь. И снова последовало послание Мануила, который обещал Андронику жизнь, если тот вернется с повинной. Иначе Феодора и дети погибнут.

Андроник покорился. Кроме семьи, у него ничего не оставалось.

Возвращение блудного кузена было обставлено в лучших традициях средневекового театра. Длинная железная цепь свисала к его ногам. Слуга подтащил за эту цепь Андроника, одетого во власяницу, к ногам императора. Андроник упал в ноги императору и принялся громко каяться в проступках против Мануила и империи. Мануил прослезился и попытался поднять кузена. Андроник кричал, что не встанет. Умиление было полное, Мануил торжественно простил Андроника, и тот воссоединился с семьей.

Разумеется, оставлять недруга в Константинополе Мануил не стал. Андронику определили в управление небольшой город на берегу Мраморного моря – не в столице, но под рукой.

Андроник прожил в этом городе с Феодорой и детьми почти пять лет. Он занимался изящной словесностью, философией, принимал гостей, делал вид, что не замечает многочисленных шпионов, которыми его окружил кузен, и уверял знакомых, что оставил мысли о троне. Но в то же время зорко следил за делами византийскими. А дела шли все хуже.

В 1176 году Мануил с большим войском выступил против Кылыч-Арслана II, который, пока император был занят авантюрами на западе, усилился, захватил соседние эмираты и княжества и с каждым годом расширял владения за счет византийских земель.

Сельджуки избегали крупных боев, заманивая врага в глубь своей территории. На пути византийской армии встречались лишь сожженные деревни, засыпанные колодцы и отравленные водоемы. Армия была обременена громадным обозом в пять тысяч повозок и продвигалась страшно медленно. Кылыч-Арслан дождался своего часа, когда византийское войско втянулось в ущелье, на отвесных склонах которого затаились сельджуки. Сдавленное крутыми стенами, лишенное возможности маневрировать, отягощенное обозом, войско византийцев сражалось два дня, и большая часть его была перебита. Сам Мануил еле успел бежать. Никита Хониат пишет о том разгроме: «Зрелище, представшее глазам, было воистину достойно слез, или, лучше сказать, беда превосходила то, что можно оплакивать. Из-за множества трупов ущелья сделались равнинами, долины превратились в холмы, рощи едва были видны».

Этот разгром свел на нет многолетние труды византийцев в Малой Азии. В столице Мануила обвиняли в неумении командовать, а многотысячная константинопольская чернь, которая становилась активной силой в смутные времена, волновалась в предчувствии грозных событий, питаясь слухами о распрях при дворе и болезнях стареющего Мануила. Ему теперь ставили в вину то, что он покровительствует латинянам, которые дороже ему, чем греки, что в столице хозяйничают итальянские купцы и что по их наущению он бросает войска в прорву итальянских войн.

Потерпев поражение на востоке и потеряв позиции в Италии, Мануил бросился искать новых союзников. Ему казалось, что таким союзником может стать Франция.

В 1178 году в Константинополе остановился проездом из Святой земли граф Фландрский. Мануил обратился к нему с просьбой о посредничестве в брачном союзе между Византией и Францией, предложив женить своего наследника Алексея на французской принцессе.

Людовик VII, французский король, согласился на это предложение, партия для его младшей дочери Агнессы казалась выгодной. Может быть, даже более выгодной, чем для старших дочерей, которые были выданы за английских принцев Генриха и Ричарда, воевавших с собственным отцом.

Весной 1179 года восьмилетняя Агнесса взошла на борт корабля в Марселе и отправилась в путешествие на восток. Помолвка ее с Алексеем состоялась 2 марта 1180 года. Наследнику престола было лишь одиннадцать лет, и свадьбу отложили до той поры, пока супруги не подрастут. Тем не менее с момента помолвки невеста, окрещенная в православии Анной, считалась императрицей-наследницей.

Последние месяцы своей жизни Мануил провел во дворце, окружив себя астрологами и хиромантами. Доступ к нему имели лишь латиняне – французы и итальянцы, а абсолютной властью при дворе пользовалась его давнишняя любовница Феодора. Алексей рос избалованным, капризным мальчиком, и к шатающемуся престолу тянулись руки сильных соперников.

Осенью 1180 года Мануил занемог. У него началась лихорадка. Что скрывалось за этим диагнозом, сказать невозможно, но в Константинополе все, кроме императора, были убеждены, что он вот-вот умрет. Когда же патриарх Феодосий явился к Мануилу, чтобы уговорить его сделать распоряжения на случай смерти, дабы обеспечить наследование Алексея, тот ответил с улыбкой, что надежный предсказатель убедил его в том, что он проживет еще четырнадцать лет, и потому у него еще будет время ввести Алексея в курс императорских дел. С этим убеждением Мануил и умер[14]14
  Роль предсказателей в те времена была важнее, чем нынче. Не потому, что они были умнее, а потому, что пользовались официальным статусом, правда, порой рисковали жизнью. И если предсказатель Мануила выбрал самый разумный путь, успокоив императора и обеспечив себе безбедную старость, то через несколько лет на другом конце Европы куда более наивный предсказатель предрек английскому королю Иоанну (Джону), что тот умрет на будущий год. Джон с трепетом, а остальные подданные с надеждой ждали, когда это случится. А ничего не случилось. Джон прожил еще несколько лет, но на радостях приказал содрать с предсказателя кожу.


[Закрыть].

Первые дни после смерти императора прошли в заботах о достойных похоронах. Престол занял двенадцатилетний Алексей. Регентшей при нем стала его мать, все еще прекрасная Мария Антиохийская.

Мария, женщина слабая, как ива, начала искать дуб, к которому могла бы приникнуть. Разумеется, недостатка в мужских плечах не было, но всех опередил племянник Мануила Алексей (набор благородных имен в Византийской империи был очень ограничен, и потому всегда приходится иметь дело с несколькими Алексеями, Мануилами или Мариями одновременно), человек, по рассказам летописцев, весьма красивый и хорошо воспитанный, который проводил дни в постели, а ночи в пирах. Положение фаворита императрицы-матери и фактического главы государства не изменило образ жизни Алексея, получившего высший в империи чин – протосеваста. Можно было подумать, что он со своей царственной любовницей жил в раю, а не на вершине муравейника.

Окружение императора Алексея продолжало политику привлечения латинян. Пришельцы с запада, не имевшие корней в Константинополе, были куда надежнее, чем родственники и провинциальная знать. Но если при властном Мануиле недовольство знати было подспудным, то теперь оппозиция росла как на дрожжах. Население Константинополя было возмущено засильем венецианских и генуэзских купцов, кварталы которых стали государством в государстве. Двору поддержка этих кварталов обеспечивала доходы, но для горожан венецианцы и генуэзцы были чужими, наглыми и слишком богатыми чужеземцами.

В борьбу вступило и духовенство, для которого латиняне были еретиками. И даже Мария Антиохийская, еще недавно обожаемая, стала еретичкой и чужестранкой.

Но одно дело – всеобщее недовольство, а другое – переворот. Он невозможен, если у заговора нет решительного вождя. Первым кандидатом на такую роль был Андроник, но он продолжал выжидать. Он не спешил принимать участие в первом акте драмы. Его героями стали старшая дочь Мануила, лишенная престола властная и решительная Мария, которую в свое время чуть было не отдали за венгерского принца, и ее муж граф Ренье, брат Конрада Монферратского. Целью заговора было убийство протосеваста. Покушение планировалось на 17 февраля 1181 года, но было перенесено на более поздний срок. Это промедление и погубило заговорщиков: шпионы Алексея-протосеваста узнали о заговоре, и все его участники были брошены в тюрьму. Только кесарисса Мария и Ренье успели спрятаться в храме святой Софии. Мария Антиохийская и ее фаворит не посмели послать солдат в храм и упустили время. Из храма с помощью священников Мария начала призывать константинопольский люд к восстанию против соперницы. Эти призывы пали на благодатную почву – толпы народа заполнили улицы, они громили дома приверженцев императрицы-матери, жгли канцелярии, чтобы уничтожить податные списки. Начались погромы в кварталах латинян, правда, не везде. Итальянские солдаты примкнули к восставшим, а французы и немцы остались на стороне правительства.

Испуганный восстанием, Алексей-протосеваст приказал своим войскам взять храм святой Софии штурмом. Но храм не был беззащитен – мгновенно к нему сбежались тысячи горожан, и закипел отчаянный бой, который остановило лишь вмешательство патриарха. Алексей-протосеваст пошел на компромисс и простил заговорщиков. Те вышли из собора победителями, народными кумирами.

Но, не справившись с кесариссой Марией, Алексей-протосеваст решил отыграться на патриархе, что было глупейшей ошибкой. Патриарха отвезли в монастырь, и тут же восстание вспыхнуло с новой силой. И опять правительству пришлось отступить – возвращение патриарха в город было триумфальным.

И тут пришла пора выйти на сцену Андронику. Он ждал этого часа всю свою жизнь. В муравейнике воинственных ничтожеств он был гигантом. Вот почему, когда он двинулся из своего города к Константинополю, его шествие было подобно возвращению Наполеона с Эльбы. Правительственные отряды немедленно переходили на его сторону, отовсюду к нему спешили войска провинциальных правителей, и армия его росла как снежный ком. Разрозненное сопротивление верных правительству войск не могло задержать его продвижение.

Между тем восстание в городе ширилось. Агенты Андроника подняли народ на разгром «латинских» кварталов. Начались сражения с французами и немцами. Андроник не спешил – он стоял лагерем в Халкедоне, принимал сторонников и ждал момента, чтобы ударить наверняка.

И весной 1182 года, исчерпав все возможности сопротивления, правительство было вынуждено открыть ворота Константинополя перед Андроником. Его торжественно встречали как освободителя не только толпы народа, но и патриарх Феодосий и кесарисса Мария.

Вступив в столицу, Андроник обратился к народу с речью, в которой не пожалел пафоса и слез. Он клялся всеми святыми, что пришел исключительно для того, чтобы освободить обожаемого юного императора Алексея от господства безнравственных людей, что его интересует лишь благоденствие империи, что власть ему не нужна – он верный сын отечества. У него лишь одно желание – оградить императора от вредного влияния его распутной матери и ее фаворита, которых он просит добровольно отказаться от власти.

После того как пропагандистская прелюдия к перевороту была завершена, растерявшегося Алексея-протосеваста схватили в его дворце и доставили к Андронику. Андроник разыграл патетическую сцену, обвиняя Алексея в низкой измене, и тут же приказал выколоть ему глаза.

После этого «из соображений безопасности» регентшу Марию и молодого императора отправили за город на виллу Филопатион. Андроник нанес им визит, преклонил колени перед Алексеем и поклялся ему в верности. Императрицу-мать он не замечал. Затем он посетил патриарха Феодосия – своего союзника, целовал ему туфлю, также клялся в вечной дружбе и благодарности. Но старый патриарх уже понял, что в городе воцарился страшный хищник, который одержим всепоглощающей ненавистью к семье Мануила. Когда в задушевном на вид разговоре с патриархом Андроник начал жаловаться на то, как он одинок, как трудно будет ему стать настоящим опекуном и наставником юному императору, как трудно будет оградить мальчика от соблазнов жизни и заговоров врагов, патриарх тихо ответил:

– Нет оснований для беспокойства. С того момента, как ты, Андроник, вошел в Константинополь, можно считать, что этот мальчик мертв.

Андроник вежливо поклонился и, ничего не ответив, покинул патриарха. Тот понял, что ему недолго осталось занимать свой пост.

Первые месяцы правления Андроника были лишь увертюрой к тому, что случилось потом. Он активно занимался государственными делами, причем так, чтобы завоевать любовь народа. Он отменил непосильные налоги, разогнал мздоимцев и жестоко покарал ненавидимых чиновников. До сих пор некоторые историки характеризуют его как демократически настроенного монарха, «крестьянского царя». В то же время Андроник подавлял сопротивление в провинциях, где еще оставались сторонники протосеваста. И ни на минуту не забывал о своей основной задаче – убрать с пути всех соперников.

Неожиданно по Константинополю разнеслась весть, что таинственным образом умерли кесарисса Мария и ее муж граф Ренье, союзники Андроника. Никто не сомневался, что их отравили по его приказу.

А Андроник отправился к гробнице Мануила и при большом стечении народа умолял тень императора простить ему былые прегрешения. Он поклялся положить жизнь на то, чтобы мальчик Алексей был счастлив.

После этого Андроник велел всем уйти, чтобы он мог побеседовать с покойным императором наедине. Убедившись, что он один, Андроник сказал:

– Теперь ты у меня в руках, мой гонитель и мучитель. И разбудить тебя смогут только трубы Страшного суда. Я заставлю тебя дорого заплатить за все зло, которое ты мне причинил.

Эти слова якобы подслушал один из придворных и разнес их по городу. Но даже если Андроник их не произносил, думал он именно так.

В последующие недели страшные слухи расползлись по Константинополю. Родственников императора арестовывали. Затем начались публичные суды. Из политических соображений Андроник избегал тайных убийств. Если у тебя послушные судьи, можно обеспечить нужный приговор. А уж пыточных дел мастера заставят жертву признаться в чем угодно. Что и произошло. Так погибла вся верхушка семьи Комнинов. Недаром Карл Маркс называл Андроника человеком алкивиадо-нероно-византийского склада.

Наступила очередь самых главных соперников – императрицы-матери и мальчика-императора.

Андроник не был бы самим собой, если бы не внес театральности в расправу с ними.

Сначала он принялся публично обвинять императрицу в том, что она строит против него и империи страшные козни, поэтому он якобы будет вынужден покинуть Константинополь. Он не может нести ответственность за безопасность императора.

После того как почва была подготовлена, Андроник приказал начать судебный процесс, на котором сам не присутствовал. Марию обвинили в том, что она иностранная шпионка. Нашлись и свидетели ее шпионской деятельности, и обвинители, которые доказали, что она намеревалась продать Византию франкам. Приговор был единодушен – смертная казнь.

Но этот приговор был недействителен без санкции императора.

Приговор был написан красными чернилами, словно кровью. Андроник принес его мальчику и приказал подписать смертный приговор матери. Мальчик плакал. Плакала и маленькая невеста Анна.

Андроник внимательно посмотрел на девочку. Потом погладил по голове и пообещал, что ее никто не обидит.

Прежде чем задушить Марию в камере, ей показали подпись сына.

Прошло еще несколько месяцев, и послушный Совет империи обратился к Андронику с нижайшей просьбой короноваться, так как иначе ему будет трудно нести бремя власти. Андроник картинно возмутился неожиданным предложением и тут же во всеуслышание отказался от незаслуженного поста. Совет настаивал, народ бушевал на улицах – слава Андроника еще не потускнела. Многим казалось, что, если он станет императором, в Византии наступит золотой век.

Процедура коронования Андроника, как пишут хронисты, была хорошо разыгранной комедией. Он буквально дрался с придворными, которые старались надеть на него пурпурную мантию и корону. Его еле втащили на трон. И в конце концов, обливаясь слезами, Андроник покорился воле народа и поклялся, что делает это лишь для того, чтобы помогать Алексею.

Остался пустяк. Через месяц Алексея привели во дворец к Андронику и в то время, как император занимался государственными делами, задушили в соседней комнате. Труп мальчика выволокли к ногам Андроника.

Высокий, седой, все еще стройный император оттолкнул труп ногой и произнес:

– Твой отец был клятвопреступником, а мать – шлюхой!

И приказал выбросить труп в Босфор. Что и было сделано.

Патриарха Феодосия сослали в монастырь, а на его место поставили менее прозорливого иерея.

Девочку-императрицу Анну Андроник велел привести к себе в спальню. Она стала его наложницей.

В конце 1183 года Андроник повелел расторгнуть свой брак с Феодорой и женился на Анне, которой тогда было тринадцать. Бракосочетание состоялось в храме святой Софии и стало одним из предвестников падения Андроника, ибо было непристойно.

Демократизм Андроника быстро улетучился. Всю жизнь плетя заговоры, Андроник сам безумно боялся заговоров. Поэтому тайная полиция была во много раз усилена, столицу наводнили сыщиками и доносчиками, с каждым месяцем террор против любого проявления свободомыслия усиливался. Восстания феодалов и возмущения крестьян подавлялись с неслыханной жестокостью. Когда вспыхнуло восстание в Вифинии, император утопил в крови Бруссу и Никею. «Деревья, – пишет летописец, – были увешаны гроздьями трупов. Он запретил хоронить их, желая, чтобы они были высушены солнцем и, подобно чучелам, колебались под ветром, отпугивая птиц».

Старик изобретал все новые способы казни. Когда однажды некий горожанин был задержан соглядатаем за то, что неуважительно отозвался об императоре, Андроник приказал проткнуть его железным вертелом, поджарить на медленном огне, принести в его собственный дом и положить на обеденный стол. Постепенно страх охватывал государство. Разумные реформы, проведенные Андроником, потерялись среди преступлений и казней. Прошел всего год с того дня, как громадные толпы народа требовали, чтобы Андроника короновали; теперь люди с ужасом старались понять, почему они это сделали.

Андроник, словно предчувствуя близкий конец, старался не упустить ни минуты наслаждений. Он окружил себя стаей куртизанок; по выражению Никиты Хониата, «подобно петуху во главе своих кур, или козлу впереди своих коз, или Дионису, окруженному менадами и вакханками, вел он за собой своих любовниц». Черный юмор никогда не изменял императору. Вся столица знала, что, заметив на улице красивую девушку, император непременно прикажет ее схватить и доставить к нему в загородный дворец. Бравируя этим, он велел прибить под портиками Форума рога убитых им оленей, открыто намекая на участь константинопольских мужей.

В судьбе знаменитых авантюристов часто действует принцип маятника. Чем с большим энтузиазмом их принимает чернь, чем большие надежды возлагает на них народ, тем глубже разочарование в них и тем скорее оно наступает. Под маской кумира и народного царя скрывалось лицо деспота, какого еще не приходилось видеть Византии.

Предаваясь забавам, Андроник постепенно терял нити управления империей. Многих способных государственных деятелей он уничтожил, других заставил бежать и окружил себя ничтожествами. Он мог бы продержаться дольше, будь он моложе, но в шестьдесят пять лет ему было все труднее казнить, развлекаться и управлять одновременно.

Это стали понимать и его враги. Бежавший из столицы Исаак Комнин провозгласил независимость Кипра, в провинциях зрели заговоры и вспыхивали восстания. Наконец в дело вмешались внешние враги. Сицилийский флот в 1185 году высадил десант в Фессалониках, и норманны медленно двинулись к Константинополю. Высланные навстречу войска византийцев сражались неохотно, военачальники переходили на сторону норманнов.

Еще одним ударом по репутации Андроника стало восстание в Болгарии. В 1185 году братья Петр и Асень подняли Болгарию против византийского господства, и началась борьба Второго болгарского царства за независимость. Вернуть Болгарию не удалось и преемникам Андроника. В 1187 году Византия вынуждена была признать независимость Болгарии, и дальнейшие события были связаны в значительной степени с попытками византийской дипломатии посеять рознь между братьями. Это до какой-то степени удалось, и Петр стал склоняться к миру с Византией, однако после того, как в 1196 году в результате византийских интриг был убит Асень, Петр возглавил сопротивление болгар.

Плохи были дела и на границе с Венгрией. Король Бела поддерживал связи со своей бывшей невестой кесариссой Марией, а после ее смерти торжественно объявил, что будет мстить за нее. Его армия опустошила пограничные провинции Византии. Лишь преемник Андроника, сам женатый на венгерской принцессе, смог наконец восстановить мир.

Отложилась Сербия. В результате похода византийцев в 1183 году были снесены с лица земли Белград, Равно, Средец. Поднялось восстание сербов, и жупан Стефан Неманя, разбив византийскую армию, завоевал Южную Далмацию и совершил несколько походов в глубь византийских земель. Лишь к 1190 году византийцам удастся вернуть часть завоеванных сербами районов в обмен на признание независимости Сербии.

Таким образом, за несколько лет правления Андроника почти все плоды многолетних трудов и походов Мануила были потеряны. И разумеется, это не прибавило популярности новому императору. Среди его многочисленных талантов не было таланта полководца.

В первые недели войны с норманнами Андроник, словно пробудившийся от эйфории, начал укреплять флот и приказал чинить дряхлые стены Константинополя, но вскоре ему все надоело, и он вновь бросился в развлечения. В столице росло возмущение. И чем ближе подходила норманнская армия, тем шире распространялась уверенность, что это вторжение – наказание Византии за то, что на престоле сидит такой тиран.

Император старался подавить недовольство. Шли повальные аресты, тюрьмы были переполнены, казни участились.

Андроник нигде не появлялся без отряда телохранителей и даже завел себе громадного пса, который спал у его ложа. Он выступал с речами, в которых утверждал, что норманнов привели предатели. Лишь разоблачив их, можно будет отразить нашествие.

В разгар этих событий Андроник отправился в загородный дворец. Возможно, он оставил столицу для того, чтобы новая волна арестов и казней не связывалась с его именем.

В отсутствие Андроника его подручные начали подскребать остатки знати, еще остававшейся в Константинополе, тех, кто надеялся отсидеться. К таким относился вельможа Исаак Ангел. Три года судьба миловала его, но наконец подошел и его черед. Когда Исаак увидел, что к его дому направляются всадники, он приказал запереть ворота. Но стражники взломали двери и ворвались в дом. Исааку удалось отбиться от них и скрыться. Так с мечом в руке он и вбежал в храм святой Софии, который за последние годы перевидал немало беглецов.

Исаак Ангел не был ни знаменит, ни отважен, и в ином случае смерть его осталась бы незамеченной. Но вид человека с окровавленным мечом вдруг напомнил всем, кто трепетал в ожидании казни, что есть выход – сопротивление. Толпы людей начали стекаться к храму, все громче звучали призывы к восстанию. Так как кесаря в городе не было, никто не мог принять решительных мер. Стражники окружили площадь перед собором, на которой гудело море людей, но не решались пустить в ход оружие или штурмовать собор. Только тогда послали гонца к императору.

Андроник вернулся в столицу лишь на следующий день. К тому времени восстание уже нельзя было подавить. Были взломаны ворота тюрем, и на свободе оказались тысячи врагов Андроника, которым нечего было терять. В храме святой Софии народ провозгласил Исаака Ангела императором, и епископы, оказавшиеся там, короновали его.

Андроник понял, что опоздал. Ему ничего не оставалось, как укрыться в императорском дворце. Через несколько часов дворец был осажден народом, а войска, за исключением тайной полиции и телохранителей, перешли на сторону восставших.

Некоторое время Андроник, уверенный, что и на этот раз обманет судьбу, руководил обороной дворца, сам стрелял из лука с башни.

Когда ворота были взломаны и толпа растеклась по бесчисленным помещениям дворца в поисках императора, Андроник, повторив свой путь бегства из тюрьмы, спустился, переодевшись воином из восточных провинций, к лодке, где его уже ждали любовница-флейтистка и юная жена Анна. Они пересекли Босфор и высадились на восточном берегу.

Удивительна магическая сила этого человека. Девочка, жениха которой он убил, а саму ее обесчестил, осталась ему верна до конца.

Андроник, как всегда в критические моменты жизни, полностью владел собой. Когда он добрался на лодке до маленького порта в том месте, где Босфор соединяется с Черным морем, он столь властно приказал дать ему корабль, что никто не посмел ослушаться. Корабль был снаряжен и вышел в море.

По версии Никиты Хониата, Андроник спешил на Русь, в Галич, к старому союзнику Ярославу Осмомыслу. Но для того чтобы попасть к Ярославу, Андронику надо было миновать устье Дуная, где его ждали враги. Поэтому не исключено, что он собирался плыть на восток, в Грузию.

Но когда берег уже скрылся из глаз и Андроник, успокоившись, принялся строить планы мести, налетел сильный шквал. Словно рукой провидения корабль быстро понесло обратно.

Как только судно было выброшено на берег, Андроника схватили и заковали в цепи. И вот тут возникает другой Андроник – актер, которому мог бы позавидовать даже Нерон. Он валяется в ногах у солдат, рыдая и крича, по словам летописца, «из какого славного рода он происходит, как знатна его семья… несчастье, обрушившееся на него, теперь должно вызвать сострадание. И обе женщины, сопровождавшие его, вторили его жалобам, делая их еще более трогательными…» Но у солдат жалобы не вызывали сострадания. Андроника грубо подняли с земли и поволокли к повозке.

Смерть Андроника была ужасна.

Его протащили в цепях по улицам Константинополя. Еще вчера кумир, сегодня он был презренным негодяем, виновником всех несчастий. На этом долгом страдальческом пути ему выбили зубы, вырвали бороду и волосы, жестоко изувечили. В таком виде он предстал перед новым императором. Он уже не молил о пощаде. Он молчал. Исаак Ангел в ужасе от представшего его глазам зрелища велел увести Андроника. Андроника выволокли на площадь, отрубили ему правую руку и бросили в темницу. Любой другой умер бы от таких мучений, но могучий организм Андроника перенес и это. Через несколько дней, в течение которых его не кормили и не поили, его вновь вытащили на солнце и выкололи глаза. Затем на верблюде провезли по улицам Константинополя. Что там творилось и до какого изуверства доходили участники этой жестокой церемонии, описывать не хочется, но все это подробно изложено в хрониках. Наконец страшная процессия достигла ипподрома. Жалкий обрубок императора повесили вниз головой на перекладине, укрепленной между двумя колоннами. Говорят, что Андроник повторял разбитыми губами: «За что вы так яритесь на сломанный тростник?»

Прибежали и франки, которые не забыли погром в их квартале, устроенный по наущению Андроника. Они начали пробовать остроту своих мечей на теле Андроника и спорили, чей удар сильнее. Эти удары и прекратили его страдания.

В те дни, когда изуродованный труп Андроника валялся на ипподроме, в столице отыскивали и предавали мучительной смерти всех, кто был ему верен. Были арестованы и сыновья императора. Сдержанному и умному Мануилу выкололи глаза, отчего он скончался.

Исаак Ангел, который хотя и считается императором тихим, незлобным, проведшим десять лет своего правления (пока не был свергнут и ослеплен собственным братом) в забавах, охоте и иных развлечениях, старался как можно быстрее уничтожить всех родственников Андроника, чтобы избавиться от возможных мстителей.

Уже через несколько дней после его прихода к власти эта задача была выполнена. За одним исключением: таинственно исчезли Алексей и Давид, маленькие внуки Андроника, дети Мануила. Был отдан строжайший приказ отыскать и убить мальчиков, старшему из которых было в то время только четыре года. Были допрошены и подвергнуты пытке все, кто имел к ним отношение: слуги, няньки и придворные Мануила. Но малышей и след простыл.

К сожалению, о том, что случилось с ними, в хрониках не говорится. Даже такой осведомленный летописец, как Никита Хониат, ничего сказать не смог. Вскоре о внуках императора забыли – они были лишь капельками в кровавой реке жертв.

Но можно строить предположения, и весьма интересные.

При византийском дворе всегда находились выходцы из Грузии. В основном среди военных. К примеру, самым славным полководцем и ближайшим другом императора Алексея, деда Мануила, был Григорий Бакуриани, павший в сражении с норманнами в конце XI века. В Константинополе был грузинский квартал, где останавливались пилигримы и торговцы из Грузии, и была грузинская церковь.