Текст книги "Контрудар"

Проходили года, десятилетия, века и тысячелетия, исчезали народы, стиралась сама память о них, но Аринам стоял. Случались времена, когда он находился под пятой захватчиков, случалось так, что шли кровавые смуты, менялись от кинжала и яда династии, но все уходило, а княжество оставалось.

И вот теперь город тороватых купцов, искусных ремесленников, целителей, магов и мудрецов корчился в огне, истекая кровью.

Последний раз такое было тут сорок четыре года назад. Тогда прежний великий князь Ларвин скоропостижно умер, не оставив завещания, и на престол оказалось сразу три претендента – Квердо, великолепный воин, но запойный пьяница, ничем не примечательный Боломин и умерший в эту ночь Тамир.

Все права на престол были у Квердо, но тот не имел потомства мужского пола, от двух жен прижив семерых дочерей, вторым шел Боломин и только третьим – Тамир.

Советники умершего Ларвина совещались всю ночь и поутру решили, что лучше отдать трон Тамиру, но тут свое слово сказала гвардия. Еще та, прежняя – Тигры Скал. Собравшись на сходку и вылакав все вино из дворцовых запасов, они порешили, что следующим князем станет любезный им Квердо, а наследником мужского пола, дабы не попрать обычаев, станет Боломин.

Но на пятую ночь, когда народ как раз закончил праздновать восшествие на престол нового повелителя, к городу подошли отряды наемных горцев. Войска, должные охранять границы, пропустили их без препятствий, ибо у всех отрядов была грамота с печатью, утверждавшая, что их наняли купцы по дозволению князя Ларвина. А городская стража была частью куплена, а частью перебита теми, кто уже ждал, затаившись, своего часа.

Почти без боя войдя во дворец, горцы умертвили еще пьяных гвардейцев, Квердо и на всякий случай всех его жен и дочерей, а также Боломина. На следующий день Тамир погреб в семейном некрополе их тела, обгорелые до неузнаваемости, потому как горцы ухитрились поджечь дворец, и половина их при этом тоже сгорела. Но по слухам, долго еще украдкой передававшимся между подданными Тамира, Боломин уцелел и воспитывается в некоем лесном племени, ждет нужного часа и готовится вернуть трон своего предка. Об этом почти забыли, а зря…

Снова, как и сорок лет назад, ворота светлейшего и сиятельного Аринама распахнулись, и в столицу ворвались орды дикарей, готовых убивать всех – за золото и просто, чтобы меч без дела не ржавел. И закипела кровавая резня по всему Аринаму.

Только теперь захватчики и их местные пособники громко орали, что-де долго ждавший Боломин по благословению богов возвращает свой трон.

Орта Атэнни, известная также как Молниеносные, в полном составе торчала перед распахнутыми воротами.

Сотня всадников и триста пятьдесят пехотинцев под началом капитана Зору Атэнни по кличке Джерид были одной из лучших частей в армии княжества. Пехота – арбалетчики, ни один из которых не мазал с трехсот шагов в ростовую мишень… Кавалеристы были хорошо вооружены, имели полный доспех, за который Атэнни доплатил из своего кармана.

Луки за спиной, мечи в ножнах. Блики пожаров и бледные отсветы луны танцевали на отполированных наручах, шлемах и кирасах.

Позади них верхом на кобылках попроще сидели панцирники. Сейчас им следовало спешиться и, оставив скакунов на коноводов, отправиться следом за кавалеристами. Но капитан медлил, хотя по испуганному воплю примчавшегося верхом церемониймейстера поднял свою часть по тревоге. Минимум, что могло ему грозить, если дело повернется не так, – позорное изгнание со службы как дурака и паникера. Но Атэнни был жителем столицы и гордым человеком, и слова клятвы были для него не пустым звуком.

Потом он решительно взмахнул рукой, и солдаты стали спрыгивать с коней. Под звуки боя и треск пожаров они вошли в город. Вошли в полной темноте, и Атэнни обрадовался, что успел захватить с собой факелы.

Новомодных уличных фонарей, обязанность поставлять масло для коих купцы норовят перекинуть друг на друга, тут не было. Разве что возле кабаков горели костры, у которых обычно бродяги и просто бедняки жарили требуху, запивая дешевым пойлом. Однако сейчас улицы были пусты.

Где-то дальше, в Верхнем городе что-то горело, но тут царило прямо-таки кладбищенское безмолвие.

Уже неподалеку от площади Быка наткнулись на двоих стражников, лежащих в лужах собственной крови.

– Гляди-ка, – полусотник Урвас указал на одного стражника. – Вроде живой еще.

Действительно, один еще дышал. Хотя было понятно, что не жилец. Все кишки наружу, и их содержимое смешалось с кровью. С такими ранами можно еще какое-то время промучиться, но выжить – нет, даже сильнейшая магия не поможет. Тяжко будет умирать стражник.

– Что происходит? – Атэнни наклонился к умирающему стражнику, седоусому уже мужику лет под сорок. – Кто вас?

– Н… знайу-у, – выдохнул тот. – Бунт в хор-роде, хосподин офицер… Помогите, больно мне, горю весь. Помоги, капитан… – повторил он.

Атэнни без слов понял, чего от него хочет этот старый вояка, судя по шраму на шее побывавший в настоящем деле.

Он кивнул десятнику Крозу, и тот, вытащив стилет, присел возле тела. Мгновение примеривался, а потом ударил стражника в висок. Тот, дернувшись, мгновенно умер.

– Слышали? – спросил Атэнни обступивших его офицеров, пока Кроз вытирал стилет о куртку стражника.

– Да, – ответил командующий пехотой сотник Пункар.

– Сейчас вы выдвигаетесь к Дарамангской площади. Кавалерия остается тут, а я разведаю путь к цитадели…

– Один?

– Да! Исполнять!

И тронул коня шпорами.

Капитан всегда считал, что прежде чем лезть в драку, надо попытаться понять намерения противника и определиться с обстановкой. А кто сделает это лучше командира? Никогда нельзя предугадать, чем кончится драка, зато очень легко понять, что немного пользы будет князю и товарищам после того, как тебе снесут голову. Он высвободил ноги из стремян, чтобы иметь возможность быстро спрыгнуть с лошади.

У выхода из переулка его уже ждали. Четыре крепких вооруженных бойца, явно не армейцы. Огненные блики плясали на их кольчугах и лишенных гербов щитах.

«Наемники!» – констатировал Джерид.

– Эй, солдат, слезай с коня. Не тебе, шакалу княжескому, за объедки сдохнуть готовому, на таком красавце ездить.

– Это кто ж такой храбрый разговорился? – осведомился Джерид. – Кто смерти не боится?

– Это говорю тебе я, Марок Волчий Зуб, сын Равга.

– А ежели я не отдам? – с ухмылкой процедил воин.

– Ха! – Марок рассмеялся. – Здесь теперь наша власть! Будешь сопротивляться, убьем тебя, и тушку твою сожрут собаки! А то, что останется, скинут в помойную яму. – И затем сказал нечто, озадачившее гвардейца: – Знаешь ли ты, что благородный, законный государь Боломин вернул себе трон, а узурпатор Тамир и его сын умерщвлены за свои преступления? Отдай коня, оружие, деньги, если есть, и можешь идти на все четыре стороны.

– Ладно, – усмехнулся капитан, решив пропустить мимо ушей бред про какого-то вернувшегося наследника, которому должно быть сейчас сильно за семьдесят, буде он жив. – Раз законный государь…

Он протянул вперед правую руку, отвлекая внимание, а в следующий миг подцепил указательным пальцем левой руки из ножен палаш, с силой выдернул его, перехватил ладонью и рубанул головореза в глубоком выпаде справа по шее. Удар этот был всегда смертелен, рассекая яремную вену.

Спутники покойного сына Равга подобного не ожидали и застыли в замешательстве – обоерукого бойца им, видать, встречать в жизни не приходилось. Всего лишь на считаные секунды замерли. А Джерид, подбодрив верного Кузнечика ударами в бока и криком, помчался на них. Среагировать они не успели, одного капитан сшиб скакуном, а второго срубил.

Предстояло вернуться к своим, предварительно разведав дорогу.

– Капитан!

Заслышав знакомый голос, он обернулся.

Его догоняли четверо всадников, в которых Джерид узнал своих подчиненных.

– Кто велел? – грозно насупился предводитель Молниеносных.

Но больше для вида. На самом деле он испытал облегчение. Идея сунуться в разведку в одиночку, похоже, была не совсем удачной.

– Так это, – виновато шмыгнул носом иолу сотник Урвас, – господин Пункар распорядились.

– Вот я ему задам взбучку, когда вернемся, – пообещал Зору Атэнни и скомандовал: – За мной, вперед.

В это время воины Молниеносной также подверглись нападению.

Сразу двое наемников бросились на Пункара. Тот, заняв удобную позицию, скривил рот в отвратительной улыбке, ожидая приближения противников. Выбрав удачный момент, он рванулся вперед, и его секира, блеснув серебром в сполохах пожара, глубоко вошла в грудь первого наемника. Тяжелое стальное топорище с ужасным хрустом погрузилось глубоко в тело, рухнувшее наземь под сокрушительным ударом. Сотник рывком высвободил свое оружие, фонтанчик крови и обломки костей полетели в воздух.

Меч второго наемника, описав широкую дугу, устремился к горлу латника. В последнюю секунду тот уклонился от удара, и его секира со свистом пронеслась у ног нападавшего. Наемник отпрыгнул назад, и выпад не достиг цели. Пункар едва не упал, но устоял и, выпрямившись, начал лениво размахивать перед собой оружием. Наемник отступал, опасливо выглядывая из-за края щита. Латник сделал обманное движение влево, а затем сразу же бросился вперед, на растерявшегося врага. Секира взметнулась и сразу же обрушилась вниз, раскроив щит и ключицу наемника, войдя ему глубоко в грудь. Оба противника рухнули наземь, но поднялся только один Пункар, весь перепачканный кровью своего врага. Повернувшись, Пункар увидел, как первый наемник, пошатываясь, поднялся на ноги, держась за прорубленные ребра и опираясь на свой меч. Изо рта и носа у него лилась кровь, он злобно оскалил зубы. Офицер похолодел. Когда человек знает, что все равно умрет, нет противника опаснее. А когда он может драться с такими ранами, то вдвойне.

В следующую секунду, страшно хрипя, горец сделал выпад, метя в бедро противнику – удар не очень легко парировать, а рана обычно опасная. Но Пункар отбил клинок обухом секиры. Рукоять меча вывернулась из ладони умирающего, и он еще успел увидеть свое взлетевшее в воздух оружие, прежде чем секира Пункара вонзилась ему в темя. Бездыханный наемник упал на землю.

Его соседа атаковал кряжистый бородач в рогатом шлеме – кто-то из варваров Серого моря, неведомыми ветрами судьбы занесенный в Ильмангор. Он неутомимо, как молотобоец, молотил секирой по щиту. Гвардеец уже явно выдыхался.

Пункару хватило секунды, чтобы, сорвав плащ, набросить его противнику товарища на голову, ослепив и ошеломив. Наемник бешено задергался, пытаясь сбросить с себя тяжелую плотную материю, но боец не мешкая пронзил его насквозь.

Сталь зазвенела о сталь – наемники смело отражали атаку. Новый противник принял удары Пункара на щит, да не просто подставляя дубовый кругляш под сталь, а ловко доворачивая в последний момент так, что лезвие соскакивало по оковке.

Улучив момент, он атаковал сам, отводя щитом боевой топор и нанося колющие удары мечом над самой кромкой щита. Горец наседал, и его противнику приходилось отступать, но промахов он не совершал. Правильный бой рассыпался на множество схваток по три, по пять человек, и Пункар мысленно провозгласил хвалу своему командиру. Тот не пренебрегал мелкими одиночными боями, как другие, по имперской моде отдававшие преимущество строю и слаженности.

Теперь их это выручало…

Однако все равно горцы пока одерживали верх.

Воющий, орущий, матерящийся и богохульствующий, наверное, на половине языков Аргуэрлайла клубок дерущихся медленно смещался по Гончарной улице к площади.

Вот уже впереди барьер из поставленных набок телег, возле которого суетятся люди в блестящих плащах.

– Ложись! – заорал кто-то со стороны импровизированной баррикады. – Ложитесь, парни!

Гвардейцы, ничего не понимая, ошалело вертели головами. Иные чуть не пропустили вражеский клинок.

– Э-ге-ге! – На борт телеги вскочил здоровяк, в котором отступающие узнали заместителя начальника гарнизона, тысячника Риламму.

– Ложись, мудаки! – размахивая арбалетом, зарычал он повелительно.

И солдаты инстинктивно подчинились команде, пусть и не все.

Падая, Пункар подумал, что сейчас последует арбалетный залп в упор или, чем черт не шутит, магическая атака.

Но случилось иное. Послышались хлопки как от удара полудюжины бичей, и над головами солдат пронеслись пахнущие нефтяной гарью огненные языки.

Огненный плевок угодил нескольким наемникам в грудь, и в одну секунду пламя, охватившее их одежду, обожгло им лица. Наемники завопили и, побросав мечи, принялись кататься по мостовой, пытаясь сбивать пламя. Огонь яростно пожирал еще живую плоть. Поручик быстро осмотрелся вокруг. Враги оказались обращены в бегство – видать, решили, что по ним ударили неведомой магией.

Но латник знал, что тысячник Риламма догадался использовать оружие, которым княжество обзавелось по имперскому образцу.

Особые сифоны для метания огня с помощью мехов и грохочущих вспышек.

Медные трубы с заглушенным концом и специальным резервуаром в нем, где над нефтью или скипидаром образуется полость, заполненная воздухом. Этот-то конец нагревали в особой жаровне, а потом поджигали получившуюся смесь сквозь маленькое, как булавочный укол, отверстие – и вспышка с громом и дымом выплевывала горящую смесь на врага. Неудобные в правильном бою, в чистом поле, они были очень хороши при обороне редутов, крепостей и укрепленных лагерей. Само собой, штука послабее магии, но ведь боевых магов на всех не напасешься.

Воспользовавшись передышкой, панцирники отошли за баррикаду из телег, где возились огнеметчики из числа особого осадного отряда. И вовремя – с той стороны послышались вопли и лязг железа.

Затем двое обычных на вид солдат выскочили вперед, вычерчивая непонятные знаки горящими головнями прямо в воздухе.

В лица защитников города ударил горячий ветер, что-то бухнуло, враги завопили на разные голоса. Наверное, отбитая магия хлестнула по ним откатом.

А товарищи уже уносили потерявших сознание боевых магов к стене, где стонали раненые.

Новая атака…

Вояки Риламмы высунули за баррикаду большую толстую трубу из листов свернутой слюды, с казенной части которой был подвешен на цепях закрытый котел, судя по переливающимся из-под крышки синеватым огонькам, заполненным раскаленными угольями. И когда враг уже был совсем близко, деловитые мастера осадных машин присоединили к трубе большие мехи и стали их качать. И в лица атакующим ударил настоящий огненный вихрь. Те, само собой, не могли этого выдержать и бежали.

Вслед им полетели глиняные шарики с привязанным фитилем, набитые смолой, серой и паклей – горе тому, в которого попадал такой. Хрупкая глина разбивалась о панцирь или шлем, липкая горящая жижа растекалась по одежде и телу, и жертва умирала. Если везло – сразу, если нет – помучившись от страшных ожогов еще какое-то время.

«Не зря все-таки, – подумал Пункар, глядя на радостно колотящих палашами в щиты товарищей, – несколько раз короли пытались договориться о том, чтобы в бою было запрещено пользоваться огнем, помимо магического. А толку?»

Но времени особо обдумывать эту мысль не было. Импровизированный отряд городского военачальника устремился вперед, на выручку цитадели и Верхнего города.

Уже шагах в трехстах от баррикады и осадников, на площади Старого Мясного Рынка, прозванного в народе многозначительно Крысиным, их ждали…

Человек пятьсот с копьями и, что хуже всего, спешенные кочевники, державшие луки наготове. Их было не так много, но каждый наверняка не менее чем семистрельный, то есть выпускает седьмую стрелу, когда первая попадает в цель.

– Арбалеты! – взревел тысячник.

Ряд латников рухнул на колени, а второй остался стоять, каждый из стрелков встал в «стремя», натягивая хитрую механику весом собственного тела – с такими машинками мог обращаться даже юнец или женщина.

Слитно хлопнули тетивы, и арбалетные стрелы, покинув ложа, с визгом обрушились на горцев.

В плотно сжатой домами толпе почти каждый болт нашел свою жертву. Враги падали под ноги друг другу, хотя многие продолжали бежать со стрелами в груди, пытаясь добраться до ненавистного врага. И слишком многим это удалось – крик перешел в яростный вой, когда панцирники, не успев зарядить во второй раз арбалеты, вынуждены были сойтись в рукопашной со свирепыми варварами. Больше полутора сотен горцев набежало на латников.

– Держать строй! Давить слева! Ровняй линию!

Из боковой улицы послышался слитный грохот.

Ободренные чужаки взревели, усилив натиск, но радость их была преждевременной. На выручку защитникам пришла тяжелая конница.

Это была конная сотня Алых камней – знаменитые далеко за пределами столицы Бешеные.

– Бешеные! Вперед! – Рука в латной перчатке опустилась, и кавалерия двинулась на врагов, метя во фланг.

Вмиг ситуация поменялась – опасный враг превратился в растерянную толпу.

Противник отхлынул в переулки, топча друг друга. Пункар видел, как некоторых чужаков притиснуло к каменным стенам домов, и они отчаянно пытались вырваться или падали под ноги бегущим. Кто-то принялся рубить двери, рассчитывая укрыться в домах и оттянуть неизбежный конец, но двери и ставни в этой части города были традиционно крепкими.

– Ломаем их, ребята! – приказал Пункар. – Давите, Молниеносные, давите!

По всему Верхнему городу, раскинувшемуся вокруг цитадели, шли бои. Наемников было много, гораздо больше, чем городских стражников, и доблестные блюстители закона после первых же потерь забаррикадировались в своих казармах. Впрочем, их только блокировали, поскольку не они были основной целью мятежников. Измыслившие измену дворяне и наемники, помогающие им, хлынули в замок князя.

Фальшивые офицеры городского гарнизона сразу же захватили ворота и перебили ничего не опасавшуюся стражу. В самом замке сил было немного. Три неполных сотни гвардейцев из полка Алые камни, полсотни баронов с севера со свитой (рубаки лихие, конечно, но немногочисленные), с десяток магов, это не считая прислуги, которая могла взяться за топоры и пики, но против пиратов, разбойников и наемников мало что умела. Правда, с ними был сам княжеский чародей – побывавший во многих сражениях вместе с Тамиром именитый боевой маг Коони Оррас с учениками. Но против них были тысячи мятежников, понимавших, что если они не победят сейчас, не захватят до утра дворец и все ворота столицы, то их раздавят. Ибо только в ближайших окрестностях стоят тридцать сотен латников, расквартированных за городом, на кормлении и постое у смердов.

Все решалось здесь и сейчас, и каждая сторона понимала это очень четко и ясно.

Пелена дыма становилась все плотнее. Пламя от множества пожаров превращало осень в жаркое лето. Воздух дрожал и тек над кровлями города, и в нем стремительно плыли, дрожали и ломались очертания дворцовых башен и храмовых куполов, словно бы злая магия разрушала основы мира. Северная часть города была потеряна. Дома горели до самой реки.

Пункар все еще слышал звуки сражения, но мятежники уже перегруппировывались, и теперь они займутся центром города.

Догадка его не обманула.

Не прошло и четверти часа, как налетчики атаковали неровный строй пикинеров.

В ряды нападающих полетели стрелы.

– Щиты! Щиты… – Луженая глотка командира выплеснула поток ядреной солдатской брани, и панцирники присели, выставив перед собой щиты. Один за другим падали раненые или убитые.

Вот перед строем показался первый враг и поймал грудью стрелу.

Но уже второй наступил на ползущего, царапающего землю в агонии товарища и с ревом устремился вперед. Топор отсек голову зазевавшемуся стражнику, разбросал брызги крови по сторонам, но на следующем взмахе врезался в умело подставленный щит латника. Враг взревел, поднял топор и умер – пика из второй шеренги ловко ужалила его в горло.

– Строй! Держать строй! – взревел Риламма, больше всего опасаясь, что его подчиненные растеряются и начнут разбегаться и прятаться.

Облаченные в доспехи горцы, словно поток реки, стремительно двигались на смельчаков с поднятыми секирами и грозным рыком.

– На! – Пункар вложил в удар всю силу, лезвие шривиджайской ковки разрубило закованную в сталь голову наемника почти до бровей.

Рядом с ним сражался десятник Кроз, отвечая на атаки точными скупыми ударами, почти каждый из которых достигал своей цели. В воздухе свистели стрелы…

– Сбоку! – крутанулся Кроз, едва избежав удара.

Из всех переулков уже выбегали отряды латников, появились на крышах лучники.

Враги лезли вперед с яростью нетварей, и Пункар подумал, что их, наверное, чем-то опоили.

Сражение длилось уже, кажется, целую вечность, постепенно их теснили по улице, зажимая в тупик между домами.

– Надо прорываться! – бросил он десятнику.

– Ку-уда?! – не поворачивая головы, провыл Кроз.

Его палаш со свистом рассекал воздух, вспарывая кожаные латы и подныривая под щиты…

– Ты решил загородить мне дорогу? – орал он. – Пошел прочь! Пшел, змея, я сказал! Зачем пришел сюда? Умереть? Ну умри, я разрешаю! Куда? Не уйдешь!

Пена летела у него изо рта, лицо заливала кровь. Вот, повергнув очередного горца, он наступил мертвецу на грудь, так что у того хрустнули ребра, и, подняв обеими руками клинок, вонзил его в уже остывающую плоть.

– К воротам!

– А ну с дороги!

Пункар широко размахнулся и прыгнул на строй наемников, те попятились назад, смешались, секира латника окрасилась кровью, в свете луны и пожаров казавшейся черной.

А потом глаза его увидели впереди нечто непонятное.

Толпу женщин.

Но не испуганную, а яростную и грозную.

И капитана Атэнни…

За полчаса до того. Лекарский квартал

Лошади били копытами и тревожно храпели. Всадники напряженно всматривались из-под шлемов в темноту. Капитан перевел отряд на рысь. Врагов пока не попадалось, лишь впереди время от времени мелькали какие-то тени – то ли обыватели, то ли мародеры, равно торопившиеся убраться с дороги Молниеносных.

Несколько раз в них из мрака или с крыши летели черепица и камни, и Атэнни жалел в очередной раз, что магов с ними нет. Оставалось надеяться, что вражеские чародеи, если такие есть, им не встретятся.

Потом из подворотни послышался истошный женский, даже скорее девчоночий крик.

Капитан хищно усмехнулся. Похоже, городские подонки решили, что пришло их время?

Что ж, они угадали, пришло их время… отправиться в нижние миры.

Высоко подняв факелы, разъезд подлетел к подворотне, скорее проулочку между домами с перекинутым над ним балконом.

Брови капитана чуть приподнялись – перед ним были три явно испуганные девчонки лет тринадцати. Причем в зеленых новеньких плащах, какие носили те, кто служил Подательнице Жизни. Одна буквально в обмороке висела на руках двух остальных.

Будь они постарше, Джерид бы решил, что девахи загуляли у кавалеров, и события просто застали их вдали от обители.

Но когда те наперебой начали тараторить, утирая слезы, насмешливую мысль как ветром сдуло.

По словам Кии, Тран и Зеов, они сбежали из Дома Грайни, осажденного какой-то непонятной бандой во главе с черными колдунами.

Они говорили еще что-то про какие-то переговоры с настоятельницей, но капитан их не слушал.

Подняв девчонок в седла, пятерка Молниеносных помчалась по темным улицам и закоулкам, ни о чем не думая…

Где-то там, впереди, неизвестные ублюдки собирались причинить вред будущим служительницам Жизни. Может быть, ученицы просто испугались, а у страха глаза велики, может, они чего-то не поняли, но выбора у Атэнни не было.

Вот и последний переулок перед приютом Грайни. Тут была школа для особо одаренных девушек, собранных сюда из мест очень далеких, а заодно один из приютов ковена Грайни для брошенных детей и сирот, в котором будущие целительницы проходили практическое обучение.

Подворье встретило их темнотой и молчанием.

Атэнни оглянулся на полусотника, и во взгляде опытного бойца прочел: «Похоже, опоздали».

– Приготовить луки… – бросил он, успокаивая себя.

Ворота были заперты, зато калитки не имелось, перед порогом валялась груда щепок, словно били тараном или чарами.

В свете догорающей масляной лампы было ясно видно, что живых здесь не осталось. Груда тел, совсем недавно бывших живыми и веселыми девчонками – аринамками, лисийками, тиролками и даже эуденоскарриандками (да, и из империи тоже приезжали сюда учиться).

Они лежали вповалку в одной огромной куче, как забитые поросята или кролики на бойне…

Спрыгнув с седел, отрешенно сидели приведшие их сюда девушки, всхлипывая, хватая за руки то одну, то другую товарку, словно проверяя, живы ли они.

Позади Атэнни кто-то разрыдался. Он медленно повернулся. Плакал десятник Ойги – здоровый, полуседой уже мужик. Была ли у него тут дочка или родственница, или же просто его потрясло до глубины души неслыханное злодейство?

Сколько они стояли так, капитан не помнил. Скорее всего недолго.

Потом двор заполнился рыдающими или, наоборот, – отрешенно молчащими женщинами – старыми и молодыми, в одинаковых зеленых плащах.

К коню Атэнни подошла высокая худая старуха.

– Прости, святая мать, – произнес он одними губами… – Мы не успели… не знали.

– Не время, воин, – каркнула она в ответ, и лишь с большим трудом можно было заметить, каким трудом дается Старшей ковена ее спокойствие. – Нам нужно покарать убийц и остановить зло. Ну быстрее. Или хочешь опоздать второй раз?

Летучий отряд капитана Атэнни прорвался в цитадель как раз вовремя, так как единственным местом, которое еще удерживали сторонники прежней власти, была главная башня и подступы к ней. Мятежникам оставалось совсем немного дожать обороняющихся, и победа была бы за ними.

И вот тут выяснилось кое-что неожиданное и нехорошее…

Жрицы почувствовали что-то неладное еще на подходе к воротам, и одна из них громко выкрикнула:

– Черная сила! Сила Черной Луны! Чую!

И упала замертво.

Почти сразу жрицы запели гимн на незнакомом языке и, дружно печатая шаг, как настоящие гвардейцы на параде, двинулись вперед. Атэнни и его латникам оставалось только следовать позади и наблюдать. И невидимая волна начала валить мятежников, как хорошо пущенная бита – кегли в игре рам-рум. И те побежали перед ликом неведомого колдовства.

Жрицы, как будто не видя этого, все так же размеренно шагали под свой монотонный гимн и вступили в замок.

А потом строй служительниц Грайни резко, словно по команде, остановился. У самых ворот дворца, держась за руки, стояли с дюжину мужчин в черных мешковатых хламидах. Жрицы при виде врагов ничем не выдали своих чувств.

Они лишь окружили слуг Тьмы полумесяцем и остановились.

На всей территории замка бой прекратился.

Не мечи, стрелы и огнеметы решали, кому властвовать в этом городе и в этой земле, но магия.

Между тем обе стороны – жрицы Грайни и те, кто стоял против них, по-прежнему замерли без движения. Никто из них не шевелился. Только выставленные перед собой ладони и сверлящие противника ненавидящие взгляды. Но даже те, кто магией не владел, без труда могли оценить происходящее сейчас, когда несколько неведомых чародеев удерживали полсотни магичек не самого низкого ранга.

Атэнни и полусотник Урвас ничего не видели, но, как люди осведомленные, догадывались – сейчас дочери Подательницы Жизни пустили в ход самые тайные и запретные из своих знаний. Те, из страха перед которыми даже самый черный злодей-правитель и самый отчаянный головорез останавливались у врат обителей Зеленой Девы. И видать, знания эти были велики и обширны, раз противники грайниток не пытались использовать боевую магию.

Какое-то время ничего не происходило. Неожиданно воздух как будто задрожал, потяжелел, и нечто невидимое, но физически ощутимое устремилось в сторону незваных гостей.

Через пару мгновений от людей в черных хламидах остались только костяки в обрывках истлевшей ткани да немалых размеров лужа зловонной жижи, растекающейся по каменным плитам.

А почти все жрицы буквально попадали с ног.

– Что это было? – зажимая нос, пробормотал Урвас.

– Откуда я знаю, – следуя примеру подчиненного, ответил Джерид. – Достопочтенных женщин спроси, только они не ответят.

– Главное, мы победили?

– Победили, – кивнул капитан.

Действительно, потрясенные бунтовщики выползали на площадь и кидали на землю оружие.

Иные подходили к жрицам Грайни и падали на колени.

Пару человек горожане зарубили на месте, но потом, повинуясь окрикам старших, принялись вязать и сгонять в толпу не сопротивлявшихся головорезов.

В окружении уцелевших гвардейцев и Алых камней наследник престола, а ныне уже великий князь Рисор, широкоплечий брюнет лет чуть за тридцать, вышел из дворца.

Подойдя к пришедшим уже в себя грайниткам, он сперва поклонился солдатам и отдельно – Риламме и Атэнни, а потом вдруг по примеру сдававшихся мятежников преклонил перед служительницами богини колени и громко спросил жриц:

– Достопочтенные, почему…

– Не из любви к тебе и твоей семье, хотя ты из нее лучший, наверное, – хрипло выдохнула старшая жрица. И добавила: – Государь Рисор, мы обратили силу богини в зло и смерть потому, что твои враги – их слуги… Они убили моих учениц… Убили ни в чем не повинных беззащитных девочек…

И разрыдалась.

Вперед вышла молодая женщина. Она вытерла испачканные пеплом ладони о платье, которое когда-то было темно-зеленым, но теперь его покрывали черные пятна и полосы. Ее рыжие волосы сзади стягивал сине-белый шарф служительницы Богини высокого ранга. Лицо покрывала сажа, глаза покраснели.

– Наставница…

– Вручаю тебе, Сира Лей, Знак Милости… – произнесла старуха, захлебываясь слезами. – Теперь тебе… вести… ковен…

Сняла с себя какую-то неброскую цепочку и, ссутулившись, обмерла на руках Сиры…

Украинская ССР. Город Припять. 25–26 апреля 1986 года

То, что с Чернобыльской АЭС нелады и она представляет собой бомбу замедленного действия, подложенную под будущее страны, руководству СССР заявляли не раз и не только сотрудники «Прометея». Готовясь к командировке на Украину, майор Снегирев изучил копии документов, составивших пухлую папку с грифом «Совершенно секретно».

Аналитические записки специалистов в основном были похожи друг на друга, и почти в каждой из них повторялась мысль о том, что реактор РБМК-1000 обладает рядом конструктивных недостатков и имеет десятки нарушений и отступлений от действующих правил ядерной безопасности. Два из этих недостатков могут в первую очередь привести к аварии. Это положительная обратная связь между мощностью и реактивностью, возникавшая при некоторых режимах эксплуатации реактора, и наличие так называемого концевого эффекта, проявлявшегося при определенных условиях эксплуатации.

Неспециалисту во всем этом разобраться тяжеловато. О чем и свидетельствовали красноречивые надписи, сделанные руководителями страны на полях того или иного доклада. Так, звездоносный генсек, большой любитель охоты и автомобилей, в мае 1982 года размашисто вывел: «А попроще нельзя, товарищи?» Его преемник, бывший глава всесильного КГБ, выразился более осторожно: «Вопрос требует углубленного изучения. Прошу доложить на очередном заседании Политбюро». Судя по дате, январь 1984 года, доложить не успели по причине ухода грозного главы государства в мир иной. Следующий генсек поручил разобраться с опасной АЭС «компетентным органам». Именно тогда, в марте 1985-го, год назад, к этой проблеме и подключилось особое подразделение КГБ «Прометей».