Текст книги "Гарнизон"

– Я вот что хочу давно спросить, досточтимый Шарго. – Костюк поднес крошечную чарку разведенного «ледяного вина» к губам…

Его собеседник, весьма уважаемый в Танире негоциант и глава насчитывавшего уже четыре поколения торгового дома, полулежал, опершись на локоть, на лежанке в одной из гостиных своего дома в Речном квартале северной столицы.

Жилище у Шарго было по старой имперской моде круглое, глухими стенами наружу, они окружали внутренний дворик. Во двор выходили приемная, кухня, кладовки, купальни, комнаты челяди, а наверху вилась галерея с дверями в жилые покои хозяина, его жен и детей. А еще в домовую молельню с фигурками предков и духов покровителей.

Сейчас Шарго принимал гостя на втором этаже, в личных покоях, а не в гостиной, что являлось доказательством особого внимания и расположения.

На столе перед почтенным купцом ютились две маленькие чарочки и бутылка черного стекла с дорогим непростым напитком – вином, вымороженным по зиме на вершинах гор Миразу. Тут же стояла и недешевая, под стать напитку, закуска: нарезанные колечками вяленые щупальца красных головоногов из Серого моря и тертая с пряностями и маслом редька.

– Так вот, давно хочу спросить…

Костюк подсчитал выпитые чарки и удовлетворенно хмыкнул про себя. Ему-то, особо обучавшемуся пить не пьянея, да к тому же в своем мире привычному и к более крепким напиткам, это, что называется, было как слону дробина, а вот у купчины нос покраснел и глазки заблестели.

– Ведь ваш дом ведет обширную торговлю с Западом… Я смею думать, что недурно знаю Великую Степь, по крайней мере, до восточных границ бывшего Сарнагарасахала. Знаю Южные Танства и государства побережья Лилового моря, хоть и нечасто там был. Смею думать, что и порубежье вашей хранимой небом империи тоже знакомо мне. Но вот о том, что лежит за ее закатными пределами, представления у меня самые смутные. А вы отправляете караваны и в такие сказочные земли, вроде царства Чарнар или Зеленого побережья…

– Ох, друг мой Синти… – Дородный торговец искренне рассмеялся так, что живот его под складками парчи дорогого кафтана ощутимо заколыхался. – Очевидно, новости доходят до ваших краев с большим опозданием, ибо Чарнара уже нет. Он завоеван пришедшим с севера, из долин Фраччи, диким и воинственным народом – алыми поясами. Хотя странно, друг мой, что вы спрашиваете о Западе. Им и в нашей стране мало кто интересуется, а уж в ваших землях… Да я вообще удивлен, что вы о нем что-то знаете! – рассмеялся собеседник.

Разведчик лишь изобразил на лице полное внимание.

Западом тут называлась вся совокупность больших и малых варварских держав и державок, раскинувшихся по горам и лесам от трех южных морей до нагорья Фраччи.

– Потому и спрашиваю, что находится там, за Чарнаром, поскольку у нас о тех краях почти никто не слышал. Так что же там дальше, почтенный Шарго?

– Где? – удивился тот.

– Так за Чарнаром же. Какие города, какие великие царства там есть?

Вопрос гостя поставил хозяина в тупик.

– Собственно… – замялся он с усмешкой на губах. – Некогда там существовала большая империя, великое царство – за морем Зари. Наши императоры прошлой династии торговали с ней. Не помню, как она называлась, но столица ее была сравнима с городами Эуденоскаррианда. Город этот и сегодня есть, уважаемый Синти. Но раньше он был огромен и богат, а теперь на месте прежних улиц пасут коз и сеют хлеб. Там много развалин, а людей мало. А ведь он был густо населен, вы не поверите, чуть не в половину нынешней столицы. Но потом держава пришла в упадок, ее захватили варвары, все те же алые пояса… Откровенно сказать, – он понизил голос, – очень хорошо, что Фраччи не может дать прокорм для слишком уж большого числа народа. Иначе эти проклятые всеми светлыми богами дикари добрались бы и до наших земель. Нет, конечно, я не сомневаюсь, – словно спохватился купец, – что наши воины отогнали бы этих дьяволов обратно, до их бесплодных гор, но зачем нам лишние хлопоты.

Негоциант Синти Роча закивал, соглашаясь с этой мудрой мыслью, но замаскированный под его личиной разведчик Алексей Костюк лишь улыбнулся про себя, потому как Фраччи было изрядной проблемой для соседних народов.

Это огромное ледяное нагорье стеной вздымалось в двух месяцах пути к закату от пределов империи. Его северные отроги, говорят, соединялись с местной Гипербореей. Или как тут говорили, Раара-Танхрисо. Название пришло даже не из прошлого, а из позапрошлого мира, и значение его было неизвестным. Этот молчаливый материк, окаймленный тайгой и лесотундрой, считался в местных мифах обителью всякого древнего зла, спящего и ждущего своего часа на дне замерзших внутренних морей и в глубине пещер.

Так это было или нет – сказать нельзя, но жители этой части мира свято в оное верили, полагая аборигенов Фраччи наследниками древнего зла. Те были почти непобедимыми в бою жестокими воинами, владеющими непонятым колдовством, и поклонялись особо кровожадным богам во главе с великим Цо, лучшим подношением которому были черепа убитых врагов. Воины Фраччи, угрюмые рыжеволосые исполины, закованные в железо до глаз, издревле спускались со своих вздымающихся до небес гор грабить и громить города и веси, чтобы вернуться с добычей для себя и черепами для своего бога.

– Ну а еще дальше? – нетерпеливо осведомился Синти-Костюк.

– Там тоже есть города, уважаемый. Говорят, что часть этих городов захватили все те же пояса. Множество маленьких царьков и князьков правят этими городами и теми землями, куда могут быстро доскакать их кони. День пути, не больше. Эти цари постоянно ссорятся друг с другом… А о прошлом величии напоминают лишь руины стен и громадных каменных храмов – они похожи на выдолбленные горы. Ну вот. А кроме этого, боюсь разочаровать вас, уважаемый, кроме этого… ничего. Ни-че-го. Увы…

Хозяин с грустными вздохами поправил складки тяжелой дорогой одежды, украшенной шитым бисером нагрудником с большими тонко вышитыми птицелюдьми.

Костюк благодарно склонил голову, всецело признавая превосходство подданного просвещенного и великого царства над собой, всего лишь слегка пообтесавшимся варваром.

На Шарго он вышел с помощью Притоса Сенно. Подумав, он прикинул, что для начала ему нужен будет именно такой человек – достаточно влиятельный и с именем, но одновременно не вознесшийся еще слишком высоко, чтобы без пренебрежения отнестись к иноземцу. Дальше уже в ход должны были пойти связи нового знакомого в местной верхушке…

Все как обычно, как знал он еще из земной истории. Мелкие чиновники, их жены, наложницы их начальников, их евнухи и поставщики двора. Подарки, лесть, выгодные заказы… И лишь потом – нижайшая просьба замолвить словечко перед господином.

Но это, естественно, лишь в том случае, если его план будет утвержден Макеевым. А вот если градоначальник вдруг упрется…

Вообще-то и на этот случай у капитана были кое-какие соображения.

Додумать эту мысль толком Алексей не успел.

Тишину особняка нарушил громкий настойчивый стук, и через минуту в дверь просунулось лицо слуги с округлившимися глазами.

– Хозяин, – прошептал он страшным шепотом, – там снаружи стража… С ними какой-то человек из Лазуритового дворца – с пайцзой. Спрашивают вашего гостя.

Никакое предчувствие Костюком не завладело. Он просто поднялся следом за Шарго и вышел.

Во дворике его глазам предстала такая картина – шесть человек держали на плечах крытый паланкин, а за ними стояли еще четверо слуг с какими-то длинными свертками на плечах. Чуть дальше маячили четыре конных стражника с короткими пиками у седла.

Человек, выбравшийся из паланкина, был одет как чиновник невысокого ранга – ничем не примечательный внешне тип лет под сорок.

– Здесь ли присутствует инородец, гость хранимого богами Эуденоскаррианда, торговец Синти Роча? – надменно прозвучал вопрос.

– Да, почтеннейший, это я, – не дожидаясь реакции Шарго, сообщил капитан, выходя вперед.

Страха не было, лишь ощущение нереальности происходящего.

– В таком случае тебе придется проследовать за нами по велению главы палаты иноземцев.

И, повинуясь жесту руки, следовавшие за ним пешие сняли с плеч свертки и принялись сооружать из них простенькие крытые носилки.

«Первый раз в жизни прокачусь в паланкине!» – подумай Алексей, влезая в них.

Чиновник нетерпеливо мотнул головой, конники молча развернулись и тронулись.

Двигались они долго, но что насторожило Костюка – все больше какими-то закоулками и тупичками. С чего бы это посланцам наместника прятаться от глаз народа? А потом они оказались в одном из дорогих кварталов города, перед воротами солидного здания.

Этот дом ничем не отличался от обычного особняка средней руки в северной столице. Двор, подведенный под тяжелую острую крышу, переходящую в кровлю дома, массивные ворота, галереи и окошки-бойницы. Крыша его была крыта потемневшей от времени черепицей, а изогнутые гребни крыши оканчивались мордочками стихийных духов, изготовленными из резного известняка. Жилище солидного богатого купца, в меру знатного дворянина или чиновника высокого ранга – причем из наследственных, а не из выслужившихся и не из скоробогачей (те обычно свои жилища украшают куда внушительнее – тонкая резьба по дорогому дереву, глазурированная черепица, золоченые статуи духов-хранителей)…

В дворике глазам капитана предстал живописный сад с замшелыми валунами. Через прудик был перекинут ажурный мост, с которого по старинным канонам полагалось любоваться отражением луны в воде, а напротив мостика – небольшая ажурная беседка с заостренной кровлей – в таких проводили погожие дни за беседами и рукоделием жены и наложницы хозяина. Но сейчас беседка и мостик были пусты…

Оказавшись в обширной передней, Костюк кое-что отметил. А именно – некий преувеличенный порядок и ощущение безлюдности, словно дом этот был давно оставлен хозяевами. Не было слышно хлопотливой возни слуг, детских криков или шагов обитателей. И еще запах…. Алексей не обратил бы на это внимание, не будь он настороже.

Жильем этот странный дом не пах абсолютно. Ни тебе женских духов, ни благовонных масел и ароматических палочек, ни аппетитного духа кушаний, доносящегося с поварни.

Зато ощущался привычный канцелярский дух – пыльной бумаги и затхлых темных комнат – архивов и хранилищ. А еще – пота, крепко выдубленной кожи и железа с оружейной смазкой. Запах солдат, причем бывающих тут не от случая к случаю, а постоянно. Это не жилой дом, а нечто совсем иное. Конспиративная квартира? Явка какого-то местного тайного общества?

Провожатый отвел Алексея в дальний конец низкой галереи, после чего молча удалился.

Затем открылась неприметная дверь, и в комнату шаркающей походкой вошел старый человек в длинном синем одеянии – форме чиновника. Его седые волосы покрывал чиновничий черный колпак с рожками. Только вот поверх форменной куртки на нем была накидка зеленой парчи с шитым золотом воротником, а на груди алым был выткан большой единорог, что само по себе о многом говорило на фоне обычных символов местных бюрократов. У Притоса Сенно, например, была лисица…

И число рожков на шапке переваливало за десяток.

Человек этот был стар, хотя и нельзя было сказать, сколько ему лет – шестьдесят или все восемьдесят. Тем более что в здешнем мире капитану вообще редко доводилось видеть глубоких стариков. Этот чем-то напоминал пожилую облезлую обезьяну, которая все повидала на своем веку и которая буквально про все могла сказать: «Я это уже видела, тут и смотреть не на что». Он спокойно, как ни в чем не бывало, уселся за столик напротив гостя, где стояла старая и лишенная намека на изящество каменная чернильница. Все три ее отделения были открыты, и внутри них, как и полагалось, масляно поблескивала тушь всех четырех цветов официальной переписки – черная, серо-серебристая, красная и густо-лазоревая. Рядом взор разведчика углядел несколько тростниковых каламов и стопу желтоватой камышовой бумаги худшего сорта.

«Старая обезьяна» перевела на Алексея взгляд, на мгновение ставший очень внимательным, а потом ее глаза в складках кожи снова устремились поверх его головы.

Разведчик молча поклонился. Всю дорогу сюда он прикидывал, кому и зачем мог понадобиться.

Конечно, местным могло показаться подозрительным его знакомство с Сенно или расспросы между делом среди офицеров и купцов. Но, в конце концов, он не собирал информацию принятыми тут способами, не пытался пролезть в военную канцелярию или завести знакомство с придворными.

Теперь же дело совсем запутывалось. Пусть в нем, допустим, подозревают шпиона. Но рядовыми шпионами мелких царьков не занимаются столь высокие особы.

– Позвольте же поприветствовать вас, господин Синти, – начал хозяин. – Недостойный слуга государя нашего позволил себе отвлечь вас от важных дел, но извинением послужит то, что и у нас, скромных слуг трона, тоже есть важные дела. И, возможно, эти дела таковы, что будут интересны даже скромному купцу из-за пределов империи. Для начала позвольте предложить вам горячего вина с ледяной закуской…

Костюк мрачно поклонился в ответ, машинально прорабатывая пути отхода… В доме наверняка есть охрана, человек минимум пять-шесть, и, скорее всего, они привыкли полагаться на мечи и кинжалы, а не на луки… Выходы из дома контролируются, и ворота тоже. Но вот задний двор, выходящий в уже знакомый проулок, через который привозят припасы, вывозят мусор и прочие отходы, – вряд ли. Ворота, несомненно, закрыты, но, насколько он помнит, там вроде росли деревья.

Впрочем, с какой стати ему убегать? В чем его могут обвинить?

Опять же неизвестно, сколько человек в доме и не затесался ли среди них искусный стрелок.

Алексей прислушался и с мрачным удовлетворением уловил где-то за галереями еле слышный звон металла. Так звучат пластиночки здешней брони.

– Да, извините мою невежливость, меня зовут Сухун Иворано Ир, – улыбнулся разведчику чиновник, показав редкие зубы. – Можете называть меня джагчер Сухун.

Эта короткая фраза позволяла узнать о собеседнике Костюка немало. Джагчер – один из трех высших гражданских чинов, присуждаемый именным императорским указом. Трехсложное, непривычно звучащее имя указывало, что перед ним не коренной эуденоскарриандец, а инородец. А то, что он дослужился до уровня, когда его судьбой занимается лично местный монарх, говорит, что человек этот имеет большие заслуги. Это в свою очередь означало, что дела Алексея или очень плохи, или совсем наоборот – судьба сделала ему драгоценный подарок.

– Наконец, – продолжил между тем хозяин, – я вот уже семнадцатый год не по заслугам своим занимаю должность начальника палаты по делам иноземцев.

– Вот как… – пробормотал Костюк в некоторой растерянности.

Им с какой-то стати заинтересовался не просто большой начальник, но человек, чьей работой было знать все о землях, лежащих за границей империи, и о гостях из этих земель в столице и других городах. А это означало…

– Ну а маленькое угощение, как вижу, нам уже несут. Ибо я все же пригласил вас как гостя и хочу вам сказать, что вы – очень уважаемый гость.

Тут здоровенный детина без тени мысли на лице, но со слишком умными и живыми глазами для тупого солдата, какого старательно изображал, возник у Алексея из-за спины и поставил перед ним на низкий столик поднос с двумя дымящимися чашами пряно пахнущего вина и блюдом с обложенными осколками прозрачного льда мелко нарезанными абрикосами, залитыми густыми сладкими сливками, – любимый тут десерт. К угощению прилагалась маленькая золотая лопаточка и столь же изящная золотая трубочка, из которой полагалось тянуть вино. Старик лично поставил перед гостем чашу вина, указал на местное «мороженое» и только после этого сел на низкую табуретку.

Костюк отхлебнул хмельного напитка и замер на миг, обнаружив, что его визави не притронулся ни к вину, ни к фруктам. Нет, вздор, зачем местному начальнику контрразведки травить какого-то там варвара? Есть масса куда более простых способов разделаться с ним.

Уловив его заминку, старик чуть улыбнулся и приложился к пиале, сделав большой глоток.

– Не правда ли, чудесный напиток? – осведомился Сухун.

Костюк закивал.

Чего же почти всесильному джагчеру нужно от скромного торговца с окраин Бесконечной Степи?

Отлично известно, что купцы и шпионы – понятия весьма часто совпадающие. Ведомо также, что купец – лицо неприкосновенное во время мира. Но и плата за это тоже известная. Если купца «пригласят в гости» (вот как его сейчас) и вежливо спросят о том, что он видел и знает, – нужно ответить без утайки и честно. А если уж поймали на лжи, не обессудь – в лучшем случае потеряешь товар и лишишься права торговать в этой земле.

Может быть, его хотят просто завербовать? Тем более в Степи объявился этот, как его, Ундораргир?

– Итак, уважаемый, – произнес Сухун, допив вино, – теперь мы можем приступить к разговору. Да, мой уважаемый гость, хотя мало кто в империи знает, кто вы в действительности такой и до какой степени вы достойны почтения. Ну, а я знаю, – вымолвил веско, глядя прямо в глаза капитану. И продолжил, как бы ни в чем не бывало: – Здоров и благополучен ли сардар Сантор Макхей?

Костюк похолодел, так и замерев с чашей в руках.

Мелькнула мимолетная и нелепая мысль – кинуться на старую обезьяну и свернуть ей шею, а потом ринуться прочь. И тут же между лопатками выразительно зачесалось – видать, арбалетчик где-нибудь в тайнике под потолком изготовился к стрельбе.

Затем мелькнула мысль еще более нелепая и недостойная…

«Как, ети их мать, эти первобытные смогли расколоть меня!»

Но через доли мгновения Алексей вновь был собран и спокоен и, медленно поднявшись, поклонился – поклонился с неподдельным уважением человеку, который сумел его переиграть.

* * *

Октябрьск / Тхан-Такх. Дом Клементьевых

Надиярга Клементьева сидела за столом, тщательно собирая автомат.

Железку к железке, деталь к детали, как учил ее муж, десятник, или, как тут говорили – «сьержанд».

Да, теперь она даже может сделать это с закрытыми глазами, а как было сложно и непонятно поначалу. Но она справилась, а как же иначе? Ведь она воительница, дочь Луны, и должна, если потребуется, подхватить оружие раненого.

А иначе она проявит неблагодарность к Ночной Лучнице, давшей ей мужа. Ведь у воительниц редко бывают мужья. Так повелось. И не потому, что это запрещали обычаи самих амазонок или иных племен. Просто издревле так повелось, что мужчин меньше, чем женщин. Войны, смуты и тяжелая жизнь забирают их чаще, чем женщин.

То есть мужчины могут выбирать. А кто из них выберет женщину, что под стать ему по силе и духу?

Но спасибо сестре по мечу Дарике. Та передала им весть про место, где мужчин больше, чем женщин.

Причем мужчин крепких да молодых (наверное, даже уж слишком молодых). Конечно, это не просто мужчины, а чужинцы, из иного мира. Но и они, воительницы Степи, не какие-нибудь темные крестьянки, чтобы бояться таких пустяков.

Мужчины как мужчины. Даже хотя и воины, уж больно мягки.

В кроватке у глинобитной стены заворочался, захныкал ребенок.

Отложив наполовину разобранный автомат, она тут же взяла малыша, годовалого Павлика, торопливо расстегивая платье. Пора было кормить.

Пока кормила, думала про старшую дочку, Дарику, что опять в компании сорванцов с соседней улицы где-то бегала (нет чтобы матери помочь!).

Воистину храбрость-то у нее материнская, а вот ум не Надиярги и не отцовский. Муж-то ее, Сантор, тезка сарадара, целых восемь лет в школе отучился, а Дарика, даром что лицом в него, за полгода учебы только три буквы освоила и считать до двадцати еле-еле! Потому что в голове одни шалости!

Бегают и в городе и за стеной, а там, не ровен час, – нетварь Неназываемый принесет, да и простую гиену или пару шакалов…

Тени за окошком удлинились.

Супругу пора бы вернуться, его стража на воротах уже завершилась. Не случилось ли чего? Ох! Как чувствовала.

Послышалось что-то похожее на стрельбу. Она замерла, напрягшись. На сегодня вроде назначены учения, да и у магов тренировки – выпускной год как-никак.

Да нет, вздор, если бы что-то серьезное, то объявили бы тревогу, и на весь город ревели бы сирены…

Она, стараясь успокоить себя, собрала автомат, как учил муж, примкнула магазин, но передергивать затвор не стада – опасности пока нет.

Возня с оружием ее не успокоила. Мужу пора вернуться из караула, а он задерживается. И стрельба эта…

Вроде не пристало амазонке тревожиться и бояться, но какая замужняя женщина не беспокоится о супруге? Только последняя дрянь, гиена в людском облике…

И про себя Надиярга Климентьева, в списках граждан так и числящаяся без отчества, ибо мать ее умерла, так и не назвав имени отца, начала машинально напевать старую песню амазонок, ждущих любимого из боя…

 
Небесный Воитель, услышь меня:
Я не трону больше меча и стрел,
Ни доспеха, ни коня,
Лишь бы мой любимый вернулся цел…
 

– Эй, женка! – послышалось за окном. – Встречай мужа!

Хвала Высочайшим! Вернулся…

* * *

Западная граница империи Эуденоскаррианд

На семнадцатый день караванщики увидели с очередного каменистого гребня неподвижно стоящие тоненькие столбики дыма в долине, а вокруг них – серые прямые стены города среди выгоревшей сероватой зелени.

А дальше, на склоне длинной гряды, сотни похожих на пчелиные соты крошечных отсюда пещер.

Это был Каралас – последний город из вассалов империи в восточных землях, стоявший на клубке караванных путей. Город множества гостиниц и пещерных храмов, с их летящими по каменным сводам улыбающимися духами и богами и сотнями и тысячами жрецов и служек.

Длинные буроватые глухие стены городских кварталов перемежались пустырями с десятками юрт и пасущимися степными лошадками.

Город казался странно пустым, лишь уже почти в самом центре его караван вышел, наконец, на базарную площадь с лавчонками, дувалами караван-сараев, толпами людей и ароматами лепешек и баранины.

И на этой площади было немало вооруженных всадников.

Никто из прохожих не обращал на них особого внимания: видимо, воины на улицах здесь не были чем-то необычным. Да и сами прохожие были чем-то смутно похожи на проезжавших – в основном молодые мужчины. В конце концов, Костюк находился в пограничном округе, где большая часть мужского населения была военными, в свободное время обрабатывавшими свой надел земли или доверявшими это занятие родным.

Выдубленные ветрами лица, знакомые с беспощадным ветром. Эта расслабленная качающаяся посадка, говорящая о том, что в седле такие всадники могут спать целую ночь. Громадные луки, натянуть которые под силу только настоящим силачам, укрепленные у стремени и достававшие наездникам до плеча.

Вопреки обычной степной бритоголовой моде длинные волосы бойцов были распущены по плечам и заплетены в косички. С некоторым изумлением Алексей отметил светлые и рыжие волосы и зеленые или синие глаза.

В войсках империи, как и в любых других, мог служить кто угодно, любой инородец…

И земляне тоже.

Собственно, именно это им и предложили, если отбросить второстепенное.

Уже на узкой лежанке в своей комнате в караван-сарае Костюк еще раз прокручивал в памяти тот первый и пока последний разговор с одним из столпов Эуденоскаррианда…

– Так как все же здоровье вашего правителя? – Вопрос был задан вежливо, но настойчиво, чтобы как бы между прочим подчеркнуть, кто сейчас хозяин положения. – И какова обстановка в Тхан-Такх?

– Когда я отправился в путь, сардар был вполне здоров и благополучен, равно как и дела княжества, – протокольно ответил Алексей.

– Очень хорошо, – милостиво кивнул Сухун. – А то до нас дошли слухи о нескольких покушениях на его здоровье. Кстати, понимаю, что это излишне, но все же напомню вам о благоразумии. И еще – при вас нет этого вашего удивительного оружия?

Чиновник бросил мимолетный, но выразительный взор за спину Алексея. (Взгляд притаившегося где-то стрелка снова напомнил о себе мурашками вдоль позвоночника.)

Разведчик лишь помотал головой.

Он принципиально не брал в свои рейды земного оружия, хотя Макеев выделил было ему из арсеналов гарнизона чешский «скорпион» и совсем новый пистолет – убойную «гюрзу». Не брал по трем причинам: во-первых, такое оружие выдало бы его с головой в случае обнаружения, во-вторых, из-за этого его нельзя было бы носить открыто, а пока его вытащишь из ухоронки, даже самый неумелый лучник всадит в тебя пару стрел. Наконец, оружие порождает в иных ситуациях ложное ощущение силы и неуязвимости, а ему как никогда нужно было беречься от самообмана.

– Было бы любопытно подержать его в руках. У нас есть только рисунки да эти странные свинцовые стрелы к нему. Хотя мы знаем о вас весьма много. Собственно, вы, ваше княжество и все, что с этим связано, – это весьма большая часть моих забот как начальника палаты иноземцев. Прямо скажем, я узнал о вас удивительные вещи. Возможно, если мы придем к согласию, я покажу вам все пятнадцать томов заведенного на ваш Окхтиябрск дела. Там многое требует разъяснения. Кстати, запоздало выражаю вам благодарность – сарнагарасахальские некроманты слишком заигрались в свои игры, ища способы не только поднять из моим мертвых, но и заставить прервать родник вечной жизни. И смерть-чары могли бы оказаться безобидной шуткой рядом с тем, чего они бы могли достичь…

Старик положил себе в рот ложечку мороженых фруктов и довольно прищурился.

– Но, признаться, ваш народ заставил нас беспокоиться не меньше, когда стало ясно, что вы претендуете на большее, чем часть этого мира, и несете с собой слишком сильное искажение судьбы Аргуэрлайла. Однако ж, – с доброй улыбкой развел руками джагчер, – боги, надзирающие за нашим миром, исправили это. И все же малая горсть вашего народа тут осталась. Зачем? Случайно или с какими-то непонятными нашему уму намерениями? Как вы убедились на своем опыте, в мире нет всесильных властителей, всесильных стран, всесильного оружия…

– И всесильных чиновников, – добавил Алексей подчеркнуто равнодушно.

– Да, безусловно, – согласился Сухун.

Костюк ждал продолжения, но собеседник держал паузу, словно о чем-то глубоко задумавшись.

– Как вы сумели… – начал разведчик и тут же одернул себя – в голосе проскользнули злость и обида.

«Теряешь самоконтроль, старина! Видать, и впрямь скоро на покой пора».

Тут старик закашлялся, и Алексей даже не сразу понял, что тот смеется.

– Тут как раз ничего сложного нет, господин чужеземец. Мы еще во времена, когда существовал проход между нашими мирами, ждали ваших шпионов, ибо иначе и быть не могло. А если говорить лично о вас… Ну, во-первых, не знаю, сказали ли вам это ваши маги, но аура ваша и здешнего человека слегка отличается, и отличие это нетрудно заметить.

И, глядя на обескураженного землянина, добавил, вновь посмеиваясь:

– Если знать, как смотреть. А во-вторых… – Он хитро прищурился. – Мы живем рядом с Бесконечной Степью уже две тысячи лет, и если для простолюдинов все люди восхода на одно лицо, то люди вроде меня давно различают не то что народы, но даже племена и роды. Да будет вам известно, у нас в палате даже есть особая канцелярия портретов, где хранятся изображения всех основных ста двадцати с чем-то народов и народцев, с которыми можно столкнуться на восточных рубежах. И прежде чем поступивший к нам научится отличать хоркита от сарнагарасахальца, ему не видать полного жалованья. Так что, в сущности, было достаточно приказать всем соглядатаям докладывать о тех, чьи черты лица им незнакомы. Но мы это тоже обсудим в свое время. А сейчас нам лучше говорить не о прошлом, а о настоящем и будущем.

Костюк подумал, что они с господином Сухуном напоминали, наверное, двух шахматистов, которые не столько играют, сколько любуются великолепными ходами противника.

Их разговор, как ощущал капитан, достиг той стадии, когда каждое слово весило чрезвычайно много. И ровно столько же весила длинная пауза, во время которой господин Сухун смотрел на него, не шевелясь и не мигая. Он будто превратился в живую статую, один из тех вырубленных из скал идолов, что попадались разведчику по пути через ущелья и перевалы.

– Честно говоря, ваше княжество не очень беспокоило нас, ибо, как сказали и провидцы, и… люди вашего покорного слуги, искажения, которые вы могли внести в мир, вряд ли были бы слишком сильны и очень опасны. Но примерно полгода назад все начало меняться. Точнее, в Бесконечной Степи появилось кое-что весьма опасное…

– Ундораргир, – понимающе кивнул Костюк. Джагчер промолчал, как будто чего-то опасаясь.

– То, что я вам скажу сейчас, большая тайна, с одной стороны. Но с другой, об этом уже начали говорить на рынках и в харчевнях приграничных городов нашей державы, хотя при дворе об этом даже и не думают. Ундораргиру мало титула владыки Степи. Я даже склонен думать, что Степь ему не нужна сама по себе. Он хочет большего. Хочет править Аргуэрлайлом, жаждет стать, как он выражается, владыкой Окоема. И еще, у него есть мощные союзники, обладающие силами не этого мира. Не буду скрывать, моими подчиненными и высшей стражей было организовано семь покушений на его жизнь. Но никто из убийц даже не приблизился к цели…

«Интересно, а не ты ли организовал те покушения на нашего градоначальника?» – подумал разведчик.

– В общем, не буду утомлять вас, драгоценный гость, подробностями, касающимися высокой магии, но лучшие наши мантиссы и знатоки чаромудрия даже предположили, что… Что он получает помощь от кого-то из Высочайших. Может быть… сам Шеонакаллу решил вернуться.

При упоминании имени темного бога капитан поднял глаза и увидел, что господин Сухун смотрит на него с тяжелым ожиданием. Сейчас должно было произойти что-то очень важное.

– Мне не нравится то, что происходит сейчас в Аргуэрлайле, – еле слышно сказал чиновник, едва шевеля губами. – И многим умным людям, находящимся возле трона, тоже. Все это опасно. Очень опасно. Мир «выходит из суставов», по слову древнего мудреца… Как тысячу лет назад. А император немолод, – как бы между прочим бросил джагчер и отвлекся на мгновение, перекладывая какую-то бумажку. – И, как вы правду сказали, всесильных чиновников нет.

Снова молчание.

Все стало на свои места.

Сухун был готов предложить кое-что ему, а через него – всем землянам, зацепившимся за старую глинобитную крепость в предгорьях на краю цивилизованного мира.

– И знаете что, – молвил, наконец, имперский контрразведчик, вдруг вполне искренне улыбнувшись. – Я думаю, что мы бы могли помочь друг другу… Что мы должны помочь друг другу!

– Мы – это…

– Мы – это вы и я… Мы – это сардар Сантор и император. Мы – это ваша страна и моя страна… Ибо, насколько я знаю, у вас есть то, что сможет надежно остановить полчища Ундораргира на этой земле. Ну а в иных мирах, думаю, имперские маги найдут, что противопоставить силам тьмы.