Текст книги "Есть время жить"

– Погоди, Робби. В лоб штурмовать не предлагаю, это глупо. Но ты знаешь, что под всеми корпусами клиники есть подземные переходы? Это служебные помещения, больных там не было; они только для персонала и только со специальным ключом. По ним катали больных между корпусами и, что особенно важно, изредка по ним возили людей в морг, куда все подземные ходы и сходятся. Все дороги ведут…

– В морг, – закончил Айвар.

– Именно. Морг у нас находится по левую сторону, почти на краю комплекса. Туда можно пробраться, не заходя на территорию клиники. А уже оттуда по подземным переходам идем в любой корпус, причем до мест, где хранятся лекарства, мы доберемся почти без проблем. Конечно, там будут зомби и эти ваши, как их, живчики – не без этого. Но и цена приза очень высока. Сами понимаете, что в ближайшее время цены на лекарства будут очень высокими! Думайте, парни. Я вас за советскую власть не агитирую, тут все просто, каждый за себя, поэтому смотрите на это как на обычный бизнес.

Мы с Айваром переглянулись. Логично Лешка рассуждает, но штурмовать втроем клинику…

– Нам еще нужны люди. – Я встал и начал по привычке мерять кухню шагами. – Втроем не пройдем.

– Кстати, про людей. Робби, ты помнишь моего тезку Алексея Сираздинова?

– Да, помню, встречался с ним несколько раз на соревнованиях. Он работал в рекламном отделе, а потом куда-то пропал, говорили – уехал за границу, в Ирландию. Поговаривали, что у него были какие-то серьезные проблемы.

– Ну, проблемы – это мягко сказано. – Алексей посерьезнел. – Помнишь, года два назад Каунас с ума сходил, мол, войны наркомафии и прочая лабуда? Были слухи, что он к этому ручки приложил, мстил за кого-то.

– Помню, было такое дело. Правда, подробностей не знаю.

– Меньше знаешь – крепче спишь. – Алексей задумался. – Есть у меня мысли по этому поводу, но, скажу откровенно, если он и сделал что-то эдакое, то воздух в городе стал только чище. Причем его даже полиция не трогала – доказательств никаких, а подозрения к делу не подошьешь. Так вот, перед самым началом я его встретил в городе, в оружейном магазине, знаете, где Сашка Айдаров работал. Он сказал, что в городе останется в любом, даже самом плохом случае. Знаю, где он живет, и думаю, надо его уговорить перебраться сюда, на дачи.

– Жаль, если он погибнет ни за грош. – Айвар посмотрел в окно, видно пытаясь что-то вспомнить. – Слышал эту историю. Но так, на уровне слухов.

– В одиночку трудно. – Я встал и открыл окно. Накурили мы безбожно, Аста вернется – убьет на месте. – Мы тут одного парня встретили, уже в виде зомби. Тоже пытался в одиночку выжить, но не получилось. А если Сираздинова найдем, то вчетвером можно работать, все полегче будет. Надо еще в одно место съездить, к армейским друзьям, поговорить. Там еще человек пять будет.

– Значит, так! – Лешка встал и хлопнул ладонью по столу: – Завтра еду в город, искать тезку, а вы переговорите с вояками. Если все сложится, то через неделю можем устроить фейерверк. Договорились?

– Да. – Я посмотрел на Айвара. – Что мыслишь, коллега?

– Думаю, мо́гем. Точнее, могём.

Роберт

31 марта, полдень

А потом пришел лесник и всех разогнал. Вернее, не то чтобы разогнал и совсем не лесник. И не всех, а только женщин. Правда, в роли лесника выступил я, пройдясь с Лешкой до его дачи. Сами посудите: дома посуда не вымыта, мясо не приготовлено, дело уже за полдень, мы, может, кушать хотим – а они все туда же, балаболки! Ладно бы пироги делали. Ща-з, размечтались! Эти две кумушки устроились на лавочке у небольшого искусственного пруда и начали обсуждать самую плохую часть населения. Кого-кого… Мужиков, естественно. Этот довольно мирный пейзаж дополняло лежащее перед ними на столе Ленкино ружье ИЖ-27 калибра 20x76 и пистолет Асты, который висел в кобуре на поясе. Идиллия в стиле вестерн. В общем, я это дело прекратил, медичку забрал на маневры и, раскланявшись с хозяевами, отчалил.

Мы пришли домой и тихо обалдели, увидев Айвара, моющего посуду. От изумления я даже забыл, что и его тренировать надо. Молча взял патроны к чезету, и мы тихо, чтобы не спугнуть его рвение, ушли к ближайшему песчаному карьеру, который находился за воротами метрах в ста.

– Значит, так, девушка. Начнем с самого начала. Куда за пистолетом потянулась? Руки от оружия убрать, по сторонам не глазеть! Нахваталась вчера махновщины от Альгиса? Оружие – не игрушка. Вот именно эта фраза и будет главной на нашем первом занятии. Если смотреть в прошлое, то можно, конечно, вспомнить «золотые правила для гражданских», их много понаписали в свое время. Правда, времена были другими – умершие мирно лежали, дожидаясь Судного дня, а не шлялись по улицам. Сейчас проще: кто первый выстрелил, тот и прав.

Кстати, у Асты прекрасные задатки; я давно заметил, что легче всего обучать стрельбе хирургов и художников. Не знаю почему, может, у них кисти рук хорошо развиты? Начали с удержания пистолета двуручным хватом. Что в нем главное? Правильно, главное – плотно охватить рукоять пистолета «сильной» рукой и понять взаимодействие сильной и слабой руки. Между прочим, «сильная» – это не та рука, которой вы можете поднять мешок картошки, а та, которой нажимаете спусковой крючок. Но это так, к слову. Изредка, «в ранешнее время», мне встречалось выражение «стрессовый хват». Мол, если на вас нападут – обязательно схватите пистолет кое-как… и, естественно, промахнетесь. А подумать? Это и не проблема вовсе – при должном количестве тренировок. Нет времени? Чушь! Уделяйте тренировке на выхватывание пистолета хотя бы двадцать минут в день, но обязательно следите за правильным хватом, и поверьте, даже в стрессовой ситуации вы будете правильно его удерживать, – рефлексы сработают.

На выстрелы, последовавшие в ходе обучения, приперся Видмантас. Ему, наверное, жутко не хотелось сидеть дома, а работать он не любил, поэтому и занялся любимым делом – интригами и управлением.

– Добрый день, Роберт! Добрый день, Аста! – Этот толстяк прямо пританцовывал на месте от нетерпения. – Надеюсь, вы будете участвовать в общем собрании членов нашего общества?

– Какого, простите, общества? – Больше всего на свете мне хотелось взять этот мешок с дерьмом за горло и хорошенько встряхнуть.

– Нашего садоводческого товарищества. Надо, если уж здесь застряли, выяснить некоторые организационные вопросы. В три часа, рядом с моим участком, у главных ворот. Надеюсь, вы придете.

– Да, конечно, обязательно будем…

Собрание – дело нужное. Во-первых, надо узнать, кто из соседей здесь обустроился, а во-вторых, надо решить проблему с дежурствами. Зомби – само собой, но опасаться надо не только их. Скоро банды перестанут интересоваться мертвыми городами и двинут по окрестностям, выбивать дань у сельчан; кушать хочется всем, не только мертвякам. Несмотря на взорванный перешеек, они сюда дорогу найдут – жители окрестных хуторов укажут, по излюбленной привычке насолить ближнему своему.

На собрание явились около шестидесяти человек. Нескольких мужчин я знал только в лицо – встречались на субботниках, а большинство мне совсем незнакомы, видимо, они из западной части дачного поселка. Собрались не все, некоторые остались дома, присматривать за детьми и стариками, и прислали на собрание только одного человека от семьи. Сначала переписали все данные о живущих: номера дач, сколько людей живет, возраст, количество детей. Потом на бетонный блок, лежащий у ворот с незапамятных времен, забрался Видмантас, и понеслось… Боже мой, даже пересказывать не буду. Кому интересно – сходите на любой митинг, причем политическая платформа совершенно не важна, все говорят одно и то же. «Бороться, удержаться, верить». Мол, еще пара дней, и «Запад нам поможет», «правительство делает все возможное». Мне это наскучило в первые две минуты, и я просто рассматривал собравшихся здесь людей. Все – с настороженными взглядами; некоторые не расставались с оружием. У большинства мужчин на плечах висели охотничьи двустволки, у нескольких на поясе заметил кобуры с ПМ. После того как полиция перевооружилась, макаровы поступили в продажу для гражданского оборота по бросовой цене в сто евро, так что их не покупал только ленивый. Некоторые даже брали по два экземпляра, исключительно «шоб було». У двух мужчин, по виду бизнесменов среднего уровня, заметил модные в свое время Sig-Sauer P-230. Их когда-то называли «verslininkų pistoletas» – «пистолет бизнесменов» или «оружие престижа». Как правило, эти довольно дорогие модели покупались для одной цели – показать друзьям.

Шестьдесят человек, размолотых жизнью в порошок, опять были вынуждены слушать эту бессовестную болтовню. Если убрать все истеричные лозунги, то цель выступления Видмантаса была видна невооруженным глазом. Он предлагал создать общее хозяйство, сделать общие запасы продуктов и выбрать человека, управляющего этим фондом. На эту роль он, скромно опустив поросячьи глазки, предложил себя. Лихо!

Прибалты не были бы прибалтами, если бы, довольно холодно выслушав этот треп, не начали задавать ему каверзные вопросы. Привычка «каждый за себя» здесь в крови, хуторское прошлое сказывается. Толстяк вертелся, как карась на сковородке, доказывая, как это будет прекрасно для всех в общем и для каждого по отдельности. Все бы ничего, но кто-то из толпы задал правильный вопрос – о безопасности. Вот тут Видмантас и сделал первую ошибку…

Во-первых, он начисто отмел идею о создании графика дежурств для небольшой вооруженной группы, которая будет посменно охранять поселок. Мол, мы и так неплохо защищены водой с одной стороны и лесом – с другой, поэтому в создании какой-то специальной группы он не видит смысла. По его словам, будет достаточно выделить одного человека, который будет наблюдать за главными воротами. (Конечно, ведь рядом с этими воротами живет он.) Во-вторых, он предложил «национализировать» все оружие, сиречь сложить у него в доме, где каждый его будет получать по мере надобности. Аргументировал этот бред так: зомби сюда никак не доберутся, а огнестрельное оружие в частных руках может вызвать разные неприятные и даже опасные ситуации. При этом, сволочь этакая, так красноречиво посмотрел в нашу сторону, что я не выдержал и расхохотался. После всего этого бреда к бетонному блоку двинулся Док и попросил слова.

– Вы выжили… – Он сделал паузу и обвел людей взглядом. – Выжили потому, что верили в свои силы, а не в пустые обещания властей. Конечно, прекрасно, когда рядом есть люди, готовые в любой момент прийти на помощь. Я не буду высказывать свое мнение по поводу слов Видмантаса. Пусть каждый сам сделает выводы. Скажу то, что думаю я: вооруженная охрана нужна. На мой взгляд, будет достаточно смены из двух человек – если будут дежурить на дороге, в западной части озера. Там вышка, где раньше сидел сторож песчаного карьера, с нее открывается прекрасный обзор. При этом каждый из нас не должен расслабляться и слепо полагаться на охрану, враждебно настроенные люди могут появиться с любой стороны и в любое время. Теперь про оружие: сдавать или нет? Я напомню вам слова, сказанные в восемнадцатом веке Чезаре Беккариа: «Законы, запрещающие ношение оружия, разоружают только тех, кто не намерен совершать преступления. Они помогают нападающим и вредят их жертвам, они способствуют, а не препятствуют убийствам». Думайте сами. За себя скажу – я сдавать не собираюсь. Кстати, далеко не каждый visų galų meistras[22]22
  мастер на все руки (литовск.)


[Закрыть], так что натуральный обмен возникнет сам собой, и для этого не обязательно устраивать колхоз. Достаточно написать на доске объявлений перечень работ, которые вам по плечу. Что касается главы сообщества… Я против, чтобы им был один человек. Нужен совет из наиболее уважаемых людей, а кто эти люди – покажет время.

После собрания, на котором никто ничего так и не решил, все разошлись по домам. Это вполне понятно, люди должны обдумать, взвесить, а через несколько дней можно будет вернуться к этим вопросам. Вот с этими мыслями мы и обедали вчетвером – Альгис, Аста, Айвар и я. После обеда Айвар продолжил инвентаризацию имущества, а я принес все оружие на веранду и устроил грандиозную чистку, поглядывая, как Аста тренируется передвигаться с пистолетом, нарезая круги вокруг бани.

– Аста, перестань при движении ствол вверх поднимать!

– Я в кино видела. – Она остановилась и опять задрала ствол в небо.

– В кино, блин, она видела! Ты еще книжки Потапова вспомни и стрельбу по-македонски. Маятники разные и прочую, хм… мистику.

– А кто такой Потапов? – Девушка красивым жестом вставила магазин в пистолет и убрала его в кобуру. Фемина, ей-богу!

– Да так, писатель один, фантаст, по-видимому. А про движение с пистолетом запомни: глупо убирать ствол с предстоящей траектории выстрела. На то, чтобы вернуть оружие из вертикального положения в горизонтальное, у тебя уйдет треть секунды, а за это время ты можешь получить несколько пуль от противника. Так что ствол в небо не задирать и вперед, тренироваться!

Аста кивнула и вернулась к своим занятиям, перед этим она опять разрядила пистолет и, отведя затвор назад, заглянула в пустой патронник, – правильно делает, усвоила.

Сайгу я почистил первой, она меньше всех загрязнилась, так что с ней разделался довольно быстро. Снарядил магазины, пересчитал патроны, – не густо. Если придется штурмовать клинику, то хватит, а потом что? В магазин не сходишь! За этими мыслями меня застал Айвар, бегающий по дому с блокнотом и карандашом в зубах. Осмотрев все оружие, хмыкнул и начал писать в блокноте…

– Неплохой арсенал, – закончив считать, сказал он. – Как думаешь, все себе оставим или часть пустим на обмен?

– Думать надо. – Я выщелкнул магазин из глока. – Смотри сам. У нас три человека в команде, так? У тебя и меня по глоку.

– Я бы свой Асте отдал, – перебил меня Айвар, – мне Глок-21 больше по габаритам подходит, а то, что к нему патронов мало, не беда – я больше из бенелли стреляю.

– Есть в этом логика. Я вообще чешские пистолеты не очень люблю, а CZ-83 – особенно, он к патронам зело капризен. Свечки часто бывают. Согласен, но надо у нее спросить.

– Согласная я! – раздался звонкий голос. Мы с Айваром обернулись и расхохотались. Позади нас стояла сияющая Аста. – Мне глок больше нравится, хоть и похож на кирпич!

– Значит, чезеты идут в обменный фонд. – Я встал и оперся на парапет балкона. – С пистолетами разобрались – это личное оружие, которое всегда при тебе и дальнейшему рассмотрению не подлежит. Снайперского оружия у нас два: мой рем и трофейный CZ-550, правда, последний без оптики. Значит, чешскую винтовку тоже можно махнуть на что-нибудь полезное.

– Надо подумать, что нам необходимо, – Айвар почесал затылок карандашом. – Гранаты нужны. Как показала последняя стычка – вещь полезная. Может, у вояк разживемся?

– А что за стычка? – Аста нахмурилась. – Почему я ничего не знаю? Вы опять что-то в городе устроили?

– Да какая там стычка, – исподтишка показывая Айвару кулак, сказал я, – так, поиграли в войнушку с мужиками, шуму было больше, чем стрельбы.

Неприятную тему удалось обойти. Девушка, несмотря на свою профессию, оказалась довольно впечатлительной, и лишний раз ее расстраивать не хотелось. Мы и так несколько раз слышали, как она тихо плачет по ночам, переживая за свою семью. Днем еще ничего, храбрилась, да и мы, несмотря на невеселые мысли о родных, старались не показывать свои эмоции. Прибалтийский менталитет, блин. Поэтому, когда в воротах показался Док с женой, нагруженный ведром и пакетами, мы искренне обрадовались, что разговор о перестрелке отложился на потом.

Роберт

31 марта, вечер

– Знаете парни, что самое страшное в этой ситуации? – задумчиво сказал Док, держа в одной руке шампур с шашлыком, а в другой стакан с вином. – То, что за эти десять дней люди начали привыкать к новому миру. Всмотритесь – вокруг черт знает что происходит, рушатся основы мироздания, логика идет к черту, природа взбунтовалась против людей. И таки шо мы видим вокруг? Люди спокойно продолжают жить, правда, с некоторыми поправками.

– Ой, мужчины! – Его жена всплеснула руками. – Как только соберутся, сразу о политике. Пойду лучше кофе варить, эти разговоры надолго.

Ленка, веселая кареглазая толстушка, знала нашу компанию прекрасно. Сейчас в ее глазах играли чертики, и она, шутливо пихнув Лешку в бок, пошла на кухню, по дороге что-то рассказывая Асте – наверное, опять кости мужикам взялись перемывать.

– Хочешь, чтобы люди жили беспокойно? – спросил я, возвращаясь к разговору. – Тебе зомби мало?

– Не утрируй, Робби. Ты понимаешь, о чем я. Кстати, вы заметили, что средний возраст выживших – это последнее поколение, воспитанное при прежнем строе. Средний возраст от тридцати пяти до сорока. Почему?

– Поколение у нас такое. – Айвар проводил женщин взглядом, поставил на стол бокал и потянулся за сигаретой. – Поколение, рожденное, чтобы погибнуть на очередной мировой войне, но избежавшее этого по какой-то непонятной причине. Люди, потерявшие идеалы, на которых воспитывались, и принявшие новые, как насмешку. Отсюда, как говорится, многая печаль в размышлениях и повышенная способность к выживанию.

– Утрируешь, – отмахнулся шампуром Док. – Я не знаю, что там с пропущенной войной, но если вспомнить последние двадцать лет, то мы вдоволь насмотрелись и на революции, и на бунты с переворотами, и на прочую лабуду. Это не прибавило покоя и веры в будущее. Да и мораль, согласись, претерпела изменения, причем в худшую сторону. Я, честно скажу, завидую нашим предкам. В их жизни был смысл, была цель, причем более красивая, чем новая машина и дом, построенный в кредит.

– Док, ты стареешь, если заводишь песню «раньше и солнце было ярче». – Я взял кота на колени и начал гладить разомлевшего от еды Левку. – Есть такое слово – прогресс. Причем он касается не только техники, но и морали. Пусть даже в этой области он больше похож на регресс. Кстати, а откуда ты мясо для шашлыка достал?

– Сосед свинью забил. Причем по всем правилам: сначала зарезал, а потом сразу пристрелил, чтобы не изображала черта, как в книге «Франк Крук»[23]23
  «Франк Крук» (1934 г.) – сатирический роман Пятраса Цвирки.


[Закрыть]. Читал?

– Читал, – усмехнулся я. – Описание независимой Литвы в начале прошлого века, зело совпадает с нашими предкризисными реалиями. Особенно это касается армии и финансовых пирамид.

– Робби, а не ты ли пять лет назад статью написал? Когда про кризис народ еще не думал, не мечтал. «Жизнь в долг», кажется, называлась, ты присылал почитать. – Лешка задумчиво взялся за бороду и продолжал: – Ее же напечатать отказались, аргументируя тем, что «так не может быть», помнишь? А ведь так и вышло. Кстати, про пенсионеров… Вы, парни, заметили, что стариков среди уцелевших почти нет? Это как, не кажется странным?

– Кто смог, вытащил своих стариков, а кто нет, увы… – Айвар потушил сигарету в пепельнице и потянулся за следующей. – Если бы мои были живы, я бы сделал все от меня зависящее, чтобы их спасти.

– Это бы ты так сделал, а я голову даю на отсечение, что много молодых просто забыли про своих. Сами – да, спасали свои шкуры, а родителей бросили. Такое отношение к старикам началось еще до эпидемии. Помните, как клевали пенсионеров, занимающих рабочие места, в самом начале кризиса?

– Помню, – сказал я. – Интересно, как старики вспоминают митинги за независимость в конце восьмидесятых годов? Наверное, с невиданной доселе «теплотой» – мол, мы для вас, молодых, независимое государство построили, а оно нас кинуло, как Стенька Разин княжну за борт.

– Что значит – государство кинуло? – Айвар развернулся ко мне вместе со стулом. – Кто это государство строил? Молодые? Хрен, сами себя кинули! Это же она, «антилихэнция» долбаная, вдоволь намечтавшись о свободе в тепле уютных кухонь, это устроила. Потому что, сидя в своих НИИ, никогда нормально, в полную силу, не работали! Вспомни, как все, независимо от возраста, резво бросились разворовывать и делить постсоветское имущество! Ах да, простите, это называлось приватизацией. А кто же, позвольте узнать, был в первых рядах этих бойцов за правое дело? Директора, парторги предприятий, председатели и агрономы колхозов, а также работники горкомов и комсомольские инструктора. Вот на этих примерах и росла молодежь, которую кинули в омут дикого капитализма. Затем новые властители, их же силами посаженные на трон, раскололи общество на нужных и ненужных людей, в первую очередь списав стариков. Следующими на очереди будут молодые. Все для того, чтобы самим удержаться у полного корыта. Хотя теперь уже вряд ли так будет. Но к этому все шло. А там, глядишь, уже и до истинных дерьмократических ценностей недалеко, как там у русских в поговорке: «Иван, не помнящий родства»? Именно так и было бы, если бы не эпидемия. Поэтому и возраст выживших такой – это просто результат борьбы с собственной тенью, только тень наносит ответные, весьма ощутимые удары.

– Черт с вами, бояре, я спорить не буду, есть вещи поважнее. – Я отмахнулся от спорщиков. – Надо завтра ехать к воякам, говорить с ними про штурм клиники – это раз. Надо готовиться в дорогу за семьей – это два. Надо доехать до Клайпеды и узнать, что с родственниками Асты. Док, если мы их не найдем, то когда уедем, присмотришь за ней? Она здесь останется.

– Конечно, Робби, я не отказываюсь от планов по устройству больнички, поэтому она будет здесь очень кстати. Завтра поеду в город, искать Сираздинова. А вы вдвоем на Украину доедете?

– У нас что, есть выбор? – Я посмотрел на него. – Есть такое слово, Док: «надо». Запомни – своих по жизни не бросаю!

А потом… Потом мы слегка расслабились. Народ мы малопьющий, но, видно, так карта легла, что засиделись. Оружие, от греха подальше, убрали в дом. Женщины сначала немного возмущались, мол, «нашли время», а потом, махнув рукой, отстали. Нам просто надо было расслабиться – слишком много боли внутри накопилось за эти десять дней. Задремавший за столом Альгис проснулся, принес свою неизменную гармошку, и часов в двенадцать ночи, хрипя басами, в звездное, уже апрельское небо понеслось:

 
Как на грозный Терек выгнали казаки,
Выгнали казаки сорок тысяч лошадей.
И покрылось поле, и покрылся берег
Сотнями порубленных, пострелянных людей.
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!..
 

Роберт

1 апреля, утро

Утром смиренно выслушали женские подначки о наших певческих талантах и, получив по чашке сладкого горячего чая, начали собираться. Как и решили накануне – надо «налаживать связи с опчиством». Док собрался в город, на поиски Лешки Сираздинова, а мы с Айваром поехали наведаться к Миндаугасу и его бойцам. Лекарства – вещь необходимая, причем в условиях гибели производства эти вещи стали дороже золота. Если уговорим, то пять хорошо подготовленных бойцов – это, как говаривал один знакомый, «серьезная заявка на победу». До Кармелавы доехали без приключений – группой, вместе с Доком. Затем, по извечной мужской привычке, мы повернули налево и, осторожно перевалив через поваленную сосну, поехали по лесной дороге к заброшенной ракетной базе. Кстати, она была построена еще в 1976 году, и в самом начале там стоял комплекс R-12 с четырьмя стартовыми площадками и шестью подземными ангарами для ракет. Позже эти ракеты были заменены на СС-20, которые и находились там до 1988 года. Когда начались игры в независимость, 58-я ракетная дивизия была расформирована, и в 1990 году база опустела, правда ненадолго. Быстро нашлись предприимчивые люди – разбирали оставленное имущество так, что пыль стояла столбом. Бетонные плиты дорог были аккуратно сняты, краном погружены на машины и вывезены в неизвестном направлении. Когда степень разрушения по результатам сравнялась с ковровой бомбардировкой, в городок запустили военных. Расхитителей «социалистической собственности» разогнали, а попадавшиеся патрулям нарушители получали прикладом по ребрам, «дабы впредь было неповадно». Собственно, это был готовый полигон, где и устраивали учения небольших групп. Армейцев выбрасывали километров за пятьдесят, откуда до ракетной базы они добирались на своих двоих, проводили учения и опять уходили по лесам, к месту ППД, в сторону Каунаса. Когда аэропорт расширили, игрушку у военных отобрали, и городок начал зарастать лесом, служа пристанищем для расплодившихся в округе кабанов, косуль, бобров, а также нескольких бомжей, обживших небольшие караульные помещения. Теперь где-то в этих зарослях обосновался Миндаугас.

Мы выехали на опушку леса, остановились и вышли из машины. Перед нами расстилалось поле, с правой стороны виднелись какие-то будки аэродромной службы, а слева, почти на горизонте – небольшой хутор. Закинув сайгу на спину, я вышел немного вперед и, слегка подняв руки, остановился – чтобы сидящие в зарослях бойцы не пристрелили, приняв за очередного мародера. Тишина. Глухая, какая бывает только в испорченном телевизоре, когда на экране мелькают перекошенные в крике лица, а ты сидишь и лихорадочно крутишь настройки в надежде поймать звук. Тихо, только с дерева сорвалась сорока, прочертя небо росчерком длинного хвоста. Я постоял несколько минут и, пожав плечами, двинулся по дороге, идущей через поле.

Уже за сто метров от ворот мне стало не по себе. Местами дорога была сильно повреждена колесами машин, а Миндаугас не такой болван, чтобы с этой стороны на базу приезжать. По идее, должен был заходить с другой стороны – со стороны болота, куда вела узкая лесная дорога. Почти дошел до ворот, когда краем глаза заметил несколько блеснувших на солнце гильз, рассыпанных по обочине дороги.

Потом мне просто не хватило воздуха… Я сидел у ворот, на обломке бетонного блока, и глотал воздух, который словно превратился в кисель, застревая внутри и перехватывая звуки. Здесь были все, включая жен и детей. Все бойцы с Миндаугасом во главе, застывшие в своем последнем рывке на опушке леса. Судя по всему, их плотно зажали в кольцо, а семьи не дали им возможности пойти на прорыв. Им оставалось только драться – как умеют сражаться люди, которым некуда отступать. Девять не предавших присягу бойцов. Они могли спокойно жить, закрывшись на военной базе, но они выбрали то, к чему их готовили, – спасали людей в своем городе. То, что нападавшие были военными, не вызывало у меня никаких сомнений. Какой-нибудь обычной банде их было не взять, уровень подготовки не тот. Среди этих изуродованных тел, скрюченных в окопах, нашел еще один потерянный кусок своей прошлой жизни… Разглядев меня в бинокль, подъехал Айвар. Я, глядя на эти изуродованные тела, посмотрел на него и тихо сказал:

– Видишь, как получилось… Доставай лопату…

Так они и легли, рядышком, как жили – и рядовые, и офицеры, и дети. Мы остервенело махали лопатой, чтобы этим ребятам не было тесно в их братской могиле.

Роберт

1 апреля, день

Как смогли похоронили. В изголовье поставили крест, Айвар прочитал молитву, а я трижды выстрелил в небо, спугнув ворон, сидевших неподалеку на деревьях. Привлечь чье-нибудь внимание не боялся, даже желал этого. Как ни страшно это звучит, мне было необходимо кого-нибудь сейчас пристрелить. Судя по выражению лица коллеги, его настроение было таким же.

– Знаешь Робби, я молитвы последний раз читал, когда маленький был, бабушка заставляла, – тихо сказал Айвар. – А за последние дни мы только и делаем, что стреляем да отходные читаем, – вырвалось у него.

– Это единственное, чем мы можем помочь этим людям. Раз не смогли от смерти спасти, то хоть похоронили по-человечески, молитву прочитали. Все им легче, да и нам тоже. – Я достал из кармана жилета плоскую фляжку с бренди, которую мне утром сунула Аста: – Будешь?

– Давай. – Айвар хлебнул, вытер губы тыльной стороной ладони и вернул флягу мне.

– Вот и выпили, – заключил я, сделал несколько глотков и выплеснул остатки на свежую землю. – Жаль, что не с ними за столом.

Когда собирали тела и прочесывали окрестности, все стало более-менее ясно. Конечно, искали не так скрупулезно, как это делали богомоловские «волкодавы», но внимательно. Каким образом они были обнаружены, стало понятно по найденным в лесу гильзам – нападавшие пустили через базу, со стороны болота, «двойной хвост», а когда натолкнулись на охрану лагеря, закрутили кольцо, прижав группу к опушке леса. И с женщинами все стало ясно, четырех из них мы нашли рядом с мужчинами. Судя по положениям тел, они не прятались, а воевали наравне с ними. В обустроенном под жилье доте, где были найдены дети, обнаружили тела еще двух женщин и одного бойца, лежащего у порога. Внутренняя поверхность стен была сильно посечена осколками, может быть, нападавшие даже и не знали про детей, просто забросали убежище гранатами. Гильзы, гильзы, гильзы, несколько пустых упаковок от индивидуальных пакетов, кольца от гранат… Оружия не было, трупов нападавших тоже. Даже внутри дота, кроме тел, ничего не было. Убитых тщательно обыскали до нас, на них даже «смертников» не было. Кто-то после этой операции хорошо зачистил следы. Ничего, изредка и земля разговаривает, если попросить красиво. Мы вернулись через поле к дороге, по которой приехали, и я пошел осматривать кромку леса. Копался около получаса и нашел: так и есть, в двух местах по флангам – две лежки с еле заметными следами сошек на земле. Расстояние между ними слишком большое, это не снайперы лежали, однозначно. Между ними еще девять позиций. Отсюда не стреляли, гильз нет. Хм. Два фланговых? Пулеметы? Неужели они думали, что Миндаугас через открытое поле побежит? Дурдом какой-то. Ладно, над этим потом подумаем. Сейчас меня интересовало другое – хутор, видневшийся вдалеке. Если там есть живые, то они, чем черт не шутит, могли видеть, кто здесь был.

Мы подъехали к хутору и вышли осмотреться. Обычный литовский хутор – одноэтажный, потемневший от времени деревянный дом с застекленной верандой, рядом с домом хозяйственные постройки, скорее всего, сеновал и коровник. У дороги высокий крест[24]24
  В Литве у деревенских домов часто устанавливают высокий, украшенный резьбой крест, как древний символ «дерева жизни».


[Закрыть]. Слева от дома небольшой гараж с посыпанной гравием дорожкой перед ним. Во дворе аккуратный бревенчатый колодец и, метрах в тридцати от дома, покосившаяся от времени банька. Небогато, но все аккуратно, чисто, ухожено. На хуторе было пусто, калитка открыта. В открытые ворота коровника виднелась тушка мертвой собаки. Совсем мертвой, то есть окончательно и бесповоротно: в ее голове зияла большая дыра, словно топором приложили. Аккуратно осмотрели снаружи дом, когда позади нас послышался шорох. Развернувшись, мы увидели пожилую женщину, стоявшую на пороге сеновала. В ее глазах было столько страха, что я сразу примирительно поднял руки:

– Успокойтесь, мы вам не причиним зла!

Было видно, как ее пальцы нервно теребят кромку фартука и мелко подрагивают губы, словно она собирается заплакать, но никак не может – а вдруг слезы нас разозлят?