Текст книги "Беседы шалопаев или золотые семидесятые"

Беседы шалопаев или Золотые семидесятые
Игорь Владимирович Отчик

Мне теперь не понять, кто же прав был из нас в наших спорах без сна и покоя

В. Высоцкий

© Игорь Владимирович Отчик, 2017

ISBN 978-5-4485-8858-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Он появился неожиданно, подобно комете, прилетевшей из неведомых далей Вселенной. И так же внезапно исчез. Словно яркая вспышка озарила мою жизнь, оставив в ней неизгладимый след. Что же это было? До сих пор я пытаюсь это понять.

Это было недавно, это было давно

Дело было в середине семидесятых в одной из южных республик Советского Союза. Я работал в должности инженера в республиканском филиале министерства энергетики, куда был направлен по распределению после окончания московского института. Я старательно вникал в работу серьезной организации серьезной отрасли, но с еще большим энтузиазмом влился в комсомольско-молодежную среду коллектива. Тем летом мы готовились к спортивно-туристическому слету и активно искали парней и девушек, обладающих разносторонними талантами. Кто-то вспомнил, что в одном из филиалов с недавних пор работает новый сотрудник – интересный, спортивный парень, душа компании. Этот шанс упускать было нельзя. Как выяснилось, его поселили в нашем общежитии, и мне поручили срочно завербовать его в команду. Тем же вечером я постучал в дверь его комнаты.

Он поразил меня с первого взгляда. Это был молодой античный бог – классический блондин с голубыми глазами и атлетической фигурой. Высокий, стройный, с ослепительной улыбкой. Рельефная мускулатура, широкие плечи и крепкие ладони с бугорками сухих мозолей выдавали в нем бывшего спортсмена. Русые волосы небольшой волной опускались на высокий лоб и слегка притеняли небесный свет его живых, веселых глаз. Лицом он был похож на Есенина, и даже имя Сергей очень соответствовало его облику. Его спокойный, уверенный тон, открытый взгляд и чувство юмора сразу же располагали к себе. Как выяснилось в дальнейшем, он действительно обладал множеством талантов. А когда начинал петь под гитару своим проникновенным баритоном, никто не мог устоять перед его обаянием. В этих южных краях, среди брюнетов различных мастей, он выглядел бриллиантом на фоне черного бархата.

Если мужчина имеет легкий успех у женщин, это уже плохо его характеризует. Обычно такие красавцы – эгоистичные, поверхностные, внутренне пустые люди. И это понято: легкий успех не стимулирует в человеке работу ума и души. «Пустышка. Типичный бабник» – успокоил я себя тогда. И сильно ошибся. За внешностью дамского угодника скрывалась весьма неординарная личность. Но в тот момент я и предположить не мог, насколько эта встреча повлияет на мою жизнь. И даже поставит ее под угрозу.

Впрочем, в тот вечер сразу стало ясно, что это неоценимая находка для нашей команды. Берем! Однако он не ответил немедленным согласием, и мне пришлось его уговаривать:

– Да, комсомольское мероприятие. Ну и что? Зато веселое. Молодняк выбирается на природу, с ночевкой, с гитарой у костра. Представляешь этот гульбарий? Мне вообще нравится, как здесь относятся ко всем этим идеологическим заморочкам. Без отвращения и злобы. Как к явлениям природы, вроде осенних дождей. Мало того, ухитряются превратить их в праздники. И шефскую помощь, и субботники. И даже, прости господи, военно-патриотическое воспитание молодежи. Не веришь? Как ты думаешь, можно получить удовольствие от ленинского коммунистического субботника?

– Можно. Если ты мазохист.

– Оказывается, можно. Виктор Федорович в этом году именно так его и провел.

– Это комсорг ваш? Кругленький такой, все время улыбается?

– Ну да. Договорился с руководством и всю молодежь вывез на ремонт базы отдыха, на загородное озеро. Приехали туда – благодать! Ветерок веет, от воды прохладой потягивает, а солнышко уже вовсю пригревает, загорать можно. Так и сделали: разделись до пояса, взялись за молотки, лопаты. Ну, повозились немного, что-то там поправили, убрали, покрасили. Через пару часов Виктор Федорович объявил официальную часть закрытой, и народ перешел к содержательной. Мужской состав соорудил стол, разжег костерок, а женский подготовил закуску. Ну, и винцо достали, само собой…

– Понятно: мы слабо поработали, но славно отдохнем.

– О том и речь. Что такое субботник без пьянки? Брачная ночь без невесты. Никакого удовлетворения – ни морального, ни орального. В общем, спасибо дедушке Ленину за наше счастливое детство. А теперь этот проверенный коллектив собирается на турслет. На три дня, с ночевкой на природе. И программа интересная: эстафеты, ориентирование, самодеятельность, конкурсы разные. И руководство это дело поддерживает. В пятницу освобождают от работы, и даже командировочные выписывают. Палатки, спальные мешки и прочий инвентарь обеспечивает контора. Ну, и транспорт, конечно. Скидываемся только на выпивку и закуску.

– И девицы едут?

– Обязательно! В каждой команде. Да вот, недавно, в мае, был отборочный слет. С утра собрались у главка, погрузились и выехали. Ну, пока собирались, ехали, народ проголодался. Тут же, в автобусе, нарубили колбасы, хлеба, раскрыли пару бутылок…

– На брата?

– Если бы! Виктор Федорович контролировал рюкзак с вином. Но у многих с собой было, и скоро процесс принял неуправляемый характер. Веселье пошло серьезное: анекдоты, приколы, здоровый бессмысленный смех, швейцарские народные песни…

– Это какие же?

– «Вот кто-то с горочки спустился…», «Степь да степь кругом…», «Ой, цветет калина…» и так далее.

– Понятно. До «Хасбулата» не дошли?

– Нет, не успели. Но и без того все перезнакомились, началось массовое братание…

– Ничто так не спаивает коллектив, как совместная выпивка.

– Научный факт. И здесь тоже народ и спелся, и спился. Из автобуса выгружали не только инвентарь, но и некоторых туристов.

– Бодрое начало.

– А то! Трудящийся вырвался на волю. Само место для лагеря Виктор Федорович выбрал живописное: поляна на окраине леса, а от нее плавный спуск к озеру. Ну, начинаем разбирать имущество, ставить палатки, обустраивать территорию. Тут тоже ржачка не утихает. Какая-то уже подогретая команда долго возится с палаткой, путаясь в растяжках и кольях, в итоге кто-то спотыкается и падает, заваливая всю конструкцию. Остальные падают от смеха, довершая разгром. Какая-то девица не может найти свой рюкзак, а тот, кто его прихватил спьяну, с недоумением извлекает из него различные интересные детали женского туалета. Где-то развернулась дискуссия: как распределять контингент по спальным местам – по возрастным, служебным или первичным половым признакам? При этом каждая из сторон выдвигает свои весомые доводы. Соседи прислушиваются к обсуждению и оживленно его комментируют…

– Романтика, однако.

– Э! Романтика впереди. В суете обустройства незаметно пролетает время, и на лагерь опускается вечер. Разгораются костры, отбрасывая отсветы на улыбающиеся лица, палатки, кусты, деревья. Начинается приготовление ужина, которое тоже не обходится без приключений. Кто-то в темноте спускается к озеру с котелком, и, поскользнувшись на глинистом берегу, скатывается в воду. Мокрый до нитки, бедолага выбирается на берег, но гордо держит в поднятой руке полный котелок воды. В лагере ночному купальщику тут же наливают кружку традиционного лекарства от простуды, а девушки наперебой предлагают теплую одежду. Переодетый и обласканный, он весь вечер сидит у костра как герой дня…

– Красиво излагаешь.

– Приходится петь соловьем.

– А ты знаешь, что у нас в общаге тоже есть мастер художественного слова, народный писатель?

– Нет, не слышал.

– Ладно, потом расскажу. Продолжай свою поэму.

– Между тем вода в котелках начинает закипать. Виктор Федорович, на правах кашевара, заглядывает в котелок и в неверном свете костра замечает всплывшее на поверхность белое брюшко с раскинутыми лапками. Так и есть – в темноте зачерпнули воду вместе с лягушкой. Не говоря худого слова, он незаметно захватывает кружкой сварившуюся тушку и выплескивает в кусты. Потом спокойно засыпает в кипящую воду крупу, заправляет специями, солит и усердно помешивает до полной готовности. Ужин из пахнущей дымком разваристой каши с тушёнкой выдается на славу, а повар получает заслуженные комплименты. И только на следующий день раскрывает полный состав этого романтического блюда. Теперь это уже смешно, но коллектив решает больше не допускать его на кухню, а кашу на лягушачьем отваре признать фирменным блюдом и представить на конкурс поварского искусства.

– Считай, что уговорил.

– То-то же! А настоящая романтика начинается после ужина, у костра. Тут уже набирает силу лирическая тема: «Вижу целый мир в глазах тревожных в этот час на берегу крутом. Не смотри ты так неосторожно – я могу подумать что-нибудь не то». Не слышал? Ада Якушева. Классика жанра. Ладно, придется подтянуть репертуар…

Невольно набегают воспоминания, и память вновь переносит меня в те далекие семидесятые, в золотые годы моей молодости. Как молоды мы были! Как веселы и беззаботны, открыты и наивны. Мы радовались жизни, радовались любой возможности общения, и даже комсомольские мероприятия, неизбежные в идеологизированной атмосфере тех лет, умели превращать в праздники. А сколько личных отношений завязывалось в таких походах! Как бы случайное совместное дежурство по лагерю, хлопоты у костра, нечаянные прикосновения в суматохе хозяйственных дел, неожиданный и какой-то особенный взгляд из-под пряди волос. И от этого обыденная кулинарная возня превращается во что-то волнующее, волшебное. А потом веселый ужин и долгий вечер у костра, молодые, смеющиеся лица в его романтических отсветах, шутки и смех, перебор гитары и эти искренние, трогательные, душевные песни: «Все перекаты да перекаты…», «А ты твердишь, чтоб остался я, чтоб опять не скитался я…», «Ты – моё дыхание, утро мое ты раннее…», «Милая моя, солнышко лесное…». А дым костра действительно создает уют, и улетают искры в бесконечное звездное небо, а рядом чье-то нежное плечо, которое может стать (или не стать) твоей судьбой. И можно не спать хоть всю ночь, потягивать винцо, подпевать, шутить, смеяться, шептать какие-то глупости в душистый завиток у розового ушка и видеть ответную улыбку незнакомых губ и отблеск пламени в загадочном взгляде. И от этого на сердце тревожно и радостно, а душа охвачена смутным предчувствием будущего, неизвестного, но обязательно счастливого и прекрасного. И никаких мыслей о том, что все проходит, и эта случайная ночь никогда больше не повторится.

– А как же спортивный режим, соревнования?

– А соревнования начинаются на следующий день, точно в назначенный час. Сначала идет легкая атлетика: прыжки с места, метание гранаты, перетягивание каната. Тут смеху тоже хватает. За канат хватаются все, кто может. Иной женский состав сильнее мужиков, еле цепляющихся за эту веревку после романтической ночи. Подговорившись, внезапно отпускают канат – те вповалку! А как болеют за своих! Вот здесь ты нам и поможешь…

– Да я легкой атлетикой никогда не занимался!

– А ты думаешь, там будут чемпионы? За это не волнуйся, тебе и напрягаться не придется. Но самый главный конкурс – туристическая эстафета. В команде двое парней и девушка. Нужно на скорость и без ошибок пройти препятствия: переход по бревну через овраг, преодоление болота по кочкам, подъем в гору по канату, переноска раненого на самодельных носилках из плащ-палатки. Тут нужно уметь делать правильные обвязки, крепления карабинов, страховки. Тоже ничего особенного, это мы на месте отработаем. А иногда даже устраивают водную переправу на веревочной подвеске. Серьезное испытание для многих, а девицы, случается, зависают намертво. В нижней точке, над водой. А иногда, кто потяжелее, и макается задом. И смех, и грех. А когда разворачивается эпопея по их освобождению, это тоже надо видеть…

– Веселый конкурс.

– Ты что! Украшение слета.

– Значит, у вас там можно попасть в интересное положение?

– Запросто! Но тебе-то это не грозит.

– Я надеюсь.

– А завершает спортивную часть ориентирование на местности: команда должна пройти заданный маршрут по компасу, отмечая контрольные точки. Ну, а после этого начинаются творческие состязания: на лучшее оформление лагеря и отрядной газеты, конкурс поваров на самое оригинальное блюдо. А в заключение, у общего костра, самый веселый – художественная самодеятельность. Чего только народ не придумывает! Наша команда в прошлый раз представляла скульптурные группы на античные темы. Особенный успех имела композиция «Самсон, раздирающий пасть льва». В роли льва выступал настоящий Лев – Лева Гольдман, наш системный программист, довольно хилый малый. Но для устрашения публики на него надели пышный женский парик рыжего цвета. Это надо было видеть! А Самсоном был громила Быченок с вычислительного центра. Их обнаженные торсы и обтягивающие женские трико, украшенные фиговыми листками, в свете костра смотрелись очень эффектно. В момент раздирания пасти Лев выпустил изо рта струйку воды, изображая фонтаны Петродворца. Тут народ вообще полег от смеха. А потом еще представили скульптуру «Лаокоон с сыновьями-программистами, сражающиеся с перфолентами».

– Забавно.

– А то! Простор для творчества огромный. А победу отдают тем, кто ухитряется сделать что-то оригинальное из подручных средств. Вроде супа из крапивы или чая из полевых цветов…

– А как ваша лягушачья каша?

– Комиссия попробовать ее не решилась, но дала поощрительный приз. А в конце подводятся итоги и награждаются победители. За командную победу вручают переходящий кубок, а за отдельные конкурсы специальные призы. Виктор Федорович – молодец. На деньги, выделяемые для культмассовой работы, закупает множество всяких мелких предметов для туризма и спорта и старается наградить каждую команду – если не за победу, то хотя бы за волю к победе. В общем, все остаются довольны. Потом официальная часть программы плавно переходит в произвольную. Здесь уже идут в дело остатки вина и закуски, под взрывы смеха вспоминаются спортивные и неспортивные эпизоды слета, и снова гитара по кругу и песни до утра. Кто-то сидит у огня и подпевает, кто-то заваливается спать, кто-то с кем-то отправляется в ночную прогулку…

– А в воскресенье?

– С утра народу дают отоспаться и прийти в себя. Но перед отъездом еще одно традиционное мероприятие – дружеский турнир по футболу. Вообще-то, он отрезвляющий. Причем не только мужской, но и женский. Ну, тут вообще все вповалку от смеха. Мужики еле таскают ноги, зато футболистки сражаются азартно – сталкиваются бедрами, как бильярдные шары. Отскоки – прямо по законам Ньютона, пропорционально скорости и массе. Хоть физику изучай.

– Я себе это представляю.

– Нет, это надо видеть. Воспоминание на всю жизнь.

– Ну что ж, мероприятие содержательное. Записывай запасным.

– Не скромничай. Пойдешь первым номером. Тебе и подготовка не нужна. Давай только посидим часок с гитарой.

– Ладно. Заходи завтра, часов в восемь.

Следующим вечером я снова поднялся на третий этаж и постучал в уже знакомую дверь. Он лежал на кровати с журналом «Наука и жизнь» в руках. Косые лучи заходящего солнца освещали комнату. Теперь я более внимательно разглядел ее непритязательную обстановку. На фоне стандартной казенной мебели можно было заметить висящую на стене гитару, а под кроватью – гирю и пару гантелей. На вешалке, вместе с одеждой, висел пружинный эспандер. На прикроватной тумбочке стояла настольная лампа с зеленым абажуром, будильник и радиоприемник, мурлыкавший какую-то мелодию. В глубине верхней полки тумбочки виднелась электробритва и туалетные принадлежности. На столе, рядом с посудой, стоял магнитофон «Астра» и стопка кассет, лежали несколько журналов и книг с закладками. Если не считать небольшого прикроватного коврика, стены помещения были голыми – никаких привычных в холостяцких жилищах пошлых картинок с красотками, вырезанных из журналов, или столь же типичных портретов Хемингуэя с трубкой или Эйнштейна с высунутым языком. Единственным украшением комнаты можно было назвать самодельное художественное изделие – окаймленную орнаментом, слегка обожженную и покрытую лаком деревянную доску, на которой был выжжен профиль индейца с веером перьев на голове и ожерельем звериных клыков на шее. Сам по себе образ краснокожего, висевший над изголовьем кровати, был довольно схематичным, но свирепое выражение его лица в боевой раскраске производило сильное впечатление. В закатных лучах солнца бронзовый лик индейца казался почти живым.

Сделав приглашающий жест, он выключил приемник и снял со стены гитару. Теперь мы общались уже раскованно, как знакомые. Его репертуар в основном базировался на песнях Высоцкого. Я напел, как смог, кое-что из Визбора, Кукина, Городницкого, Якушевой. Он быстро подобрал аккорды, и скоро уже уверенно исполнял песенную классику советского туриста. За программу нашей самодеятельности можно было не беспокоиться, но та легкость, с которой он освоил незнакомые мелодии, болезненно уколола мое самолюбие. У меня не было музыкального слуха, и никакие мои попытки постичь гармонию музыки не приносили успеха. Чем отличается одна нота от другой? Длиной звуковой волны, частотой колебаний? Почему одни сочетания звуков мелодичны, а другие нет? Почему именно этот аккорд подходит к этой части мелодии, а не другой? И никто никогда не мог мне этого объяснить. Гармония? Ну, допустим. А что это такое? В общем, природа музыки так и осталась для меня тайной за семью нотами. Я даже купил гитару, и она немым укором висела у меня над кроватью. Иногда я брал ее в руки и что-то напевал, механически прижимая струны, но так и не научился подбирать аккорды на слух. Слова и музыка прекрасных песен звучали во мне, доводя до восторга, до увлажнения глаз. Бывало, сутками не мог избавиться от крутившихся в башке мелодий, но им не дано было вырваться наружу. А как я мечтал об этом! Конечно, бренчать на гитаре умеют многие, и новый знакомый тоже не был виртуозом гитарной струны, но ведь мне и это было недоступно. Оставалось только подпевать. Неудивительно, что я остро завидовал и этой его способности.

По странам и континентам

А в тот вечер разговор незаметно перешел на воспоминания:

– А правда, что ты работал в каких-то специальных органах?

– Уже разболтали? Да, было дело. Помнишь случай с угоном нашего самолета в Турцию? Тогда еще бортпроводница погибла. После той истории решили взять под охрану гражданские рейсы. Вот я и работал таким подсадным мальчиком…

– С оружием?

– Да, на время рейса выдавали «пушку». Изображали командированных, с традиционным «дипломатом». В нем, конечно, еще кое-что было. Места занимали в последнем ряду, чтобы весь салон на виду. «У параши» – как у нас шутили. А в целом работа непыльная.

– А случаев не было?

– Так тебе все и расскажи. Еще не время, сынок. Не все спокойно в этом мире. Считай, что не было.

– А платили хорошо?

– По тем временам неплохо. Размещали в гостиницах, кормили нормально. Я фактически был членом экипажа, вместе с пилотами и стюардессами…

– Погулял вволю? Полеты во сне и наяву?

– Да, есть что вспомнить. Но недолго музыка играла. Через пару лет сочли эту меру избыточной и ликвидировали должность. Усилили контроль на посадке. Я был знаком с ребятами из других экипажей, часто пересекались в аэропортах. Так вот, когда прошел слух о предстоящих сокращениях, была идея устроить провокацию. Чтобы показать необходимость охраны. Слава богу, до дела не дошло – хватило ума…

– А куда летали?

– По-разному, но в основном на приграничных рейсах. Было много полетов в южные города. Бывало, взлетаешь из какого-нибудь северного аэропорта в сентябре – низкая облачность, дождь, сырость. А через несколько часов уже на черноморском побережье – солнце, теплый ветерок, бархатный сезон. Выйдешь на трап, вдохнешь воздух юга – благодать!

– Точно! Я тоже это заметил. Когда выходишь из самолета, невольно вдыхаешь полной грудью. До сих пор помню вкус сибирского воздуха, когда приземлились в Красноярске. Только что были в шумной и душной Москве, а тут – тайга, просторы невероятные…

– Стройотряд?

– Ну, да. И воздух сибирский! Хвойный, свежий, с холодком. Он сразу же заставил поежиться, показал строгость здешних мест. А с высоты трапа открылась тайга – холмистая, уходящая к горизонту. Она действительно голубая! И простор, необъятность земли, раскинувшейся на тысячи километров, до далеких холодных морей…

– И все это наша Родина, сынок. Огромная и серьезная страна.

– И только в Сибири это понимаешь по-настоящему. Оглянешься кругом – суровая красота! Быстрые тучи идут на восток – тёмные снизу, светлые сверху (низ их непролитой влагой намок). Луч заглянул в голубую прореху и увидал, что закончился дождь. Воздух прозрачен, грозою промытый. Холм, словно древний языческий вождь, хмурится, шкурою леса укрытый. Вдруг зашумит о тревожном листва – словно окатит волною прибоя! И зарождаются в сердце слова, что продиктованы чистой любовью. Ветра глоток заклокочет в груди, душу наполнив восторгом суровым. Родина строгая! Вымолви слово – что впереди?

– Да вы, батенька, поэт.

– Увы, нет. Поэт тот, у кого это в трудовой книжке записано.

– А, в общем, ты прав. Самолет – как волшебный тамбур: вошел, подремал немного и вышел в другой мир, в другую жизнь…

– И как раз первые мгновения дают самое острое впечатление. Оно быстро проходит, но помнится долго. Я иногда мечтаю: а если бы сделать этот первый вдох в каком-нибудь экзотическом месте. Ну, скажем, на Цейлоне. Или на острове Борнео. Ступишь на трап, и тебя сразу же накроет волна влажного тепла, легкий ветерок донесет пряные ароматы тропического леса, запахи экзотических цветов. Загадочный, волшебный мир!

– Да, места там действительно дикие, джунгли непроходимые.

– А какое разнообразие фауны и флоры! Я слышал, там есть цветы чуть ли не метровой величины. И множество других неизвестных растений, животных, птиц…

– А насекомых! Которые тебе там будут очень рады. Ты хоть представляешь себе, что такое влажные тропики? Или мангровые болота? Это круглосуточная парилка с москитами и прочими паразитами вперемешку. Европейцы там быстро загнивают.

– А нам долго и не надо. Глянем одним глазком – и в отель, к кондиционеру. И билет на ближайший рейс. Куда? Да мало ли! Там поблизости масса интересных мест. Можно, например, в сказочную Индию. В Калькутту, а? Древнейшая цивилизация, индуизм, Болливуд, Тадж-Махал, «харе Кришна», красотки в ярких сари, с кольцами в носу. А какие танцы! По улицам шумных городов бродят священные коровы, бегают веселые рикши, сидят в позе лотоса бесстрастные пышнобородые йоги. А еще я слышал, у них слонов используют в качестве такси. И в составе вооруженных сил есть боевые слоны. И даже верблюжья конница…

– Верблюдница. Представляешь, Петька, атаку на верблюдях, с шашками наголо?

– На верблюдах, Василий Иваныч…

– Да какая разница! Нам бы тогда эскадрон этих верблюдей…

– Да мы бы их заплевали! Тюрбанами бы закидали.

– А еще у них есть «Кама с утра». А также с вечера. Не хочешь получить пару практических уроков? Будет чем удивить подруг.

– Чтобы освоить всю программу никаких рупий не хватит. А здоровья тем более. Но я подозреваю, что ты и сам этой техникой неплохо владеешь. Мог бы и в Индии преподавать.

– Ладно, ни звука о любви. К тому же от этой «Кама сутры» у индийцев уже зашкаливает население, особенно в бедных кастах. Да и экзотика там своеобразная. Живут на улицах, полуголые детишки возятся в пыли у жалких хижин. А их священный Ганг превратился в сточную канаву. И вообще, жизнь там скученная и скучная…

– Зря ты обижаешь индусов. Знаешь, какие у них там программисты крутые?

– Похоже, одно не мешает другому.

– Так, может, тогда смотаемся в Китай? Прогуляемся по великой стене, хлопнем по рюмке рисовой водки, настоянной на змеях, закусим жареной саранчой…

– Чтобы попасть в лапы хунвейбинов? Которые заставят нас цитировать мудрые мысли председателя Мао, причем на языке автора. А за акцент отправят на перевоспитание в деревню. Ты думаешь, их рисовые чеки веселее наших картофельных полей?

– Нет, на китайскую «картошку» не хочу, мне и нашей хватает.

– То-то же. Давай лучше рванем в Австралию, на уникальный континент. Сойдем с трапа где-нибудь в Сиднее, увидим, как пугливые кенгуру скачут под могучими эвкалиптами, на которых сидят задумчивые коалы…

– И при этом все они сумчатые.

– Само собой!

– А я бы предпочел Брисбен. Оттуда недалеко до Большого барьерного рифа. С детства мечтаю там побывать. Коралловые острова – вот где экзотика! Изумрудная даль океана сливается с глубокой синевой неба, кокосовые пальмы, обдуваемые легким бризом, лениво шевелят гигантскими листьями. Мир, покой, благодать. И только нежный плеск волны, набегающей на белоснежный песок лагуны, нарушает тишину заброшенных островов…

– Цветисто говоришь, однако.

– Так праздника душа просит! А ты бы сам не хотел заняться дайвингом где-нибудь на атолле Факаофо?

– А почему бы и нет? Но я бы предпочел нырнуть с палубы роскошной белоснежной яхты, плавно покачивающейся у самой кромки рифов. На борту которой дремлет стройная блондинка в алом бикини, с бокалом коктейля, позвякивающего ледышками…

– Ладно, пусть пока подремлет. А мы погрузимся в голубую прохладу великого океана, в таинственный подводный мир, полный загадок. Помнишь «Человека-амфибию»?

– Что ты! Это незабываемо.

– И будем неспешно плыть вдоль сказочных букетов коралловых рифов, любуясь тропическими рыбами немыслимых расцветок. А непуганые мальки будут доверчиво подплывать к нам, с любопытством заглядывая в стекло маски…

– И вдруг из-под коралла вылезает страшная морда мурены!

– И я тут же пронзаю ее стрелой из подводного ружья!

– Интересно, а она съедобная?

– Вскрытие покажет.

– А это, кстати, вполне реальная перспектива. В таких райских местах вообще много всякой ядовитой твари – и осьминоги, и медузы, и морские ежи. А если налетят акулы? Тут сам себя почувствуешь съедобным. Да и скучновато там, на пустынных островах. Я бы предпочел пляжи повеселее. Например, Копакабану.

– О, Рио-де-Жанейро! Мечта поэта. Белоснежный город, утопающий в тропической зелени, шумный, бурлящий, легкомысленный. В его горячий воздух вплетаются струи океанского бриза. Звуки самбы, запах кофе, немыслимые гастрономические ароматы, ослепительные улыбки на смуглых лицах, знойные мулатки…

– «И все поголовно в белых штанах»!

– Нет, мулатки без штанов.

– Это удобно.

– А безумный фейерверк карнавала? Полуголые красотки в перьях и стразах, танцующие самбу, румбу и пасадобль. Бесстыдная атмосфера ничем не прикрытой страсти…

– А бразильский футбол? Это же феерия, сказка!

– На «Маракану»!

– А какие имена! Пеле, Диди, Гарринча, Жаирзиньо…

– Ривелино, Зе Мария, Тостао…

– И двухсоттысячный стадион, ревущий в восторге, когда Пеле, разбросав финтами защитников и обведя вратаря, издевательски небрежно закатывает мяч в пустые ворота…

– Бразилия, сказочная Бразилия! Далекая, экзотическая страна, страна контрастов. Бурлящий котел рас и наций, гремучая смесь этносов, культур и религий, богатства и нищеты. И всепобеждающая сила жизни! С ее истинным, острым вкусом, вкусом пряных, жгучих блюд, тропических красок, пьянящих ароматов. Со вкусом жаркого поцелуя на трепещущих губах, солоноватых от дыхания океана…

– Или крови. В бразильских фавелах царят законы джунглей. Помнишь тот фильм, про генералов песчаных карьеров?

– Еще бы! Безумная свобода, безумная страсть и безумная жестокость. И жонгада, и вечная песня океана…

– Кстати, тот самый случай, когда кино получилось лучше первоисточника. Я потом читал роман Амаду – бледная тень фильма.

– А «Пусть говорят» смотрел? Там тоже красивейшие пейзажи.

– А разве это было в Бразилии?

– Не знаю. Да это и неважно. Помнишь влюбленную пару над голубизной горного озера, на фоне заснеженных Анд? А полноводные реки среди буйства зелени, под сенью белоснежных облаков в бездонной глубине неба? И торжествующий голос Рафаэля. Помнишь эти исполинские дымящиеся водопады?

– Это водопады Игуасу, на границе Бразилии с Аргентиной.

– А не хотел бы побывать там? Услышать рев низвергающейся воды, увидеть вечные радуги над пенящимися безднами?

– Я бы предпочел Ниагару.

– Нет, давай сначала разберемся с Южной Америкой. Почему бы нам не ступить под таинственные своды тропического леса в долине Амазонки?

– Спасибо, не надо. Там слишком жарко и душно. А еще много диких обезьян, змей и москитов. Хватит с нас и Борнео.

– А вы разборчивы, сударь!

– Хочу в пампасы!

– А мы уже здесь! В аргентинских прериях.

– Их воздух должен быть терпким, сухим и горчащим – как удар ковбойского кнута, как шорох метко брошенного лассо, как стук копыт диких мустангов, бешено несущихся над выгоревшей травой. Как щелчок взводимого курка револьвера…

– Там тоже есть ковбои?

– Где их только нет! Аргентина – удивительная страна. Страна, лежащая в южном полушарии, в таких же, как и мы, широтах. Но совсем другая! Близкая по климату – там даже выпадает снег – и совершенно иная. У южного полюса планеты вообще малолюдно – Аргентина, Чили да еще Новая Зеландия. Периферия цивилизации…

– В тех местах должно чувствоваться ледяное дыхание близкой Антарктиды. И если уж мы так далеко забрались, почему бы не посетить ту самую Огненную Землю?

– Не стоит. Ничего хорошего там нет: камни, снег, лед. Экзотика Колымы и Магадана.

– И только одинокий пингвин стоит на уступе айсберга и задумчиво вглядывается в вечно холодные, мрачные воды океана…

– Пытаясь разглядеть в них свежую, экологически чистую рыбу.

– А помнишь удивительные названия рек, островов и гор из романов Майн Рида, и Жюль Верна? А ветер дальних странствий, веявший со страниц этих книг? С далекого мыса Горн, через безлюдные просторы Патагонии, вдоль суровых отрогов таинственных Кордильер. Над их грозными вершинами парят гигантские кондоры. И поет свирель одинокого пастуха, и вторят ей незабвенные Simon&Garfunkel. Какая мелодия, какие голоса!

– Эль кондор паса, друг мой, эль кондор паса…

– А кондор все летит и летит в ледяной чистоте горного воздуха. Как летел и сто, и двести лет назад, когда отважные путешественники искали здесь пропавшего капитана Гранта. Помнишь музыку Дунаевского к этому фильму? Как холодок пробегал по спине…

– Еще бы! А мне вспоминается другое, волшебное: «Видишь: птицы летят осторожно на далекие вспышки огня. И распахнут весь мир, и дорога так и просит: шагни на меня! Там, где небо шторма занавесили, там, где вязнут в тумане слова, обязательно есть неизвестные, неоткрытые острова». И ведь верилось когда-то в эти сказочные острова. В бригантины, поднимающие паруса в флибустьерском дальнем синем море…