Текст книги "Беседы шалопаев или золотые семидесятые"

– Спасибо. Обязательно приду. А кто будет играть эту роль? София Лорен? Клаудиа Кардинале? Элизабет Тейлор?

– Лучшая голливудская блондинка. С параметрами 90—60—90.

– И на этом мы будем стоять насмерть! Не уступим продюсерам ни сантиметра. Все должно быть по высшему классу!

– Еще бы! Такой сценарий.

– Итак, вволю накупавшись, Мэри выходит из-под освежающих струй водопада и блаженно опускается на теплые прибрежные камни. Капельки воды сверкают на ее шелковистой коже, волосы обрамляют загорелое лицо, а восхитительная фигура принимает изящную позу. Незаметно героиню охватывает приятная истома…

– Здесь тоже можно не спешить.

– Само собой. Но что это?!

– Что?

– Чьи-то страшные глаза глядят на Мэри из глубины джунглей!

– И чьи?

– Пока неизвестно. Возможно, безжалостные желтые глаза леопарда. Или страшный немигающий взгляд гигантской анаконды. Или выпученные безумные буркала огромной гориллы…

– Или крокодила?

– Нет, крокодил должен смотреть из воды.

– Так кто же все-таки смотрит из джунглей?

– А если смотрят все?

– Это сильный ход!

– Да, именно так. Алчные взгляды диких животных с жадностью впиваются в нежные изгибы обнаженного женского тела. Камера поочередно показывает соблазнительные фрагменты ее фигуры и, по контрасту, страшные морды чудовищ…

– И долго они будут ею любоваться?

– Нет, минут десять. И вдруг, словно по команде, с громким рычанием звери бросаются на беззащитную девушку!

– Ты что?! Не пугай меня.

– Ага! Значит, сработало. И зрителям тоже кажется, что спасения нет. Но, выскочив на поляну, звери сталкиваются с соперниками. Бешеный огонь ненависти вспыхивает в налитых кровью глазах извечных врагов, и начинается жестокая схватка за добычу…

– Стоп! Давай еще раз пересчитаем весь зверинец. Итак, что мы имеем? Леопард, анаконда, крокодил и горилла. Кого не хватает?

– Ну, я не знаю. Может, дикого кабана с клыками?

– Нет, это неэстетично, зрителям не понравится. Что еще в джунглях водится?

– Да ладно, четверых хватит! Как раз получается две пары бойцов, а победители выйдут в финал. По олимпийской системе.

– Да, это будет справедливо.

– Итак, в полуфиналах встречаются леопард с анакондой, а горилла с крокодилом.

– Интересные поединки. Я бы не против посмотреть.

– Все в наших руках! Итак, огромная анаконда пытается задушить леопарда, а тот в ярости вонзает в нее свои страшные клыки…

– А в это время камера выхватывает бешеную борьбу на мелководье. В тучах брызг горилла пытается разомкнуть чудовищные челюсти вцепившегося в нее крокодила…

– Это будут сильные сцены!

– Здесь тоже на пленке не экономим. Я считаю, что из этой пары в финал должна выйти горилла.

– Почему?

– Ну не крокодил же! Кто за него будет болеть?

– Резонно. Тогда и анаконду отсеиваем в полуфинале. Как пресмыкающуюся. Вряд ли у нее будет много болельщиков.

– Согласен. Она с крокодилом разыграет третье место, в утешительном поединке. Но этот матч обычно не представляет спортивного интереса. Все ждут главную схватку, за звание чемпиона джунглей. Она должна быть очень зрелищной. В ходе сражения горилла и леопард будут красиво прыгать по деревьям.

– А кто победит?

– Неизвестно. Потому что Мэри, воспользовавшись суматохой, незаметно скроется в джунглях…

– И не захочет досмотреть такой финал?

– Ты же знаешь, как женщины относятся к спорту.

– А мужская аудитория? Нет, так дело не пойдет!

– Ладно. Покажем всё. Я считаю, что в честной спортивной борьбе должна победить горилла. По очкам. В последнем раунде леопард признает поражение и, зализывая раны, уползет в джунгли…

– Главное, чтобы популяция животных не пострадала.

– Да, это важно. А что с нашей героиней?

– Счастливо избежав смертельной опасности, отважная путешественница пробирается вдоль русла ручья. День клонится к вечеру, и силы начинают покидать ее уставшее тело. Мэри в отчаянии. И вдруг деревья расступаются, и она выходит к деревне туземцев…

– Тех самых, которые захватили Генри?

– Естественно! Осторожная Мэри, скрываясь в кустах, наблюдает за дикарями и к неописуемой радости замечает выведенного на прогулку Генри. Он жив! Но тут же радость сменяется душевной болью: он пленен и страдает. Девушка глубоко опечалена. Но в ее красивой головке рождается план спасения. Она решает незаметно, под покровом ночи, проникнуть в деревню и освободить любимого из заточения. И действует без промедления!

– И правильно делает, потому что назавтра в племени намечен праздник, на котором пленник должен сыграть важную роль…

– Роль главного блюда?

– Да, украшения стола. И Генри, как интеллектуалу, это очень обидно. Но еще обиднее, что закуской ему придется стать на свадьбе своего мерзкого соперника. Который будет со злорадством выбирать лучшие куски, и можно даже себе представить, какие…

– И об этом же догадывается дочь вождя. Она снова пытается уговорить отца отсрочить мероприятие, но тот непреклонен: племя хочет кушать. А он, как любой начальник, обязан кормить людей. Обеспечить своему народу мясо и зрелища. Cosi fan tutte44
  Так поступают все.


[Закрыть].

– Он что, и латынь знал?!

– Это авторская речь. И чему вас там учат, в средних школах?

– Латыни и церковнославянскому, слава богу, уже не учат.

– Итак, вождь непримирим, и принцессу начинают готовить к свадьбе – самому счастливому событию в жизни женщины…

– Где за праздничным столом ей предстоит встретиться с обоими женихами, один из которых будет присутствовать на нем в гастрономическом виде.

– Принцесса в отчаянии! Ей приходится делать роковой выбор – между любовью к отцу и к голубоглазому красавцу. Всю ночь она страдает, раздираемая противоречиями, и не может сомкнуть глаз…

– А в это время ее белая соперница крадется по деревне мирно спящих людоедов и незамеченной проникает в хижину пленника. И здесь мы снимаем сцену встречи влюбленных, которая должна произвести неизгладимое впечатление на женскую аудиторию.

– Будь спокоен. Все будет по законам жанра: сначала испуг и вскрик, затем слезы счастья в сияющих глазах, радостные объятия и жаркий шепот. Потом отважная девушка перегрызет зубами толстые веревки, связывающие руки и ноги пленника. И вот беглецы, крадучись, выходят из хижины. Их не видит никто. Кроме…

– Влюбленной принцессы! А она что задумала?

– А как бы ты поступил на ее месте?

– Я не знаю психологию дочерей вождей племен людоедов. Может, тоже решила спасти Генри?

– Скоро узнаем. Итак, беглецы крадутся по залитой лунным светом деревне, прячась в тени хижин. И вдруг Генри чувствует чье-то прикосновение. Он оглядывается и видит отблеск луны на темной коже и белизну белков больших выразительных глаз. Он узнает дочь вождя, и отчаяние вновь охватывает его – они обнаружены! Мэри испуганно вскрикивает, но дочь вождя прикладывает палец к губам и увлекает их к берегу реки. Да, она сделала выбор в пользу любви и решила бежать вместе с ними!

– А ее не смущает наличие белой подруги у любимого?

– Нисколько! В тех краях две-три жены у любимого мужчины не помеха женскому счастью. Она быстро отвязывает лодку, и беглецы отплывают вниз по течению, по направлению к океану…

– И это спасение?

– Ну что ты! Едва забрезжил рассвет, как злобный и подозрительный жених обнаруживает пропажу принцессы и пленника и поднимает страшный крик. Воины племени, во главе с вождем, бросаются в погоню. Они гребут со страшной силой, взбешенные потерей невесты и праздничного ужина. И вот они видят беглецов, налегают на весла и неуклонно их настигают. Выпущенные дикарями стрелы свистят над головами несчастных и втыкаются в их лодку. Изнемогающие беглецы в отчаянии. Отважная туземка встает во весь рост и выкрикивает в адрес преследователей проклятия…

– С использованием местных идиоматических выражений?

– Самых отборных. Но в этот момент ее отвергнутый жених, со зверской улыбкой на лице прицеливается в гребущего из последних сил Генри и с яростным криком выпускает стрелу, отравленную ядом кураре…

– Которая пронзает трепетную грудь юной принцессы!

– Ее самую. Смертельно раненая девушка, покачнувшись, поворачивается к любимому, и ее побледневшие губы в последний раз произносят его имя. Капелька крови появляется в уголке ее рта, глаза затуманиваются, и прекрасная людоедка падает за борт…

– Безумный вопль раздается из лодки туземцев. Безутешный отец подхватывает из воды безжизненное тело дочери, поднимает в лодку и горько рыдает над ним…

– А потрясенные этой душераздирающей сценой воины с диким ревом и утроенной энергией налегают на весла. Гибель Мэри и Генри кажется неминуемой…

– Но что это? Громкий выстрел судовой пушки раздается над гладью воды! Дикари вздрагивают и опускают весла. Да, это в бухту входит королевский фрегат. Спасение близко! За поворотом реки открывается вид на океанскую лагуну и силуэт корабля с белоснежными парусами. Но туземцы почти настигли беглецов. Их мускулистые татуированные руки тянутся к корме уплывающей лодки…

– Неужели это конец?

– Нет! Это очередная кульминация сюжета. Неожиданно на головы преследователей обрушивается град камней!

– Откуда? Неужели это Джон?

– А кто же еще!

– А он откуда взялся? Это нужно как-то обосновать.

– Не проблема. Обнаружив исчезновение Мэри, Джон пытается найти ее в джунглях. После долгих поисков он тоже выходит к водопаду и видит следы кровавой схватки. И понимает, что случилось непоправимое. Ужасные картины гибели возлюбленной в лапах диких зверей возникают в его воспаленном мозгу. Он осознает свою вину в гибели товарищей и горько кается в содеянном…

– А скупая мужская слеза стекает по его небритой щеке.

– Да, Джон внутренне перерождается. О, если бы судьба дала ему шанс! Но джунгли мрачно молчат. Но вот, однажды на рассвете он замечает на горизонте силуэт приближающегося парусника и бросается к берегу океана. И оказывается там в самый драматичный момент погони. И с радостным изумлением видит, что его друзья живы! Всевышний услышал его молитвы!

– Но им угрожает смертельная опасность, и Джон, ни минуты не колеблясь, вступает в схватку с десятками вооруженных дикарей. Он швыряет в преследователей все, что попадается под руку – камни, кокосовые орехи, окаменевшие фекалии гиппопотама…

– Что считается особым оскорблением в этой местности.

– И тогда взбешенные туземцы, забыв о беглецах, направляют всю мощь своего оружия на новую цель. Десятки стрел взмывают в воздух и вонзаются в мускулистое тело отважного Джона…

– Который с именем Мэри на устах и поднятым камнем в руках падает в реку, обагряя ее своей кровью. Ценой жизни Джон спасает друзей, искупая перед ними свою вину…

– И последнее, что он видит угасающим взором, это лодка, в которой Генри и Мэри все дальше уплывают по водам лагуны к спасительному силуэту корабля…

– И это финал?

– Это прекрасный финал!

– И как бы ты оценил это эпическое произведение?

– Как автору мне трудно судить. Только взыскательный зритель и беспощадное время вынесут ему окончательный приговор.

– Честно говоря, оригинальностью сюжет не отличается.

– Не беда. Шекспир тоже пересказывал известные сюжеты.

– Тогда ладно. А чего это нас занесло на необитаемый остров?

– А хрен его знает. Ну что, рванем завтра на озеро?

– С моим большим вам удовольствием.

– Тогда давай в девять, как обычно.

– Ладно, пока.

Итак, раннее субботнее утро. Я просыпаюсь от солнечного луча, упавшего на лицо. Раскрываю глаза и вижу за окном безоблачное небо и веселую игру лучей в зелени листвы. Ура! Сегодня будет отличный денек! Зажмуриваюсь и невольно потягиваюсь – сладко-сладко! Вытягиваюсь в струнку, до самых кончиков пальцев, и с привычной радостью чувствую энергию здорового тела – легкость и стройность ног, литую силу мышц, тонкую талию, которую всю можно охватить пальцами двух рук. Все прекрасно, все просто замечательно! Суббота – лучшее утро недели, и можно бы еще поваляться в постели, но раздается стук в дверь, и на пороге комнаты появляется улыбающийся Сергей: «Труба трубит трубу! Вставайте, граф, рассвет уже полощется!». Я отвечаю что-то вроде: «Барабан, не барабань – я не встану в эту рань!», но тут же вскакиваю и быстро собираюсь. Еще с вечера заготовлен рюкзак, в который укладывается казенное байковое одеяло, надувной матрас, волейбольный мяч, бадминтон, пара бутылок столового вина, хлеб, несколько банок рыбных консервов. Я прихватываю транзисторный приемник и фотоаппарат, а он палатку и гитару. К отдыху готовы? Всегда готовы! И уже через полчаса, с рюкзаком и гитарой наперевес, бодро сбегаем с крыльца общежития в свежесть летнего утра. По пути заходим в столовую. Она, пустая в этот ранний час, вся пронизана лучами встающего солнца, в ней пахнет подгоревшим молоком, громко переговариваются, гремя посудой, поварихи. По-быстрому съедаем традиционную яичницу и кофе с булочкой. Потом, не теряя времени, добираемся до остановки загородного маршрута и запрыгиваем в отходящий автобус. Среди пассажиров замечаем знакомых, которые тоже направляются на озеро, подсаживаемся к ним и дальше едем вместе, под смех и шутки. Автобус катит по городу, подбирая на остановках дачников и отдыхающих, и, наконец, выезжает на загородную трассу. За окнами проплывает череда частных домиков, утопающих в зелени садов и виноградников. Солнце набирает силу, нагревает сиденья, весело сияет на поручнях, обещая жаркий день. Утренний ветерок врывается в окна, обдувает загорелые лица, треплет расстегнутые воротники рубашек. Хорошо! Мы о чем-то болтаем, смеемся, а впереди у нас два выходных дня, и все нас радует, и настроение у нас превосходное.

Но вот и конечная остановка. Огромное загородное озеро, словно море, поблескивает сквозь пышную прибрежную зелень. На его противоположной стороне, в десяти минутах ходьбы, наш пляж. Подхватываем вещи и направляемся к месту отдыха, по тропинке, петляющей в высоких зарослях прибрежных камышей. По пути останавливаемся и делаем несколько снимков на память. Так он и сохранился, отпечатанный с цветного слайда, образ тех наших давних дней: я в линялых джинсах и в рубашке в черно—желтую полоску, завязанную узелком на животе, с гитарой на плече, и он в бордовой тенниске и серых брюках, с рюкзаком за спиной. Безмятежно улыбаясь, стоим на фоне зеленой стены камыша и смотрим в объектив, в неизвестное, но прекрасное будущее. Теперь, когда я гляжу на потускневший отпечаток слайда, мне кажется прекрасным не оно, это уже наступившее будущее, а то наше далекое прошлое.

Наконец камыши расступаются, и тропинка выводит нас к пляжу. Отдыхающий народ приветствует наше появление радостными возгласами. И мы тоже рады их видеть, потому что все они симпатичные, замечательные ребята. Где теперь она, эта полузабытая реакция окружающих, то постоянное ощущение интереса и дружелюбия, которым мы окружены в молодости? Где оно, неотразимое обаяние свежести, силы, красоты? Каким естественным, само собой разумеющимся кажется оно нам в наши юные годы! Всюду нас встречают улыбки друзей и подруг, и даже совершенно незнакомых людей. Нам радуются искренне, как детям и цветам. И любят нас не за какие-то заслуги и достижения, а просто потому, что мы такие как есть. Увы, это счастливое ощущение всеобщей любви столь же преходяще, как и сама молодость, и с возрастом мы все чаще натыкаемся на равнодушные взгляды окружающих. И уже сами ищем ответный интерес в глазах людей, которые нам симпатичны. И все реже его находим.

А в этот летний день нам радуется сама природа. Солнце набирает силу, искрится на ленивой волне, легкий ветерок набегает с озера, обдувает наши разогретые тела. Скорее в воду! Быстро раздеваемся и с разбегу, поднимая фонтаны брызг, бросаемся в ее прохладу. Хорошо! Он плывет гибко и мощно, словно дельфин в родной стихии, и с первых же гребков вырывается вперед. Я знаю, что мне за ним не угнаться, и плыву не спеша, в свое удовольствие. Прогревшаяся на поверхности вода ласково обнимает, гладит кожу, перемешивается с поднятыми снизу прохладными струями, скользит вдоль тела волшебной свежестью. Неземное наслаждение! Переворачиваюсь на спину, лежу в невесомости, пошевеливая руками и ногами, бездумно-счастливо гляжу в безоблачное южное небо. Тишина, покой, благодать. Но вот, нарезвившись где-то на середине озера, он возвращается назад. Его любимым стилем был изобретенный им баттерфляй на спине. Традиционно на спине плывут, совершая поочередные гребки, как в кроле. А он делал гребок двумя руками сразу, выбрасываясь из воды мощным толчком ног, как в баттерфляе. Я тоже освоил этот способ, и он мне очень понравился – так я плыл быстрее и меньше уставал. Странно, что этот стиль до сих пор не входит в программу Олимпийских игр. Я предложил ему подать заявку в международную федерацию плавания, на что он лишь рассмеялся: «Языков я не знаю, Петька, вот в чем беда».

Вдоволь накупавшись, выходим на берег, подтянутые, стройные, как молодые боги. Капли воды сверкают на наших спортивных торсах, мышцы поигрывают под загорелой кожей, ноги легко и пружинисто ступают по прибрежному песку. Мы идем вдоль кромки воды, смеемся, перекидываемся шутками с друзьями и знакомыми, чувствуем на себе волнующие женские взгляды. Молодость, беззаботная молодость, как ты хороша! Пока ты с нами, ты кажешься нам естественной и вечной. Мы не замечаем тебя в обыденности жизни и только потом, годы спустя, утратив тебя, понимаем, как ты мимолетна. И как прав был тот гениальный белокурый шалопай, пропевший тебе славу: «Будь же ты вовек благословенно, что пришло процвесть и умереть»!

А между тем дело идет к полудню. Чтобы не обгореть на солнце, переносим пожитки к небольшой рощице акаций и растягиваемся в их зыбкой тени. Я перелистываю поэтический сборник, а он что-то мурлычет, перебирая струны гитары. Ее звуки действуют магически, и вокруг нас постепенно собирается кружок друзей и знакомых. Кто-то подпевает, кто-то рассказывает анекдоты и смешные истории. Потом снова купаемся, играем в мяч, бадминтон. Кто-то отправляется на лодочную станцию, чтобы пригнать лодку и кататься на ней, пока не надоест, а иногда раскошеливаемся на катер и водные лыжи. В те годы этот вид спорта был еще в новинку, и мы пытались его освоить. Сложнее всего было подняться из воды за катером, поскольку причала на нашей стороне не было. Помню, как впервые выбравшись на поверхность, судорожно пытался удержать равновесие на бьющей в ноги непривычно жесткой воде. Со стороны кажется, будто это легко и приятно, как в песне: «Вслед за мной на водных лыжах ты летишь». В действительности это серьезная физическая нагрузка, а ощущения такие, будто тебя волокут на доске по асфальту. И только он носился по глади озера, как водный бог. Делал красивые виражи, перехватывая рукоятку троса из одной руки в другую, и даже изображал какие-то элементы водной акробатики. Иногда, подговорив моториста, пролетал в нескольких метрах от берега и, заложив крутой вираж, окатывал нас, стоящих на берегу, веером брызг. Девицы притворно визжали, а мужики грозили ему вслед кулаками.

Незаметно пролетает день, солнце клонится к горизонту, и от воды все явственнее тянет прохладой. Кому-то пора возвращаться домой, а оставшиеся распределяются по палаткам, достают провиант, начинают готовить ужин. Разворачиваются хлопоты у костра, варится какой-то уникальный суп начинающего туриста, открываются консервы, нарезаются овощи и хлеб, выставляются бутылки одинарного вина, невероятно дешевого и невероятно вкусного. Народ располагается на траве вокруг клеенки, уставленной нехитрой снедью, и начинается веселое застолье. А после этого долгий вечер у костра, с шутками, смехом, песнями под гитару.

Ночью у воды, даже в разгар лета, зябко и сыровато, и я выбираюсь из палатки на рассвете. Раннее утро. Тишина. Лишь плещется волна у берега да изредка вскрикивает какая-то птица в камышах. Солнце только-только начинает подниматься из розовой полосы горизонта в голубизну безоблачного неба. Июльское утро. July Morning. Я бреду вдоль берега озера, гляжу на отблески восходящего солнца на ленивой волне, на легкий парок, колышущийся возле камышей, полной грудью вдыхаю утреннюю прохладу, и в моей памяти начинает звучать волшебная музыка Uriah Heep, одна из красивейших рок-баллад семидесятых, незабвенная мелодия нашей молодости. Негромкий голос солиста на фоне мягких ударов бас-гитары плывет над легкой дымкой раннего утра, не нарушая покоя просыпающейся природы. Но вот звук набирает силу и вслед за восходящим над горизонтом светилом переходит на высочайших нотах в торжествующую осанну жизни. Я не знаю английского языка, и мне неизвестно, о чем поют эти пацаны, мои британские сверстники, но воспринимаю эту волшебную мелодию как гимн вечному лету, вечной любви, вечной молодости. Я чувствую неповторимость этих минут, и хочу сохранить их в памяти. Вспомню ли я когда-нибудь, в далеком и загадочном будущем об этом июльском утре тысяча девятьсот семьдесят седьмого года?

Каждый из нас о чем-то мечтает в молодости. Что-то из этого сбывается, что-то нет. Но по-настоящему заветные мечты, как правило, неисполнимы. Время идет, и они потихоньку забываются, оставляя горчащее послевкусие. Вот и я до сих пор жалею, что так и не стал губернатором острова Борнео. Лишь только для того, чтобы утвердить July Morning в качестве его государственного гимна.

А в воскресенье отдых уже ленивый: в бадминтон и мяч играют без азарта и купаются реже, а разговоры все больше переходят на быт, дела, работу. После обеда начинают потихоньку разъезжаться. Мы с Сергеем, как холостяки, не отягощенные домашними хлопотами, позволяем себе осушить чашу отдыха до дна, и уезжаем последним рейсом. В памяти сохранилась завершающая картина того летнего дня: мы стоим на обочине пустой дороги в ожидании автобуса, закатное солнце золотит вершины деревьев, буйная прибрежная зелень погружается в тень и прохладу летнего вечера, а неподвижный воздух и внезапно наступившая тишина навевают неожиданную грусть. Такая опустошенность бывает после завершения какого-то шумного праздника, когда становится понятно, что он уже в прошлом, в безвозвратном прошлом, и никогда не повторится, как и многое другое, грустное и радостное в нашей жизни, в этой единственной, неповторимой и, как я теперь понимаю, несправедливо короткой жизни. Мы оба чувствуем это и молчим. Я машинально покручиваю колесико транзисторного приемника, и сквозь потрескивание эфира доносится мелодия тех давних лет: «На дальней станции сойду – трава по пояс…». Благословенные годы, благословенные дни! Как давно это было!

В следующие выходные я был занят какой-то бытовой ерундой, и на озеро не поехал. Закончив дела, я поужинал, чем бог послал, и лежал на койке, перелистывая сборник избранных стихотворений «Пять тысяч любимых строк». Радиоприемник был настроен на волну «Маяка». Это была наименее идеологизированная по тем временам радиостанция. Каждые полчаса она сообщала новости, а остальное время было заполнено разнообразной музыкой. В тот вечер звучали песни из кинофильма «Ирония судьбы». «Мне нравится, что вы больны не мной…» негромко напевала Алла Пугачева. Безмятежную атмосферу вечера нарушил стук в дверь, и на пороге появился он, загорелый, веселый и немного подшофе.

– А, привет, гуляка!

– Да это ты прогуливаешь! Физкультурные мероприятия. А тобой там, между прочим, интересовались. Небезызвестные особы…

– Похоже, они там не слишком скучали. По тебе заметно, что день прошел содержательно.

– Не без того. Пришлось отдуваться за двоих. Пока ты здесь сачковал. Разлегся тут, развел нездоровый интим. Да еще какую-то рифмованную чушь читаешь…