Текст книги "О сквернословии в привычном и «достойном»"

Святость

Понятие любой отрицательной ценности раскрывается в свете понятия противоположной положительной ценности.[32]32
  Философская область, изучающая феномен ценности, называется аксиологией (от αξία, аксия – «ценность», «достоинство»). Добро в аксиологии – положительная ценность, отрицательная ценность – зло.


[Закрыть] Отрицательное нигде и ни в чем не существует само по себе. Самобытно только добро и только положительная реальность. Нет тьмы как таковой – есть свет, отсутствием или недостатком которого является темнота. И как тьма есть отсутствие света, так зло – это отсутствие добра. Нам не понять, что есть зло, если мы не знаем, что есть благо. Это ложь, что для того, чтобы понять, что есть добро, надо познать зло. Дьявольская ложь. На самом деле все как раз наоборот: не имея верных понятий о добре, не распознать зла, которое паразитирует на добре, изъязвляет его, выхолащивает, образуя в нем его недостаток, нехватку добра в добре.

Вдумаемся: уже само слово «недостаток» говорит о нехватке чего-то, хоть в материальном, хоть в нравственном плане. Вот есть нечто положительное, а в нем начинается процесс распада, образуется область поражения и разложения этого положительного. Или слово «порок». Это ведь не что иное, как стабильное повреждение чего-то. Чего? Чего-то положительного. Поврежденность, испорченность, которая не только не проходит сама по себе, но еще и усугубляется в силу запущенного процесса распада, – это и есть порок, порочность.

Если исходить из того, что скверне как отрицательной ценности противоположна святость как абсолютная положительная ценность, то для осмысления понятия скверны необходимо сначала раскрыть понятие святости.

Что есть святость?

Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш (Лев. 19: 2). Это природное свойство Божие, но человек, в стремлении уподобиться своему Первообразу, своему Небесному Отцу, приобретает ее, точнее сказать, приобщается ей по Его дару. Святость приобретается не иначе, как через труды и скорби. Не потому, что она чужда человеку (напротив, она была присуща ему от сотворения как богоподобному существу и в силу изначального единства с Первообразом), но потому, что человек через грехопадение утратил ее, сохранив лишь неизгладимую печать образа Божия. Он как бы пророс тернием страстей, отторгающих и подавляющих святое. Но природное, в силу богоподобия, призвание к святости в человеке остается, отсюда и аргумент «ибо свят Я».

В Таинстве святого Крещения человек воссоединяется с Богом и вновь становится причастником Его святости, но не в полноте. Как пишет апостол Павел в Послании к Ефесянам: В Нем (во Христе. – И. П.) и вы, услышав слово истины, благовествование вашего спасения, и уверовав в Него, запечатлены обетованным Святым Духом, Который есть залог наследия нашего, для искупления удела Его, в похвалу славы Его (Еф. 1: 13–14).

Залог – это «вклад, служащий гарантией того, что вся сумма будет уплачена».[33]33
  Клеон Л. Роджерс-младший, Клеон Л. Рожерс III. Новый лингвистический и экзегетический ключ к греческому тексту Нового Завета. СПб.: Библия для всех, 2001. С. 680.


[Закрыть] «Как в житейских сделках, – пишет святитель Феофан Затворник, – задаток значит, что торг состоялся, покупка решена и задаток дан в удостоверение, что и все остальное будет уплачено, так и Бог, благоволив вступить с нами в Завет, с обетованием вечного блаженства верным Завету, даруя Духа Святого верующим во Христа, задаток только дает в удостоверение, что и все наследие обетованное отдаст, или даст блаженство вечное».[34]34
  Свт. Феофан Затворник. Толкования посланий св. апостола Павла. Послание к Ефесянам. М.: Московский Сретенский монастырь; Паломник; Правило веры, 1998. С. 89.


[Закрыть]

Но это не столько Божия гарантия спасения, сколько дар для приумножения. «Залог бывает обеспечением для всего, – объясняет святитель Иоанн Златоуст. – Он купил нам наше спасение, и пока дал только залог. Почему же не даровал всего тотчас же? Потому что мы, со своей стороны, еще не исполнили всего. Мы уверовали, это лишь начало, и Он даровал залог. А когда веру покажем в делах, тогда представит нам и все. <…> „Залог“ чего? „искупления, удела“. Совершенное избавление совершится в будущей жизни, потому что теперь мы живем среди мира и много человеческого привходит в нас, и с нечестивыми обращаемся. Когда же не будет ни грехов, ни человеческих страстей… тогда уже наступит совершенное избавление; а теперь (дан только) залог».[35]35
  Свт. Иоанн Златоуст. Толкование на Послание к Ефесянам. Свт. Иоанн Златоуст. Толкование на Послание к Ефесянам [Электронный ресурс] // Толкование Священного Писания. URL: http://bible.optina.ru/new: ef:01:11 (дата обращения: 09.02.2017).


[Закрыть]

Крещаемый получает как бы искру духовного огня, который ему надлежит распространить на все свое естество. И в процессе освящения и просвещения в течение всей жизни человека, соединяя в себе множество частных добродетелей-навыков, формируется единая добродетель богоподобия – святость.

Но, как отмечает преподобный Симеон Новый Богослов: «Человек тогда бывает свят, когда уклоняется от зла и творит благо, не потому, чтобы освящаем был добрыми делами, ибо от дел закона не оправдится ни одна душа, а потому, что чрез делание добрых дел приусвояется и приуподобляется святому Богу (выделено нами. – И. П.)».[36]36
  Прп. Симеон Новый Богослов. Слово 55-е // Прп. Симеон Новый Богослов. Творения. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993. Т. 2. С. 18.


[Закрыть]

Освящается человек через добрые дела, но не формально совершаемые, а исходящие из высшей добродетели – любви, мало-помалу ткущейся в сердце делами, культивирующими ее.

Итак, свято лишь то, что в Боге и от Бога непосредственно исходит, потому что святость – это исключительно Божие свойство, ибо один только Бог свят по Своей природе. Все и всё святое святится Его святостью.

В чем же библейское значение этого термина?

Древнееврейское слово кадош переведено в Септуагинте[37]37
  «Перевод семидесяти толковников»: первый перевод Ветхого Завета с древнееврейского языка на древнегреческий, сделанный в Ш-П вв. до Р. Х., согласно преданию, семьюдесятью двумя еврейскими учеными для Александрийской диаспоры. Иногда Септуагинта, как и сами 70 толковников, обозначается в богословской литературе римской цифрой LXX.


[Закрыть] словом агиос (ἅγιος).[38]38
  Для обозначения святости греки употребляли пять синонимов: ἱερός (иерос), ὅσιος (осиос), σεμνός (семнос), ἅγιος (агиос) и ἁγνός (агнос), из которых ἅγιος употреблялся реже других, но исключительно этим словом выражается библейское понятие святости.


[Закрыть] Именно это слово, как «наименее связанное с языческими представлениями, послужило „наичистейшим сосудом“… для нового вина Откровения».[39]39
  Флоренский П., свящ. Понятие Церкви в Священном Писании // Сочинения в 4 т. М.: Мысль, 1994. Т. 1. С. 485.


[Закрыть] Стремясь определить содержание и объем понятия святости, священник П. Флоренский отмечает, что Святым, кадош, Бог именуется «как вполне особый в Себе Замкнутый, каковой стоит в противоположности миру, к которому Он не принадлежит».[40]40
  Там же.


[Закрыть]

«Святость Божия, которая столь мощно открывается в спасении Израиля, обусловливает и производит освобождение от грехов, ибо она стоит в решительнейшей противоположности против всякого грешного существа. <…> Поэтому правильное отношение к святости Божией есть та связь страха и доверия, которая красной нитью проходит чрез все Священное Писание. Из сказанного явствует, что святость Божия есть начало, лежащее в основе и образующее все спасительное Откровение во всех его моментах».[41]41
  Там же. С. 487–488.


[Закрыть]

В Писании святость открывается как освящение. Бог освящает, принимая с Собою в общение, отделяя не только сакральное от профанного,[42]42
  Слово «профанное», как и «сакральное», латинского происхождения, и происходит от «pro-» – перед и «fanum» – священное место, святилище, храм. Изначально «профанное» – то, что вне храма, мирское, нерелигиозное, а «профанами» называли тех, кто пока не прошел инициации (посвящение, введение в сакральное пространство). Отрицательной нагрузки у этих понятий не было. Иное дело – слово «профанация», которое означает кощунство, осквернение святыни. Не случайно это однокоренное слово с «профанным», потому что профанация – это низведение с высоты священного в обыденную низменность, опошление святыни, ее перевод из святилища во внешнюю среду – туда, где находится то, что святилищу или пока не принадлежит, или не может, не должно принадлежать в принципе.


[Закрыть] но и из сакрального, в свою очередь, выделяя область священного, обособляя Себе что-либо или кого-либо из мира: Свое Имя, заповедь, субботу, храм, человека, священство, народ (в ветхозаветную эпоху – Древний Израиль, в новозаветную – Новый Израиль: Церковь Христову).

…Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш (Лев. 19: 2), – говорит Бог Израилю. Слова эти несут в себе таинственно-непостижимое сочетание несочетаемого, которое во всем величии раскроется только в Новом Завете: Бог имеет иную природу, чем мир – человек призван к обожению. Однако уже в Ветхом Завете Бог открывается людям как призывающий нас к сопричастности этому Его свойству.

Мы исповедуем Бога как Промыслителя, Который не чужд Своему творению, будучи иным. Бог любит и освящает его, и мы ожидаем нового неба и новой земли,[43]43
  См. Откр. 21: 1.


[Закрыть] когда все творение, которое откликнется на Его любовь, будет объято святостью Божией.

Ныне же идет мучительный процесс, кризис тварного мира, потому что выбор за каждым человеком: принять заповедь святости или уклониться от нее; воспринять ее как ориентир, алгоритм духовно-нравственной жизни или проигнорировать как «отвлеченную от реальности». Корень мучения – в свободе человека: он сам должен выбрать между грядущим Царством и «тьмой кромешной» («кроме» – вне, «тьма кромешная» – тьма внешняя, вне света Божия, вне Его святости, вне причастности Богу).

Святость Божественной любви непостижима для помраченного грехом рассудка, вменяющего Богу в вину попустительство злу. А без доверия Его Промыслу, без веры в Его святую любовь мы не в состоянии отличить попущение от попустительства.

В двух словах можно сказать, что Бог попускает зло не по безразличию к нему, но ради того, чтобы мы свободно выбрали святость, потому что лишь свободно избранное может стать нашим достоянием.

Первое искушение было попущено прародителям именно с этой целью (чтобы дар стал достоянием), и они его не выдержали. Пренебрегши возможностью свободно покаяться, люди не смогли более пребывать в раю. Теперь же, чтобы вернуться в состояние, даже превышающее то, что было до грехопадения, человек вновь и вновь в течение всей жизни должен избирать добро, а из добра – то, что свято.

Суть всей христианской этики – в системе нравственных понятий, объединенных идеей святости, которая есть критерий, определяющий достоинство той или иной ценности. Заповедь святости – это заповедь-максима. Мы не можем стать святыми в той же степени, что и Бог, но можем и призваны стремиться к святости.

Нарушение этой заповеди не в том, что мы не достигаем степени Его святости (это и не требуется ввиду невозможности), но в том, что мы не ставим перед собой такой цели, попросту не идем этим путем и не пытаемся научиться отделять в своей жизни «святое от несвятого».[44]44
  См. Иез. 22: 26.


[Закрыть]

Это не означает, что в жизни нашей не должно быть места чему-либо несвятому из области преходящих и относительных ценностей, но оно не должно абсолютизироваться и определять наше мировоззрение и поступки.

В контексте понимания святости как сопричастности Богу следует понимать и святость Его угодников, потому что «святой – это человек, который открылся Богу и через которого Бог как бы действует и сияет. И я думаю, – говорит митрополит Антоний Сурожский, – что многие святые никаких чудес не творили, но сами были чудом. <…> Я думаю, в том только дело в святости, чтобы человек был свидетелем о вечных ценностях, о вечной жизни, о Боге».[45]45
  Антоний (Блум), митр. Сурожский. Святость // Антоний (Блум), митр. Сурожский. Труды. М.: Практика, 2002. С. 368.


[Закрыть]

Во Христе человек усыновляется Богу, крещаемый освящается и становится «новой тварью».[46]46
  См. 2 Кор. 5: 17.


[Закрыть] Все христиане – святы в широком смысле этого слова, как освященные Богом, но святыми в строгом смысле слова являются лишь те из них, кто жизнью своей засвидетельствовал истинность исповедуемых им ценностей, что стал каноном[47]47
  Канон (греч. κανών, канон, от κάνη, кани) – тростник. Изначально словом κανών называлась прямая палка, прут. Поскольку прямая палка использовалась для разных целей, то и название это стало применяться к разным предметам. Так называли, например, рукоятки щита с внутренней стороны, ткацкий челнок, а также правило (палка для выравнивания, шлифовки поверхности), снурок, отвес, лот, мерило. Обобщая функции этих предметов, человек стал понимать под каноном то, что они определяли: прави́ло, норму, образец.


[Закрыть] их воплощения. Воплощения не чудесами (хотя они играли важную роль, свидетельствуя о даре благодати Духа Святого), но именно жизнью – мыслями, чувствами, делами, словами, общим строем поведения – всем своим существом.

Канонизация[48]48
  Канонизация – «закрепление актом высшей церковной власти реального опыта молитвенной связи между членами Церкви (и не только ныне живущими) и подвижником благочестия, – опыта услышанных молитв, конкретной помощи и духовной связи, которую сотни, а иной раз сотни тысяч людей ощущают между собой и угодником Божиим. Когда для Церкви эта связь становится несомненной, тогда и происходит канонизация новоявленного святого – подлинного раба Божия и нашего помощника, о чем многие уже знают по собственной жизни» Когда для Церкви эта связь становится несомненной, тогда и происходит канонизация новоявленного святого – подлинного раба Божия и нашего помощника, о чем многие уже знают по собственной жизни» ([Электронный ресурс] // Православная энциклопедия «Азбука веры». URL: http://azbyka.ru/kanonizaciya (дата обращения: 09.02.2017)).


[Закрыть] святых – это не прославление их подвигов и чудес, и не столько прославление их самих, сколько прославление добродетелей, которыми они прославили Бога, давшего такую силу верным Своим; это прославление свидетельства реальности Воплощения Бога и обожения человека.

«…Верх святости и совершенства состоит не в совершении чудес, но в чистоте любви, – говорил авва Нестерой. – И справедливо. Ибо чудеса должны прекратиться и уничтожиться, а любовь всегда останется.[49]49
  См. 1 Кор. 13: 8.


[Закрыть] Посему-то отцы наши никогда, как мы видим, не желали творить чудес; даже и тогда, когда имели сию благодать Святого Духа, они не желали обнаруживать ее, разве только в случае крайней и неизбежной необходимости».[50]50
  Прп. Авва Нестерой. Чему должно удивляться в истинно святых людях // Прп. Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993. С. 441.


[Закрыть]

Скверна

Давайте попытаемся понять, что есть скверна и каковы ее истинные и ложные интерпретации.

Но для начала нам нужно уяснить, что противопоставление «чистота – нечистота» не совпадает с ветхозаветным «святость – скверна». В нем, как и в другой паре – «святое – несвятое»,[51]51
  См. Иез. 22: 26.


[Закрыть] третьего не дано. А вот противопоставление «святость – скверна» имеет немалый зазор того, что само по себе не скверно, однако и не свято.

Святое и скверное на все времена

По ветхозаветным нормам, оскверняет не только любой контакт с ритуально нечистым, но и всякое прикосновение несвятого к святому или употребление святого на несвятые нужды.[52]52
  См. о профанации с. 68.


[Закрыть] То есть скверной для священного может быть не только что-либо само по себе нечистое, но и чистое, если оно не святое или не освященное, т. е. не посвящено Тому, Кто един Свят.

При этом надо понимать, что в акте осквернения великая святыня скверной не становится, а вот виновник осквернения может пострадать или через людей, карающих его за преступление, или непосредственно мистическим путем, из-за несовместимости своего состояния со святыней, с которой он соприкоснулся.

Ветхий Завет знает немало восклицаний святых, приходивших в ужас от сознания своей нечистоты при соприкосновении со святостью Божией, как, например, слова пророка Исаии: …Горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, – и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа (Ис. 6: 5).

Или, например, перед заключением Синайского Завета у подошвы горы проводится черта, за которую народ под страхом смерти не должен переступать, а сами люди в знак духовного очищения стирают свои одежды и за три дня начинают воздерживаться от половой близости.[53]53
  См. Исх. 19:12–15.


[Закрыть] Воздерживаются не потому, что совокупление нечисто (таковым оно считалось, только если совершалось во время месячных), а потому, что оно несвятое – теперь же, перед вступлением в Завет с Богом, надо освятиться.

Для служения при Скинии посвящается колено левитов (потомки Левия – одного из сыновей Иакова). Не потому, что они лучше других. Просто они избраны и поставлены, тем самым освящены (они, конечно, не лучше других израильтян, однако положение все же обязывает их с особым вниманием относиться и к своему нравственному состоянию, и к репутации).

Но даже левиты не должны касаться Ковчега Откровения, а только шестов, которые раз и навсегда продеваются в его кольца,[54]54
  См. Исх. 25:12–15.


[Закрыть] чтобы нести его на плечах. Нарушение этой «техники безопасности» смертельно.[55]55
  См. напр. 2 Цар. 6: 6–7.


[Закрыть]

Священство – только Аарон (левит, брат Моисея) и аарониты, его потомки. Опять же, входить в святилище они могли только в специальных освященных богослужебных ризах.[56]56
  См. Исх. 28.


[Закрыть]

То же касалось и святых веществ: они не должны были использоваться не по своему священному назначению. Взять, например, миро священного помазания, приготовленное по специальному Богом данному рецепту для помазания определенных богослужебных принадлежностей и священников при посвящении: его не только нельзя было использовать не по прямому назначению, но даже сам рецепт его был свят, и его тоже нельзя было брать для приготовления аналогичной жидкости для иных нужд.[57]57
  См. Исх. 30: 22–33.


[Закрыть]

То же самое касалось и фимиама, предназначенного для курения перед Ковчегом Откровения. Недопустимо было готовить аналогичную смесь для личного употребления, причем не важно, религиозного или бытового.[58]58
  См. Исх. 30: 34–38.


[Закрыть] И наоборот, нельзя было использовать для курения пред Ковчегом абы какой фимиам, но только лишь этот: чистый, святой, составленный по святому слову Божиему.

Тут показан алгоритм отношения к любой святыне на все времена: она для освящения, и только. Ладан – для символизации молитвы и освящения каждением, а не для создания приятного запаха в помещении; святая вода – для освящения: мы ее пьем и кропим ею себя, своих ближних, пространство вокруг нас, предметы, но утоление ею жажды – это использование не по назначению.

Святыня – как бы «палка о двух концах». Ее цель благая, но при недолжном к ней отношении человек может не только не получить искомой пользы, но и пострадать, если обращается с ней неподобающим образом, без благоговения и добросовестности. Недостойно прикасаясь к святыне, он отталкивает ее своим, быть может, непроизвольно кощунственным отношением, тем самым, однако, и сам отталкиваясь в пространство, враждебное Богу.

Если вдуматься, речь идет об определенных естественных процессах и последствиях неадекватных действий. Например, что важнее для организма и безопаснее чистой питьевой воды? Но даже ее надо пить умеючи, иначе ведь можно и захлебнуться. Или еще пример: с детства мы знаем, что во время еды надо проявлять осторожность: не прыгать, дышать осторожно, желательно не разговаривать, иначе можно вдохнуть крошку и…

Святыней является все, что Бог освятил: род служения и его носитель (сан и сам священнослужитель); богослужебные предметы (например, Престол, к которому по необходимости могут прикасаться только священно служители, и, если он сдвигается с места хоть чуть-чуть, независимо от того, кем, храм надо освящать заново); время (особые дни, посвященные Богу, – посты и праздники: пренебрежение ими, выражаемое в несоблюдении без веской на то причины, – осквернение святыни). Заповеди Божии – тоже святыня, как спасительные дары, данные нам Богом. Наконец, величайшая святыня – Святые Дары: Тело и Кровь Христовы, причастниками которых мы становимся или во спасение, или в суд и осуждение себе, в зависимости от того, в каком состоянии души мы их принимаем.

Такая разная внутренняя скверна…

А что же человек и то, что он носит внутри? Критерии оскверняющей нас греховности прописаны не столько в канонических правилах, сколько в их источнике: каноне Нового Завета. И речь идет не только о неисповеданных «канонических» грехах, то есть тех, за которые полагается временное отлучение от церковного общения,[59]59
  «По заключению позднейших исследователей… [их] можно насчитать по каноническим правилам собственно три [вида], это – грехи, связанные с понятиями вероотступничества, блуда и убийства» (Алмазов А. Тайная исповедь в православной восточной Церкви: Опыт внешней истории. М.: Паломник, 1995. Т. I. С. 45).


[Закрыть] но и о нераскаянных богопротивных состояниях души: ненависти, злопамятстве и т. п., а также порожденных ими словах и делах.

Поэтому, во избежание обманчивого самоуспокоения, что от Бога мы публично не отрекались, не убивали, не прелюбодействовали, откроем Евангелие и почитаем, например, Нагорную проповедь,[60]60
  См. Мф. 5: 1–7; 29.


[Закрыть] обратив особенное внимание на заповеди Блаженств.[61]61
  См. Мф. 5: 3-12.


[Закрыть]

Из того, что блаженны, т. е. причастны благости Божией смиренные, кроткие, милосердные, миротворцы, правдолюбцы и пр., логично следует, что человек настолько причастен благости Божией, а значит – и спасению, насколько он старается стяжать эти добродетели в соработничестве Богу над своей душой.

Так же можно раскрыть 1 Послание апостола Павла к Коринфянам: Или не знаете, – спрашивает их Апостол, – что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники – Царства Божия не наследуют (1 Кор. 6: 9-10).

Обратите внимание: апостол Павел в один ряд с каноническими грехами ставит грехи категории «как у всех»: лихоимство,[62]62
  Слово πλεονεξία (плеонексия) в разных местах русского текста Нового Завета переводится как лихоимство (1 Кор. 6: 10), корыстолюбие (Рим. 1: 29) и любостяжание (Кол. 3: 5). Согласно словарю Роджерсов, это «неутолимое себялюбие» (Клеон Л. Роджерс-младший, Клеон Л. Рожерс III. Новый… С. 724). Свт. Феофан Затворник объясняет суть этого явления как «пристрастие к имению и возложение на него упования, – чему возможно быть подвержену и при небольшом стяжании, как и свободным от сего возможно быть при большом» (Свт. Феофан Затворник. Толкования посланий св. апостола Павла. Послание к Колоссаем и Филиппийцам. – М.: Московский Сретенский монастырь; Паломник; Правило веры, 1998. С. 173). Иными словами, лихоимство – эт о непомерные запросы и притязания в отношении себя.


[Закрыть] пьянство и злоречивость…

Ничто скверное в Царство Божие не входит. Никто, сроднившийся со скверной, не может вой ти туда. Не потому, что Господь его не пускает, изгоняет, а потому, что ему препятствует скверна, которую он возлюбил больше Царствия, которую стяжал, обманывая себя, что в этом «ничего такого страшного». Оно, может, и ничего страшного, пока человек в себе это осуждает, кается в этом и старается изо всех сил свести к минимуму, в надежде постепенно избавиться вовсе, очиститься с Божией помощью совершенно. Страшно, когда скверное становится обыденным, нормальным, а то и вовсе начинает восприниматься как способ самоутверждения.

Вспомним цитированные в конце прошлой главы слова: Не то, что входит в уста, но то, что выходит из уст, оскверняет человека. <…>

…Исходящее из уст – из сердца исходит – сие оскверняет человека, ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления – это оскверняет человека (Мф. 15: 11, 18–20).

Иначе говоря, оскверняет человека то нечистое, что исходит через уста из его сердца. И позволю себе далее раскрыть смысл сказанного: не только через уста, но и через глаза, и через всю мимику и жесты, все раздраженные замахивания, презрительные подергивания, высокомерные выпячивания или, наоборот, подобострастные скукоживания.

Когда сердце во власти греха, все тело, каждый отдельный орган становится его орудием. Вот где источник скверны в человеке: сердце, принимающее греховный помысел и взращивающее из него порочную страсть. Вот каков критерий определения скверны: грех, совершаемый мыслью, словом и делом. Вот причина осквернения: уступка соблазну и коснение в греховной страсти.

Вне греха нет и скверны. Это ясно следует из Нового Завета и святоотеческого наследия, которыми только и следует руководствоваться в этом вопросе, а не, выражаясь словами апостола Павла, «бабьими баснями».[63]63
  См. 1 Тим. 4: 7. «Феодорит пишет: „бабиими баснями назвал Апостол <…> не закон, но лживое перетолкование закона и неблаговременное его хранение“ (здесь и ниже выделено нами. – И. П.). Св. Златоуст выставляет и причину такого наименования: „<…> И называет так частью потому, что это уже устарело, частью потому, что составляет препятствие для веры“» (Свт. Феофан Затворник. Толкования посланий св. апостола Павла. Пастырские послания. М.: Изд. Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря; Паломник; Правило веры, 1995. С. 339).


[Закрыть] И вот что еще хорошо бы понимать: грех как таковой – абсолютное зло,[64]64
  «…Злом должно называть один только грех, который, разлучая нас с благим Богом, заставляет войти в общение с злым диаволом» (Прп. Иоанн Кассиан Римлянин. Собеседования египетских подвижников. 6-е собеседование – аввы Феодора // Прп. Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993. С. 263).


[Закрыть] тогда как иной греховный поступок бывает злом относительным.

Как именно это понимать? Выше уже говорилось, что зло не может быть, строго говоря, абсолютным. Оно существует лишь в противопоставлении добру. Сатана – не какой-нибудь «антибог», но падший ангел, пусть и когда-то высший. Зло возникает из-за порочного стремления к добру.

Для сатанинской воли самоценны действия и ситуации, которые сами по себе злы. Например, для садиста мучения его жертвы самоценны как питающие в нем чувство тотальной власти над ней – чувство, порождающее в нем иллюзию своего абсолютного могущества, хотя бы на отдельно взятом участке жизни.

Другое дело – земное себялюбие. Оно порождает зло, которое «содержится не в самом том действии или положении, которое служит целью, а в его следствиях или средствах достижения его; эти следствия рассматриваются самим деятелем, если он замечает их (это случается редко), как нежелательные, а злые средства для достижения цели – сами по себе ему не нравятся».[65]65
  Лосский Н. О. Ценность и бытие: Бог и царство Божие как основа ценностей. Харьков: Фолио; Москва: АСТ, 2000. С. 80.


[Закрыть]

Иными словами, разница между этими двумя злыми волями следующая: «С точки зрения сатанинской воли сами злые деяния суть положительные самоценности, поскольку они удовлетворяют гордыню; а для земного себялюбия злые деяния имеют лишь служебную ценность, оставаясь сами по себе нежелательными… Первое есть абсолютное зло, а второе – зло относительное».[66]66
  Там же.


[Закрыть]

Один и тот же греховный поступок может оказаться злом абсолютным или относительным, в зависимости от отношения грешника к себе и происходящему.

Блудный грех, например, может быть проявлением немощи (когда человек и рад бы не грешить, но не в силах, вернее, не находит в себе воли противостоять страсти), а может быть формой богоборческого по своей природе самоутверждения путем предпочтения разврата целомудрию (такой человек принципиально не ограничивает себя в половых связях, это его жизненное credo) ради подпитки гордыни и тщеславия. Блуд – грех и в том, и в другом случае.

Оскверняет человека и то и другое. Но качество скверны разное. Это относится ко многим грехам. Иной небольшой, по человеческим меркам, грех может быть опаснее иного тяжкого (по тем же меркам) именно в силу разницы в качестве, обусловленной отношением грешника к себе и своему греху, ибо «нет греха непростительного, кроме греха нераскаянного».[67]67
  Прп. Исаак Сирин. Слово 2 о благодарности Богу, с присовокуплением краткого изложения первоначальных учений // Прп. Исаак Сирин. Слова подвижнические. М.: Правило веры, 1998. С. 9.


[Закрыть]

Раскаяние привлекает милость Божию и прощение, если перерастает в покаянное[68]68
  В обиходе, как правило, отождествляются совместимые, но отнюдь не синонимичные термины – покаяние и раскаяние. Если судить по произошедшему с Иудой (см. Мф. 27: 3–5), раскаяние может быть и без покаяния, т. е. бесполезным, а то и погибельным. Несмотря на свое созвучие в русском языке, в тексте Священного Писания этим терминам соответствуют разнокоренные слова μετάνοια (метания) и μεταμέλεια (метамелия). Слово μετανοέω (метаноэо) значит «переменять свой образ мыслей», изменять видение, понимание смысла жизни и ее ценностей. А этимология слова μεταμέλεια (метамелия) (μέλομαι, меломэ – заботиться, от μέλω, мело – составлять предмет заботы, заботить) указывает на изменение предмета заботы, устремлений, попечений. Покаяние в отличие от раскаяния предполагает именно глубинное переосмысление всего в корне, перемену не только предмета стремлений, забот, но качественную перемену самого ума.


[Закрыть] преодоление греха, смертоносную природу которого все же не стоит недооценивать. Ведь что бы мы ни делали, входим во вкус. Это касается и добра, и зла.

Привыкая к греху, совершаемому по немощи, мы пропитываемся им и, мало-помалу утрачивая к нему естественное отвращение, примиряемся с греховностью как с чем-то присущим нам по природе. Мы роднимся с грехом и уже не замечаем, как изначально вынужденное, поначалу нежелательное и неприятное сопровождение того, что нас привлекает, становится желанным и приятным для нас уже само по себе.