Текст книги "Age of Tanks. Эпоха танков"

Глава IV
Вторая мировая война: триумф «стальных монстров»

1 сентября 1939 года танки первыми вторглись на территорию Польши. Мало кто знает, что ударный железный кулак немецкой армии составили более 2 700 танков. Наступление остальной части вермахта должно было окончательно прорвать границу.

Одновременно с наступлением развернулась и пропагандистская кампания. Немецкие съёмочные группы были направлены на фронт, чтобы запечатлеть достоинства и неуязвимость танков. Однако немецкая пропаганда умалчивала о том, что у армии Польши тоже были танки. Польские войска завезли 900 танков из Франции и Великобритании.

17 сентября 1939 года в ответ на расширение немецкого влияния в Европе в Польшу вошли советские войска.

В своих мемуарах «Воспоминания солдата» Гудериан так описывает эти события:

«В качестве вестника приближения русских прибыл молодой русский офицер на бронеавтомобиле, сообщивший нам о подходе их танковой бригады. Затем мы получили известие о демаркационной линии, установленной министерством иностранных дел, которая, проходя по Бугу, оставляла за русскими крепость Брест; такое решение министерства мы считали невыгодным. Затем было установлено, что район восточнее демаркационной линии должен быть оставлен нами к 22 сентября. В день передачи Бреста русским в город прибыл комбриг Кривошеин, танкист, владевший французским языком; поэтому я смог легко с ним объясниться. Все вопросы, оставшиеся неразрешёнными в положениях министерства иностранных дел, были удовлетворительно для обеих сторон разрешены непосредственно с русскими. Мы смогли забрать всё, кроме захваченных у поляков запасов, которые оставались русским, поскольку их невозможно было эвакуировать за столь короткое время. Наше пребывание в Бресте закончилось прощальным парадом и церемонией смены флагов в присутствии комбрига Кривошеина». (Г. Гудериан «Воспоминания солдата», М.: Воениздат, 1954.)

Что немаловажно, подойдя со своей механизированной бригадой к Бресту, комбриг Кривошеин оставил бригаду за пределами города, встретился с Гудерианом, они подписали соответствующие документы. И потом генерал Гудериан предложил провести совместный парад. Но Семён Моисеевич Кривошеин отлично понимал, что этот совместный парад войдёт в историю как позорная страница, и он ответил: «Господин генерал, мои части находятся за пределами города, а ваши в городе. Давайте поступим таким образом. Ваши части торжественным маршем покидают город, а наши войска торжественным маршем входят в город». Получилось такое торжественное прохождение войск, но не совместный парад, как некоторые историки сейчас утверждают.

Советский инженер Михаил Кошкин не доверял Пакту о ненападении с Германией, и понимал, что очень скоро его танк понадобится Родине. На 17 марта 1940 года был запланирован его показ членам правительства в Москве. В обычной ситуации танки погрузили бы на поезд, так как дорога занимала 800 километров. Но у Кошкина родилась другая идея. Он решил организовать пробег Харьков – Москва – Харьков и принять в нём личное участие.

Пробег проходил в тяжёлых условиях – танкам часто приходилось идти по бездорожью, снежные заносы ещё больше осложняли ситуацию. Т-34 подвергли испытаниям, которые были с блеском преодолены. Танк оказался не только хорошо защищённым, но и удивительно быстрым и подвижным. Сталин заинтересовался, и Т-34 был запущен в массовое производство.

Однако в минуты триумфа танка Михаила Кошкина срочно доставили в больницу с пневмонией. На обратном пути из Москвы в Харьков он промок и заболел, помогая вытащить перевернувшийся танк. 26 сентября 1940 года советский конструктор скончался.

Советский Союз получил отличный средний танк, но страна также нуждалась и в более тяжёлой технике. Такие машины были необходимы для прорыва фронта и преодоления укрепрайонов, которые в то время были очень популярны. Уже существовавший к тому времени Т-35 был слишком тяжёлым и сложным, часто ломался. Сначала была предпринята попытка разработать уменьшенную версию Т-35 с усиленной бронезащитой. Затем были созданы СМК и Т-100. Все эти машины были многобашенными. Во-первых, это делало их производство дорогим. Во-вторых, сильно усложняло эксплуатацию. Поэтому в качестве эксперимента был разработан уменьшенный вариант СМК со «всего» одной башней с 76-мм орудием. Новинка военным понравилась, новый танк решили назвать в честь Климента Ворошилова – КВ-1.

Многие исследователи называют этот танк новаторской машиной, а его создание считают важной вехой в истории мирового танкостроения. Надёжное бронирование, использование дизельного двигателя, торсионной подвески и мощного орудия сделали эту машину по-настоящему грозной. На первых этапах войны танк практически не пробивался из немецких орудий, зато сам без проблем справлялся с любой бронетехникой противника. Были у него и недостатки: как и любая новаторская машина, КВ-1 не отличался высокой надёжностью.

КВ-1, советский тяжелый танк, 1940 год

Французский танк Char B1, 1939–1940 гг.

Позже на его базе был создан КВ-2 с монструозной башней, в которую установили 152-мм танковую гаубицу. Это орудие позволяло применять два типа снарядов: 40-килограммовые бетонобойные и бронебойные, весившие 51 килограмм. Однако гаубица была очень тяжёлой, центр тяжести башни оказался смещён, из-за чего периодически возникали проблемы с её поворотом. Всего было выпущено 240 таких танков.

Тем временем Франция вступила в войну с Германией. Но вместо того чтобы атаковать, французская армия заняла оборонительные позиции. Главный танк Франции, Char B1, идеально подходил для этого.

Это была новейшая модель, построенная знаменитым французским промышленником Луи Рено. У B1 было две пушки: одна в башне и одна в корпусе, что давало ему вдвое больше огневой мощи по сравнению с другими танками. Очень толстый слой брони позволял B1 побеждать в лобовой атаке. Но «француз» был медленным и требовал слишком много топлива.

Французско-германская граница была защищена массивной сетью укреплений, известной как линия Мажино. Во Франции пропаганда заявляла, что эта преграда непреодолима. Современник тех событий Люсьен Матрон рассказал, что вера в неприступность линии Мажино была беспрекословной. Ему было всего 16 лет, когда он узнал о мобилизации на войну с Германией.

Армия и правительство были уверены в себе и отправили свои танки оборонять границу. Франция собрала танки на севере для сдерживания нападения Германии через Бельгию или Нидерланды.

Прямо в точке схождения этих двух линий находится Арденнский лес. Именно здесь генерал Гудериан и нашёл слабое место французской обороны. Тяжёлые французские танки не могли ездить и маневрировать по холмистым и лесистым Арденнам. Но для лёгких немецких танков пересечённая местность не была помехой.

12 мая 1940 года танковые войска Гудериана в количестве 2 400 танков прорвались во Францию. Они прошли через Арденны за считаные дни и отправились дальше.

В отчаянии французская армия отправила 3 300 своих танков на сдерживание немецкого вторжения. И танкам B1 удалось остановить немцев на флангах. Как и ожидалось, они были мощнее немецких PzKpfw и легко их уничтожали. Но B1 были слишком медлительны и просто не успевали за немецким наступлением. Уже 14 июня 1940 года немецкие танки подошли к Парижу.

Люсьен Матрон не видел другого выхода, кроме побега из своей страны. Как и многие другие французские военные, он хотел продолжать борьбу с Германией. Но и для Гитлера война ещё не закончилась. Он считал, что необходимо поддерживать имидж непобедимости немецких танков.

После встречи с тяжёлыми французскими Char B1, от брони которых отскакивали немецкие снаряды, ведущим конструкторам поручили разработать более тяжёлый танк. Среди этих конструкторов был и Фердинанд Порше. Есть мнение, что идея назвать новый танк Panzerkampfwagen VI Ausf. H1 «Тигром» принадлежала именно ему. Главным достоинством новинки стало огромное 88-миллиметровое орудие, способное уничтожить любой танк на расстоянии более двух километров.

Броня «Тигра» не имела угла, как у Т-34, но толщиной достигала 120 миллиметров. Чтобы уничтожить его, другим танкам надо было атаковать сзади и подходить максимально близко. Массивная броня придавала танку вес в 54 тонны. Использование толстой брони и высоких технологий (по меркам того времени) означало, что «Тигр» будет готов к бою через два года. А до тех пор армии Третьего рейха оставалось использовать те же танки, что и во Франции.

Ранним утром 22 июня 1941 года три с половиной тысячи немецких танков вторглись в Советский Союз.

Вот как генерал-полковник Фёдор Николаевич Гусев вспоминал первый час войны. Он служил старшим лейтенантом в одном из гарнизонов на западной границе в Прикарпатье. И вот как раз в день с 21 на 22 июня он был дежурным по части. Это было с субботы на воскресенье. Все командование полка уехало отдыхать, никаких намёков на то, что что-то будет, не было. Хотя была и осторожность, но дежурному было дано указание: не поддаваться ни на какие провокации. Где-то часа в три появился шум авиационных моторов, и авиация немцев пошла через границу. Все подумали, что это провокация, но через некоторое время, где-то часа через полтора, начался артиллерийский обстрел их городка. До тех пор, пока казармы не загорелись, наши солдаты всё ещё думали, что это провокация. Как дежурный полка Ф. Н. Гусев имел право поднять полк по тревоге до прибытия командира. Полк подняли по тревоге, и где-то часам к 7-8 появились колонны немецких танков. Старший лейтенант Гусев сам сел за управление танком КВ с механиком-водителем, и они вклинились в колонну немецких танков, бронемашин, автомобилей, которая пересекла границу и двинулась в сторону Ровно. В течение часа этот танк свалил тараном 5 немецких танков и несколько автомашин. Немцы явно не были готовы к такой встрече. Однако наши военные вспоминают, что танк КВ был сложен в управлении, поэтому до массового производства Т-34 мы не смогли воспользоваться преимуществом наших танков.

Одним из первых советскую границу перешел диверсионный отряд «Бранденбург». Выводилась из строя связь, расчищались мосты и дороги. Следом волна за волной хлынули пехота, танки и авиация.

Panzerkampfwagen VI Ausf. H1, «Тигр», немецкий тяжёлый танк

Стальная лавина сметала всё на своём пути. Одним из первых принял удар Брест. Шквалом огня были накрыты все выходы из Брестской крепости, отрезаны свет, связь, доступ к воде. Едва ли не большая часть города была разрушена всего за несколько часов. Немцы планировали за несколько дней сровнять Брестскую крепость с землёй при помощи танков, однако захватить её полностью им удалось лишь через месяц. Впереди были долгие четыре года войны.

Некоторые эксперты утверждают, что в самом начале войны у руководства советской страны были свои причины для оптимизма. А именно 18 тысяч танков для отражения атаки врага – по крайней мере, на бумаге. Однако по факту советские танкисты не имели опыта ведения боя.

А вот немецкие танковые экипажи учились и занимались неустанно. Они верили в свои современные танки и в своих генералов, которые привели их к победам в Польше и во Франции. К моменту вторжения в Советский Союз немецкие танкисты свято верили в собственную непобедимость.

Зиновий Григорьевич Колобанов, советский герой-танкист

Несмотря на это, профессионализму и изобретательности советским танкистам было не занимать.

События начала Великой Отечественной войны, которые нас приучили воспринимать как отступление плохо вооружённых и запуганных Сталиным войск, богаты поистине удивительными примерами. Вот один из них: самый успешный танковый бой всей Второй мировой войны произошёл 22 августа 41-го под Москвой. И провёл его русский парень, старший лейтенант Зиновий Колобанов, на танке КВ-1. Он в одиночку в одном бою за тридцать минут спалил двадцать два немецких танка.

Увидев колонну немецких танков, он решил не возвращаться назад, а пошёл вперёд и, сделав сложный расчёт, сумел подстрелить «голову» и «хвост» немецкой колонны, после чего, как в тире, начал методично уничтожать вражеские машины. Можно только представить, как умылись кровью в тот летний день захваленные послевоенной пропагандой ассы Гудериана. Каким мистическим ужасом кипел немецкий эфир, когда русский КВ, как заговорённый, утюжил немецкие порядки, расстреливая неуязвимые панцер-машины. Однако и это ещё не всё. Грамотно расставив на рубеже обороны полроты ленинградских ополченцев и курсантов пограничного училища, Колобанов вообще довёл счёт уничтоженных фашистских танков до сорока трёх. Надо сказать, что несмотря на подтверждение этих данных и советскими, и немецкими источниками – результат боя старшего лейтенанта Колобанова – сорок три уничтоженных танка – казался настолько невероятным для начала войны, что в штабе шум решили не поднимать и в представлении старшего лейтенанта к званию Героя решили отказать. Зиновий Колобанов прошёл войну, долго служил в танковых войсках, получил множество наград и умер сравнительно недавно – в 1994 году, в возрасте восьмидесяти трёх лет. Так что эту историю можно считать счастливой. К сожалению, несмотря на многочисленные ходатайства, «Золотую Звезду» героя танкист Колобанов так и не получил.

А вот как советский и российский военачальник, генерал армии в отставке, доктор военных и доктор исторических наук Махмут Ахметович Гареев вспоминал первый день войны: ему было 17 лет, он был воспитанником в кавалерийском полку в Ташкенте. 21 июня 1941 они с сокурсниками вернулись с полевых занятий, с пулемётами, уставшие и потные. Вместо бани и ужина курсантов вызвали на построение. Из громкоговорителя прозвучала речь Молотова о нападении немцев на Советский Союз. Махмут Ахметович вспоминал, что рядом с ним в строю стоял парень из Белоруссии. И расстроило его не то, что началась война, наоборот, этот парень сказал: «Вот опять, как на Халхин-Голе, на Хасане, через 2–3 месяца всё кончится, а мы проторчим в этом училище, так нам не дадут никогда повоевать». Вот таким было воспитание советских людей, с таким настроением они шли воевать.

Ещё один не менее интересный инцидент произошёл в самом начале войны под литовским городом Расейняем. Подробные воспоминания об этом происшествии оставил генерал-полковник Эрхард Раус, командовавший 6-й моторизованной пехотной бригадой 6-й танковой дивизии, участвовавшей в захвате Прибалтики. В своих мемуарах «Танковые сражения на Восточном фронте» он писал, что начавшаяся 23 июня атака русских тяжёлых танков была для немцев абсолютной неожиданностью. Боевая группа полковника Эриха фон Зекендорфа оказалась в крайне опасном положении, так как немецкие танки и ПТ орудия оказались бесполезны против советских КВ-1.

«Этот танк оставался самым опасным русским тяжёлым танком чуть ли не до самого конца войны», – писал Раус.

Советские танкисты вынудили немецкие войска отступить на западный берег реки Дубиссы. Однако КВ-1 продолжали преследование, без труда преодолев водную преграду. По воспоминаниям Рауса, даже сосредоточенный огонь артиллерии и тяжёлого оружия не мог остановить «стальных чудовищ». «Окутанные огнём и дымом, они неотвратимо двигались вперёд, сокрушая всё на своём пути. Снаряды тяжёлых гаубиц и осколки ничуть им не вредили», – писал немецкий офицер.

Вскоре около 100 танков 11-го танкового полка под командованием полковника Рихарда Коля были брошены в контратаку. Часть из них атаковала советские танки в лоб, остальные – с флангов. Снаряды были по КВ-1 с трёх сторон, но не причиняли им никакого вреда. Понеся первые потери, немцы были вынуждены отступить и укрыться в складках местности, чтобы избежать полного разгрома.

Контратака сбила темп советского наступления, что позволило немецким войскам перегруппироваться и стянуть в район боя тяжёлые зенитные орудия. Именно они сыграли в этом бою решающую роль, остановив КВ-1. После этого наступление Красной армии захлебнулось.

Однако группа, которой командовал Раус, оставалась отрезанной от основных сил. Единственная дорога, ведущая к занятому ею плацдарму, оказалась заблокирована танком КВ-1. Поначалу подчинённые Эрхарда Рауса приготовились отражать танковую атаку, однако вскоре разведчики доложили, что других войск и техники противника рядом нет. Обойти единственный танк не получалось, из-за чего возникли проблемы со снабжением и отправкой раненых в тыл.

Раус приказал батарее лейтенанта Венгенрота, вооружённой 50-мм противотанковыми пушками, избавиться от КВ-1. Артиллеристы подошли к выполнению задания со всей серьёзностью. Они окружили танк с четырёх сторон и начали обстрел. После восьми попаданий, когда наблюдавшие за расстрелом машины немецкие офицеры были уже уверены, что экипаж тяжёлого танка погиб, башня «Клима Ворошилова» пришла в движение. Советские танкисты начали методично уничтожать окружившие их орудия, две пушки они буквально разнесли на куски. Лейтенант Венгенрот и его подчинённые были вынуждены отступить.

Стало ясно, что для уничтожения танка необходимо 88–мм зенитное орудие. Длинноствольную зенитку замаскировали при помощи листвы и веток, чтобы как можно незаметнее установить её поближе к КВ-1. Грузовики снабжения, уничтоженные экипажем танка ранее, догорали по обочинам дороги, создавая дымовую завесу. Это позволило немецким зенитчикам подтащить своё орудие максимально близко – расстояние до танка не превышало 500 метров. Однако как оказалось, всё это время танкисты внимательно следили за обстановкой, и перемещение зенитки не осталось для них незамеченным. Как только зенитчики начали наводить орудие, КВ-1 ударил по их позициям. В результате было уничтожено и орудие, и его расчёт.

Затем настал черёд сапёров. Под покровом ночи они подкрались к танку и установили заряды на гусенице и бортовой броне. Услышав взрыв, саперы решили, что дело сделано. Однако не успели они поднять головы, как ожил танковый пулемёт. Немецкая группа спешно отступила. Позже ещё один сапёр рискнул, разместив небольшой заряд прямо на стволе орудия, но и эта попытка ни к чему не привела.

Наступило утро, дорога оставалась заблокированной. Раус решил отвлечь внимание КВ-1 ложной атакой танков, чтобы подвезти поближе 88-мм орудия. План сработал: пока экипаж «Клима Ворошилова» пытался уничтожить атаковавшие его с трёх сторон немецкие танки, зенитчики заняли выгодную позицию и произвели несколько выстрелов. После этого башня КВ-1 перестала вращаться, хотя сама машина так и не загорелась.

Наученные горьким опытом, зенитчики произвели ещё четыре выстрела по танку. Им удалось разорвать его броню и, как казалось, вывести из строя орудие. Лишь после этого немцы решились подойти к грозной советской машине. Вот как описывал этот момент Раус в своих мемуарах:

«Свидетели этой смертельной дуэли захотели подойти поближе, чтобы проверить результаты своей стрельбы. К своему величайшему изумлению, они обнаружили, что только 2 снаряда пробили броню, тогда как 5 остальных 88-мм снарядов лишь сделали глубокие выбоины на ней. Мы также нашли 8 синих кругов, отмечающих места попадания 50-мм снарядов. Результатом вылазки сапёров были серьёзное повреждение гусеницы и неглубокая выщербина на стволе орудия. Зато мы не нашли никаких следов попаданий снарядов 37-мм пушек и танков PzKW-35t. Движимые любопытством, наши «давиды» вскарабкались на поверженного «голиафа» в напрасной попытке открыть башенный люк. Несмотря на все усилия, его крышка не поддавалась».

Внезапно задранный вверх ствол орудия начал двигаться, что спровоцировало панику среди немецких солдат и офицеров. Находившийся рядом с танком сапёр успел засунуть в одну из пробоин ручную гранату. Взрыв сорвал крышку люка.

«Внутри танка лежали тела отважного экипажа, которые до этого получили лишь ранения. Глубоко потрясённые этим героизмом, мы похоронили их со всеми воинскими почестями. Они сражались до последнего дыхания, но это была лишь одна маленькая драма великой войны», – вспоминал Эрхард Раус.

Подобные инциденты вынудили немцев корректировать свой первоначальный план, и все же они не отчаивались и надеялись на превосходство своей техники. Вильгельм Фишер добровольно вступил в немецкие танковые войска. Он был направлен в одну из элитных танковых дивизий СС. Фишер провёл три месяца в танковой школе и прошёл строгий экзамен, прежде чем получить право водить танк. Он вспоминал, что в ходе обучения чувствовал себя в танке в полной безопасности – броня надёжно защищала от пуль и осколков.

Фишер одним из первых въехал на территорию Советского Союза на PzKpfw IV. Его подразделение было одним из наиболее оснащённых и высококвалифицированных. Казалось, нет таких препятствий, которые могли бы остановить их продвижение вглубь Советского Союза.

Однако всего через несколько дней его танк впервые встретился с новыми советскими Т-34. Фишер вспоминал, что после первого же попадания его «панцер» загорелся. Т-34 оказался быстрее и проворнее PzKpfw IV.

Большинство немецких танкистов, как и Вильгельм Фишер, боялись танка Т-34. Однако к 1941 году было построено всего 500 таких боевых машин. Этого было явно недостаточно для отражения нападения Германии. Заводу № 183 и Сталинградскому тракторному заводу приходилось работать в несколько смен, чтобы сделать больше «тридцатьчетвёрок».

Но прошло несколько недель, и сам завод № 183 оказался под угрозой захвата. Поэтому всю техническую документацию и станки этого предприятия погрузили в эшелоны и отправили на восток, за Урал. Советские инженеры работали в поте лица, чтобы собрать максимальное количество Т-34. Для этого конструкцию танка упростили.

Оккупация и блокада лишили страну двух важных танковых баз: Харькова и Ленинграда. Харьковский завод успели эвакуировать вовремя. Но в Ленинграде кольцо блокады замкнулось раньше, чем успели вывезти станки. Осенью 1941-го года было принято решение создать на базе Челябинского тракторного завода огромный танковый завод. 40 тысяч рабочих вывезли из блокадного Ленинграда. Их грузили в товарные вагоны и везли в Чкалов.

На новом заводе у станков зачастую стояли дети 12–14 лет. Забегая вперёд, отметим, что первые танки сошли с конвейера менее чем через год после эвакуации заводов.

Но даже наращивание производства Т-34 и новый призыв оказались недостаточными мерами. Немецкие танки прорывали одну линию советской обороны за другой.

Ранний вариант НИ-1 на базе трактора СТЗ-5, 1941 год

Нехватку танков РККА компенсировала русской смекалкой. Во время обороны Одессы, к примеру, в городе был создан импровизированный лёгкий танк НИ-1, представлявший собой обшитый бронёй гусеничный трактор СТЗ-5. На некоторые машины были установлены лёгкие орудия, но в основном эрзац-танки вооружали пулемётами. Согласно ряду свидетельств, этим бронетракторам удалось обратить противника в бегство. Румыны, на позиции которых НИ-1 выдвинулись с включёнными фарами и сиренами, были напуганы появлением советских тяжёлых танков неизвестной конструкции.

Несмотря на героизм советских солдат и офицеров, к осени были почти все западные регионы страны были заняты противником. По данным ряда исследователей, в первые недели войны Красная армия потеряла около шести тысяч танков. Было разгромлено 28 советских дивизий. Немецкие танковые клинья на основных направлениях прорвали советскую оборону. Группировка армии «Центр» стремительно продвигалась на восток – к Москве. Красноармейцы с тяжёлыми потерями оставляли город за городом, рубеж за рубежом. Но обороняющиеся не сдавались и продолжали контрнаступления и рейды в тыл противника, чем довольно сильно замедляли ход наступления.

Карл-Герман Клауберг, служивший в то время лейтенантом в составе 16-й моторизованной дивизии вермахта, рассказал о своей первой встрече с русскими танками. Его подразделение впервые встретилось с Т-34 19 августа. По словам Клауберга, в тот день он и его товарищи на собственном опыте убедились в том, что Т-34 – лучший танк в мире. Советские танкисты продемонстрировали врагу упорство и решительность. Они не только уничтожали немецкую технику огнём из пушек, но и выводили её из строя тараном.

В сентябре 1941 года германское командование разработало крупную наступательную операцию под кодовым наименованием «Тайфун». Планировалось снести оборону советских войск тремя мощными ударами танковых группировок, а затем окружить и уничтожить войска Западного, Резервного и Брянского фронтов. После уничтожения войск РККА предполагалось охватить Москву с севера и с юга. А окончательный захват столицы должно было завершить наступление немецкой пехоты.

Кровавая бойня развернулась под Мценском, где танкисты под командованием Михаила Катукова смогли остановить танки гения броневых кулаков Гейнца Гудериана.

К началу Великой Отечественной имя Гудериана уже было широко известно не только в Третьем рейхе, но и далеко за его пределами, а самого командующего второй танковой группы уже называли не иначе, как Гейнц-ураган.

Михаил Катуков, как указывают многие исследователи, внимательно изучил своего будущего противника и сумел нащупать в теории Гудериана уязвимые стороны. Более того, советский военачальник заранее обобщил польский и французский боевой опыт Гудериана.

Михаил Ефимович Катуков, советский военный деятель, дважды Герой СССР

Гудериан неоднократно применял тактику блицкрига. В первые месяцы войны Германии с СССР она имела большой успех. Действуя путём прорыва и охвата танковыми клиньями, войска под командованием Гудериана стремительно продвигались к Москве. Но затем Гитлер вместо удара на Москву направил вторую танковую группу на Киев. 15 сентября 1941 года восточнее украинской столицы они соединились с частями первой танковой армии, окружив в киевском «котле» войска Юго-Западного фронта.

Гудериан считал поворот на Киев серьёзной ошибкой, которая в конечном итоге привела к поражению под Москвой. Впрочем, в сентябре 1941 года захват столицы Советского Союза казался немцам делом вполне осуществимым, тем более что инициатива была в руках вермахта. Второй танковой группе приказали овладеть районом Орёл – Брянск, который являлся необходимым трамплином для наступления на Москву. В конце сентября 1941 года танки Гейнца Гудериана прорвали Брянский фронт, после чего немецкие танковые клинья устремились на Брянск и на Орел.

Первый этап немецкого наступления на Московском направлении завершился крупным успехом: в течение нескольких дней вермахту тремя ударными группировками удалось прорвать оборону советских войск восточнее Духовщины, Рославля и Шостки и окружить в районе Вязьмы четыре армии Западного и Резервного фронтов. Одновременно с этим 3 октября 4-я танковая дивизия 24-го танкового корпуса Гудериана, продвинувшись за четыре дня на 200 с лишним километров, с ходу ворвалась в Орёл.

Сообщение о внезапном захвате города прозвучало для советского командования как гром среди ясного неба. В руки врага попал важный административный центр, крупный узел железнодорожных и шоссейных дорог, ставший плацдармом для дальнейшего наступления немцев на Москву. Противник получил возможность использовать шоссейную дорогу для снабжения своих войск. Захват города произошёл столь неожиданно, что когда немецкие танки въехали в Орёл, там ещё ходили трамваи. Советская сторона не успела провести даже эвакуацию промышленных предприятий.

Для начального периода войны это была катастрофа, потому что танкам Гудериана было всего лишь четыре дня ходу до Москвы. Но из истории Великой Отечественной войны точно известно, что только 28 октября 1941 года танковые клинья Гудериана подошли к Туле. Возникает вполне законный вопрос: где же практически месяц находилась стальная армада Гудериана? С 6 по 24 октября 1941 года немецкие танковые клинья были остановлены в районе Мценска. Невозможно описать никакими словами тот массовый героизм, который был присущ воинам Красной армии, в тот период защищавшим Москву. В указе Президиума Верховного Совета СССР о награждении этих героев так и писалось: «За бои на дальних подступах к Москве».

Доподлинно известно, что в конце осени приказом Ставки был сформирован первый гвардейский особый стрелковый корпус под командованием генерал-майора Лелюшенко. В этот корпус вошли 4-я, 11-я танковая бригады, 6-я гвардейская стрелковая дивизия, 41-я кавалерийская дивизия, 6-я авиационная группа, 84-й полк НКВД, 34-й мотоциклетный полк, курсанты Тульского оружейно-технического училища и 5-й воздушно-десантный корпус в составе 201-й и 209-й бригад ВДВ.

Четвёртая танковая бригада полковника Катукова, входившая в состав корпуса Лелюшенко, 4 октября 1941 года прибыла несколькими эшелонами в Мценск. По одной из версий, о захвате Орла генерал узнал от начальника станции. Сразу же после прибытия первых эшелонов бригады из неё были выделены две усиленные разведгруппы, перед которыми поставили задачу: выявить силы и намерения группировки противника, занявшей Орёл. Первую группу, имевшую на вооружении семь танков Т-34 и КВ, возглавил командир батальона капитан Гусев. Она должна была внезапно ворваться в Орёл, боем произвести разведку противника в городе и захватить пленных.

Дмитрий Данилович Лелюшенко, генерал, советский танковый военачальник

Вторая разведывательная группа с восемью танками Т-34 во главе с командиром танковой роты старшим лейтенантом Бурдой получила задачу двигаться по маршруту Мценск – Домнино – Грачёвка, ворваться в Орёл с юго-восточной окраины, разведать силы противника и также захватить «языка».

Когда танки капитана Гусева выдвинулись в сторону Орла от Мценска, а это приблизительно 50 километров, следом за его группой Михаил Катуков отправил группу старшего лейтенанта Бурды с заданием пройти город, чтобы посмотреть и разведать обстановку в направлении Ельца. Но произошло непредвиденное. Танки старшего лейтенанта Бурды, с боем пройдя через весь город, решили обойти его ещё восточнее, но в результате заблудились. В это время батальон капитана Гусева вышел к городу. Жители, бежавшие из города, подтвердили, что в Орёл вошли немецкие войска.

Капитан Гусев принимает решение войти в Орёл, несмотря на огромный численный перевес немцев. Кроме 24-го танкового корпуса вермахта в городе также находились 34-я танковая дивизия, 10-я моторизованная пехотная дивизия, дивизия СС «Великая Германия», первая кавалерийская дивизия и полицейские айнзатцгруппы. Перевес сил немцев в живой силе и технике был огромен.

В своих мемуарах «Заря победы» генерал Лелюшенко оставил следующую запись:

«Бой на улицах Орла длился около трёх часов, пока у наших не кончились боеприпасы. За это время они уничтожили девятнадцать танков, восемь орудий, около ста автомашин, несколько сот вражеских солдат и офицеров. Отходя, танкисты В. Гусева столкнулись с разведгруппой гитлеровцев, возвращавшейся в Орёл. В течение трёх минут они раздавили четыре бронетранспортёра, а экипаж пятого сдался. В плену оказались офицер и восемь солдат. На карте, отобранной у гитлеровца, были помечены задачи и результаты разведки. Познакомившись с ней, мы поняли: орловская группировка противника нацеливается на Тулу и далее на Москву. Немецкого офицера вместе с картой срочно отправили в Генеральный штаб».

Некоторые эксперты утверждают, что это событие шокировало Гудериана. Он не мог поверить, что его корпус успешно атаковали всего несколько советских танков.