Текст книги "Леонид Слуцкий. Тренер из соседнего двора"

У меня есть мечта организовать в Волгограде какую-то серьезную школу. Однако, естественно, пока времени и возможности думать об этом физически нет. Такие мысли меня посещают, но пока в формате: «А вот было бы здорово». Не глубже. Допускаю, что когда-то мне этой идеей доведется заняться более глубоко».

В 90-е годы, когда Слуцкий начинал, ему повезло вариться в фантастической футбольной атмосфере, которая не в последнюю очередь благодаря тогдашнему губернатору Ивану Шабунину бурлила тогда в Волгограде и области. «Ротор» Виктора Прокопенко тогда постоянно боролся за чемпионство, камышинский «Текстильщик» Сергея Павлова однажды вышел в Кубок УЕФА и вынес там венгерскую «Бекешчабу» – 6:1. А в детском футболе всей России царила «Олимпия».

А сейчас там на всех уровнях – ноль. Пустота. Ядерная зима. И не только в футболе.

И даже десятилетний Дима Слуцкий, когда я спросил, нравится ли ему в городе, где он родился, категорично ответил: «Нет».

Почему?

Ответ, по-моему, поразителен для ребенка такого возраста.

«Это город-пустыш».

Может, чемпионат мира 2018 года спасет Волгоград? Слуцкий, чьи портреты как посла ЧМ-2018 развешаны вместе с постерами Елены Исинбаевой по всему городу, мечтает об этом как мало кто другой.

• • • • •

«Тем, что Чувальский меня уволил, по существу, он дал толчок моей карьере, – убежден Слуцкий. – Но это я теперь понимаю. А тогда это было нереально болезненно. Для меня это была просто трагедия. Спросите у мамы».

Но Слуцкий не раз за свою тренерскую карьеру (да и разве только тренерскую, если вспомнить падение с дерева?) убеждался в справедливости максимы: «Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее».

Жизнь Слуцкого – как раз об этом.

Глава III
В глухой станице и на калмыцком чердаке

«Я не служил в армии, зато полгода работал в Полтавской», – смеется Слуцкий.

Это сейчас он смеется. А о настроении, которое у него было тогда, в 2001-м, мне рассказал президент ДФЛ Виктор Горлов, навестивший его в глухой станице Краснодарского края:

«Приехал в Полтавскую, хотел Лёню морально поддержать. Со мной была Берта Григорьевна Панова-Забелина (многолетний координатор ДФЛ. – Прим. И. Р.), относившаяся к нему вообще как к сыну. Он всегда, приезжая в Москву, останавливался у нее в доме. Она и с Людмилой Николаевной дружила.

Приехали, посмотрели – и у меня тогда если слезы и не навернулись, то на душе скребнуло сильно. Полтавская – это маленький райцентр, 8–10 тысяч населения (по данным на 2010 год – 26,5 тысячи. – Прим. И. Р.). После таких условий, какие он имел в Волгограде, уехать в станицу, жить там при стадиончике, где они с грехом пополам кормились…

Грусти у меня было море. Ведь «Олимпия» для меня много значила, для меня это был флаг Детской лиги. И Слуцкий вместе с Чувальским, каждый по-своему, эту команду олицетворял. Для меня это был очень тяжелый развод. И Лёню я нашел подавленным.

У нас был нормальный разговор, слез я не лил. Не для этого же приехал, а наоборот, для поддержки. Деталей не помню, но, думаю, говорил: «Все будет хорошо». И, зная, как он работал в Волгограде, я действительно верил в это. Хотя вот был такой эпизод: когда он уже работал в «Москве», мы встретились с ним в ресторане. И он сказал: «А помните, что вы в меня не верили?»

Честно говоря, я сильно удивился. Но если Слуцкий что-то говорит, значит, так и было, он не мог такого придумать. В какой ситуации и когда – сам хотел бы вспомнить. Для него, видимо, каждое слово старших людей в те времена многое значило. Лёня – человек достаточно ранимый и внутренне обидчивый. А я, видимо, что-то рубанул, потому что более прямой и открытый. Или потому, что на 20 лет старше. Но как я мог в него не верить – мне непонятно».

Так или иначе, о нем не забыли, к нему ездили. Пусть и не толпами, как одноклассники и однокурсники, когда он год лежал в волгоградской больнице, но все же. Остаться в такое время совсем одному – горше ничего не придумаешь. Потому что тогда приходит осознание гадкой вещи: ты нужен людям только тогда, когда у тебя все благополучно и от тебя что-то зависит.

У Слуцкого, к счастью, не так. И не могло быть так. Человек, который сеет вокруг себя добро и способен прощать тех, кто нанес ему много душевных ран, в плохую минуту не может оказаться один.

Как его занесло в Полтавскую? Слуцкий рассказывает:

«Это произошло совершенно случайно. Я хотел пристроить в какие-нибудь клубы всех своих пацанов, которых забрал из «Олимпии», – и однажды поехал в Краснодар, в новый клуб «Краснодар-2000», который создал бизнесмен Александр Молдованов. У него появилась и одноименная школа, и тогда это было, как сейчас академия Сергея Галицкого – что-то новое, революционное. В итоге они взяли двоих ребят, Церюту и Чекунова.

Там же познакомился с Николаем Южаниным, главным тренером «Краснодара-2000». Позже мы сдружились и с тех пор уже много лет общаемся. А тогда разговорились, и он спросил: «Какие планы?» – «Да не знаю. Пока ребят привез, дай бог, вам кто-нибудь подойдет». – «Слушай, мне тут из станицы Полтавской звонили, они хотят создать команду и заявиться на первенство края с перспективой выхода во вторую лигу. Поедешь?»

Поехал – и проработал там полгода. Руководителем МВД станицы был Александр Николаевич Ефименко – и команда даже «Динамо» называлась. Он ее и содержал. Но все амбиции остались на словах. Условия в Полтавской были очень тяжелые. На завтрак, обед и ужин ели только первое: футболистов там даже не кормили. Никто не говорит, что условия должны были быть великолепными, но того, что декларировалось насчет второй лиги, не было и в помине. И не платили, разумеется, ничего».

В ту пору, кстати, Слуцкий познакомился не только с Южаниным, но и с главным тренером «Ростсельмаша» Сергеем Балахниным – одним из его нынешних помощников в сборной России. Было это так:

«Адамов перешел из «Шахтера» в «Ростов», а я работал на тот момент в Полтавской и ездил на каждую его игру. Балахнин прекрасно знал, что я – его тренер. Они оба из Белой Калитвы, и Николаич как раз и был инициатором перехода Ромы. После матчей я всегда ждал Адамова. Выходил Балахнин, мы с ним стали общаться, дружить. Позже он приглашал меня к себе помощником в Ростов…»

Слуцкий выберет иной путь, а спустя 11 лет уже сам пригласит Балахнина в национальную команду. И тот не будет колебаться ни секунды – тут же сложит вещи и прилетит из Ростова в Москву. А в интервью объяснит: главная мотивация – не подвести друга.

Наверняка Слуцкий, встречая Адамова после матчей его «Ростсельмаша», где тот тут же начал забивать, задумывался об их такой разной на тот момент судьбе. Ученик – в высшей лиге, а он – в КФК, в станице, живет при стадионе, команде не платят и ее не кормят…

Адамов признается: «Тяжело ли Викторович приходил в себя после «Олимпии», лучше спросить его. Мне было проще. Я уже тогда был в команде высшей лиги, делал в ней неплохие первые шаги. И эмоционально был больше занят собой, чем им».

Что, добавлю, не помешало форварду именно в ту пору дать Слуцкому 40 тысяч долларов на покупку квартиры в Волгограде…

Именно в Полтавской, в весьма мрачном расположении духа и в полном неведении насчет будущего, Слуцкий встретил свое 30-летие. Видать, у Слуцких планида такая – проходить 30-летний рубеж в низшей эмоциональной точке. Вы же помните: у Людмилы Николаевны был такой же юбилей спустя несколько дней после смерти мужа…

Кстати, на 30-летие сына Людмила Николаевна в Полтавскую приехала. Причем заранее его о том не предупредив.

«Я Лёне всегда дни рождения делала интересные. В детском саду у меня девочки-воспитательницы работали творческие, я просила – они писали сценарий. Я тему дам – они разовьют. И когда ему исполнялось 30 лет и он работал в Полтавской, девчонки тоже написали мне сценарий. Записали его на кассету, наложили музыку.

Собрались Лёнины друзья, и мы на двух машинах поехали в Полтавскую. Он не знал, что мы приедем. Настроение у него было скверное. А я еще и его мальчишек подключила из «Олимпии», которые там у него играли. Дала им слова, они выучили. И когда мы приехали и вечером ему все это выложили, у него глаза на лоб полезли».

В июле 2001-го Слуцкий, поняв, что ловить в Полтавской нечего, оттуда уехал. К тому времени, по его словам, у него уже была предварительная договоренность с Сергеем Павловым, главным тренером «Уралана» из Элисты и одним из помощников Олега Романцева в сборной России.

Команда из Калмыкии уверенно возглавляла первый дивизион – и это значило, что после выхода в премьер-лигу «Уралану» нужен будет дубль. Школа в Элисте была слабой, а у Слуцкого имелась как раз целая группа выпускников «Олимпии» возраста дублеров – в общем, все один к одному.

В течение нескольких следующих месяцев Слуцкий несколько раз ездил в Элисту, встречался с Павловым, смотрел матчи первой лиги. Начал селекцию для будущего дубля. Но, естественно, было волнение – а вдруг сорвется? Это могло произойти в трех случаях: если «Уралан» не выйдет в элиту, если Павлов по каким-то причинам решит уехать из Калмыкии или если кандидатура Слуцкого ему почему-то разонравится.

К счастью, не произошло ни одного, ни другого, ни третьего.

Кстати, познакомиться с боссом Павлова по национальной команде Романцевым Слуцкому доведется лишь много лет спустя – в 2015-м. Их сведет журналист «Спорт-Экспресса» Александр Львов, бывший пресс-атташе сборной и один из самых близких к Олегу Ивановичу людей. Несколько лет назад он придумал телепрограмму тренера-мэтра на интернет-сайте «СЭ», в рамках которой Романцев вместе со Львовым встречаются с другими российскими звездами и разговаривают о футболе.

Дойдет очередь и до Слуцкого. Тот, несмотря на всю свою занятость, моментально согласится. Позже Львов расскажет мне, что главный тренер ЦСКА приехал на запись в клуб «Радио Сити» в столичной гостинице «Пекин» на 40 минут раньше, скромно сел ждать в общем зале – и, увидев Львова, признался ему, что волнуется.

Честно говоря, не думал, что Слуцкий сегодня сохранил способность волноваться перед встречей с кем бы то ни было. Когда я спрошу его об этом, он объяснит:

«Дело в том, что практически со всеми ведущими тренерами страны я в той или иной степени пересекался. Учился в самой первой группе на лицензию Pro вместе с Валерием Газзаевым, Юрием Сёминым, Курбаном Бердыевым – все мэтры там были собраны. Против Анатолия Бышовца мы играли, когда он работал в «Локомотиве», а я в ФК «Москва» – и в финале Кубка России, в матчах чемпионата. С Гаджи Гаджиевым беседовал несколько часов, еще когда был тренером «Олимпии».

Единственным современным специалистом высочайшего уровня, с которым я никогда и нигде не встречался, был Романцев. Когда начал работать, он уже закончил, ни на каких лицензированиях мы не виделись. И поэтому, когда Львов мне сказал, что есть вариант программы с Олегом Ивановичем, я понял, что это единственный человек из нашего цеха, причем грандиозный тренер, с которым я не знаком. И не могу прогнозировать, как он вообще на меня среагирует. С кем-то отношения лучше, с кем-то хуже, а здесь – абсолютная загадка!

Поэтому и шел с волнением и даже опасением. Но в итоге Олег Иванович отнесся ко мне очень по-доброму. Встретил меня с широкой улыбкой, мы сразу обнялись. К тому же он пришел со своей внучкой, вашей коллегой, которая учится на факультете журналистики МГУ. Это тоже сглаживало ситуацию. Сразу завязалась беседа, и возникло ощущение, что мы с ним сто лет знакомы. Он произвел на меня фантастически приятное личностное впечатление. Замечательный дядька!

И если почитать все интервью Романцева, он все время всех поддерживает, особенно наших тренеров. Не важно, спартаковский это тренер или нет, он не говорит плохо, у него нет профессиональной зависти, он очень позитивен. Неизгладимое впечатление, одно из самых сильных из моих новых встреч».

Я не мог не спросить Слуцкого, не поражает ли его история Романцева, который к 50 годам сжег в себе все желание дальше тренировать – и так до сих пор (а сейчас ему 62) в профессию и не вернулся. И не боится ли, что с ним самим может произойти то же самое.

Слуцкий глубоко задумался. И далеко не сразу ответил:

«Не знаю. С Романцевым мы об этом не говорили – все-таки первый раз с ним виделись. Такие, на мой взгляд, достаточно личные вопросы нельзя задавать при первой встрече. Если человек чувствует, что к 50 годам столько всего выиграл и добился того, чего не добьется все следующее поколение, – почему нет?

«Когда я читал вашу книгу про тренеров («Секреты футбольных маэстро». – Прим. И. Р.), то запомнил фразу Бердыева: «Стоит ли тренерство того, что я не участвовал в воспитании детей? Наверное, не стоит». На самом деле я очень часто задумываюсь над этим. Или когда читаю Виллаш-Боаша: «Я еще лет семь потренирую и потом буду заниматься детьми, семьей, отдыхом». Или когда Кройф в самом расцвете сил и карьеры, выиграв абсолютно все, по собственной инициативе говорит: «Все, я пошел»…

Мне кажется, такое исходит из внутренних потребностей человека. Если буду чувствовать, что все, больше не могу, или больше не эффективен, или не востребован, – то я найду чем себя занять. В своем случае я такую ситуацию допускаю.

Очень часто, когда я работал в «Олимпии», задавал детям этакий вопрос-тест. Понятно, что все это происходило со свойственным мне тогда юношеским максимализмом. Говорил им: «Даю вам два варианта жизни. Первый: вы становитесь чемпионом мира, забиваете решающий гол в финале, оказываетесь героем нации. А через два года гибнете в автокатастрофе. Второй: вы хороший, добротный, допустим, инженер, рядовой человек. Спокойно работаете и живете до глубокой старости. Какой сценарий жизни вы выбираете?»

Я считал и сегодня считаю, что спортсмены, люди, которые заточены на максимальный результат, почти всегда выберут первый вариант. Когда же я задавал такой вопрос своим знакомым, не имеющим отношения к спорту, – они не понимали, зачем я вообще это спрашиваю. Смотрели на меня с видом: дурак ты, что ли? Какой может быть вопрос, когда умирать – в 25 лет или в 75? Я осознавал, что этот вопрос могут понять люди спорта. Либо просто сверхамбициозные, которые живут ради такого мига.

Сегодня понимаю, что, если по каким-то причинам окажусь не на том уровне, куда вышел, и приду к выводу, что больше на него не вернусь, то способен буду уйти. Может, Романцев понял как раз это. Что у него уже был пик, на который он не вернется, и ему не надо работать до 70 лет. И смог уйти…»

Один из главных игроков на рынке футбольных агентов России Герман Ткаченко, много лет близко общавшийся со Слуцким, говорит о Романцеве в совершенно другом ключе:

«Главное, чтобы Леонид не превратился в позднего Романцева. Но думаю, что сила его характера и ума преодолеет это подсознание – когда ты бронзовеешь, перестаешь прислушиваться к кому бы то ни было, кроме себя. Психолог Неверов говорит об этих изменениях его характера в положительном смысле, а вот я этого боюсь.

Его сила в том, что он открыт для всего нового, не стесняется учиться и спрашивать. Всегда ему говорил: «Лёня, не стесняйся сомневаться! Но сомневайся только до принятия решения, а не после». Сегодня же вижу, что порой он уходит от дискуссии – внешне кажется, что соглашается, а на самом деле просто теряет интерес и не видит смысла спорить.

Игроки ведь за что Слуцкого любят? За то, что он очень сильный, глубокий и справедливый. И при этом приносит им удачу. Они понимают, что он может привести их к успеху. Но как только они поймут, что он стал самодуром, то перестанут его любить. И успехи уйдут – потому что одно с другим в его случае взаимосвязано. Он стал жестче, и пока это нормально. Но если следующий шаг – это, извините, романцевщина, то мне бы этого очень не хотелось».

Не думаю, что со Слуцким такое может произойти. Во-первых, у них с Романцевым совершенно разный стиль жизни, и есть ощущение, что с годами нынешний главный тренер ЦСКА энергетику не расходует, а только набирает. Во-вторых, возможно, из-за совмещения должностей главного тренера и президента клуба у Олега Ивановича в «Спартаке» абсолютно не стало сдержек и противовесов – а это редко доводит до добра и провоцирует ощущение собственной безошибочности.

В нынешнем же ЦСКА такое невозможно хотя бы потому, что там есть Евгений Гинер. Он-то мигом погасит любой «звездняк», у кого из его подчиненных он бы ни появился. Когда я спросил, не видит ли он опасности, что Слуцкий с успехами может забронзоветь и измениться как личность, в голосе президента красно-синих появился металл:

«Я не видел, чтобы он хоть в чем-то взлетел. Но, думаю, если такое случится, Леониду Викторовичу придется искать новое место работы».

Ответ, по-моему, исчерпывающий. Впрочем, Слуцкий и без Гинера останется самим собой. Почему? Ответ из одного слова.

Интеллект.

• • • • •

На фоне Полтавской Элиста была манной небесной. Звучит странно, особенно вспоминая слова Пушкина: «…и друг степей калмык». Но это правда. Из «Олимпии», будь у Слуцкого там все благополучно, он ни в какую Калмыкию, конечно, не поехал бы – но тут ситуация была уже совсем иной.

Как его туда порекомендовали? Сработали старые волгоградские связи – или, как выражается Горлов, «помогла волгоградская диаспора». Павлов, в первой половине 1990-х превративший скромнейший «Текстильщик» из небольшого городка Волгоградской области Камышина в участника Кубка УЕФА, рассказал мне:

«Мы выиграли первую лигу, и у нас появилась возможность – и необходимость – содержать не только первую команду, но и дубль. Ко мне подъехал Василий Васильевич Дергач, который преподавал в Волгоградском институте физкультуры и у меня, и у Леонида. Это был наш самый сильный преподаватель, доцент, завкафедрой футбола. Он и сам в 1960-е годы играл за волгоградский «Трактор» и команды мастеров тренировал. Я был у него капитаном команды, но получил «кресты». У меня всегда с ним были близкие, доверительные отношения. Читающий, умный, мудрый тренер, многое мне дал – и основу тренерскую в меня заложил, это однозначно.

К его советам я всегда относился серьезно. И однажды он мне говорит: «Дубль будете набирать?» – «Да. Причем не для галочки, а будем относиться к нему серьезно». Тут-то он и сказал: есть, мол, такой думающий парень – Леонид Слуцкий. А я о нем слышал, знал, что у него во второй лиге возникли проблемы, дисквалификация какая-то была. Говорю Дергачу: «Привози!»

У меня была последняя игра чемпионата, мы выиграли, он и приехал. Сразу сказал ему: «Такого-то числа собираемся, приезжай, занимайся дублем. Можешь уже сейчас начинать». Я дал ему в помощники Бубнова Владимира Николаевича, который помогал мне в Камышине. Опытный человек, десять лет сам работал главным тренером в Волжском, во второй лиге. Бубнов посмотрел и сразу мне сказал: «Парень нормальный, но в организационных моментах ему надо помочь». – «Николаич, ты полностью отвечаешь за этого пацана и этот дубль. А Лёня пусть занимается тренировочным процессом, максимально освободи его от всякой бытовухи».

Слуцкий подтвердил: с Павловым его познакомил именно Дергач. А сам 76-летний ныне завкафедрой футбола в интервью волгоградскому информагентству «Спорт-34» вспоминал:

«Во время учебы Слуцкого мы очень сдружились и относились друг к другу с большим уважением. Потом Леонид возглавил команду ребят 1982 года рождения в «Олимпии», а я там был консультантом. Но сильно в его процесс не лез. Видел, насколько Слуцкий самостоятелен, мешать не имел права. Кстати, уже после ДФЛ столичный «Локомотив» хотел видеть его в своей структуре. Но Слуцкий тогда остался в «Олимпии» и выиграл первенство КФК, переведя клуб из любителей в профессионалы.

А потом «Уралан» досрочно выиграл первую лигу, им руководил другой мой ученик – Сергей Павлов. В высшей лиге элистинцам нужен был дублирующий состав, и вот я повез Лёню к Павлову, когда тому оставалось играть еще три тура. Сергей не стал ничего говорить. Сказал Слуцкому: «Приезжай в январе и принимай команду».

Версии по времени, как мы видим, несколько разнятся – понятно, каждый помнит детали по-своему, – но, главное, суть одна. Людмила Слуцкая даже формулирует так: «Лёню никто, никогда и никуда за руку не тащил. Блата никакого не было, хотя в спорте его и не может быть. Единственное – что Василий Васильевич позвонил Павлову».

75-летний Владимир Бубнов, с которым мы встретились в излюбленном ныне месте футбольной «тусовки» – кафе «Сан-Ремо» прямо около Дома футбола на Таганке, – рассказывает:

«Дергач – мой лучший друг, мы с ним вместе играли за волгоградский «Трактор». Защитник, липецкий парень, и, поскольку от «Трактора» у него была квартира в Волгограде, вернулся в город после окончания карьеры. Пригласили в институт преподавателем кафедры футбола, а потом постепенно дослужился до завкафедрой.

Очень умный человек, отличался от большинства футбольных людей тем, что он не любил все эти выпивоны, кутежи. И это нас с ним сближало. Собирал иностранные пластинки, занимался английским языком. Мы с ним в Одессе в Оперный театр ходили, «Чио-Чио-сан» смотрели. Интеллигент, серьезный человек. Думаю, это одна из причин, почему он Лёню разглядел.

То, что Дергач его Павлову порекомендовал, оказалось для Слуцкого очень вовремя. Тяжело ему после «Олимпии» было. Чувальского, кстати, я хорошо знал, он работал председателем комитета Старополтавского райкома партии – но представить его футбольным функционером не мог. Селянин такой – никогда бы не подумал, что он в футбол придет. По поводу сожженной машины Лёнька потом мне говорил, для меня это новость была. Я спрашивал: «И ты ему простил?» – «Да что там, Владимир Николаич»… Лёня – абсолютно адекватный человек, может и простить».

• • • • •

Впрочем, вернемся еще разок к Дергачу. Не так давно в интервью он говорил о Слуцком: «Постоянно поддерживает со мной связь и даже помогает, когда прошу. Но вот что мне еще очень приятно. Не так давно у одного окошка касс на вокзале пересеклись с его мамой. Вспомнили тот разговор при поступлении в институт, и она сказала: «Василь Василич, а ведь вы были правы!»

Но сейчас общения у Слуцкого с Дергачом нет. Причину вначале дал мне понять Горлов:

«Когда Лёня еще был юнцом, Василий Васильевич оказывал ему помощь, консультировал. И Павлову в «Уралан» порекомендовал. Он до сих пор работает в Волгоградской академии физической культуры. Понятно, что Лёня давно его перерос. Есть такая очень тонкая штука. Я вот стараюсь ему не звонить, не лезть, не напоминать. Он сам все помнит. А этот человек ему позванивал, говорил: «Лёня, вот тут ты не угадал с составом». Понятно, что Слуцкого это раздражало. Это смешно. Нельзя себе такое позволять».

Так ли это? Слуцкий подтвердил: так. И откровенно рассказал об изменениях, которые в нем самом за последние годы произошли.

«Со многими людьми, которым я очень благодарен, в последнее время на каком-то этапе или прекращаю общение, или минимизирую его. Если чувствую, что оно мне в тягость и от чего-то отвлекает. Помните, что я рассказывал вам про футболистов 1975 года рождения, с которыми я ездил в спортлагерь? Они в моей голове навсегда остались теми же мальчишками, которые приехали в лагерь и нуждаются в моей опеке и помощи.

Так вот, для огромного количества людей, особенно старших, для преподавателей, я остался таким же мальчишкой. Кстати, тут надо отдать должное Горлову. Он очень быстро перестроился и понял, что я уже не тренер «Олимпии» Лёня Слуцкий. Поэтому с ним у меня общение сохранилось. Нет, речь не о том, что я стал другим, и поэтому давайте ко мне относитесь иначе. А о том, что у меня несколько иной уровень забот.

Когда звонит пусть даже уважаемый тобою институтский преподаватель, но рассказывает, как тебе в еврокубковом матче ЦСКА надо было построить тактику… Он вообще не работал на каком-то более или менее серьезном уровне, но как институтский преподаватель продолжает тебя учить. Помните Булгакова: «В присутствии двух людей с институтским образованием вы позволяете себе давать советы космического масштаба и космической же глупости».

Вот здесь очень похожая ситуация. И я понимаю, что просто уже не могу это слушать. К сожалению, не все люди могут перестроиться, и таковых, увы, большинство. Я очень им за все благодарен, но не могу себе позволить тратить столько времени на эти вещи».

Очень хорошо Слуцкого понимаю. Потому что на своем уровне прошел ровно через то же. На 18-м году работы в газете «Спорт-Экспресс» я заметил, что некоторые из ее руководителей, некогда передовых и очень влиятельных, но давно уже оставшихся в своем времени, продолжают воспринимать меня как 21-летнего пацана из 1994 года, только что пришедшего в редакцию и глядящего на всех снизу вверх.

Такое отношение вызывало чувство протеста, но я понимал, что это не изменится уже никогда. К счастью для Слуцкого, у него появилась привилегия общаться только с теми, с кем он хочет иметь дело здесь и сейчас. Не все воспринимают адекватно – но тренер научился с этим справляться. Вернее, все еще учится. Со времен «Уралана».

«У меня всю жизнь такая ситуация, – размышляет Слуцкий. – Всегда сталкиваюсь с тем, что, когда я вдруг делаю какой-то резкий шаг или движение, людьми это воспринимается очень тяжело.

Была у меня такая история. Когда я работал с «Олимпией», мы всегда тренировались на базе института физкультуры, который я окончил. Там был манеж, и я постоянно преподавателям что-то заносил. Раньше по-другому было нельзя. Чтобы тебе дали время в манеже, чтобы тебе дали то, это…

Тем более что наши пацаны все время там учились. Вы же понимаете, как учатся футболисты. И преподаватели института эксплуатировали меня по полной. Знал, что, если я пересекаюсь с кем-то, и начинается разговор: «Ну что, Бочков опять не сдал сессию», это означало: «Иди в магазин». И я вынужден был все время подстраиваться, потому что другого варианта не было.

Потом, когда я уже был в Элисте, ребята окончили институт. И как-то заехал на кафедру, которая меня воспитала, где работал и т. д. Еще раз говорю: очень хорошо ко многим преподавателям отношусь, это замечательные люди старой формации. Но были и некоторые товарищи нового поколения, чуть старше меня. И один из них в привычном по прежним временам тоне сказал: «Слушай, мне майка «Уралана» нужна».

А этот человек параллельно с кафедрой работал в «Роторе». И я ответил: «А мне нужна форма «Ротора». Причем в еще более жестком тоне. У человека расширились глаза, он стал прокручивать в голове варианты, чем бы он мне мог нагадить – манеж, воспитанники, студенты. И понял, что рычагов воздействия больше нет. После чего сказал: «Да, ты очень сильно изменился».

Это показательный момент. Вы наверняка общались со строителями, которые делают ремонт. Когда с ними вежливо разговариваешь – толку нет. Как только переходишь на другой тон и лексику, все тут же становится на свои места. Здесь очень похожий эффект. Я со всеми пытаюсь общаться максимально цивилизованно, и многие это принимают за слабость. И когда потом встречают резкое движение с моей стороны, оно для них выглядит настолько неорганичным…

Если я скажу человеку «дурак», а другой его выматерит по полной, то это «дурак» для человека засядет в голову гораздо глубже. Очень часто сталкивался с такими ситуациями. Впрочем, все зависит от среды, в которой ты находишься. Когда хожу в театр, встречаю людей на выставках, мне кажется, я очень органично там общаюсь и себя чувствую».

Слуцкий пытается привнести эту интеллигентность в российский футбол. В связи с чем очень хочется поднять бокал того, чего он не пьет, и произнести тост: «Так выпьем же за это безнадежное дело!»

• • • • •

Беседуем с многолетним пресс-атташе сборной России, писателем, журналистом и телекомментатором Ильей Казаковым – человеком глубоким и тонким. Говорю ему о том, что людей, которые, не играя в футбол профессионально, блестяще разбираются в тактике, в общем-то, хватает. Личностей с широким кругозором и стремлением постоянно учиться тоже немало. И спрашиваю, что, на его взгляд, сделало Слуцкого – Слуцким.

«Думаю, помимо всего прочего, Леонид Викторович очень хорошо использовал те шансы, которые ему давала судьба, – реагирует Казаков. – Это довольно редкое качество. Например, в «Москве», где он очаровал Юрия Белоуса своими ежедневными аналитическими записками со сборов второй команды, о чем гендиректор «горожан» рассказывал с восхищением – и это, возможно, предопределило его будущее назначение главным тренером первой команды. И в ЦСКА.

Он готов в любой момент к любому повороту. Плюс, мне кажется, он всегда четко и здраво оценивал себя, а вот общество его в большинстве случаев очень сильно недооценивало. А это тоже очень важно – быть человеком, которого недооценивают, но ты при этом понимаешь, что у тебя есть все, чтобы самореализоваться.

Это куда лучше, чем когда тебя переоценивают. Потому что в этом случае ты работаешь на уровне своего потолка. Упираешься головой в этот потолок, а от тебя всегда ждут большего. От Слуцкого никогда многого не ждали. Может быть, кроме сборной. Но это уже другой, зрелый Слуцкий. А тогда ему наверняка комфортнее было именно так – хотя спрашивать тут, конечно, надо его самого.

Судя по тому, что слышал и знаю, так же было и в «Уралане». Там его многие воспринимали как человека на подхвате. Павлов его и сейчас называет – Лёнька. По крайней мере за глаза, по старой памяти, а может, и в глаза тоже. Леонид Викторович мне рассказывал, что он никогда не боялся ни одного тренера так, как Павлова. И чуть ли не на цыпочках ходил мимо домика в «Сити-Чесс» в Элисте, где происходили разборы матчей и тренировок. Но в итоге он и там сработал здорово, и его заметили в «Москве»…»

Слуцкий слова Казакова подтверждает. Но при этом оказывается, что с тех времен его отношение к Павлову радикальным образом изменилось.

«Конечно, страх перед Павловым имел место, – говорит Слуцкий. – Потому что Сергей Александрович был – и, наверное, остается – очень жестким по отношению к обслуживающему персоналу. Каждый день были планерки и куча требований. Каждый раз он мог тебя вызвать, и ты по неизвестным причинам имел шанс легко «выхватить». Такая уж у него манера. Он очень требовательный, лично контролирует абсолютно все – от жизни основного состава до того, как посеяна трава и есть ли у администраторов команды теплые спортивные костюмы даже в жаркий день. А вдруг похолодает?

Ты понимал, что он может задать тебе абсолютно любой вопрос, касающийся чего угодно – поля, автобуса, который вы арендуете для дубля. Вообще любой! Ты был в постоянном напряжении, периодически получал от него, как, собственно, и все, кто был в его окружении. Но сегодня я с огромной, невероятной теплотой отношусь к Сергею Александровичу и очень благодарен ему за предоставленный шанс. И даже какие-то жесткие моменты теперь воспринимаются с добрым юмором.