Текст книги "Овечкин, Малкин, Кучеров. Русские дороги к хоккейной мечте"

Я и сам с Татьяной очень много общался, мы познакомились не во время моей игровой карьеры, а уже когда я занимался тренерской работой. Постоянно находился в школе, и, когда Сашка тренировался, я общался и с ним, и с ней. Он с самого начала выделялся владением шайбой. И к концу школы было видно, что его можно спокойно посмотреть в основной команде. Никто бы не мог возражать против этого. Наше с Мальцевым предложение было обоснованно.

Выходит, Мальцев занимался с Овечкиным и на Малой арене «Динамо» (версия Семенова), и в Сокольниках, лед в которых снимала мама Александра (версия Давыдова)!

То есть, такие занятия наверняка были многократными, и, безусловно, принесли пользу.

Виталию Семеновичу восемьдесят. У Овечкина уже совсем другая жизнь.

– Вы теперь часто с Сашей видитесь?

– Саша всегда приезжает в школу «Динамо» и приходит на хоккей, – отвечает Давыдов. – Он же воспитанник нашей школы и никогда об этом не забывает. Привозит ребятам майки, спортивное снаряжение. От своего родного общества и клуба Овечкин не отрывается. Очень радостно, когда видишь, что человек достиг больших высот, но не забывает, откуда вышел. Он и лично мне привез зимний утепленный спортивный костюм. Сказал: «Чтобы занимались зимой спортом и не простужались». Я поблагодарил его за такую заботу о моем здоровье.

Об игре Овечкина Виталий Семенович говорит так:

– Сейчас трудно найти в мире нападающих, которые обладали бы таким сильным броском…

Давыдов в хоккее повидал многое, ему есть с кем сравнивать. И я интересуюсь:

– А раньше?

– Если брать форвардов всех времен, то считаю, что самый сильный бросок был у Анатолия Фирсова.

Как же жаль, что невозможно сравнить вживую! Фирсов в любимцах даже у Скотти Боумэна, который вспоминает о его игре по сей день, хоть Анатолию и не было суждено выходить против канадских профессионалов.

Овечкин, к собственному счастью, живет в совсем другое время.

* * *

Важнейшим в воспитании большого игрока стало участие родителей.

– Первое его знакомство с хоккеем продолжалось недолго, – говорит мама. – Дело в том, что мы с мужем – он тогда был начальником команды женского баскетбольного «Динамо» – были в постоянных разъездах, и на какое-то время заниматься хоккеем Саша перестал. Но тут упорство проявил его первый тренер Вячеслав Кириллов. Со мной раньше играла девочка, Люба Белова, у нее сын Костя был вратарем в этой детской команде. И она мне передала, что тренер все время спрашивает про нас. «Такой мальчик хороший!» За ту настойчивость мы Вячеславу Викторовичу очень благодарны.

– И как прошло возвращение к тренировкам?

– Когда мы с Сашей пришли вновь, у них как раз была принципиальная игра со «Спартаком». Его посадили самым последним на скамейке. Два периода не выходил. Смотрю, плачет: «Не ставят, пойдем домой!» Увещевала его: «Подожди». И в третьем периоде тренер его поставил. После чего Саня с площадки уже почти не уходил. С этого момента Саша начал заниматься хоккеем постоянно. Водили его на тренировки то мой папа, Николай Михайлович, то старший брат Сережа. А потом, когда мы увидели, что у Саши хорошо получается, подключился муж. Ему пришлось уйти с работы, чтобы заняться карьерой сына всерьез.

– Даже так?!

– Да. Надо было и утром везти его на тренировки, и вечером – на подкатки. Последнее было необходимо, потому что индивидуально очень много над ним работали. Если кто-то думает, что такого хоккеиста можно вырастить просто так – ничего подобного. Мы прошли очень большой и серьезный путь. Хоккей – это вечный тест на выживание. И для ребенка, и для его родителей.

Сам Овечкин в 18 лет озвучивал мне схожую версию, только без таких деталей о Кириллове: «Мой старший брат привел меня в хоккейную школу „Динамо“, но вскоре после этого я перестал там заниматься – то ли на полгода, то ли даже больше. Это случилось потому, что ни у кого в семье не было времени меня туда возить. Но затем что-то изменилось, и я вернулся. Мне хоккей очень нравился, и ни о чем другом, кроме своей будущей профессии, я не думал».

Обо всем остальном думали родители.

* * *

Старший брат Александра, Сергей, тот самый, который первое время водил его на тренировки и вообще был с Сашей очень близок, погиб в автомобильной катастрофе. Его жизнь оборвалась в двадцать пять лет. Саше было десять.

– Мы тогда многое пережили, – коротко говорит Татьяна Николаевна. Сам юный Саша, когда я пытался деликатно спросить, сильно ли на него повлияла гибель брата, единственный раз за все время того интервью произнес: «Не хочу об этом говорить».

Вместо слов обо всем скажут поступки. Сделанная Овечкиным в двадцать пять лет татуировка на груди: «Sergey, you are always in my heart» («Сергей, ты всегда в моем сердце»). Названный его именем первенец. Наконец, Кубок Стэнли, привезенный в 2018 году на могилу брата.

Первый тренер Саши в динамовской школе – тот самый Вячеслав Кириллов, который настоял на возвращении мальчишки – не увидел успехов форварда. Я спросил у Михаила Викторовича:

– Кто был первым человеком, который вам, родителям, сказал: «У вас гениальный ребенок»?

– Кириллов, – отвечает отец Саши. – Он умер, кажется, в 2000-м, или даже в 1999-м. Не увидел Сашкиных успехов. Молодой парень, 1971 года рождения – и даже до тридцати не дожил. Сердце не выдержало. Он в Сашку прямо душу вкладывал. Сам звонил: «Поехали на подкаточку!» Я приезжал к нему в Строгино, он где-нибудь во дворе с ним занимался. И на «Динамо» тренеры давали нам половину площадки, когда самые маленькие тренировались. Когда Вячеслава Викторовича по каким-то причинам убрали из команды мальчишек 1985 года рождения, он пришел в раздевалку, подошел к Сашке и со слезами сказал: «Ну если ты не заиграешь, даже не знаю, кто вообще должен играть в хоккей».

Татьяна Николаевна отзывается о покойном первом тренере сына так же тепло. И вспоминает интереснейшую историю:

– Все родители считают, что их дети – лучшие. И пошли всякие разговоры: «Вот Овечкин играет, потому что у него в „Динамо“ родители». Как подвыпьют – сразу начинается. А я как-то пришла на тренировку и услышала. Думаю – да что же это такое?! Подхожу к тренеру: «Вячеслав Викторович, вы не могли бы поставить Сашу в последнее звено?» Тот поразился: «Татьяна Николаевна, как я туда его поставлю? Это же несправедливо!» Я упорствовала: «Поставьте, пожалуйста». А он мне в ответ: «Ну вы же понимаете, что скоро последнее звено будет первым!»

– Но вы его все же убедили?

– Да, он поставил Сашу с начинающими. И оказался прав – через какое-то время это звено стало лучшим. После чего все те родители закрыли рты. А Саша понял, что доказывать свою силу надо с любыми партнерами.

– Для этого потребовалась неделя или две, – уточняет отец. – На каждую игру он выходил как на бой. Так было всегда. Саше с первых дней занятий хоккеем было все равно, кто перед ним. Как в фильме «В бой идут одни „старики“»: «Дорогу старшим надо уступать? В трамвае – пожалуйста, но не в бою».

В советском футболе был в ходу афоризм, придуманный, кажется, тренером Эдуардом Малофеевым: «В бою температуру не меряют». Овечкина воспитывали именно так. Отец вспоминает, что когда Саше было лет двенадцать-тринадцать, ему надо было ехать на турнир в Нижний Новгород, играть за старший, 84-й год рождения. И на последней тренировке ему разрезали ногу. Медсестра снимает с него коньки – и Михаил Викторович видит, как, по его выражению, «кровь брызгает оттуда не фонтаном, а в режиме бьющегося сердца». Вот здесь он испугался. Но обошлось.

Как обошлось и у него самого. По рассказу хорошо знающего семью Овечкиных журналиста Сергея Шачина, отец Александра побывал в серьезной переделке. Деньги в ту непростую пору обесценивались быстро, зарплаты в «Динамо» были копеечными, а детей надо было кормить. Поэтому дядя Миша днем работал начальником команды, а по ночам «бомбил» на своей скромной машине. Бывало, попадались непростые пассажиры. Однажды задумали его придушить – то ли выручку забрать, то ли сразу машину. Но с виду добрый, хотя и крупный, человек сумел постоять за себя.

Как именно? Ну представьте себе его сына в момент силового приема на хоккейной площадке…

* * *

Когда Саше было двенадцать лет, его родителям стало окончательно ясно, что он – экстраординарный талант. Последний тур чемпионата Москвы. Овечкину, на счету которого было 53 гола, оставалось забросить три шайбы, чтобы побить рекорд Павла Буре.

На дворе – весна 1998 года. Только что Русская Ракета потрясла всю страну, забив девять голов на Олимпийских играх в Нагано, в том числе пять – в полуфинале финнам. Восемь лет спустя, перед началом Олимпиады в Турине, дебютант Овечкин расскажет мне, что первая мечта об Играх появилась у него именно тогда, когда он смотрел на подвиги Буре. Можно представить, какой мотивацией спустя несколько месяцев стала для него перспектива опередить кумира.

– Папа говорил Саше, что есть такой рекорд, который надо побить. «Ну хорошо, побью». И побил. Забросил даже не три, а шесть, – вспоминает Татьяна Николаевна.

– Тогда я в первый раз ему сказал: «Сынок, я горжусь тобой», – добавляет Михаил Викторович. – В тот момент я понял, что из него что-то получится. У Сашки, надо сказать, был стимул: десять рублей за шайбу. Не в той игре, а вообще. Когда ему было лет десять, наверное, я решил, что надо его как-то стимулировать. И он знал: забьет два гола – получит 20 рублей. За те шесть – аж 60.

– А за голевую передачу?

– Нет, ничего, – улыбается отец.

Ярко выраженному снайперу перейти рубеж в пятьсот голевых передач в НХЛ и уже приблизиться к шестистам это не помешало.

Уточняю у мамы, праздновал ли в детстве сын забитые голы так же эмоционально или только в НХЛ начал на стекло прыгать.

– Всегда эмоционально! – отвечает она. – У нас на кассетах много записей его детских матчей, когда Саша играл на первенство Москвы. И там видно, как пацаны радуются, когда забрасывают шайбы. У Саши – все то же самое!

– А в юности он действительно отрабатывал свой знаменитый щелчок и кистевой бросок на даче?

– Да. Мой папа, Сашин дедушка, взял облегченное железо, закрепил его на заборе, – вспоминает подробности Татьяна Николаевна. – Подбил, чтобы шайба далеко не улетала. Сын тренировал бросок, делал специальные упражнения, и это была очень серьезная работа. Если родители хотят, чтобы ребенок добился больших результатов, они должны быть очень внимательны. И к такой работе даже летом, и к питанию – ко всему!

– Бросал Саша очень много, это точно, – подтверждает Михаил Викторович. – На даче, как и у лифта в доме, положили оргалит. Саша рисовал на заборе ворота – и бросал, бросал, бросал. Родня делала для него все возможное. Теща подшивала Сашке на коленки и на попу мягкие подкладки, чтобы падать не больно было.

Бабушка Овечкина, Евдокия Егоровна, мама Татьяны Николаевны, дожила до Сашиной победы в Кубке Стэнли и умерла в 94 года в декабре того же 2018-го. Она очень многое вложила в его становление, и отнюдь не только подшиванием к одежде мягких подкладок. Сколько раз, когда мама Саши отправлялась с баскетбольным «Динамо» на очередные выезды, бабушка брала мальчишку к себе и давала ему море тепла и внимания!

Какой масштаб поддержки требовался от Евдокии Егоровны и Николая Михайловича – представить несложно. Ведь их дочка – единственная в истории нашей страны двукратная олимпийская чемпионка, ставшая многодетной матерью.

Необычная семья, ради которой отец уходит с работы. Уникальная мама. Кто-нибудь удивлен, что и сын – уникум?

* * *

Развивать понимание игры Александру здорово помогали те самые дополнительные занятия, на которые его без устали возил отец.

– Если не ошибаюсь, лет в четырнадцать Саша попал на подкатки в команду ветеранов «Русское золото», где играли Александр Гусев, многие другие олимпийские чемпионы и чемпионы мира, – вспоминает Михаил Викторович. – Получилось это так. Когда я ходил на хоккей, всегда сидел рядом с великим тренером Николаем Эпштейном. И как-то спросил, что он делает сейчас. Николай Семенович рассказал, что есть такая команда ветеранов, где он – президент. Я спросил: «А можно будет с сыном подъехать?» – «Конечно».

Саша Овечкин катался с ними месяца три. Такой непрекращающийся мастер-класс! Тренировались они в спорткомплексе «Олимпийский». Когда происходила смена и Овечкин садился на лавку, великие мастера ему подсказывали: «Саш, там надо было сыграть так-то и так-то». Но делали это очень корректно – пацан все-таки. Он все впитывал как губка. Такая школа для юного хоккеиста – бесценна.

– А еще во дворец на Лавочкина приезжал Игорь Ларионов, – продолжает дядя Миша. – Показывал Сашке, какие упражнения надо делать в гостинице, перед игрой. И вообще, что в тренажерном зале нужно для каких мышц, а что – не нужно. Очень грамотно и четко объяснял! Сын с открытым ртом слушал. И, по-моему, всегда все выполнял. А кое-что выполняет и сейчас.

Оказывается, в детстве у Овечкина были и такие учителя! Мама к рассказу отца добавила, что тренировки «Русского золота» часто начинались в 11 вечера, но Саша был готов ехать куда угодно, лишь бы там можно было встать на коньки. И папа его возил.

В 2019-м я решил уточнить у самого Овечкина, не приукрасил ли папа историю с Ларионовым. По первым же секундам ответа стало ясно, что нет.

– Тот момент я никогда не забуду, – говорил Ови. – Приехала настоящая легенда. У нас в «Динамо» играл Филипп Арзамасов. Его сестра вышла замуж за Игоря. И Ларионов приехал к нам тренироваться. Разок-другой работали вместе и на льду. Ценность его советов была просто колоссальной! Все мальчишки слушали его с открытыми ртами. Понятное дело – когда приезжает такой человек, ты хочешь как можно больше интересного узнать об НХЛ и о хоккее вообще. Когда я с ним тренировался, то видел, какого уровня это профессионал. До какой степени он знает, как правильно себя готовить к играм и тренировкам. Для меня это был очень большой опыт!

Как правило, Овечкин немногословен, и если Александр произносит такой монолог, то можно понять, каков масштаб его уважения к Ларионову. Сам же Профессор рассказал мне все еще более детально.

– Саше тогда было четырнадцать лет, – вспоминает Ларионов. – И так вышло, что брат моей супруги занимался в школе футбольного «Динамо» вместе с отцом Овечкина, Михаилом. Они одного возраста и играли в одной команде. Сначала родители Овечкина вышли на мою тещу, через которую и попросили, чтобы, когда я приеду в Москву, встретился с Сашей, поговорил с ним, позанимался на льду и в зале, подсказал какие-то вещи. Два или три дня мы провели вместе. С тех пор и знаю их семью.

– Над чем именно вы с ним работали?

– Мы с Сашей делали то, что обычно делаю я сам, – вспоминает Ларионов. – Показывал ему какие-то упражнения из своей летней подготовки. Потом вышел с ним на ледовую тренировку, покатался с их командой, поучаствовал в двусторонней игре. Саша был мощным и уже в то время целеустремленным мальчишкой. Не по годам крепким физически.

– Что-то особенное в нем как в хоккеисте было уже тогда?

– Поразило, что в нем уже чувствовалось колоссальное желание всегда быть первым, лидером. Вроде пацан – но уже резкий, здорово меняет направление движения. Таких игроков очень мало и, чтобы расти, им необходимо играть со старшими. Когда я вышел с ними на лед, мне тут же стало ясно, что в свои четырнадцать парень находится совсем недалеко от взрослого хоккея.

Ларионов оказался прав. Меньше чем через два года Овечкин дебютирует во взрослом «Динамо».

А еще Профессор особо отмечает роль родителей Александра:

– Они хотели, чтобы сын стал успешным, поэтому искали всяческие варианты, чтобы он мог расти. Они всегда были открыты для того, чтобы находить для этого людей извне, которые многого достигли в этом виде спорта. Почему и вышли на мою тещу, чтобы я поработал с Сашкой. Так что их роль, конечно, была огромна.

В то лето, когда Ларионов познакомился с Овечкиными, случилась трагикомическая история, которая, слава богу, закончилась намного лучше, чем могла бы.

– Миша, его отец, был у нас частым гостем, – рассказывает Ларионов. – И как-то он пришел, когда меня не было, а дома оставалась одна супруга. И с ней – огромная собака, ротвейлер. В России время было еще не очень спокойное, и собака была приучена охранять квартиру. Мишу она не признала, и, когда жена пошла открывать дверь, со всем своим огромным весом, порядка ста килограммов, бросилась на него. А он, человек не худой, чуть ли не застрял в проеме между двух дверей нашей небольшой квартиры… Едва не загрызла! Лена, жена, его спасла – своим «мощным» весом 50 килограммов удержала собаку, которая весила вдвое больше…

К числу людей, которые приложили руку к формированию Ови, спасшийся от ларионовской собаки отец причисляет еще нескольких опытных хоккеистов. Максима Сушинского, к которому Сашу поставили в одно звено при первом вызове в сборную, Дайнюса Зубруса и, конечно, Сергея Федорова в «Вашингтоне». Среди тех, кто его особенно тепло принял в национальной команде, сам юный Овечкин назвал мне того же Сушинского, а также защитника Андрея Скопинцева.

Когда Илье Ковальчуку было четыре года, его отец записал в дневнике: «Наша цель – Олимпийские игры». У родителей Ови цели были скромнее.

– Я, честно скажу, мечтал, чтобы Саня попал в команду мастеров, – признается Михаил Викторович. – В «Динамо». Спал и видел это. НХЛ тогда была где-то за облаками. Понял, что это реальность, только когда его задрафтовали, да еще и под первым номером. А Саша всегда мечтал как раз об НХЛ. У него было столько карточек игроков из этой лиги…

– Не представляете, сколько этих энхаэловских карточек у нас на даче до сих пор лежит! – смеется мама. – Это же просто кошмар, какие деньги мы на них потратили. Только новая появляется, Саша об этом узнает – надо обязательно купить. Целыми альбомами.

Страсть к коллекционированию у Александра со временем не пропала – сейчас он собирает клюшки – и свои, которыми забивал значимые голы, и других звезд. Сейчас их уже около 60, а первой была клюшка Марио Лемье. Сложнее всего, как рассказал Саша в интервью своей жене на «Матч ТВ», было добыть клюшку Макдэвида, поскольку «Эдмонтон» запрещал ее дарить. Но Ови отказать Коннор не смог. Все эти клюшки, а также коньки, свитеры и другое будут храниться в музее Саши в Москве.

– Когда ему было восемнадцать, он говорил мне, что болеет за «Сан-Хосе», – напоминаю я маме.

– Так ему же эмблема с акулой нравилась! Куртка, помню, у Саши была «Баффало», папа ее где-то достал. А майка – «Сан-Хосе». До сих пор где-то лежит. Он всех игроков лиги наизусть знал.

– А когда у него появилась мечта пораньше уехать в НХЛ?

– С самого начала. А что там поздно делать?

– Но жаль, что из-за годового локаута в НХЛ он уехал за океан на год позже, – подхватил я.

– Ничего не жаль, – возразила Татьяна Николаевна. – Поехал как раз вовремя. Крепким, здоровым, подготовленным к НХЛ физически и морально.

Но до этого предстояло еще пройти многое. Коллекции карточек и тренировок с Ларионовым для выступлений в НХЛ недостаточно.

* * *

На втором этаже дачи у родителей Овечкина есть домашний музей. В беседе с ними спрашиваю, какая из его детских вещей – их самый любимый экспонат. И вдруг оказывается, что я зацепил за живое.

– Когда-то в «Динамо» создавался музей, – объясняет Михаил Викторович. – Володька Полупанов, бывший динамовский хоккеист, был директором спортшколы и приехал ко мне: «Миш, у тебя что-нибудь есть?» А у меня оставались Сашкины детские клюшки, которым цены вообще нет. И я сдуру взял и отдал. Как и детские коньки, и спортивную форму, и уникальные фотографии. Думал: все-таки музей родного клуба, а сын – один из лучших воспитанников «Динамо». Ради детей, чтобы ходили и смотрели. Так жалею! Сейчас Полупанов работает в «Умке». Приезжаю к нему: «Где все это?» – «Да бог его знает». Музея нет, все там сейчас сломали. Хотел забрать обратно и услышал: «Что ты! Столько времени прошло, растащили уже все…»

Поразительная история, совершенно невозможная за океаном. И, по-моему, наглядно объясняющая, почему Овечкин – звезда НХЛ, а не КХЛ, и представить его по-настоящему возвращающимся в российский хоккей, не на время локаута и не перед самым завершением карьеры, совершенно невозможно. Кстати, в Зал хоккейной славы в Торонто, членом которого Александр Великий, несомненно, станет, согласно правилам, ровно через три года после официального окончания карьеры в НХЛ, он уже отдавал клюшки и перчатки.

В Музее мадам Тюссо установлена его восковая фигура; в космосе в честь Овечкина названа звезда, и сертификат, подтверждающий это, лежит у родителей дома. Обо всем этом они с гордостью говорят. А детская экипировка, отданная от всей души в музей «Динамо», пропала неизвестно куда. Увы, это типичное российское разгильдяйство.

Незадолго до того, как мы осенью 2003 года разговаривали с Овечкиным, его, еще семнадцатилетнего, впервые вызвали в первую сборную России. Сделал это вернувшийся на год в национальную команду патриарх хоккея Виктор Тихонов.

– Завистники шептались – мол, по блату. А у Виктора Васильевича никакого блата не было и быть не могло, – удовлетворенно объясняет Михаил Викторович. – Просто жаба душит людей, которые не понимают, что спорт – тяжелый труд. Но мы не обращали внимания. Пусть болтают. Дальнейшей карьерой Саша всем все доказал.

Сам Овечкин в 2003 году прокомментировал мне тот вызов так: «Виктор Васильевич – великий тренер и человек. Он знает о хоккее все, он вырастил столько поколений. Очень благодарен ему за то, что он пригласил такого молодого игрока, как я, в сборную России. Не боялся ли я его? Никакого страха не было, потому что я уже встречался с Тихоновым. Когда мне было пятнадцать лет, он приглашал меня в ЦСКА».

Интересный и по сей день малоизвестный факт. Спрашиваю о нем Татьяну Николаевну. Она подтверждает, а потом красиво закольцовывает сюжет:

– Виктор Васильевич обратил на него внимание, когда Саша еще мальчишкой был. Он часто звонил мне: «Мне нравится ваш парень». Однажды Саша даже пришел к нему на тренировку ЦСКА и поучаствовал в ней. Но посмотрел и сказал: «Это не „Динамо“».

Первым Овечкина в сборную вызвал как раз Виктор Васильевич. И много лет спустя Саша, который очень уважал Тихонова, сполна вернул ему этот долг. На чемпионате мира в Минске в 2014 году он играл в одном звене с его внуком Витей. И Овечкин еще раз доказал, что он не только великий снайпер, но и хороший плеймейкер. Они отлично понимали друг друга на площадке.

В результате Тихонов-младший стал лучшим бомбардиром ЧМ, а наша сборная в последний раз на момент написания этой книги взяла золото. И великий дед, которому оставалось жить всего полгода, зашел в раздевалку поздравить и обнять внука. А заодно расцеловал и Овечкина.

Переходный возраст – самый опасный – начался у Саши как раз тогда, когда Тихонов впервые позвал его в ЦСКА. Татьяна Николаевна на вопрос о том, не было ли у Саши в то время неприятных историй или друзей, вызывавших сомнение, не отвечает, а рубит:

– Нет. Не было.

Не стоит объяснять, благодаря кому не было.

– Тинейджер все-таки, а Москва – город соблазнов, – пояснил я.

– Нет! Для чего же тогда все это делалось, для чего и он, и мы столько времени и сил прикладывали?! Чтобы потом все это спустить? – возмущается Татьяна Николаевна. – У него всегда была мечта: играть в НХЛ. И Саша последовательно шел к этой цели, а мы ему в этом помогали. Он до своего отъезда в НХЛ всю зарплату и премиальные – в общем, все деньги всегда отдавал в семью.

Где-то помогали и учителя. Мама вспоминает, что Неля Равилевна, учительница младших классов, назначала первым уроком что-то попроще – рисование или труд, понимая: у Саши в семь тренировка, и он успеет только ко второму уроку.

Подростковые проделки у Овечкина были совершенно невинными, о чем когда-то рассказывала моему коллеге Сергею Шачину первая учительница Саши Неля Бетретдинова: «Как только звенел звонок с урока, он мигом выбегал из класса, падал на колени и таким манером пролетал по коридору. Вот Саша Овечкин в этом весь».

Будь рядом с классом заградительное пластиковое стекло с хоккейной арены, на которое можно было бы прыгать с разбега – нет сомнений, что он бы это делал. И еще бы почудил – так, как спустя годы, когда прокатился по нью-йоркскому Бродвею на грохочущем комбайне для заливки льда.

Главное же в том, что для Овечкина развлечения были только приложением к хоккею, но никогда не подменяли его. Может, Саша в юности был инфантилен?

– Нет-нет, – отрицает Зинэтула Билялетдинов, один из главных тренеров в жизни Ови. – Он был предан хоккею, как фанатик. Мог тренироваться с утра до вечера, его надо было выгонять со льда. Нагружал себя достаточно. Поэтому и достиг таких вершин – за счет работы, труда, а не только таланта. И не шалопай был, серьезный парень, с уважением относился к тренерам.

Сомневаться тут не приходится. Лодыри и инфантильные люди таких вершин не достигают.

* * *

14 ноября 2001 года на западной окраине Москвы, в Сетуни, во дворце спорта «Крылья Советов», произошло событие, на которое тогда мало кто обратил внимание. Однако оно стало началом великой хоккейной биографии. Шестнадцатилетний нападающий Александр Овечкин провел первый матч за взрослую команду «Динамо» в российской Суперлиге, заняв место на левом фланге четвертого звена с Дмитрием Семеновым и Денисом Карцевым. Результативными действиями не отметился.

Но не прошло двух месяцев, и 10 января 2002 года в Уфе вратарь Алексей Волков, чемпион мира среди молодежных сборных, на 39-й минуте матча с «Динамо» пропустил от гостей третью шайбу – ее автором с передачи Сергея Вышедкевича стал Овечкин.

А возглавлял тогда «Динамо», как я уже упоминал выше, Владимир Семенов, тренировавший команду в сезоне-2000/01 и до 4 февраля 2002-го. Сейчас он работает в динамовской хоккейной школе.

– Из головы за столько лет уже все выветрилось, – словно извиняется Владимир Георгиевич. – Ни матча в Сетуни, ни гола в Уфе, о которых вы говорите, не помню. Зато помню, что был в Сашке очень уверен. Чаще всего ставишь молодого и думаешь только об одном – чтобы не ошибся. А у Овечкина уже тогда был виден потенциал, и можно было ожидать, что он создаст что-то в атаке, а не будет действовать по принципу «лишь бы не напороть».

У самого Семенова в «Динамо» тогда играл сын Дима, перспективный парень, задрафтованный «Детройтом» в четвертом раунде 2000 года (то есть во времена Скотти Боумэна) под общим 127-м номером; выдающийся вратарь Хенрик Лундквист, например, на том же драфте был взят под 205-м. Были у бело-голубых и другие одаренные молодые пацаны – Алексей Смирнов (первый раунд, 12-й номер, выбран «Анахаймом» в том же 2000-м), Алексей Михнов (первый раунд, 17-й номер, выбран «Эдмонтоном» тогда же).

– Но пришел Сашка, и я вижу, что это немножко другой коленкор, – продолжает Семенов. – После этого и сына отправил в ЦСКА, и Смирнова тоже. Если откровенно, высвободил под Овечкина место, чтобы он играл побольше.

Отправить сына в другую команду! Не каждый главный тренер идет на такое. Тем более что все перечисленные Семеновым игроки были задрафтованы в 2000 году, а Ови – аж на четыре года позже! Кстати, именно в звене с Дмитрием Семеновым Александр провел свой первый взрослый матч.

– Помню, пришел хороший скромный мальчишка, – вспоминает Семенов. – Физически одаренный, с мощным катанием, уже проглядывался хороший бросок. Тогда нужно было ставить молодых ребят, потому что по правилам на льду обязательно должны были выходить два «лимитчика». Одна-две игры – и я перестал бояться ставить Сашку в основу, знал, что он не подведет.

Вместе они поработали лишь несколько месяцев, о чем тренер жалеет. Но штрихи к овечкинскому портрету Семенов вспоминает первоклассные.

– Самое главное, что он человек хороший. Тогда не было такого, чтобы нам кто-то форму возил. Ребята таскали все сами. И баулы с клюшками, и точильные станки в больших ящиках. Так Сашка был такой парень, что его не надо было заставлять. Свои вещи отнес, вернулся, клюшки отнес, снова пришел. Его даже просить не надо было – сам бежал! И снова приходил: «Владимир Георгиевич, все? Больше ничего не надо?» Это родительское воспитание, однозначно. Тогда мы с папой и мамой Овечкина общались постоянно. Теперь, хоть и реже, но телефоны есть. За уникальное здоровье он должен сказать спасибо им!

По словам Семенова, в те времена будущий Ови больше бросал кистевыми – ведь, чтобы нарабатывать щелчок, кто-то должен подносить ему снаряды, а он для такой чести был еще слишком юн. При этом физически одарен был уже тогда.

– Высок, накачан, – говорит Владимир Георгиевич. – И ручищи были уже подходящие, и ножищи.

Чтобы эмоционально праздновал голы и тем более прыгал на стекло – такого ни Семенов, ни сменивший его в «Динамо» Зинэтула Билялетдинов не помнят. Александр играл в «Динамо» под 32-м номером, и тренер объясняет это просто:

– Думаю, какой свободный был – такой и дали.

Ту же версию привел мне и Билялетдинов.

– Вы первый выпустили его на игру, при вас он забил первую шайбу. Чувствуете гордость от этого?

– Да, однозначно, – уверенно отвечает Семенов. – У меня внуку 11 лет, он начинает играть. Я ему об этом рассказываю, и он тоже гордится этим, потому что НХЛ все время смотрит. В прошлом году мы с Сашкой виделись накоротке, когда он в Новогорске был. Две-три минуты пообщались. Мои ребята 2003 года рождения это видели, понимают, что мы знакомы. Но я об этом с ними особо разговоров не завожу.

Семенов не хочет делать вид, будто уже тогда все о будущем Овечкина понимал. Говорит, видно было, что Саша будет сильным игроком, но чтобы до такой степени – представить было сложно.

– А то, что он столько забивает… Божий дар. Все же знают, откуда Сашка будет бросать. А она все равно залетает. Когда с шайбой Овечкин, ворота будто засасывают ее. И 700 голов для него, уверен, не предел.

С поста главного тренера Семенов ушел 4 февраля 2002 года. И в тот день произошел случай, который он вспоминает до сих пор.

– Это мне до сих пор греет душу. Меня отправили в отставку, на базе в Новогорске было собрание, я попрощался с игроками. Спускаюсь вниз – а там стоит Сашка, у него слезы на глазах. «Владимир Георгиевич, извините, что не смогли вам помочь». Мне было так приятно! Никто больше не стоял – только он. Единственный!..

Эпизод весьма наглядный. Но после всего, что вы уже прочитали о Саше, это вряд ли вас удивляет, правда?

* * *

Вскоре после того, как в сезоне-2018/19 Овечкин превзошел Сергея Федорова по очкам для российских энхаэловцев за карьеру, я брал у него интервью и попросил назвать одного тренера, который дал ему больше всех. Ови ответил: «Думаю, Зинэтула Билялетдинов. Я играл у него за „Динамо“ в 16–17 лет, и он поставил меня на правильный путь. Та работа, которую он со мной проводил, была для меня очень важной. И, конечно, детские тренеры, которые доверяли мне, ставили играть на более взрослом уровне. Всем спасибо!»