Текст книги "Как убивали «Спартак»: сенсационные подробности падения великого клуба"

Глава 1
ДРАМА РОМАНЦЕВА

…ПЯТНИЦА, 13-Е. Вы можете быть убежденным материалистом, с презрением относиться к любого рода суевериям. Но если вы при этом – болельщик «Спартака», дальнейший рассказ, возможно, заставит-таки вас поверить в мистику. То, что произошло в тот день, конечно, было неизбежно, все к тому шло. Но в том, что резкий поворот судьбы «Спартака» был предрешен именно в пятницу 13-го, видится какой-то особый знак. Черная метка для красно-белого клуба.

Итак, поздним вечером пятницы, 13 июня 2003 года, за два дня до финала Кубка России между «Спартаком» и «Ростовом», в офисах спортивных редакций трех ведущих российских телекомпаний – «Первого канала», РТР и НТВ – раздались звонки одинакового содержания. Пресс-атташе клуба Алексей Зинин просил телевизионщиков прислать съемочные группы на спартаковскую базу в Тарасовку к 14.00. О чем будет идти речь, руководитель пресс-службы не сообщил, ограничившись фразой: «Романцев хочет сделать важное заявление».

Заявление будет действительно важным – это стало ясно сразу. Хотя бы потому, что Романцев подобных шагов не предпринимал никогда. Человек, годами игнорировавший послематчевые пресс-конференции и вообще редко появлявшийся на публике, вдруг решил прибегнуть к услугам «четвертой власти». Зачем? Что за бомбу он готовит? Репортеры, готовившиеся к поездке в Подмосковье, места себе не находили от нетерпения.

Пишущую прессу, правда, в Тарасовку не пригласили. Но не из-за романцевской к ней неприязни, а по сугубо технической причине: газеты в связи с праздниками не выходили, а Романцев, уже общаясь с репортерами, несколько раз подчеркнул, что видит смысл в своем заявлении исключительно до финала Кубка России. Он попросил тележурналистов показать отснятый в субботу материал непременно до матча с «Ростовом», и вечером того же дня эфир состоялся. Заявление было скоротечным.

И сжигало мосты.

Романцев – что характерно, не в официальном зале для пресс-конференций, а своем кабинете на втором этаже – сказал:

«На фоне последних выступлений „Спартака“ все чаще в средствах массовой информации появляются слухи о моем возможном уходе из команды. В данный момент это было бы самым легким для меня решением. Но я чувствую ответственность за судьбу „Спартака“ и прилагаю все силы, чтобы вывести команду из сложной, почти критической ситуации. Выиграв девять чемпионатов России и завоевав несколько раз Кубок страны, „Спартак“ всегда останавливался в полушаге от чего-то серьезного. Мы были в полуфинале всех трех европейских турниров, но болельщики справедливо хотели от команды большего. Для того чтобы выигрывать что-то серьезное в Европе, „Спартаку“ не хватило самой малости, а может быть, самого главного – хорошего и правильного финансирования. К сожалению, надежды, что с приходом нового руководителя в клуб можно будет создать команду европейского уровня, не оправдались. „Спартак“ потерял почти все свои позиции как в футбольном плане, так и в организационном. Выход я вижу только один: надо вернуться к недавним добрым временам, когда в клубе каждый занимался своим делом и именно за это дело отвечал.

„Спартак“ – это команда не Старостина, Нетто, Симоняна и тем более не Романцева. „Спартак“ – это народная команда. Судьбу этой команды должен определять народ, а не амбиции нескольких людей. Думаю, все спартаковцы готовы ответить на любые вопросы по поводу ситуации в команде. Времена сейчас тяжелые, но мы помним и другие времена, когда „Спартак“ вылетел в первую лигу. Тогда болельщики объединились, искренне поддерживали команду. И „Спартак“ начал играть хорошо, вышел в Высшую лигу и стал чемпионом. Все это благодаря тому, что мы летели на крыльях болельщиков. Может быть, сейчас тоже стоит попробовать так же».

Спустя несколько месяцев тогдашнего президента «Спартака» Андрея Червиченко спросят:

– И долго думали, прежде чем принять решение расстаться?

– Недолго. Включил телевизор, послушал – и все.

Революционная ситуация в клубе назревала давно. Удивило всех только одно: почему Романцев сделал свое заявление за день до финала Кубка России – единственного трофея, который «Спартак» мог выиграть в сезоне-2003 (в чемпионате команда к тому моменту занимала 13-е место)? К чему была такая спешка – ведь тренер подчеркнул, что видит смысл в обнародовании его слов исключительно до матча? Что это – желание подстраховаться на случай поражения и возможных санкций со стороны Червиченко или что-то другое, менее предсказуемое?

О спонтанном эмоциональном всплеске не могло быть и речи – обзвон телекомпаний, как уже говорилось, пресс-атташе произвел днем ранее. Так что несостоятельна и эксцентричная (как, впрочем, и все, что этот человек говорил и делал) версия Червиченко, высказанная в газетах на следующий день после финала: «А может, просто утро не задалось. Знаете, бывают различные синдромы по утрам. Всякое случается». Намек президент клуба сделал достаточно прозрачный, и во многих других ситуациях к Романцеву, увы, он имел прямое отношение. Но не в этой.

Позже в спартаковских кулуарах всплывет и будет активно муссироваться самая детективная из всех версий романцевского взрыва, которую мне не под диктофон доводилось слышать в достаточно высоких кабинетах. Якобы главный тренер узнал, что к Червиченко, ростовчанину, приходил его земляк, президент «Ростова» Иван Саввиди с чемоданчиком и недвусмысленным предложением – назовем это так – уступить ему Кубок. Естественно, за определенную компенсацию.

В середине 2005-го Червиченко в интервью «Спорт-экспрессу» эту версию подтвердил: «Романцеву кто-то нашептал, что Кубок я уже продал „Ростову“. Даже цену называли – 1,5 миллиона долларов. Он боялся, что потом я свалю все на него, и решил сработать на опережение. А я Кубок не продавал».

Насколько близко или далеко от истины то, что вы только что прочитали, действительно ли к Червиченко приходил Саввиди с «чемоданчиком», оценивать не берусь. Какие-либо утверждения на подобную тему без документальных доказательств – подсудное дело, а потому ограничусь констатацией, что такая версия имела хождение. Быть может, логику Романцева с его свалившимся как снег на голову заявлением она сможет прояснить несколько лучше.

А финал Кубка «Спартак» выиграл. Единственный гол после навеса новичка из «Ротора» (а в будущем ведущего форварда команды) Романа Павлюченко забил капитан красно-белых Егор Титов. Никто никому игру не продавал.

Это был последний на сегодня триумф «Спартака». А потом ушел Романцев – и ушли победы. Впрочем, очевидно: они ушли бы даже в том случае, если бы тренер остался.

Кое-кто из болельщиков еще надеялся, что победа в Кубке, общая радость помирит-таки Червиченко и Романцева. После прочтения на следующий день в «Спорт-экспрессе» реплик президента надежд не осталось.

– Это все равно что перейти Рубикон, – сказал Червиченко. – Да, можно высказывать друг другу какие-то претензии, но в клубе создалась совершенно ненормальная ситуация. Главный тренер – маленькое олицетворение бога на земле. Ему нельзя ничего сказать, его нельзя ничем тронуть, он святой… У меня сейчас ощущение дежавю. Что-то подобное было после чемпионата мира. Об этом писал корреспондент «Спорт-экспресса», на которого я тогда здорово обиделся. А оказывается, все соответствовало действительности. Была фраза: «Мы все едем на поезде в дерьме, а на перроне стоит Олег Иванович – в белом костюме». Последнее заявление Романцева мне ту заметку напомнило.

– Трудно представить, что после такого вы будете работать вместе.

– Мне тоже. Как думаете, кто уйдет?

Многое еще сказал президент клуба. Романцев обещал ответить на днях. Но так и не ответил. Просто ушел. Для спартаковских болельщиков не было большего облегчения: если бы газетная перепалка между ним и Червиченко продолжилась и вылилась в войну компроматов, всплыли бы чудовищные вещи. Недаром президент в одном из интервью высказался: «Если бы я рассказал, что творилось в клубе последние три года, у многих волосы не то что дыбом встали бы – выпали».

Романцев, скорее всего, промолчал не потому, что ему нечем было ответить, и не из высоких соображений спасения репутации клуба – а потому, что со «Спартаком» у него был заключен дорогостоящий контракт, и разум, помноженный на соображения финансового порядка, возобладал.

И все равно – даже в кошмарном сне болельщикам «Спартака» не могло привидеться, каким окажется расставание с командой ее тренера – десятикратного чемпиона (помимо девяти российских титулов был еще один советский, в 1989-м). Обилие регалий, казалось, предполагает некую чинность прощания. Но лихорадочно смягченный финал драмы не изменит ее жестокой сути: уход Романцева вышел таким же скандальным, как в 1988-м у его учителя Константина Бескова, чей союзный рекорд – девять лет подряд с медалями – не помешал быть уволенным из «Спартака» с какой-то гротескной формулировкой: «В связи с затянувшимся пенсионным возрастом».

Разница в том, кто увольнял. Бескова отправлял в отставку основатель клуба Николай Старостин – название «Спартак», собственно, и придумавший. Всей своей жизнью Старостин заслужил право на любую формулировку. У владельца «Спартака» времен отставки Романцева – Андрея Червиченко – право указать тренеру на дверь тоже было. Но совсем другое. Юридическое право хозяина.

Ставить Романцева и Червиченко на одну доску, рассуждать, кто в деталях июньской драмы 2003 года был прав и виноват, бессмысленно. Слишком разного масштаба эти фигуры, и тот факт, что после увольнения Романцева президент не проработал в «Спартаке» и года, сменив трех тренеров, но не добившись ничего, говорит сам за себя.

А вот тренер-царь 1990-х достоин сравнения только с самим собой.

Красиво прозвучала бы фраза, что этого-то сравнения он в 2003-м как раз и не выдерживал. Вот только в такой формулировке заключалась бы лишь полуправда. Потому что Романцев, о котором мы привыкли до хрипоты спорить, Романцев, за десять лет проделавший путь от тренера-брата в лютые диктаторы, Романцев, как никто умевший выигрывать в решающий момент, даже Романцев, ненавидящий пресс-конференции, – это лишь видимая, публичная сторона лучшего российского тренера 1990-х.

Есть и другой Романцев, собственно к футболу отношения не имеющий. Тот самый, что когда-то тихо и незаметно превратился из успешного тренера во владельца контрольного пакета акций закрытого акционерного общества «Спартак», а вовсе не «народной команды». Акции, заметим, достались ему бесплатно – время такое было. Спустя годы Романцев точно так же тихо и выгодно продаст этот пакет Андрею Червиченко.

Чтобы у тех, кто сотворил себе из Романцева кумира, развеялись иллюзии по этому поводу, приведу цитату из его интервью «Спорт-экспрессу» от 15 июля 2002 года.

«Червиченко с Шикуновым в клуб привел я, – сказал Романцев. – Это люди, искренне любящие „Спартак“… Я очень доволен, что наконец-то появились люди, которым я искренне верю и которые освободили меня от массы проблем. Раньше приходилось все время искать деньги».

Судьба «Спартака», впрочем, могла повернуться совсем по-другому. Работники клуба того времени не скрывают, что за год до Червиченко к Романцеву приходил другой возможный инвестор. Звали его Евгений Гинер. Но ему президент и главный тренер красно-белых дал от ворот поворот, в то время как Червиченко принял с распростертыми объятиями.

Почему? По словам сотрудников «Спартака», Гинер сразу четко обозначил свои намерения: стать президентом клуба, превратив уважаемого Олега Ивановича в наемного главного тренера. Как в одесской поговорке: «Кто ее ужинает, тот ее и танцует». Романцева, панически боявшегося потерять в клубе власть, такая перспектива категорически не устроила.

Сам Гинер, правда, подтверждать факт переговоров с Романцевым не хочет. И его можно понять: в глазах болельщиков ЦСКА имидж их президента от такой откровенности явно не вырос бы. Но очень уж от многих спартаковских людей того времени слышал я эту историю, чтобы посчитать ее дымом без огня.

Червиченко, рассказывают, поступил хитрее. Сначала технично внедрил в клуб своего друга детства, а впоследствии – футболиста и начальника «Ростсельмаша» Александра Шикунова, который занял в «Спартаке» пост технического директора и ответственного за селекционную работу – подбор игроков. Шикунов, деятельный и контактный человек, через какое-то время и внушил Романцеву, что есть, дескать, бизнесмен, который желает оказывать «Спартаку» – за который, конечно же, болеет с детства – бескорыстную финансовую помощь, не претендуя ни на какие посты.

Помощь, по рассказам людей из клуба, была принята. Спустя некоторое время без нее «Спартаку» стало невозможно жить. А потом из тумана выплыл Червиченко.

Евгений Гинер, не договорившись с Романцевым, в 2001 году возглавил ЦСКА – в ту пору середняка чемпионата России. При нем армейцы уже дважды выиграли чемпионат страны, три раза завоевали Кубок России, а главное – в мае 2005-го стали первым клубом из Российской Федерации в истории футбола, которому удалось добыть европейский трофей – Кубок УЕФА. До тех пор побеждать в еврокубках, конкретно в Кубке обладателей кубков (турнире, в конце 1990-х приказавшем долго жить), удавалось только киевскому и тбилисскому «Динамо».

Европейских достижений у «Спартака» в целом и Романцева в частности до 2005 года было несравнимо больше, чем у ЦСКА. Многие фанаты красно-белых, для которых армейцы – самые непримиримые противники, не радовались успеху российского футбола, а выли от досады, что исторический титул достался «выскочкам».

Конечно, о футболе, как и об истории, нельзя рассуждать в сослагательном наклонении. Но у Романцева в конце 1990-х был реальный шанс получить для «Спартака» серьезного, не склонного к шараханьям из стороны в сторону хозяина. У него тогда была отличная команда, которой не хватало мощной клубной подпорки. У ЦСКА, до Гинера находившегося под контролем чеченских бизнесменов, к 2001 году не было ничего.

Кто-то скажет, что Гинер – не ангел, и у спартаковских болельщиков, хотя бы по объективности судейства матчей «Спартак»—ЦСКА, к нему накопился ряд серьезных вопросов. Но разве Червиченко по своей непорочности – Дева Мария? Просто кому-то в силу характера, связей, масштаба бизнеса дано управлять большим футбольным клубом, кому-то – нет. Романцев предпочел Гинеру Червиченко. Интересно, случаются дни, когда титулованный тренер об этом вспоминает? И с какими чувствами?

Осень 1991-го. Первый матч 1/16 финала Кубка УЕФА «Спартака» с греческим АЕК заканчивается тоскливой нулевой ничьей. Впервые в карьере, нагло спровоцированный игроком соперника, удален с поля спартаковский идол Федор Черенков. Команда мрачно выходит из лужниковской раздевалки и не реагирует на просьбы об автографах.

Последним появляется 37-летний Олег Романцев. И, не думая ни секунды, подходит к расстроенным болельщикам. С грустной улыбкой извиняется за результат и за поведение игроков, отвечает на все вопросы, расписывается на десятках программок…

Странное ощущение: когда-то я сам стал свидетелем этой сцены, а теперь едва могу поверить в ее реальность – настолько изменился сам тренер и атмосфера вокруг него. Верю, лишь глядя на архивное фото следующего, 1992 года: Романцев увлеченно играет в шахматы с форвардом Дмитрием Радченко, а рядом от души веселятся его партнеры по команде Валерий Карпин, Рамиз Мамедов и тренер дубля Виктор Зернов. Искренность, которая исходит на этом снимке от главного тренера «Спартака», невозможно подделать. Больно думать о том, что пройдут годы и эта искренность будет утеряна. Видимо, безвозвратно.

В грустной повести о том, что произошло со «Спартаком» в начале XXI века, драма личности главного тренера стоит особняком. Творца заменил усталый мэтр, а вместо тренера-друга, пожимавшего руку футболисту даже после удаления с поля (многие тренеры удивлялись такому либерализму Романцева), появился мрачный отчим, который при первой провинности устраивает пасынку порку. Причем, что самое страшное, публичную. Как это было с защитником Евгением Бушмановым, который неудачно провел матч Лиги чемпионов 2000 года с «Лионом» и тут же узнал о себе на пресс-конференции, что «закончил с футболом».

Да, в прежние времена советский спортсмен был приучен бояться тренера – более того, только при такой системе и выигрывал. Но ведь Романцева не боялись, иначе не вернулись бы по его первому зову в 1989-м сразу десяток бывших спартаковцев, когда-то уволенных Константином Бесковым. И отсутствие страха перед ним не мешало его командам выигрывать. Как тогда, в первом же его сезоне, когда соперником было еще совсем не ослабшее киевское «Динамо» Валерия Лобановского и другие гранды из союзных республик.

В первые свои спартаковские годы Романцев охотно рассуждал о Чехове, воспринимал любого собеседника как личность – такую же, как он сам, имеющую право на собственное, отличное от его мнение. Коллега Романцева Юрий Семин останется таким же по сей день – и потому к нему те же журналисты будут относиться несравнимо теплее. А Романцева жалеть в минуты неудач не захочет никто. Все для этого тренер сделал сам.

Шло время, и с каждым сезоном наркотик побед разъедал душевную чуткость все глубже. Почувствуйте разницу в высказываниях Романцева в различные периоды его тренерской карьеры.

1992-й:

«„Спартак“ испокон веков – команда, где царит особая атмосфера в человеческом плане. Моя заслуга не в том, что я эту атмосферу создал. Это не так. Я просто не помешал этим ребятам объединиться».

1994-й:

«Еще когда я приглашал этих игроков в команду, сразу сказал им: во всех сложных ситуациях в первую очередь будут учитываться их интересы. Люди для меня важнее, чем деньги… На поле ли, в жизни ли – везде надо оставаться людьми».

2000-й:

«Вы любите игроков?» – «а зачем их любить? К ним надо относиться профессионально. Этого достаточно».

2001-й:

«Когда я начинал тренировать, великий Анатолий Тарасов сказал мне:

– Олег, в нашем деле надо уметь „резать мясо“».

Первые две и последние две цитаты – словно крутые берега, между которыми протекла бурная река перемен в личности главного тренера «Спартака». Если в конце 1980-х своей теплотой и естественностью он за год «разморозил» футболистов после сурового мэтра Бескова, то на рубеже веков многие игроки признавались, что годами не получали возможности пообщаться с ним один на один, а нервная и непредсказуемая тренерская реакция на любую фразу или поступок превратила «Спартак» в этакую «комнату страха». При «раннем» Романцеве в Тарасовку запросто приезжали видные болельщики красно-белых из мира науки и культуры (помню, например, как в 1994-м возвращался в город на машине с академиком Станиславом Шаталиным), освежали мозги тренерам и игрокам – а через несколько лет спартаковский лагерь превратился в неприступную крепость, живущую по законам военного времени.

Абсолютная власть, которую получил Романцев и о которой мы поговорим ниже, привела к удивительному результату. Победы продолжали прибывать (мгновенно ничего в этой жизни измениться не может, а тренером Романцев был – именно был – очень большого таланта), и в какой-то момент стратег посчитал, что они будут приходить к нему с кем угодно. А ведь тарасовское «резать мясо» относилось ко времени и ситуации, когда любой кусок этого самого «мяса» можно было быстро и бесплатно заменить по высочайшей разнарядке на столь же качественный «продукт». В хоккейный ЦСКА призывали едва ли не всякого, кто понравился тренеру.

На спартаковской же кухне конца 1990-х таких райских условий не было, но Романцев отказывался это понимать. Вместо кропотливой ручной разделки залихватски рубил сплеча. Об этой рубке мы еще тоже потолкуем.

И в конце концов он срубил сук, на котором сидел.

Своими высказываниями и поведением Романцев создал себе имидж человека не от мира сего, бесконечно далекого от всего нефутбольного. О нем привыкли рассуждать как о благодарном, хотя и своенравном, иногда невыносимом бессребренике, наследнике хранителя клубного очага – Николая Петровича Старостина. Даже эпатирующие высказывания, что, мол, быть дублером футбольного «Спартака» во много раз почетнее, чем олимпийским чемпионом по плаванию и легкой атлетике (такую мысль он высказал в разговоре с журналистом «Спорт-экспресса» Еленой Вайцеховской, между прочим, олимпийской чемпионкой по прыжкам в воду), Романцеву прощали: да, есть в этих словах какое-то пугающее высокомерие и ограниченность, зато он – человек, преданный «Спартаку» и кристально честный перед ним.

Полноте!

Романцев, если называть вещи своими именами, просто продал «Спартак». И еще задолго до Червиченко окружил себя людьми с сомнительной репутацией, такими как некогда вице-президент Григорий Есауленко. В книге воспоминаний знаменитого английского тренера Алекса Фергюсона целая глава посвящена тому, как Есауленко, будучи агентом Андрея Канчельскиса, выступавшего в «Манчестер Юнайтед», попытался дать ему взятку в виде чемодана с наличными на сумму 40 тысяч фунтов. Оснований не верить Фергюсону не было никаких.

И это вице-президент «народной команды»? Живое свидетельство того, что надо, как выразился Романцев на пресс-конференции, «вернуться к недавним добрым временам, когда в клубе каждый занимался своим делом и именно за это дело отвечал»? Были ведь в «Спартаке» 1990-х и другие, куда более страшные события. Так, наемный убийца расстрелял генерального директора клуба Ларису Нечаеву, а по поводу исчезновения денег, полученных «Спартаком» за продажу в «Рому» Дмитрия Аленичева, несколько лет назад Генпрокуратурой было открыто (через какое-то время, правда, тихо свернуто) уголовное дело. Об очень, очень многом, происходившем в те веселые времена вокруг «Спартака», мы не знаем и никогда не узнаем.

И при этом, как только возникла угроза его теперь уже наемной работе, Романцев не моргнув глазом вытащил из нафталина риторику о «народной команде», судьбу которой «должен определять народ, а не амбиции нескольких людей».

18 января 1996 года газета «Известия» опубликовала открытое письмо председателя Центрального и Российского советов международного общества «Спартак» Николая Озерова. Посвящено оно было Олегу Романцеву и называлось красноречиво: «Футбольный „Спартак“ не должен быть частной лавочкой». Об этом письме мы еще поговорим, а пока приведем цитату из выступления легендарного телекомментатора в тех же «Известиях» за 25 января того же года.

Это был своего рода ответ на ответ – Романцев днем ранее заявил: «Письмо не его и сделано с чьей-то подачи, а Николай Николаевич, не разобравшись, подписал». Отреагировал Озеров гневно: «Насчет чьей-то подачи – полная чушь. С первой и до последней буквы написано мною. К сожалению, руки сводит, не пишу – диктую, такой сейчас у меня стиль… Не разобрался? Николай Николаевич все разобрал – это они, к сожалению, ничего не поняли. Втихаря сделали акционерное общество, стремясь сохранить за собой деньги… Футбольный „Спартак“, я считаю, развален лет на восемь».

Тогда развала не произошло. Но второй по авторитету (после Николая Старостина) спартаковец страны любил свое детище настолько, что сумел заглянуть в более далекое будущее.

Впрочем, за всем этим было бы несправедливо забыть о том, «первом», Романцеве. Сотрудничество с которым побудило, например, Валерия Карпина сказать: «До Романцева я не знал, что такое футбол». Нечто похожее готовы повторить Аленичев, Титов, Бесчастных – далеко не последние в нашем футболе люди. Владимир Бесчастных, лучший бомбардир в истории сборной России, так мне и сказал: «Не было бы Романцева – не было бы и нас. Обратите внимание: никто из спартаковцев 1990-х, даже те, кто ушел от него с конфликтом, не говорит о нем плохого слова. Потому что понимаем: если бы не он, мы так бы и остались обыкновенными, мало кому известными футболистами. Чем больше сталкиваешься с другими тренерами, тем больше понимаешь, как нам тогда повезло».

Работа Романцева-тренера в лучшие времена по-прежнему остается для них идеалом. При этом спартаковцы рассказывают, что если в начале 1990-х на каждом разборе игры слово предоставлялось всем без исключения игрокам, на собраниях была веселая, раскованная атмосфера, то десять лет спустя всего этого не было и в помине: Романцев стал нелюдимым и с большинством футболистов почти не общался…

Вскоре после ухода Романцева из «Спартака» у меня состоялся разговор с внуком Николая Старостина. Михаил Ширинян при жизни деда принимал непосредственное участие в спартаковских делах, а сегодня говорит: «Если честно, я был против отставки Романцева. Во-первых, убежден в том, что он – лучший тренер в России и ему было бы под силу вытащить команду из кризиса. А во-вторых, его можно назвать наследником деда, человеком, который связан с его именем. Дед оставил ему команду, и сегодня Романцев – как последний из могикан».

Говорить, словом, надо об «обоих» Романцевых: в истории останутся и «тот», и «другой». А еще – о том, почему «второму» удалось взять верх над «первым». И как вообще такое могло случиться в клубе, который вроде бы у всех на виду. Но для этого нужно вернуться в самое начало карьеры главного тренера «Спартака».

По словам всех людей, близких к Николаю Старостину, патриарх стал покровительствовать Романцеву задолго до того, как предложил 35-летнему тренеру возглавить «Спартак». Основатель клуба души в нем не чаял еще во времена, когда Романцев был капитаном красно-белой команды, выигравшей в 1979 году звание чемпиона СССР. А когда старший тренер той команды Константин Бесков в поезде, который вез футболистов с гостевого матча в Минске, объявил Романцеву об отчислении (не здесь ли, кстати, психологические корни скоропостижных увольнений из «Спартака» капитанов Ильи Цымбаларя и Андрея Тихонова прямо по ходу чемпионатов?) и тот в 29 лет закончил с футболом, Старостин о нем не забыл.

Как рассказали мне люди из «Спартака» 1980– 1990-х, именно он устроил Романцева в дочернюю команду красно-белых – «Красную Пресню», выступавшую во второй лиге чемпионата Союза. Романцев справился: за два года выиграл Кубок РСФСР и вывел бедствовавшую команду в переходные игры за право играть в первой союзной лиге. Позже обрел широкую известность клич, который молодой тренер бросил футболистам «Пресни», наблюдая за их первой тренировкой: «Да поиграйте же вы в футбол!»

В футбол лучшие команды Романцева играли действительно завораживающий.

Итак, испытание «Красной Пресней» было пройдено, и – опять же по протекции старшего Старостина – Романцев отправился рангом выше, в команду первой лиги «Спартак» (Орджоникидзе). Теперь уже очевидно – с дальним прицелом.

Первый президент ФК «Спартак» Юрий Шляпин рассказывает:

– Почти весь 1988 год продолжалась непонятная ситуация с Бесковым. Он то подал заявление об уходе, то передумал. Стало ясно: пока команда не осталась без тренера, надо думать о замене. Николай Петрович всегда был сторонником того, чтобы командой руководили люди, долго игравшие в «Спартаке». Но при этом хотел, чтобы на тренерской работе человек себя уже проявил. Обоим требованиям в тот момент Романцев соответствовал.

Третьим требованием Старостина к новому тренеру, по оценке Михаила Шириняна, была молодость – дело в том, что с возрастным Бесковым (к моменту ухода из «Спартака» ему было 68) отношения у патриарха в последние годы не складывались. Говорят, Николаю Петровичу хотелось чувствовать себя в родной команде полноправным хозяином положения. Ему казалось, что с молодым тренером это будет легче.

Дальше было увольнение Бескова, находившегося в тот момент в отпуске в Кисловодске. С великим тренером, поднявшим «Спартак» из руин первой лиги, куда команда вылетела в 1976 году, попрощались, увы, без почестей – напротив, с большим скандалом. Целому поколению болельщиков, выросших на футболе Бескова, это было очень больно – хотя они и признавали право Старостина на такие решения. Никто не знал, как жить дальше. Миллионы людей охватила тоска и паника: до сих пор все было ясно, Бесков, с большей или меньшей вероятностью, гарантировал качество. Что же будет теперь?

В конце прошлого года, спустя месяц после пышного празднования 85-летия мэтра и за пять месяцев до его смерти, я пообщался для «Спорт-экспресса» с его женой Валерией Николаевной в знаменитой квартире Бесковых около метро «Маяковская». Сам Константин Иванович, и в прежние-то годы небольшой охотник до интервью, длинных бесед с журналистами в силу возраста и болезней давно избегал и был уже настолько слаб, что даже не вышел из спальни. Зато его вторая половина, одна из главных светских львиц Москвы на протяжении многих десятилетий, в оценках по-прежнему была откровенна и бескомпромиссна. Вот отрывок из того интервью.

– Правда ли, что отношения с Николаем Старостиным у Бескова были далеки от идеальных?

– Николай Петрович был интриган. Всегда.

– Как же они 12 лет вместе проработали?

– Так получилось, потому что жив был Андрей Петрович Старостин, наш ближайший друг. В 1987-м его не стало, и сглаживать отношения между ними было уже некому. А Николай Петрович уже видел на посту тренера Романцева.

– Олег Иванович звонит, с праздниками поздравляет?

– Нет. С Романцевым у нас нет никаких отношений. Вообще. У Константина Ивановича множество благодарных учеников, а вот неуважения он не любит.

– Как Бесков оценивает его как тренера?

– Романцев слыл гениальным, когда в стране вообще не было футбола. Сейчас футбол немножко поднимается, и где гений?

Публикация этих отрывков вызвала шквал негативных откликов в интернете от поборников чистоты спартаковской истории. Меня как автора интервью иные болельщики упрекали в том, что не смягчил формулировки о Старостине и Романцеве, что оставил в тексте слово «интриган» – мол, Николай Петрович ответить Бесковой уже не может.

Жива все-таки в нас «совковая» жилка, ох, жива! Все, что не вписывается в рамки стерильной идеологии, – под цензорский нож да в мусорное ведро. Для ортодоксальных спартаковских болельщиков Старостин превратился в божество, критиковать которое даже шепотом – тяжкое преступление.

Николай Петрович Старостин – один из людей, на примере которых я рос. Репутация его осталась незапятнанной – нынешним бы футбольным деятелям такую репутацию! Но разве из этого следует, что исторический документ, которым является интервью жены Бескова, нужно ханжески кастрировать, изымать из него самую суть? Ясно ведь, что жена тренера выражала не только свое отношение, но и мужа. И выражала в силу эмоциональной женской натуры более откровенно, чем сделал бы сам Бесков.