Текст книги "Все произведения школьной программы в кратком изложении. 6 класс"

В Киеве есаул Горобець празднует свадьбу сына. На празднике много гостей, среди них – названый брат есаула, Данило Бурульбаш с молодой женой Катериной и годовалым сыном. Все удивлены тому, что вместе с Катериной не приехал ее отец, который всю жизнь где-то странствовал, но после замужества дочери приехал жить рядом с ней на Заднепровье. Когда есаул готовится благословить молодых и выносит иконы, в толпе раздается крик ужаса: один козак меняется в лице, у него вырастает нос, изо рта появляется клык, козак на глазах превращается в старика, а люди кричат, что это вновь появился колдун и предсказывают беду.

В лодке по Днепру плывут пан Данило и его жена с сыном. Пан Данило хочет наказать колдуна, призывает гребцов повоевать. Они проплывают мимо кладбища. Взорам их предстает картина, от которой «холод прорезался в козацкие жилы»: кресты на могилах шатаются, из могил поднимаются мертвецы. Внезапно видение исчезает. Данило успокаивает Катерину, заводит речь об ее отце, с которым не ладит. По приезде домой их навещает отец Катерины, бранит дочь в присутствии зятя за то, что она долго задерживалась в дороге. Данило предлагает тестю обсудить то, что его интересует, по-мужски. Вспыхивает ссора, оба выхватывают мечи, отец ранит Данило. Только благодаря мольбам Катерины Данило прекращает бой, предлагает отцу помириться. Тот ведет себя крайне вызывающе, но все же соглашается. Ночью Катерине снится сон, что ее отец и есть тот самый колдун. За столом отец ругает еду, приготовленную Катериной, отказывается от галушек и от свинины.

Ночью Данило собирается выйти из дому. Катерина боится, просит запереть ее. Данило замечает, что тесть идет по направлению к старому замку (считающемуся гнездом колдуна). Данило идет следом, заглядывает в окно. Тесть садится и начинает колдовать. Комната озаряется призрачным светом. Колдун вызывает душу Катерины, уговаривает ее изменить мужу с ним. Та умоляет оставить ее в покое, напоминает отцу, что он когда-то убил ее мать. Данило отправляется домой, будит жену, та рассказывает ему свой сон – без подробностей о матери. Катерина отрекается от отца, просит мужа не бросать ее и защитить.

Данило сажает тестя в подвал, приковывает цепями. В ожидании казни колдун подзывает Катерину, умоляет ее сжалиться над ним, обещает всю оставшуюся жизнь провести в молитвах и покаянии. Катерина долго колеблется, но выпускает его. Ей страшно, что она обманула мужа, она скрывает, что это сделала она.

Пан Данило чувствует приближение смерти, вспоминает прошлые подвиги, сокрушается, что теперь на Украине нет порядка. Приближается войско ляхов. Данило храбро сражается, но вдруг ему кажется, что на горе стоит отец Катерины и целится в него. Данило скачет к горе, колдун стреляет и убивает Данило. Катерина плачет.

«Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы полные воды свои. Ни зашелохнет; ни прогремит. Глядишь, и не знаешь, идет или не идет его величавая ширина, и чудится, будто весь вылит он из стекла, и будто голубая зеркальная дорога, без меры в ширину, без конца в длину, реет и вьется по зеленому миру. Любо тогда и жаркому солнцу оглядеться с вышины и погрузить лучи в холод стеклянных вод и прибережным лесам ярко осветиться в водах. Зеленокудрые! они толпятся вместе с полевыми цветами к водам и, наклонившись, глядят в них и не наглядятся, и не налюбуются светлым своим зраком, и усмехаются к нему, и приветствуют его, кивая ветвями. В середину же Днепра они и не смеют глянуть: никто, кроме солнца и голубого неба, не глядит в него. Редкая птица долетит до середины Днепра. Пышный! ему нет равной реки в мире. Чуден Днепр и при теплой летней ночи, когда все засыпает – и человек, и зверь, и птица; а бог один величаво озирает небо и землю и величаво сотрясает ризу. От ризы сыплются звезды. Звезды горят и светят над миром и все разом отдаются в Днепре. Всех их держит Днепр в темном лоне своем. Ни одна не убежит от него; разве погаснет на небе. Черный лес, унизанный спящими воронами, и древле разломанные горы, свесясь, силятся закрыть его хотя бы длинною тенью своею, – напрасно! Нет ничего в мире, что бы могло прикрыть Днепр. Синий, синий, ходит он плавным разливом и середь ночи, как середь дня; виден за столько вдаль, за сколько видет может человечье око. Нежась и прижимаясь ближе к берегам от ночного холода, дает он по себе серебряную струю; и она вспыхивает, будто полоса дамасской сабли; а он, синий, снова заснул. Чуден и тогда Днепр, и нет реки, равной ему в мире! Когда же пойдут горами по небу синие тучи, черный лес шатается до коря, дубы трещат и молния, изламываясь между туч, разом осветит целый мир – страшен тогда Днепр! Водяные холмы гремят, ударяясь о горы, и с блеском и стоном отбегают назад, и плачут, и заливаются вдали».

Из лодки на берег выходит колдун. Он спускается в свою землянку, начинает колдовать. В белом облаке перед ним светится чье-то лицо. Колдун пугается до полусмерти.

Катерина живет у родных в Киеве. Ей постоянно повсюду чудится ее отец. Она не может себе простить, что выпустила его и тем самым погубила мужа. У нее предчувствие, что отец зарежет ее ребенка. Ночью Катерина просыпается, кидается к колыбели и видит мертвого ребенка. Катерина сходит с ума. Она с ножом бегает по лесу, ищет отца, чтобы убить его. Однажды к ее родным приезжает статный козак, который представляется другом Данило, заявляет, что тот завещал ему в случае своей смерти жениться на Катерине. Катерина слушает очень внимательно, но под конец вскакивает, кидается на гостя с ножом и кричит, что это – ее отец. Тот убивает Катерину и исчезает.

«За Киевом показалось неслыханное чудо… вдруг стало видимо далеко во все стороны света… Тут показалось новое диво: облака слетели с самой высокой горы, и на вершине ее показался во всей рыцарской сбруе человек на коне, с закрытыми очами…» Это же лицо когда-то привиделось колдуну в белом облаке. Колдун скачет прочь, достигает уединенной обители известного своею праведностью схимника, просит того помолиться о его душе. Но и схимник отвергает колдуна, объясняя, что на том столько тяжких грехов, что и молиться за него грешно. Тогда колдун убивает святого схимника.

Колдун скачет, как безумный, конь его сам мчится прямо к рыцарю. Рыцарь убивает колдуна. Тот и после смерти открывает глаза и видит вокруг себя восставших мертвецов, как две капли воды похожих на него самого. Рыцарь бросает колдуна в пропасть, все мертвецы – за ним. Они принимаются грызть колдуна. «Слышится часто по Карпату свист, как будто тысяча мельниц шумит колесами по воде. То в безвыходной пропасти, которой не видал еще ни один человек, страшащийся проходить мимо, мертвецы грызут мертвеца». И только самый большой мертвец все силится подняться, но не может встать из земли, и вся земля трясется.

В городе Глухове старец-бандурист поет про «одно давнее дело». Двое козаков, Иван и Петро, жили, как брат с братом. Король объявляет награду за поимку турецкого паши. Иван и Петро отправляются на поиски, обещая друг другу разделить и награду и почет поровну, кто бы ни поймал пашу. Иван приводит королю пашу, честно делит с Петром жалованье. Петр завидует Ивану, решает отомстить ему. Они верхом едут на жалованные королем земли. На коне Ивана вместе с ним сидит его маленький сын. Петр толкает Ивана в пропасть. Тот хватается за сук, просит Петра по крайней мере спасти безвинного младенца. Петр сталкивает обоих в пропасть. Он забирает себе все добро, доживает свой век в богатстве, умирает. Бог призывает души обоих братьев на суд и предлагает Ивану самому выбрать наказание для Петра. Иван просит, чтобы и Петр и его потомство не имели на земле счастья, «чтобы последний в роде был такой злодей, какого еще и не бывало в свете! и от каждого его злодейства чтобы деды и прадеды его не нашли бы покоя в гробах и, терпя муку, неведомую на свете, подымались бы из могил! А Иуда Петро чтобы не в силах был подняться и оттого терпел бы муку еще горшую; и ел бы, как бешеный, землю, и корчился бы под землею!.. Та мука будет для него самая страшная: ибо нет для человека большей муки, как хотеть отомстить и не мочь отомстить».

Начинается повесть описанием быта бурсы.

«Грамматики, риторы, философы и богословы, с тетрадями под мышкой, брели в класс. Грамматики были еще очень малы; идя, толкали друг друга и бранились между собою самым тоненьким дискантом; они были все почти в изодранных или запачканных платьях, и карманы их вечно были наполнены всякою дрянью, как то: бабками, свистелками, сделанными из перышек, недоеденным пирогом, а иногда даже и маленькими воробьенками… Риторы шли солиднее: платья у них были частично совершенно целы, но зато на лице всегда почти бывало какое-нибудь украшение в виде риторического тропа: или один глаз уходил под самый лоб, или вместо губы целый пузырь, или какая-нибудь другая примета; эти говорили и божились между собою тенором. Философы целою октавою брали ниже; в карманах их, кроме крепких табачных корешков, ничего не было. Запасов они не делали никаких и все, что попадалось, съедали тогда же; от них слышалась трубка и горелка иногда так далеко, что проходивший мимо ремесленник долго еще, остановившись, нюхал, как гончая собака, воздух».

На рынке философов и богословов боятся задевать, потому что «философы и богословы всегда любили брать только на пробу и притом целою горстью».

«Когда вся эта ученая толпа успевала приходить несколько ранее или когда знали, что профессора будут позже обыкновенного, тогда, со всеобщего согласия, замышляли бой, и в этом бою должны были участвовать все, даже и цензора, обязанные смотреть за порядком и нравственностию всего учащегося сословия…»

«Весь этот ученый народ, как семинария, так и бурса, которые питали какую-то наследственную неприязнь между собою, был чрезвычайно беден на средства к прокормлению и притом необыкновенно прожорлив… и потому доброхотные пожертвования зажиточных владельцев не могли быть достаточны. Тогда сенат, состоящий из богословов и философов, отправлял грамматиков и риторов под предводительством одного философа, – а иногда присоединялся и сам, – с мешками на плечах опустошать чужие огороды. И в бурсе появлялась каша из тыкв. Сенаторы столько объедались арбузов и дынь, что на другой день авдиторы слышали от них вместо одного два урока: один происходил из уст, другой ворчал в сенаторском желудке…»

В июне в киевской бурсе начинаются каникулы, и бурсаки расходятся пешком по домам. Они идут по дороге, по очереди сворачивая с нее, чтобы перед домами селян петь канты и получать за это что-нибудь из еды. Среди прочих сворачивают вместе в сторону богослов Халява, философ Хома Брут и ритор Тиберий Горобець.

«Богослов был рослый, плечистый мужчина и имел чрезвычайно странный нрав: все, что ни лежало, бывало, возле него, он непременно украдет. В другом случае характер его был чрезвычайно мрачен, и когда напивался он пьян, то прятался в бурьяне, и семинарии стоило большого труда его сыскать там».

«Философ Хома Брут был нрава веселого. Любил очень лежать и курить люльку. Если же пил, то непременно нанимал музыкантов и отплясывал тропака. Он часто пробовал крупного гороху (наказание), но совершенно с философическим равнодушием, – говоря, что чему быть, того не миновать».

«Ритор Тиберий Горобець еще не имел права носить усов, пить горелки и курить люльки. Он носил только оселедец, и потому характер его в то время еще мало развился; но, судя по большим шишкам на лбу, с которыми он часто являлся в класс, можно было предположить, что из него будет хороший воин. Богослов Халява и философ Хома часто дирали его за чуб в знак своего покровительства и употребляли в качестве депутата».

Трое бурсаков направляются на хутор, чтобы переночевать и раздобыть продуктов. Ночь темная, бурсаки сбиваются с пути, набредают на небольшой хуторок, стучатся в хату. Дверь им отворяет несговорчивая старуха, которая ни за что не хочет пустить их переночевать, потому что у нее много постояльцев. Наконец, поддавшись на настойчивые уговоры молодых людей, старуха пропускает всех троих во двор, но отказывается накормить юношей и настаивает, чтобы все они легли спать в разных местах.

Хоме Бруту достается место в пустом овечьем хлеву. Вдруг дверь открывается, и входит старуха с распростертыми объятьями. Старуха вскакивает на Хому верхом, и он скачет вперед. Оглядываясь по сторонам, Хома замечает русалку в ручье, понимает, что попал в руки нечистой силы, принимается читать молитвы. Затем, изловчившись, сам вскакивает верхом на старуху, хватает с дороги полено и начинает бить им ведьму. Та кричит, голос ее постепенно становится все чище и приятнее. Наконец она падает, едва живая, на землю, и Хома видит перед собой не дряхлую старуху, а молодую красавицу. Хома бросается бежать без оглядки, возвращается вместо каникул в Киев.

Распространяется слух, что дочь одного богатого сотника (который живет верстах в пятидесяти от Киева) вернулась однажды с прогулки избитая и находится при смерти. Неожиданностью для всех становится ее последняя воля: она требует, чтобы после ее кончины три ночи читал над ней молитвы киевский бурсак Хома Брут. Ректор категорически не принимает отказ Хомы отправиться в путь, дает ему наставление не уронить престижа бурсы.

За Хомой от сотника присылают экипаж. По пути сопровождающие напиваются, и Хома просит их отпустить его. Те уже совсем было соглашаются, только случайность заставляет их задержать бурсака (один из подвыпивших желает расспросить Хому о бурсе и сам собирается пойти туда поучиться).

На другое утро по приезде Хомы в дом сотника выясняется, что ночью панночка умерла. Сотник зовет Хому к себе, спрашивает, откуда его дочь могла знать бурсака. Оба они не находят ответа на этот вопрос, и сотник заявляет, что Хома, что бы ни случилось, отчитает над покойницей три ночи – иначе он будет иметь дело с самим сотником. Они идут в церковь, где стоит гроб, и Хома узнает в усопшей ту девушку, которая, обернувшись старухой, скакала на нем верхом, и которую он смертельно избил поленом.

Хома отправляется на кухню обедать. Там сидят дворовые люди сотника и наперебой обсуждают то, что покойная панночка была ведьмой (есть несколько свидетелей). Панночка скакала верхом на влюбленном в нее псаре Миките, который потом сгорел сам собой, извела, искусав насмерть и выпив кровь, жену и ребенка козака Шептуна и проч.

Хома идет «работать», думая, что уж как-нибудь отчитает, а сотник за это набьет ему карманы червонцами.

В первую ночь Хома лепит повсюду в церкви свечи так, что все помещение озаряется яркими огнями. Хома начинает читать и все время оглядывается на гроб, ожидая, что мертвая встанет из него. Ведьма действительно поднимается, идет по церкви, ищет его. Хома тараторит молитвы, очерчивает себя кругом, за пределы которого, как известно, нечистая сила проникнуть не может. Панночка ложится обратно в гроб, а гроб начинает летать по церкви. Хома все громче читает молитвы, и гроб никак не может проникнуть внутрь круга. Ведьма пытается вновь подняться, но тут слышится крик петуха. Гроб захлопывается.

Днем люди обсуждают, правда ли панночка была ведьмой. Дорош утверждает, что ведьму никак нельзя узнать, отличить, «хоть все псалтыри перечитай». Пожилой седой казак добавляет: «Когда стара баба, то и ведьма».

Днем Хома тщательно продумывает, как ему отработать вторую ночь и остаться в живых. Он действует прежними методами. Труп стоит перед ним, но зайти внутрь круга не может. Ведьма начинает творить заклинания. Слышится скрежет когтей по стеклу и биение крыльев о стены и окна: это полчища нечистой силы пытаются ворваться в церковь. Поет петух, и все исчезает.

Хома еле жив, он весь поседел. Он умоляет сотника отпустить его, но тот непреклонен. Хома предпринимает попытку бегства, но его ловят. Хома напивается, пускается в пляс, не дождавшись музыкантов, пристает к какой-то молодке, потом засыпает. Будят его уже на закате. Ночь страшная; вдали воют волки какими-то «не-волчьими голосами».

Хома начинает читать. От страха он читает как попало, и порой совсем не то, что написано в книге. Гроб открывается, двери срываются с петель, множество чудовищ врывается в церковь. Ведьма приказывает привести Вия, который сможет разглядеть, где находится Хома.

«И вдруг настала тишина в церкви; послышалось вдали волчье завыванье, и скоро раздались тяжелые шаги по церкви; взглянув искоса, увидел он, что ведут какого-то приземистого, дюжего, косолапого человека. Весь был он в черной земле. Как жилистые, крепкие корни, выдавались его засыпанные землею ноги и руки. Тяжело ступал он, поминутно оступаясь. Длинные веки опущены были до самой земли. С ужасом заметил Хома, что лицо было на нем железное. Его привели под руки и прямо поставили к тому месту, где стоял Хома.

– Подымите мне веки: не вижу! – сказал подземным голосом Вий, – и все сонмище кинулось подымать ему веки».

Хома чувствует, что на Вия нельзя смотреть, но, не удержавшись, бросает на него взгляд. Вий тут же обнаруживает Хому, все чудовища бросаются на юношу, «и тут же вылетел из него дух от страха». Раздается крик петуха, но Хома уже мертв. Чудовища не успевают вылететь из церкви, так и остаются навеки висеть в дверных и оконных проемах. Дорога к церкви зарастает, место считается проклятым.

Когда до Киева доходят слухи об участи Хомы, богослов Халява «предавался целый час раздумью». Разговаривая с Тиберием Горобцом, он излагает мнение, что «так ему бог дал» и предлагает пойти в шинок помянуть Хому.

«Молодой философ, который с жаром энтузиаста начал пользоваться своими правами, так что на нем и шаровары, и сюртук, и даже шапка отзывались спиртом и табачными корешками, в ту же минуту изъявил готовность».

Халява (который теперь стал звонарем) говорит, что Хома пропал ни за что. Горобець отвечает:

«А я знаю, почему пропал он: оттого, что побоялся. А если бы не боялся, то бы ведьма ничего не могла с ним сделать. Нужно только, перекрестившись, плюнуть на самый хвост ей, и ничего не будет. Я знаю уже все это. Ведь у нас в Киеве все бабы, которые сидят на базаре, – все ведьмы».

Философ соглашается и, так как уже порядком напился, отправляется спать в бурьян, предварительно стащив старую подошву от сапога, валявшуюся на лавке.

Н. С. Лесков

Николай Семенович Лесков (1831—1895) родился в селе Горохове Орловской губернии. Отец, окончивший духовную семинарию, но вместо карьеры священника избравший должность следователя в Орловской уголовной палате, вышел в отставку, купил небольшой хутор и переехал туда со своей семьей. Особое влияние в семье на ребенка имела няня Любовь Онисимовна, бывшая крепостная актриса графа Каменского, жестокого самодура, обладавшая незаурядным талантом и чья трагическая судьба позже нашла отражение в рассказах Лескова «Тупейный художник» и «Юдоль».

После окончания гимназии и смерти отца Лесков идет на службу – канцеляристом в Орловскую палату уголовного суда.

Через некоторое время Лесков переезжает в Киев, где, продолжая службу чиновником, посещает в Киевском университете лекции по литературе, государственному праву, криминалистике, анатомии, агрономии. В короткий срок он овладевает украинским и польским языками, читает в подлиннике таких писателей, как Т. Шевченко, Ю. Крашевский, А. Мицкевич, Марко Вовчок.

В качестве чиновника казенной палаты Лесков много ездил по России, что дало богатый материал для его ранних повестей и рассказов.

Некоторое время затем Лесков работал агентом коммерческой фирмы «Шкотт и Вилькенс», занимающейся управлением богатыми имениями. Исполняя поручения фирмы, Лесков ездит по России, записывает рассказы и легенды, которые слышит во время этих поездок. Создание повести о левше и подкованной им блохе относится именно к этому времени. Когда дела фирмы начинают идти не слишком хорошо, Лесков оставляет службу, возвращается в Киев и решает полностью посвятить себя литературной деятельности. Он пишет статьи для газет и журналов, а скоро уезжает в Петербург, где становится сотрудником газеты «Северная пчела».

За более чем тридцать лет профессиональной литературной деятельности Лесков создает множество произведений, пишет о «святых людях земли Русской». Наряду с изображением праведников Лесков тем не менее весьма критически относился к представителям церкви. Он пишет рассказы, развенчивающие служителей культа. В это же время Лесков знакомится с Л. Н. Толстым. Резкая критика церкви и ее представителей привела к тому, что по высочайшему повелению обер-прокурора священного синода Победоносцева писателя уволили из комитета по рассмотрению книг для народа, где он до этого состоял. Однако Лесков не оставил своей борьбы с церковниками и по-прежнему высмеивал нравы духовенства.

Помимо знаменитого «Левши», Лесков создал такие произведения, как «Очарованный странник», «Соборяне». По знаменитой повести «Леди Макбет Мценского уезда» Д. Д. Шостакович впоследствии создал одноименную оперу, которая с успехом шла не только на русской, но и на зарубежной сцене.