Текст книги "Circularis"

Они вошли в залу и устроились в ее самом углу, подле низенького косоватого окошка. Молодой человек помог спутнице снять сак, та повесила шляпку на спинку стула.

Гостям половой оживился, всяко лучше, чем тараканов за печкой считать, поди-да перепадет копеечка, а газету уже все равно читали по второму разу, тогда оттянул он ворот рубахи, прихорашивается, рукой откинул засаленные волосы со лба, приосанился да вытянулся и с важным видом направился к столу.

– День добрый. Изволите сразу заказать-с? – обратился он к юноше.

– Пожалуйста, на двоих.. вареной буженины ломтями с хлебом.. и борщ.. У вас борщ сегодня с капустой соленой и огурцами?

– Именно так-с, с капусткой, – отрезал половой с пренебрежением, оценивая более чем скромный заказ.

– Хорошо. И водки.. Хоть согреемся, если вы не против.. – повернулся юноша к своей спутнице; та промолчала.

Молодой человек дождался, когда официант отойдет, и продолжил:

– Я так рад вас снова видеть.. Та встреча.. если можно б.. Я.. только не обессудьте, прошу вас.. я не ожидал вас.. такой.. – запнулся..

– Пожалуйста, не надо.. не надо.. не сейчас..

– Вы не подумайте, что.. я вас совсем не.. Я же.. я вам писал.

– Не надо, прошу вас..

– Я вам писал! Почему вы мне не отвечали? – тогда вспыхнул юноша, – мы могли бы.. как-то.. Я приходил еще и еще, и не застав вас, оставлял записки дворнику. Он передал их вам? Он говорил, что я заходил? Или он пьет только..

– Не надо.. прошу вас.. умоляю..

– Как это не надо? Да он, спьяну позабыв, верно, ничего и не передавал.. А я ждал ваш ответ.. Я ждал!

– У вас нет сердца.. – она разрыдалась, тяжелые слезы прыснули, потекли по бледным ее щекам, – он.. он.. дедушка мой.. бедненький.. повесился он.. Вы за тем спрашивали? Повесился он.. когда прознал.. С петли намедни бездыханного сняли..

– Царствие небесное.. сам, и пусть.. а все ж царствие небесное.. – дальше он говорил вслух, – что ж он.. что ж он прознал..? Не говорите.., нет.., и я не дол..

Воротился официант с подносом. Девушка не успела утереть слезы.. Халдей выставил на стол скудное заказанное, развернулся и ушел, выказал в гримасе молчаливое «фи», страсти Христовы выяснять тут будете, еще б заказали-то по-людски, а то..

– Если знать мне можно.. что он..

– Откуда деньги.. Из казаков он. Он позора не выдержал.. Я не должна была вам говорить.. Своих проблем у каждого, еще о чужие..

– Господь не простит мне те записки.. – проговорил юноша про себя, – Боже мой.. он не передавал.. а все в себе.. Я могу вам.. хоть и нет прощения.. но я могу.. вам.. Денег у меня нет.. я сделаю все, что вы скажете..

– Вы ни при чем.. Путь каждому начертан свой..

– Прошу вас, возьмите.. если не побрезгуете взять.. из рук.. – из кармана пальто достал он круглую жестяную коробку монпансье, протянул ее спутнице и сбился, подбирая слова, – ах, да.. обед.. Вы же очень голодна.. Прошу вас.. ешьте.. если..

Девушка спрятала коробку и, поблагодарив, призналась:

– Со вчерашнего утра, правда.. ни маковой росинки.. А здесь такой стол.. Не нужно вам моих проблем.. Все хорошо будет.. Давайте обедать.

Они приступили к еде. Она жадно набросилась на скудные яства, ниспосланные незнакомцем, который больше смотрел на нее, чем ел сам. Чтобы ей осталось больше. Смотрел, а про себя тяжко думал..

Переполох из прихожей трактира, там затоптали сапоги, доносилась оттуда ругань и брань, половой о чем-то оправдывался, снова брань, и идиллия трапезы двух отверженных была порушена. И вот в обеденную залу ввалился краснолицый торговец, запыхавшийся до одышки, в шубе поверх прилавочного фартука и в сопровождении усатого городового:

– Так-так-с, ну показывайте, Христофор Карлович, кого-сь тут брать..

– Его! Вот он да и сидит! Вор! – прохрипел толстяк сбитым голосом, перстом добротным, купеческим, златом окованным, указывая на юношу, – держите вора! Тать его! Теперь-то не сбежишь. Он! Он-то и украл!

Полицейский подошел к столу, взял под козырек да отрапортовал казенно: мол, присутствующий здесь молодой человек обвиняется в краже на Сенном рынке, совершенной около часу тому назад. Пострадавший – уважаемый в городе господин Х. К. Люпшин, содержатель кондитерской лавки на этом самом же Сенном рынке. Обвиняемому, дескать, было наказано незамедлительно следовать в участок на допрос, в противном случае он будет все равно доставлен туда, однако ж с применением силы.

Он не отрицал, он не оправдывался, тогда ему повязали руки и повели наружу. Девушка незаметно вышла следом.

– А за стол платить кто будет, когда вы его берете?

– В участке вычтем, сочтемся.. Дело-то важное, уголовное..

Уже в дверях, в общей суматохе, они шепотом перекинулись парой слов:

– У меня ничего не найдут.. меня отпустят.. а вы.. бегите.. бегите и прячьтесь под лестницей дома с ротондой.. Встретимся там.. Как ваше имя, красавица?

– Анастасия..

А его вытолкнули из трактира и повели в сторону участка. Полный, потный жаром торговец скакал рядом, бранился, тыча пальцем в золоте в пойманного им же вора, и злорадствовал по чем свет стоит. «Вор! Вор! Смотрите, вор!» – созывал он к соучастию случайных прохожих; городовой, которому, верно, щедро перепадет, удерживал юношу под руку, церемонно и чинно чеканил шаг. Девушку они упустили, всецело занятые каждый своим, казалось, так она и ускользнула.

Дом с ротондой, что вниз по Гороховой.. И шла она медленно, дабы не было к торопливости ей лишнего внимания, и быстрее, быстрее..

Вот он дом.. Девушка вбежала внутрь и спряталась под лестницей, как и уговорились. Сердце ее ошеломительно билось. Подождать здесь, и он придет, обязательно и непременно придет.. Все позади.. Обошлось все.. Самой б не отвертеться.. если б городовой.. а еще.. Ладонь ее в кармане сака холодила коробка монпансье. Шаги..? Шаги.. Удары тяжелых шагов с грохотом эха возносились под купол. Сердце ее забилось сильнее. Ближе и ближе.. удары шагов.. топот кованых полицейских сапог..

Анастасия скрылась в темноте подвала.

<>

Ночной визит санэпидемстанции ознаменовался появлением тараканов.. То тут, то там я отлавливал коричневых паскуд, то спускающихся внаглую по обоях, а то хоронящихся где-то под кровать.

На любопытный момент я наткнулся, когда обратился к сети, мол, как их локально травить.

А предки-то наши по-разному их трактовали. Лоснящихся черных чуть ли не подкармливали, они – про сытость, про достаток, в доме хлеб да соль.. Как все поменялось.. а хотя нет, вот дальше читаю.. так с дохлыми рыжими не церемонились и тогда – изводили их, гнали как чумную весть..

Следуя заветам мудрых предков, я двинул в хозяйственный, купил дихлофос. К процедуре травли я подготовился сознательно и в точности с указаниями на красном ударном баллончике с молнией, а именно: пооткрывал форточки по всей квартире, размял руки, на «Регу» опустил классику джазовых импровизаций – записи «Steamin’» Майлза Дэвиса.

Едкой струей обработал я тщательно потенциальные места-рассадники: плинтусы, углы, щели под кроватью и диваном, сантехническое убранство ванной. Баллончика как раз хватило на все мое скромное жилище. Хоть и было на баллончике болдом выведено, что средство, дескать, не имеет запаха, а вскружило оно голову в ритме предпоследней «Well you needn’t», что старина Майлз на болотном конверте затянулся новой. Лучшего музыкального сопровождения процессу придумать сложно, получилось спонтанно. Расползайтесь, выжившие, по зараженным углам, прячьтесь до второго захода. До второго пришествия хоронитесь. Со вторым на днях приду. А пока – кончено.

А запах такой, что.. выноси.. в общем и самому надо уходить, а оно тут пусть пока проветривается. Иду улицей, суета. Суета и безразличие. «Загуло хоть бы, у меня – новый год». Вам так праздника хочется или вам положено хотеть, я не умею читать маски.. Иду, вывески.. Черные пятницы, черные вторники.. в моем кармане черный хлеб, заскочил купить домой. Растянутые их улыбки, дети-то ладно, а взрослые.. безудержно.. тревожно как-то, когда радоваться надо.. вереницы лиц, напряженных в радости.. Радости стерильность, белая на бороду вата. И чтоб падал медленный, пушистый, и оркестровочка чтоб играла.. коробки с лентами, картонки, вытянутые улыбки картонные.. быстро переобулись вы, думается.. Я наступил в лужу. Ф-фальшь.., а лужа мокрая. Истерия вокруг, чуть с ног не сбили.. В моем кармане черный хлеб.., так, хлеб взял..

Да, но не хлебом единым, что-то я тогда забыл, так вот, сделав крюк по окрестностям, убив тем самым добрый час, зашел я еще в одно место. Стою в очереди, слушать вынужден.

– «Все.. что в мире есть у меня.. Все.. с чем радость каждого дня..» – кассирша вторила под себя за приемником, прощелкивая с ленты для своей, вероятно, приятельницы, которая, пользуясь случаем, на уши села:

– Значит так.. Глянь.. Укладку в том месте делала. Ну, помнишь, Томка все хвалила.. Дороговато, конечно, вышло.. ну, да.. ну и себя иногда нужно побаловать, правда? А то шо все им да им..

– И покрасилась? – с подозрением сощурились по ту сторону ленты.

– Да.. а что заметно..? Думала, муж и не заметит..

– Да пятнами ж пошло, как на овце! Как же не заметит! Придется заглаживать.. Ты вот что.. ты пива купи..

– Дама, можно было не говорить..? – взмолился плюгавый мужичок в кепке, – от одного.. со вчерашнего дню.. Совесть имеете..

– ..бери, бери.. вот это хорошее, как раз по акции. Лучше пива, а то еще вставит что промеж зубов..

– Ну да, он такой.. А шо, правда, заметно..? Полезла краска, видно? Пробивай пиво. Еп, еще нохти.. Три давай.. А то, он – да, того.. – вожделенно, к лампочке, покатились глаза, – а я тебе про шо.. Ангел! Искуситель!

– Да не.. змея он у тебя просто..

– Ну а себе, для тонусу чтоб, что посоветуешь? Ну чтоб.. ну чтоб самой.. хотелось.. – шепотом, да услышано:

– Уважаааааемая, очередь ждет..

– Лимонник пропей. В пакетиках продается. Как чай заваривать. Когда слабость, недомогание.., та и захочется..

– А от изжоги помогает?

– А от изжоги – кетчуп не есть.

– И шоб я без тебя.. Все-то ты знаешь.. Современная какая, и в интернеты залазишь.. И салоны находишь.. и какое взять.. А я-то что.. пиво да пиво.. совсем уже.. Куда нам.. До сих пор вон мы носим галоши.. Вон смотри, ты глянь, глянь, в чем хожу!

– Чего стоять? Расплатилась? Домой иди! – и с горечью об упущенном – второй тайм хоть бы..

– По земле ходишь.. здесь приходится мириться с лишениями..

– Е-е-е.. уважаемая, в темпе..

Ну а что остается – бритвы одноразовые со стойки рассматриваю, правда, любопытно, сколько степеней заточки и на сколько раз одноразовая выходит; оторвался от стойки, а не следовало бы; ошпарился; женщина глазами «последний шанс» по мне; елозит и так, и эдак елозит, взгляд мокрый, плаксивый, вот и попадись такой в бездну, в пучину.. закрыться, и глаза,.. и «белеет парус одинокий..».. то про себя..

Подтягивается очередь, как кишка сжимается натужно. Стою у кассы; передо мной крашенная, в манто терракотовом, мегера неопределяемого возраста от сорока пяти (каюсь, не способен определять в точности, особенно если этот возраст планомерно скрывают) выкладывала на ленту пивные бутылки и горы консервов. Из тех, что броско и безвкусно одеваются и перманентно размалеваны под боевой окрас, все никак не свыкнуться, что время-то over the hill right now и где-то давно прошло. Вавилоны на голове, часто дикой расцветки ультрафиолет – практически в обязательный порядок. Именно такая и выкладывала перед кассиршей с корзинки кошачьи консервы в пропорциях «три по цене двух» и пиво так же.

– Пируете сегодня? Пакет нужен? – и заготовкой вызубренной – по акции ничего не желаете? Сардины? Круассанчики? Только сегодня – на 28 рубликов дешевле!

– Ваше дело – считать.. – резко ответила мадам и с накипающей злостью рявкнула, – это кошкам.. Жизни не представлю без своих кошек и ненавижу людей. Всех и каждого бы передушила..

– Вы и детей не любите?

– А их.. их.. в первую очередь..

Градусник зашкаливает, подумал я. А есть ли кошки.. если да, то мое сожаление им.. Штукатурку на ночь отерев, а с ней и маску, кого ты дома дурачить будешь, кошек? Так и сидишь же, жуешь эти самые консервы, заливая дешевым пивом.

Дама, да не к ночи помянутая, прибрала манатки, вышла. Ну а осанку держит горделиво, ну ее.. но за спиной моей в очереди тут же разошлись эксперты.. ну и их, падальщиков.. Многократно, да по три раза, бабулька перекрестила расходящиеся в стороны двери, натужно втолкнула вперед груженую тележку.

Ну а когда я вышел из магазина, мне представилась весьма занятная постановка. Метрах в двадцати дама-эмансипе распласталась аккурат на молодом льду, да под витриной с «Жигулевским»; пакет ее порвался, пиво побилось, разлилось пиво разливанное, образовав пенную лужу, в центре которой барахталась раскоряченная кошатница, консервные банки постреляло по сторонам.

И стоял над нею грузный мужик в тяжелой стеганке, шапка на глаза нахлобучена, и водил он пальцем, и твердил. Дама, очевидно, отвечала скверным.

– Чо, дура, на подвирье так зразу и скурвилась? Не кличь лихо, тебе говорят.. Не копи ты злобу. В другой раз, чего добре, прилетит больней.. Лихо.. нехай соби сиде тихо..

– Вешать вас мало!

– О, упаси Христос, яки речи.. Да отож опоздали.. С тех пор и житью радуюсь. Ото и тебе того желаю, карга старая.

– Вечор добрый, вашсиятельство. Эколь картинка-то вырисовалась, та на дуру гляньте.. Променадом на сон-та пробздеться вздумали? – вышел ухмылочкой, – итож верно.. Так вы, это, не надумали чего.. Ну так, коль запамятовали, профылактики, дес-ынсекция, чистка..

– Спасибо, справляюсь, – абсурдность происходящего заставила меня улыбнуться.

– Как знаете, Игорь Александрович, как знаете..

Я ему представлялся?

<>

Несколько дней прошло без знаковых событий в контексте следующего повествования. Стоп – я стал лучше высыпаться..

Заканчивать под ночь, в одиннадцать, случается, и позже.. вариантами перехватить особо не располагаешь; парадигмами – недорого, быстро, по пути. По улице Б. З. под вывеску «Сервантъ» (да-да, именно так, со знаком твердым; не суть) – да не побрезгуйте. Здесь же можно взять крепкой солянки или отдельно второе (плов у них получается: рассыпчатый, пряный, на курице) да стопку водки в мороз. Она же для аппетита.

К одиннадцати забегаловка пустует, бывает, и закрываются раньше, так – один-два полуночных посетителя за графином, кто-то еще поздно ест под фон сериала или конвульсии музканала, ну и те с графином – официанткам ухажеры на ночь.

Я взял солянку и водку, официантке сказал, сяду во втором зале, там нет телевизора и музыка не играет.

Да, они, к прочему, два зала держат.

– Садись.

– Садись, – кивнул на свободный стул единственный постоялец темноты.

Впотьмах плохо видно, да вроде парень.

– Мы что, знакомы? – а сам присмотрюсь. Вот он наклонился к свету, как раз; да, молодой парень, но как-то и старый.. а, то – морщины по всему лицу, худоба.. нет, он тощий до безобразности, так верней. Он меня еще долго будет молча ненавидеть, но ненавидел он уже. И только впавшие, горящие во тьмы покрове бесцветным глаза выдавали в нем живого. Одна кожа, натянутая по выступам обглоданных костей (много позже.. – сон; церковь; лица cо стен..; много позже..), и кожа серая. Ледяной голодный взгляд, он препарирует.. и одежда на нем – как на вешалке..

– Садись. К тебе я, – шевельнулся рукав ветровки, хотел руку подать, да.. но и не сделал..

– Мы знакомы? – и сел пока рядом, надо, так сам подойдет.

Поднесли мой ужин. Официантка отошла, я выпил, но ложку не трогаю. А он на меня смотрит. Ну давай, подходи, что тебе, сирота казанская.. а вообще с ними поосторожней, и будь готов..

– Сюда сядь.

– Дело есть, – трезвый по голосу, и, похоже, не отстанет.

– Ну, что надо? – подсел я к нему за стол, тарелка там осталась.

– Долго соображаешь.

– Пошел на хер.. – я поднялся.

– Сядь. Дело есть.

– И? – я опять сел, а солянка стынет.

– Я за тобой.

– Ну, и че надо? Ты вообще кто?

– Не важно, – да и к черту спрашивать имя.. того, кого завтра не вспомнишь.

– Че надо-то?

– Я по делу.

– Ну и..? Мы, кстати, знакомы? – под столом я сжимал-разжимал кулак.

– Ешь. Потом поговорим.

– А что, можно? Перехотелось.. Так мы знакомы? – ну-ну, вот и пошло, а вроде бы трезвый..

– Не важно. За тобой я. Бык не знает, что говядина..

– Что? Сразу говори, что надо, или прекращаем.. Понял?

– Ешь. Потом..

– Спасибо, наелся.. Что надо?

– Я тебя ждал. Послали за тобой.

– Кто?

– Так что надо?

– Пишешь?

– Что?

– Не важно..

– Показания счетчика снимаю. Пойдет?

– Все?

– А что, мало? Так каждый месяц пишу.. – наконец оскалился я; что ты пристал, что тебе, да и солянка стынет, есть охота, она ж и хороша тогда, когда горячая, – еще что надо?

– Не за тоб.. не к вам. Извините..

– Да ладно, бывает. Да и кто ж в школе стихов не писал.

Нещадным взглядом брызнул он в мою сторону, быстро-быстро собрался и вышел. Ну и катись.. хорошо, так хоть.. могло бы и.. ну да, гуляй, Вася.. наконец разбил я ложкой тучку сметаны в солянке, зачерпнул. Остыла..

«..В стиранных кармаааанах паспорта и паальцы..

Все как у люде-э-э-эй..

Все как у люде-э-э-эй..»

Рахитичные дети в переходе, едва различимые меж собой патлатые мальчики-девочки, вытягивали неокрепшими голосками за скрипом расстроенной гитары, и шапка с мелочью по кругу.

<>

Человеческое существо – приспособленец тот еще.

Ему привыкать к сиренам тревоги, инстинкт, и, точно загнанный зверь, прячется он в бомбоубежище или по подвалам. Потом – первые тела на улицах, работа артиллерийского расчета. Потом – развороченные тела, останки, части тел станут обыденностью. Потом – человек не прячется. И поднимает голову.

Сначала – рычащий зверь внутри, грызущий лаз себе наружу, зверь, слюна по оголенным клыкам, пройдет время – щенок, скулящий, медленно притихающий, затихает и щенок, остается одна ноющая боль, и уже не проходит.

Прозрачный кусок тянется на день, тянется на ночь. Голод не знает ночи. Потом – крошки в кипятке, покуда есть еще кипяток, варится с обоев клей, и ловит по подвалам.. Потом – земля, и землю есть можно. Потом – все.

Третьим постулатом трескучий мороз. В январе уже подбиралось к тридцати. Из оледенелых квартир вывозят и вывозят. Нечем топить, лопаются трубы, отказывает водопровод. Стойкие учатся хладнокровию. Героям покуда знать, что они – герои. И городу этому не удивляюсь..

В городе не спешат часы. С точностью метронома отсчитывают обстрелы – восемь, десять, двенадцать.. Низкое серое небо земного чистилища. Тишина, разрываемая отдаленными хлопками зенитных орудий да «белым» гулом радиоточки.

Остроги зданий с выбитыми глазницами. Рытвины от бомб коронуют улицу. Перевернутый на бок трамвай. Рядом тела наспех опорошены утренним снегом. Но солнце встает, и будет весна непременно. Вопреки. Неумолимо. Жизнью. Будет. Всему.

Люди, идут люди, живые – люди. Стихли орудия, сутулясь против балтийского ветра, идут люди к реке за водой. Не тени сгорбленные, нет, тени света боятся, им же страха нет.

И падают в конвульсиях. И падают замертво. Упасть на спину – не встать. На санках, на картонках тянут покрытые изморозной коркой коконы, завернутые тянут покрывала. Тянут к реке. Бросают, ложатся сами.

– Вера.. Вера идет..

Вера – мать, мать падает, мать поднимается. Вот уже чернеет прорубь, на солнце кромка в золотом. Над прорубью она, глаза к небу.. стоит, шепчет, губы шевелятся,.. а глаза не видят.. вскружилось небо, и небо затмилось для нее.. Мать падает. Вкруг.. стаями..

Выстрел в воздух, толпа отползает. Черным бушлатом укрыл неизвестный ребенка и мать.

<>

У меня закончились деньги, а это повод выбраться наружу.

– Молодой человек, а банкоматы не работают, – с бухты-барахты из бухты вахтера; я обычно на проходной Кировского снимал, собственно туда и пришел.

– Все? – несколько коробок там стоят в ряд.

– Все. Разве что вы из сервиса и нам их почините. Или, может быть, вы из небесной канцелярии и вам отпустят, – подмигнул вахтер коллеге напротив, полной бесформенной тетке в районе пятидесяти, также по форме.

И вот я стою у последнего, а карточку выплевывает, куда ни сунь. И что будем делать? Где еще снять? Всегда снимал здесь, ну ладно один.. а так, чтоб все.. да, бывало, стоишь долго, бывало, мелкими выдает, бывало, по пару тысяч за раз, ну и стоишь и стоишь так, тычешь, пока все не выскребешь.. не то, что денег много..

Обошел я околотки и, что вы думаете, все банкоматы окрестности оказались так или иначе неисправны: какие-то подчистую подчистили и они были пусты, где-то вышел рулон на чеки, один стоял с пробитым монитором, кто-то явно попался из нетерпеливых, где-то перебои сети и именно в углах с этими несчастными банкоматами..

На Спортивную поехал я, там отделение, может, там в кассе выдадут.

А внутри не продохнуть, говорят же, нужна сплачивает. Автомат вырезал мне талон, ну сел я и жду, как номерок загорится.

..номер Б32 в окошко номер 14..

..номер Л12 в окошко номер 35..

– Сколько? Сколько? До сих пор милльен?? Вы, это, вы не шутите.. Я утром уши чистил! С раствором. Ну а все-таки, я не ослышался..? Опять миллион? Еще раз проверьте. Нет, вы еще раз пересчитайте! Шестого числа декабря-месяца, в этом месяце, в этом, я погасил ровно двенадцать тысяч пятьсот семьдесят четыре рубля и.. и.. и что милльен, так и осталось..? И ничего там не скостилось, говорите? Нет, еще раз, девушка, еще раз пересчитайте.. шестого платеж был.. Вот квитанция, во.. да где ж она..

– Внесенные средства в первую очередь идут на погашение процента. После выплачивается основной кредит.

– Четыре с лишним года плачу.. и так миллион и висит? Вы мне сейчас покажите, поверните монитор.. куда смотреть..? А погорит телевизор, что делать?

– Вы сможете обратиться в сервис-центр по гарантии.

– Чревоугодники! Я буду жаловаться! Я.. я.. я в суд подам!

– С оформлением ипотеки – вне очереди! – а хвост у самой так схвачен, что на лбу вот-вот треснет, и глаза не закрываются, – подходите, граждане, к тринадцатому окошку.

– Доченька, я за пенсией.. мне соседка сказала.. у вас можно..

– Вы хотите оформить ипотеку? Какая сумма вас интересует? На какой срок? У нас сейчас как раз действует специальное предложение на..

– Доченька, пенсию мне бы..

– По почте вышлют.. не задерживаем очередь.. Кредит оформить не желаете, знаете, и пенсию не ждать? Мало ли осталось.. по миру поездить, мир посмотреть.. как европейцы делают..

– Ой, спасибо, милая, но мне бы пен..

– По почте.. почтальон в ящик кинет..

..номер Х8 в кассу..

– Прошу прощения, а где здесь кассы?

– Всем – в кассу, – рявкнуло хором, – садитесь. По номеру вызовут.

..номер Н11..

Рядом со мной дремал прелюбезнейший с виду старичок, похоже, так и не дождавшийся своей очереди в кассы. Седенькие усики, лихо на концах закрученные по-мушкетерски, неброское пальто, но в каких-то причудливых яблоках, в руках черепаший портфель. Делового вида товарищ, да вот только одно – деловые люди в общественном месте обычно не засыпают. Ох, чувствуется, дотошный.. такой любой отчет как надо сведет, что б там, в отчете, ни было, ну да и за копейку удушится.. да и вот еще.. вероятно, и скорее из тех, кто по секундной стрелке будет ждать окончания дня канцелярской службы, чтобы, ни дай тебе Бог, не уйти непозволительной секундой раньше, но и позже нельзя, когда за позже не накинут..

А он пробудился сам, сладко потянулся, повернулся ко мне.

– Кхм-кхм.. Будьте любезны, не подскажете который нынче час? Сколько, то бишь, натикало? А то мои давненько как не ходят, а выбрасывать и жалко, – из кармана извлек он золотые часы луковицей, на цепочке. Вещь бесповоротно ценная, да в них очевидный изъян: сквозное отверстие, и прямо по центру, как будто прострелены пулей навылет. Все-таки золото, я бы тоже не выкинул, но зачем с собой-то таскать?

– Точность – вежливость королей.. и долг всех добрых людей. Мало кто до конца-то вспомнит.. а и зря. Вот ношу с собой часики, гляну, было, на них, а они-то, родимые, и напомнят мне о скоротечности времени. А время, как вполне понятно и прошу заметить, – деньги. И, бывает, порой немалые.. Ой, немалые. Когда-то,.. голову кружило,.. и мне суммы доверяли, когда-то и сам суммами воротил.. так и слились доверенные мне денюшки в простреленное решето.. – говорил он и поглаживал пальцем по кромке отверстия, – за что, старый, и поплатился..

– Девять минут шестого.

– Благодарю, – и тут же снова пропал в дремоту.

– Простите. У меня тут с карты списана сумма.. вот пояснений хотелось бы.. что да как.. к кому обращаться..

– Ваше семейное положение?

– Холост.. то есть..

– То есть.. А детки имеются, прощу прощения, что вмешиваюсь в дела деликатные? А кушать-то им хочется?

– Были.. То есть, есть..

– То есть, на них и списывается, раз сами платить не хотите.

– Сука..

– Кто?

– Прошма.. ага, шиш ей.. она и тут схомутала..

А я в кассе получил причитающееся, на выход иду.

– Молодой человек, это вы тридцать тысяч оставили? – старичок оживился. Как и оживал он всякий раз, когда купюрой пахло.

– Нет, вряд ли..

– А вы пересчитайте-пересчитайте. Не полагается так, они счет любят. Эх, расточительность молодости.. недопустимо!

Мне в кассе выдали, там посчитали, там больше не дадут. И все ж.. я отошел в сторону, пересчитал пачку, – нет, все.

– Не мое.

– Но я сам, своими же этими глазами видел, как вы забрали не все.. Ваши это..

А лежала у окошка оранжевая стопка перемотанных резинкой купюр.

Так, я еще раз пересчитал пачку, – не мое.

– Не мои. Ну кассирша дала лишнее.. А сколько там, тридцать? А вы откуда знаете, что тридцать?

– Глаз-то подслеповат, да на финансовое дело наметан. Ошибаетесь, а я, с вашего же позволения, вас и поправлю-с. Ваши это, как же ж не ваши. Сам видел. Как взяли не все, как за вами и осталось-с.. Заберите, пожалуйста. Цифры точность любят.. Если и им врать.. конец всему будет, не иначе, конец..

– И врут они, и подтасовывают.. Наступил, значит, уже конец ваш. Мужчина, вы так близко к сердцу не принимайте только.. настаиваете, чтоб я взял, ладно, я возьму, вы только так не волнуйтесь, сердце оно ж.. – подошел я и прибрал стопку, и правда, тридцать тысяч ровно, надо же.., – ну чтоб не конец света.. – и поравнявшись со старичком, сунул стопку эту в карман его яблочного пальто.

– Как же!? Как так? Молодой человек! Не-поз-во-лительно! – чуть ли не залился слезами дедуля, чуть ли портфель черепаший не обронил, – что ж вы творите! Вы и не ведаете, что творите! Мне брать нельзя.. я уже свое.. брал.. и за то.. Если теперь.. если с вами.. Так сказать, странности если.. вы.. вы меня разыщите, найдите меня.. – ткнул мне визиткой: «Павел Сергеевич Неучет, главный бухгалтер» (ниже) «ОООО «Le Montashe du Sharash» (франко-российский концерн) (ниже) 1927—1991

– Опечатку тут у вас.. четыре «О»..

– Общество с очень ограниченной ответственностью.. Боже ж ты мой.. Что ж вы натворили..

– Только сегодня и только специально для вас у нас есть уникальное предложение.. Кредитная карта..

– Кредит не нужен.. – выдавил боров.

– Пускай сейчас вам, может быть, кредит и не нужен, но.. но есть ли у вас мечты? Может, ремонт в квартире обновить хотелось бы, отдохнуть съездить, автомобиль, поди, давно не меняли. А телефон у вас какой? Кредитная карта позволяет не откладывать мечты. Зачем? Жить нужно сейчас. Сколько тратите, столько и платите. Заинтересовались? Оформляем? Быстрое подтверждение, деньги сразу. Только паспорт нужен. Так оформляем?

– Нууууу, и плазму на стенку купить можно, и в Турцию слетать..? И диван можно? – все еще с некоторым недоверием растягивал боров, но уже заметно колебался.

– И Турция и диван! Одобряем, – штампы шлепались налево, направо.

– Сереж, обои в комнате подклеим.. Давай возьмем, а? Старые отходят.. – тише, борову в самое ухо – грибок проступает..

– Валюту отгрузили? Как, чемодан треснул..? Бивалютная корзина начто?

..номер З5 в окошко номер 8..

..номер Б23 в окошко..

Как вышел я из отделения, визитка в урну полетела. Дело сделано, свои деньги я получил, а эти все аферы, махинации, до добра не.. слушай, забей и забудь. Вскоре и забылось.

Блохина.. Когда-то я здесь работал, без малого шесть лет.. как стрелой летит.. И зацепиться ж не за что, вот что страшно, все одна рутина и к рутине все сводится: дом-работа, работа-дом, редкие попойки с приятелями, жены-любовницы, у кого есть. Вот он сквер Цоя.. знаменитая «Камчатка».. а я там и не был ни разу, хоть и шесть лет ходил около, туда и обратно, два раза в день.. шесть лет.. все времени нет, да.. Жизнь теперь – про отговорки, про отговорки очередного раза. Значит, не так уж важно было.. Загорелся зеленый, и с такими мыслями переходил я дорогу на перекрестке Блохина с переулком Нестерова.

Вдруг.. в некоторых, обособленных ситуациях, первое, что скажет человек, будет по матери. И будет человек прав. Рассказываю..

Вдруг, откуда ни возьмись встречная машина вместо того, чтобы на зеленом притормозить, левым вывертом выехала на пешеходный переход. Не сказать, что ударило, скорость-то никакая, но бортом чуть задело, и достаточно, и вот – лежу я уже на дороге, от неожиданности, должно быть, шлепнулся.

Я поднялся, отряхнулся как-то,.. кто им права дает.. че за мудак – зеленый свет, пешеходный переход, стой.. Отчаянный бросил я взгляд вслед черному шевроле.. Да что толку, даже номера не разглядел.. Темнеет зимой рано. И под вечер.. та ладно, руки-ноги целы, ниче, легко еще отделался.. не ну, мудак конечно..

Но, проехав с квартал по Нестерова, машина остановилась. Из машины выскочила дама в коротенькой шубке, спешила дама ко мне на выручку. Ну тут точно куплены.. хоть бы водить умела.. Да она больше меня пугана.. заметил я издалека. Я-то что – встал, отряхнулся, у меня-то все в прошлом, а тебе.. Ну стоял я на обочине, ждал. Так-так, и что ж мы скажем.. а злость пульсирует, а желчь не унять..

– Боже мой, вы в порядке..? Простите, пожалуйста,.. не знаю.. как такое.. Вы не ушиблись?

– А, не-е, все нормально.. так и надо водить.. – хряпнул я обозленно, ну а потом с пиететом, – ага, как там, попал под лошадь, отделался легким испугом, а так, да, нормально.. Жив, и на том спасибо.. Че, водить не учили? – новым всплеском, – зеленый свет, переход!

– Я не знаю.. как.. Как.. Простите.. Первый раз такое.. и давно же вожу.. А тут.. как будто..

– На дорогу смотреть надо! Переход – стой! – мне б по такому случаю в инструкторы, хоть сам, признаюсь, в руках руль не держал, ну так – а разве не по делу?

– Я как будто.. как будто.. засмотрелась.. я..

– На что? Дорога, за дорогой смотреть..

– На.. вас..

– Оригинальный способ знакомства.. Нечего сказать. Ну хоть не убила.. Женат я.. – буркнул я, соврал.