Текст книги "В июле 1942. Оборона Касторного. Правда и вымысел"

2 июля 1942 года

Помимо прибывших под Касторное еще 1 июля истребительных артиллерийских бригад 2 ид, к флангам 284 сд 2 июля отошли остатки 111 (южнее Касторного) и 119 сбр (севернее Касторного), которые тоже распоряжением ВПУ Брянского фронта вошли в подчинение Батюка. (Из «информации об обстановке» штаба Брянского фронта на 19:00 1 июля следует, что 111 сбр получила приказ о занятии обороны южнее рубежа 284 сд и от комдива 284 сд[109]109
  ЦАМО, фонд 202, опись 5, дело 403, л. 539.


[Закрыть].) Взаимодействовать с 284 сд должна была и 14 тбр, которая после боев в районе деревень Платовец и Вознесенка прибыла в Никольско-Ключевскую. Северо-западнее Касторного оставался в ожидании подвоза боеприпасов 1109 пап РГК, тоже подчиненный в оперативном отношении комдиву 284 сд, там же находился и 19 гв. ап, приданный 284 сд еще до боя. Наконец, в распоряжение командира 284 сд утром 2 июля прибыл резервный 1244 иптап 40 А – 20 «сорокапяток»[110]110
  ЦАМО, фонд 202, опись 5, дело 337, л. 29.


[Закрыть].

Казалось бы, все эти собранные под единым командованием части могли составить сильную войсковую группировку, способную успешно противостоять рвущемуся вперед противнику и нанести поражение его подвижным группировкам. Однако похоже, что комдив 284 сд подполковник Батюк не был готов к неожиданно «свалившейся» на него роли главнокомандующего большой, но разношерстной группировкой и воспринимал все ее разнообразные и частью уже сильно потрепанные полки и бригады не как усиление своей дивизии, а как нежелательную обузу, от которой ему было мало проку.

Командовать лишь своей дивизией ему было сподручнее (хотя перед боем он не был уверен и в ней), а тут – совершенно неизвестные ему части, незнакомые командиры, которым он должен был теперь отдавать какие-то распоряжения, организовывать между ними взаимодействие, возлагать на себя общее руководство ими и… ответственность за них. К тому же отступающие после боев части явно не вызывали у него доверия, а беспорядочный отход разрозненных групп бойцов и командиров через боевые порядки 284 сд накануне боя, свидетелем чему Батюк был лично, еще больше убеждал его в низкой боеспособности отступавших войск.

Очевидно поэтому, лишь формально оказавшись главнокомандующим всей касторненской группировкой войск, Батюк и свои новые обязанности выполнял тоже весьма формально, ограничившись постановкой приданным и подчиненным частям общих задач на оборону. При этом, как можно понять из документов, он не организовал совместного обсуждения с подчиненными командирами предстоящих действий, не довел до них свой замысел боя и взаимодействия различных частей, не занялся вопросами обеспечения «сборной» группировки необходимым снабжением.

Неудивительно, что, едва «организовавшись», внушительная группировка войск под Касторным начала тут же таять. Еще 1 июля стоявший в Богородицкое без боеприпасов 1109 ап РГК переправился на восточный берег Олыма и занял позиции в районе деревни Знамя Архангельское в 5 км северо-восточнее Касторного (при согласовании с начартом 284 сд район сосредоточения полка был назначен в деревне 3-я Успенка, ближе к реке Олым, но командование полка тихо нарушило договоренность и, явно перестраховавшись, отвело полк подальше от передовой). 2 июля, так и не дождавшись боеприпасов, командир полка прибыл в ВПУ Брянского фронта в Касторное для выяснения обстановки и получил указание «полк сосредоточить в районе станции Нижнедевицк, установить связь с командиром 17 ТК и совместно с ним действовать»[111]111
  ЦАМО, фонд 1109 пап РГК, опись 556108, дело 1, л. 3.


[Закрыть]. Так, не сделав ни одного выстрела под Касторным, 1109 пап РГК ушел отсюда на восток. Вместе с 1109 ап комдив 284 сд отправил на восток и 525 ап 40 А[112]112
  ЦАМО, фонд 202, опись 5, дело 247, л. 302.


[Закрыть].

1 июля ушел из-под Касторного и 297 ап 121 сд (хотя формально он не был подчинен командиру 284 сд)[113]113
  ЦАМО, фонд 297 ГАП, опись 383493, дело 1, л.10.


[Закрыть]. 19 гв. ап в ходе боя 1 июля израсходовал все 152-мм боеприпасы (то есть, согласно оперсводке 284 сд, три боекомплекта – почти 900 снарядов! Вспомнив при этом реально нанесенные противнику потери 1 июля, число участвовавших в бою наших частей и количество израсходованных боеприпасов, приходится констатировать, что эффективность стрельбы полка, очевидно, была весьма низкой) и по указанию Батюка был отведен в тыл «с целью сохранения матчасти»[114]114
  ЦАМО, фонд 202, опись 5, дело 247, л. 316.


[Закрыть].

По этой же причине ушел в тыл и расстрелявший накануне все боеприпасы гвардейский минометный дивизион «катюш»[115]115
  ЦАМО, фонд 202, опись 5, дело 247, л. 302.


[Закрыть]. Как выполняются его указания на занятие подчиненными частями назначенных им рубежей, ни сам Батюк, ни кто-либо из представителей штаба дивизии не проверял, оперативной связи с ними не имел и зачастую даже не знал о том, что происходит на их фронте.

В такой обстановке начался второй день боев за Касторное. Исследовать их ход по советским документам очень непросто, поскольку из них трудно понять, как развивались события того дня и насколько достоверными были сами написанные тогда донесения и отчеты, не говоря уже о послевоенных публикациях. Точной оперсводки 284 сд – этого наиболее достоверного архивного документа – за этот день нет (о возможных причинах этого речь пойдет ниже), поэтому приходится использовать написанные позже доклады командира и комиссара дивизии.

Подполковник Батюк охарактеризовал ход боя 2 июля так: «Ввиду того, что противник обтекал левый фланг дивизии, концентрируя танки и пехоту, пришлось левофланговыми батальонами повернуть оборону фронтом на юго-запад и юг. Утром 2 июля в течение всего дня противник концентрировал танки и пехоту в районе совхоза политотдела, Евгеньевка и с 12 часов предпринял одновременные атаки в направлении на совхоз Озерки и на Новокасторное против учебного батальона. Атаки повторял 6 раз, но успеха не имел, понес потери 52 танка и до 700 человек пехоты. С нашей стороны большие потери понес 3 батальон 1045 полка и учебный батальон»[116]116
  ЦАМО, фонд 202, опись 5, дело 247, л. 316.


[Закрыть].

Комдиву вторил в политдонесении и комиссар дивизии: «В течение всего дня 2 июля противник 6 раз атаковал на левом фланге оборону учебного батальона, но и здесь успеха не имел. Бойцы батальона проявили устойчивость и героизм. Эти атаки окончились для противника потерей 50 танков и до 700 человек пехоты»[117]117
  Там же, л. 18.


[Закрыть]. (Позже, на прошедшей в августе 1942 года конференции по обобщению боевого опыта, Батюк уменьшил число подбитых немецких танков до 32–40 штук, но увеличил потери врага в живой силе до двух батальонов[118]118
  ЦАМО, фонд 79 гв. сд (1227), опись 1, дело 6, л. 11.


[Закрыть].)

Итак, судя по отчету командира и комиссара 284 сд, противник понес огромные потери, но успеха не имел, несмотря на шесть проведенных атак. Тем не менее из-за «обтекания» немцами флангов дивизии их пришлось загнуть. Но где происходило это «обтекание»? Из доклада Батюка и схожего с ним доклада начальника политотдела дивизии батальонного комиссара Ткаченко выходит, что это происходило у нерадивых соседей. Ткаченко так прямо и написал: «Касторненский узел оборонялся одной 284 сд с приданными частями, соседей справа и слева не было, они быстро ушли и устойчивой обороны не держали»[119]119
  Там же.


[Закрыть]. Причем официально подчиненную 284 сд 111 сбр Ткаченко почему-то считал всего лишь соседом, а не частью группировки под командованием командира дивизии.

Из документов 40 А следует, что 111 сбр приказа держать оборону на Олыме не выполнила и к исходу 2 июля отошла в район Панино – Долгуша (9–12 км восточнее Касторного), где приводила себя в порядок[120]120
  ЦАМО, фонд 40-й армии, опись 9136, дело 100, л. 17.


[Закрыть]. И какие же меры предпринял старший начальник по поводу, казалось бы, вопиющего невыполнения подчиненным командиром отданного им приказа? Судя по документам – никаких. Только позже попенял в своем итоговом отчете, словно ушедшая с фронта бригада ему перед боем вовсе не подчинялась…

Какой бы ни была вина командования 111 сбр, оставившей назначенный для обороны рубеж (из документов неясно, когда бригада начала отход в тыл и когда она получила приказ на оборону по реке Олым южнее Касторного. Неясно также, в каких именно границах 111 сбр должна была обороняться), участок Касторное – Евгеньевка – совхоз Политотдел входил в зону ответственности 284 сд, и именно здесь развернулись 2 июля наиболее ожесточенные бои.

Описание боев 1–2 июля 1942 года в историческом формуляре 284 сд звучит просто легендарно: «1 июля 1942 года против дивизии немецкое командование бросило с хода 9 тд (более 300 танков), мотодивизию и повела наступление. Отвага и героизм, <бойцы> били врага хорошо, умело и со злобой, они грудью преградили дорогу танкам, забрасывая их гранатами и бутылками. Противник за один день боя оставил 72 разбитых танка и свыше 800 трупов. 2 июля противник сотнями танков и тысячами пехоты переходил 6 раз в атаку, после которых, оставив на поле боя еще до 80 танков и до двух батальонов пехоты, откатывается на исходные»[121]121
  ЦАМО, фонд 79 гв. сд, опись 1, дело 1, л. 1–2.


[Закрыть].

А так в 1984 году описывал бой на участке южнее Касторного В. Яцкевич:

«Ранним утром 2 июля 1942 года на позиции 1045-го полка и учебного батальона налетело около сорока самолетов противника. Они начали усиленную обработку этого участка обороны. Через час самолеты улетели. А еще через час отстрелялась и вражеская артиллерия. Вперед пошли фашистские танки. Шесть атак следовали одна за другой. Последняя была самая ожесточенная. Гитлеровцам удалось оттеснить до запасных позиций 1-й взвод 1-й курсантской роты учебного батальона, и пятьдесят танков прорвались в район Азарова и “Озерков”, где с ними вступили в бой второй эшелон полка и артиллерия противотанковых узлов.

Пехота противника была сразу же отсечена от танков в горловине прорыва, и с ней успешно сражались подразделения передней линии. При отражении танковых атак понесли значительные потери 6-я стрелковая и минометная роты 2-го батальона. Были израсходованы все патроны для противотанковых ружей, кончились противотанковые гранаты и бутылки с горючей смесью…

Комиссар артиллерийского полка С. Е. Михеев оказался в расположении 2-й батареи в момент, когда на ее левом фланге прекратился огонь орудий. Он в сопровождении ординарца побежал туда. Оказалось, что расчеты обеих пушек выведены из строя: тяжело ранены командир взвода лейтенант Кузьменков и остальные. Михеев при помощи ординарца Броккера начал вести огонь по вражеским танкам. Броккер подносил снаряды, а комиссар стрелял и стрелял, и подбил четыре танка. Вражеская атака захлебнулась. Михеев вызвал бойцов из хозяйственных подразделений и пополнил ими батарею. Противник еще дважды штурмовал позиции артиллеристов, каждый раз с потерями откатывался назад. А в сумерках окончательно понял бесплодность своих попыток.

Когда осложнилась обстановка на участке учебного батальона, командир дивизии ввел в бой часть своего резерва – роту дивизионной разведки. Прикрываясь насыпью железной дороги, идущей от Касторного на юг, она проникла в тыл к немцам и обрушилась на них сзади. Не выдержав двойного натиска, с фронта и с тыла, противник в панике бежал, оставляя раненых, бросая оружие и военное снаряжение. Потеряв значительное количество живой силы, немцы в этот день больше атак не возобновляли. К вечеру справа и слева от позиций дивизии, где стояли по восточному берегу Олыма две стрелковые бригады, танки противника вышли на противоположный берег реки и потеснили их.

Командир 284-й дивизии принял решение сомкнуть фланги. Тылы дивизии, находившиеся в районе Успенки, были переведены в Касторное. Соединение готовилось к боям в окружении. Противник взял под контроль все дороги и перерезал сообщение с Воронежем. Прекратилась доставка боеприпасов, резко ощущалась нехватка снарядов. Трофейные танки устанавливались в обороне для отражения вражеских атак. Только во втором эшелоне 1043-го полка их было закопано в землю более двадцати, в 1045-м полку – тридцать пять и в учебном батальоне – три. Поставили на учет и другое захваченное оружие: автоматы, винтовки с боеприпасами к ним. В срочном порядке оно осваивалось нашими бойцами. Все разведчики дивизии, роты и взводы связи и другие мелкие подразделения полностью вооружились трофейными автоматами. Отечественное оружие и боеприпасы из этих подразделений передавались в стрелковые части»[122]122
  В. С. Яцкевич. Сибирская гвардейская. Западно-Сибирское книжное издательство, 1984. С. 38–39.


[Закрыть].

Итак, из приведенных выше отрывков следует, что все атаки врага были отбиты, противник откатывался на исходные, из всех частей дивизии смог потеснить только один взвод, но «в панике бежал, оставляя раненых, бросая оружие и военное снаряжение», после чего понял бесплодность своих тщетных попыток наступать. Более того, побитый враг оставил частям 284 сд щедрые трофеи – многочисленное оружие и более 58 танков (!), которые, если верить автору мемуаров, могли вести огонь и были за ночь закопаны в землю для усиления обороны (если бы это было правдой, то никаких активных действий 9 тд дальше вести была бы просто не способна). И если бы не подкачали не названные в отрывках две стрелковые бригады, то 284 сд осталась бы на своих позициях и даже не загибала бы свои фланги.

Выразить здесь точку зрения командования этих неназванных бригад (111 и 119 сбр) на ход боевых действий 2 июля не представляется возможным, так как их оперативные документы не сохранились. Однако в документах вышестоящих штабов есть краткая информация о действиях этих бригад под Касторным. 119 сбр в тот день «с боями отходила на рубеж Гурьевка – Слизневка – Прокурово. В 4:30 от ВПУ войск фронта бригада получила боевое распоряжение занять оборону на рубеже Волово – Гурьевка и сомкнуть фланги с одной стороны с 16 ТК, с другой – с 284 сд. Приступив к выполнению этого распоряжения, бригада выступила в район Чесночное, Ветровка, но в районе Слизневка столкнулась с мотомеханизированными войсками противника и завязала с ними встречный бой. Противник 5 раз пытался атаковать боевые порядки бригады и каждый раз отбрасывался в исходное положение. В этом бою бригада уничтожила и подбила 27 танков, 5 орудий, 3 автомашины, тягач, 6 минометов, убито и ранено до двух батальонов пехоты»[123]123
  Там же, л. 24.


[Закрыть].

За вычетом явно преувеличенных данных о потерях противника, эта запись в журнале боевых действий 40 А в целом верно отражает общий ход боя, но не говорит о том, чем завершился день 2 июля для бригады.

Более детальную информацию о боевых действиях 119 сбр в тот день можно найти в политдонесении командированного в бригаду представителя политуправления Брянского фронта батальонного комиссара Никулина. Докладывая о бое 119 сбр в районе деревень Слизневка, Прокурово и 3-я Успенка 2 июля, он писал:

«В этот район были сосредоточены части бригады в количестве 1500 человек, 3 орудия, 7 противотанковых пушек 45-мм, 3 миномета. Противник силой до полка с танками пытался прорваться в этом районе с целью обойти Касторное с севера. Бригада отбила атаку, подбив и уничтожив 16 танков и машин, убито до 200 солдат и офицеров. Потери бригады 10 убитых, 41 ранен. В этот день артогнем, авианалетами авиации противника был рассеян батальон связи, который снялся и ушел в неизвестном направлении. Начальник штаба подполковник Александров несмотря на ряд моих указаний разыскать его, не принял никаких мер. Во время моего отъезда после этого боя с оперативной группой Брянского фронта, остатки бригады без всякого приказа снялись с этого рубежа и ушли к правому флангу 284 сд»[124]124
  ЦАМО, фонд 202, опись 36, дело 129, л. 332.


[Закрыть].

Как видим, 119 сбр отошла лишь к правому флангу 284 сд, но никак не за него, из-за чего якобы 284 сд пришлось 2 июля загнуть свой северный фланг. Посмотрим теперь, что происходило на южном фланге дивизии.

Из отчета штаба 40 А следует, что в бою 111 сбр оказалась в тяжелом положении из-за отхода 3 ибр слева и учебного батальона 284 сд справа, в результате чего фланги бригады оказались открыты и батальоны начали отход[125]125
  ЦАМО, фонд 40-й армии, опись 9136, дело 100, л. 23.


[Закрыть]. Один из батальонов бригады, «сражаясь с превосходящими силами противника силой до полка с артиллерией и минометами при полном отсутствии своей артиллерии, потерял 40 % личного состава убитыми и ранеными»[126]126
  Там же.


[Закрыть]. То есть, согласно данным штаба 40 А, виновата была не бригада, а соседи[127]127
  Следует отметить, что эта запись сделана в описании боевых действий 40 А за 1 июля, однако упоминание в документах о том, что учебный батальон 284 сд был потеснен лишь 2 июля, позволяет предположить, что речь здесь идет о боях 2-го, а не 1 июля 1942 года. При этом запись о 2-м батальоне, потерявшем в результате боя 40 % личного состава, вполне возможно, относится к 1 июля.


[Закрыть]! Тем не менее совершенно очевидно, что 111 сбр ушла с занимаемых позиций и к исходу дня оказалась уже в районе Панино – Долгуша, в 8–12 км к востоку от рубежа по реке Олым[128]128
  Там же.


[Закрыть].

Обратимся теперь к немецким документам и посмотрим на происходившие под Касторным события, так сказать, с другой стороны. Рано утром 2 июля штаб 9 тд получил приказ из штаба XXIV тк следующего содержания: «9-й тд сегодня же форсировать реку Олым восточнее Азарово и захватить плацдарм на участке Н. Успенка – Бунино – выс. 172, 6. Атака моста в Касторном желательна с юга. На следующий день запланирован удар в направлении Погожевка – Малиновка (14–26 км к юго-востоку от Касторного. – И. С.). Каково положение с обеспечением для данного наступления и когда будет произведена переправа тяжелой артиллерии через реку Тим? 59 батальону мотоциклистов надлежит осуществлять прикрытие главных сил с востока»[129]129
  Kriegstagebuch 9. Panzer division, Ostfeldzug mit Einzeldokumenten. 2/7/42.


[Закрыть].

Как видим, командование XXIV тк нетерпеливо подгоняло командира 9 тд выполнить боевую задачу, поставленную накануне, и как можно скорее продолжить наступление на восток.

Далее совместить изложение событий в немецких документах с докладом командира и комиссара 284 сд очень сложно. Точнее говоря, совместить это в единое непротиворечивое целое просто невозможно. Подполковник Батюк, а за ним и начальник политотдела дивизии батальонный комиссар Ткаченко (во многом чуть ли не дословно повторяя написанное комдивом) впоследствии уверенно сообщили командованию о шести безуспешных атаках врага, стойком сопротивлении частей вверенной им дивизии и нанесенных противнику огромных потерях. Батюк даже назвал точное время начала вражеских атак – 12 часов дня, пояснив, что до этого «утром 2 июля в течение всего дня противник концентрировал танки и пехоту в районе совхоза политотдела, Евгеньевка», то есть в тех самых районах обороны 1045 сп, где, согласно его предыдущему заявлению, положение было восстановлено в ночь на 2 июля[130]130
  ЦАМО, фонд 202, опись 5, дело 247, л. 315.


[Закрыть]. Каким образом там оказались танки и пехота противника еще до начала вражеских атак, комдив 284 сд не поясняет. (Интересно отметить: из стенограммы прошедшей в августе 1942 года в Красноуфимске конференции по обобщению боевого опыта следует, что там Батюк заявил о прорыве ведущего разведку противника к южной окраине Касторного уже в ночь на 2 июля, но затем слова о прорыве были в тексте стенограммы зачеркнуты[131]131
  ЦАМО, фонд 79 гв. сд (1227), опись 1, дело 6, л. 11.


[Закрыть].)

А теперь открываем отчет немецкой 9 тд и с удивлением узнаем, что деревня Азарово, то есть ближний тыл «восстановившего» свои позиции 1047 сп, была занята противником не после шести безуспешных атак, а… после непродолжительного боя. «Таким же образом, – читаем продолжение отчета, – был отбит у неприятеля мост через ручей Вшивка, после чего войска, развивая наступление, выходят к выс. 206, 6»[132]132
  Kriegstagebuch 9. Panzer division, Ostfeldzug mit Einzeldokumenten. 2/7/42.


[Закрыть]. Выс. 206, 6 – это уже тыл учебного батальона по состоянию на утро 1 июля. Правый фланг учебного батальона смыкался с левым флангом 1045 сп, то есть начинался в районе совхоза политотдела, после чего фронт батальона, «оседлавшего» обе железные дороги, по дуге проходил до Олыма[133]133
  В. С. Яцкевич. Сибирская гвардейская. Западно-Сибирское книжное издательство, 1984. С. 25.


[Закрыть]. Следовательно, учбат либо оставил свои позиции еще 1 июля и положение ночью так и не было восстановлено, либо отступил 2 июля в результате отнюдь не «безуспешных» атак противника. Однако продолжим чтение немецкого отчета.

«Несмотря на начавшиеся контратаки противника при поддержке артиллерии и танков, наступление в направлении реки Олым продолжается. Первой роте 10 мотополка стремительным броском удается завладеть мостом через реку в неповрежденном виде. Плацдарм постепенно удается расширить на глубину до 1,5 км и удерживать его, отражая многократные контратаки русских»[134]134
  Kriegstagebuch 9. Panzer division, Ostfeldzug mit Einzeldokumenten. 2/7/42.


[Закрыть].

Итак, налицо явное противоречие советских и немецких отчетов. Кому же верить? Может, вражеские документы лгут? Увы, надо признать, что они говорят правду, и подтверждается это не только тем, что поле боя осталось за противником и части 9 тд действительно переправились в тот день через Вшивку и Олым (в том, что это было действительно так, командир 9 тд смог убедиться лично в ходе поездки в 10 мп[135]135
  NARA, T-315, roll 538, fr. 001160.


[Закрыть]), но и составленной по горячим следам оперсводкой штаба той же самой 284 сд – документом гораздо более точным и достоверным, чем написанные через 10 дней бодрые доклады командира дивизии и комиссара. В отличие от них начальник штаба 284 сд прямо написал, что учебный батальон не удержал свой район обороны и отошел на южную окраину Касторного[136]136
  ЦАМО, фонд 202, опись 5, дело 428, л. 29.


[Закрыть].

Таким образом, утверждения о повсеместно отбитых безуспешных атаках врага на фронте 284 сд не соответствовали действительности, левый фланг дивизии был прорван, но выяснять, насколько точными были доклады командования 284 сд и как все было на самом деле, судя по всему, никто не стал, да и начальству явно было уже не до боев под Касторным: 10–20 июля 1942 года (когда вышеупомянутые доклады были написаны) у командования Брянского и Воронежского фронтов были уже совсем другие заботы.

К тому же, нельзя категорично утверждать, что о факте переправы противника через Олым и образования плацдарма у Новокасторного, Новой Успенки командованию 284 сд стало известно 2 июля. Судя по докладам Батюка и Ткаченко, они считали, что немцы переправились через Олым только на следующий день[137]137
  ЦАМО, фонд 202, опись 5, дело 247, л. 315. ЦАМО, фонд 202, опись 36, дело 129, л. 17.


[Закрыть].

Стоит обратить также внимание на то, что оба автора докладов избегали слов «отступили», «отошли», предпочитая вместо этого употреблять изящную формулировку «загнули фланги». Начальник политотдела 284 сд вообще изобразил тяжелые бои 2 июля в позитивном ключе. Приписывая командованию противника планы, о которых он не знал, Ткаченко писал: «командование дивизии своевременно разгадало намерения врага и повернуло левый фланг на юго-запад и юг», как если бы главной задачей 284 сд было не удержать занятый рубеж и отразить наступление врага на своем левом фланге, а не дать себя окружить[138]138
  ЦАМО, фонд 202, опись 36, дело 129, л. 17.


[Закрыть]. Ответственность за прорыв противника через Олым и развитие его наступления на восток при этом возлагалась на соседа слева. Между тем, согласно оперативной карте 9 тд, прорыв через Олым и захват 9 тд плацдарма произошли именно в полосе обороны (и ответственности!) 284 сд.

Справедливости ради надо заметить, что успеху противника способствовало и решение командования опергруппы Брянского фронта снять с этого направления часть артиллерии 3 ибр, примыкавшей к левому флангу 284 сд. Утром 1 июля, согласно первоначально полученному распоряжению, бригада заняла семикилометровый рубеж от Новокасторной до Красной Долины, причем оборона была организована двумя узлами сопротивления: первый узел от больницы Новокасторной по гряде выс. 206, 6, 207,0 до Новой Успенки и второй – Евграфовка, Екатериновка, Красная Долина. (В отражении вражеского наступления 1 июля 3 ибр участия не принимала, так как ее позиции проходили восточнее оборонительного рубежа 284 сд.)

Но в 12:00 командир 2 ид получил устное распоряжение командования опергруппы снять с правого фланга обороны 3 ибр части, занявшие первый узел сопротивления, и срочно перебросить их на новый рубеж – Николаевка, выс. 205, 5, Котовка[139]139
  ЦАМО, фонд 2 ид, опись 1, дело 4, л. 8.


[Закрыть]. Очевидно, командование опергруппы опасалось за неприкрытый участок высот между рекой Олым и Котовкой, по которому немецкие танки могли обойти касторненский узел сопротивления с юго-востока. К вечеру 1 июля передислокация была завершена и части стали готовить новый рубеж обороны, но в результате такого маневра направление Азарово – Новокасторное оказалось неприкрытым. Артиллеристы 3 ибр ушли оттуда как раз накануне немецкого наступления в этом районе.

Поэтому, когда утром 2 июля авангард 9 немецкой тд сбил учбат 284 сд и (возможно) 111 сбр с оборонительных позиций и стал быстро развивать наступление на станцию Новокасторное, встретить его атаку артогнем оказалось некому. Неудивительно, что противнику удалось сравнительно легко захватить станцию и выйти к реке Олым. В результате такого стремительного развития событий командование и штаб 3 ибр, расположившиеся в одном из зданий сахарного завода (прямо на направлении немецкого наступления вдоль дороги!), неожиданно оказались в исключительно трудном положении: оба батальона и артполк бригады находились в 6–9 км южнее, а немцы – в одном километре западнее. В распоряжении комбрига оказались только те незначительные силы и средства, которые находились к тому моменту в резерве вблизи КП. Чтобы воспрепятствовать переправе врага через Олым, комбриг направил к переправе заслон из двух взводов автоматчиков под прикрытием 120-мм минометной батареи.

В 14:00, как это следует из журнала боевых действий 3 ибр, «до двух рот автоматчиков противника вступили в бой с нашими автоматчиками. Мост через Олым был взорван (согласно немецким документам, 1-я рота 10 мп 9 тд захватила мост в неповрежденном виде, однако танки через него сразу переправиться не смогли. – И. С.). Противник ротой автоматчиков правее этой переправы в обход переправился через реку и стал наступать под прикрытием ураганного артминогня на сахарный завод, где находился командный пункт и штаб бригады»[140]140
  ЦАМО, фонд 3 ибр, опись 1, дело 1, л. 6.


[Закрыть].

Можно только представить себе, насколько напряженным оказался этот момент для всех, кто находился в той критической ситуации в штабе и кто своими ушами мог слышать неумолимое приближение боя. Обвальный грохот накрывших сахарный завод разрывов и все более громкий треск пулеметных очередей не оставляли сомнений в том, что немцы сбили заслон на реке и приближаются к КП (возможно, и танками, которым, чтобы дойти сюда, надо было теперь преодолеть не занятые артиллерией и птр противотанковые узлы, а один километр по пустынной дороге)…

О том, что пережили в той ситуации находившиеся на КП люди, дает представление короткая запись в журнале боевых действий бригады: «Во время боя на сах. заводе у начальника штаба майора Макотра на почве нервности отнялись ноги, вследствие чего он не мог ходить» (на следующий день он был отправлен _{в госпиталь)}[141]141
  ЦАМО, фонд 3 ибр, опись 1, дело 1, л. 7.


[Закрыть]. К счастью для командования бригады, немцы в тот момент еще не успели переправить через реку свои танки и продвигались к сахарному заводу только пехотой, поэтому брошенные по решению комбрига в бой последние резервы бригады, что находились в это время вблизи КП (рота саперов и батарея 45-мм пушек), смогли на какое-то время задержать наступление врага. Правда, далось это дорогой ценой: в ходе боя у реки и сахарного завода, главным образом от массированного артиллерийско-минометного обстрела, было убито и ранено 189 человек, уничтожены два расчета 45-мм орудий, погибли командир саперной роты и комиссар роты автоматчиков (политрук Брехунцов), а ее командир – лейтенант Цыганенко – ранен[142]142
  ЦАМО, фонд 3 ибр, опись 1, дело 1, л. 7.


[Закрыть]. Оборону на сахарном заводе держал и батальон (120 человек) от 169 зсп, но с началом вражеского артобстрела он отошел на юг[143]143
  ЦАМО, фонд 202, опись 5, дело 427, л. 13.


[Закрыть].

Несмотря на отчаянное сопротивление, долго противостоять наступлению поддержанной сильным огнем немецкой мотопехоты саперы и автоматчики 3 ибр не смогли и стали отходить вслед за покинувшим КП штабом бригады, а противник занял район сахарного завода и расширил плацдарм на Олыме до полутора километров в глубину, тем самым создав угрозу удара с тыла по частям 3 ибр, занимавшим два противотанковых района обороны южнее.

Узнав о прорыве немцев в районе Новокасторного, командир 2 ид приказал усилить стык между 3 и 4 ибр своим резервом – ротой птр и батареей 76-мм орудий с задачей уничтожить прорвавшиеся танки и пехоту врага и ликвидировать прорыв. Но резерв не успел выйти в район Новокасторного, так как противник «проник в расположение КП 3 ибр (сах. завод), прервал связь бригады со штабом дивизии, нарушил управление войсками со стороны штаба бригады и отрезал бригаду от остальных частей дивизии… Координированных действий бригады не было»[144]144
  ЦАМО, фонд 2 ид, опись 1, дело 4, л. 9


[Закрыть]. В создавшейся обстановке резерв комдива в бой не вступил.

Тем временем обстановка продолжала ухудшаться. Не имея четких указаний командования о продолжении обороны на занятых рубежах и точно не зная обстановку на фронте (очевидно, получив от отступившего штаба лишь короткие сообщения о прорыве немцев в район сахарного завода и отходе бригады на восток), оба батальона и артполк 3 ибр снялись с оборудованных накануне огневых позиций и стали отходить, так и не вступив в бой на занятых рубежах.

Около 17:00 командир 2 ид передал командованию 3 ибр устное распоряжение разместить новый КП в роще у деревни Плоское, где и организовать район сбора всех отходящих частей бригады. «Во время выхода и отрыва от противника, – как написано в журнале боевых действий 3 ибр, – было убито 67 человек младшего и рядового состава»[145]145
  ЦАМО, фонд 3 ибр, опись 1, дело 1, л. 7.


[Закрыть] (странно, что при этом нет никаких упоминаний ни о раненых, которых всегда бывает значительно больше, чем убитых, ни о пропавших без вести. Возможно, последних задним числом включили в число убитых).

К концу дня части 3 ибр отошли к востоку на 16–18 км, оставив далеко позади и оборонительный рубеж по Олыму, и 284 сд с 169 зсп. При этом все роты 2-го противотанкового батальона и «до двух рот» от первого, как написано в жбд бригады, «были отрезаны танками противника и направились в сторону Воронежского фронта»[146]146
  ЦАМО, фонд 3 ибр, опись 1, дело 1, л. 7.


[Закрыть]. (Из трофейных документов следует, что немецких танков на пути отхода 3 ибр к тому времени еще не было.)

Не зная планов командования 3 ибр и не имея с ним связи, командир соседнего с бригадой 169 зсп 40 А смог лишь сообщить начальству, что к исходу 2 июля 3 ибр ушла от Олыма в восточном направлении[147]147
  ЦАМО, фонд 202, опись 5, дело 427, л. 19.


[Закрыть]. После отхода с рубежа обороны 111 сбр и 3 ибр полк оказался единственным левым соседом 284 сд. И вооружение, и численность, и боевой дух его личного состава в те дни оставляли желать лучшего. Полк сначала подчинялся штабу 40 А и 1 июля получил приказ о передислокации в тыл, но начальник ВПУ Брянского фронта полковник Колганов, пытаясь стабилизировать на рубеже Олыма разваливающийся фронт, этот приказ отменил и обязал командира полка занять рубеж обороны на восточном берегу реки, очевидно, подчинив его командиру 284 сд в оперативном отношении.

Явно испытывая тревогу и беспокойство в связи с этим новым назначением, командир полка майор Подумчик доносил полковнику Колганову (сохранен стиль документа):

«Полк остается без продовольствия кроме хлеба, перевязочные средства, которые были при санчасти полка израсходованы на оказание помощи раненым других частей. При поступлении раненых оказывать помощь нечем. Боеприпасов кроме патронов нет никаких. От тыла полка никаких сведений нет, несмотря на принятия нами мер связи с ним. Нам неизвестно местонахождение батальонов выздоравливающих, курсы младших лейтенантов. Ввиду разрыва связи тыла полка с нами полк не выполняет приказ 40 армии о плановом пополнении для армии, которую он как ее запасной полк всегда доукомплектовывал своим составом. Неизвестно почему не пропускают для установления связи через Орехово (очевидно, имеются в виду заградотряды, останавливающие всех отходящих с фронта в тыл. – И. С.). Прошу ваших указаний как действовать при таких обстоятельствах. Части полка при 479 человеках на широком фронте не имеющим в наличии необходимого вооружения как пулеметов, минометов, патрон к ружьям ПТР. Откуда получать боепитание? Батальон в истребительный полк не поступил, со штабом 40 армии связи нет. Приказ 40 армии о передислокации его вами отменен 1 июля 1942 г. Прошу переподчинить полк лично вам, обеспечивая его как боепитанием, медикаментами, транспортом, так и всем остальным. Ставлю вас в известность, что тыл полка совместно с батальоном выздоравливающих, курсами радистов, младших лейтенантов, а также совместно с безоружным составом, который необходимо формировать в маршевые роты пополнение для 40 армии и все хозяйство сведенные туда, остаются без руководства. Прошу дать указание как поступить в данном случае»[148]148
  ЦАМО, фонд 202, опись 5, дело 427, л. 13.


[Закрыть].