Текст книги "Неизбежность лжи"

Когда они вернулись из Сардинии и Лиза воссоединилась с дочкой, встречаться получалось реже, а вместе ночевать еще реже, от чего лишь сильнее тянуло друг к другу, пришло время для первого серьезного дела. У них уже был сайт, постепенно набирающий популярность, очередной Opinion.ru, серьезные в блогосфере авторитеты комментировали на нем разные события экономической, политической и культурной жизни. Ничего личного. Теперь время личного пришло. Появился большой материал на руководителя одной из федеральных структур второго уровня. Часть была правдой, часть догадками, часть – откровенным враньем. Материал в течение дня разместили на всех ресурсах, специализирующихся на компроматах.

– И что дальше? – спросил Костя.

– Материал хороший, – одобрительно отозвался Юрий Петрович, – посмотрим на реакцию клиента и независимо от того, какой будет реакция, через неделю дадим второй залп. Тогда он точно задергается и начнет паниковать, потому что решит, что это подготовка к тому, чтобы его убрать, и спишет все на зама, который давно его подсиживает и которого поддерживают определенные люди.

– И что, из-за такой ерунды у нас людей снимают, – удивился Костя. – Мы же не изверги, у нас вон детей можно на машине сбить и никто в отставку не отправит.

– Правильно говоришь, из-за такой ерунды не отправят, но, смотри, что мы будем иметь к этому моменту: начальника, который обосрался и может в любой момент допустить непоправимую ошибку, потому что нервы у людей не железные, и сами про себя они точно знают, сколько детей сбили и сколько не детей – там ведь все черным– черно, куда черней, чем черная икра, а с другой стороны, мы имеем зама, который неправильно оценит происходящее, а решит, что пришел его час и придет благодарить людей за поддержку, а они не поддерживали и тоже могут решить, что это он сам все затеял и надо от него дурачка дистанцироваться. То есть вместо относительно устойчивой ситуации мы получаем ситуацию неустойчивую. Если эта неустойчивость продлится достаточно долго, проанализируем все и дадим третий залп или не дадим.

– И в чем прикол? – все равно не понимал Костя.

– Приколов, как ты выражаешься, достаточно много. И один из них, скажу тебе под большим секретом, заключается в том, что люди, в интересах которых мы все это делаем, будут жить с ощущением, что и этим процессом они тоже управляют. А им это очень важно – всем управлять.

– Но ведь это будет неправдой? Они же не управляют?

– Отчасти, Костя, конечно же управляют. И потом, что такое «правда», «неправда». Как сказал один ученый – знаете, чем отличается правда от истины? Правде противостоит неправда, а истине – множество других истин. Мы живем в таком многовариантном, многоистинном мире. Чем больше истин, чем больше измерений, чем больше вариантов – тем труднее разобраться и принять обоснованное решение. И тогда…

– Да, хорошо бы понять, что тогда?

– И тогда остается один путь – идти с письмом в самый главный кабинет и получать там нужную резолюцию. Потому что если есть только два цвета – черный и белый, только два измерения – длина и ширина, только два пола – мужчина и женщина, то не надо много ума, чтобы доказать, что белое это не черное, а мужчина это не женщина. В простом мире легко разобраться. В сложном мире – сложно. И утомительно. И нет времени. Кому-то надо доверять. Ну, хоть кому-то надо доверять. В меру, но доверять.

– И этот «кто-то» приходит и получает нужную резолюцию?

– Да. Чтобы в следующий раз другой пришел и тоже получил нужную резолюцию. Иначе нарушится баланс сил. Ты, Костя, про это особо не запаривайся. Наше с тобой дело создавать многовариантность и по возможности ей управлять.

– В интересах все тех же бенефициаров?

– Исключительно. Я так полагаю, что новые не скоро появятся.

Вот это последнее утверждение Юрия Петровича было для Кости, пожалуй, наиболее неприемлемым, вот тут-то хотелось и поспорить, потому что как ни забавляла его новая деятельность, какие ни приносила дивиденды уже сейчас, обещая приносить еще большие в недалеком будущем, но он точно не собирался заниматься «созданием многовариантности» до конца жизни или даже ближайшие десять лет. А Юрий Петрович как раз на этот период и прогнозировал отсутствие каких-либо серьезных изменений, оговариваясь, правда, всякий раз, «в том случае, если нефть не опустится ниже семидесяти долларов». Юрий Петрович формулировал свою мысль предельно просто, если не нравится как здесь все устроено – зарабатывай на достойный отдых и уезжай. И добавлял при этом:

– Система точно могла бы быть и получше, но, видит Бог, мы точно знаем, что она могла бы быть и похуже. Пока есть выбор: уезжать – не уезжать, все не так плохо.

– Это выбор ничтожной части населения, – возражал Костя.

– Скажи мне сейчас, что ты озабочен судьбой остальной части населения, и я заплачу.

– Да, – отвечал Костя, – я озабочен судьбой остальной части населения в том смысле, что Первый канал перестанет действовать в качестве транквилизатора и тогда может произойти еще один большой взрыв.

– Не произойдет, – уверенно покачивал головой Юрий Петрович, – смотри выше: пока нефть выше семидесяти – не произойдет. Если пойдет вниз, сваливать отсюда надо по-любому. Так что нужно уже сейчас озаботиться, хотя у тебя, насколько я понимаю, с этим проблемы и сейчас нет – родные примут, так что тебе вообще париться нечего.

Но в том-то и дело, что Костино состояние нельзя было описать словом «париться». В силу обстоятельств он действительно мог покинуть Россию в любой день, но возникновение набора условий, при которых ему пришлось бы это сделать, вызывало у него внутреннее чувство протеста. Протеста в отношении тех, кто при наличии таких почти что неограниченных финансовых возможностей и власти, которая разве что с первыми римскими императорами была сравнима, так неправильно все устроили, что устойчивое существование целой огромной страны зависело от того, по какой цене на фондовых биржах торгуется баррель нефти. То есть людей, на которых в конечном счете он сегодня работал и собирался работать завтра.

Нефть, однако, в обозримом будущем не грозила опуститься ниже семидесяти, скорее наоборот, что давало Косте все основания сделать вывод о том, что у него есть время разобраться с тем, существует ли на самом деле «главная военная тайна»[21]21
  А. Гайдар (1904 – 1941) «Сказка о Военной тайне, о Мальчише-Кибальчише и его твердом слове» (1933).


[Закрыть], узнав которую, он успокоится, наконец, хотя бы до той степени, до которой были спокойны окружающие его люди. Исключительно в отношении «большого взрыва». Потому что во всем остальном он и сейчас был куда их спокойнее.

Глава 6

Оператор спутникового телевидения «Голден Стар» был создан несколькими энтузиастами, сумевшими удачно капитализировать опыт нескольких лет пребывания на госслужбе – как на федеральном, так и на региональном уровне – и вовремя соскочившими с быстро нагревающихся кресел. Люди они были сравнительно молодые, до пенсии было куда дольше, чем до обретения Россией чемпионата мира по футболу, поэтому они плохо представляли себе остаток жизни на виллах Бали, Кипра или Хорватии, то есть виллы, конечно, были, но хотелось большого интересного и самостоятельного дела. Пригласив к партнерству еще пару правильных людей, получив нужные лицензии, заполучив спутник, оборачивающийся вокруг Земли по нужной траектории, партнеры решили, что свои деньги вкладывать в проект неприлично и продали пятьдесят процентов будущей компании французскому инвестору, который по сути купил за двадцать миллионов долларов очень грамотно составленный бизнес-план. Конечно, пятьдесят на пятьдесят не очень правильная комбинация, особенно когда имеешь дело с иностранцем, но акционерное соглашение сделали грамотно, что дало возможность компании успешно развиваться и приносить прибыль уже на третий год своего существования. К концу третьего года сеть насчитывала уже больше ста тысяч абонентов, и число это должно было удвоиться в течение следующего года благодаря грамотной маркетинговой политике. То есть получился почти что образцовый пример ведения бизнеса для упоминания в президентских выступлениях, посвященных инновационным отраслям российской промышленности.

Но вот как-то не так задули политические ветры, за пределами Садового кольца этого еще никто не чувствовал, конечно, но чем ближе к сердцу столицы, к тому месту, где лежит в своем стеклянном гробу мертвый человек с выпотрошенными внутренностями, тем более четкими становятся сейсмические приборы, барометры, флюгеры и прочие устройства, реагирующие даже на движение воздуха в приоткрытую форточку кабинета какого-нибудь важного вице-премьера. Один из привлеченных партнеров на себе ощутил мгновенное перемещение ледяного воздуха, поделился с другим – тот согласился, и решили они из бизнеса выйти. За сравнительно небольшие деньги. По десять миллионов евро на брата. Эта новость содержала сразу три плохих сообщения. Первое, это то, что в короткий срок нужно было достать двадцать миллионов, второе, это то, что исчезала надежная крыша и третье – ситуация на территории спутникового вещания выглядела куда более мрачной, чем картинка на любом из ста двадцати каналов, которые пользователь мог получить за абонентскую плату в триста рублей в месяц. Из чего можно было сделать вывод, что пришло время снова задуматься о смене места жительства.

Русский бизнес так устроен, что никакому наемному менеджеру его доверить нельзя – это для друзей было аксиомой. Хорошо французам сидеть в своей Франции, иметь в совете директоров двух представителей и обсуждать график выплат дивидендов. К ним и обратились с ненавязчивым предложением, мол, не рассматривают ли господа вариант покупки доли российского партнера. Оказалось, что не только не рассматривают, но и намерены вообще выйти из бизнеса после две тысячи пятнадцатого года, когда число абонентов достигнет полумиллиона, а стоимость компании соответственно полмиллиарда долларов.

Друзья взяли тайм-аут и уехали совещаться в Вену, чтобы ничто кроме ресторанов и проституток не отвлекало от принятия серьезного решения. То ли проститутки сильно отвлекали, то ли задача была не по силам, но решение не давалось. Просторные с выходом на крышу номера гостиницы Zacher, где так всегда хорошо было по вечерам выпивать, разглядывая старый город с копошащейся где-то внизу толпой туристов, на этот раз по утрам оборачивались напоминанием, что скоро вся эта сказка может враз и закончиться. Не давать деньги и все тут, договариваться о рассрочке, еще раз встретиться поговорить – такие глупые варианты даже не обсуждались. Можно было повесить на свою офшорную компанию кредит, но это означало опять-таки отдавать свои деньги – про такое даже думать было противно. Спасение пришло, откуда не ждали на третий день пьянства, когда все уже обрыдло, и одна только мысль о венском шницеле, водке и блядях вызывала физическое отвращение. Один из теперь уже почти бывших партнеров позвонил и вместо вопроса «когда будут деньги», спросил «когда будешь в Москве».

Виталий Петрович, отмокавший пивом, сдуру чуть не спросил, откуда известно, что он не в Москве, и ответил, что завтра. Потом набрался храбрости и осторожно поинтересовался, что за срочность. «Есть тема», – традиционным образом ответил его собеседник.

Через два дня встретились в кабинете ресторана на Страстном бульваре. Ели крабьи фаланги на гриле и пили Pauvillon Blanc du Chateau Margaux 2003 года. Знакомый пришел с Юрием Петровичем, который при представлении радостно заулыбался: «Ну, мы тут три Петровича – редкая история по нынешним временам». Знакомый кивнул в сторону Юрия Петровича:

– Ты с ним это, откровенно давай, мужик проверенный.

Виталий Петрович изобразил на лице полную готовность быть откровенным.

– Я в вашем деле разбираюсь слабо… – снова улыбнулся Юрий Петрович.

– Врет, – перебил третий Петрович, оторвавшись от телефона, – нормально он во всем разбирается.

– …но так понимаю, – Юрий Петрович будто и не слышал предыдущего замечания, – что стоимость компании определяется активной абонентской базой?

– Да, – сказал Виталий Петрович, обрадовавшись на секунду – уж не покупателя ли привели?

– Так, и у вас на сегодняшний день сто тысяч абонентов, то есть, грубо говоря компания стоит сто миллионов.

– Ну, это смотря с каким коэффициентом считать, – оживился Виталий Петрович, собираясь начинать торговлю.

– Вы, Виталий Петрович, с коэффициентами не увлекайтесь, а то наш друг решит, что мало у вас попросил…

«Наш друг» засмеялся и поднял бокал.

– За тебя, Юра.

– Я не покупатель, – расставил точки Юрий Петрович.

– Понятно, – сказал Виталий Петрович, – да, грубо говоря, сто лямов это стоит.

– Но продавать вы не хотите, потому что имеете планы через лет пять продать за миллиард, так?

– Так. А потом на эту базу покупателя нет. Отобрать, конечно, всегда могут, но платить сотку никто не будет. Это же не нефть, здесь надо развитием заниматься, правильные биллинговые системы устанавливать, со всякими Евроспортами переговоры вести, это бизнес настоящий, – ему обидно было, что вот так пришли и даже спасибо не сказали, что из ничего до ста миллионов подняли компанию.

– То есть через пять лет за миллиард, а, например, через год за полмиллиарда, это как, нормально? – осторожно поинтересовался Юрий Петрович.

– Шутить изволите?

– Да нет, вполне серьезно.

– Ты его слушай, слушай, не придуривайся, – указал третий Петрович вилкой с крабьей клешней в сторону того, кого надо было слушать.

– Да я и так слушаю, только не понимаю, о чем речь.

– Пока и не надо понимать, – терпеливо продолжал Юрий Петрович, – то есть я правильно думаю, что при оценке в пятьсот вы свою долю продадите?

– Конечно. Было бы кому.

– А ваш французский партнер?

– Тоже. Двадцать заплатить и за двести пятьдесят выйти через четыре года, даже меньше, это кто не согласится.

– Но при этой логике и за двести тоже можно выйти, и за сто…

– Да, но я же говорю – оценивать-то можно сейчас в сто, только продавать некому.

– Мне все понятно, – сказал Юрий Петрович обоим собеседникам. – Будем работать.

– Берешься, значит? – третий Петрович обмакнул пальцы в пиалу с водой.

– Да, – сказал Юрий Петрович. – Очень интересная история может получиться.

Подобные интересные истории, собственно, и составляли содержание его жизни. Прочтя по молодости лет в одном известном романе, что «если бы Генри Форда интересовали деньги, он никогда не изобрел конвейера», Юрий Петрович согласился с этим весьма спорным по нынешним временам утверждением. Создаваемые им комбинации со временем становились все разнообразнее и хитроумнее и, будучи лишенными возможности предстать в виде бизнес-кейсов[22]22
  Бизнес-кейс – это документ, в котором содержится вся информация для успешной реализации бизнес-проекта.


[Закрыть] в лучших университетах мира, оставались предметом обсуждения лишь нескольких посвященных, которым тем больше удовольствия доставляла избранность клуба.

Юрий Петрович всегда мыслил глобально, что не мешало ему быть абсолютно прагматичным в своих практических действиях. Оказание услуги Петровичу, обратившемуся за помощью, было действием полезным, но не оказание услуги не было действием опасным. То есть решение об оказании услуги лежало исключительно в компетенции самого Юрия Петровича, а следовательно, оказывать ее нужно было только в том случае, если для самого Юрия Петровича она представляла интерес. Не в виде примитивного процента в размере пяти или десяти миллионов, а в придании самой сделке совершенно другого масштаба, что конечно же повлекло бы за собой и изменение размера комиссионных миллионов как минимум до пятидесяти, но это, как уже было сказано, являлось мотивацией второго порядка. Юрий Петрович был разведен, сын его, обучающийся в Сорбонне, имел на разных счетах и в разных валютах миллионов десять евро и квартиры в Москве и Париже, а того, чем обладал сам Юрий Петрович, ему точно было не истратить до конца жизни.

Комбинация сложилась в голове, пока он слушал историю про спутники, частоты, транспондеры и биллинг. Эта история была непродаваемой, потому что, как совершенно справедливо отметил создатель компании, на нее невозможно было найти покупателя. Людей, у которых были деньги, не интересовали частоты и транспондеры. Их интересовал размах и возврат на инвестиции. В истории не было размаха, поражающего воображение. Значит, этот размах нужно было сотворить. «Если сделать продолжение, – думал Юрий Петрович, – что причинами нынешнего кризиса является колоссальный разрыв между финансовыми инструментами, объемом денежной массы и реально существующим продуктом, которому никогда уже было не дорасти ни до первого, ни до второго, то подбрасывание в топку этого кризиса одного или двух проектов, устроенных по той же схеме, дела не меняло». Конечно же потенциальный покупатель в этом случае должен быть найден за пределами нашего отечества, потому что в пределах такие разводки могли повлечь большие неприятности.

Итак, постановка задачи была предельно проста. Есть бизнес, справедливая стоимость которого составляет сто миллионов. Надо создать вокруг него такую историю, которая позволила бы продать его, например, за пятьсот. Но историю очень правдивую. Такую историю, в которую поверили бы не очень позитивно настроенные аудиторы, боящиеся России бизнесмены, то есть такую историю, в которую поверили бы все. Такую историю нельзя было создать, не имея надежного западного партнера. То есть, выражаясь языком кино, ее можно было сочинить и даже снять фильм, но для успеха в международном прокате съемочная группа должна быть из Голливуда. И обязательно должны быть звезды. И имя сценариста тоже желательно изменить на оскаровского лауреата. К счастью, ко-продюсер в наличии уже был. И звали его Чарльз.

Глава 7

Отношения Чарльза и Юрия Петровича правильнее всего будет охарактеризовать как профессиональное уважение. Познакомились они лет семь назад в начале процесса покупки известным российским магнатом еще более известного лондонского футбольного клуба. В результате покупки в известности прибавил и клуб, и магнат. Чарльз с Юрием Петровичем в известности не прибавили, но обрели друг друга как потенциальные тактические партнеры особенно при совершении сделок с участием российского капитала или российских политиков, что в сделках такого уровня было почти что нераздельно. Но не только. Сделав в какой-то момент предположение, что Юрий Петрович может представлять ценность и как самостоятельная боевая единица вследствие все возрастающей глобализации политических и экономических процессов, Чарльз решил это предположение проверить, и проверка сразу же подтвердила правильность предположения. Поскольку большие всегда играют только с большими и этих больших в мире вполне считаное число, возможность выхода на каждого нового большого кратно увеличивает твой потенциал.

Необычайно влиятельная армянская диаспора во Франции грудью встала на защиту немолодой и не очень приятной женщины, умудрившейся свести в могилу как минимум двух мужей. В обоих случаях обстоятельства смерти могли стать сюжетом для Дэвида Финчера[23]23
  Дэвид Эндрю Лео Финчер (David Andrew Leo Fincher) – американский кинорежиссер и клипмейкер, один из самых ярких «новобранцев» Голливуда 1990-х, создатель культового фильма «Бойцовский клуб». В 2011г. получил премию BAFTA за фильм «Социальная сеть» как лучший режиссер.


[Закрыть], но не стали, поскольку в одном случае полиция дело закрыла за отсутствием состава преступления, а в другом из-за халатной небрежности или небрежной халатности, семь лет нестрогого режима получил во всем сознавшийся телохранитель покойного. Дэвид представлял интересы его младшего сына, которому, впрочем, было уже под сорок, и юристы которого успели засосать в себя кучу денег и успешно проиграть как судебный процесс, так и апелляцию.

Времени до следующей апелляции оставалось меньше месяца и несчастный сирота, имеющий постоянное место жительства на острове Сен-Бартс[24]24
  Сен-Бартельми – это 25 км2 белоснежных пляжей и тропических садов. Роскошные отели, рестораны с великолепной кухней, высокий уровень сервиса привлекают сюда миллионеров и богему со всего мира. На Сен-Бартельми приезжают те, чьи лица украшают обложки светских журналов, а фамилии возглавляют списки самых богатых людей мира.


[Закрыть], обратился к нему по совету близких друзей в порыве отчаяния. «Черная вдова» совсем недавно ставшая героиней романа с одноименным названием, изданного в Канаде и, несмотря на интригующий сюжет, не нашедшего должного признания ни в США, ни в Европе, готовилась праздновать окончательный успех и приступить, наконец, к освоению полутора миллиардов евро, на которые судом пока что был наложен арест.

Итак, шансы на успех были минимальны. Чарльз имел представление о том, каким образом можно решить вопрос в суде последней инстанции, но знающие люди сказали ему, что никто не будет связываться с армянской диаспорой. Тем более с армянской мафией. Наверное, люди просто не отошли еще от последствий геноцида армян и не могли справиться с комплексом вины за чудовищные события столетней давности.

Чарльз позвонил Юрию Петровичу, и они встретились в Монако. Юрий Петрович не нуждался в экскурсии по городу, однако не отказался посмотреть на виллу, в спальне которой в результате пожара и небрежной халатности телохранителя задохнулся ее последний владелец.

– Ну и сука, – коротко резюмировал Юрий Петрович. – Вилла, кстати, не продается?

– Думаю, мы сможем поговорить на эту тему с законным наследником. Давайте я возьму на себя смелость и предложу эту виллу в качестве бонуса. Не вашего, разумеется, – он понял, что про виллу Юрий Петрович спрашивает не просто так.

– Хорошо, – сказал Юрий Петрович, – дайте мне неделю. Не знаю, как вам, а мне в нашей работе больше всего нравится, когда удается восстановить справедливость.

Только очень осведомленный и одновременно очень креативный человек, воспринимающий происходящие в мире процессы как часть единого целого, а не разбросанные хаотически последствия деятельности разных недоумков, способен связать в одну цепочку виллу в Монако, до сих пор неурегулированный конфликт в Нагорном Карабахе и только что завершившиеся президентские выборы в России. И найти ключик к этой цепочке.

«Власть – это такая болезнь, от которой невозможно излечиться», – сказал как-то многократный премьер-министр Италии Джулио Андреотти. Близость к власти – болезнь не менее тяжелая и очень заразная. Большие политики, то есть те, кто по-настоящему правят миром, лишены возможности иметь друзей, зато они обладают привилегией использовать в своих интересах как угодно много людей. Используемый на время приближается к двери, где сокрыта настоящая власть, иногда, если он оказывается очень полезным, ему удается проводить у этой двери время, достаточно долгое для того, чтобы создать иллюзию сопричастности и самому же в нее поверить. Мало есть людей, способных смириться с тем, что они больше никому не нужны. Это происходит, в частности, и потому, что люди, стоящие у двери, давно уже не имеют никакой профессии, потому что политик – это не профессия. Врач – профессия, и никакому врачу, лечившему ребенка в семье и бывшему на время лечения для этой семьи самым важным человеком на свете, не придет в голову через полгода после выздоровления ребенка рассчитывать на то же внимание со стороны семьи, что и во время болезни. Он в это время лечит уже другого ребенка и является самым важным человеком для другой семьи. Вступление человека в политику влечет за собой потерю профессии и попадание в состояние постоянной зависимости от результатов демонстрации своей полезности власть имущим.

Юрик Миносян по молодости лет служил учителем истории в обычной ереванской школе. В середине восьмидесятых его семья уехала в Штаты. Юрик был молод, горяч и до боли в сердце, до выпирающих желваков, до скупых мужских слез любил свою многострадальную родину. Семья, надо сказать, любовь эту разделяла полностью, но отец в своей мудрости видел впереди множество потрясений, из которых страшное землетрясение[25]25
  Спитакское землетрясение, также известное как Ленинаканское землетрясение – катастрофическое землетрясение магнитудой 7,2 по шкале Рихтера, произошедшее 7 декабря 1988 г. в 10 ч 41 мин по московскому времени на северо-западе Армянской ССР.


[Закрыть] являлось лишь началом. В отличие от КГБ и ЦРУ он вполне допускал развал великой империи в самое ближайшее время. Потому и решил уехать. Но не был против того, чтобы сын остался. Более того, именно отец через близких людей снабдил Юрика большой по тем временам суммой в десять тысяч долларов, на которую в ближайшей воинской части закупили партию автоматов Калашникова с боекомплектами для отправки молодым патриотам Нагорного Карабаха, решившим посвятить свою жизнь борьбе за восстановление исторической справедливости против угнетателей, боровшихся за другую историческую справедливость.

Война и следующие несколько лет стали звездным часом Юрика Миносяна. Он стал героем той войны и одним из самых влиятельных в Карабахе людей. Что автоматически делало его человеком, полезным Москве, без особого успеха пытавшейся исполнить роль арбитра многочисленных конфликтов на постсоветском пространстве. Он был вхож во многие кабинеты. Его не раз приглашали в самый главный кабинет. Телекомпании брали у него интервью. Даже американские телеканалы брали у него интервью. Его офис занимал пол-этажа. Папина финансовая помощь больше не требовалась. На переходе крупных партий оружия из одних рук в другие можно было неплохо заработать. На близости к кабинетам – еще больше.

Но так быстро пролетели эти несколько разгульных лет свержений, переименований, чемоданов с долларами, водки с икрой, дележа всего, что можно поделить – будто во сне все это было. В конце девяностых он уехал в Карабах, где открывал новый стадион – красиво открывал – в белом смокинге на белом лимузине, с Пугачевой и Киркоровым, потом поехал отца навестить, а вернулся – будто подменили всех. Будто все вместо водки красное вино стали пить, а люди, кого знал, угощал, кто в вечной дружбе клялись – половины и след простыл, а другая половина притихла в ожидании перемен. В середине девяностых в приемной очередь сидела из желающих вопросы порешать, а теперь пустая стала приемная.

Проторенной дорогой на Старую площадь, да в Кремль, а там у людей в глазах нет уже былой радости. Юрик по привычке с чемоданом стал решать, но чемодан не взяли. И намекнули, чтобы забыл эти глупости. По-доброму намекнули, по старой памяти. Юрик было совсем растерялся, стал близким друзьям, заметно поубавившимся в числе, намекать, что стоит ему рукой махнуть – такой пожар разгорится – от Каспия до Черного моря. Очень ему эта тема понравилась, прямо Че Геварой себя представлял, хотя по утру накатывала такая мутная мысль, что, может, он и зря все это. Времена-то другие, а какие другие, черт их разберет.

Юрик оказался одним из немногих, кому повезло и кого за подобные глупости не наказали. То ли в знак памяти о былых заслугах, то ли решили приберечь на всякий случай карабахского героя – кто знает, какие нефтепроводы через какие земли соберутся прокладывать. Так или иначе, но в одно мутное с похмелья утро по предварительному звонку, откуда полагается, в офисе на четвертом этаже встреченный у лифта двумя вооруженными телохранителями появился Юрий Петрович.

От армянского коньяка он отказался и попросил зеленый чай. После этого полчаса слушал рассказы о былых сражениях, великих людях, с которыми пили, «ну вот как с тобой сейчас, давай коньячку налью, мужчина не должен отказываться, когда хозяин от чистого сердца предлагает…». После получаса он решил вставить слово, не смущаясь тем фактом, что как раз в этот момент хозяин собрался демонстрировать ему видео с открытия стадиона.

– Я все понял, – сказал он тихо.

– Нет, – не понял Юрик, – ты посмотри, сейчас самое интересное начинается…

– На паузу поставьте, – так же тихо сказал Юрий Петрович. Юрик не рассерженно, а удивленно взглянул на него и взял в руку пульт. Было в этом тихом голосе и уверенной интонации что-то очень убедительное.

– Какая у нас сейчас начинается эпоха? – с вопроса начал свою короткую лекцию Юрий Петрович и сам же на этот вопрос ответил: – Эпоха у нас начинается с глобальной борьбы с терроризмом. Хочу подчеркнуть – глобальной борьбы. Применительно к вашему случаю это означает, что любая национально-освободительная армия в один момент может быть переквалифицирована в вооруженное бандитское формирование. Со всеми вытекающими последствиями, вплоть до Гаагского международного трибунала. Наоборот, впрочем, тоже может случиться, но это на сегодняшний день не ваш случай.

– Ты постой, – Юрик повысил голос и поднял руку с прилипшим к ней пультом, – ты что говоришь, ты с кем говоришь, я сейчас позвоню…

– Мне уйти? – Юрий Петрович досадливо поморщился. – Мне уйти или продолжать?

Не дождавшись ответа, он решил продолжить и объяснил Юрику, что текущая политическая конъюнктура складывается не в его, Юрика, пользу. И самое лучшее в этой ситуации – заняться каким-нибудь мирным бизнесом в том случае, конечно, если Юрик собирается оставаться в Москве, а не возвращаться, например, в родную Армению и включаться в ее всегда горячую и не очень доходную политическую жизнь. Не надо больше ходить по кабинетам и ставить людей в неловкое положение.

– Попросту говоря, – продолжал он, – нынешняя власть не хочет иметь ничего общего с прежней. Ни с точки зрения внутреннего потребления, ни с точки зрения внешнего. Вы – человек, однозначно ассоциируемый с прежней властью и ее зачастую безрассудной политикой. Среди новых политиков или чиновников, как больше нравится, вы друзей не заведете, но можете, что гораздо важнее, не завести врагов.

– Это ты пришел и угрожаешь мне? Пришел в мой дом и угрожаешь мне? – Юрик все уже давно понял, но переход из одного состояния в другое совершался чересчур стремительно, к этому новому состоянию еще нужно было привыкнуть.

– Во-первых, я вам вовсе не угрожаю, – мягко поправил Юрий Петрович, – и пришел совсем не в дом, а в арендованный офис, расположенный в гостинице, которая… и так далее. Юрик Ашотович, я вам не враг, видит Бог, вы просто правильно все оцените…

– Давай на ты, – неожиданно сказал Юрик.

– Давай.

– Тогда выпить надо.

– Давай выпьем, – он поднял бокал с коньяком, встал и прямо в глаза Юрику сказал, – за тебя, за твои подвиги, прошлые и будущие. Уверен, что твое время еще придет.

Так они познакомились. Юрик оказался еще одним звеном в искусно сплетаемой Юрием Петровичем сети, где он сам тоже был звеном в какой-то другой сети, ну и так далее. Десять лет Юрик со своей склонностью к мелодраматическим эффектам был скорее обузой, но вот неожиданно пришло и его время.

Они встретились все в том же офисе все той же гостиницы, вместе с Юриком переместившейся за эти годы сразу на несколько позиций вниз. Обнялись. Юрик смотрел настороженно, ожидая от нечастого гостя любых новостей. На всякий случай сразу же рассказал, как обедал на днях с одним из старых друзей – федеральных министров и тот передавал привет от ВВ.

– Помнит, значит, – многозначительно сказал он.

– Это хорошо, – не возражал Юрий Петрович, – когда большие люди о тебе помнят и привет передают – это очень хорошо. А вот Дмитрий Анатольевич, наверное, привет не передает, правда?

– Не понимаю я его, – с пол-оборота завелся Юрик, но Юрий Петрович сразу закрыл дискуссию, – а может, и не надо?

– Что не надо?

– Все понимать не надо, а вот если бы приветы передавал, спокойнее было бы, да?