Текст книги "Перекрестки судьбы. Тропами прошлого"

Глава 6

Пока шли, наткнулись на толпу людей. Повод для сборища был невеселым. Из грузовика выгружали носилки. На одних – фрагменты человеческого тела, рассованные по черным полиэтиленовым мешкам, на вторых – неподвижное тело с изорванными в клочья ногами. Выше колен – жгуты, ниже – окровавленные культи.

Над раненым суетились мрачного вида старатели. Кто-то спросил: «Когда был наложен жгут?» Ему что-то ответили. Подбежала женщина в белом халате поверх сильно поношенной военной камуфляжной формы без знаков различия, склонилась над пострадавшим.

– Что там? – спросил кто-то из новоприбывших зевак.

– Сталкеры на аномалию налетели, – пояснил пожилой бородатый мужик в спортивном костюме и линялом свитере. – Пятеро их было. Одного сразу порвало, второму ноги откромсало. Остальные их обратно на себе сутки тащили, пока к дороге не вышли, там их грузовик подобрал.

Его молодой сосед покачал головой:

– А был ли в этом смысл? Кому он теперь такой нужен? Если выживет, сам потом пожалеет, что его там не оставили. Помучался бы чуток, да отошел бы к Богу.

Бородатый посмотрел на говорившего:

– А ты бы не тащил? Мертвого хоть среди людей похоронят, на кладбище, а не под столбиком с противогазом, как собаку безродную. А раненый… вот если выживет, сам свою судьбу и решит. Мастер ты, Кран, чужие судьбы за владельцев определять. Это потому, что жизни еще не знаешь. Посмотрим, что скажешь через десяток лет.

Один из перепачканных грязью и кровью сталкеров, участник злополучного похода, снял с головы выцветшую военную панаму:

– Братья старатели! Пускаю шапку по кругу, как говорится, кто сколько может… Из похода пустые пришли, Саню Большого хороним, Митька – инвалид теперь. Если выживет. Нам бы больничку ему оплатить, а у него еще семья тут, жена для общего стола стряпает, дочка пяти месяцев от роду. Долги одни. Денег бы им собрать, чтоб на большую землю выбраться сумели. Храни вас Бог!

Панаму стали передавать от человека к человеку. Люди складывали туда деньги. Никто не отвернулся, не сделал вид, будто пустой или у него дела какие срочные. Такова была традиция: «на последний путь» или на помощь пострадавшему надо было хоть что-нибудь дать.

Когда шапка дошла до Птицы и Шмидта, в ней уже набралась некоторая сумма, еще там лежала крупная золотая цепочка, потертая золотая же печатка, несколько игральных фишек из местных казино. Приятели внесли свой денежный вклад и передали головной убор дальше.

После того как они покинули место печального сбора, Шмидт, некоторое время угрюмо молчавший, спросил, закуривая:

– Слыхал? Говорят, сутки своих вытаскивали. Я вот себя спрашиваю: а я бы стал?

– Ну и как? Стал бы? – Птица посмотрел на приятеля.

– Если бы тебя надо было тащить?

– Про меня можешь не отвечать, а вот кого другого?

– Не знаю. Сложно вот так сказать. Иду и думаю. Обидно же будет, если безногий помрет после этого. Получается, все было зря. Да и в словах парня из толпы тоже правда была: как теперь калеке жить?

– Не думай об этом, Шмидт. Ничего не бывает зря, даже если на первый взгляд так кажется. Многие вещи, которые мы делаем ради других, важны прежде всего для нас. Просто понимание этого приходит много позже.

Июнь 2000 года.

Окрестности блокпоста российских войск в республике Таджикистан.

Младший сержант Сергей Сокольских и рядовой Никита Кузнецов, пришедший с новым пополнением молодых солдат, уже второй час топали по горной тропе, забираясь все выше и выше под нещадно палящим солнцем. Пот градом катился по их запыленным лицам. В такую жару идти было тяжело. Вдобавок сержант запретил вешать автомат за спину, приказав держать его на груди, «под рукой».

Так вышло, что на блокпосте солдаты решили гульнуть. Имелись и повод, и спиртное, не было только хорошей закуски. Решили сделать шашлык. За барашком по жребию выпало идти Сокольских и одному из молодых. В одиночку никто бы не пошел – мало ли что, не курорт все-таки; трое – уже много, потому что блокпост все же не для красоты стоял, нужно и дежурство было кому-то нести. А вот двое – в самый раз: и барашка удобно нести и отбиться, если что, в два автомата сподручнее.

Предыдущая смена подробно объяснила, где находится пастбище и какая такса за животное. На случай проверки легенда командировки была такой: «Заметили неизвестных подозрительных лиц недалеко от поста, приняли решение под прикрытием пулеметов блока подойти и установить личности, цель пребывания. Незнакомцы стали спешно удаляться, и двое бойцов предприняли преследование. Увлеклись и отошли от поста чуть дальше, чем нужно». Слабенькая отмазка, конечно, но хоть что-то.

И вот уже второй час поднимаясь к пастушьей стоянке, Птица проклинал жару, солнце, горы. Молодой сдулся довольно быстро, и Сергей злился на него, подгоняя и прикрикивая. Думал про себя: «Не боец, а тюфяк какой-то. Ну какой из него солдат-пограничник? Квелый, нескладный, неужели и я таким был? Да нет, я злее был, решительнее. А этот? Тьфу! Сразу видно, домашний мальчик. Бестолочь».

Через два с половиной часа наконец нашли пастуха и отару. Рассчитавшись патронами, которыми пастух снаряжал свой старенький, отполированный до блеска СКС, пограничники взяли молодого барана, продели между его связанных ног толстую жердь и потащились назад.

Через полчаса рядовой Кузнецов стал тяжело и шумно дышать. А спустя еще немного времени идущий впереди Сокольских почувствовал, как молодой отпустил свой конец жерди. Упавшее вместе с ней животное забилось и заблеяло.

Сокольских, и сам изрядно уже вымотавшийся, резко развернулся, готовый выплеснуть на молодого солдата всю накопившуюся ярость: и за внешний вид бойца, и за усталость, и за свой неудачно вытянутый накануне жребий.

– Да ты что, желторотый, вконец что ли…

Молодой подогнул ноги к животу, как-то нехорошо захрипел, и его вырвало.

– Эй-эй, Кузнецов, ты чего? – Сокольских склонился над парнем. Невооруженным глазом было видно, что тот совсем плох.

– Кузнецов!! Как тебя… Никита, да что с тобой?

Солдат был очень бледен, рвота потекла на воротник «подшивы».

«Маааать, аппендицит, что ли? Что делать-то? – растерялся Сергей. – Так, не паниковать. Какие варианты? Тащить его на себе вниз, до блока. Это полтора часа. Даже больше – спускаться с такой ношей, можно себе ноги сломать. И тогда конец ему, точно помрет. С блока пока сообщим, пока машина придет. Или вертушку пришлют? Один хрен, время потеряю. Может, из автомата в воздух шмальнуть? Наши услышат, прибегут. А если не услышат? Или услышат, но сами не сунутся, подкрепление вызовут, мало ли тут что. Нет, ерунда все это, надо иначе. Надо в город его сразу тащить. Госпиталь как раз на окраине. Отсюда к городу и спуск более пологий, и те же полтора-два часа получатся. Да еще на дороге можно попутку остановить, тогда есть шансы».

Закинув оба автомата, свой и товарища, на грудь, Сергей взвалил на спину Кузнецова и двинулся вниз по склону, в сторону города.

Спуск занял три с половиной часа. Ноги Сергея мелко дрожали от напряжения, колени готовы были подогнуться в любую секунду. Но он знал, что если упадет, то сил встать уже не будет. Поэтому шел. Форма его была мокрой от пота, в берцах уже хлюпала влага, в голове звенело. За все время пути вдоль дороги ему не встретилось ни одной машины. Только пекло солнце, и плечи сгибались под тяжестью чужого тела. Да еще автоматные ремни натерли на шее красно-багровую полосу.

Уже на самой окраине ему попался подросток из местных, на стареньком велосипеде. Проезжая мимо, он с удивлением воззрился на Птицу и его ношу.

– Стой… друг, слышишь? Как тебя? – просипел Сокольских, старясь удержать сползающего со спины Кузнецова.

– Баха, – представился мальчишка. – А что случилось?

– Баха, приятель, помощь твоя нужна. Дуй до российского госпиталя, знаешь, где это? Вот, скажи, чтоб машину прислали и операционный стол готовили. Раненый у меня.

Паренек кивнул и, развернув велосипед, помчался в сторону госпиталя.

Через пятнадцать минут шатающийся из стороны в сторону Сокольских увидел мчащуюся ему навстречу армейскую машину «Скорой помощи».

– Понимаешь, сержант, если бы ты его донести успел, то был бы тебе орден. Это уж наверняка. А так, ну что я напишу? «Старался»? Все должны стараться, а награждают тех, у кого получается.

– Причем тут орден? Если бы я его успел донести, он был бы сейчас жив.

– Думаешь, мне его не жаль? Сижу здесь, весь из себя циник прожженный? – Начмед снял очки в тонкой золотой оправе, положил перед собой и завершил фразу:

– Нет, воин, я в твоем возрасте под провинцией Шинданд все отплакал. Да не убивайся ты, парнишку жаль, конечно. Но в этой ситуации у него не было шансов. Судьба.

Проходящие мимо медсестры замолкали, глядя на необычного сержанта, уже больше часа неподвижно сидевшего в приемном отделении госпиталя. Он был какой-то странный, не похожий на весело балагурящих солдат старших призывов, которые, завидя хорошеньких медицинских сестричек, пытались с ними флиртовать. Обхватив голову руками, парень смотрел куда-то вдаль, в одну точку. В его широко раскрытых, покрасневших от усталости глазах читалась глубокая тоска.

2007 год. Зона отчуждения

Четыре строительных вагончика, стоящих вплотную, образовывали квадрат. Между стенками были прорезаны двери, по типу комнатных.

– Я думал, тут какой-нибудь скрытый подвал будет, – протянул разочарованно Птица, когда они со Шмидтом подошли к этому сомнительному сооружению, где должна была состояться встреча с хакерами.

– Ага, а ведет в него дверь за нарисованным очагом, как в каморке папы Карло? Какой подвал, Птица, тут же болото под ногами. – Володя постучал в металлическую дверь условленным стуком, и Сергей услышал, как щелкнул магнитный замок.

Хакер был всего один. В окружении системных блоков и лиан из проводов, в куче накиданных на пол подушек, сидела фигура в спортивных штанах и молодежной толстовке. На коленях у хакера стоял раскрытый ноутбук, тихо клацала кнопка мыши, лицо компьютерщика было скрыто темной бейсболкой с белой надписью «Security».

В помещении было душновато, лопасти вентилятора под потолком просто гоняли разогретый воздух по комнате. В углу громоздились упаковки бутылок с минералкой, картонные коробки с армейским сухпайком, там же стояла микроволновая печка (в Зоне все больше газовые горелки да плитки использовали). И еще витал здесь необычный запах – как будто ароматные палочки курились.

Приятели вошли, дверь за ними закрылась, хакер поднял голову, и Сергей ошарашенно замер. Перед ними была молодая девушка.

Володя поздоровался:

– Я Шмидт. О нас должны были сообщить. А это…

– Птица, – представился, опередив товарища, Сергей.

– Я уже поняла. Что у вас?

Сокольских подошел к ней, не зная, куда ему присесть, ни одного свободного, не занятого аппаратурой стула, в комнате не было.

– На пол присаживайся, вон подушку в углу возьми, – подсказала ему девушка.

Сергей взял подушку, сел на нее по-турецки. Шмидт так и стоял, отдав инициативу разговора приятелю.

– У нас такое дело: нужно узнать по базе, где в последний год или полгода обретался один наш товарищ. Вернее, сделать выборку, где он бывал чаще всего, не больше десятка мест. Он должен был пользоваться детектором аномалий. Я слышал, что, поскольку все приборы привязаны к имени владельца, можно создать карту координат.

– Он пользовался легальным аппаратом?

– Раньше – да. Потом наши пути разошлись, и точно я сказать уже не могу. Но если это поможет, мы знаем, что он некоторое время назад обращался к твоим коллегам в Вильче. Зачем, не знаю. Предположу, что они могли снабдить его какой-то незадокументированной электроникой.

– Какой у твоего приятеля идентификационный сталкерский номер?

– Не знаю. Зовут – Леня Сологуб, погоняло Ацтек, он должен быть в базе.

– Сейчас посмотрю. Платить наличными будешь или с твоего счета списать? Не парься, счет будет за невинную внешне услугу, типа «прачечная». Или «добровольное пожертвование в фонд имени Пржевальского». Официалы не обратят внимания.

– Да мне без разницы. Хочешь наличными, хочешь со счета спиши. Главное, что по теме поиска?

– Минуту. Так, Ацтек, говоришь? Есть такой, да. Посмотрим.

Она некоторое время порхала тонкими красивыми пальцами по клавишам, а потом задумалась.

– Похоже, вы зря потратили время, ребята. Ваш приятель, должно быть, удачно что-то намастырил себе у коллег из Вильчи. Потому что его сталкерская метка показывает, что он с тех пор далеко от лагеря в «Морозках» и не уходил никуда. Изредка включал детектор аномалий, не дальше чем в пяти километров от периметра, а потом сдавал неплохие артефакты торговцу. Много артефактов. Прямо под ногами все собирал, получается. Он у вас везунчик?

– Значит, он использовал незарегистрированные приборы в своих вылазках? – досадливо поморщился Сергей.

– По всему выходит, что так. Не повезло вам. – Девушка опустила крышку ноутбука.

– Послушай… прости, не знаю, как тебя зовут. – У Сергея еще оставалась крохотная надежда.

– Лена.

– Лена, может быть, есть какая-то возможность отследить такой прибор, как у него? Там может быть своя, скрытая метка?

– Исключено. Такие вещи потому и покупают, что никаких меток и маячков там нет. Был бы еще вариант поиска, я бы тебе сама предложила. Извини.

Рассчитавшись с ней за услугу, Сокольских и Шмидт вышли на улицу и закурили.

– Вот и оборвалась ниточка. – Птица разочарованно пнул носком ботинка комок грязи.

Шмидт сочувствующе посмотрел на него:

– Ладно, не грузись. Считай, снял с себя часть проблемы, которую сам себе же пытался создать. Сколько бы мы еще бегали по следу Ацтека? А так, ну нет и нет, что теперь поделать-то. Мой тебе совет – забудь. Пошли в машину, нам бы еще засветло вернуться.

…На дороге Птица увидел замерший автомобиль – светлый фургон «Газель».

Передвинув стоящую между ног «Сайгу», он наклонился ближе к ветровому стеклу, стараясь рассмотреть детали.

– Сломался он, что ли? – Шмидт сбросил скорость и тоже стал разглядывать голосующего водителя.

Тот стоял возле открытого капота и, вытирая руки тряпкой, подавал проезжающим какие-то знаки.

Ничего необычного Птица в этом не усмотрел. В Зоне водитель водителю всегда придет на помощь. Это было сродни тому, как помогают друг другу шоферы на алтайских трактах, глухих северных дорогах и прочих диких, малолюдных местах.

Но немного странным показалось место поломки этого фургона. «Газель» встала на самом узком отрезке дороги. Справа – какая-то куча ржавых труб, куски порыжевших металлических конструкций, битый шифер. А слева – пологий откос с торчащей из земли арматурой. За исключением всего этого место было довольно открытым.

– Знаешь его? – спросил Володю Птица, кивнув на незнакомца.

– Не, не встречались. «Газелек» сейчас много в Зону пришло, парни говорили, что шоферские вакансии открылись.

«Нива», сбавляя ход, приближалась к фургону.

– Гони! – Птица крикнул так неожиданно и громко, что Шмидт чуть резко не нажал на тормоз.

– Ты чего? – растерялся он.

– Жми вперед, не останавливайся, это засада! Жми же!

– Ах ты ж, сучье племя. – Водитель вдавил в пол педаль газа и дернул рычаг скорости.

Когда их машина, вместо того чтобы остановиться, стала набирать ход, водитель «Газели» резко сунул руку к открытому капоту.

Шмидт дернул руль, направляя машину в сторону мужика с оружием. В этом узком месте тот не успел ни отскочить, ни запрыгнуть в кабину своего автомобиля.

Удар – и что-то темное со стуком крутанулось через лобовое стекло, покрыв его десятком длинных белых трещин.

С микроавтобусом прошли впритирку, Сергей услышал жуткий скрежет по всей правой стороне их юркого автомобильчика.

А потом машина вдруг затряслась, завибрировала, и ее резко потащило влево. Поднимая клубы пыли, «Нива» какое-то время двигалась по откосу вдоль дороги. Автомобиль нырял мордой то вверх, то вниз, подпрыгивал на колдобинах и, наконец, застряв в яме, полуразвернувшись, остановился.

Разбив нос о ствол «Сайги», размазывая по щеке густо сочившуюся кровь, Птица приоткрыл дверь и вывалился из машины.

Все четыре покрышки порвало в лапшу, они лохмотьями свисали с дисков. Видимо, «Нива» налетела на ленту с металлическими штырями, которую обычно используют для принудительной остановки автотранспорта.

С грохотом откатилась боковая дверь фургона, оттуда выпрыгнул человек с коротким автоматом Калашникова. Едва он шагнул в сторону «Нивы», Сергей, вскинув к плечу «Сайгу», три раза выстрелил в приближающийся силуэт.

Автоматчик перекатом ушел в бок и укрылся за фургоном.

Тотчас же боковые стекла «Нивы», пробила пуля. Она продырявила одно окно, прошла через салон и вылетела в другое, оставив на стеклах круглые отверстия.

Птица нырнул вниз, укрывшись за кузовом автомобиля. Стрелял точно не автоматчик. Звука выстрела вообще не было слышно, и, судя по траектории выходного отверстия, пуля прилетела откуда-то из леса, который был сильно левее «Газели».

– Шмидт! Живой?

– Да. Чо там? – раздался голос из травы, с противоположной стороны машины.

– Снайпер справа в лесу, и автоматчик у «Газели».

– Блин! Сейчас переползу к тебе.

Раздалось негромкое сопение, позвякивание, и, огибая машину, подполз Шмидт. Он прихватил из салона «Нивы» свой карабин, дослал патрон в патронник, присел рядом с напарником.

– Ты как про засаду понял?

– Помнишь в Вильче от нас киллер на грузовике ушел?

– Ну?

– За рулем там был вот этот самый мужик, который у «Газели» сейчас голосовал.

– Уверен?

– Да. Далеко было, конечно, но я его тогда хорошо разглядел, прическа очень уж необычная. Он это.

– Так, допустим. Теперь-то чего делать будем?

– Сейчас посмотрим, что там у нас. – Сергей чуть приподнялся и открутил боковое зеркало.

Он сел у заднего борта «Нивы» и осторожно высунул зеркало так, чтобы видеть обстановку и не показываться самому.

«Автоматчика не видно, то ли спрятался, то ли сейчас пытается нас сбоку обползти. Я бы, наверное, на его месте так и сделал. Вон сбитый нами водитель „Газели“ лежит. Убит или контужен. Пистолет в стороне валяется. Но где же снайперская позиция?»

Мест, где стрелок мог бы занять скрытую огневую позицию, было много. Лес выступал прямо на опушку, густым частоколом елок напирая на еще не захваченное им пространство. «Вон осинник разросся прямо на пригорке, оттуда хороший обзор. Не, не разобрать ничего с такого расстояния, тут бы оптику, трубу наблюдения, да посмотреть в нее с полчасика, вдумчиво и внимательно».

– Валить надо отсюда, вот что. – Птица, не вставая, осторожно приоткрыл пассажирскую дверь и просунул руку в салон, пытаясь нашарить за спинкой переднего сиденья ремень автомата.

Бдынь! Пуля пробила водительску дверь и ушла в пассажирскую.

– Да чтоб тебя!! – зашипел Сокольских. Нашарил ремень ППС-43 и выдернул его из салона.

Шмидт, мрачно наблюдавший за тем, как продолжает страдать его машина, процедил:

– Куда валить? Нас тут, как зайцев в поле, положат. До деревьев не добежим.

– Надо поджечь покрышки на машине. Под дымовой завесой мы до березняка проскочим, а дальше лесом уйдем.

– Ты обалдел, что ли? Вместе с покрышками у меня вся тачка огнем займется.

– А что лучше: ты мертвый и подпорченная машина, или сгоревшая тачка, но ты живой? – парировал Сергей.

– Силен ты чужими тачками разбрасываться, – разозлился Шмидт. – Вот что, я сейчас запаску с задней двери сниму. Потом в сторонку ее оттащим и подожжем. Если Бог на нашей стороне, этого хватит, чтобы добежать до леса.

– Давай, – кивнул Птица и сменил «Сайгу» на судаевский автомат. – Я за автоматчиком посмотрю.

Шмидт прополз к багажнику и откинул «калитку», к которой крепилось запасное колесо. Чертыхаясь, отвинтил болты удерживающие запаску.

Потом Володя потянул ручку багажника, и дверь мягко ушла вверх, открыв доступ к салону.

«Та-да-да-да-да-дах!» – застучало оружие в руках Птицы, и едва показавшаяся голова автоматчика, нырнула в траву. «Та-да-да-да-дах!» Пули летели не кучно, но густо.

Сергей хотел заставить противника залечь, не давать ему возможности маневрировать. Ведь главная цель врага в том и заключалась – обойти их с тыла.

Шмидт, не поднимаясь, потянул на себя края толстой клеёнки, и она медленно поехала к нему со всем содержимым. Вскоре все барахло из салона вывалилось на траву.

«Та-да-да-да-да-дах!»

Покидав какие-то тряпки и бутылки в пластиковое ведро, Володя привязал его и одну из канистр с бензином к буксировочному тросу.

Птице показалось, что трава шевельнулась левее от того места, где залег автоматчик.

«Переползает? Ну-ка, туда очередь!» – «Та-да-да-да-да-дах!»

Шмидт отполз от машины метров на пять, а потом подтянул к себе на тросе весь груз. Облил покрышку машинным маслом из пластиковой бутылки, плеснул туда же бензина из канистры. Сунул внутрь пластиковое ведро и поджег тряпки.

Занялось сразу. Оранжевое пламя яростно загудело, и от горящей резины повалил темный удушающий дым. Сначала Птица решил, что затея провалилась, потому что ветер долго дул им в лица, отчего сталкеры начали кашлять и задыхаться. Потом дым долго не клубился, стелясь почти у самой земли. Сгорела уже половина резины, когда вдруг ощутимо потянуло холодом и в сторону леса, наконец-то, потянулась черная, густая дымовая стена.

– Бегом!

Птица закинул «Сайгу» на спину и, сжимая в руках автомат, бросился к лесу.

– Упали! – крикнул он, и они одновременно со Шмидтом приникли к земле.

Фокус был в том, чтобы вскакивать, бежать и падать одновременно. Две мишени, двигающиеся перебежками, но синхронно, – гораздо более неудобная цель, чем одиночная.

– Лежим. Раз, два, три, четыре, пять… Бегом!

Они опять вскочили и рванулись вперед.

– Упали!

Тудух-дух-дух!

Где то за спинами беглецов наконец активизировался давешний автоматчик.

– Лежим. Раз, два, три, четыре, пять… Бегом!

Остался последний рывок. Лес был уже совсем рядом.

– Лежим. Раз, два, бегом!

Автоматчик, а может быть, и снайпер, интуитивно ждали подъем целей на пятой секунде. Потому что все предыдущие разы они вскакивали именно через эти промежутки времени. В этом и крылся замысел. Шмидт тоже чуть было не пропустил этот момент. Чуть запоздав, он вскочил за Птицей, и они вместе добежали до первых деревьев. Очень вовремя, потому что дым от догорающей покрышки, стал развеиваться.

Еще несколько раз в их сторону разочарованно стукнул АКСУ, и все стихло.

К закату на буксире приволокли сталкерскую «Ниву».

Птица и Шмидт вышли встречать ее, словно старого боевого товарища.

– Все что валялось рядом, мы в багажник покидали, сам разберешься. – Сержант принял у Шмидта деньги за доставку автомобиля и принялся их пересчитывать.

Водитель кивнул и занялся осмотром повреждений.

– А нападавшие? По ним есть что-нибудь? – Птица был рад возвращению машины, но гораздо больше его сейчас занимала неудавшаяся засада.

– «Газели» там уже нет. Тела тоже. Вообще ничего нет, наверное, с собой все забрали. По дороге пустили собаку, как ты и советовал. В общем, она нас привела к ельнику, там на одном из деревьев веревка вниз спущена. А наверху простая самодельная площадка, восемь жердей вместе связаны. Часть лапника срезана, как раз стрелковое окно в сторону дороги получилось. Гильзы не нашли, вероятно, стрелок их с собой унес. – Сержант убрал деньги в карман и закурил. – Вот как-то так, ребята.

Заночевали на этом же выносном блокпосте. Разложили сиденья в потрепанном автомобиле, перекусили и почаевничали, разжившись у солдат кипятком. Те с пониманием отнеслись к проблеме. Нападения и прочий беспредел старались пресекать, была соответствующая директива. Так что, проверив документы и убедившись, что со сталкерами все в порядке, Птицу и Шмидта оставили на блоке до утра.

Утром приятели уехали на попутной машине. Вернувшись в «Морозки», Шмидт купил новый комплект резины и вернулся на блокпост, переобув там свою машину в новые «тапочки». На ней же и приехал обратно.

– Так, ну что я скажу… – Вагиз, деловитый владелец местного схода-развала, ходил вокруг «Нивы». – Сами видитэ, уважаемые, борт кузова желательно под замену. Нэт, конэчно, можно выправить, зашпаклэвать, покрасить, но разве хороший девушка поедет с джигитом на такой машинэ?

– Какая девушка, Вагиз, мне тачка здесь нужна не для того, чтобы девушек катать. Так что, если есть возможность сэкономить, не впаривай мне ненужные опции, – прервал его Шмидт.

– Я никому ничего не впариваю, да? – Тот строго посмотрел на клиента. – Как лучше для вас хочу, сам потом благодарить будешь. Тэперь стекла. Лобовое, боковые – под замену. Или, может, пластырь дать? Сам заклэишь? Это бесплатно.

Шмидт сердито промолчал. Тогда Вагиз продолжил:

– Вижу, резину ты уже сам поставил, но не новая. У меня лучше есть. Пятнадцатый диаметр, шипы – блеск! Арки под них подрежем, как король будэшь. У тебя тачка и так полноприводная, а на такой резине вообще везде проедешь, скажешь: «Ну что за молодец этот Вагиз», – да?

– Нет, Вагиз. Обойдусь этими.

– Как знаешь, – не стал спорить хозяин сервиса. – Давай еще по мелочовке пройдемся, покажу, что сделать можно будэт.

И все-таки Шмидт поменял двери. В хозяйстве Вагиза нашлась другая «Нива», на разбор. Только желто-коричневого цвета. С нее сняли обе двери и поставили на место старых. Правый бок, правда, все равно пришлось жестянить и шпаклевать, но получилось хорошо и со стороны не очень заметно. Заодно на автомобиль Шмидта перекинули противотуманные фары. Теперь белая «Нива» с коричневыми дверями стала походить на машину какого-нибудь шерифа из североамериканских штатов.

– Ну как? – спросил счастливый владелец, которому такой облик его авто очень даже понравился.

– Класс! Только это… приметная она получилась, – не сдержался Птица.

Шмидт помрачнел.

– Ты это к чему? Думаешь, опять кто-то захочет нам подлянку на дороге кинуть?

– А что тут думать? Явно за нами начали охотиться. Выяснить бы, кто это, да самих к воротам Святого Петра отправить. Не успокоятся же, раз с первого захода не получилось.

Володя облокотился на машину и закурил, задумавшись.

– Знаешь, Птица, надо нам всю это самодеятельность прекращать. Дорого она нам выходит. Ты либо сам сообщи обо всем куда следует, либо я это за тебя сделаю. Мы с тобой кто? Сталкеры, а не частные детективы на зарплате. В следующий раз они до нас точно доберутся. Крученые теперь.

Но сообщать Птице никому ничего не пришлось. События последующих дней повернулись так, что надобность в этом отпала.