Текст книги "Деконструктор"

Глава 6,5
Бутлегеры.

Все судьбоносные дни, дабы вы не слишком переживали или же не старались тратить время за зря, пытаясь, затаившись, избежать этой судьбоносности, начинаются, как самые простые и ничем не примечательные дни. Где вы, как обычно очухиваетесь после самой обычно проведённой ночи, само собой в незнакомой квартире, типа притона и, продрав глаза, с удовольствием замечаете, что вы до сих пор в штанах, в рубашке и даже в шляпе на голове. А это значит одно, что вы с вечера заблаговременно позаботились о себе и не раздевались, для того чтобы утром не тратить драгоценное время на все эти одевания. Но и это ещё не всё и вы, дабы не расслаблять себя мягкими матрасами и всегда быть в тонусе, прилегли, а возможно (не зря бока болят), просто грохнулись с кровати на пол.

После чего вы или тот, кто всё это вспоминал – «Хитрый лис» Файзер (так его до известных только ему событий звали), вначале вытягивает в сторону левую руку (он был левша) и ожидаемо, нащупывает в своей руке зажатый ею же револьвер. «Это уже радует», – радуется Файзер, понимая, что, пожалуй, пока он себя не помнил в пьяной отключке, никто не посмел бы покуситься на него, когда в его руках находился револьвер (да и его лежащее положение – с прикрытой задницей, головой к потолку, говорит о том, что он лежал, не как фуфло, а как хозяин положения). Далее наступает очередь правой руки, и она тоже не подводит Файзера, обнаружив в себе бутылку виски, которая в один локтевой сгиб руки, тут же подводится к жаждущему рту Файзера, и он, даже не приподымаясь, начинает, обливаясь, вливать в себя виски.

Ну а такие красноречивые звуки не могут не быть услышанными теми, кто и сам не прочь с утра приложиться к бутылке. А их в таких местах, где раз за разом оказывался «Хитрый лис» Файзер, была полная кровать, которая не только стояла рядом с проходом, в котором поместил себя Файзер, но возвышалась над ним. И как только Файзер после первого глотательного вливания, сделал небольшую передышку, как на кровати зашевелись и буквально через мгновение, с неё выглянуло, пока ещё миленькое личико крашеной блондинки, с классической для тех лет причёской на голове.

– Лиска, а мне. – Надув губки, пролепетала блондинка, заставив Файзер с недоумением посмотреть на неё и, не обнаружив у себя в памяти этого лица, приняться соображать, а кто это такая и почему она зовёт его каким-то и не пойми, что за именем. Но Файзеру уже неплохо и он может полежать и подумать хоть о чём, когда, как милой блондинке не терпится сделать глоток и она вынуждена быть более сообразительной, нежели Файзер. Так что она не разлёживается, а поняв причину заминки Файзера, быстренько сползает с кровати к нему на пол, где забравшись на него, а затем, склонившись над его головой, глядя ему в глаза, говорит:

– А вчера клялся, что никогда меня не забудешь. – Блондинка прищурившись, пытается смутить Файзера. Но разве Файзера чем-то можно смутить и растревожить, и он вновь приближает к своему рту бутылку и делает внушительный глоток, заставляя блондинку вместе с собой проглатывать слюни. Правда, Файзер не любит пить в одиночку, да и курить охота, и он, так уж и быть, протягивает бутылку блондинке, которая тут же проявила свою подлую женскую сущность и, добившись своего – бутылки, вместе с ней упархивает обратно на кровать.

Но Файзер не посылает ей вдогонку пулю, а посчитав, что ему пока хватит, и его ещё ждут дела, убирает револьвер в висящую на плече кобуру и, получив в своё распоряжение вторую свободную руку, оперевшись на руки, поднимается с пола. Ну а стоять, это вам не лежать, и здесь требуется определённая сноровка и умение держать равновесие, чтобы опять не лежать, но уже с разбитым лбом. А всё потому, что в стоячем положении, на вас действует множество направленных и пытающих сбить вас с толку сил, как например, сила ветра, который любит раздолье, а тут вы стоите и мешаете ему беспрепятственно ветриться. Что ему естественно, не может понравиться, и он старается вас пригнуть к земле, которая находясь в связке или сговоре с этим подлым ветром (а для чего он тогда юбки приподнимает у симпатичных и юных особ; подлец и любовала, одно двойное слово), старается притянуть к себе.

Правда, в этой комнате сейчас ветров не ощущается, но Файзера всё равно этим не сбить с толку, когда он чувствует, что его пошатывает. Что, скорей всего, является следствием действий внутренних ветров, которые, каким-то неведомым образом (наверное, когда он спал), проникли в него и пытаются изнутри расшатать его основы стояния. Но Файзер не первый день и даже год прикладывается к бутылке и знает, как обуздать это волнение и дрожь в ногах. И он, приблизившись к блондинке, вырывает из её рук бутылку, после чего делает ещё один глоток и уже окончательно возвращает той бутылку, затем передёрнувшись, выплёскивает из себя рык, с чем и отправляется в ванну помыться.

Там же намочив свою голову, он этим экспресс способом приводит себя в порядок и уже в полном порядке предстаёт перед блондинкой, которая в свою очередь, наоборот, выглядит не очень в порядке и даже не только на лице, но и в одежде. Где всё так задралось до неприличия, что даже Файзер, до неприличия ответственный пуританец и то, чуть не соблазнился на то, чтобы, оставив на время все свои приличия в покое, предаться всему этому неприличию. Да и тем более сама блондинка напрашивалась. Её, как он сейчас вспомнил (воспоминание в руку), зовут Салли и как вроде бы, они уже последние полгода живут вместе и даже строят планы на будущее – где они заведут детей и будут пить по утрам не виски, а чай по-русски или с лимоном. Ну а Файзер, как однозначно джентльмен, разве мог позволить такому случиться, чтобы просьба девушки осталась без ответа. Конечно не мог, и Файзер уже было начал расстегивать пуговицу на рубашке, как неожидаемый им неожиданный, что логично, стук в дверь, заставляет его руку одёрнуться от пуговицы и схватиться за револьвер.

После чего Файзер бросает резкий взгляд в сторону двери, в которую пока не вламываются и Файзер позволяет себе перевести свой напряжённый взгляд на развалившуюся в привлекательной для всякого олуха позе блондинку Салли.

«Ах ты, потаскуха. Хотела подловить меня на моё джентльменство и завлечь к себе в страстные объятия. И пока я, позабыв обо всём, увлечённо обнимаюсь с тобой, те за дверьми, а там скорей всего стоят гангстеры, подосланные моим конкурентом видным бизнесменом Джозефом, выламывают дверь и врываются сюда в спальню. И что они видят, когда с автоматами наготове оказываются здесь. Одно неприличие и даже возможно, срам. Ах ты, потаскуха. – Повторился Фрайзер и даже покраснел от всех этих представившихся ему своих видов сзади без штанов, что заставляет его ещё крепче сжать револьвер и зубы.

– А ведь они, скорей всего, не сразу накормят меня пулями, а захотят поиздеваться, накормив меня по горло стыдом. Возьмут и бесштанного выгонят на улицу, а там моросит дождь и холодный ветер. Где я, конечно, замёрзну и весь сожмусь, но и этого им будет мало, и они специально подгонят меня к грязной луже и пролетят мимо на машине, чтобы окатить этой грязью с головы до ног. После чего, я униженный, обязательно простужусь и умру. А что ещё можно ожидать от этих грязных типов, которые только и работают на этого вечно прокручивающего свои грязные делишки Джозефа. Не иначе, в политики готовится. У, гад», – Файзер, решив отстреливаться до предпоследнего патрона (последний, решил оставить для этой Салли), заняв позицию у стены, потихоньку выдвинулся в сторону дверей, в которые вновь, но уже сильнее и продолжительнее постучали.

«Что, не терпится подловить меня», – усмехнулся про себя Файзер, не спеша двигаясь по направлению к двери и держа наготове в левой руке револьвер. И вот Файзер оказывается у двери, которую он, впрочем, не торопится открывать и, не прижимаясь ухом к ней, чуть отстранившись в сторону, прислушивается к тому, что там делается за ней. А там, как ему слышится, кто-то нетерпеливо елозит своими ногами по полу и вроде бы даже возмущается глухотой того, кто находится с той стороны двери, где сейчас стоит Файзер.

– Ну, это наглость, заявлять подобного рода вещи. – Покачивает головой Файзер, который хоть и предполагал, что пришедшие, те ещё наглецы и бандиты, но всё же, когда ты слышишь такие обидные вещи практически в лицо, то это, конечно, заставляет возмущаться и нервничать. И если бы голос стоящего за дверью не показался Файзеру знакомым, то он, пожалуй, не спрашивая «Кто там?», прямо сейчас, не открывая дверь, разрядил свой револьвер. Ну а раз голос знакомый, то так и быть, можно спросить.

– Синий Фил, это ты? – боясь ошибиться, а ошибка может стоить выстрелами в ответ, тревожно спросил дверь Файзер.

– А кто же ещё. – Стоящий за дверью, явно удивлён тому, что его спрашивают о том, кто он есть. А ведь он всегда таков и никогда вроде бы не менялся, что право странно.

– Ну смотри, не обманись. – Угрожающе проговорил Файзер, чем чуть не заставил Синего Фила перестать стоять у двери. После чего Файзер для начала отводит спусковой крючок револьвера, а уж затем щеколду, на которой держалась вся эта закрытость двери. Вслед за этим дверь резко раскрывается и не успевает Синий Фил, что либо сообразить, как приставленный к его горлу ствол револьвера, уже приподнял его на пальцы носочков ног. В свою очередь Синий Фил пытается хотя бы вздохнуть и даже уравновесить себя взмахами рук, что ему, в общем-то, пока удаётся.

– Ну, посмотрим, тот ли ты Синий Фил или всего лишь самозванец, который за него себя выдаёт. – До ушей Синего, а теперь и трудно сказать какого, когда Фил уже больше красный от напряжения, чем синий от его образа жизни, доносится грозный голос Файзера, чьё лицо, в виду неудобного головного положения Фила, ему пока трудно разглядеть. Так что нет ничего удивительного в том, что Фил, для того чтобы лучше разглядеть Файзера, пытается поворачивая свой нос, который своей массивностью загородил лицо Файзера, заглянуть за него, чтобы увидеть Файзера. Что интерпретируется Файзером, заметившего все эти носовые движения Фила, с неожиданной для него стороны.

– Да ты ещё нос воротишь. – Охнул Файзер, отчего тут же захотелось охнуть и Филу, на чью ногу, которая и так находилась на носочках, нестерпимо больно наступил своими ковбойскими сапогами Файзер. И, пожалуй, Филу несдобровать и дальше, да вот только как раз знание им, что у него есть и вторая нога, наступив на которую ей будет не меньше больно, чем первой, мобилизует Фила, и он своим, прямо из души заявлением, определённо приводит Файзера в замешательство.

– А какой смысл самозванцу, выдавать себя за Синего Фила? – истеричным голосом спрашивает Синий Фил Файзера, отчего тот на мгновение замирает на одном месте – ноге Фила и, не сводя своего взгляда с уже обливающегося потом Фила, принимается размышлять над этой заковыристой задачкой. Но вот проходит мгновение (для Файзера) или может вечность (для Фила), и Файзер озаряется улыбкой, с которой он слезает с ноги Фила и убирает свой револьвер обратно в кобуру.

– А я с самого начала знал, что это ты. – По-дружески похлопав Синего Фила по пыльному плечу, Файзер от души радуется тому, что перед ним стоит именно Фил, а не какой-нибудь самозванец, которого, в общем-то, не сильно отличишь от весь в пыли Синего Фила, который, если честно, тот ещё самозванец и сволочь.

Что же касается самого Синего Фила, то он хоть и рад, что всё так удачно для него разрешилось, всё же он не спешит конкретизировать незаконченность заявлений Файзера, который, как ему кажется, ещё в нём сомневается и поэтому вместо имени использует местоимение «ты». Да и к тому же Файзер не даёт Филу времени на раздумья и вновь став резким и злым, спрашивает его:

– Ладно, нечего зря тратить время. Я, как понимаю, ты не просто так пришёл. Говори, чего хотел. – Что, судя по напряжённому виду Синего Фила, вызывает у него новый приступ недоумения, которое бы и прорвалось вскоре, да вот болтающийся под мышкой у Файзера револьвер, заставляет его включить благоразумие и выбирать выражения. И Синий Фил, вместо того, чтобы возмущённо, зычным и даже грубым голосом, заявить: «Да ты что, вообще оборзел, тупая, без памятливая скотина. Ты же сам, мудак, ещё вчера велел собрать во всеоружии ребят и заехать за тобой. А сейчас, стоишь и тупишь. Так что, не обижайся, а для конструктивности диалога, придётся тебе заехать кулаком в нос», – используя дискант, говорит:

– Ты же сам велел. – На что Файзер, которому, конечно, польстило, что его веления имеют такую силу, не сразу нашёлся, что ответить, перебирая в голове, что он такого вчера хитроумного задумал, раз сегодня с утра даже и не вспомнит. И Файзеру, наверное, пришлось бы ещё долго поломать свою голову, если бы не внезапное появление полураздетой Салли, не внесло свою интригу в этот разговор.

И ладно бы если Салли была всего лишь полунага и неряшливо раздета, но нет, она не может появиться и продемонстрировать себя молча, и ей обязательно нужно озвучить себя. Да ладно только себя, но нет, ей обязательно хочется указать на свою близость к Файзеру, что, конечно, логично и девушка мистера «Хитрого лиса» Файзера, всегда должна знать своё место рядом с ним – у него в ногах, но не такими же словами, какие использовала Салли, об этом говорить.

– Лиска, я уже вся замёрзла от твоего отсутствия. – Уткнувшись носом в косяк двери, пролепетала, неустойчиво стоящая на ногах Салли, пуская сигаретный дым в щель между дверью и дверной коробкой. Что всё вместе взятое – её появление и слова, вызывает неоднозначную реакцию Синего Фила и Файзера. Где Филу, всё это видеть и слышать, любопытно и интересно (и он в плане согреть, даже готов заменить этого Файзера, если тот, конечно, его попросит), тогда как Файзер, так и не понимая, кто этот Лиска и почему она называет этим именем его, всё же чувствует неловкость, когда всё это видит и слышит Синий Фил.

А ведь она, судя по её невменяемому виду, ещё не того может сказать и сделать, что заставляет Файзера быстро действовать и он, схватив Салли за её белокурые локоны, резко разворачивает её спиной к себе и пинком под зад, отсылает её куда-то туда, далеко вовнутрь квартиры. Откуда, спустя её полётное падение, доносится тот самый грохот, говорящий, что Салли удачно приземлилась мимо кровати на пол. После чего довольный собой Файзер, со зверским выражением лица, смотрит на внушённого своей крепостью ноги Синего Фила, который теперь точно знает, что он не какой-нибудь там подкаблучник и не тряпка, а мужик.

– Ну что, ещё вопросы и сомнения во мне есть? – в обращённых на Фила глазах Файзера, читается немой вопрос.

– Да после этого, с тобой хоть против Аль Капоне. – В восторженных глазах Синего Фила читается его готовность пойти за Файзером хоть до самого Алькатраса, где давно уже сидит и кукует этот Аль Капоне.

– Едем. – Кратко говорит Файзер и Синий Фил, которому не нужно два раза повторять, поворачивается в сторону лестницы и начинает свой ход. Ну а спуск по лестнице приводит их на переходную площадку, затем следует ещё несколько переходов, с переходных площадок на этажи, и так до тех пор, пока они не оказываются на улице, которая, что удивительно, не поглощена моросящим дождём (серые мысли, всегда моросят, а радостные – солнечны), а освещена со всех сторон солнцем. И хотя постоять, прищурив глаза, греясь на солнышке, то ещё с детства, удовольствие, всё же оно теперь недоступно занимающемуся специфическим бизнесом Файзеру, и он, с сожалением вздохнув, быстро юркает в подъехавший к подъезду «Паккард». После чего «Паккард» и ещё такой же, следующий за ним попятам автомобиль, срываются с места и уносятся в серую даль промышленных зон города, куда, не смотря на это солнце, так и не может пробиться, не то что солнечный свет, а даже лучик.

Но всё это не волнует пассажиров этих «Паккардов», чьи мрачные лица, не только разрезаны морщинами, но и бритвами и ножами, а лбы испещрены продольными рытвинами от глубоких дум, в которые они вечно погружены, хмурясь и не довольствуясь этим серым миром. Да и вообще, они слишком заботливы на счёт себя и поэтому стараются меньше волноваться, ведь любое волнение сказывается на точности стрельбы, а это всегда даёт конкуренту больше шансов на свою ответную стрельбу. А уж то, что они её откроют в ответ, то об этом уж точно не нужно волноваться и переживать. А вот кто будет меньше всех волноваться, то тот, как и должно, всех и переживёт.

– Кажется, здесь. – Неосмотрительно для себя, размыто произнёс адрес пункта назначения, водитель ведущего «Паккарда» – малыш Ден, остановив «Паккард» у больших ворот одного, скорее всего бывшего склада, больших размеров мрачного здания. И только молодость малыша Дена, спасла его шею от всегда при себе бритвы «Юркого» Джона, который находясь за спиной малыша Дена, придвинулся поближе к уху малыша Дена и, режа его слух, проговорил:

– Запомни, малыш. В нашем деле любая неточность или самое малое отклонение от верного пути и слова, смерти подобно. Так что, в следующий раз, чтобы ты не оказался перед фактом того, что тебе, кажется, перерезали горло, навсегда забудь об этом «кажется» и будь точней. – Юркий Джон сделал паузу и, посмотрев на малыша Дена в зеркало заднего вида, уточняющее спросил:

– Ты всё понял?

– У-гу. – Побледневший малыш Ден, только мотнул в ответ головой. Но на этом всё закончилось, так как промелькнувший со стороны набережной свет огней фар автомобиля, привлеча к себе общее внимание, сидящих в автомобилях людей, заставил их отбросить все свои дела и сигареты в окно, и приняться за внимательное ожидание.

– Ну так что с этим Тони не так? – откинувшись на спинку пассажирского сидения, находящегося рядом с водительским, не сводя своего взгляда с приближающегося к ним грузовика, спросил сзади сидящего «Пулемётного» Стэнли мистер Файзер, которому небольшой раскачки хватило для того чтобы прийти в норму и снова стать не просто опасным гангстером, а главой и идейным вдохновителем одного из Нью-йоркских отделений корпорации убийц.

– Самое сложное начать. А как только расстреляешь первую партию конкурентов, то так сказать, втянешься и дальше дело уже пойдёт легче, – в своё время заявлял мистер Файзер, на примере банды Марино, показывая новичкам как нужно расстреливать конкурентов.

– Скорей всего он считает, что заслуживает большего при его значительном весе. – Придвинувшись к «Хитрому лису» Файзеру, проговорил «Пулемётный» Стэнли.

– Вот как. – Ухмыльнулся Файзер. – Значит, Жирный Тони решил иметь своё независимое от разума мнение.

– Он свой разум, наверное, впопыхах сожрал. – Хмыкнул в ответ «Пулемётный» Стэнли.

– Что ж, мы живём в свободной стране и каждый из нас, независимо от веса и запросов, имеет право жрать или не жрать, иметь или не иметь голову на плечах. Но никому не позволено ставить под сомнение наше право на доверие и спрос. – Жёстко сказал мистер Файзер, вытащив револьвер. После чего он крутанул барабан и, послушав какой приятный звук исходит от него, убирает его обратно в кобуру и, посчитав, что грузовик уже достаточно близко приблизился, говорит:

– Я думаю, что мы заслуживаем право знать, чего нам ждать от Жирного Тони. О чём мы сейчас у него и спросим. – Сказал Файзер, открывая дверь машины. Ну а вслед за Файзером выходят и остальные приехавшие с ним пассажиры, кроме разве что водителей, чья скоростная реакция всегда может понадобиться в самый неожиданный момент, которых при таком образе жизни, который вёл Файзер и его сотоварищи, всегда предостаточно.

Что же касается следовавшего вдоль набережной грузовика, то сидящий за рулём, угрюмого вида водитель Сэм, ещё издалека заметил эти два подозрительных автомобиля. И он, даже не спрашивая задремавшего на пассажирском сидении Жирного Тони, давно бы развернул машину обратно, для того чтобы лишний раз не рисковать, да вот только ширина набережной, ограниченной складами и водной гладью залива, не позволяла ему сделать этот манёвр. Ну и Сэм, учитывая эту ограниченность манёвра, решает переложить всю ответственность на Жирного Тони и толкает его рукой в плечо.

– Что, уже приехали? – ещё не проснувшись и, не продрав глаза, непонимающе смотрит на водителя и спрашивает его сквозь узкие щели глаз Жирный Тони.

– Всё будет зависеть от них. – Кивнув в сторону «Паккардов», сказал угрюмый водитель, заставляя Жирного Тони перевести свой взгляд вперёд на дорогу, где и им замечаются стоящие в глубине домов тёмные автомобили. Тони же, придвинувшись вперёд к окну, пытается рассмотреть, как сами машины, так и что они могут в себе везти. И если вид машин по большому счёту мало о чём говорит, то насчёт того, что они могли в себе везти, то этим глупым вопросом могут задаться лишь люди сильно нервничающие, оказавшиеся в непредвиденных ими обстоятельствах; ведь кого они могли ещё везти, кроме людей. Что, по всей видимости, как раз больше всего и страшило, как водителя, так и Жирного Тони, которые наверное, предпочли бы увидеть на месте людей коров.

– Это, подстава. – Вцепившись руками в панель машины, потёк Жирный Тони, отчего в салоне стало нестерпимо тошно от всех этих воньливых запахов страха, пота и пука, которыми сопроводил себя на кочке Жирный Тони. – Я, как чувствовал, что это случится. А всё этот козёл Чеппи. Где он и машина сопровождения? И какого ему понадобилось… – Жирного Тони вдруг озаряет догадка и он, побледнев, замолкает, затем опускается на сиденье, где втянув свою голову в плечи, тихо проговаривает:

– Это Чеппи, продал нас. – Но на угрюмого водителя все эти откровения совершенно не действуют, ему совершенно всё равно, кто его будет нашпиговывать пулями. А вот есть ли возможность избежать подобного расклада, ему даже очень будет интересно, с чем он и обращается к своему боссу Жирному Тони.

– Ну, что будем делать? – спросил Жирного Тони угрюмый водитель Сэм, вдруг вспомнив, что можно дать заднюю скорость. Что, видимо, уловил и Жирный Тони. Но, видимо, время уже было упущено и расстояние между ними и «Паккардами» было уже не столь велико и Жирный Тони, даже не стал хвататься за лежащий рядом автомат, а махнув рукой, обречённо сказал, чтобы «водила» не тормозил, а ехал дальше. Далее следует полная страха и напряжения пятиминутка, в течение которой, грузовик медленно, но верно сокращает расстояние между собой и этими полными людей автомобилями.

И вот когда расстояние между ними настолько сократилось, что даже уже можно стало посчитать количество сидящих в машине людей, там внутри машин решили облегчить свой подсчёт, и вышли из автомобилей.

«Пять автоматов Томсона и три пары револьверов системы Наган», – мог бы вслух выдать свой подсчёт Жирный Тони, но он не стал выдавать вслух очевидное, а заметив в лицах вышедших людей знакомые бандитские рожи, несколько воспрял духом, что не обошло своим вниманием и лицо угрюмого водителя, который стал не столь угрюм.

– Так это мистер Файзер с ребятами. – Когда отчётливость видимости преградивших путь людей, вошла в свои права, угрюмый водитель не сдержался и обрадовался вслух.

– Вижу. – Ответил Жирный Тони не настолько довольно, насколько требовали обстоятельства. Что, в общем-то, не замечается угрюмым водителем, которому в первую очередь необходимо следить за дорогой и реагировать на подаваемый рукой мистера Файзера знак, потребовавший остановиться.

– А может, дадим газку и удивим мистера Файзера, проехавшись по нему? – видимо Жирный Тони всё же обрадовался появлению мистера Файзера, раз решил пошутить над мистером Файзером, который определённо должно оценит эту его шутку. Ну а то, что сама шутка носит специфический характер чёрного юмора, то ничего не поделаешь, раз таковы издержки их профессии.

– Ну, ты Тони и шутник. – Смеётся в ответ угрюмый водитель, должно оценивший весёлость характера Жирного Тони, который в свою очередь, видимо, оскорбился на водителя, который не поддержал его, нажав на газ, и поэтому, правда, несколько более чем следовало, зло посмотрел на водителя и мистера Файзера. Ну и стоило машине остановиться, а мистеру Файзеру самому открыть дверь со стороны пассажирского сидения, как Жирный Тони уже вовсю улыбается и искренне удивляется, чему обязан столь неожиданной встрече.

В свою очередь и мистер Файзер очень рад видеть Жирного Тони, раз он резко, однозначно запанибратски, схватывает Жирного Тони за шиворот рубашки и в одно мгновение, вытаскивает его из салона машины, и сбрасывает на землю. И пока Жирный Тони, чьё соударение об землю, не прошло для него бесследно, пытается продохнуть от поднятой собою пыли, мистер Файзер вслед за ним спрыгивает, и что удивительно, промазывает мимо земли и своими ковбойскими сапогами делает жёсткую (правда, для Тони) посадку на самого Жирного Тони.

Ну а Тони не зря прозван Жирным Тони, и согласно этому или всё-таки причинно, его физические возможности несколько больше, чем у какого-нибудь сухостоя, каких полно в банде Файзера, так что мистер Файзер долго не задерживается на Жирном Тони и, с амортизировав от него, отпрыгивает в сторону. Что, не очень нравится немного вспыльчивому мистеру Файзеру и он, не смотря на своё дружеское отношение к Жирному Тони, используя свои, с острыми концами ковбойские сапоги, пару раз, хорошенько, до хрипа Жирного Тони, прикладывается к его бокам. После чего мистер Файзер, немного успокаивается, перехватив у «Пулемётного» Стенли, специально зажжённую для него сигарету, ну а Жирный Тони, наоборот, не очень успокаивается и, свернувшись в клубок, начинает постанывать.

Конечно, мистер Файзер не может вот так пуская сигаретный дым в воздух, быть безучастным к корчащемуся от боли Жирному Тони и он, отдав команду одному из своих подручных – порыться в багажнике его «Паккарда» и отыскать медный таз с цементом (у каждого ответственного за свою и чужую жизнь бутлегера, в багажнике автомобиля наравне с запаской, всегда должен присутствовать мешок цемента и медный таз), присаживается на корточки рядом с Жирным Тони и пытается его успокоить.

– Что поделать, раз существующая природа жизни и отношений, в свою очередь, определяющая нашу жизнь, состоит из непрерывной череды причинностей и последовательностей. Ну и мы, как часть её, для того чтобы не выпасть из этой непрерывности жизни, для самого своего существования, просто обязаны следовать её установкам. И я, конечно, не могу не быть последовательным, когда меня к этому побуждает причинность моего существования. А оно требует от меня сегодня, быть дотошно вопросительным. – И хотя мистер Файзер действовал в благих намерениях, он всё же попытался объяснить Жирному Тони на чём основывались все эти его поступки. Но Жирный Тони, будучи слишком самолюбивым типом, для которого собственное я, затмевает всё вокруг, не сумел должно оценить старания мистера Файзера и, продолжая стонать, пускал сопли.

Правда, возможно неблагодарному поведению Жирного Тони тоже есть объяснения и он, имея за спиной только опыт разборок и ни одного дня обучения в школе, всего вероятнее, просто ничего не понял из всего ему сказанного. Или может причиной всему, было как раз его знание мистера Файзера, который всегда предварял свои злодеяния подобными непонятными заумностями, для того чтобы приговорённый не долго мучился и, потеряв нить хода мысли, чтобы не ломать себе больше голову, пытаясь понять о чём вообще ведётся речь, решает сам разбить свою голову об что-нибудь или хотя бы об камень.

Но мистеру Файзеру было без разницы или даже вообще неинтересно какие уважительные причины были у Жирного Тони, который соизволил испытывать боль и его терпение. Отчего мистер Файзер наливается краской и своим резким криком: «А ну, заткнись!», – заставляет Жирного Тони замереть на месте. После чего мистер Файзер проявляет завидное удивление.

– Слушай, я хоть и говорю с задницей, но я всё же не умею и не желаю разговаривать с задницами. – Глядя на зад Жирного Тони, проговорил мистер Файзер, к которому в тот же момент разворачивается Жирный Тони, чья физиономия после соприкосновения с землёй и обильного смазывания слюнями, приобрела чертовски смешной вид. Что, видимо и заставило мистера Файзера и его ребят с автоматами, предаться лёгкому веселью. Ну а веселье, такая штука, которая всегда благотворно влияет на смеющегося, и мистер Файзер немного смягчившись в себе, так, сквозь смех, спрашивает Жирного Тони.

– Слушай Тони, а почему тебя зовут Жирным Тони? – На что удивлённый этим вопросом Жирный Тони, при всей очевидности ответа на этот вопрос, всё же встаёт в тупик и тратит немного времени на раздумье. И он, наверное, подумал бы и больше, да вот только мистер Файзер начинает хмуриться, а это значит только одно – нужно срочно отвечать.

– Такова моя конституция тела. – Ответ Жирного Тони снова заряжает публику на веселье, где всем уж больно нравится это малознакомое для них слово «конституция», что даже странно, откуда сам Жирный Тони знает его (слышать, ещё не значит знать).

– Слушай Тони. А если бы у меня была такая же конституция, то ты бы называл меня Жирным Файзером? – а вот этот вопрос мистера Файзера, заставил всех притихнуть, а Жирного Тони похолодеть. Но Жирному Тони, под пристальным взглядом мистера Файзера, не даётся много времени для его бледнения и холодения, ведь мистер Файзер, не смотря на объёмные телеса Жирного Тони, насквозь видит его, и поэтому конкретизирует требуемый ответ:

– Мне нужен правдивый ответ. А иначе… Ну ты сам знаешь все эти иначе.

– Напрямую нет, а за глаза, возможно. – Не сводя своего взгляда с мистера Файзера, еле выговорил слова Жирный Тони. И как видит Жирный Тони, лицо мистера Файзера на мгновение замирает в одной гримасе созерцания, за которой скорей всего идёт работа мысли, которая созрев, в один момент выдаёт свой результат, и не успевает Жирный Тони моргнуть, как выхваченный мистером Файзером револьвер, уже воткнулся ему в горло. После чего в голове Жирного Тони всё поплыло, и он ничего не слыша, сквозь плену запотевших глаз, видит страшное лицо мистера Файзера, который прямо сейчас, готов разрядить ему в голову свой револьвер. Но этого почему-то не происходит и спустя мгновение, до Жирного Тони начинает доноситься, вначале смех мистера Файзера, а вслед за ним и всех остальных. Ну а вслед за этим, Жирный Тони чувствует, что револьвер убран и к нему снова возвращается слух, а на лицо глупая улыбка, с которой он, ничего не понимая, смотрит вокруг себя.

– Что ж Тони, умеешь ты в самый последний для себя момент быть убедительным. – Поднявшись на ноги, проговорил мистер Файзер. – Да вот только, что меня смущает во всей этой истории, так эта твоя жизненная позиция – жить за глаза. – Сказанное мистером Файзером, вновь начало тревожить Жирного Тони. – А ведь в нашем совместном и весьма рискованном бизнесе, никак нельзя жить без доверия. О чём уже не соврут мёртвые братья Марино. Ну а раз доверие, так жизненно важно для всех нас, то будет логично сказать, что тот, кто его лишился, то тому больше не жить. – Уже в полной тишине закончил говорить мистер Файзер, обведя всех присутствующих холодным взглядом.