Текст книги "Война с видом на море"

Игорь Срибный
Война с видом на море

© Срибный И., 2016

© Издание, оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Часть 1

Вместо пролога…

Группа ушла далеко за перевал, и только здесь стало ясно, что идти дальше не имеет смысла: в горах быстро темнеет, а впереди громоздился высокий горный кряж, преодолеть который группа уже не успевала…

Кефир и Могила ушли искать пещеру, пригодную для ночлега, а остальные упали на рюкзаки, забросив ноги на высокие валуны.

Новый начальник разведки майор Дорошин, впервые возглавивший поиск, начал развязывать шнурки на берцах…

– Не делай этого! – сказал Седой, искоса взглянув на майора.

– Почему? – удивился Дорошин. – Пусть ноги отдохнут.

– Если сейчас снимешь ботинки, ты их потом не сможешь надеть, – пробурчал Седой. – Это аксиома.

Майор Дорошин прекратил свое занятие и, как и все разведчики, забросил ноги на валун.

Стало смеркаться… Окровавленный кусок неба на западе отчаянно сражался с надвигающейся ночью за жизненное пространство. Казалось, что облитые кровью вершины гор зашевелились и вспухли гигантской живой волной, готовой обрушиться на группу сверху… С гор потянуло холодом… Дорошенко зябко поежился, кутаясь в ворот бушлата. Ему стало жутковато в этой теснине горных хребтов, и потянуло на разговор.

– Слышь, Егор! – сказал он почему-то полушепотом. – А тебя почему Седым зовут? Из-за того, что волос седой?

Седой долго молчал, закрыв глаза.

– Ты когда-нибудь слышал звук, когда пуля входит в мертвое тело? – вдруг спросил он, не открывая глаз.

– Н-не доводилось, – почему-то заикнулся Дорошин.

– В Афгане у кишлака Бедак мы вторые сутки лежали в засаде на караван. Группу повел новый командир – лейтенант Некрасов. Тебе прекрасно известно, чем кончаются в разведке штампы… Нельзя повторяться… Нельзя ходить дважды по одной и той же дороге… Ну, и так далее… Так вот, на той тропе, что мы сторожили, до этого мы уже «забили» два каравана, и Некрасов прекрасно знал об этом. Но повел нас именно к Бедаку. На рассвете второго дня, на самой заре начал бить снайпер духов. Тремя выстрелами он сложил гранатометчика и радиста. А мы никак не могли засечь его! Радист еще шевелился, и лейтенант Некрасов пополз к нему. И тогда снайпер начал издеваться над ним, всаживая пулю за пулей в сантиметре от его головы – в самую грань между жизнью и смертью… Но каждую третью пулю он вбивал в мертвые тела рядом. Этот звук… Это чавканье, с которым пуля пробивает мертвое уже тело… Потом ему надоело играть с Некрасовым в жизнь-смерть, и он выстрелил ему в голову… Я лежал в двух метрах от Некрасова и все видел и слышал, но ничем не мог ему помочь… Все это длилось не больше минуты… Потом снайпер ушел…

Седой замолчал. Казалось, он полностью погрузился в свои воспоминания…

– И что? – не выдержал Дорошин. – Ты так и не ответил на вопрос.

– Да, – сказал Седой. – Вопрос… Я был тогда молод, и волосы, и усы у меня были темные, почти черные… Когда я уезжал в военное училище, я не стал, как раньше, на боевых, стричься «под Котовского», и у меня быстро отросла шевелюра. Командир отряда, когда провожал меня, сказал: «Смотри-ка, Егор, Афган прошел без единого седого волоса!» Но я-то знал, что я весь седой, как пепел. Так и сказал ему. «Да где ж ты седой?» – удивился командир. «Я весь седой внутри! Душа у меня седая, пеплом белым запорошенная!» – ответил я, потому что тот случай у кишлака Бедак отпечатался в моем мозгу намертво. А когда вернулся в отряд, то так и остался Седым. Хотя… Седеть я действительно начал очень скоро…

Глава 1

Крававо-алое солнце медленно сползало за горный кряж, чтобы где-то там отлежаться, зализать полученные накануне раны. Но к утру оно опять с опаской выглянет из-за горных вершин и, озираясь по сторонам, все так же неспешно покатится к зениту, отчаянно выжигая полнеба. И так каждый день… Словно на жертву…

Темень ночи уверенно растворялась в сверкающем горном воздухе…

– А ты что, после училища вернулся в Афган? – спросил Дорошин.

– Я думал, ты задремал… Вернулся… На должность командира группы… От должности командира роты отказался, хотя была возможность сразу запрыгнуть туда, благо была она вакантной, а желающих занять ее не было. Но решил повременить, хотя меня еще помнили по рассказам в отряде. И даже кличка «Седой», оказывается, прижилась и запомнилась. Но только люди уже были другие, командование другое… Надо было осмотреться. Ведь входило в Афганистан одно поколение, а через пять лет воевало там уже другое… И это новое поколение офицеров уже понимало, что мы были брошены в страну, где коварство, подлость, бесчестность возводились в ранг добродетели. Где подкуп, взяточничество, спекуляция, наркотики были так же обычны, как у нас очереди к пустым прилавкам магазинов. А эти болезни не лечатся, они приобретают характер эпидемии и ширятся. От Кабула до самой Москвы. Я думаю, оттуда мы их и притащили… Эти болезни…

– Говорят, и война там была другая? Более жестокая, что ли?

– Более жестокая? – Седой присел, прижавшись к валуну спиной. – Не знаю… Вот лишние жертвы были, это точно. Я помню, как в Панджшере батальон за один день потерял семьдесят человек убитыми. Они шли по реке на юг. Две роты шли вдоль левого берега, одна – по правому. С ними шли еще по одной роте афганцев. По замыслу операции они все должны были идти по тактическим гребням, занимая высоты. Но жара стояла невыносимая, и люди начали падать. И командир батальона решил «пожалеть» своих бойцов и не тащить их в горы. Но в штаб исправно летели радиограммы об успешном продвижении и занятии господствующих высот. В полдень, в самое пекло, комбат увел батальон под сень чахлой рощицы и устроил привал. А что? Дремотная тишина – только птички чирикают, противника не видно и не слышно… Солдаты упали на раскаленные солнцем камни, прислоняясь РД к деревьям, выпили воды, закурили. И вот тут их начали расстреливать с трех точек. С тех самых тактических высот, которые они должны были по ходу движения занимать… На них обрушилась просто лавина огня… В итоге… Семьдесят человек… Мальчишек…

– И что было за это комбату? Это же прямое невыполнение приказа!

– У комбата, наверно, сразу же «сорвало крышу»… Он выхватил из кобуры «ПМ» и пошел в атаку на духов. Ему дали дойти до середины реки, где самое сильное течение, и свалили выстрелом в лоб…

Из темноты неслышно материализовались две бесплотные в садящемся на землю тумане фигуры и присели рядом с Седым, едва слышно хрустнув камнями.

– Командир, глухие стены! – полушепотом сказал Кефир. – Дальше есть крутой закоулок, для обороны, если что, удобный. Перекемарить можно только там, больше негде.

– Веди, Сусанин, – сказал Седой, легко поднимаясь с камней, от которых теперь несло могильным холодом.

Группа вытянулась длинной цепочкой и, слегка похрустывая камешками под ногами, исчезла в каменных джунглях.

Минут через сорок дошли до укрытия, обещанного Кефиром, и тихо завозились, расстилая снайперские коврики, распаковывая спальные мешки. Ушли на посты дозоры.

Седой по укоренившейся годами привычке долго смотрел на небо, чтобы знать, какая погода ждет группу завтра. Над головами разведчиков бесшумно ворочались тяжелые тучи, набухшие проливным дождем. Воздух заметно свежел…

Седой тяжело вздохнул, предчувствуя непогоду, и стал заворачиваться в спальник.

– Спокойной ночи! – сказал вдруг Дорошин.

Седой вскинулся от удивления, подняв голову. У них не принято было произносить лишние слова, а слова, произнесенные майором, в данной ситуации выглядели не просто лишними… Они выглядели нелепо здесь, в горах, на жесткой подстилке из холодных камней, которые к утру, даже через коврик и пух спального мешка, начнут тянуть из тебя тепло…

– Да? – спросил Седой. – Спокойной ночи?

Майор не ответил. Впервые попав в такие тяжелые условия, он уже спал мертвым сном смертельно уставшего человека.

– Это ж надо такое придумать? – пробурчал Седой, снова кутая голову в спальник. – Спокойной ночи, а? Вот что значит штабное воспитание. А завтра он что, скажет «доброе утро»?

– Командир, что-то не так? – услышав глухое бурчание Седого, спросил Кефир.

– Спокойной ночи, Кефир! – ответил Седой.

– Чего-о, блин? – удивленно протянул Кефир.

– Спи, блин! – Седой наконец упаковался в тесный спальник и взвизгнул «молнией», запахиваясь до подбородка… – Дождь завтра будет!

– А-а, поэтому спокойной ночи желаете? – успокоился Кефир.

– Именно поэтому, рядовой Кефаев! Именно поэтому…

Глава 2

С рассветом разведчики преодолели горный кряж и спустились в глухую котловину, окруженную со всех сторон серыми обрывами скал. С запада на восток котловину пересекала небольшая речушка, обозначенная на карте тоненькой голубой ниточкой. Котловина была довольно обширная, густо поросшая лесом и идеально подходила для обустройства бандитской базы. Здесь оперативники ФСБ не ошиблись… Более того, подтвердилось и то, что база здесь была, но… не вчера и даже не месяц назад. Все обнаруженные разведчиками следы говорили о том, что база покинута еще прошлым летом или ранней осенью.

– Что и требовалось доказать… – хмуро сказал Седой и со злостью пнул ногой ржавую консервную банку, которая, подпрыгивая на камнях, улетела в реку. Он не любил дурную работу, а этот выход изначально считал провальным и не скрывал этого.

– Ну, проверить информацию все равно надо было, – примирительно сказал майор Дорошин.

– Зачем? Эта база была нужна, когда духи плотно контролировали горные районы. Осенью их выбили отсюда, и они рассосались по равнине, приняв вид законопослушных граждан. Нет никакого смысла им сюда возвращаться. Во-первых, далеко от наших гарнизонов: попробуй дотащи отсюда килограммов двадцать взрывчатки, скажем, до Курчалоя, чтобы устроить диверсию… Во-вторых, если здесь и оставлен запас оружия, так, на всякий случай, то мизерный. А ты подумай, как сюда доставить запас тротила, патроны, гранаты? Только вертушкой! На горбу – надорвешься!

– Да, по тем горкам, по которым мы скакали, добираясь сюда… Действительно, надорвешься. – Дорошин подошел к столу, сколоченному из неоструганных досок, и, сбросив с плеча автомат, присел на широкую скамью, серую от времени и непогоды.

Седой сел рядом и закурил, пуская дым кольцами.

– Нашли, командир. – К ним подошел Кум, утирая лоб грязной банданой. – Мелочовка: два цинка патронов 5,45, половина ящика тротила и ящик гранат разных.

– Тротил, пожалуй, заберем, – сказал Седой. – Остальное взорвите! Да побыстрей! Уходить надо – вот-вот дождь пойдет!

Он с тоской посмотрел на серое небо, плотно занавешенное тучами, обещающими скорый дождь. А идти под дождем в горах – занятие не из приятных…

Взорвав боеприпасы, группа двинулась в обратный путь. Но не успели разведчики дойти до подъема на кряж, как в небе громыхнуло, блеснув зарницей, и полил дождь.

Седой от души выругался, поскольку подниматься в гору по раскисшей глине вперемешку с мелкими камешками было невозможно. Он махнул рукой под деревья, и разведчики ушли под густую сень вязов и буков, присаживаясь под стволы. У всех были непромокаемые пончо с капюшонами, которые можно было использовать и как палатки. Они давно уже обзавелись ими, покупая недостающее снаряжение в военных магазинах Хасавюрта и Буйнакска, и лишь майор Дорошин накинул на плечи древнюю плащ-палатку, которая под непрерывным дождем промокала через час-полтора.

– Это надолго! – сказал Седой, усаживаясь на свой рюкзак. – Время только потеряем! Нам бы на кряж подняться, можно бы было вертушку запросить для эвакуации.

– А если над рекой? – спросил Дорошин.

– Не сядет. Деревья слишком близко к реке подступают. Блин, столько времени зря убили!

– Ну, хоть что-то же мы нашли!

– Это ты считаешь, нашли? Два цинка патронов? – Седой улыбнулся в жесткие усы. – В Афгане, в горах юго-западнее Гардеза, мы десантировались на поиск склада боеприпасов, расположенного в пещере, о которой ни мы, ни проводник из местных, сливший информацию о складе агентурной группе, ничего не знали. Десантировались с вертолетов в глубокий снег, и вертушки сразу же ушли, чтобы создать у духов видимость обычного облета местности. Проход в скалы закрывало пулеметное гнездо духов с «ДШК». Нам удалось тихо обойти его и убрать охрану из четверых духов. Площадка, представшая перед нами, была с двух сторон ограничена высокими скалами и упиралась в пещеру, до которой было метров 50. И вот здесь по нам открыли шквальный огонь. У духов оказались пулеметные гнезда на горках с обеих сторон от входа в пещеру, откуда они поливали нас свинцом. Кроме того, огонь велся непосредственно из пещеры, где тоже были оборудованы огневые точки. Мы вынуждены были залечь в снег и ждать, пока не отработают гранатометчики. Вся надежда теперь была на их меткость… Гранатометчикам удалось подавить все огневые средства духов, и мы выдвинулись к пещере. Но выбить духов из пещеры оказалось делом весьма затруднительным…

Седой закурил и сквозь мокрую листву посмотрел на небо. Не увидев в тучах ни единого просвета, он нахмурился, но ничего по поводу погоды не сказал.

– Так вот, – продолжил он свой рассказ, – в пещере было темно, как… В общем, как в заднице у Али-Бабы и всех его сорока разбойников, вместе взятых… Нам тогда выдавали фонарики в корпусе из тонкой жестянки, оставшиеся еще с Великой Отечественной. Но они очень быстро погибали, стоило сесть на него или уронить. К тому же они работали от квадратных батареек напряжением 4,5 V, а их в Афгане достать было невозможно. Так что на выходы мы ходили без света. Это после пещеры мы все дружно пошли в дукан и купили мощные фонари…

Духи простреливали вход и не давали нам прорваться внутрь пещеры. Тогда, не зная высоты свода, мы стали закатывать туда гранаты. Стрельба сразу смолкла, и мы впятером вошли в пещеру, через несколько шагов наткнувшись на какие-то стеллажи, вдоль которых шел высокий бордюр, ограничивая проход к стеллажам, а уже вдоль бордюра тянулся длинный узкий коридор. Мы на ощупь двинулись по коридору и дошли до поворота, но из-за поворота духи снова открыли огонь. Нам пришлось повторить игру в бильярд, закатывая им под ноги гранаты. Они снова прекратили стрельбу, поскольку уклон был в их сторону, и подкатить нам пару-тройку гранат они не могли – гранаты все равно скатились бы обратно к ним. Мы пошли по коридору и вышли к запасному лазу, через который и ушли басмачи.

Бросив на всякий случай наружу пару гранат, двое самых худых из нас выбрались на свет божий, но скоро вернулись. Духи ушли в лес, и, по следам около лаза, их было десятка полтора.

Кто-то зажег пиропатрон, ярким снопом света осветив пещеру… И здесь у нас всех отвисли челюсти, а тела, несмотря на жестокий сквозняк покрылись холодным потом… Ты, наверно, видел кочующие из фильма в фильм американские двухкилограммовые пакеты с пластиковой взрывчаткой «С-4»? Видел? Все стеллажи в пещере были буквально завалены этими пакетами. Взрывчатки там было несколько тонн! А по углам были аккуратно сложены штабеля из итальянских противотанковых «TS-6.1». И вот в этом адском месте мы с духами гоняли гранатами в бильярд, не подозревая, какой опасности себя подвергаем. Нас спасло только то, что гранаты мы катали вдоль стеллажей по коридорам… Вот так-то… Саперы сразу занялись приготовлением ловушек из трофейного пластида, ставя их на неизвлекаемость и задавая получасовое замедление. Дождавшись саперов, мы не стали больше играть в Рэмбо, и на задницах очень быстро спустились к площадке эвакуации.

Седой аккуратно загасил окурок и сунул его под корень дерева.

Майор Дорошин только представил себе склад с «С-4», по полу которого катаются и рвутся гранаты, и ему стало не по себе. Он внимательно посмотрел на Седого…

– Не-ет, – протянул Егор, заметив его взгляд. – Седеть я начал позже. А тогда… Только выйдя из пещеры и увидев ослепительно-белый, искрящийся снег, я понял, что все еще жив, и впервые в жизни перекрестился…

Глава 3

Вскоре дождь превратился в ливень, сопровождаемый грозовыми разрядами. С гор побежали грязные, замешенные на глине ручьи, вымывая с высот накопившийся за зиму мусор из веток, прелых листьев, мелких камней.

– Блин, теперь мы тут застряли надолго! – глухо сказал Седой. – Нечего и думать о подъеме, пока глина не подсохнет до камня.

Разведчики сбились в плотную кучу, растянув над собой плащ-палатки, чтобы создать дополнительную защиту от дождя. Но все они знали, что это ненадолго.

– И единственный необвалившийся блиндаж в лагере духов взорвали! – с горечью сказал Кум, кутаясь в пончо.

– Мы бы все в него все равно не забились, – не поддержал его Кефир. – Он человек на пять-семь был рассчитан. Чего жалеть?

– Ну, хоть по очереди бегали бы греться! Там печка была…

– Ну да! – отозвался сапер Крот. – Печка без дымохода! Здорово бы мы там нагрелись… Прокоптились бы только!

Разведчики хохотнули. Кум обиженно засопел…

– А ты, Крот, не умничай! – сказал он. – Расскажи лучше, как ты на попа учился!

– Ну, учился! И что здесь такого?! Ты тоже учился. На сварщика…

– Что, правда, учился на священника? – спросил майор Дорошин.

– Правда! – ответил Крот. – В Сербии я видел, как люди убивали друг друга, в сущности, являясь одним народом. И те и другие были сербами. Только одни стали мусульманами при турках, а другие остались православными. Но и те и другие воевали за будущее СВОЕЙ страны… И я понял, что бороться надо только за свою душу, за самого себя. И пошел в семинарию…

– Ни хрена себе! – вдруг прервал его Могила. – А я и не знал, что ты у нас поп!

Крот даже не посмотрел в его сторону.

– Но только там я понял и другое: каждый должен обрести и нести Бога в себе, а этому научить нельзя. Христианство в семинарии так же далеко от Христа, как Россия в то время была далека от социализма. А все потому, что мы так и не научились отличать добро от зла!

– Это как так? – спросил Кум. – Мы добрые, боевики – злые! Чего тут различать?

– А-а, вот видишь, Кум, в чем беда?! Боевики ведь тоже думают о добре и зле! Но только для них мы – злые! А они добрые!

– Это уже их проблема! – воскликнул Кум. – Мало ли что они там думают?!

– А евреи и арабы? А америкосы и иракцы? А сербы и албанцы? Где зло? Где добро? Зло коварно и многолико! Тысячелетия назад мы начали партию с дьяволом. Шах: мы жертвуем царской семьей, офицерами и армией! Бессмысленно атакуем, рокируемся, делаем ход конем Семена Буденного – пат! Дьявол располагает миллионами способов атаки и защиты, а мы знаем только грабли, на которые наступили и расшибли себе лоб…

– Да-а… – Седой задумчиво смотрел на зарницы, полыхающие над высокими зубцами гор. – Трагедия России двадцатого века – в ее бескультурье. Уничтожив старую интеллигенцию, мы долго и тяжело пытались вырастить новую. В итоге полностью потеряли умение распознавать зло, маскирующееся под добро. Вторжение в Афганистан окрестили интернациональным долгом, а мы и поверили… И тут начались шараханья… Наша интеллигенция восприняла вторжение, войну, как «святое, патриотическое дело», быстро, без всякого промежуточного перехода перескочив к твердой уверенности в том, что «война в Афганистане – это ад, мерзость и позор». А что она скажет завтра утром по поводу ЭТОЙ войны? Какие слова найдет для нас?

– И какой же выход? – наморщив лоб, спросил Кум. – Что, зло непобедимо?

– Я думаю так! – сказал Крот. – С добром все ясно! Оно неизменно, как заповеди Христовы. Человечество в своем развитии уже прошло через религию Бога-Отца. Познало религию Бога-Сына. Пришло время Бога – Духа Святого. И я верую, что эта религия выйдет из России и спасет мир!

– Что за бред ты несешь, Крот?! Еще ни разу за века существования человечества ни одна религия не спасала мир! Начиная от первых Крестовых походов и заканчивая мусульманским экстремизмом, крайние течения в религии всегда несли только войны. Так можно и отцов-иезуитов оправдать, сжигавших еретиков на кострах! Ты сколько проучился в семинарии? – спросил его Седой.

– Полтора года… Потом пошел в Чечню. А что?

– Крепко они тебя накачали за это время… Я не разделяю твою уверенность. Я думаю, что единственное, чего мы достигнем… нам чаще будут менять грабли: старые на новые…

Разведчики угрюмо молчали, думая каждый о своем.

Ливень прошел, и теперь с неба сыпала мелкая морось.

Седой посмотрел на часы, было уже 12.20. Полдня потеряно впустую. Его всегда злило ничегонеделание, но время, убитое по чьему-то нелепому приказу, он переживал очень болезненно.

Как будто прочитав его мысли, майор Дорошин сказал, глядя на небо:

– Вроде как уходят тучи.

По верхушкам деревьев прошелестел легкий ветерок. Потом опять… И задул, зашептал листвой, сбрасывая на промокшие плащ-палатки мириады сверкающих брызг.

Седой оживился.

– Если ветер тучи разгонит, солнце быстро высушит подъем, – сказал он, складывая плащ-палатку. – Тогда сможем уйти еще сегодня. А с кряжа вызовем вертушку. Не хотелось бы ночевать на мокрой земле…