Текст книги "Записки репортера"

11 января 2007 г.,17:54

Первая древнейшая профессия возникла впереди всех остальных, наверно, совершенно случайно. Ну просто так вышло. Разумеется, куда почетней сеять зерновые, а также разумное, доброе, вечное! Или строить дороги, или там качать нефть. Но просто не было физической возможности в первых рядах учредить профессии школьного учителя, комбайнера или нефтяного олигарха, поскольку не было еще ни школ, ни колхозов, ни Кремля. И потому миллион лет назад, когда человек начал строить цивилизованное общество, он – а куда было деваться? – не задумываясь учредил специальность номер один.

Через миллион лет некоторые прогрессивные страны эту профессию отменили. Ну, официально отменили, а на самом-то деле кишка тонка. Они просто увели ее в тень, в подполье, на криминальный уровень. Что-то похожее некоторые страны – иногда те же самые – устраивали с алкоголем, объявляя, что никто его с завтрашнего дня пить не будет, в результате чего наступал расцвет самогоноварения и моды на питье жидкости для мытья стекол.

В других странах новости про попытки вырастить – точнее, выдрессировать – новую породу людей, равнодушных к водке и бабам, читали с глубоким удивлением. Вот и сейчас где-нибудь в Амстердаме люди смеются над наивными французами, которые не могут придумать ничего более умного, чем ловить ночных бабочек и беспокоить русских олигархических туристов, огорчая их и отпугивая. (Лучше б ловили тех, кто поджигает машины под Парижем. А то выписали себе командировку в Куршевель в разгар сезона, чтоб и покататься, и отчитаться. Так у нас МЧС проводило учения на Байкале в июле, прекрасно зная, что неприятности там случаются во время глубоко осенних штормов или уж на льду.) Наши, конечно, отомстят французам и поедут в другой раз в Сочи, а французы пусть кусают локти. Они дождутся, что наш Онищенко в ихнем Бордо найдет какую-нибудь молдавскую заразу и запретит эвиан наравне с боржомом, – что, нельзя разве такое пролоббировать?

А в Таиланде новость про куршевельские аресты не вызовет никаких эмоций. Потому что азиаты вообще не считают белых людьми. Белые – это ленивые, конченые, испорченные лицемеры. Работать их не заставишь, еду требуют престранную, а уж как изоврались на темы морали, что им хоть в глаза плюй. О том, какие белые нравственные и целомудренные, тайские проститутки могли б диссертации защищать.

Белые такие – но не все… Я вспомнил тут про знаменитый квартал красных фонарей в Амстердаме, где дамы открыто оказывают секс-услуги. А налоги они не платят не оттого, что совести нет. По другой причине: они от налогов освобождены, потому что и так приносят пользу родному городу. Они ведь работают на рост туристской отрасли! У тех же немцев интересы секс-тружениц защищены законом. А во Франции и у нас – лицемерие.

Обратите внимание: я тут вступаюсь за первую профессию не из личных корыстных интересов. Куда мне! Юность моя прошла в советское время, когда секс наравне с образованием и медицинским обслуживанием был бесплатным. А сейчас, в новое время, я не холостой веселый олигарх, но скромный отец семейства и домосед. Проблема волнует меня чисто теоретически, я в данном случае служу интересам общества совершенно бескорыстно. Запрет коммерческого секса нехорош тем, что вызван лицемерием. А оно, в свою очередь, вы будете смеяться, подрывает устои! Да-да! Думать одно, говорить другое, делать третье – это мы уже проходили в Советском Союзе, который бесславно развалился. Мысль о вреде лицемерия, особенно в интимной сфере, пронзила меня во время поездки по зонам, когда я писал книжку про русских зэков. Как сейчас помню, шел я по одному поселку от женской зоны до мужской подростковой – ходу 10 минут – и думал: вот пацаны насилуют друг друга и опускают, а несчастные женщины режут друг друга на почве жуткой лесбийской ненависти, – и это считается нравственно. А вот возить семнадцатилетних юношей к женщинам, чтоб они вступали в естественные отношения, – это безнравственно. (Причем можно было не поголовно, а только передовиков производства и отличниц боевой и полиической.) Обществу так почему-то удобней… В голове это не очень укладывается.

И вот новый скандал с Куршевелем.

У олигархов и без того хватает проблем, их так равноудаляют, что щепки летят до самого Краснокаменска, – и вот у людей еще отнимают, пытаются отнять, такую невинную радость как телки. Мне бы хотелось видеть в стране других олигархов, этаких бородатых староверов, которые вместо публичного дома ходили бы в храм, вместо казино строили бы богадельни и железные дороги, – но уж берите что дают. Воспринимайте жизнь такой, какая она есть.

Так, может, разрешить все-таки? Пойти по голландскому пути?

Увы, думаю, что станет еще хуже. Мы не вынесем правды и открытости. Бремя свободы и откровенности нам не по силам. Размышляя о легализации проституции, я шел по Москве и рассеянно смотрел по сторонам. Тут и там глаз натыкался на казино, игровые залы, залы автоматов разных сетей и хозяев. Легализуют у нас секс-услуги – и пропадут в городе последние булочные и аптеки. Их помещения займут бордели. Казино – бордель, зал автоматов – бардачок… Прекрасная, типа, будет картина.

Мы же ни в чем не знаем меры. И мы приблизительно себе представляем теперь, какова она, русская мечта… Она, похоже, такая, что про нее лучше сопеть в тряпочку.

Так что, как ни жаль мне олигархов, вынужден со вздохом согласиться: уж лучше лицемерие. Пусть золотая молодежь на отдыхе соблюдает конспирацию, пусть она переживает какие-то трудности вместе со своим народом.

Кому сейчас легко?

18 января2007 г.,15:54

Я тут позвонил своему коллеге и товарищу Александру Проханову поблагодарить за чуткое отношение. Я ему как-то жаловался, что читать его газету «Завтра» совершенно невозможно: слишком мелкий шрифт. Они перешли вообще, кажется, на пятый или даже четвертый кегль. Я даже пошутил тогда: это Кремль, что ли, потребовал? Чтоб так деликатно отвратить публику от твоей газеты? Он тоже, конечно, отшутился, оставив без комментариев тот отмеченный мной факт, что свои-то заметки он печатал довольно крупно и они читаются прекрасно.

Так вот: какое-то время назад – точно не скажу, я ж не все номера изучаю – газета снова перешла на более крупный шрифт! Я могу ее всю пробежать беглым взглядом. Ну спасибо. Вот оно, внимание к нуждам простых людей! В этом – проявление подлинного демократизма, в смысле дойти до каждого, и уважение прав людей, у которых не орлиный взгляд.

Газета Проханова и сам он – вообще в некотором роде такая лакмусовая бумажка. Если человек начинает брызгать слюной, узнав о моем теплом отношении к «соловью Генштаба» и том, что я с ним даже выпиваю периодически, я горестно вздыхаю: ну что же это, а где широта взглядов-то? Нешто мы не цивилизованные люди? Но, думаю, все это пройдет. Я сам жестко ругал Проханова в прессе за его статьи, за то, что он считался идеологом путча 1991 года. Каюсь. Но это ж было 15 лет назад. Но сегодня даже крайне правые люди уровня Чубайса и его окружения сотрудничают с Прохановым! Они возили его на Бурейскую ГЭС и показали, что станцию, которая стояла недостроем с того самого путча, РАО ЕЭС достроило. И люди там трудятся и прекрасно себя чувствуют. Проханов репортажем про это занял всю свою газету. Чего же боле.

Но у нас же полно людей, которые хотят быть либеральней самого Чубайса… Для них Проханов нехорош.

Снимаю перед ними шляпу.

Еще я снял ту же самую шляпу перед Прохановым за его заметку про Саддама Хусейна, который им назван героем и мучеником XXI века.

«Ты согласен с этим выводом?» – строго вопрошал меня автор. Ну, я такими категориями не мыслю, но могу сказать, что казнь эта меня сильно огорчила. Я не принципиальный противник смертной казни, насчет маньяков еще подумать надо. Но что касается президента страны и отца нации, то чтоб его ТАК наказывать, надо быть ну по крайней мере дедушкой, причем этой же самой нации. Знаете, когда Петр I вешает царевича Алексея или Иван Грозный убивает сына дубинкой, это грустно. Но если б то же самое учинил какой-нибудь сосед, то это было бы менее политкорректно. В общем, я с Прохановым согласился в том, что Саддама ни в коем разе нельзя было вешать. На мой взгляд, его следовало бы посадить в одну камеру с – кого он там мочил, курдов? – с Аджаланом. Они бы там могли сколько угодно обмениваться мнениями о том, насколько курды хороши или плохи. У турок хватило ума не вешать своего политзаключенного, при том что он даже и президентом-то не был!

Кстати, неплохо б напомнить общественному мнению, что оно само и виновато в курдской проблеме: им же пообещали государственность, когда разваливали Османскую империю. А потом кинули. Ну где ж эти антиаджалановские правозащитники, отчего они молчат? И Саддаму не пришлось бы решать курдский вопрос так радикально, если б за курдов вовремя и всерьез вступилась эта вот общественность.

Проханов – в отличие от американцев, несущих по всему миру знамя демократии и прав человека, – мой план одобрил. Но с одной оговоркой: ребята должны были не вдвоем сидеть, а втроем – им бы еще подселить Френкеля.

– Ну это-то зачем? – удивился я. Злодейства, вменяемые Френкелю, несоизмеримы с уровнем его виртуальных сокамерников.

– А чтоб им веселей было.

И то сказать: все веселей сидеть в камере с банкиром, чем позировать с виселицы американским видеопапарацци…

И эти люди учат нас ковыряться в носу!

Думаю, у вас не возникло впечатления, что я только «Завтра» и читаю. Я читаю много всего разного, от «Завтра» до… что у нас там на другом краю спектра? – «Exile», московской газеты американских экспатов. Яркие и образные отчеты авторов о походах к проституткам, которые там публикуются, войдут в золотой фонд международной журналистики.

Но вот беда: и «Exile» перешел на нечитаемый шрифт! Видите, не зря говорят, что крайности сходятся. Я написал главному редактору Марку Эймсу письмо с просьбой принять меры.

Ответа пока нет…

Да что ж за напасть такая!

25 января2007 г.,15:17

В детском саду я познакомился с дымчатой блондинкой Таней Котовой, и эта страсть, как часто бывает в платонических случаях, была наполнена грустными переживаниями. Таня полностью вытеснила из моего сердца девочку N., имени которой я тут не упоминаю, чтоб не смутить нравственность ее детей и внуков, – ведь еще живы люди, помнящие ее удивительное свойство: она умела псать стоя и многократно делала это в присутствии восторженных зрителей, к неудовольствию и зависти других девочек, которые делали это как все. Наверное, я ее полюбил за талант, который проявился в такой странной форме; ну да талант – он во всем талант. Но расстались мы с ней по причине Тани Котовой, которая только и умела, что улыбаться со смешанным выражением жалости и счастья, – но зато она была первым человеком, заставившим меня волноваться в Татьянин день так, будто это имя особенное. Хотя, может, так оно и есть. Я припоминаю еще и после нее других Татьян, одна краше другой, и иные из них серьезно отличились в деле произведения на меня глубокого впечатления.

Все помнят байку про Ломоносова, основавшего первый в России университет в 1755, что ли, году. На самом деле он не столько основатель, сколько один из инициаторов. Пробил же идею граф Шувалов, который был чем-то вроде руководителя администрации президента. Имея доступ к телу императрицы, Елизаветы – чтоб не соврать, – он и убедил ту сделать доброе дело. А отчего ж студенты считают Татьянин день своим праздником? Да оттого, что Шувалов приурочил перерезание ленточки на открытии заведения к именинам своей любимой матери, которую как раз и звали Татьяной. Так что Шувалов больше отличился в деле университезации всея Руси, но в эпоху исторического материализма на щит подняли вместо графа простого холмогорского мужика Михайлу Ломоносова, пришедшего в наши края с рыбным обозом; приблизительно из тех же краев, с того же направления идет к нам сегодня норвежская семга. Ломоносов же, думаю, сделал вклад в традицию студенческого хулиганства в этот праздник; уж он-то хорошо знал, как следует куролесить в студенческие торжества. Он, когда учился в германских университетах, серьезно пил и гулял вплоть до драк с полицией.

Я так путано и с сомнениями насчет Елизаветы потому, что в науках не силен. Даром что и кончил тот самый университет. И был не на последнем счету. Однако ж беда в том, что знания у нас на журфаке в те времена давались специфические. Взяв на себя однажды труд пересчитать все дисциплины, перечисленные в приложенном к диплому листке, я с удивлением обнаружил, что ровно половина из них – лженауки! Истмат, диамат, критика буржуазных теорий развития общества, научный атеизм, анализ экономики социалистических предприятий и сама политэкономия социализма, история большевистской, и партийной, и советской печати, гадание на бараньих кишках, астрология и алхимия. Хотя, честно говоря, про три последних лженауки я приврал в полемическом задоре для красного словца. Таким образом, половину изученных мной наук можно смело вычеркнуть из моего актива. Я фактически не весь университет закончил, а половину, как будто меня выгнали с третьего курса, после зимней сессии – вот как сейчас, аккурат под Татьянин день.

Который мы тогда, в конце 70-х, и вовсе не отмечали. У нас был другой какой-то праздник – День журналистского студента, что ли. И отмечался он осенью – в сентябре, кажется. В тот торжественный день первый курс, а вслед за ним и все остальные, шел колонной через Моховую и Александровский сад на Красную площадь – и без очереди заводился в Мавзолей; а что вы хотите, идеологический же факультет! (У меня в голове до сих пор крутятся отрывки фраз из заметок Маркса в «Новой Рейнской газете», которые мы чуть не наизусть зубрили. Вместо того чтоб изучать свойства реальной журналистики, которые потом пришлось контрабандой почерпывать из заокеанских книжек News Reporting and Writing и Responsible Reporter. Заодно уж покритикую задним числом и Мавзолей. Ну как можно было назвать таким громким и ко многому обязывающим словом эту жалкую мрачную нашу пирамидку – после того как миру уже тыщи лет был известен роскошный индийский Тадж-Махал, выстроенный из белого мрамора!)

А после Красной площади студентов заводили в ДК гуманитарных факультетов, где было пиво и концерт. До пива журналистов редко допускали, это и так народ весьма пьющий, и за пивом мы ходили в столовую Консерватории: музыканты против нас так просто трезвенники. Кстати, про пиво – вот что считалось предметом роскоши. В какие ж мы жили убогие времена… И вот в том ДК дым стоял коромыслом до ночи – пьянство, танцы, прелюдия к разврату и все такое прочее.

А сейчас этого ДК не существует. И никакой ностальгии. Ибо здание вернули настоящему хозяину: там теперь, как и до 1917 года, располагается храм Святой Татьяны. Который там всегда и был, пока красные рейдеры не прибрали его к рукам. О как… Это все случилось, кажется, в 1994 году, которым и датированы почти все переименования в Москве. Я долго думал – отчего именно 94-й? Потом сообразил: раньше было просто некогда: делили собственность и власть, – а как расстреляли оппозицию в октябре 93-го, отгуляли Новый год, начали восстанавливать и такую вот гуманитарную бескорыстную справедливость.

Тогда же, в декабре 1994-го, был учрежден и Клуб выпускников МГУ им. Св. Татьяны. Как сейчас помню, банкет по случаю этого учреждения происходил в ресторане при Даниловском монастыре. Главными застрельщиками были журналисты, которые, пошумев, куда-то делись, и власть в клубе захватили более приземленные и корыстные экономисты, которые сразу переориентировали клуб с элегической ностальгичности на практическую пользу – чтоб помогать друг другу устраиваться на работу, к примеру.

– А помнишь такого щуплого интеллигента в очочках, он там активно суетился? Ну, экономист такой?

– Ну… Смутно припоминаю… – Хотя мало ли очкариков среди бывших студентов, посадивших глаза на чтении выданного на одну ночь самиздата.

– Так это же Френкель и был! Тот самый!

Человек, который мне про это напомнил, просил не называть его имени и сообщил, что никаких отношений с Френкелем не поддерживает уже по меньшей мере семь лет. Ровно с того банкета. Сколько ж воды утекло за это время! Сколько всего изменилось за это время в стране! Иной раз даже удивляешься: да та ли это страна? Может, какая-то другая уже?

8 февраля 2007 г.,18:03

В Чите идут новые разборки по ЮКОСу, думал я, проходя на днях мимо славного особнячка в Колпачном переулке. В старые времена там красиво жили московские комсомольцы, а после – Ходорковский и его люди. Я с легкой ностальгией вспоминаю, какие замечательные вечера любителей документального кино проходили в этом здании. И кино, и вина, и закуски, и мини-пирожки, и икра – все в этом особняке на этих мероприятиях было прекрасно. Но все это прошло, как и все проходит. Такая уж судьба у ЮКОСа!

На самом же деле, чтоб потерять богатую собственность, образовавшуюся у тебя внезапно, в пятилетку, не обязательно ссориться с президентом. Один мой знакомый тоже потерял особняк в каком-то из соседних переулков, и это тоже не был кооператив, на который он копил 30 лет, экономя на вставлении утерянных от нехватки витаминов в воркутинских шахтах зубах, – особняк ему как-то так достался, сам собой, то есть, пардон, в результате мучительного перекладывания бумажек из одной папки в другую и утомительного перемещения денег из сейфа в сейф. Нимало не увлекаясь политикой – чего, правда, нельзя сказать об оптимизации налогов, это ему было в какой-то период жизни интересно, – он этот особнячок по пьянке проиграл в карты. Настолько стремительно, что там ни одного фуршета не успело пройти.

Судьба, да. Один из моих знакомых бизнесменов чуть раньше 2003 года рассказал мне драматическую историю про то, как в начале 90-х его звали войти в новый бизнес. Необычайно выгодный. Надо было внести совершенно безумную, астрономическую сумму, чуть ли не 50 тысяч долларов, сказал бизнесмен, которого мы тут назовем N., поскольку он человек слишком известный.

– У меня столько нет, – ответил знакомый.

– Идиот, столько ни у кого нет.

– А где ж взять?

– Надо продать квартиру, дачу и еще назанимать.

– А если это все лопнет?

– Ну, придут бандиты и замочат тебя и твою семью. Но зато если все получится, мы станем миллионерами. Игра стоит свеч!

Там речь шла про скупку ваучеров. Чтоб потом на них накупить нефтянки. Мой знакомый назвал N. идиотом, потому что только идиоты играют с государством в бумажки. Оно поиграет, поиграет, а потом все заберет, примитивно рассуждал он. Историю эту мой знакомый рассказывал с грустью, которая вот откуда взялась: тот N. таки накупил ваучеров и конвертировал их в нефтянку с другими ребятами, стал миллионером, как мечталось, а с прибыли быстро и легко раздал все свои долги и накупил себе квартир немерено взамен старых, заложенных и перепроданных.

– Вот, – рассказывал знакомый, – человек рискнул и выиграл. А я зассал тогда – и вот все еще вожусь со своими ларьками (на самом деле это не очень ларьки, а такие вполне себе фирмочки). А у меня было даже больше ларьков, чем у N., на старте-то… Так что каждый из нас получил то, чего заслуживал.

Надо сказать, что через какое-то время у моего знакомого тоже скопилась астрономическая сумма не то что в пятьдесят, а даже и вовсе тыщ в сто. С ней он и уехал на Запад жить, понимая это все так, что до конца жизни хватит, – предоставив N. обустраивать Россию. Но довольно часто мой знакомый появлялся в Москве, в своей старой квартире. Он в какой-то момент стал мотаться так часто, что с утра, особенно с похмелья, не сразу соображал, в какой стране проснулся.

И вот он придумал выглядывать в окно, чтоб определиться в пространстве. Если дело было в Москве, то перед его глазами горели здоровенные неоновые буквы: «РОССИЯ». А если не горели, то это был Запад, зарубеж. Все просто в этой жизни.

А потом жизнь пошла как-то так, что N. из простого миллионера сделался беглым миллиардером, которому снятся кошмары про экстрадицию. А мой знакомый вернулся на ПМЖ в Россию и неплохо себя здесь чувствует. Если он и теперь еще завидует олигархам, то далеко не всем, не всем, увы… Но у него появилась небольшая проблема – ну не краснокаменского уровня, а иного. Проблема такая: снесли гостиницу «РОССИЯ», ту самую, на крыше которой горели огненные буквы, видные из квартирных окон. И теперь мой знакомый, тупо глядя с похмелья или просто с перепоя в окно, за которым темнота, иногда думает, что проснулся в другой стране. В какой-то другой стране…

А в остальном у него все в жизни хорошо.