Текст книги "Ермак: Начало. Телохранитель. Личник"

– Ну, а я в целях компенсации растрат из-за моего приказа десять рубликов добавлю. – Войсковой старшина достал красненькую ассигнацию и, увидев недоумевающие взгляды своей свиты, пояснил: – Аленин стрелял своими патронами, а стоят они для восьмизарядного Маузера рубль за две штуки. Вот за мой приказ да за мой вензель буквы «Н» на листе из восьми пуль красненькую ему и жалую. Принимай, атаман, для своего героя. Надеюсь, карабин, седло да портупею найдешь для награждения.

– Так точно! – Селеверстов принял от Буревого и других офицеров ассигнации. – Сейчас же все приготовим. К моменту награждения все будет готово.

– Атаман, иди, готовь все к награждению. А мы пока пойдем сбитнем погреемся. А то за три часа на морозе заиндевели уже! – Буревой указал на поле рядом со стрельбищем, куда подъехало более десятка саней.

С саней выгружались столы, короба с едой, угощениями. На одном из уже поставленных столов дымился самовар. Это жители Черняевского округа готовились к встрече по окончании состязаний первого дня Масленицы и шермиций – древнего казачьего обряда, которое пришло на Амур с донскими казаками.

Через полчаса, когда Буревой и свитские отогрелись сбитнем и более «горячими» напитками, да под икорку амурского осетра с блинчиками и прочие закуски, что предоставила Черняевская сотня, началось награждение.

Казаки приготовительного разряда Черняевской сотни отстрелялась на отлично, набрав шестьдесят три процента попадания пуль в мишень вместо требуемых пятидесяти пяти. Пять казаков отстрелись по первому разряду, четыре по второму и пятнадцать по третьему. Восемь казаков-малолеток попали в мишень два раза и меньше. В состязаниях по наездничеству пятнадцать казаков выступили по первому разряду и десять по второму. Из одиннадцати казаков, допущенных для стрельбы на скаку, два раза и больше поразили мишень только четверо. Результаты были очень хорошие, можно сказать отличные, поэтому и атаман Селеверстов, и войсковой старшина Буревой «цвели и пахли». Атаман Селеверстов надеялся на поощрения от Буревого, а войсковой старшина надеялся на поощрения от командира Амурского полка полковника Винникова Григория Васильевича.

Глава 12
Шермиции

Был доволен и я. Новый кавалерийский карабин Бердана-Сафонова, седло и портупею вручили мне перед строем казаков-малолеток, объявив основным победителем в стрельбе стоя и стрельбе на скаку. При этом недовольство девятнадцатилетних и старше казаков-малолеток было яркими мазками нарисовано на их лицах. А как перекосилось личико Семена Савина! Смотреть на это было приятно, особенно зная, что Семочка в мишень попал один раз.

Потом строй казаков приготовительного разряда распустили, а народ начал собираться к походному алтарю на поле, где батюшка Черняевской церкви во имя Сретения Господня протоирей Ташлыков должен был провести службу во славу русского воинства.

Свалив все призы в сани Селеверстовых, которые стояли на краю поля, и привязав Чалого к коновязи, я вместе с Ромкой пошел послушать службу батюшки Александра. Будучи в прошлой жизни крещеным, служб я не посещал, потому что считал, что между мною и богом не нужны посредники, да и не веровал в бога особенно. В храмах чувствовал себя как-то неуютно, на ряхи новорусских попов смотреть без брезгливости не мог. В глазах этих бизнесменов от религии видны были только доллары и евро.

Вспоминаю, как к моему другу егерю Генке Борисову, прошедшему две чеченские кампании контрактником-снайпером, в середине декабря 2015 года приезжал из Благовещенска на охоту на лося благочинный Алексей. Рождественский пост, а этот церковный служитель, здоровый двухметровый мужик лет сорока пяти, выжрал литра полтора дорогущего вискаря, который привез с собой, заел все это тушеной и жареной кабанятиной и лосятиной, а потом, макая свою бороду в салат, пьяно заявил: «Всем у тебя хорошо, Генок, только бл…й нет!» И с такими служителями Иисуса Христа я встречался в той жизни неоднократно. Были и другие, но встречались редко.

На всю жизнь запомнился один священник, с которым познакомился в общей бане. Иногда увольнение в училище посвящал походу в парилку. Разве можно успеть нормально помыться и попариться, когда моется рота! Во время одного такого похода в парилку вышел у меня спор с мужчиной лет сорока, в котором поразили глаза, точнее, чистый и какой-то всепонимающий взгляд старца, который не соответствовал его возрасту. Спор зашел о религии, о вере. Я, как атеист, пытался доказать вбитые в меня истины, что Бога нет, религия – это опиум для народа и тому подобное. Мужчина с окладистой бородой слушал мои рассуждения и изредка произносил пару фраз, которые ставили меня в тупик, и я не мог найти достойного ответа. Закончилось все тем, что уже в раздевалке этот мужчина, одетый в рясу и с крестом на груди, подошел и произнес фразу, которую я запомнил на всю жизнь: «У каждого человека своя дорога к Богу. Надеюсь, придет время, и ты найдешь, сын мой, ее начало».

В том мире этой дороги к Богу я не нашел! Когда я попал в это время, мне поначалу как-то тяжело было соблюдать все внешние проявления православной веры. Потом незаметно втянулся, тем более что казак без веры в Бога – не казак. «За веру, царя и Отечество» – три основных столпа казачьей жизни и службы. Постепенно и службы в церкви мне стали нравиться, особенно когда их проводил батюшка Александр.

Вот и сейчас, сняв папаху и крестясь в нужных местах, чувствовал, как в моей памяти будто выжигаются отдельные фразы службы протоирея Ташлыкова: «Доколь не водворятся на земле правда и истина, дотоль необходимы вооруженные защитники Церкви и Отечества»; «Звание воина по самому существу своему весьма близко к самой высокой степени совершенства христианского». Далее, характеризуя качества христолюбивых воинов, батюшка Александр басом вещал, что их отличает «правота побуждений, чистота намерений и прямота действий». Они, «смело поражая врагов веры, царя и Отечества, обязываются не проливать крови понапрасну, не производить разрушения без цели и пользы, не нарушать уважение к тому, пред чем должны равно преклоняться и друзья и враги; быть кроткими к мирным жителям и великодушными к побежденным».

Минут через десять, с учетом крепкого мороза, служба закончилась, и казаки-малолетки потянулись гуськом к батюшке Александру на благословление. Я, как еще не принявший присяги, этого сделать не имел права. Не казак еще, не воин. Обидно, но переживем.

А потом начались шермиции. От деда я узнал, что хоть осуществляли сплав и устройство станиц и выселок, которые вошли в Черняевский округ, в основном забайкальские казаки, но корни почти девяноста процентов этих забайкальцев были с Великого Дона. Поэтому традиция проведения шермиций на Масленицу прижилась в Черняевском округе с начала его основания.

В центре поля образовался большой казачий круг, в середине которого на конях в шеренгу выстроились семь казачат в возрасте шести лет. Их коней под уздцы держали старейшие казаки их родов. Мы с Ромкой, с трудом пробившись почти в первые ряды, наблюдали за инициацией «посвящение в казаки». Казачата Черняевского округа, которым к Масленице исполнилось шесть лет, должны были проехать шагом и рысью на лошади по кругу. Кто не удержится в седле, того будут посвящать в казаки через год.

– Из наших только Степка Верхотуров, – прошептал мне на ухо Ромка. – Остальные с других станиц. А Степка в седле как клещ сидит. Не упадет.

В это время казаки, державшие коней под уздцы, вывели и выстроили их вдоль круга, а сами встали в середину. Прозвучал звук трубы, и кони тронулись по кругу, подгоняемые казачатами, постепенно переходя на рысь. Сделав пару кругов, казачата, из которых никто не упал, направили коней к центру, где их опять подхватили старшие родов и выстроили в шеренгу.

По звуку трубы в центр вышли войсковой старшина Буревой и атаман Селеверстов, которые надели на шестилеток, сидящих в седлах, ленты из красной материи с надписью: «казачок рода такого-то». После надевания лент атаман и старшина важно всех обошли, поздравляя «посвященных в казака» и приветствуя старых казаков-воинов.

На этом закончилась торжественная часть, и начались соревнования, плавно переходящие в масленичные гулянья Черняевского округа. Как правило, в первый день шермиций проходили соревнования среди молодых казачат. Начались они с «посвященных в казака». Шестилеток, которые слезли с седел, поставили перед комиссией, в которую вошли Буревой, Селеверстов и старейшие казаки. Начался, как я про себя подумал, допуск-квалификация участников – «словесность». Старики и судьи надувшимся от важности казачатам стали задавать вопросы, касающиеся знания холодного оружия, родовых корней, истории родовых станиц, обычаев и обрядов казаков.

Шестилетки бодро отвечали, каких-либо заминок ни у кого не было. Старейшие казаки, пряча усмешки в усах, оглаживая бороды, продолжали задавать вопросы. Закончились первые соревнования совместной казачьей пляской шестилеток, смотреть на которую без улыбок было нельзя. До невозможности серьезные, с красиво вырезанными деревянными шашками по руке, под две гармошки казачата в тулупчиках и папахах выделывали танцевальные па посреди круга под свист и хлопанье в ладоши казаков и казачек. По решению комиссии победу отдали шестилетке из заимки Дроздова, которому в награду вручили красиво отделанную казачью нагайку.

После этого стали готовить шесть дорожек для рубки мишеней в пешем строю. На первых трех дорожках должны были выступать казачата в возрасте тринадцати – пятнадцати лет, на других трех – в возрасте шестнадцати – восемнадцати лет. Дорожка представляла собой поочередную рубку на две стороны шашкой и кинжалом шести лоз, по три с каждой стороны, потом следовала одновременная рубка шашкой и кинжалом лоз, после этого надо было поочередно срубить шашкой связанные две лозы, три лозы и четыре лозы. А заканчивалось все лозой с надетой папахой. Надо было срубить лозу несколько раз, чтобы папаха оставалась надетой на лозу. Если она слетала, то рубка на этом заканчивалась.

Пока дорожки готовились, мы с Ромкой сбегали к саням и вооружились шашками и кинжалами. На этот раз я вооружился своей черкесской парадной парой, которая передавалась в нашем роду по наследству. И кинжал кама, и шашку терс-маймун изготовил один мастер. Оба лезвия имели клеймо «бегущий волк» и две латинские буквы «Н М», выполненные глубокой инкрустацией – таушировкой медной проволокой.

В той своей жизни я был большим любителем европейского и в частности казачьего холодного оружия, много о нем читал. Насколько я помнил, выбивать клеймо «бегущий волк» на холодном оружии получили право в XII веке лучшие оружейники Европы из города Пассау, стоявшего на слиянии трех рек Дунае, Инне и Ильце. На гербе этого города был изображен волк. Так как клинки с этим клеймом пользовались большим спросом, то в XIV–XVI веках появились многочисленные подражания «волчкам», в первую очередь на произведениях золингенских мастеров. Но изображение волчка золингенцы наносили обычной гравировкой.

Буквы «Н М» по легенде считались инициалами одного из участников крестовых походов, представителя знатного французского рода Генри Монморанси (Henry Monmorancy), в фамильном гербе которого также имелось изображение волка. Предполагалось, что партия клинков с инициалами «Н М» была заказана в Пассау для его свиты и оруженосцев, которые по обычаю времени носили на оружии герб своего владетеля – сюзерена. По другой легенде, один из отрядов крестоносцев во время крестовых походов прибыл на Кавказ и обосновался там. Воины этого отряда имели мечи с гербом волка; со временем мечи попали к черкесам и были ими переделаны в шашки терс-маймун, которые, таким образом, ведут свое начало от крестовых походов.

Не знаю, так это или не так, но лезвия кинжала и шашки отливались узорами булата, имели, как я уже упомянул, клеймо «бегущий волк» и буквы «Н М» по бокам клейма, рукоятки и ножны их были богато украшены серебром, а заточка на лезвиях держалась просто отменно. Что шашкой, что кинжалом я легко на тренировках перерубал даже шесть лоз, связанных в пучок. Можно было сказать, что это было дорогое, суперэлитное оружие, за которое в моем времени можно было бы получить несколько сотен тысяч евриков. А может быть, и больше. Да и в этом времени на мою пару засматривались все видевшие ее казаки. По словам деда, данные кинжал и шашка передавалась в нашем роду от деда к старшему внуку. Но как они попали к Алениным, дед не знал.

Стоя в строю из двадцати казачат возраста тринадцати-пятнадцати лет, я и остальные ждали команды начать состязания. В шеренге хлопцев в возрасте шестнадцати-восемнадцати лет стояло всего шесть человек. Какой-то демографический перекос, видимо, связанный со сроками службы казаков, или просто не смогли с других станиц казачата этого возраста прибыть на праздник, подумал я. Хотя и в нашей станице молодых казаков в этом возрасте было мало, всего трое, которые сейчас и стояли по ранжиру напротив нас.

Через некоторое время перед нашими строями вышли Буревой и Селеверстов и дали команду начать состязания. Описывать их смысла нет. Лозу рубили все хорошо, некоторые не смогли одновременно шашкой и кинжалом срубить две лозы. Четыре лозы в пучке в нашей группе перерубили я, Ромка, Вовка Лесков да Савва Раздобреев. Все с нашей станицы. В старшей группе четыре лозы перерубили четверо из шести. А вот на рубке лозы с папахой отличились я и Ромка, срубив лозу по три раза, не уронив папаху. Такого результата больше никто не добился в обеих группах. Третий раз рубили стоя на колене, у самой земли, кончиком шашки. Между мной и Ромкой устроили дополнительные соревнования, на которых я специально смазал третий удар, уронив папаху. Победу одержал Ромка, который чуть не лопнул от радости, получив в награду украшенную уздечку.

Потом в кругу начались состязания по бою на «учебных» пиках, где вместо наконечника был примотан шар из мочала. Но даже такой пикой прямой удар через тулуп был чувствителен. Состязания проходили по олимпийской, как сказали бы в моем времени, системе. Потерпевший поражение вылетал, выигрывал состязания ни разу не проигравший.

В этих состязаниях участие приняли все казачата. Хорошо хоть, первые схватки юные казаки проводили между собой, но победитель третьей пары из их шестерки, которым стал восемнадцатилетний Иван Скоробогатов из Кузнецовской станицы, во втором своем бою вышел на Ромку Селеверстова. По мнению судей, Скоробогатов, пусть и не вчистую, но «вынес» Ромку, победив тремя уколами против двух. Самое интересное, что до финала из «старшаков» никто не дошел.

В финальном бою я встретился, как потом узнал от Ромки, с пятнадцатилетним казачком Ворониным Петькой из Ольгинской станицы. Он был очень быстрым, но слишком прямолинейным. Поэтому мне с моим опытом рукопашного боя с автоматом и навыками боя на шестах и кендо, которым в прошлой жизни обучался у очень хорошего мастера, удалось его переиграть. После этого уже я, довольный, получал украшенную уздечку из рук войскового старшины Буревого. При этом Буревой пошутил, чтобы я не забирал все остальные призы. Уже после окончания первого дня шермиций, когда домой поздно вернулся атаман Селеверстов, от него я услышал, что Буревой заметил мой намеренный промах в пользу Ромки на рубке лозы с папахой.

В борьбе «на ломка» мы с Ромкой проиграли. Он во второй схватке, а я в третьей. Не моя стихия борьба, особенно когда для совершения броска одна из рук обязательно должна находиться на поясе соперника. Не мой стиль, да и опыта борьбы на поясах не было. Зато на кулачках мы с Ромкой отличились. Зная мои подвиги в драке с казаками-малолетками, меня сразу перевели к «старшакам», где я провел три боя и все легко выиграл. Что бы там ни говорили в моем времени любители, возрождавшие казачий спас, но методика преподавания рукопашного боя для спецназа взяла в себя лучшее из всех мировых школ рукопашного боя, включая и казачьи ухватки. А опыт рукопашных схваток в реальном бою, когда на кону стояла моя жизнь, позволил мне легко переиграть своих оппонентов.

Ромке пришлось труднее, и боев он провел больше, да и моего опыта не было. Но полгода почти ежедневных с ним занятий позволило Ромке выиграть кулачные бои среди «младших» казачат. Некоторые бои в той группе затягивались, и в кругу азартно разносилось: «под вздых его», «по сопатке, по сопатке бей», «в ухо ему, в ухо бей», «сопли подотри», «в лоб ему», «в скворечник», «по микиткам», «лязгни по зубам», «на локоток его, на локоток возьми» и такое прочее.

За эти победы нас с Ромкой наградили кожаными передними и задними переметными сумками. Хорошо иметь в комиссии своего человека – атамана Селеверстова, который точно знал мои и Ромкины чаяния о призах и наши потребности.

Заканчивались шермиции первого дня Масленицы среди молодых казачат игрой в «царя». Нас разделили на четыре команды по шесть человек в старших, в двух младших группах по семь человек. Пять или шесть казачат, вооруженные деревянными шашками, должны были нанести удар по чужому «царю» и не допустить противников к своему. Во время боев запрещалось бить шашкой в голову и пах. «Царя» для победы надо было ударить три раза, при этом «царь» мог уворачиваться, а «смерть» бойцов во время игровых схваток на шашках определяли судьи из взрослых казаков. Четыре судьи на круг диаметром около десяти метров, внутри которого и проходили бои. Выход за пределы круга также означал «смерть».

В этот раз команды создавались по станичному типу, и образовались согласно возрасту «старшая» и «младшая» команды станицы Черняева, «старшая» команда казачат из Ольгинской станицы и «сборная солянка» казачат из различных станиц и выселок Черняевского округа.

Первым начался бой между «старшей» командой нашей станицы и Ольгинской. У нас верховодил восемнадцатилетний Лунин Фрол, который встал во главе клина, за ним по бокам выстроились Чупров Гришка и Данилов Матвей, которым было по семнадцать лет. Младший, тринадцатилетний Савин Евгений, был у них в команде «царем», и по бокам его защищали младший брат Чупрова Гришки Феофан и Филинов Устин. Против них выстроились шесть казачат из Ольгинской станицы, которых возглавлял двоюродный брат Ромки, восемнадцатилетний Мишка Селеверстов.

Прозвучала труба, и бой начался. Фрол все поставил на атаку. Они вместе с Гришкой и Матвеем рванули вперед, размахивая шашками, стремясь прорваться через жидкую цепь защитников ольгинского «царя». Если они прорвутся все трое и все смогут по разу ударить «царя» противника, то их команда выиграет. Прорваться не получилось. Мишка Селеверстов «срубил» Фрола, Матвей «заколол» Мишку. А потом началась круговерть из оставшихся бойцов. Минуты через полторы в кругу остались с нашей стороны «царь» Женька Савин, которого уже дважды ударили, со стороны ольгинцев – их «царь» и один боец. Полная победа ольгинцев стала лишь вопросом времени – как быстро нанесут Женьке последний удар. И тут Савин всех удивил. Он уворачивался от последнего бойца противника, бегая по кругу, уходя от ударов шашки, минут пять, пока тот не свалил Савина вместе со своим «царем» и лишь потом смог нанести удар. Теперь наступала наша очередь. Я с шестью казачатами выходил в круг, против семи казачат из «солянки».

– Ну что, все запомнили? – Я смотрел на своих бойцов, так как меня они все единодушно выбрали командиром нашей команды.

– Запомнили, – ответил за всех Шохирев Григорий, которому досталась роль «царя». – Я стою за вами и не даю себя ударить, если кто-то прорвется.

– Мы с Антипом охраняем «царя» с боков, – отбарабанил свою роль Вовка Лесков, а Антип Верхотуров согласно кивнул.

Раздобреев Савва, Подшивалов Николай и Ромка Селеверстов молча выстроились передо мной в одну шеренгу.

– Ребята, на вас будет первый удар. – Я крутанул в руке деревянной шашкой. – Задача связать боем, кто на вас пойдет.

– А ты что будешь делать, Тимофей? – задал вопрос Савва.

– А я буду из-за ваших спин наносить неожиданные удары тем, кто на вас нападет.

– Как-то это нечестно. – Подшивалов пожал плечами.

– Зато будет действенно, Коля, – встал на мою защиту Ромка. – Так римское войско действовало в плотном строю. Отбивался легионер от противника, который стоял перед ним, а сам бил гладиусом того, кто стоял правее от него, в подмышку или в бок, когда тот не ожидал удара.

– Все, заканчиваем разговоры, строимся, как договорились. – Я зашел за спину передовому отряду, за мной потянулись Шохирев, Вовка и Антип. – Ждем атаки.

По звуку трубы атака началась. Сразу четверо казачат навалились на нашу передовую тройку, и одному из них удалось пробить защиту Кольки Подшивалова. Зато я за время их атаки успел уколоть троих, а Савва «срубил» своего противника.

Судьи остановили бой и вывели «убитых» из круга. У нас осталось пятеро «живых» против двоих бойцов противника. Удержав рвавшихся в атаку Ромку и Савву, я отправил на казачат противника Лескова и Верхотурова. Когда они завязали бой, следом подтянулись и мы. Десять секунд, и бой закончен. Мы потеряли Антипа, у противников остался один «царь», которого мы также быстро зажали в «угол», точнее, в сегмент круга, и нанесли три удара, точнее, все восемь. Победа!!! Далее следовал небольшой перерыв перед боем за первое место.

– Тимофей, а с ольгинцами так же биться будем? – спросил меня Савватей.

– Вряд ли с ними это пройдет. – Ромка, стянув папаху, чесал свою макушку, от которой шел пар. – Там Мишка, мой брат, и его друг Федька Носов снесут нас и не заметят. Они, считай, на голову нас выше и тяжелее чуть ли не на пуд. Руки и шашки у них длиннее. Против них если только Тимофей выстоит.

– Мишка в прошлом бою Фрола, считай, с одного удара «срубил», – грустно протянул Вовка Лесков.

– Не вешать нос, господа казаки. – Я покрутил плечами, разминая их. – Мишку, пока он Фрола «рубил», Матвейка Данилов на шашку взял. Поэтому действуем в бою следующим образом. – Казачата встали возле меня полукругом. – Разбиваемся на пары. Я с Ромкой, Савва с Гришкой, Вовка с Антипом. Колька – «царь». Мы с Ромкой атакуем Мишку Селеверстова, Вовка с Антипом Федьку Носова. Кто у них еще сильный рубака?

– Петька Воронин, с которым ты на пиках бился, – подсказал Антип.

– Тогда Савва с Гришкой атакуют Петьку. – Я поправил папаху на голове. – Один связывает боем, второй колет, или колете одновременно по разным уровням, грудь – ноги. После атаки быстро откатываемся назад. Коля, ты идешь за нами. Назад отбегаешь впереди нас. Если первая атака удастся, то у них останется два бойца и «царь». С ними как-нибудь справимся.

– Если мы победим, это будет позор для ольгинцев! – Щеки говорившего Вовки Лескова горели румянцем. – У нас только Тимофею пятнадцать, а остальным по тринадцать лет. У них же младше пятнадцати никого нет, а Мишке с Федькой по восемнадцать!

– Это точно! – поддержал Вовку Шохирев Гришка. – Позор им будет. Они у нас попляшут.

Я смотрел на разухарившихся казачат и думал о том, что если мы победим, то это будет просто великолепно. На глазах Буревого и станичников разделать в «царя» «старшаков», которые уже выиграли у других «старшаков»! Респект нам и уважуха, как говорила молодежь в моем времени.

Звук трубы, и новый бой. Придуманная мной тактика оказалась очень успешной. Выстроившись клином для атаки на нас, Мишка, Федька и Петька просто не ожидали, что на них навалится сразу по два соперника. Мы с Ромкой напали на его брата. Пока я уклонялся от рубящего удара Мишки сверху в плечо, мне за спину подтянулся Ромка, и мы с ним одновременно нанесли уколы: он в грудь, а я в ногу. Оба удара прошли, и командир противника был «убит». Вовка и Антип также без особого труда «убили» Федьку Носова. Пока Федька с улыбкой защищался от ударов шашкой маленького по сравнению с ним Вовки Лескова, ему в ноги подкатился Антип и снизу нанес пару ударов по ногам, а затем Вовка добил противника уколом в грудь.

Савва с Гришкой вдвоем напали на Петьку, но через несколько мгновений на Савку насел еще один боец из команды противника, и у них завязалась схватка один на один. Видя это, я решил не отступать, а продолжить атаку. Крикнув Вовке с Антипом, что бы они помогли Савве, мы с Ромкой напали на Петьку Воронова, который уже дважды задел и «ранил» Гришку Шохирева. Петька был быстр, техника владения шашкой у него была лучше, чем пикой, но биться сразу против трех противников он не смог.

В это время судьи остановили бой. На стороне противника остались один боец и «царь», мы, потеряв Савву и Гришку, которого все-таки «добил» Воронов, остались вчетвером и с «царем». Конечно, можно было бы проявить благородство и нападать по одному на оставшегося бойца команды противника, но я дал команду Лескову и Верхотурову напасть на оставшегося бойца, а сам вместе с Ромкой напал на царя и нанес ему три удара быстрее, чем Вовка и Антип «убили» своего противника. Победа!!! Полная победа! Такого разгрома «старшаков» из станицы Ольгино от «младшей» чернявской команды не ожидал никто.

* * *

– Признаться, Петр Никодимыч, твой Тимофей Аленин опять меня удивил. – Буревой стоял у стола, на котором лежали патронташи – награды для команды победителей в игре в «царя». – Говоришь, он в Иркутское юнкерское училище хочет поступать?

– Так точно, ваше высокоблагородие. – Атаман Селеверстов в который раз за день вытянулся во фрунт. – Дед ему завещал. Да и сам Тимоха хочет поступить. Самообразованием занимается. Успешно. Надворный советник Бекетов в Благовещенске Тимофея сильно хвалил. Сказал, чтобы на следующий год приезжали для сдачи экзаменов за училище эк… экс-с…

– Экстерном? – подсказал войсковой старшина.

– Так точно.

– Молодец. С такой целеустремленностью хороший офицер из него должен получиться. Говоришь, в этом составе Тимофей и остальные казачата не играли?

– Не играли, Николай Петрович.

– Быстро тогда Аленин их в команду сбил. Быстро. Что скажете, господа? – Войсковой старшина повернулся к свите.

– Насколько я понял, первый бой Аленин и его команда провели от обороны, – первым ответил штабс-ротмистр Некрасов. – При этом удары Аленина из-за спины фехтующих казаков выглядят несколько неприглядно, но эффективно. Что-то это мне напоминает.

– Македонская фаланга, римская центурия, баталия швейцарской пехоты. Первая линия сдерживает, вторая бьет. Такая тактика применялась испокон веков. – Губернский секретарь Нилов поправил пенсне. – Но применение такой тактики в рубке на шашках… Оригинально-с, я вам скажу. Оригинально-с.

– А как они второй бой провели! – Корнет Блинов нервно теребил темляк своей шашки. – Кто-нибудь верил, господа, что казачата, которые ниже чуть ли не на голову своих противников, смогут победить?

– Признаться, если бы мы заключали пари на последний бой, то на Аленина и его команду я бы не поставил и копейки! – ответил штабс-ротмистр Некрасов.

– Я бы тоже не поставил, – кивая головой в знак согласия, произнес Буревой. – Но они победили, и победили очень убедительно.

– Нападение двойками, одновременные уколы шашками на разных уровнях – и два Давида завалили Голиафа, – проговорил Нилов, протирая пенсне. – Опять оригинальное решение. Заметьте, господа офицеры, два боя, две разные тактики.

– Спасибо за анализ, Анатолий Сергеевич, – поблагодарил Нилова войсковой старшина. – Вы хоть и не имеете военного образования, но очень тонко подметили: два боя – две разные тактики, и две победы. При этом в последнюю викторию никто не верил. Удивил Аленин, в который раз за день удивил.

– Я же говорил вам, Николай Петрович, что Тимофей Аленин удивит! – влез в разговор атаман Селеверстов. – Вот он и удивил.

– Удивил, Петр Никодимович, даже не так – поразил. Только я до сих пор не понял, какой твой-то интерес и старейшин станицы был в том, чтобы Аленин выступил в состязания казаков-малолеток и победил.

– Во-первых, показать казакам-малолеткам, к чему им стремиться надо в стрельбе, и чтоб обида их взяла за проигрыш да желание научиться не хуже. – Атаман загнул на руке один палец. – Во-вторых, убедить казаков станицы отдать Тимофею в обучение казачат тринадцати-пятнадцати лет. В-третьих, удивить вас, чтобы потом просить замолвить за Тимофея словечко для его поступления в училище.

– Третье было первым, – усмехнулся Буревой. – Я постараюсь убедить полковника Винникова написать письмо-ходатайство для поступления Аленина в училище. Такие офицеры, да еще из амурских казаков, нашему полку необходимы. Приедете в следующем году сдавать экзамены за училище, найдите меня, Петр Никодимыч.

– Огромное спасибо, Николай Петрович.

– Пока не за что. А что за обучение вы планируете организовать?

– Да Тимофей так моего Ромку за полгода выучил, что он экзамен по знаниям батюшке Александру легко сдал, а вдвоем они семерых казаков приготовительного разряда в драке уложили. На казачьем суде по этой драке было принято решение, что если Тимофей выиграет в состязаниях казаков-малолеток, а Ромка на шермициях, то им в обучение отдадут казачат в возрасте тринадцати-пятнадцати лет.

– И как будет организовано обучение?

– Пока не знаем. Тимофей решит и организует. Ему учить.

– Опять вы меня удивили, Петр Никодимович, – задумчиво протянул Буревой. – Значит, организацией и программой обучения казачат займется Аленин.

– А кто же еще! – ответил Селеверстов. – У него разных книг у одного больше, чем во всей станице. От дядьки его Ивана остались, да и сам он уже много прикупил. Большой дом Алениных пустует, в пристрое он с Ромкой уже гимназиум организовали, чего там только нет. Вот у себя пусть и организовывает занятия.

– А знаете, Петр Никодимыч, я вернее всего в следующем году не к албазинцам, а опять к вам на состязания и шермиции приеду. Хочется мне посмотреть, чего Аленин в обучении казачат добьется.

– Всегда рады видеть вас, ваше высокоблагородие!

– Ладно, не тянись во фрунт, атаман. – Войсковой старшина похлопал Селеверстова по плечу. – Пойдем казачат награждать. Заслужили они награды. Заслужили.

* * *

Получив в награду за бои в «царя» патронташ, мы вместе с Ромкой сложили все призы за шермиции в сани Селеверстовых, после чего, прихватив еще по одной шашке, направились в центр поля, где готовились зажечь четыре больших костра для прыжков через огонь. Также костры должны были освещать место для гуляний, так как начинало смеркаться.

– Тимоха, а нам скоро танцевать? – спросил меня Ромка.

– Не знаю, как скажут старейшины, – ответил я.

Победители на шермициях должны были станцевать танец с шашкой или шашками, который также оценивался. Мы с Ромкой уже полгода тренировали «танцы», разработанные мной на базе показанного еще дедом Афанасием казачьего боевого танца с шашкой – как я их называл, ката с шашкой, шашкой и кинжалом, а также двумя шашками. В разработанную или доработанную последовательность движений я добавил концентрацию ударов холодным оружием, а также некоторые «танцы» надо было выполнять вдвоем, как в кендо.