Текст книги "Ермак: Начало. Телохранитель. Личник"

Ромке эти «танцы» сильно нравились, да и я стал замечать в последнее время, что после третьего-четвертого повтора ката впадал в какое-то состояние боевого транса. Казалось, что время замирало, а скорость моих движений, со слов Ромки, увеличивалась. По его утверждению, движения шашек при исполнении ката у меня чуть ли не сливались, а потом, как вспышка, следовал удар. А при работе в паре с Ромкой мы достигли такой слаженности и скорости, что со стороны наш танец смотрелся как очень быстрый бой.

Узнав о решении старейшин после драки о нашем участии в шермициях, я с Ромкой все три недели тренировал парный «танец» с двумя шашками. Когда мы его показали Селеверстову, тот только крякнул, помотал головой и произнес: «Только не убейте друг друга». Этот танец я с Ромкой и хотел исполнить под песню «Казачья молитва», или, как ее еще называли, «Терская лезгинка».

Загорелись костры, и на утоптанную площадку между ними позвали казачат-победителей в шермициях. Начинался праздник «боевых танцев». Нам с Ромкой выпала честь открыть данное мероприятие. В круг вышли женщины семейства Селеверстовых: жена атамана тетя Оля и снохи Ульяна и Елена. Под звуки станичного самодеятельного оркестра, состоящего из двух гармоник-хромок, ложкарей, бубна и пары дудок, женщины начали песню:

 
На горе стоял казак – он Богу молился.
За свободу, за народ низко поклонился.
Ой-ся, ты ой-ся, ты меня не бойся.
Я тебя не трону – ты не беспокойся.
Ой-ся, ты ой-ся, ты меня не бойся.
Я тебя не трону – ты не беспокойся.
Я тебя не трону – ты не беспокойся.
 

Задорная музыка лезгинки повела меня и Ромку в нашем «боевом танце». Создав защитную завесу вращением восьмерок двумя шашками, мы вышли в круг и встали друг против друга. А потом между нами начался «бой». В рисунок этого боя-танца вошли движения для танца с шашкой, которые показывал мой дед, что-то из кендо ката, что-то из танцев ансамбля песен и плясок кубанских казаков, которых любил смотреть в том своем времени по телевидению и в Интернете. В свое время в своей бригаде спецназа ставил сценарии показушных боев спецназеров для различных комиссий и проверяющих. Поэтому надеялся, что наш танец понравится.

С каждым куплетом мы с Ромкой наращивали скорость атак и защит, используя и высокие прыжки, и перекаты. Шашки чертили свои узоры в миллиметрах от наших тел. Когда песня закончилась, я и Ромка, с трудом переводя дыхание, стояли друг напротив друга, опустив шашки к земле.

Меня поразила тишина, стоявшая на майдане между кострами. Когда танцевали, я слышал только ритм лезгинки, все остальное слилось в какой-то гул. А теперь тишина. Но длилась она недолго. Ко мне буквально подлетел Митяй Широкий и, хлопнув по плечу своей ладонью-лопатой, проорал: «Любо!!! Любо, братцы!!!» И плотину тишины прорвало свистом, криками, аплодисментами. А Митяй, дождавшись, когда мы вложим шашки в ножны, приобняв меня и Ромку за плечи, повел нас к месту, где стояли Буревой со свитой и старейшины округа.

– Тимофей Аленин, ты поражаешь меня с каждым разом все больше и больше, – сказал войсковой старшина. – Кто же вас с напарником такому танцу с шашками научил?

– Ваше высокоблагородие, в основном это боевой танец с шашками, которому меня дед Афанасий учил, только для эффектности я туда прыжки, кувырки, удары ногами добавил и придумал, как его вдвоем танцевать, будто бы бой ведем, – ответил я.

– А ты знаешь, Аленин, я уже не удивлен, что этот танец ты создал. Очень зрелищно. Кстати, господа, – Буревой повернулся к свите, – по поводу вашего спора, учебные или настоящие шашки были у казачат: посмотрите на бекеши казаков. Думаю, вынимать им шашки из ножен нет смысла.

Я посмотрел на свою бекешу, которая имела три разреза на груди. У Ромки было немного взрезано правое плечо. Ладно что бекеша у меня старая, на выброс, от дядьки Ивана досталась, да и вырос я из нее почти, а вот Ромке штопать придется.

– А если бы серьезнее пострадали? – спросил Буревой.

– Тренировались мало, всего две недели. И в сумерках расстояние обманчивое. И со скоростью переборщили сегодня. Вот немного и задели друг друга, – ответил я.

Буревой провел голой ладонью по моей бекеше, прощупывая порезы:

– Еще немного, и до тела достало бы.

Ромка Селеверстов стоял, виновато опустив голову, и молчал. В этот момент из группы старейшин раздался голос деда Давыда Шохирева:

– Ваше высокоблагородие, не ругайте их. Они ж старались. А за неосторожность с оружием мы их сами накажем.

«Ну вот, станцевали – подумал я. – Вместо похвалы теперь накажут. Хотя старшина сказал, что танец зрелищным получился».

– Станичники, я не ругаюсь. – Буревой, отступив от меня, направился к старейшинам. – Танец мне очень понравился. Да и не только мне. Сколько народу «любо» кричали! Но про безопасность казачат да и окружающих подумать надо. Мои свитские половину танца спорили: с учебными или боевыми шашками Аленин и его партнер танцует. Оказалось, с боевыми, а темляки на руку не надеты у обоих были. Задели шашками в танце друг друга хорошо. Еще чуть-чуть, и до крови…

«Да-а-а… Точно горячих получим. Нашим дедам только дай молодежь поучить. А тут войсковой старшина такой прекрасный повод дает для педагогического процесса», – думал я, прикидывая, по заднице получу нагайкой вместе с Ромкой или по спине.

– Ваше благородие, – красивый грудной голос перебил мои мысли и речь старшины. – Да что же это за казак-то будет, ежели у него все привязано будет да тупое? Я когда на Тимоху с Ромкой смотрела, когда они танцевали, у меня аж кровь по жилам быстрее побежала, особенно когда видишь, как булат сверкает.

Говорившая эту защитную речь молодая и разбитная вдова погибшего год назад казака Терентия Потехина из станицы Толбузина Алена подошла ко мне и, спросив разрешения глазами, вытащила из ножен мою парадную шашку. А потом, затянув высоким голосом:

 
Ой-ся, ты ой-ся, ты меня не бойся.
Я тебя не трону – ты не беспокойся.
 

Алена пошла по кругу, при этом моя шашка порхала вокруг нее. Толк в танце с шашкой казачка знала на отлично. Через пяток секунд ее голос поддержала музыка «черняевского оркестра», затем в круг с шашками в руках выскочила пара казаков из станицы Толбузина, и танец продолжился в составе трех исполнителей.

 
Ой-ся, ты ой-ся, ты меня не бойся.
Я тебя не трону – ты не беспокойся.
 

Вскоре в толпе зрителей стали раздаваться выкрики: «Любо!» Действительно, танец был завораживающе красив. Статная казачка в светлой бекеше, подбитой каракулем, цветастый ярко-синий платок, утепленные синие сапожки и сверкающий булат идут по кругу. А перед ней два высоких, стройных казака, одетых в нарядные бекеши и папахи, каждый сверкая двумя шашками, пытаются завладеть вниманием красавицы, показывая чудеса фланкировки, а точнее, мулинетов. Если мы с Ромкой станцевали хотя бы наполовину так же красиво, значит, мы действительно хорошо станцевали.

Закончив танец, Алена в сопровождении танцевавших с ней казаков подошла ко мне и вернула шашку, которую я тут же вложил в ножны.

– Как-то вот так, ваше благородие, должен танцевать казак, – обратилась разрумянившаяся Алена к Буревому. – Чтобы сердце радовалось и отточенная сталь вокруг сверкала. А если все по предписанному, то это скучно. Мой казак вон после первого срока пришел, так все у него было по уставу. Даже любил по уставу, один раз и в определенное время.

Грянувший хохот стоявших в круге казаков и казачек не дал услышать, что продолжала говорить войсковому старшине молодая вдова. Когда хохот утих, все вновь услышали Алену:

– Молодцы Ромка и Тимофей, что с боевым оружием танцуют. А их танец-бой зачаровывал. Мне казалось иногда, что они правда бьются не на жизнь, а на смерть. А чуть одежду порезали – это мелочи! У Ромки опыта еще маловато. А был бы Тимофей постарше, я бы за него замуж пошла. Ой, гарный казачина из него вырастет, сколько казачек по нему будут сохнуть!

По толпе опять прокатилась волна хохота и рекомендаций Алене брать меня в мужья молодым, пока на службу не сходил, тогда любить ее буду не по уставу, а когда она захочет. Когда хохот и гомон стих, слово взял Буревой.

– Господа казаки, извините, что забыл, как должен расти казак. Спасибо тебе, красавица, – войсковой старшина склонил голову перед Аленой, – что напомнила и показала мне, как должен воспитываться казачий боевой дух, смелость, отвага и боевые умения. А тебе, Тимофей, и тебе, Роман, могу только пожелать продолжать так же успешно осваивать казачью науку. И еще, Тимофей, атаман потом тебе расскажет о нашем с ним разговоре.

После этих слов мне и Ромке позволили выйти из круга, где мы на некоторое время стали объектом внимания со стороны казачат-ровесников и ровесниц. Дальше были танцы других молодых победителей шермиций. Но криков «любо» больше никто не добился. А потом начались гуляния по встрече масленицы. На столах, которые выставили по краям поля, можно было угоститься блинами, пирогами, взварами, киселями, сбитнями различных вкусов; много было икры и рыбной закуски. Когда совсем стемнело, со стороны станицы в свете факелов показался обоз саней, в котором с песнями привезли чучело Масленицы и установили его на горе для катания на санках.

Я с Ромкой оторвался на этих гуляньях по полной. Мы были героями шермиций. У каждого стола, к которому мы подходили, нас ждал самый радушный прием и лучшее угощение. Столько блинов с черной стерляжьей, осетровой икрой и красной из семги, горбуши, кижуча, нерки, кеты я не ел никогда ни в этой, ни тем более уж в той жизни. Рыбы в Амуре, особенно во время нереста, в этом времени было не просто много, а очень много. Главная проблема была в том, как ее сохранить. Пятипудовые бочки с соленой красной рыбой и белорыбицей были в каждом доме. Икру тоже солили бочками, только поменьше.

Во время поедания блинов у одного из столов я узнал от его хозяйки, что буду справным хозяином. Оказывается, по гаданию «заглянуть в рот» на второй день Масленицы можно выяснить, каков характер у твоего будущего мужа или жены. Ведь не зря говорят, что «выбирают мужа по блинам, а жену – по пирогам». Блины с икрой предпочитают настоящие казаки. У такого и дом будет цел, и хозяйство крепкое, и жена и дети обуты-одеты. А вот нежных слов и поцелуев от него не жди – все силы у такого уходят на хозяйство. Да и вообще – любовь доказывают делами, а не словами. А если казак налегает на блины с красной рыбой, то он, как бы сказали в моем времени, адреналиновый наркоман, которому вечно не хватает острых ощущений. В целом люди неплохие, но жить с такими – как на поле боя. Также еще запомнил, что блины со сметаной едят «антиллегенты», которые обижаются по любому поводу или истерят. Одним словом, не казаки.

В общем, наелись, напились на встрече Масленицы и уже поздно вечером на санях вернулись вместе с женщинами семьи Селеверстовых домой. Атаман был приглашен на банкет-попойку, который организовали для Буревого и его свиты в трактире Савина, старшие сыновья атамана остались на поле, где с отъездом начальства и старейшин казаки собрались немного выпить, отметив приход Масленицы.

Так закончились для меня состязания и шермиции. Выиграл кучу призов: винтовку, седло, портупею, уздечку, патронташ, переметные сумки. Оставил о себе хорошее мнение у заместителя командира и других офицеров Амурского казачьего полка. Мой авторитет среди сверстников и не только сверстников взлетел до немыслимых ранее высот. Завистников, конечно, тоже нажил. В целом, поставленной цели пока добился. А когда пришедший с гуляния атаман Селеверстов сообщил мне, что Буревой постарается убедить командира казачьего полка Винникова написать письмо-ходатайство о зачислении меня в Иркутское юнкерское училище, я про себя решил, что выжал из своих побед максимум, забыв о том, какой хомут в виде обучения казачат на меня было решено повесить при моем и Ромкином выигрыше.

Глава 13
Тропа разведчика

– Тимофей, а как ты все-таки думаешь, цесаревич остановится в нашей станице или нет? – спросил меня Ромка, расстегивая подпругу у своего Гнедко.

– Не знаю, Ромка, не знаю! – ответил я, сняв седло с Беркута и повесив его на бревно коновязи конюшни во дворе Селеверстовых.

Несколько минут назад я, Ромка и остальные казачата двух «учебных отделений» вернулись с полигона в станицу, где для разминки прошли «тропу разведчика», а потом почти четыре часа занимались починкой и наведением марафета на различных объектах «полигона»: полосы препятствий – «тропы разведчика», спортивного городка и стрельбища. Как сказали бы в непобедимой и легендарной, «красили траву и белили снег» перед приездом высокой комиссии. Тем более возможная инспекция ожидалась в виде второго человека Российской империи – цесаревича Николая и его свиты. Поэтому, чтобы не ударить лицом в грязь при возможном посещении царственным лицом нашего полигона, наше учебное подразделение из «мальков» и «старшаков» уже дней десять приводило полигон в порядок на основании требований советской и российской армии при встрече высокого гостя: все должно быть ровным, подстриженным, покрашенным и единообразным.

Учебное подразделение, учебное отделение, полигон, тропа разведчика – эти и многие другие словосочетания вошли в обиход станицы Черняева после того, как мне в обучение вместе с Ромкой отдали еще девять казачат станицы. Сначала их было больше, аж пятнадцать, но как-то так получилось, что шесть казачат в возрасте пятнадцати-шестнадцати лет не захотели «чему-то у такого же, как они, Тимохи учиться» и перестали приходить на занятия. Поэтому остался у меня в подчинении десяток казачат в возрасте тринадцати лет, только Филиппову Устину, одному из них, было четырнадцать.

Вспоминая начало наших занятий, я непроизвольно разулыбался. Шермиции в станице Черняева понедельником и выступлением молодых казачат не закончились. Вторник и среда были посвящены походам в гости, сватовству и прочим гуляниям, а вот в четверг-четверток в станице был проведен общий казачий сбор, на котором атаман Селеверстов зачитал приказ, чтобы на гульбе-шермиции не происходило бесчинства. После оглашения приказа произошло разделение казаков на несколько компаний. Первую, самую большую, составили казаки – основатели станицы Черняева и их потомки, потом казаки-гости Ольгинской станицы и те, кто в свое время перебрался из Ольгинской в Черняева. Толбузинцы, дроздовцы и их родственники составили третью большую компанию. Были организованы и другие компании. Каждая компания казаков выбрала из своих ватажного атамана, двух судей и квартермистра и получила из станичного правления знамена и хоругви. Гульба в станице продолжалась до вечера сыропустного воскресенья.

Пешие, на лошадях в полном вооружении команды компаний ездили по станице, при встрече салютуя знаменами. Потом разделялись на партии и проводили учебные бои, по окончании которых большой толпой направлялись к кому-нибудь в гости. Во время пребывания команды у кого-либо в гостях, знамена находились во дворе или перед двором, ставкою при часовом, по очереди наряжаемом от квартермистра, у которого основная должностная обязанность – извещать тот дом, куда ехать дальше намерена компания. Была за эти дни и большая драка «стенка на стенку», и взятие снежного городка, и катание на санях, и сжигание чучела Масленицы, и запуск с горы горящих тележных колес. Закончилось все грандиозной пьянкой на центральной площади станицы в воскресенье вечером.

Среди площади составили из скамеек круг, в средине по кругу накрытые столы с напитками и закускою. Со всех сторон компании съехались, народ бежит толпами, атаман Селеверстов со старейшинами и не уехавший Буревой со свитой заняли почетные места под знаменами. Ватажные атаманы сели возле станичного атамана, затем чиновники и старики. А потом казаки пили за высочайшее здоровье, затем за войскового атамана, за командование Амурского казачьего полка и за все казачье войско Амурское, за Чернявский округ и честную станицу Черняева, за генерал-майора Черняева, за… Пили много, пили с выстрелами. Пили и ели. Наотмечались так, что атаман Селеверстов, придя домой, еле смог раздеться, потом перепутал стороны кровати, а под голову положил сырые валенки, в которых пришел с улицы.

Зато в понедельник хмурые и неопохмеленные атаман Селеверстов и старейшины станицы в наказной избе собрали еще в воскресенье оповещенных меня и еще пятнадцать казачат. На данном собрании до нас было доведено, что теперь казачата поступают в мое распоряжение для обучения воинским и другим наукам, как это будет происходить, никого из старейшин и атамана не интересует, но чтобы результаты были. От такой проникновенной речи атамана Селеверстова я, помню, тогда просто охренел. Все мои вопросы по системе, программе обучения и материальной поддержке были отправлены Селеверстовым в дальний пеший маршрут. Потом, правда, старейшины пообещали помочь, чем смогут, но не особо много, лишь в материальном обеспечении обучения, а вот как и чему, а также где проводить обучение – это уже проблемы Тимофея Аленина. Но занятия должны начаться уже завтра, а результаты чтобы были не хуже, чем у меня и Ромки на состязаниях и шермициях. Одним словом, «вы в армии, и я не знаю как, но чтобы завтра было пусть безобразно, но единообразно».

Завтра так завтра. Следующим утром шестнадцать казачат в колонну по двое отправились бегом с центральной площади станицы до Ермаковского хутора. Чуть больше двух километров бега до хутора. Во дворе хутора, огражденного тыном, – комплекс гимнастических упражнений. В спортзале – силовые на брусьях и турнике, качание пресса на шведской стенке, и бегом назад. Первое занятие сразу показало, что спортзал, который я и Ромка организовали в пристрое моего дома, для шестнадцати человек мал. Во дворе хутора для нормальных занятий тоже места мало. Именно тогда в мою голову пришли мысли о необходимости создания полигона для обучения казачат, в который бы вошли полоса препятствий, спортивный городок и небольшое стрельбище. Место для такого полигона было совсем недалеко от Ермаковского хутора, на землях, которые теперь принадлежали мне. Точнее, будут принадлежать мне после принятия присяги в девятнадцать лет. Самое главное, там был хороший лесок из пихт и лиственниц, которые пошли бы на обустройство полигона, а также длинный прямой овраг для организации стрельбища.

Получив разрешение атамана на использование деревьев на земле Ермаковского хутора, по весне силами приданных для обучения казачат начали стройку придуманного мною полигона. К этому времени на занятиях бегали в колонну по два оставшиеся младшие десять казачат и я в голове колоны. Бегали под речевки, как морпехи США, разучивая таблицу умножения, правила правописания, исторические даты, географические названия, стихи, песни, афоризмы. Возможно, это и отпугнуло казачат постарше – не хотелось им выглядеть смешными в глазах станичников.

Не обошлось и без курьеза. Бабка Фекла Чуева, мимо которой мы как-то раз поутру пробежали, разучивая таблицу умножения, приковыляла к отцу Александру с выпученными глазами, голося, что мы на заре призываем Антихриста, читая все вместе неизвестные заклинания. Протоирей Ташлыков встретил возвращение нашего отряда с занятий на окраине станицы и долго хохотал, узнав какие «заклинания» мы читаем. Потом похвалил меня за придуманную методику изучения предметов во время бега.

Строительство полигона мы начали со спортивного городка, где на ровной площадке, с которой только что сошел снег, поставили несколько изготовленных из дерева турников, брусьев, длинную лавку для качания пресса.

Оборудовав спортгородок, я ввел для отделения казачат порядок зарядки и обучения почти как в «непобедимой и легендарной»: ранний подъем и сбор в шесть утра на площади перед приказной избой, двухкилометровая пробежка в среднем темпе, турники, брусья и «лавочка дружбы» – очень эффективное упражнение. По сути, то же самое качание пресса на скамье, но не в гордом одиночестве, а всем учебным отделением со мной во главе. Сели плотненько рядком на длинной скамье, обнялись за плечи и погнали под счет. Поначалу все как обычно, а вот когда самые слабые начинают сдавать… Даже если ты «сдох» и сил продолжать у тебя нет, соседи слева и справа все равно не дадут тебе остановиться, ведь ты словно звено в цепочке, а значит, будешь продолжать сгибаться и разгибаться. А мышцам все равно, что ты можешь или не можешь, они продолжают работать. А самые сильные в итоге чуть ли не вдвоем-троем тянут вверх всю цепочку из десяти казачат. Нагрузка у них при этом – тоже дай боже. Первые две недели после введения в утреннюю зарядку «лавочки дружбы» казачата, да и я тоже ходили слегка скособочившись и лишний раз всем вздохнуть, а не дай бог кашлянуть было больно, зато какой прогресс по физподготовке с третьей недели занятий пошел!

После зарядки – два часа на занятия по общим предметам, и с речевками бег назад в станицу. К десяти часам казачата-курсанты возвращались в семьи и приступали к своим хозяйственно-домашним обязанностям.

В конце апреля удалось «раскрутить» правление станицы на одиннадцать кусков брезента, из которых по моим выкройкам женщины семьи Селеверстовых сшили одиннадцать родных советских плащ-палаток, которые первоначально применялись нами на спортплощадке как подстилка на землю для проведения теста Купера из четырех упражнений на физическую выносливость. Его я также ввел в учебный процесс по физподготовке. Данный силовой комплекс, как его называли в спецназе, состоит из четырех упражнений: отжимания от земли, поднос прыжком колен к груди в упоре лежа, подъем ног за голову в положении лежа на спине и выпрыгивание из приседа до выпрямления ног и туловища. Эти упражнения надо выполнять без остановки сериями – «кругами» по десять повторов каждое упражнение. Чем больше «кругов» – тем лучше результат. В нашей бригаде на ежемесячных зачетах по физподготовке норма была семь «кругов». Через год все курсанты моей школы спецназовский норматив выполняли легко, а вначале мало кто и два «круга» мог пройти и «не сдохнуть».

А с плащ-палаткой вообще песня получилась. Со временем все казачата выучились использовать плащ-палатки не только как подстилку, покрывало, плащ и накидку, но и научились переносить с ее помощью «раненых» и грузы, строить походные палатки на одного, двух, четырех и пять человек, осуществлять светомаскировку и простую маскировку на местности. А после того, как проверяющие процесс обучения в лице атамана Селеверстова и Митяя Широкова увидели наше занятие, на котором в течение пяти минут из десяти плащ-палаток были собраны две походные палатки на пять человек и учебное отделение из десяти казачат с комфортом в них разместилось, пошив плащ-палаток у тети Оли Селеверстовой стали заказывать многие казаки Черняевского округа.

Еще одной вундервафлей в экипировке казачат стал рюкзак десантника по схеме РД-54. Его я ввел в учебный процесс в конце июня, когда в очередной раз удалось раскрутить станичную управу на брезент. За пошив РД расплатились из своей казны, которую стали формировать за счет продажи местному «олигарху» Савинову охотничьих трофеев, которые добывали во время учебных выходов. С учетом того, что младший Савинов учился с нами, деньгу за пушнину, мясо, ягоды, грибы мы получали по высшему разряду. Хватало и на учебную казну, и кое-что в семью отдавать, чтобы отцы семейств не ругались, что с каждым месяцем дети заняты учебой все больше и больше, и времени на домашние дела по хозяйству у них нет совсем.

А родной для меня РД-54, с которым я провоевал в Афгане, потом в Баку, Осетии, Нагорном Карабахе, Чечне, Грузии, также быстро прижился среди казаков станицы, особенно у тех, кто промышлял охотой. Удобно. Ременную систему с дополнительными отделениями внутрь рюкзака и РД, одна из переметных сумок на спине лошади. Спустился на землю, РД за лямки и на плечи, на груди застегнул карабин, изготовленный в станичной кузнице, и вперед.

В комплекте РД, который назвал «ранец диверсанта», я предусмотрел дополнительные отделения, которые крепятся отдельно на ремень. Одно отделение предназначено для саперной лопаты. Эх, МПЛ-50 или малая пехотная лопата длиной пятьдесят сантиметров, или «саперка», сколько солдатских жизней ты спасла! Это и шанцевый инструмент – окоп лежа за восемь-двенадцать минут отрыть, и топор, и отличное холодное оружие для рукопашного боя, и сковорода. В кузне станицы хоть и посмеялись, но одиннадцать лопат из хорошей стали сковали. А чего не сделать, если деньги за такую дурь платят! А черенки мы сами сделали.

На плечевой системе РД слева на уровне груди расположены отделения для метательных ножей, ниже подсумок для аптечки (бинты, марлевые тампоны, жгут, косынка). С правой стороны находятся два подсумка для патронов. Небольшой бурдюк с крепким, под семьдесят градусов самогоном двойного перегона, вместо антисептика кладется сверху в основное отделение рюкзака, которое закрывается на две пуговицы. Внутри рюкзака помещается сухпаек (сухари, сушеная рыба, соленое сало, крупы для кулеша) и необходимые для похода вещи. По бокам расположены отделения, закрывающиеся на пуговицы, там размещены бутыли из бересты или бурдюки с водой. А для еженедельных десятикилометровых марш-бросков в полной боевой, которые начали бегать с августа, в РД упаковывали мешок с песком как балласт-имитатор необходимого для похода в военных условиях груза. Сначала десять фунтов, потом двадцать, через год казачата лосями носились по лесу с общей нагрузкой в два пуда и больше.

Параллельно с физподготовкой и обучением общим предметам, занялся я еще и боевым слаживанием вверенных мне подчиненных. Вспоминая псковскую учебку, а особенно боевые действия в составе 459-й роты СпН в Афганистане, я разбил казачат на три тройки, а Ромку сделал своим заместителем. И теперь на всех занятиях и учебных выходах казачата этих «троек» и спали рядом, и ели, и на всех тренировках по боевой подготовке работали только совместно. Такие занятия через год позволили казачатам в тройках понимать друг друга с полувзгляда, жеста, знака. Именно так нас в свое время учил наш «батя», майор Керимбаев, и, думаю, те из нас, кто выжил в Афгане и дальнейшем лихолетии, очень ему за эту науку благодарны остались. Один в поле не воин. Даже если очень крутой, умелый и везучий. Этому тоже на войне быстро учишься. Раз повезет, другой, а потом зажмут тебя грамотно, и все – сливай воду, чеши грудь. А все только потому, что спину тебе прикрыть некому было.

К концу июля 1889 года закончили «тропу разведчика». На территории размером с футбольное поле разместили чуть больше двадцати различных препятствий. Начиналась тропа с траншеи, из которой надо было выпрыгнуть, дальше бежать через воронки разной глубины метров десять, затем шел участок глубокого песка и болота с пнями длиной двадцать метров, который заканчивался глубоким, метра два с половиной рвом с земляным валом за ним высотой около полутора метров. Преодолевать данный ров можно было либо спрыгиванием в ров и вылезанием из него с помощью товарища, или самостоятельно по канату, конец которого находится на высоте двух метров от дна рва.

Завал из деревьев, оплетенных веревкой, в десять метров был следующей преградой, за ней канава с водой шириной четыре метра и глубиной до метра. Преодолеть канаву надо было прыжком при помощи шеста, подвешенного над канавой. Потом сразу падать и преодолеть ползком участок в двадцать метров под веревками на кольях, натянутых на высоте около сорока сантиметров. И опять ров глубиной два метра с водой и шириной метров шесть, который надо было преодолеть, пробежав по перекинутому через него бревну. Потом участок в десять метров с малозаметными препятствиями (силки и спотыкачи), и дальше деревянные стенки-дзоты с амбразурами различных размеров. Их надо было преодолеть обеганием с предварительным забрасыванием амбразур гранатами-голышами. Далее траншея с ходами сообщения и чучелами для снятия часового. Следующее препятствие – надолбы и колья, расставленные на участке длиной метров десять, после которого подбегаешь к деревянной стене высотой пять метров с пазами, железными скобами или крючками и приставленной к ней наклонной доской, которую надо перелезть с использованием имеющихся приспособлений, а спуститься с помощью канатов, прикрепленных на другой стороне стены.

Затем наклонные деревянные лестницы высотой до двух с половиной метров со ступеньками разной ширины, которые надо преодолеть взбеганием на лестницу и сбеганием с нее. Потом перепрыгнуть забор высотой больше двух метров и оказаться перед бревном высотой три метра с площадками для спрыгивания. Преодолеваешь их влезанием по ступенькам на него с последующим пробеганием и спрыгиванием с бревна на площадки, а с них на землю. Далее горизонтальный канат длиной шесть метров, натянутый на деревьях на высоте четырех метров. Влезаешь на дерево, перелезаешь по канату с помощью рук и ног, слезаешь по дереву.

Спрыгнул с дерева, а перед тобой деревянная стена высотой пять метров с отверстиями для пролезания на разной высоте. Где смог, там и перелез. А потом опять меж деревьев на высоте трех метров деревянная лестница. Влез на дерево, перелез лестницу на одних руках, слез по дереву.

Горизонтальные и наклонные качающиеся бревна и доски высотой от одного до двух метров, которые преодолеваются передвижением по ним с перепрыгиванием с одного на другое. Наклонная платформа высотой до четырех метров с отверстиями для спрыгивания. Влезаешь по приставленной штурмовой лестнице и спрыгиваешь в канаву с песком. Все, последний рубеж – огневой рубеж в начале оврага, где мы подготовили стрельбище. Мишени из деревянных чурбаков. Расстояния от пятидесяти до двухсот метров. Овраг «маленький», но стенку-пулеулавливатель пришлось все равно насыпать. После стрельбы, а чаще ее имитации – зигзагообразное возвращение бегом на исходную.

Наворотили, одним словом, столько, что атаман Селеверстов и старейшины станицы, которые прибыли на показ полосы препятствия по окончании ее строительства, в один голос заявили, что казакам такого не надо. Фланкировка пикой, рубка шашкой, наездничество, стрельба – это надо, а то, что построили – это глупость.

На мой вопрос, как будем воевать в горном Китае, ежели война с ним случится, так же в один голос заявили, что начальство умное и казаков в горы не погонит, на то пластуны и пехота есть. В общем, дали команду организовать занятия по наездничеству и стрельбе, но с патронами за свой счет. Выслушав тогда славное станичное руководство, я ответил: «Есть!» и продолжил делать все по-своему. Джигитовку, фланкировку пикой, рубку шашкой решил отложить на зимний период: и падать мягче, и теплая одежда – какая-никакая, а защита от ударов учебной шашкой и пикой. К тому же на материал и шитье хотя бы двух комплектов защиты на лошадь и человека надо было еще заработать. Руководство только ценное указание дало, а про финансирование, как всегда, забыло. Выкручивайся, Аленин Тимофей, как хочешь.