Текст книги "Мессия"

Гай прошел мимо грандиозного стадиона, на стеклянном фасаде которого соседствовали переливающиеся афишы, зазывавшие на концерт музыкальной группы и бейсбольный матч. Ни музыкантов, ни команд, которые согласно рекламе должны были выйти на поле в субботу (какой сегодня день, он понятия не имел), Гаю знакомы не были. «Верхний Балтимор» и «Нижний Балтимор»… Старые дома из побуревшего от времени кирпича на окраинах, прилизанные особняки и пентхаусы – ближе к центру, величественные мраморные костелы. Напирающий со всех сторон, вычурный калейдоскоп из пабов, кафе, забегаловок и прочих злачных заведений, магазинов, отелей, ресторанов, кафе. Мелькнули верхушки кранов знаменитой гавани Иннер-Харбор.

Гай шел по улице вслед за псом, шлепающим по сырой после помывки мостовой, и город просыпался вокруг него. Хлопали двери, на перекрестках с каждым новым кварталом скапливалось все больше машин, такого количества форм и марок, что у Метьюс скоро защипало в глазах, он повернул голову, отвлекаясь на вывески, но и там дела обстояли не лучше. Навстречу ручейком потянулся спешащий по своим делам разнорабочий люд. И Гай свернул в подворотню, чувствуя, как мутится в голове и подкатывает тошнота. Мелко дрожали колени. Проходящие мимо прохожие не обращали на него внимания – мало ли, поднявшийся спозаранку спортсмен просто не рассчитал свои силы и присел чуточку передохнуть.

Вернулся убежавший вперед пес и, встав на задние лапы, стал рыться в автоматическом мусорном контейнере, доверху наполненном черными мусорными мешками, к которому спиной прислонился Гай. Мельком посмотрев на него, он вытер о друга вспотевшие ладони и несколько раз разжал и сжал их в кулаки. Так нельзя, невозможно. Он не выдержит, это сильнее его. Откуда-то из глубин подсознания пришло воспоминание о том, что, если ты летаешь во сне, твоя душа в этот момент отделяется от тела. Сакральные ощущения, катарсис. Вот он, тот самый главный момент, вот в чем кроется фокус. Вот в чем скрытый секрет той шахматной кибернетической партии, которую с таким непревзойденным упорством и чаянием ему навязывали все эти дни – партии, которую он так и не успел доиграть в медицинском блоке, где его содержали.

Выиграть нельзя. Можно лишь либо осознать себя как личность, восстановившись после всех процедур, либо… что-либо… Собака громко хрустнула куриной ножкой, и Гай посмотрел на нее, нервно поежившись… Либо сделаться послушным овощем, который, роняя на накрахмаленные и выглаженные портки тягучие сопли, будет послушно выкладывать всевозможные слова из кубиков, на потеху докторов. А те, наблюдая за ним через бронированное стекло, будут лишь многозначительно качать головами и перемещаться вслед за спецтехникой, констатируя его убожество.

Как бы он ни боролся и ни упрямился. Все ложь. Он не сможет принять эту реальность, не сможет смириться с ней. Как бы ни заставлял себя, его мир закончился и никогда больше не будет таким. Он здесь чужой. Лишний. Все случившееся с ним просто ошибка, но которую еще можно исправить. Решение пришло само собой. Оно было спонтанным и не вызвало и толики колебаний, потому что было естественным. Он все сделает очень быстро и без тени сомнения, ему больше нечего терять, кроме одежды, конечно. Глянув напоследок на пса, продолжавшего чем-то хрумкать в недрах бака, Гай снова накинул на голову капюшон и, выйдя из переулка, влился в толпу, двигаясь по улице с уверенностью человека, который знает, что делать.

Перестроенный два десятка лет назад восьмидесятипятиэтажный небоскреб отеля «Нью-Эйдж», возвышавшийся над городом, Метьюс заметил еще в начале своего пути. Чудовищная циклопическая махина из стали, стекла и бетона, увенчанная панорамной смотровой площадкой-рестораном, над которой возвышался двадцатиметровый шпиль, в ненастную погоду протыкающий низкие тучи с флагом Балтимора, было видно из любого конца города. Ставший своеобразным символом новой эпохи, он ежедневно привлекал к себе миллионы туристов и просто зевак, в нем устраивали встречи политики и ученые, останавливались рок-звезды и примы кино.

Вот и сейчас на широких ступенях под четырьмя вращающимися позолоченными дверьми, ведущими в роскошный холл, вокруг карманного переводчика сгрудилась наперебой гомонящая группа шведских туристов, вооруженная разномастной электронной техникой. Судя по косым взглядам, которые кто-то из них то и дело бросал в сторону выстроившихся на подъездной площадке веренице отдраенных штатных кебов, у них не получалось сторговаться с водителями о божеской цене.

Взбежав мимо них вверх по ступенькам, Гай беспрепятственно проник в холл, без проблем миновав поджидающий сразу же при внутреннем выходе из дверной «карусели» металлоискатель, который не подал признаков жизни – ничего металлического и уж тем более потенциально опасного Гай при себе не имел. Охранник даже не поднял головы от газеты, всматриваясь в видеораздел с голографическими анекдотами, бросив на вновь вошедшего беглый косой взгляд из-под надвинутого козырька фуражки – средних лет, спортивный костюм, техника промолчала – не иначе кто-то из своих, выбежавший с утра пораньше на пробежку, кости размять. Напрягать память воспоминанием – а выходил ли этот человек из здания, дежурный не стал, как раз подошла очередь двух придурочных ковбоев Ласло и Дита, которые, по обыкновению переругиваясь, выкапывали коварным краснокожим очередную, по их мнению, коварную ловушку – но которая, конечно же, в самом конце не сработает, обернувшись комичным гротеском. Предвкушая забавный финал скетча, дежурный уселся поудобнее перехватывая гологазету и довольно усмехнулся в усы.

В стремительно несущейся к облакам кабине роскошного лифта, с трех сторон облицованного поручнями и зеркалами, и в котором по странности – швейцар предусмотрен, по всей видимости, не был – Гай оказался один. Подъем сопровождался ненавязчивой джазовой мелодией, льющейся из невидимых динамиков под потолком. В небольшой движущейся кабине неожиданно нахлынуло что-то вроде ощущения перегрузки. Он поднял глаза и некоторое время смотрел, как на табло поочередно загораются матовые огоньки с номером проезжаемого этажа. 25, 27… 34…

– Все системы готовы к полету. Проверка дополнительных систем внутренней связи…

– Системы работают. Хьюстон, слышим вас хорошо…

– С богом, «Аполло-17». Задайте там жару!

– Сделаем, Хьюстон…

Метьюс тряхнул головой, занервничал и, отвернувшись от циферблата, встретился со своим тройным отражением.

– Начинаю предстартовый отсчет…

Снова почувствовав тошноту, он судорожно сглотнул и закрыл глаза. Лифт пришел в движение и с приятным звуковым сигналом распахнул двери перед выскочившим на «подоблачный» этаж пассажиром. Ресторан в этот час еще не открылся, и официанты, деловито снующие вдоль столов, на которых еще вверх тормашками были разложены стулья, занимались раскладыванием шведского стола для ожидаемых на завтрак постояльцев. Стеклянные двери витрины вдоль всего ресторанного этажа плавно разъехались, пропуская Гая на смотровую площадку, словно военными турелями всю уставленную туристическими телескопами, предлагавшими всем желающим повнимательнее рассмотреть грандиозную панораму расстилавшегося мегаполиса. Налетевший снаружи ветер всколыхнул белоснежные скатерти, тихо брякнула только что вынесенная из кухни ошпаренная посуда, разложенная в специальном садке рядом с банками джема и бесплатными салфетками для всех желающих.

– Эй! Эй, вы! На балконе! – оторвавшись от багетов, которые раскладывал в плетеную корзинку, окликнул один из официантов, заметив, как по ту сторону стеклянной витрины Гай взялся за поручень и одним махом перепрыгнул через него, встав на самом краю. Ощущение бескрайнего пространства сжало сердце в кулак, и оно, инстинктивно подстегнутое адреналином, сильнее заколотилось в груди. Ревущий на высоте ветер сорвал с его головы капюшон куртки, разметав светлые волосы. – Что вы делаете, туда нельзя?! Роб, почему не закрыли площадку? Вызовите охрану! Стойте, не делайте этого, сэр! Эй! Я к вам обращаюсь! Послушайте…

Позабыв про выпечку, официант бросился к разъехавшимся дверям, но Гай, не дожидаясь его, а может, попросту уже ничего вокруг себя не слыша из-за ревущего кругом ветра, обеими руками отпустил поручни и, раскинув их в позе «креста», легко оттолкнувшись, прыгнул.

– Вот черт! – отчаянно заорал подбежавший официант, перегнувшийся через перила площадки. – Придурок!

Когда мы летаем во сне, парит и наша душа, а потом просыпаемся… Чудовищная скорость, восходящий поток, рвущий кожу, складками размазывающий ее по лицу… смазанная, косо несущаяся навстречу пестрая панорама города… Кто-то ему однажды сказал, или он где-то читал, что перед смертью человек всего за несколько мгновений способен заново пережить всю свою жизнь… Падающий вдоль несущейся параллельно стене Гай не видел этого… Только что-то другое. Несоизмеримо большее, несущееся ему навстречу. Несущееся изнутри. Неожиданно Гай что-то почувствовал, как…

Гай. Га-ай… ты слыш-ш-ш-шишь меня-я… Га-ай…

Тишину, мягко обволакивающую его, нарушил тонкий протяжный звук, колеблющийся на одной ноте, но с каждый секундой морфируясь все сильнее, набирающий силу, краски, эмоции…

Гай… Встань и иди…

Гай открыл глаза, вслушиваясь в отчаянный женский визг, воспаряющий над рокотом множества человеческих голосов. Он понял, что лежит на животе, в неудобной позе. Приподнявшись на руках, он огляделся.

– Вы видели! Вы это видели?! Он упал! Упал прямо оттуда, с самого верха!..

– Господи Иисусе! Да что же это…

– Он сам упал, я видела, – причитал дребезжащий старушечий голос.

– Да что ты говоришь, мать?! – нарочито издеваясь, прогудел приправленный паническими нотками хриплый бас почти над самым ухом.

Что-то орал проталкивающийся к нему охранник из холла. В стороне у газетного ларька истошно орала женщина, не спуская глаз с Гая, который, спрыгнув с вогнутой внутрь крыши такси с на все лады оравшей сигнализацей, и поморщился, отряхивая с плеча крошку от лопнувшего лобового стекла. Кто-то размахивал его кроссовкой, и ступивший на асфальт Гай понял, что при падении потерял обувь. Под голой кожей ног приглушенно захрустело стекло. Девице у ларька в унисон вторили женщины из шведской группы, которые, по всей видимости, все-таки умудрились договориться с таксистом куда их вести и сколько платить. Надсадно крича, они при этом не забывали снимать потрясенно озирающегося Гая на все – начиная с мобильников и заканчивая голофонами.

– Твою мать! Твою мать! Твою мать! – потеряв фуражку и схватившись за голову, как заведенный повторял выбравшийся из машины пузатый форменный таксист явно итальянского происхождения, с неаккуратными небритыми брылями. – Твою мать! Да что же это… Твою мать!

– Как вы, сэр? – на разные голоса, перебивая друг друга, то и дело интересовалась бурлящая вокруг, мгновенно образовавшаяся толпа. – Вы в порядке?

– В порядке?! Да он грохнулся с последнего этажа и остался жив, черт вас дери! Глядите, на нем нет ни одной паршивой царапины!

– Может, это телешоу? Скрытая камера?.. – предположил в напиравшей толпе тоненький тинейджерский голос.

– Кто-нибудь, уберите отсюда детей. Сэр? Сэр! – Чья-то рука сильно встряхнула его за плечо, пытаясь вернуть к реальности. Реальности, в которую так мучительно не хотелось. – Сэр? Вы слышите, меня…

Гай не видел и не слышал ничего вокруг. Он упал с высоты 85 метров, своим самоубийством попытавшись прекратить этот кошмар, оборвать свое ненужное, бессмысленное существование, и остался жив. На нем практически не было ни царапины. Подпираемый со всех сторон Гай обреченно посмотрел на светлеющее утреннее небо и закрыл глаза. А может быть, это всего лишь сон? Правдоподобная галлюцинация, вызванная препаратами, которые ему вводит врач? И сейчас что-то случится, и он проснется в своей палате, в которой по-прежнему приглушен свет.

Гай Метьюс продолжал жмуриться, неподвижно стоя, и напирающая со всех сторон толпа наконец-то поглотила его.

Глава пятая

 
В полумраке салона вижу лица людей.
Время будто вернулось назад.
Я не знаю, что делать мне с жизнью своей.
Я давно уже этой жизни не рад.
Голос друга, которого завтра не будет,
Чтобы просто мне руку пожать.
Улыбается он, но никак не забудет,
Что так скоро ему навсегда уезжать.
Фары светят вперед, прорываясь сквозь мглу,
И деревья уносятся вдаль.
Почему я забыть о тебе не могу,
Ведь того, что забыто, мне, конечно, не жаль.
Я хотел бы заплакать, но кончились слезы,
Остался лишь в горле комок.
Я понял так много, но понял так поздно.
Прости и храни тебя Бог.
 

Песня из дебютного альбома Элвиса Маккормика

Натянув на голову капюшон толстовки, Гай критически оглядел свое отражение в мутном зеркале. Недельная щетина на лице, мешки под глазами, и кривая нервная ухмылка. Стоя посреди загаженного мужского туалета приюта для бездомных, Метьюс лихорадочно думал над тем, как ему быть дальше.

За ним, вне всякого сомнения, велась охота. Таинственные агенты, работающие или на правительство США, или на спецслужбы других стран. Гай не исключал вероятность того, что это были представители частных организаций, жаждущих заполучить в свои руки бессмертного человека.

– Бессмертный? Я – бессмертный? – Гай осторожно дотронулся подушечками пальцев рук до своего лица. Кожа была теплой, шероховатой и мягкой. Обычный набор тактильных ощущений от соприкосновения с кожей живого человека. Гай не чувствовал внутри себя каких-то изменений. Он испытывал лишь сильное чувство голода и огромное желание лечь спать. Эти простые потребности никак не ассоциировались у него с понятием бессмертного существа.

Натянув капюшон поглубже, Гай толкнул дверь ногой и вышел из туалета. Бредя и спотыкаясь в полумраке, разгоняемом лишь мягким светом электрических панелей, вмонтированных в потолок и стены коридоров ночлежки, Метьюс решил выбираться из города. Но прежде ему необходимо был раздобыть наличные и документы.

За то время, что он отсутствовал, на Земле многое изменилось. Микрочип с мультипаспортом, вживленный в предплечье, когда Гаю исполнилось восемнадцать, уже не действовал. Правительство США перешло на более компактные и современные микрочипы, которые вживлялись гражданам страны практически сразу после рождения. И если для сканирования данных с устаревшего мультипаспорта было необходимо вплотную подносить руку к считывающему устройству, то микрочип нового образца передавал информацию на расстоянии до двух метров. Что в значительной мере упрощало процессы коммуникации и установления личности гражданина.

С одной стороны, это было хорошо. Охотившиеся за Гаем люди не смогут вычислить его в толпе или отследить его передвижения с помощью полицейских сканеров на улицах и вокзалах. С другой стороны, без нового чипа Метьюс не мог воспользоваться своими банковскими счетами или даже банально купить билет на самолет или скоростной монорельсовый поезд.

Хорошо, что фортуна улыбнулась Метьюсу, и, выйдя из леса на окраину Балтимора, он практически сразу наткнулся на этот приют для бездомных. Здесь он смог впервые за долгое время поесть хоть и не вкусной, но зато горячей еды и выпить кружку сублимированного кофе.

Пухлая женщина в годах, служившая волонтером, помогла подобрать Гаю подходящую по размеру одежду на складе вещей, пожертвованных для бездомных более удачливыми американскими согражданами. Синяя толстовка с капюшоном и логотипом бейсбольной команды «Нью Ред Сокс» на груди, старые штаны из сверхпрочной искусственной кожи и желтые ботинки на толстой подошве.

– Конечно, фасон устаревший, зато вся одежда чистая и простерилизованная, – толстушка-волонтер глядела на Гая с материнской заботой.

– Не переживайте. Я и сам по себе сильно отстал от моды, – Метьюс искренне улыбнулся этой доброй женщине. – Спасибо, мэм.

– Не стоит благодарности, – женщина погладила Гая по плечу, и в этом жесте не было ни намека на заигрывание. – Ты так похож на моего сына Хьюберта.

Гай решил не выяснять о судьбе ее сына, так как ему сейчас хватало и собственных проблем.

* * *

Когда Метьюс покинул ночлежку, на улицах Балтимора начинался новый день. Электромобили таксистов, традиционного желтого цвета, деловито сновали по дороге в обоих направлениях. Таксисты спешили занять «рыбные» места в центре города, поближе к вокзалам и деловым районам.

На домах, одна за другой, гасли голографические вывески ночных магазинов и разномастных торговых лавочек. Горожане из числа ранних пташек покидали свои квартиры для того, чтобы совершить утреннюю пробежку, или выгулять домашних питомцев, или совместить и то и другое.

Гай хмуро смотрел на прохожих и думал над тем, куда же ему податься. В первую очередь Метьюсу стоило избегать попадания в объективы видеокамер, которыми были буквально напичканы здания и улицы в центре города. Значит, ему следовало оставаться в бедных районах, где концентрация недремлющих глаз Большого Брата была гораздо ниже…

Внутренние размышления Метьюса были грубо прерваны парочкой афроамериканцев, одетых в прозрачные пластиковые комбинезоны яркой кислотной окраски.

– Альма, ты посмотри, это же тот неубиваемый парень из Ворлд Туба!

– О, черт! Эй, мистер, разрешите с вами сфотографироваться! Боб, сфотографируй нас… – девушка попыталась ухватить Гая за локоть, но тот грубо оттолкнул ее и припустил вдоль по улице. Вслед ему неслись крики обиженной парочки: – Эй, мистер Бессмертный, куда же вы? Постойте!

Метьюс, не разбирая дороги, бежал прочь, толкая на ходу случайных прохожих. Но на его беду, парочка бросилась вслед за ним, оглашая окрестности истеричными воплями. Пробежав пару кварталов, Гай остановился отдышаться и обернулся посмотреть, удалось ли ему оторваться от преследователей. То, что он увидел, заставило космонавта открыть рот от удивления.

По улице бежала толпа. Старики и дети, мужчины и женщины, белые и цветные. Возглавляла преследование все та же парочка в кислотных комбинезонах.

– Мистер Бессмертный! Стойте! Мы хотим с вами поговорить!

– Автограф, мистер! Только один автограф!

– Чувак, мы только хотим сфотографироваться с тобой, не будь таким гордым куском дерьма!

Простонав от отчаяния, Гай метнулся в ближайшую подворотню, при этом больно ударившись щиколоткой о стоявший у стены контейнер для мусора.

– Твою мать! – выругался Метьюс. Попытавшись сделать пару шагов, он скривился от острой боли, пронзившей травмированную ногу, подобно раскаленному пруту железа. Поняв, что с такой ногой ему далеко не уйти, Гай откинул крышку мусорного контейнера и с трудом забрался внутрь. Вонь от протухших продуктов тут же забила нос, у бывшего космонавта перехватило дыхание. Но, несмотря на омерзительное амбре, Гай судорожно заработал руками и ногами, стараясь как можно глубже закопаться в груде мусорных пакетов. Добравшись до дна контейнера, Метьюс замер и постарался не дышать, чтобы не зайтись приступом спазматического кашля.

Через минуту он услышал гомон толпы. Голоса, приглушенные мусорными пакетами, звали Метьюса и требовали выйти и уделить им внимание.

Люди рассыпались по подворотне и принялись осматривать все темные углы и закоулки. Сердце Гая екнуло, когда кто-то из преследователей откинул крышку и заглянул в контейнер.

– Фу, ну и вониша!

Захлопнув контейнер, неизвестный удалился. Гай не знал, сколько времени он провел в своем пахучем убежище, прежде чем рискнул выбраться наружу. Приоткрыв крышку на пару сантиметров, Метьюс осторожно огляделся вокруг. Подворотня опустела, преследовавшая его толпа разошлась по своим делам.

Спрыгнув на землю, Гай с удивлением обнаружил, что нога больше не болит. Задрав штанину, он внимательно осмотрел щиколотку, но не смог обнаружить на ней ни синяка, ни царапины.

Приведя одежду в относительный порядок и стряхнув с себя налипший мусор, Гай направился в глубь подворотни. И стоило ему на секунду расслабиться, как его схватили за шиворот и втащили в распахнутую дверь.

* * *

– Я заметил, как вы прятались в том мусорном контейнере, и подумал, что вам не помешает на время укрыться от посторонних глаз, – незнакомец протянул Гаю фарфоровую чашку с кофе. – Простите, что так грубо пригласил вас к себе, но я боялся, что кто-нибудь нас увидит.

– Спасибо, сэр, – Гай с благодарностью взял чашку и сделал аккуратный глоток. Кофе оказался на удивление вкусным. – Ничего страшного, я благодарен вам, что вы утащили меня с улицы. Но не подумайте обо мне плохо. Я не преступник.

– Не беспокойтесь, – мягко улыбнулся собеседник, – причина, по которой они вас преследовали, мне хорошо известна. Видео с вашим участием крутят по всем каналам.

Гай напряженно замер, глядя на собеседника поверх чашки и прикидывая варианты побега. Незнакомец был невысоким шатеном с залысинами, облаченным в клетчатую рубаху и черные джинсы. Вид безобидного ботаника дополняли допотопные очки с толстыми стеклами. Справиться с ним, в случае необходимости, не представляло для Метьюса особого труда.

– Кстати, меня зовут Алекс, – заметив резкую перемену в настроении гостя, ботаник постарался принять как можно более добродушное лицо, всем своим видом выражая, что не желает ему вреда. – А вас?

– Метьюс. Гай Метьюс.

– Очень рад с вами познакомиться, мистер Метьюс. Поверьте, я не из числа этих безумцев, жаждущих прикоснуться к новому Мессии.

– Как вы сказали, к Мессии? – Гай удивленно вкинул брови.

– А вы не слышали? Так нарекли вас в Глобальной Сети, а затем это прозвище подхватили и ведущие всех телеканалов страны.

– Только этого мне еще не хватало, – Гай поставил чашку на стоявший рядом с его креслом журнальный столик и в отчаянии обхватил голову руками. – Что еще обо мне болтают?

– Первые пару дней большинство американцев считали ролики с вашим падением и воскрешением умелой подделкой или вирусной рекламой, – Алекс понял, что его гость больше не намерен бежать, и спокойно сел на краешек дивана напротив Гая. – Затем несколько экспертных компаний, независимо друг от друга, провели исследования и подтвердили отсутствие монтажа или компьютерной графики на обсуждаемых видеороликах.

– Интересно, зачем им это было нужно? – Гай спросил больше для проформы, но Алекс почему-то решил произнести очевидный ответ вслух.

– Всему виной деньги. Крупнейшие медиа-порталы выкупили права на эксклюзивный показ у авторов роликов. Антипиратские законы у нас сейчас строгие, не то что тридцать лет назад, когда любой желающий мог безнаказанно выкладывать в Сеть чужие видео, аудио или тексты. Стоит кому-то сегодня выложить видео с вашим падением в Глобальную паутину, как через десять минут его уже поволокут в исправительное учреждение, где ему или назначат тюремный срок, или оштрафуют на кругленькую сумму. Так что многие счастливчики уже успели сделать на вашей истории целое состояние. И количество желающих присоединиться к этим счастливчикам увеличивается с каждой минутой.

– А вы, Алекс?

– Что я?

– Вы входите в число жаждущих обогатиться за счет моей многострадальной души? – Гай чувствовал, как мышцы во всем теле постепенно наполняются усталостью. Организм нейтрализовывал последствия впрыска адреналина в кровь космонавта в момент гонок с толпой не то оголтелых фанатов, не то охотников до легкой наживы.

– Как вы красиво сказали – многострадальной души, – взгляд Алекса на секунду затуманился. – Нет, я же вам уже говорил. Я не желаю вам вреда, я только хочу вам помочь!

– Слишком многие чего-то от меня хотят в последние дни, – Гай понял, что он вот-вот заснет. В глаза будто насыпали песка, и Метьюс принялся часто-часто моргать, стараясь избавиться от несуществующей помехи. В конце концов он не выдержал и, прекратив сопротивляться внезапной сонливости, крепко закрыл глаза. – Простите, Алекс, но кажется, я сейчас вырублю…

Не успев произнести фразу до конца, Гай провалился в бездну сновидений.

* * *

Метьюс практически не запомнил, что снилось ему в тот день, когда он уснул, прямо сидя в кресле посреди маленькой гостиной Алекса. Разрозненные осколки из воспоминаний о той, прошлой жизни, что была у него до полета на межпланетную станцию «Феникс», причудливо переплетались с сумасшедшими фантазиями уставшего разума.

Когда Гай проснулся, то обнаружил, что Алекс заботливо укрыл его пледом. Хозяин также разул гостя и поставил нелепые желтые ботинки на толстой подошве рядом с креслом, в котором тот уснул.

Потянувшись, Гай понял, что впервые с момента возвращения на Землю он по-настоящему выспался. Конечно, у него немного затекла спина, но по сравнению с переживаниями последних дней это были сущие пустяки.

Подойдя к окну, Гай слегка приоткрыл жалюзи и посмотрел на улицу. Небо уже потемнело, еще пара часов, и солнце уйдет на покой, уступая свое место сменщику – луне.

– А, вижу, вы уже на ногах! – за спиной, подобно породистому английскому привидению, возник Алекс. – Как спалось, мистер Метьюс?

– На удивление хорошо. И знаете что, Алекс, мистером Метьюсом называли моего отца. Так что обращайтесь ко мне по имени.

– Хорошо, мистер… То есть хорошо, Гай. – Алекс застенчиво улыбнулся и предложил: – Я как раз собирался ужинать, и если у вас есть желание, то вы можете ко мне присоединиться.

– С удовольствием! Я не ужинал в нормальной обстановке уже целую вечность. Черт возьми, да я убить готов ради домашней стряпни!

– Поверьте, никого убивать не придется. Я с радостью разделю с вами свою скромную трапезу.

Алекс привел Метьюса на кухню, размеры которой были не намного больше размеров гостиной. От царивших здесь ароматных запахов курицы с китайской лапшой в животе у Гая громко заурчало. Только сейчас он понял, насколько он проголодался.

За ужином Гай поведал новому знакомому о своей жизни до и после экспедиции на Красную планету. Но привычно умолчал о годах, проведенных на Марсе, и об истории своего возвращения на Землю. Сколько он ни старался, он так и не мог вспомнить ничего из этого отрезка своей жизни.

Алекс подал на десерт мангустиновый чизкейк с шариком ванильного мороженого.

– И вы не знаете, что же с вами произошло на той космической станции и почему вы стали… таким? – в конце фразы он запнулся и неопределенно поводил вилкой с нанизанным кусочком чизкейка в воздухе.

– К сожалению или к счастью, но нет, не знаю. Единственное, что мне известно, так это то, что половина Америки считает меня каким-то посланцем небес. А еще за мной охотятся какие-то типы в костюмах, которым вообще непонятно, что от меня нужно. Но я уверен, что пойди я с ними добровольно, то меня неизбежно ждет свидание с операционным столом и хирургическим скальпелем.

От этих слов Алекс болезненно поморщился и отложил так и не съеденный кусок чизкейка обратно на тарелку.

– Простите, – поспешно извинился Гай, – я испортил вам аппетит.

– Ничего страшного, – заверил его Алекс, – я доем позже. Гай, я вот о чем подумал. Мне кажется, я знаю способ, как вам одним разом избавиться от всех ваших проблем.

– И как же? – не то что Гай сразу поверил, что его новый знакомый сможет так просто разрешить сложившуюся ситуацию, но надежда, как говорится, умирает последней.

– Так получилось, что я являюсь куратором общества «Двенадцати ступеней»[3]3
  12 step’s – «Двенадцать ступеней», или «Двенадцать шагов». Популярная в США программа по отказу от алкоголизма, наркомании и табакокурения.


[Закрыть] в местной методистской церкви. Подождите, выслушайте меня до конца, пожалуйста. Я предлагаю организовать небольшую встречу, на которую хочу пригласить моих подопечных, прихожан церкви и пару-тройку знакомых журналистов. Вы выступите перед ними и расскажете о том, что вы простой человек, а не какой-то там Бессмертный или Мессия. Журналисты опубликуют ваше интервью, и его тут же растиражируют по всем информационным агентствам.

– Алекс, вы действительно думаете, что присутствие в церкви небольшого количества людей гарантирует тот факт, что во время интервью в церковь не ворвутся мои преследователи? Не смешите меня. Я знаю натуру журналистов, кто-нибудь из ваших знакомых наверняка проболтается, и выйти на мой след станет делом нескольких минут!

– Гай, я прошу вас довериться мне, – Алекс перегнулся через стол и практически в упор посмотрел в глаза бывшему космонавту. – Пока вы со мной, я никому не позволю причинить вам вреда.

– Но почему, Алекс? Я еще раз спрашиваю, какой лично ваш интерес во всей этой истории? Вы рискуете своей жизнью и предлагаете мне рискнуть еще жизнями ваших знакомых! Какой в этом смысл?

Алекс взял со стола тарелки с остатками десерта и убрал в раковину. На минуту он замер, стоя спиной к Метьюсу и глядя в узкое кухонное окно. После чего повернулся и ответил:

– Мною движет чувство справедливости. Для вас мои слова могут показаться напыщенными, но уже много лет я веду своеобразную партизанскую войну с обществом. Мне надоела бесконечная ложь, в которой меня еженедельно купают политики и телеведущие. Мне надоели убийцы и насильники, заполонившие улицы городов Америки. Я пытаюсь, насколько это возможно, делать мир вокруг себя лучше. Но это все недостаточно масштабно. А ваш случай поможет мне впервые действительно утереть нос этой прогнившей насквозь системе.

Пока Алекс произносил свою речь, его глаза за толстыми стеклами очков заблестели яростными искрами. Но самое интересное, что Гай не уловил в словах собеседника ни капли фальши. Алекс говорил искренне, от чистого сердца. Возможно, именно в этот момент Метьюс совершил роковую ошибку и согласился на предложение нового знакомца.

* * *

Здание Новой методистской церкви Лайвли-Лейн было построено на фундаменте молитвенного дома, стоявшего на этом месте почти три сотни лет тому назад.

Высокое здание из серого камня пронзало небо острыми шпилями колокольных башен. Когда-то вокруг церкви был огромный парк, но с годами городские улицы подбирались все ближе и ближе, постепенно отвоевывая территорию у святой земли.

Так что теперь величественное некогда здание было вынужденно тесниться, зажатое с двух сторон небоскребами из стекла и бетона.

– Гай, мы на месте. Следуй за мной.

На встречу Гай и Алекс приехали на стареньком фургоне, который не был оборудован автопилотом, не говоря уже о спутниковом навигаторе и сверхсовременных средствах безопасности. Чтобы космонавта не узнали на улице, Алекс выдал ему свой осенний плащ с высоким воротом и солнцезащитные очки, скрывающие пол-лица. Быстрым шагом они пересекли расстояние от машины к небольшой лестнице, ведущей в подвал церкви.

Алекс уверенно набрал нужный шифр и открыл дверь, пропуская Гая вперед. Оглянувшись, мужчина удостоверился, что на них никто не обратил внимания, после чего закрыл дверь и скомандовал:

– Да будет свет!

Световые панели на потолке вспыхнули желтоватым сиянием. Они оказались в просторном помещении, заставленном потемневшими от времени скамьями, стульями и огромными контейнерами.