Текст книги "Дорога без конца. Звёздная сага. Книга четвёртая"

Дорога без конца
Звёздная сага. Книга четвёртая
Игорь Вереснев

© Игорь Вереснев, 2017

ISBN 978-5-4485-3792-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Антон Ланц, исполняющий обязанности начальника станции «Дзёдо-Орбита», был вне себя от ярости. Час назад у него совершенно по пиратски угнали шлюпку. Младший инженер Гюла Богнар, проводивший плановую инспекцию геосинхронных спутников, внезапно прервал выполнение задачи и в нарушение всех инструкций совершил посадку на поверхность планеты. Чем он там занимался в течение пятнадцати минут между приземлением и взлётом, выяснить пока не удалось. Но в любом случае, это было ЧП. Самое чрезвычайное из всех происшествий, случавшихся на орбитальной станции за два с половиной года её существования. Высадки на поверхность запрещались категорически, режим жёсткого карантина был введён Международной научной комиссией по Дзёдо на неопределённое время, исследования велись исключительно дистанционно – зондами, роботами-пробоотборщиками, манипуляторами.

Собственно, каких-то специальных мер для соблюдения карантина предпринимать не требовалось: сотрудники станции знали о смертельной опасности, подстерегающей человека на планете. Судьба косморазведчиков «Сёгуна» охлаждала горячие головы лучше любых угроз. И вдруг – такое! Ланц уверен был, что поседеет за те пятнадцать минут. А о том, как доложить о происшествии на Землю, он и думать боялся.

На счастье, обошлось. Богнар стартовал и направил шлюпку к станции. Правда, включить связь он так и не потрудился. Напрасно вахтенный – пока единственный кроме Ланца человек на станции, знающий о ЧП – повторял в микрофон сакраментальное: «Вахта вызывает Шлюпку, ответьте!», напрасно сам Ланц катал на языке отборные ругательства, готовясь обрушить их на голову младшего инженера. Немая и глухая шлюпка вышла на орбиту, сблизилась со станцией. Бортовой компьютер запросил стыковку, и когда внешние ворота шлюза открылись, впуская «беглянку», Ланц не выдержал, поспешил на рабочую палубу.

Он успел вовремя – младший инженер как раз выбрался из кабины шлюпки, убрал гермошлем и пытался расстегнуть скафандр. Пытался и не мог – руки дрожали. Но на подобные мелочи Ланц внимания не обратил.

– Младший инженер – мать твою! – Богнар! За нарушение карантина вы отстраняетесь от исполнения служебных обязанностей. Я пишу представление на ваше немедленное увольнение из исследовательской группы. Ближайшим транспортом – на Землю! А до тех пор – под домашний арест! Без права покидать каюту! Без…

Ланц осёкся, заметив краем глаза движение. Из раскрытой двери пассажирского отсека шлюпки выбирались две загорелые до шоколадно цвета девушки. Красивые. И при том голые – нельзя же считать одеждой густые тёмные волосы, ниспадающие до бёдер. Несомненно, девушки были близнецами, единственное отличие – большая родинка на левой груди у одной. Которая её нисколько не портила, а лишь добавляла сексапильности.

– Что за… – выпучился на неожиданных визитёрш Ланц.

Близняшка-с-родинкой улыбнулась ему, да так обворожительно, что исполняющий обязанности сразу ощутил себя мужчиной. Причём, совсем не старым, а очень даже наоборот. Близняшка-без-родинки, напротив, под его взглядом попятилась обратно к машине. И тут же была остановлена возгласом:

– Не бойся, Мати, теперь тебе сюда можно. Теперь везде можно.

Из машины выпрыгнула третья девушка. Вернее, молодая женщина, – не иначе, старшая сестра близняшек. Кожа у неё была не такой загорелой, а волосы небрежно обрезаны по плечи.

– Лоис, не отвлекайся! – скомандовала она. – Вынимайте корзины из машины.

Близняшка-с-родинкой ещё разок стрельнула глазками в Ланца и послушно отвернулась.

– Ой! – спохватилась подбодрённая старшей сестрой близняшка-без-родинки. – У них принято в одежде ходить, а мы голые. Наверное, это неправильно?

– Пожалуй, – согласилась старшая сестра. – Посмотрите в тех шкафах, там должны быть трико. Выберите себе по размеру.

Близняшки юркнули к шкафам со скафандрами, а сестра их неспешно подошла к застывшему как соляной столб Ланцу. Покосилась на штаны исполняющего обязанности, усмехнулась.

– Вы бы женщине куртку предложили, вместо того, чтобы пялиться на неё.

– Эээ… – Ланц хватил ртом воздух, точно выброшенная на берег рыбина, – да… конечно! Разумеется!

Он поспешно сорвал с себя куртку, набросил на плечи незнакомки. Женщина была такой миниатюрной, что куртка долговязого Ланца выглядела на ней широким коротким плащом.

Женщина просунула руки в рукава, подкатила их, застегнулась, огладила борта куртки.

– Так гораздо лучше. И, пожалуйста, снимите скафандр с парня, он еле на ногах держится. А потом помогите девочкам: корзины тяжёлые, мы старались, чтобы на всех хватило. Я рассчитывала обойтись собственными ресурсами, но – увы. Времени нет, приходится идти на крайние меры.

Евгений Бардаш, ведущий химик-планетолог экспедиции, на завтрак опаздывал. Банально проспал. Он всю ночь сидел в лаборатории, сопоставляя видеозаписи геостационарных спутников, полученные за последний год. На Дзёдо происходило что-то непонятное. Число «полян мам» увеличивалось в геометрической прогрессии, они расползались по планете, выстраиваясь в некий замысловатый узор. Функциональной надобности в этом не было, аборигены не могли размножаться с такой скоростью. Да и зонды подтверждали, что поголовье «двуногих растений» увеличивалось вполне адекватно. Для чего Дзёдо «строил» столько хижин, оставалось непонятным. Или это были не хижины, а нечто иное? Разгадать загадку, сидя в трёх тысячах километров над поверхностью планеты, непросто.

Голова была занята размышлениями, потому Евгений не сразу сообразил, как непривычно тихо на жилой палубе. Тихо и безлюдно. Неужто не он один проспал завтрак, а весь персонал станции, все пятьдесят три человека? Бардаш пожал плечами и отворил дверь столовой.

Люди были на месте. Сидели за столами, мерно двигали челюстями в полном молчании. Вместо тарелок и чашек перед каждым лежали груды разноцветных фруктов. Яблоки, апельсины, бананы, персики, виноград – всё спелое, сочное, аппетитное. Люди поглощали их с таким видом, словно выполняли нужную, хоть и нелёгкую работу. Две незнакомые девушки в серых трико сновали между столами, подкладывали новые порции фруктов.

Почему же незнакомые… Бардаша озноб прошиб. Он знал этих сестёр-блезняшек прекрасно. За пять лет Мати и Лоис не только повзрослели, но стали ослепительно красивыми. Неотразимыми, так что за собственную асексуальность больше не спрячешься.

Он попятился прочь из столовой. И едва не подпрыгнул, когда мягко и одновременно крепко ему сжали локоть.

– Извини, Евгений, тебя к столу не приглашаю. Придётся сегодня обойтись без завтрака – задание очень важное и срочное.

Бардаш обернулся. В первую секунду ему показалось, что с этой Танемото он тоже знаком. Но тут же понял – нет, обознался.

– Да, я не Сюзан, – подтвердила женщина, выводя его назад в коридор. Форменная куртка с чужого плеча висела на ней как на вешалке. Женщину это нисколько не смущало. Как и то, что иной одежды помимо куртки на ней не было. – Я Иорико, и в этом суть. Передай Елене Пристинской мою фразу точно, без искажений: «Пришло время разбрасывать камни». Запомнил? Чем быстрее она это услышит, тем лучше. Мы в цейтноте.

– Запомнил… Что значит – «чем быстрее»? Пристинская сейчас на Земле, насколько я знаю. Мгновенную гиперпространсвенную связь пока не изобрели.

– Вчера к вам на станцию прибыл буксир с баржей. Ты отправишься на нём в локальное пространство Земли и при первой возможности передашь Пристинской мои слова.

Ситуация была сюрреалистичная, но Евгений всё же попытался внести в неё хоть малую толику логики:

– Сожалею, госпожа Иорико, но я учёный, исследователь, а не пилот. Даже если я угоню буксир…

– Пилота я тебе выделю, – перебила женщина. – Идём, это по пути.

Она уверенно свернула в коридор к жилым каютам. Её рука по-прежнему лежала на локте Бардаша, и оставалось радоваться, что эта Танемото зашкаливающую сексуальность вокруг себя не распространяет. Зато она излучала силу. Ещё более зашкаливающую.

– Мы не туда идём, – подсказал Бардаш. – Экипаж буксира разместили в гостевых каютах. Это в противопо…

– Туда, туда. Вернее, сюда.

Она остановилась перед дверью с табличкой «Йохан Клодекус, инженер связи», ткнула пальцами в сенсор замка. «Не беспокоить!» – вспыхнули буквы на двери.

– О! – уважительно протянула Танемото. Извлекла из кармана полоску мастер-ключа, приложила к замку. Надпись потухла, дверь послушно скользнула в паз. Женщина шагнула в каюту, и Бардашу ничего не оставалось, как последовать за ней.

Оседлавшая распростёртого на кровати голого Клодекуса, такая же голая пилот гипербуксира оглянулась на шум. Ойкнула от неожиданности, инстинктивно попыталась закрыться руками. Но демонстрировать стыдливость Танемото ей не позволила:

– Хватит развлекаться, на корабль бегом! Срочное задание – доставишь вот его, – Иорико ткнула Бардаша локтем в бок, – на Землю.

Пилот выпучила глаза, открыла рот… и закрыла. Соскользнула со связиста, поспешно натянула трусы, майку. Танемото поторопила:

– Бегом, бегом! Успеешь одеться, пока корабль в точку перехода выводить будешь.

Пилот отчаянно закивала, собрала разбросанную по каюте одежду в охапку, метнулась к двери. Иорико посоветовала Бардашу:

– Догоняй. Не то без тебя улетит со страху.

– А как же остальной экипаж? Кроме пилота нужны бортинженер, кибер…

– Обойдёшься! У меня каждая интеллект-единица на счету. Хватит тебе пилота, ничего с буксиром не случится.

Она отпустила руку Евгения, повернулась к Клодекусу, ошарашено замершему на ложе:

– А ты вставай и иди в столовую, пока бананы не кончились. Хотя… нет, не вставай! Обойдёмся без бананов.

Бардаш не мог не догадаться, что случится дальше, и не желал догадываться одновременно. Поэтому выскочил из каюты, захлопнул дверь.

Майка на спине промокла от холодной испарины. Хотелось со всей силы ущипнуть себя и проснуться. Но Бардаш понимал – это не сон. Ему чертовски повезло сегодня: то, что от него требовал над-интеллект, в точности совпадало с тем, что подсказывал инстинкт самосохранения. Бежать сломя голову с обречённой станции, прочь от зачумлённой планеты, из её локального пространства! Кажется, Дзёдо больше не был громадным разумным «муравейником», он обзавёлся человеческой личностью. И оттого сделался на много порядков опаснее.

Евгений подхватил обронённый пилотом башмак и поспешил к стыковочному модулю.

Часть I. Визит на небеса

Снова заученно-смелой походкой

Я приближаюсь к заветным дверям,

Звери меня дожидаются там,

Пёстрые звери за крепкой решёткой.

Николай Гумилёв

Глава 1. Две Половинки одного целого

Выпавший в ноябре снег растаял быстро. Как и тот, что шёл во второй декаде декабря. Какой смысл в снегопаде, когда на дворе плюс пять? В итоге и Новый Год, и Рождество получились никудышными, с серым дождливым небом и чавкающей грязью под ногами. Диана не выдержала, спросила: «Ленка, у вас во Львове всегда так?» – «Почти». – «Вот люди на блюде! Что ж ты не предупредила, когда меня сюда жить затянула?» – «А ты предпочла бы поселиться в Крыму? Рядом с отцом?» Диана осеклась. Ответить было нечего.

С Горгоны они вернулись героями. Однако никто об этом не узнал, служба безопасности позаботилась. Им щедро раздали очередные воинские звания, «Щиты Родины» и… попросили забыть обо всём, что они совершили. Забыть об экспедиции на Горгону, о станции «Артефакт-1» и её штурме, о гравитационном резонаторе. О Марине, разумеется. Фонд «Генезис» предпочитал замолчать инцидент, потому о его сотрудниках, погибших на Горгоне и тем более о выживших, тоже надо было забыть. Это условие Пристинскую устраивало, так как означало, что чудесного воскрешения Танемото, её ультиматума и незаконной высадки на Дзёдо попросту не было, не существовало в природе. Никто не устраивал расследование, не допрашивал космодесантников то ли в качестве свидетелей, то ли как обвиняемых. Их вообще ни о чём не спрашивали! Тагиров и Пристинская составили отчёт, Георгий отвёз его Бергу, и на этом – всё.

Впрочем, первые полтора года руководству Евроссии было не до отчётов. Информация о необъяснимом исчезновении Горгоны кое-кого весьма испугала. «Солнечный Ветер» был срочно доукомплектован и отправлен на патрулирование на гелиоцентрическую орбиту, с готовностью немедленно выполнить гиперпрыжок в любое локальное пространство, проявись там планета-призрак. Они и прыгали: трижды в локальное пространство G00010496, проверить, не вернулась ли Горгона так же внезапно, как пропала, ещё трижды – к другим звёздным системам, где наблюдатели-перестраховщики заподозрили что-то неладное. Каждый раз безрезультатно.

Затем паника среди допущенных к сверхсекретной информации «шишек» улеглась. «Солнечный Ветер» слетал в бывшую систему Горгоны в последний раз – доставил спутник-транслятор, в точности такой, как запускал тридцать лет назад «Христофор Колумб» – где только нашли? Не иначе, музейный экспонат. И копия записи с голосом навигатора Буланова ничем не отличалась от оригинала. Мол, не было никакой тайны. А куда планета пропала, о том ведает разве что «Великий Дух Дальнего Космоса».

«Солнечный Ветер» вернулся на лунную орбитальную базу Боевого Звёздного Флота Евроссии, у экипажа наконец появились отпуска. И наконец-то Елена с Георгием смогли отпраздновать свадьбу. Гостями они хотели видеть прежде всего ребят из экипажа, поэтому праздновали здесь же, в Лунаграде. С Земли прилетели несколько товарищей Георгия по ГСБ, Елене удалось разыскать и вытащить на Луну бывшего врача «Владимира Русанова» Марка Ленарта и вышедшую в отставку навигатора «Абеля Тасмана» Майку Солнцеву. Отца, с которым не общалась лет десять, она тоже хотела пригласить, но оказалось, он год как перебрался на Новую Европу. У Тагирова близких родственников не осталось, он пригласил Берга. Советник прислал поздравление, извинился, сославшись на здоровье, и не прилетел. Огорчаться этому или радоваться, Пристинская не знала.

Свадебное путешествие Тагиров хотел начать с Крыма. Елене стоило труда отговорить, при этом ничего не объясняя. Не из-за того, что не хотела увидеть вконец осиротевшего советника президента. Она понимала, чего это будет стоить Половинке. Вернуться домой после собственных похорон, видеть, слышать скорбящего по тебе отца… Диана молчала, не желая разговаривать на эту тему, и Елена сама решила – с Бергом они никогда больше не увидятся. Во всяком случае, она для этого сделает всё, от неё зависящее.

Запланированный маршрут путешествия был: Столица – Ростов – Львов – курорт на Форментере. Однако его пришлось скорректировать – Половинка заскучала на модном островном курорте к концу первой недели. Зато львовский домик Пристинских привёл её в восторг. Особенно малинник! Не удивительно, во Львов они попали в конце июня, как раз под сезон. Одичавшая и захватившая весь двор малина плодовитости и вкусовых качеств не утратила. В итоге два месяца отпуска превратились в нескончаемые попытки вернуть обветшавшему дому жилой облик и испечь малиновый пирог по бабушкиному рецепту. Первым занималась Диана и вполне преуспела. Вторым – Елена, безрезультатно. Последний пирог у неё почти получился! Тесто дружно поднялось, пирог подрумянивался в духовке, но… тут на кухню заглянул Георгий. Когда Елена спохватилась, пирог превратился в угольки.

Затем отпуск закончился, и потянулись бесконечные будни на военно-космической базе. Служба выглядела синекурой, единственное, что от них требовалось – быть в постоянной готовности к чему угодно. Но это оказалось куда труднее, чем многомесячная болтанка на гелиостационарной орбите и экстренные гиперпрыжки в неизвестность. Первым не выдержал Шпидла, подал рапорт о переводе в управление службы безопасности на Новой Европе. И Диана, и Елена уверены были, что рапорту хода не дадут, что руководство будет удерживать всех участников операции на Горгоне в одном месте. Ничуть не бывало! Просьбу подполковника Шпидлы удовлетворили без проволочек, и через две недели Ян отбыл к новому месту службы. Расставание получилось каким-то скомканным и непонятным, Шпидла словно сбегал с «Солнечного Ветра».

Месяц спустя Ламонов последовал примеру друга. Тагиров пытался отговорить уральца, беседовал с ним с глазу на глаз. Ничего не вышло. Когда Елена спросила у мужа, почему ребята ушли, он только плечами пожал:

– Из-за Дианы. Мол, здесь им слишком всё о ней напоминает. Особенно ты.

– Я? – опешила Пристинская. – Почему я?

– Да глупости, не принимай близко к сердцу. Я думаю, просто засиделись ребята в космосе, снова оперативной работы хочется.

«Глупости», – мысленно согласилась с мужем Елена. Но затем случилось совсем неожиданное. По итогам плановой ежегодной медкомиссии её списали из СБ. Вернее, с почётом и присвоением очередного звания – подполковника! – отправили в запас. Без объяснений.

– Это… это произвол! – Елена взвилась, едва прочла приказ. – Они не имеют права! На основании чего?! Что это за формулировка издевательская: «Согласно рекомендации медицинской комиссии»?

На счастье, Тагирова рядом не было, выслушивать гневную тираду целиком довелось Половинке. И Половинка же удержала, когда Елена принялась натягивать парадную форму, готовая бежать к начальнику военного госпиталя. «Лена, не лезь на рожон. В запас, так в запас. Видишь, нам даже подполковничью пенсию назначили». – «Издеваешься? Какая пенсия, мне сорока нет! Если они симптомы какие-то заметили, то почему прямо не написали? Я сектора „сигма“ не боюсь, я там уже была!» – «Подозреваю, они меня заметили». – «В каком смысле?» – «А ты посмотри на себя в зеркало внимательно, и сравни с голографией двухлетней давности». – «Хочешь сказать, я за два года заметно постарела? Или может быть, одряхлела? Так у меня физические показатели улучшились! Несмотря на пониженную гравитацию». – «Вот именно! Ты посмотри, посмотри».

Пристинская подчинилась. Нашла фото, которое делала для личного дела в «Сталексе», подошла к зеркалу. Ерунда, ничуть она не изменилась, ни одной новой морщинки не прибавилось. – «Ты смотри внимательней». – Пришлось всматриваться. Волосы? Да, они потемнели. Рисунок скул сделался чётче, губы – тоньше. Радужка глаз изменила оттенок, уже не выглядела такой ярко-васильковой как на фото.

Елена невольно облизнула пересохшие губы. «Я что… в тебя превращаюсь? Но это невозможно. Антинаучно! Внешность определяется генотипом, а не… не…» – «Ага, я знаю, что антинаучно. Поэтому и говорю – не лезь на рожон. Что-то я не горю желанием становиться подопытным кроликом. В отличие от тебя я боюсь сектора „сигма“». – «И что нам делать?» – «Уйти в запас по-тихому, как приказывают. И смотреть, что дальше будет».

Тагиров, узнав о приказе, тоже возмутился, начал искать объяснение. Пришлось его успокаивать:

– Гоша, сам подумай, какой из меня офицер службы безопасности? Привлечь меня к операции было разовой необходимостью, да и то потому, что Марина настояла. Теперь Горгоны нет, Марины… тоже нет. Значит, службе безопасности я больше не нужна. Логично?

Тагиров походил по комнате, развёл руками.

– Ты хочешь вернуться в косморазведку?

– Нет, я хочу стать домохозяйкой, сидеть у окошка и дожидаться любимого.

– Не заскучаешь одна?

«А я не одна» – такой ответ был бы честным. Но пришлось ответить иначе:

– Постараюсь побороть скуку.

«Бросила якорь» Пристинская во Львове – другие варианты Половинка рассматривать не захотела. Заканчивался апрель, в саду всё зеленело и готовилось цвести, облагороженный малинник обещал новый обильный урожай. К тому же Георгий взял очередной отпуск. Одним словом, привыкать к роли «заслуженной пенсионерки ГСБ, подполковника и орденоносца» оказалось вполне комфортно.

Потом отпуск у Тагирова закончился, он улетел обратно на базу. Выбираться на Землю чаще, чем раз в месяц, не мог. Но, оказывается, в редких и коротких встречах есть свои преимущества. Они любили друг друга по-прежнему, но ненасытная страсть первых месяцев уступила место тихой нежности. А ещё – Георгий оказался прав, Диана в самом деле стояла между ними. Не так, как он думал, но стояла.

Вслед за весной пришло лето, его сменила осень. Диана во всю осваивала роль домохозяйки. Затеять капитальный ремонт Елена ей не позволила, но от косметического отговорить Половинку было решительно невозможно. Она распоряжалась телом большую часть времени, и Елена едва урывала для себя несколько часиков, чтобы научиться-таки печь бабушкины пироги. Она уже сомневалась, кто из них главный в этом теле. И регулярно рассматривала себя в зеркале, выискивая новые изменения. На счастье, заметных метаморфоз с её телом не происходило. А то, что вкус пива распробовала, а к овсянке наоборот, охладела, так об этом никому знать необязательно. Она ошибалась.

На новогодние праздники Тагиров выкроил почти неделю внеочередного отпуска. Они никуда не поехали, никого не пригласили в гости. Загодя запаслись праздничными яствами, закрылись в доме, предоставив дождю полную свободу барабанить по крыше, заливать реками и озёрами двор, и… да, новый, 2245 год они встретили – с нарядной ёлочкой, шампанским, шикарным пирогом из размороженной малины. Но всё это было лишь внешними атрибутами праздника. Главное, они постарались повторить за эту неделю свой медовый месяц.

Когда четвёртая медовая ночь подходила к концу, – на часах было за полдень, но какая разница? – и силы осталось только на то, чтобы лежать, обнявшись, и касаться губами губ друг друга, Тагиров прошептал неожиданное:

– Мышонок, ты что, голодом себя моришь, пока меня нет?

Елена удивилась:

– Тебе мои пироги не понравились?

– Очень понравились. Я не понял, почему ты спросила?

– И я не поняла, почему ты спросил. Как можно морить себя голодом, когда учишься печь пироги? Наоборот, я за талию опасаюсь!

Тагиров засмеялся.

– Нет-нет, с талией у тебя всё в порядке. Но здесь и здесь моего любимого Мышонка стало меньше, – и провёл рукой по груди, по бедру Елены.

Пристинская тоже засмеялась.

– Не думала, что ты предпочитаешь пышных женщин. Увы мне, сравняться с Кариной я не смогу при всём желании. Особенно, если речь о «нижних девяноста».

– Хм… пожалуй. Зато в «верхних девяноста» ты ей ничем не уступала, уж поверь! У меня отличная тактильная память.

– Ага! Да ты у меня тактильный эйдетик! Ну-ка сейчас проверим!

Елена перевернулась на бок, сжала груди ладонями, готовая притиснуть их плотнее к плечу мужа… и застыла. Словно холодом обдало – вспомнились собственное ощущение, будто бельё привычного размера становится слишком свободным. Когда-то отмахнулась от него, как от несущественного.

– Что, проверила? – поинтересовался Тагиров, так и не понявший, к чему клонит жена. – Я прав? Признавайся, ты затеяла какую-то диету, чтобы спасти талию от пирогов?

– Ага, – Елена изо всей силы постаралась, чтобы голос не сипел сдавленно. – Неудачная диета.

– Обещай, что ты больше не будешь над собой экспериментировать! Не хочу терять ни одного грамма моего любимого Мышонка.

– Обещаю, – Елена закрыла глаза, не позволяя слезинке вырваться из-под века.

Разговор с Дианой состоялся три дня спустя, когда Георгий улетел на корабль. И начала его Половинка.

«Ленка, я не могу это контролировать!» – «Ты о чём?» – «Наверное, существует какая-то обратная связь. Моя… эээ… душа? сознание? – не вписываются в твоё тело, и оно пытается приспособиться. Я понимаю, что это антинаучно, но против фактов не попрёшь, сама видишь!» – «Вижу. Значит, я всё-таки превращаюсь в тебя?» – «Скорее, во что-то среднее, тело пытается найти равновесие… Ленка, оно у тебя такое шикарное, а я его порчу!» – «Глупости. Подумаешь, попа станет чуть поменьше, бюстгальтеры будем носить не третьего размера, а второго…» – «Угу. Волосы не пойми какой масти, глаза как болотная водичка, скулы…» – «Цыц! Не верю, что мы в дурнушку превратимся. А вот то, что изменения заметными становятся – проблема. Как быть?» – «Не знаю».

Елена помедлила. Предложила осторожно – никогда прежде не решалась заговорить об этом, откладывала, теперь, получается, в самый раз: «Мы можем родить. После родов внешность женщины изменяется, это общеизвестно. Бёдра станут шире, грудь увеличится. А прочее спишем на изменение метаболизма».

Реакция Половинки была именно такой, как Елена и опасалась: «Родить?! Ребёнка?» – «Лучше двоих. Мальчика и девочку. Дин, это же здорово – маленькая жизнь внутри тебя! А потом этот малыш будет расти рядом с тобой, изучать мир, взрослеть». – «Не знаю. Я как-то не готова к такому. Слишком уж радикальное решение ты предлагаешь. Давай не будем спешить». – «Спешить? Мне почти сорок, давно пора рожать! Бабушка маму родила в тридцать два, мама меня – вовсе в двадцать пять. До сорока никто не тянул». – «Тебе не сорок, а тридцать восемь. Есть ещё время». – «Тридцать девять через два месяца стукнет, если уж быть точной. И не забывай, ещё девять месяцев потребуется. Чтобы до сорока успеть, этой весной постараться надо. Дин, ну пожалуйста! Я очень-очень-очень хочу детей!»

Диана молчала. Долго. О чём размышляла? Елена пыталась подсмотреть её мысли, но не получалось. Пусть тоненькая, но перегородка между их сознаниями продолжала существовать.

Наконец Половинка ответила угрюмо: «Только не говори, что девочку хочешь назвать Дианой». – «Хочу. Но не назову, чтобы не путаться между вами. Дочь я назову Вероникой, как маму, а сына…» – «Рихард», – буркнула Диана.

Елена застыла. Не веря в счастье, переспросила: «Так ты согласна?!» – «Куда ж мне деваться, я же твоя Половинка». – «А я – твоя!» – «Честно говоря, мне страшно, Ленка». – «Не бойся, ничего страшного в этом нет». – «Не рожать… вообще».

Пристинская помедлила. Призналась: «И мне. Я тебе говорила, что не боюсь попасть в сектор „сигма“. Но на самом деле случишь что, нам ведь никто не поможет, никакие, самые засекреченные спецы. Земная наука будет бессильна». – «Да уж, никто не разберётся. Разве что „Генезис“». – «Вот этих не поминай на ночь глядя, прошу!»

Елена и представить не могла, что Фонд «Генезис» сам о себе напомнит. Весьма скоро.

– Она красивая, – признала девушка, разглядывая на зависшим под потолком голографическом экране нагую светловолосую женщину. Женщина мылась в тесной душевой кабинке звездолёта, не подозревая, что этот процесс записывают. – Я бы даже сказала, очень красивая.

Девушка тоже была обнажена – лежала на широкой кровати, застланной кроваво-красными простынями. Рядом с ней лежал остролицый светловолосый мужчина, голова девушки покоилась на его плече. Мужчина мог показаться худосочным, а будь на нём одежда, то и попросту хлипким. Но тугие жгуты мышц, перекатывающихся под кожей при каждом движении, рельефный пресс, доказывали обратное.

– Я бы сказал – она опасно красива, – уточнил он. – Она заставляет себя любить, не прилагая к этому ни малейших усилий – редкая психогенетическая аномалия. Без специальной подготовки трудно держать блоки против её обаяния. Даже наш Миша Воронин до сих пор сожалеет о ней – хоть, разумеется, всячески это отрицает. Да что там Воронин! Я с трудом сохранял хладнокровие, общаясь с ней.

Девушка хихикнула:

– Мне повезло, что я родилась не мужчиной. Так сказать, имею врождённый иммунитет.

– Почему же, на женщин её обаяние тоже действует. Не так, как на мужчин, не в сексуальном ключе, но действует. Её подругами в конце концов становятся и те, кто поначалу чертовски завидовал её красоте.

– Я была её подругой на Горгоне? Не помню, это ведь было после ментоскопирования.

– Не важно, главное, она тебя помнит. Нет, по-настоящему подружиться вы не успели, ты слишком быстро погибла. Но кто знает, что будет завтра?

– Послушай, если она так важна, почему ты не привёз её на Лабиринт ещё тогда?

– Кто сказал, что я хочу видеть её на Лабиринте?

– Но Джакоб Бова…

– Именно. Если она окажется здесь, Джакоб непременно захочет с ней говорить. Я не могу проследить все последствия их встречи, локальная сингулярность вероятностей. А я не люблю то, что не поддаётся анализу.

– Ты боишься этой встречи? Бог мой! – изумилась Дженнифер Рейнфорд. – Тогда почему ты её не убьёшь?

– Убить Елену Прекрасную? – Джеймс Корриган насмешливо посмотрел на неё. – Это интересная идея. Пожалуй, мы так и поступим.