Текст книги "Дорога без конца. Звёздная сага. Книга четвёртая"

– Что с Бардашем?

– Можете не переживать о своём приятеле, – пожал плечами начальник ГСБ. – И он, и пилот живы-здоровы. Временно задержаны в лунном карантине, до выяснения всех обстоятельств с захватом станции. «Солнечный Ветер» как раз готовился к экспедиции на Дзёдо.

Пристинская удивлённо повернулась к мужу. Он ведь и словом не обмолвился! Тагиров попытался её взгляд выдержать, но не смог, потупился. А Берг едва заметно покачал головой: «Не время выяснять отношения!» Диана была полностью согласна с отцом.

– Дамы и господа, мы несколько отвлеклись, – произнёс президент. – Даже если на Дзёдо мы потеряем орбитальную станцию со всем персоналом, это окажется не самой большой неприятностью на сегодня. Главная проблема – Лабиринт. Предлагаю принять в качестве резюме рассказа нашей прекрасной Елены утверждение: предложение «Генезиса» не блеф. Со всеми вытекающими последствиями. Возражения есть?

Он обвёл взглядом присутствующий. Все согласно закивали.

– Это нам повезло, что «Генезис» запрещает стасис использовать, – подал голос командор космофлота. – Представляете, что бы творилось, если бы любой желающий мог за бессмертием лететь?

– Да уж… – согласился премьер. Тут же спросил у СБ-шника: – Сколько человек уже пожелали лететь на Лабиринт?

– У меня данные только на начало совещания.

– Округлённо?

– Около пяти тысяч. Зафрахтованные «Генезисом» лайнеры дооборудованы стыковочными модулями для причаливания челноков. Это позволяет им принимать пассажиров не с орбитальных станций, а прямо в экстерриториальном пространстве. Никаких законных способов вернуть добравшихся до лайнеров людей у нас нет. Одновременно загружаются восемнадцать лайнеров. Причём челноки распределяют наших евроссийцев по всем бортам равномерно. Как и иностранцев.

– То есть, на борту каждого лайнера находятся граждане всех стран? – уточнил премьер. – Хитро. При таком раскладе атаковать лайнеры никто не решится.

– А может, проблемы особой и нет? Что такое для Евроссии пять тысяч? – пожал плечами командор. – Да хоть и пятьдесят!

– Пять тысяч потенциальных гиперсветовиков, – напомнил премьер.

– Не только потенциальных. Погранслужба зафиксировала среди улетевших семьдесят шесть работников космофлота, – скривил губы СБ-шник. – Уже наверняка больше. А если подобное творится и на колониях – значительно больше.

Командор насупился:

– А сотрудников службы безопасности сколько улетело?

– Шестеро улизнули прежде, чем я приказал наших сотрудников, в том числе бывших, из страны не выпускать, – тотчас ответил СБ-шник. – Советую космофлоту поступить так же.

Командор заёрзал.

– Прям не выпускать. Слетают ребята, поглядят, да и вернутся.

– Сколько наших граждан побывало на Лабиринте и вернулось?

– Так обстоятельства изменились!

– Господа, – разом оборвал дискуссию президент. – Думаю, мы можем поблагодарить Елену и Георгия за подробный рассказ.

– Да, – закивал премьер. – Большое спасибо!

Тагиров вскочил из кресла, чуть ли каблуками не щёлкнул. И Елена сообразила, что аудиенция закончилась, не пришлось подсказывать.

Они молчали всю дорогу от Президентского Дворца до отеля. И лишь когда вошли в номер, Пристинскую прорвало:

– Гоша, это как понимать?! Почему ты мне ничего не сказал о Дзёдо?

Тагиров потупился:

– Лена, так получилось. Буксир вернулся как раз под Новый Год. Я был с тобой, в отпуске, весь экипаж тоже. На «Солнечном Ветре» дежурил Пиврон, когда пришло это странное сообщение.

– Хочешь сказать, Пиврон в обход тебя доложил руководству?

– Нет, разумеется! Наоборот. Он решил, что эта информация не для посторонних ушей и дожидался меня. Но когда я прибыл на базу, Бардаша и пилота уже задержали и поместили в карантин. А мне поручили готовить экспедицию на Дзёдо. Я не мог утаить текст сообщения!

– И начальство приказало ничего мне не говорить, да? А доверие между нами ничего не значит?

Тагиров вздохнул.

– Я решил, что так будет лучше, что надо сперва разобраться…

– Когда ты должен был лететь?

– Завтра. Я собирался тебе рассказать об экспедиции, честно! А тут такое…

«Ленка, не дави на него, – попросила Диана. – Он такой, какой есть. Ты тоже не всеми тайнами с ним делишься. И вообще – доверие штука опасная. Смертельно опасная». Пристинская не ответила, только сердце заныло. Их общее сердце.

Словно разряжая обстановку, в кармане кителя Тагирова зазуммерил визифон. Он поспешно вынул его, прочёл сообщение. Поднял взгляд на жену:

– Совещание у президента закончилось. Сейчас руководство службы безопасности и космофлота собирает, совместное. Мне нужно идти.

– А мне? Или ко мне доверия больше нет?

Тагиров развёл руками.

– Ты же понимаешь, это не мне решать. – Он осторожно обнял её, поцеловал в уголок рта. Предположил: – Подозреваю, это надолго затянется. Если не позвоню, то ты меня не жди, ложись спать. И не сердись, хорошо?

Когда дверь за ним закрылась, Елена прошла в гостиную, расстегнула парадный китель, упала в кресло. Спросила: «Дин, так что означает послание Танемото? Она ведь тебе его передала, а не мне, верно?» – «Верно, – подумала Диана. – И означает оно, что твоя, Лена, счастливая жизнь закончилась». А затем уже громче, чтобы Половинка наверняка услышала: «Нам пора лететь на Лабиринт и уничтожить его. Пока Лабиринт не уничтожил человечество». – «Что?! – охнула Пристинская. – Уничтожить обитаемую планету?» – «Да. Но сделать это надо было две недели назад. Теперь мы опаздываем, „сапиенсы“ сделали ход первыми, и победить их будет гораздо труднее».

Глава 4. Старые друзья

Владимир Ламонов выловил из кастрюльки последний пельмень, аккуратно положил на тарелку, увенчав солидную горку из его собратьев, когда раздался звонок интеркома. Уралец замер, удивлённо посмотрел на дверь. Перевёл взгляд на циферблат часов. С ужином он запаздывал, было уже 21:05.

– Кого это принесло в такое время? – спросил Владимир сам себя. – Янек, это ты, что ли? Мог бы и предупредить, что придёшь.

Он бросил шумовку в мойку, протопал к входной двери. По въевшейся в подкорку привычке оперативника стал чуть сбоку, коснулся сенсора интеркома.

– Кто там? Янек, ты?

– Нет. Это Седрик.

Ламонов наморщил лоб, потянулся было включить видео. Но тут же сообразил, кто за дверью, хмыкнул, отпер замок. На пороге и впрямь стоял Алези.

– Вот так гость! Ты откуда здесь взялся?

– Из Братиславы приехал. Извини, что так поздно…

– Да я спрашиваю, откуда ты на Новой взялся? Ты проходи, проходи!

Он посторонился, пропуская гостя в квартиру. Алези вошёл.

– На Новой Европе я уже больше года живу. Как комиссовали, так сразу сюда и перебрался. Мне же и билет, и подъёмные за счёт Конторы.

– Вон оно как! А я и не знал, что ты здесь.

Первоначально Ламонов хотел провести гостя в комнату. Собственно, комнат в его холостяцкой квартире было две: спальня и вторая. Эта вторая совмещала в себе и кабинет, и мастерскую, и гостиную, потому привычно называлась просто «комната». Но потом Владимир вспомнил об ужине и решительно подтолкнул гостя к кухне:

– А заходи-ка сюда. Помнишь, на Бердянской базе ты меня про пельмени спрашивал? Тогда не успел я тебя угостить, а сегодня как раз поспел. – Увидев, как недоумённо вытянулось лицо гостя, поправил себя: – Ты как раз поспел к пельменям. Не иначе, на запах шёл.

Алези с сомнением посмотрел на горку пельменей.

– Ты же на себя готовил…

– Да гляди, тарелка какая большая! Тут и на двоих хватит.

Ламонов решительно вынул из шкафчика вторую тарелку, принялся делить горку. Махнул гостю на массивные табуреты, придвинутые к столу:

– Ты садись, садись. Эх, а выпить у меня и нечего. Янек пиво приносит, а так я не держу у себя. Разве что чай? У меня с мятой!

– Давай чай, – согласился Алези.

Ламонов включил чайник, вынул из шкафчика две здоровенные, в литр, чашки, щедро сыпанул заварку в ситечка. Подождал минуту, пока чайник свистнет и отключится, залил кипятком. Алези, сначала настороженный, улыбнулся.

– Я смотрю, у тебя всё по размеру подобрано: и тарелки, и чашки, и мебель.

– А то! Янек как придёт, так вечно просит: «Сыпь пол тарелки, лей пол чашки!» Но мы ж тобой мужики большие, сдюжим и по полной.

Он поставил на стол тарелки с пельменями, положил ложки, достал из холодильника маслёнку, из шкафчика – бутылочку с уксусом, перечницу. Тоже уселся, кивнул на приправы, пояснил:

– Это каждый кладёт себе по вкусу.

Бросил в тарелку хороший кус масла, полил уксусом, притрусил перцем. Алези тщательно скопировал действия хозяина, взял ложку, перемешал пельмени. Положил один в рот, прожевал. Удвоил порцию перца.

– Ну как? – поинтересовался Ламонов.

– Съедобно. Что за мясо? Медвежатина?

– Скажешь такое! Говядина со свининой, как положено. – Ламонов отправил в рот очередную ложку, полную пельменей, прожевал. И потребовал: – Ну, рассказывай. Как живёшь, чем занимаешься? Наверное, французский ресторан открыл? Картошкой «дофиле» народ кормишь, а?

Алези усмехнулся.

– Ты смотри, запомнил. Нет, я в полицию вернулся. Ну, как вернулся – в департаменте по персоналу сижу, новые кадры подбираю. На оперативку с моими биопротезами не пускают, конечно.

– Угу… Понятно. Не женился?

Лицо Алези посуровело.

– Нет. Не могу я жениться.

Ламонов сочувственно покачал головой:

– Серьёзно так? И восстановить не получается?

Седрик взглянул на него, не понимаю. Отмахнулся.

– Да не потому! После Марины я ни одной женщины не хочу. Познакомлюсь, встречаться начинаем, а как до постели доходит – нет, не то. Я же не рассказывал никому, и Марина помалкивала… о том, что между нами на базе случилось. – Он посмотрел на Ламонова, переставшего жевать и даже вперёд подавшегося в нетерпении, продолжил: – Было ли у нас то, что сексом называть принято, я не запомнил. Но это такая мелочь в сравнении… Нет, не могу слова подобрать, это пережить нужно.

Он вздохнул.

Доедали пельмени молча. Ламонов убрал опустившие тарелки, поставил перед гостем чашу заварившегося чая, сахарницу. И лишь тогда потребовал:

– Седрик, теперь главное говори. Ты ж не поболтать за полконтинента ко мне приехал.

Алези не отпирался:

– Не поболтать. Посоветоваться мне надо с понимающим человеком.

– С понимающим? Тогда тебе к Янеку лучше.

– С Яном, боюсь, разговора не получится. Что ты думаешь о позавчерашней новости?

– О бессмертии, что ли? А что тут думать! Ты не хуже меня знаешь, кто этим «Генезисом» заправляет.

– Хуже. Ты в операции до конца участвовал, а я в самом начале выбыл. Они, и правда, могут человеческую жизнь до бесконечности продолжать?

– До бесконечности или нет, не знаю. Но смерти они нифига не боятся, это точно. Верят, что их доминаты оживят. И не зря верят. Ох, далеко их наука от земной ушла! Может, эти их доминанты и не люди уже? Одна Танемото чего стоила. А почему ты спрашиваешь?

Алези помолчал, прихлёбывая чай. Затем медленно проговорил:

– Вот и я хочу попробовать их науки.

– Ты на Лабиринт лететь собрался?! – охнул Ламонов. – Мы ж воевали с ними! Они же Диану и Маринку…

– Вот именно! Я понимаю, что одной человеческой жизни мне не хватит, чтобы Марину найти. Но если времени окажется больше…

– Постой, постой! – перебил уралец. – Ты разве не знаешь, что Марина… погибла?

– Знаю. Всё, что вы в отчёте написали, знаю. И что не написали – тоже. Командир ко мне в санаторий приходил, рассказывал. Но он ведь знает только то, что Елена ему сообщила. А она сказала не всё, что знает о Марине. И о Диане. Далеко не всё, я чувствую. Да, в нашем мире Марины нет и, возможно, никогда больше не будет. Но если я попаду в её мир и позову?

– Где ж ты найдёшь дорогу в тот мир, Горгоны-то нет?

Алези отодвинул чашку с недопитым чаем, посмотрел Ламонову прямо в глаза.

– Если дорогу и можно найти, то на Лабиринте. Предчувствие у меня.

Ночевать у старого товарища Седрик не захотел, как Владимир его ни уговаривал. Поблагодарил за пельмени, за чай, за совет – хотя Влад вроде ничего ему не советовал? – сослался, что к утру следует быть на месте и ушёл. Проводив гостя, Ламонов убрал со стола, помыл посуду и полчаса просидел на кухне, обдумывая и так и эдак неожиданный визит и странный разговор. Ничего не надумал, потому позвонил Шпидле, рассудив, что одиннадцать вечера – время детское, а как раз детей у друга пока нет.

Янек слушал рассказ недолго. Едва дело дошло до Марины, оборвал:

– Стоп. Не для виза разговор. Через двадцать минут буду у тебя.

Прибежал он даже раньше, чем обещал. Благо, жил недалеко – купил просторную двухъярусную квартиру в соседней башне четыре месяца назад, после женитьбе на новой сослуживице, хорошей девушке Кате из группы технического обеспечения. Ламонов был искренне рад, что друг наконец-то устроил личную жизнь.

Увидев, что Янек пришёл без обычного пакета с пивными банками, Влад предложил с ходу:

– Чай с мятой будешь?

Шпидла поморщился, но согласился:

– Давай свой чай. Только не полную кружку наливай!

– Да знаю, знаю.

Янек поёрзал, устраиваясь на крепком, но не слишком-то удобном табурете, потребовал:

– Теперь подробно рассказывай, что Алези тебе наговорил.

Владимир поставил чашки с заваривающимся чаем на стол, уселся. Принялся рассказывать. Закончил как раз к тому времени, когда чай приготовился. Сыпанул себе сахара в чашку, отпил, крякнул от удовольствия. Шпидла внимательно посмотрел на него. Констатировал:

– Значит, француз на Лабиринт подался.

– Думает он ещё.

– Нет, уже надумал.

– Ты почём знаешь?

– У него вещи с собой были?

Ламонов подумал, кивнул.

– Да, рюкзак.

– Вот и помозгуй, зачем ему к тебе для разговора с рюкзаком приезжать? И потом, монорельс на Братиславу утром идёт, аэробуса ночью тоже нет. Зато челноки пассажиров для лайнера «Генезиса» как раз ночь возят. От нас возят, из Новой Москвы, в Братиславе космодрома нет.

Ламонов помедлил, соединяя доводы в одно целое. И хлопнул себя по лбу:

– Точно! Это ж надо его перехватить, пока не улетел. Эх, номер виза я у него не спросил. Ничего, сейчас я в Информере найду…

Он вскочил из-за стола, готовый бежать в комнату, но Шпидла остановил:

– Пусть летит, раз решил. Лучше повтори, что он о Диане говорил.

Ламонов уселся на место, пожал плечами.

– Да что говорил, ничего почти. Он о Марине рассказывал. А Диана… сказал, что капитан не всё нам рассказала, что знала. И командиру не рассказала. Мол, он чувствует.

Шпидла помолчал. Отхлебнул чай. Ещё раз отхлебнул. И неожиданно отодвинув чашку в сторону, заявил:

– Значит, и мне лететь пора.

– На Лабиринт? – опешил Ламонов.

– Зачем мне Лабиринт? На Землю, разумеется. С Еленой Пристинской поговорить нужно, очень серьёзно и откровенно. Эх, дурака я свалял! Видел же, видел и не хотел собственным глазам верить. Думал, что бред это полнейший, невозможно такое.

– Да что ты видел? – совсем запутался Владимир.

Шпидла внимательно посмотрел на друга. И выдал такое, что и впрямь ничем иным, кроме бреда, быть не могло:

– Дин не погибла на Горгоне. Не знаю как, но они с Еленой соединились в одно целое. Возможно, в этом и состоял эксперимент «Генезиса»? Или это побочный эффект? Для меня не важно. Главное, Елена Пристинская – одновременно и Диана Арман.

Если бы Владимир в эту секунду глотал чай, то поперхнулся бы. А так у него челюсть отвисла и глаза выпучились. Опомнился он, когда Шпидла был уже в коридоре.

– Янек, постой! – Ламонов бросился за другом. – Так ты в самом деле на Землю улетаешь?

– Да, и немедленно.

– А как же Катя?

– А что Катя? На Новой останется, естественно.

– А я?

Шпидла обернулся, окинул товарища взглядом. Улыбнулся.

– А ты решай, как быть.

Что тут решать? Владимир прилетел на Новую Европу вслед за другом, чтобы не оставлять того в одиночестве. Вернуться они тоже должны вдвоём.

Седрику досталось едва ли не последнее свободное место в ракетоплане. И это было не простое везение, а двойное: во-первых, потому что досталось – следующий рейс челнока планировался лишь утром, во-вторых, потому что последнее – ждать, пока салон корабля заполнится пассажирами, не пришлось. Улёгся в противоперегрузочное кресло, которое тут же обволокло всего мягко и упруго, оставив снаружи только лицо, дверь салона закрылась, динамики глубоким баритоном пожелали счастливого пути, за бортом загудело, взревело, сам борт завибрировал – хоть в коконе кресла это никак не ощущалось – и планета провалилась куда-то вниз.

Затем грохот стих, сожранный без остатка космической пустотой. Вслед за ним исчезли и перегрузки. Кресло вздохнуло, скукожилось, принимая нормальную форму. Седрик повёл плечами, выпрямился. Огляделся.

В кормовом салоне челнока, самом объёмном, размещалось полторы сотни кресел. И все они были заняты. Цепким взглядом полицейского Алези пробежал по лицам людей. Это был не обычный пассажирский рейс: нет парочек, нет дружеских компаний, нет семейных путешественников. Нет детей, самый молодой тянет на юношу, но никак не на подростка. И все – одиночки. Знакомиться друг с другом не спешат, сидят молчком. Напряжённые позы, сосредоточенные лица.

Седрик пожалел, что в ракетоплане не предусмотрены иллюминаторы. И что не додумался захватить в дорогу книжку. На голоэкране под потолком салона мелькали кадры какого-то фильма, в подголовнике кресла имелись наушники, но редко кто из пассажиров ими воспользовался. Седрику уж точно не хотелось вникать в перипетии чужих приключений. Оставалось закрыть глаза и постараться заснуть. Ночь, в конце-то концов!

Дорога до поджидавшего на орбите лайнера заняла минут сорок. Седрик, и правда, задремал. Разбудила девушка-стюардесса, появившаяся в проходе между креслами и объявившая, что лайнер «Принцесса Диана» почти заполнен, и на него перейдут пассажиры первого салона. Остальным предстоит ещё полчаса полёта до второго лайнера, «Королева Беатрисса». Седрик выругался беззвучно – зачем будить, если идти пока никуда не нужно? Опять закрыл глаза. Ощутил, как вздрогнул корпус ракетоплана – стыковка.

Сон снова начал обволакивать сознание, когда то же высокое контральто стюардессы громко воззвало:

– Здесь есть Седрик Алези? Кто Седрик Алези?

Седрик удивлённо посмотрел на неё. И лишь когда вопрос прозвучал во второй раз, поднял руку:

– Я. Что случилось?

– Перейдите, пожалуйста, на лайнер.

Алези недоумённо пожал плечами, – надо же, персональное приглашение! – но подчинился. Отстегнул ремни, встал, прошёл к двери салона. Стюардесса проводила его до переходного отсека, откуда гибкий шлюз-рукав убегал в утробу межзвёздного лайнера.

– Счастливого пути! – пожелала привычно.

Седрик хотел было уточнить, чем заслужил такое внимание, но передумал – спрашивать будем по ту сторону шлюза.

За дверью рукава стояли люди в чужой чёрной форме. Чужой, но знакомой. Мускулы напряглись невольно, биопротез на месте левого предплечья отдался фантомной болью. В такой форме щеголяли охранники станции «Артефакт-1».

Молодая смуглая женщина шагнула навстречу:

– Вы Седрик Алези?

– Да.

– Очень приятно. Я – Амина Зейд, стюард-капитан. Вы согласитесь лететь этим рейсом? Нам могут понадобиться ваши профессиональные навыки: лайнер переполнен пассажирами, а команда стюардов невелика. Предупреждаю, второй корабль будет заполняться пассажирами около двух суток. Это мелочь в сравнении с бессмертием, но возможны нюансы с вашим правительством.

Её зеленоватые глаза смотрели на Алези, не отрываясь. Он пожал плечами:

– Мне безразлично, на каком корабле лететь. Главное, побыстрее.

– Следуй за мной. У нас принято обращение на «ты», если не возражаешь.

Лайнер был огромен, им пришлось подниматься на лифте. Где-то внизу убирали рукав, отстыковывали челнок, а они всё ехали и ехали. Женщина всю дорогу рассматривала его. Она была красивая. Но ничуть не похожа на Марину.

Остановился лифт на самой верхней палубе. Не пассажирской. Седрик удивлённо посмотрел на женщину.

– Свободных мест нет, – она поняла вопрос. – Могу разместить тебя в своей каюте. Не волнуйся, все ночные вахты мои, так что кушетка будет в твоём полном распоряжение.

Она шагнула было в коридор, но Седрик не двинулся с места.

– Так какие мои навыки вам нужны?

Женщина обернулась. Помедлила. Произнесла:

– Навык убивать людей.

– И кого я должен убить на этом корабле? Пассажиров?

– Да. Мы предупредили, чтобы каждый проверил себя на тест Малкольм-Бёрна, но люди иногда бывают безрассудны. Ты знаешь, что случается с тест-отрицательными при попытке пройти сквозь гиперпространство?

– Они сходят с ума и умирают.

– Верно. Но их безумие может оказаться опасным для окружающих, лучше сразу проявить к ним милосердие. У тебя ведь рука не дрогнет? Моим людям это будет сделать тяжело с непривычки, у жителей Лабиринта нет опыта землян.

– У вас не казнят преступников?

Амина Зейд подошла к Седрику вплотную. Положила руку с тонкими длинными пальцами ему на грудь.

– У нас нет преступлений. И мы не вели войны. Только однажды, на Горгоне. Но в ней сражалось мало солдат и не все они успели получить боевой опыт. Я – не успела, умерла раньше. Вы сожгли меня, когда штурмовали нашу станцию.

Седрик поёжился невольно.

– Я тебя не убивал.

– Знаю, ты угодил в ловушку раньше. Меня убили твои друзья. Но как видишь, это не имеет значения. Так что, поселишься у меня?

Седрик кивнул. Почему бы и нет?