Текст книги "Хозяйки тумана"

Каменистый водораздел остался далеко позади. Теперь они шли сырыми низинами, то и дело перебираясь через мёртвые гнилые стволы чернолистов. Мокрые, вывалявшиеся в грязи, злые от усталости.

– Ёш твой пень! – Оступившийся Марик по колено завяз в чавкающей жиже. – Крис, стой! По-моему, мы в болото идём.

Парни обессилено плюхнулись на рухнувшее когда-то дерево. Видно, в самом деле, в спешке взяли правее, чем следовало. В незнакомых местах, да ещё ночью, заблудиться – раз плюнуть. Пора было делать привал. Плохо, что костёр не разведёшь из-за сырости. Они кое-как устроились на ветвях упавшего дерева, попробовали спать по очереди. Крис думал, что заснуть вообще не получится, но стоило посидеть неподвижно, как глаза сами собой начали закрываться. Терпел, сколько мог, затем разбудил Марика.

…Вопль Толстяка выдернул из чёрного небытия сна так резко, что Крис, не удержался, полетел вниз, в липкую грязь. Марик был уже здесь. Стоял на четвереньках и орал, задрав голову, а вокруг клубился серый в предрассветном сумраке туман. На фоне этой серости чётко вырисовывался человеческий силуэт. Нет, не человеческий. Хока стояла в трёх шагах от них, смотрела на верещащего Толстяка.

Первая мысль была – «лук?!». Луки остались на дереве, к ним не успеть. Вторая – «Тэд?» Молчун был здесь, стоял шагах в десяти, беспомощно раскрывая рот.

Внезапно крик оборвался. Будто ужаленный, Марик подскочил и прыжками, не разбирая дороги, помчался вглубь леса. Это было как сигнал. Крис бросил Молчуну: «Не стой! Бежим!» – рванул следом за братом.

Вроде бы они бежали туда же, куда и Толстяк, но догнать никак не получалось. А под ногами чавкало всё звонче и противней. Крис понимал, что несётся прямиком в болото, но остановиться не мог. Ужас, накопленный многими поколениями, сам переставлял его ноги. «А!» – не заметив в серой мгле корягу, грохнулся с разбегу, зарылся лицом в болотную жижу. Приподнялся, отплёвываясь и протирая глаза, и тут впереди громко чавкнуло. Тэд, вырвавшийся вперёд, ухнул в трясину по грудь. Забарахтался, пытаясь выбраться, но липкая грязь не выпускала. Закричал:

– Крис, помоги!

Крис шагнул было к другу, но поверхность под ногой стала предательски прогибаться. Ближе не подойти. И вокруг лишь голые скользкие стволы чернолистов – до веток не доберёшься.

Всё же он нашёл, отломил ветку у мёртвого повалившегося дерева. Пока отламывал, пока бежал назад – друга успело затянуть почти по шею.

– Держись крепко!

Тэд уцепился, попытался карабкаться, перебирая руками по дереву. Крис осторожно потянул, повторяя заклинание: «Только бы не сломалась, только бы не сломалась!» Всё происходило, словно в кошмарном сне. Крис который день жил в нём. Болезнь Риты, её исчезновение, бег по лесу, болото, хока, трясина. Он хотел проснуться, вырваться из этого кошмара, вернуться к обыденной жизни. Не мог. И понимал, что следующая беда обязательно случится.

Ветка хрустнула. Тэд едва охнуть успел, как трясина всосала его назад. Руки задёргались, судорожно хватаясь за обломок ветки, но голова уже исчезла под слоем вязкой жижи.

– Тэд! – крикнул Крис в след… никому.

«Зачем же вы в трясину побежали, глупенькие?» – тихо спросил кто-то. Он резко обернулся и почувствовал, что ноги деревенеют. Хока стояла над ним и смотрела удивлённо и недоверчиво. «Ты услышал меня?!»

– Что услышал?! Кого услышал?! Не трогай! Не подходи! Я… я…

Хока неожиданно дёрнулась, скривилась от боли. Начала терять очертания, расплываться белым облачком. К ногам не успевшего ничего понять Криса упала стрела. А в следующий миг из тумана выступили двое – Охотник и перемазанный в грязи, донельзя испуганный, но живой Марик.

– Ты цел? – Охотник хмуро оглядел его, помог встать. – А третий ваш где?

– Тэд… он… он…

– Хока?

– Нет, он в трясину упал.

– Доигрались недоумки, мать… – Охотник выругался запрещёнными словами. – Хорошо, я успел, не то все бы здесь подохли.

– Ты за нами шёл? Откуда ты узнал?

– От Пятнистой, откуда ещё! Еле выследил вас в этих топях. Спасибо, толстый на всё болото заверещал. Прямо как ворчун-полугодок под ножом.

– Ага! – Марик зашмыгал носом. – Кто бы не испугался? Я отдежурил честно свою смену, потом Тэда разбудил. А что после случилось, не знаю. Может, он отлить пошёл? Проснулся оттого, что меня за плечо трясут. Открыл глаза – мама родная! Хока надо мной стоит, смотрит и руку протягивает! Не помню, как внизу оказался! Она что, меня выпить хотела?

– Она разговаривала с тобой, – ответил за Охотника Крис. – И со мной.

– Кто разговаривал? – Охотник удивлённо посмотрел на него. – Это ты сам орал: «Не трогай меня, не трогай!» Хоки говорить не умеют, уж поверь. Я их столько за свою жизнь повидал!

Глава 5. Странник

В посёлок они вернулись под вечер. Крис сразу ушёл к себе в дом, заперся и упал на топчан, спать. О завтрашнем дне думать не хотелось. Пусть будет, что будет. Всё равно Риту он так и не спас. Любил ли Речную по-настоящему, как говорил Охотник? Наверное, нет. Но беспомощно вытянувшаяся на топчане девушка с пульсирующей голубой жилкой на шее стояла перед глазами…

Встать Криса заставил настойчивый стук в дверь. Давно наступил новый день, а он всё не решался выползти из своей норы. Но теперь деваться некуда, пришлось открывать. Уверен был, что явились охотники вести его на Суд в Ратушу, и, увидев на пороге одну Джулу, обрадовался. Но тут же сообразил, что по его вине сводная сестра овдовела. Потупился, кивнул, отступил вглубь комнаты.

Джула вошла, осмотрела жилище. Как-то так получилось, что не заглядывала ни разу по-соседски, пока Рита здесь жила. Возможно, именно потому и не заглядывала?

– Ты хоть ел сегодня что-нибудь? – спросила.

– Я не голоден.

– В Ратуше мужчины обсуждают, что с тобой делать. Орест предлагает выгнать из посёлка. И многие согласны. – Джула замолчала, дожидаясь ответа. Не дождалась, вздохнула. Снова заговорила: – Мы с Милой ходили к Старосте просить, чтобы позволил тебе остаться. Чтобы ты жил с нами… вместо Тэда. Он согласился, обещал уговорить остальных.

– Зачем? – удивился Крис. Такого он не ожидал.

Джула пожала плечами.

– Ты же знаешь Правила. У каждой молодой женщины должен быть муж.

– Разве мало охотников в посёлке? Вон, Кривой год без жены живёт, думаю, не откажется.

– Мила не хочет быть женой Ореста. Я и подавно.

– Как знаете. А просили вы зря, я ухожу из посёлка. Не хочу больше здесь оставаться.

– Почему?!

Крис провёл пальцами по бревну. Почему? Если бы знать…

– Вчера на болоте я вдруг понял… или раньше, когда Риту пытался вылечить и не мог? Не знаю, как объяснить словами… Вся моя жизнь – и не только моя! – будто плохой сон. День сменяет ночь, лето – зиму, а всё остаётся по-прежнему. Мы только и делаем, что пытаемся выжить, родить детей, вырастить их. У кого-то получается, у кого-то нет. А в конце за теми, кто выжил, приходят хоки. И всегда так было! С нашими родителями, с родителями родителей, – всегда! Почему? Зачем?

Джула посмотрела на него растеряно.

– Но ведь это жизнь. Как по-другому?

Крис на миг задумался. Признался:

– Я не знаю. Если бы у меня был огненный лук, как у Вика, я бы пошёл к Запретным Озёрам и разобрался, что к чему. Зачем хоки выпивают людей? Почему каждую зиму приходит туман, и мы нос не можем высунуть из своих домов? Почему летом мы сами не идём на Западные Болота, чтобы перебить всех тварей, что там прячутся? Почему мы всего боимся? Ленточников, шлейфокрылов, пузырей, хок! Даже скин, которыми друг друга лечим! Почему мы не вернём себе могущество Древних?

– Крис, ты как ребёнок! – Джула улыбнулась, шагнула к нему, протянула руку, пытаясь погладить по волосам, как когда-то. – Это же сказки. Никакого огненного лука не бывает, а Древние…

– Не бывает?! – Крис увернулся из готовых обнять рук. Метнулся к стене, выдернул из висящей там перевязи нож. – Смотри, этой штуки тоже «не бывает»?

Не давая ответить опешившей девушке, бросил нож на топчан, выдернул из колчана несколько стрел, потряс чёрными матовыми наконечниками перед её лицом.

– И этого? И тех цветных светящихся кубиков, что женщины любят вставлять в ожерелье? И белой блестящей косынки, которой Аня Докторша завязывает волосы, «не бывает»? Откуда взялись эти вещи, а? Мы же не умеем их делать?

– Из Города Древних… – неуверенно прошептала Джула.

– Ага! Значит, Город Древних «бывает»! И есть Странник, знающий к нему дорогу, да? И хоки именно такие, как о них рассказывают. Я вчера видел одну собственными глазами, близко, как тебя сейчас. И есть багрец! Есть карта в Ратуше, на которой нарисован наш край. А ведь с самого высокого дерева нельзя увидеть его целиком, от Глиняной Долины до Длинного Озера. Разве что подняться в небо на железном крыле, как Вик.

Крис перевёл дух. Продолжил:

– Нет, Джула, это не сказки, это правда. Просто мы не хотим в неё верить. Так ведь проще – жить одним днём, соблюдать Правила и ни о чём не думать. Словно мы не люди, а слепыши!

Девушка испуганно оглянулась на дверь.

– Крис, замолчи! Нельзя так говорить о Правилах. Это запретные слова!

– Почему слова должны быть запретными? Это же только слова? И разве ты читала Правила?

– Нет, я не понимаю буквы. Но Правила и так все знают наизусть с детства.

– Да, разумеется! Лишь Докторши учат своих дочерей буквам – если те захотят. Мама Энн знала буквы, и Аня Чёрная знает, и Тина. А ты? Ты ведь тоже могла выучить буквы. Почему не захотела? Я бы не отказался, но я не девочка, а охотникам буквы не нужны.

Джула попятилась к двери.

– Зачем мне буквы? Я не собираюсь быть Докторшей. И охотникам это, в самом деле, не нужно. Они должны уметь…

– Не желаю больше быть охотником!

– Кем же ещё может стать мужчина?

Крис замер, остановленный таким простым вопросом. Быть мужчиной это ведь и означает быть мужем, отцом, охотником? Нет, не означает!

– Я стану Странником и разберусь со всеми этими «сказками».

Зелёный Холм он покинул на рассвете. Прощаться ни с кем не стал, прихватил сумку, оружие и зашагал вниз по тропе. По пути наполнил флягу водой из родника, перебрался через реку, а дальше – прямо на восток, навстречу поднимающемуся из-за горизонта солнцу.

Первую ночь Крис провёл в Орешниках. Здесь всё напоминало дом. Такой же лес вокруг, знакомые лица. Местные охотники летом частенько захаживали в Зелёный Холм по-соседски, здешние парни не раз брали в жёны Крисовых односельчанок. Известие о том, что путник, постучавший в дверь поздно вечером, не заплутавший в лесах сосед-охотник, а бездомный бродяга, орешниковского Старосту не обрадовало. Переночевать в Ратуше он позволил, но предупредил, чтобы утром тот топал своей дорогой, не задерживался. Мало ли, чем провинился парнишка? С изгоем лучше не связываться.

Крис и не собирался задерживаться. На сердце было муторно, в голове каша вместо мыслей. Он сказал Джуле, что собирается стать Странником, но вовсе не оттого, что решил это окончательно и бесповоротно. Слово вырвалось само собой в ответ на вопрос сестры. По правде, ему пока хотелось никого не видеть, никого не слышать, не думать. И бежать, куда глаза глядят. Глаза глядели на восток. Там над лесом синели вершины таинственных гор, там, наверное, был совсем другой мир, не похожий на обрыдлую, прописанную в заученных наизусть, но нечитанных Правилах жизнь. Именно там стоял сказочный Город Древних, там жил человек, называющий себя Странником.

Никто из охотников Зелёного Холма, Каменобродья, Орешников, Грибной Поляны Странника не встречал. Для детей тот вообще был частью сказки о Древних. Но прошлой осенью Крис познакомился с парнем из затерявшихся на самой восточной окраине леса Опушек. И вот он-то видел Странника собственными глазами. Каждый год Странник приходил в их посёлок. В непонятной одежде, с морщинистым лицом и редкими белыми волосами, не похожий ни на кого из живших в лесу и на Реке людей. Странник приносил сумку вещей из Города Древних и раздавал всем желающим. Не обменивал, раздавал! А мужчины из бедных на охоту Опушек разносили вещи Древних по всему миру, выменивали на шкуры, вяленую рыбу, сушёные грибы и ягоды.

Чаще всего вещи Древних были понятны: железо, чёрный камень, женские украшения. Но иногда Странник приносил необычное. Он пытался объяснить, для чего Древние сделали вещь, и тогда глаза его начинали блестеть, как у больного лихорадкой. Торговцы терпеливо слушали, вещи брали, но оставляли жёнам. Не пристало мужчинам пересказывать сказки, пусть женщины сочиняют их, сидя дома у очага, рассказывают дочерям, а те разнесут по всему миру, когда вырастут и уйдут выбирать мужей.

Крис шёл в Опушки искать Странника. Другого пути для него не было.

На второй день после полудня местность вокруг начала меняться. Лес стал заметно ниже и реже, чернолисты всё чаще уступали место зарослям злобника, тянущего свои шипы к тропинке. Следы прошедшего ночью дождя, хорошо заметные в окрестностях Орешников, исчезли, земля под ногами теперь была сухой. А потом сквозь кроны деревьев Крис увидел горы.

Старосту Предхолмья мало заботило, что Крис бродяга. Может, из-за того, что край этот и заселили полсотни лет назад такие же изгои. Или из-за того, что женой его и поселковой Докторшей была Крисова старшая сестра Лиз. Какова бы ни была причина, но не успел Крис расположиться на ночлег, развязать сумку с пожитками, как в Ратушу потянулись сельчане – охотники, женщины, детвора. Притащили снедь, принялись угощать взамен на рассказ о новостях большого мира. Для предхолмовцев всё, что лежало далее, чем в дне пути на запад, было «большим миром». Согласившись на уговоры сестры, Крис сделал здесь остановку на сутки. Впереди лежала трудная долгая дорога по непривычным местам.

От Предхолмья пути на восток не было. Здешние охотники рассказали, что лес за посёлком упирался в скалистую гряду холмов, тянущуюся до самых гор, а Опушки находились по другую её сторону. Чтобы попасть туда, следовало свернуть на юг, к перевалу. Где-то за ним пролегала тропа, ведущая от Свежего Ручья к Опушкам.

Спустя сутки отдохнувший, приободрённый тем, что, оказывается, есть места, где готовы принять любого бродягу, Крис простился с сестрой, с её односельчанами и вновь отправился в путь. Впереди лежал неизвестный, но отнюдь не сказочный край.

Вскоре тропа заметно пошла вверх. Подъём был непривычно долгим. Лес вокруг поредел, затем и вовсе оказался внизу. На открытом месте летнее солнце палило нещадно. То ли от этого, то ли от долгого подъёма Крису начало не хватать воздуха, пришлось привал устроить раньше полудня. Он улёгся в тени маленькой корявой трещотки, больше похожей на куст, чем на дерево, и лишь тогда смог отдышаться. После привала идти стало ещё труднее. Тропинка петляла между зарослями злобника, каменными осыпями, торчащими из земли бурыми зубьями скал. И всё время шла вверх. На такую высотищу Крису не приходилось взбираться. Куда там их Зелёному Холму! Что если это и есть горы? И Город Древних где-то рядом?

На перевал он вышел, когда солнце повернуло к западу. Под конец брёл, не в силах поднять глаза, только успевал смахивать пот с лица. И вдруг подъём закончился, каменистый склон впереди исчез. Крис огляделся вокруг и обомлел от захватившей дух картины.

Нет, это были пока не горы. Каменная гряда походила на огромное ребро, выпирающее из зелёного тела леса. По одну сторону, на севере, лежала большая равнина, постепенно понижающаяся к западу. И похожая на неё равнина лежала на юге, там, куда вела бегущая с перевала тропа. Крис попытался представить виденную сотни раз карту. Значит так: позади него – Предхолмье, за ним – Сквозняки, Глиняная Долина, весь северо-восточный угол лесного края. Ещё дальше к северу – нехоженые леса. Блестящая ниточка впереди – это наверняка Свежий ручей, бегущий от Опушек до самой Реки. А за холмами на западном горизонте должны быть Крикуны – самый большой из посёлков. Представилось, что он стоит на краю огромного блюда, заполненного зеленью. Весь лесной край занимает малую часть восточной кромки этого блюда. Речной, выходит, южной. А на дне блюда…

Несмотря на жару, по коже у Криса пробежал озноб. На дне блюда лежали Запретные Озёра. Оттуда расползался туман, оттуда приходили хоки. И та хока пришла оттуда. «Ты услышал меня?» Воспоминание о встрече на болоте заставило ещё раз передёрнуть плечами. Нет, не врал Берт Безголовый, хоки, и вправду, походили на людей. Крис понял внезапно – не из-за смерти Риты он отправился к Страннику, тем более, не из-за гибели Тэда. Ему в самом деле требовалось найти оружие Древних и пробиться на Запретные Озёра. Зачем? Этого он пока не знал.

С перевала спускаться оказалось легче – вниз не вверх. Да и солнце клонилось к горизонту, жара неохотно спадала. Когда опять сомкнулись кроны деревьев над головой, Крис понял, что давно вечер. И что ночевать придётся в незнакомом лесу, в одиночку. Ничего хорошего такая ночёвка не сулила, он подумывал, не вернуться ли назад, к перевалу, – вряд ли какой хищник мог обитать там, среди камней и колючих зарослей. Возможно, так бы и поступил. Но тут тропа сделала очередной поворот и ткнулась в развилку. Неожиданно обустроенную развилку, с шалашом, аккуратно обложенной камешками криницей и маленьким очагом. Должно быть, торговцы с Опушек часто делали привал в этом месте. Очаг Крис топить не стал, развёл костёр у входа в шалаш – чтобы никакая тварь не полезла, – расстелил пончо и лёг спать.

В Предхолмье казалось, что от развилки до Опушек рукой подать, потому утром Крис не спешил. Поспал дольше, хорошенько перекусил, неторопливо умылся. Но оказалось, идти предстоит ещё долго. Лишь когда солнце поднялось в зенит, тропа вывела его к берегу Свежего ручья. Здесь, в верховьях, он точно был ручьём, совсем как родной Каменец. Но лес выглядел другим. Чернолисты сделались какими-то маленькими, невзрачными, с крученными-перекрученными ветвями, редкой, пожухлой листвой. Не чернолисты, а сухолисты. Трещотки были им под стать – жалкие кустики, не выше человеческого роста. Теплолюбивых маслин, вопреки ожиданию, не было вовсе. Несколько раз встретились кислички, но, сорвав и надкусив плод, Крис тут же с отвращением выплюнул. На полянах вместо высокой шелковистой мальки стелился сплошным ковром злобник. Вдоль ручья – ни камышника, ни лапника, только голый глинистый берег. Нет, этот лес Крису не нравился.

В Опушки он добрался вечером. Когда увидел посёлок, растерялся. Знал – это именно то, что он ищет, другого человеческого жилья в здешних местах нет. Но не верилось. Всего посёлка – полтора десятка хилых домишек, сложенных не из брёвен даже, а из каких-то жердей. Который хоть Ратуша?

Из крайнего домика вышел парнишка лет одиннадцати-двенадцати. Увидел путника и остановился, удивлённо разглядывая. Крис подошёл ближе.

– Доброго вечера! Это и есть Опушки?

– Ну да.

– А где у вас Ратуша?

– Чего? Нет у нас такого.

– Нет? Где же у вас охотники на Совет собираются? Где путники на ночёвку останавливаются? Где зимой дежурные сидят?

Парень заморгал, не понимая, о чём речь.

– Какие путники? Не ходит к нам никто. А ты откуда взялся?

– Я из Зелёного Холма.

– Это где? За Свежим Ручьём? Там, где Крикуны?

– Дальше.

– Ого. А зачем ты к нам пришёл?

– Я Странника ищу.

Взгляд паренька стал подозрительным. Он даже отступил на пару шагов.

– Зачем тебе Странник?

Крис хотел было объяснить, но передумал. С чего это он должен перед каким-то сопляком отчитываться?

– А зачем тебе знать? Мал ещё. Староста у вас есть хоть?

Мальчишка недовольно надул губы.

– Староста есть. Пошли, отведу.

Дома стояли в одну линию, заблудиться негде. Но паренёк довёл Криса к самому порогу. Оглядывался к тому же, словно неожиданный пришелец мог исчезнуть. Староста, невысокий редковолосый мужичок с хитро бегающими маленькими глазками, рассказ гостя слушал внимательно, кивал то и дело. Непонятно, соглашался или показывал, что именно это и ожидал услышать. Спросил то же, что и парнишка:

– Зачем тебе Странник?

– Поговорить с ним хочу. Расспросить о Городе Древних.

– За железом пришёл, да? Или за чёрным камнем? Хочешь торговцем стать? Нельзя, Странник только нам вещи Древних приносит. Я понимаю, всем хочется больше железа заполучить. Но и ты пойми – у нас места бедные, сухие. Благодаря Страннику держимся. А не будет Опушек, захочет ли он дальше на запад идти? Потому и торгуем, а не из жадности, как все думают.

Крис кивнул, соглашаясь. Не ему судить, правду говорит Староста или лукавит. Пояснил:

– Я не за товаром пришёл. Мне поговорить надо.

Староста помолчал. Видно, прикидывал, верить его словам или нет. Снова заговорил:

– Что ж, может и правда, не товар ты ищешь, а хочешь послушать, что Странник рассказывает. Только опоздал ты, парень. Он весной к нам приходит, раз в год. А ныне уже лето за середину перевалило, торговцы с вещами Древних по всему миру разбрелись. Мы ведь не знаем, где Странник живёт. Он не говорит, а мы не спрашиваем.

– Что же получается, его и найти невозможно? – Крис недоверчиво уставился на Старосту.

– Никак невозможно. Приходи будущей весной, тогда и поговоришь с ним.

– Как весной? А сейчас что мне делать?

– Домой, парень, возвращайся. Да, тебя же выгнали… Так ступай в Предхолмье! Они там бродяг привечают.

Слова Старосты будто по голове камнем ударили. Все мысли были то ли в Городе Древних, то ли на Запретных Озёрах. А путь туда прервался, не начавшись, считай. Следующая весна, это вон когда! До неё дожить нужно.

Но нечего не поделаешь. Крис поднялся, шагнул к двери. Вспомнив, что ночь на дворе, оглянулся.

– Переночевать хоть где у вас можно? Мальчишка сказал, здесь и Ратуши нет?

– Нет Ратуши, без надобности она нам. А где тебе на ночь остановиться… – Староста задумчиво почесал затылок. – Что тебе посоветовать? Разве вот… До осени в посёлке из мужчин я да Марк Хромой остались. В других домах женщины сами время коротают, скучают. Пройдись, постучи – глядишь, какая и пустит на ночёвку. Ась?

Крис недоверчиво покосился на него. Обычая оставаться на ночь с чужой женщиной, когда мужа нет в доме, у лесного народа не водилось. Если и блудил кто, то тайком, в лесу, а не в семейной постели. Но Опушки есть Опушки, здесь всё не как у людей. Крис пожал плечами и возмущаться не стал.

Пока он был у Старосты, сумерки сгустились. Домишки над ручьём стояли тёмные, чужие. Крис прошёл посёлок из края в край, раздумывая, в какой проситься. В одном окошке мерцал огонёк. Была, не была! Он решительно поднялся на крыльцо, постучал в дверь.

– Заходи! – донеслось изнутри.

В свете лучины Крис разглядел хозяйку. Молодая женщина сидела на топчане, кормила грудью ребёнка.

– Доброго вечера.

– Доброй ночи уже. А ты кто?

– Я Крис.

– Какой-такой Крис? Откуда ты взялся? У нас никаких Крисов не водится.

В голосе женщины слышалась насмешка, но вполне добродушная. Вздохнув, он вновь принялся объяснять, откуда пришёл и зачем. Когда упомянул Зелёный Холм, женщина переспросила удивлённо. И разглядывать его начала внимательней.

Закончив рассказ, Крис неуверенно поинтересовался:

– Так что, мне уходить?

– Почему же? – Показалось, что хозяйка улыбнулась. Впрочем, в доме было слишком темно, чтобы говорить об этом с уверенностью. – Можешь остаться. Меня Грейс зовут. Да ты не стой в дверях, за стол присаживайся. Сейчас ужин накрою, только закончу маленького кормить.

Судя по выставленному угощению, жили в Опушках не бедно, чтобы там Староста ни рассказывал. Пришлось съесть и грибной суп, и жирную, тающую во рту рыбу, и засушенные медовки. Вдобавок ко всему хозяйка нацедила кружку весьма недурного жуса. В конце концов Крис взмолился о пощаде – живот грозил превратиться в туго натянутый барабан.

– Вот и славно. Покушал – ложись спать. – Женщина махнула рукой на топчан. – Прошлую ночь где провёл? В лесу небось?

– Ага.

Он неуверенно перебрался на ложе. Подстилка, сшитая из мягких шкурок слепышей, так и звала прилечь.

– Ложись, ложись! Раздевайся, чего на меня косишься?

Крис смущённо развязал килт, забрался под одеяло. Что, теперь и ночёвку, и сытный ужин отработать нужно будет? Чем он тогда лучше Риты?

Грейс убрала остатки ужина, погасила лучину. Скрипнул топчан, дёрнулось одеяло, нога женщины прикоснулась к ноге Криса. Он замер. Решил – пусть делает, что хочет. Отталкивать её он не станет, раз здесь обычаи такие, но первым не начнёт. Хозяйка долго ворочалась под одеялом, переворачивалась с боку на бок. То и дело задевала плечо, руку, ногу. Может, случайно, а может – намеренно. Но молчала и ласкать не пыталась. Крис лежал, сжавшись, ждал. Но потом усталость, сытная еда, жус, мягкая постель пересилили, и он сам не заметил, как заснул.

– Вставай, лежебока! Солнце уже высоко, завтрак на столе давно, а ты спишь!

Крис открыл глаза, сладко потянулся. И опомнившись, быстро прикрылся отброшенным в ноги одеялом. Женщина засмеялась.

– Поздно прятать, я всё видела!

Она возилась возле стола, и при свете дня Крис её разглядел. Среднего роста, ровесница Милы или чуть моложе. Симпатичная. Фигурка ладная, крепенькая, светлые волосы в кудряшках, ямочки на щеках. Кого-то она очень сильно Крису напоминала.

– Одевайся, умывайся и бегом за стол!

Завтрак был такой же богатый, как и ужин, разве что без жуса. И длился он дольше, потому что Грейс приставала с расспросами.

– Да, далеко ты забрался! – заключила она под конец.

– Неа. Знаешь, лесной край гораздо меньше, чем я думал. А ты где родилась?

– Я здешняя. Мне в Опушках интересно, потому и не захотела никуда уходить. А вот мама моя – твоя землячка. Я на неё похожа, кстати. Её Тиной звали. Тина Кудрявая, не слышал?

– Тина Кудрявая из Зелёного Холма? Старшую сестру моего отца так звали. – Крис наконец сообразил, на кого похожа Грейс. На его собственное отражение, только в женском облике! – Получается, ты моя дальняя сестра?

– Я ещё вчера, когда тебя увидела и услышала, откуда ты пришёл, догадалась, что ты мой родич. Потому и ночевать оставила. А ты думал, я поблудить захотела? Нет, если бы ты любиться попробовал, я бы не отказала. Скучно же столько месяцев без мужа. А ты сладенько выглядишь, особенно под утро. – Она засмеялась и потрепала покрасневшего Криса по кудрявой, точь-в-точь как у неё самой, голове. – Так куда ты дальше идти собираешься?

– Дальше? Так дальше некуда, вы и так край света. Вернусь к Лиз в Предхолмье, поживу там до следующей весны.

– А я думала, ты хотел поскорее Странника найти.

– Как же я его найду, если даже ваш Староста не знает, где искать!

Грейс загадочно улыбнулась.

– Староста не знает. Он сказки слушать не умеет. Помнишь, я тебе говорила, что мне и здесь интересно? Нет другого места в мире такого, как Опушки, – сюда Странник приходит. А я с детства любила его сказки слушать.

Она заговорщицки подмигнула. Встала и, покопавшись на полке, протянула Крису камешек. Камешек был необычный. Плоский, правильной круглой формы, с утолщением в середине. Мало того, что прозрачный, так ещё и полый. Внутри камешка дрожала красно-синяя щепка.

– Вещь Древних, – уверенно заявил Крис. – Красивая игрушка.

– Не игрушка. Гляди.

Грейс повела рукой с зажатым в ней камешком из стороны в сторону. Щепочка внутри упрямо показывала на угол дома.

– Ух ты!

– Странник говорил, синий шип всегда на север показывает, а красный – на юг. С этой штукой в любом месте можно направление определить. Ни солнце не требуется, ни луны, ни звёзды. Мне девять лет было, когда он мне её подарил. Я спросила, как он дорогу в Опушки находит, ведь за ручьём тропинок нет? А он посмеялся и дал мне эту штуку. Древние её называли «компас». Смотри внимательно. – Грейс показала на маленькие риски вдоль ребра камешка. – Компас нужно держать так, чтобы синий шип указывал на вот эту большую отметину. Тогда эта маленькая будет указывать на Опушки, если идти от дома Странника. Видишь, он её специально пометил. Понял, как его найти?

– Неа.

– Что ж ты такой несообразительный! Чтобы идти в обратную сторону, смотри по этой отметине. – Она провела ногтем через середину камешка и упёрла его в одну из рисок. – Иди по ней и никогда не заблудишься. Это мой тебе подарок.

– Так легко? – Крис недоверчиво взглянул на неё. – А ты ходила к Страннику?

Грейс удручённо вздохнула.

– Нет. Если бы я мальчишкой родилась, как ты… Да не в том дело, смелости не хватало в детстве. А сейчас у меня двое маленьких, их кормить надо, нянчить. Куда я пойду? Так что остаётся сказки слушать и другим передавать. Как знать, может и ты ещё зайдёшь, расскажешь о Городе Древних?

Идти по компасу оказалось не так-то легко, как представлялось. Когда держишь его перед глазами – всё понятно. Но как тогда под ноги и по сторонам смотреть? Приходится компас в сумку прятать. Однако когда достаёшь его снова и начинаешь с риской сверяться, выясняется, что показывает она совсем не туда, куда идёшь.

В конце концов Крис приспособился. Выбирал по компасу заметное дерево впереди, шёл к нему, опять выбирал. Но продвижение от этого сильно замедлилась. А к концу дня и того хуже стало – лес вокруг всё больше и больше напоминал заросли злобника. Рассудив, что в таком лесу и дров для костра не насобирать, он устроился на привал засветло. Ночевать в одиночку в незнакомом месте было боязно, но Грейс уверяла, что за ручьём опасаться нечего. Зверья почти нет, значит, нет и поживы для ленточников. Другие хищники в этих местах и вовсе не водились. Во всяком случае, прожив в Опушках все свои девятнадцать лет, она их ни разу не видела.

На второй день дорога сделалась ещё труднее. Как уж там Странник путешествовал, непонятно, но у Криса риска каждый раз показывала на самые густые заросли. Он даже засомневался, уж не ошиблась ли Грейс? Что если компас обманывает, водит по кругу? А потом сообразил, что давно начался подъём, оттого и идти тяжелее.

К концу дня лес поредел, и Крис вновь увидел горы. Они были не туманно-голубые, как привык их видеть с макушки Зелёного Холма, а рыжевато-бурые, с выпирающими там и сям голыми остовами скал. И высокие! Какие же они высокие…

Казалось, что горы рядом, рукой подать. Но день миновал, за ним и следующий, а Крис всё шёл и шёл, поднимаясь по склону к их подножью. Лес остался позади, сменившись сначала кустарником, затем степью, поросшей редкой жёлтой травой. Он видел такую однажды – по ту строну Длинного Озера. Но та степь убегала за горизонт, а эта упиралась в каменную стену.

Крис шёл и шёл, а стена перед ним росла и росла. Она заслонила половину небосвода, и было жутко от мысли, что эта громада рухнет прямо на голову. Крис почти примирился с мыслью, что дальняя сестра из Опушек ошиблась, и прозрачный камешек Древних – всего лишь игрушка. Что он никогда не отыщет в этом жутком каменном краю Странника и давно пора поворачивать назад, прочь от нависающей над головой громады, под защиту привычного леса. Но тут степь перед ним выгнулась горбом и открыла взору узкую глубокую лощину. Дальним своим краем та упиралась в отвесную скалу и небольшой водопад, срывающийся в окружённое деревьями озерцо. Ближе к устью лощины виднелся маленький огород и сложенный из камня домик.