Текст книги "Младшие братья"

Девушка улыбнулась насмешливо, подошла ближе.

– И куда ты собрался? Никакой двери в той стороне нет вроде.

– Я ягод нарвать хотел, – Максим показал туесок. – А ты что, следишь за мной?

– О, правду говорят, что ты людскому языку обучился, – вопрос Огница пропустила мимо ушей. – Скоро допросить тебя можно будет. Откуда ты явился, и что ищешь у нас.

– Я уже объяснял! – не выдержав, психанул Максим. Почему ему никто не хочет верить?! – Я из Вирии сбежал!

– Мало ли что, из Вирии. К нам приходили люди из Вирии, да. Но все они по-человечески говорить умеют. И нелюдей в друзьях не числят, между прочим.

– Шур вам ничего плохого не сделал. И Гуня тем более. Что из того, что они не люди? Они тоже братья по разуму.

Девушка удивлённо приподняла брови. Подошла вплотную к нему, рассматривая, словно диковинку.

– Братья… ну ты и сказал. Этот шерстяной, что ли брат? Может, саблезубым он и брат. Или камышовым котам. Но не мне! Нет, ты точно не из Вирии. Или ты вообще не человек, а только притворяешься?

– На Вирию меня криссы привезли, я же говорил. А родился я на Земле! Планета такая, похожа на Добрию, только лучше. У нас зима бывает. И ночь! Звёзды, понимаешь? Светлячки такие на чёрном небе. Только не светлячки это, а другие солнца, далеко!

Огница вздрогнула, отшатнулась. Потом резко подалась вперёд, так что Максиму пришлось отступить, вжаться спиной в дерево.

– Никому не рассказывай о звёздах, понял? Никому, даже князю!

Максим опешил. Девушка была так близко, почти как в тот раз, у двери. И смотрела она теперь сверху вниз, так как была на добрых пол головы выше. Рыжий локон касался его щеки. А пахло от неё чем-то свежим, вкусным…

– Почему? – растерянно спросил он.

– Потому! Никаких звёзд не существует, это сказка. А раз ты веришь, что видел их, значит, у тебя мозгач испортился.

– Какой мозгач?

– Тот, что тебе зелёные в башку вставили. А ты знаешь, как у нас поступают с порченными? – Она вдруг подняла руку, выдернула из дерева нож и прижала его к горлу Максима. – Чик, и нету!

Она и правду взмахнула рукой, так, что у парня оборвалось всё внутри. Захохотала ему в лицо, резко отстранилась.

– Штаны не намочил?

Сунула оба ножа в сумку на боку, развернулась и пошла прочь.

– Дура, – буркнул ей вслед Максим. Впрочем, так, чтобы Огница не расслышала.

Подождал, пока спина её скроется между деревьями, и побрёл к городу. Собирать ягоды перехотелось.

На третий день после встречи в лесу Максима неожиданно повели во дворец.

Князь Лестовиц оказался видным, широкоплечим мужчиной с круглым лицом, обрамлённым курчавой, изрядно тронутой сединой бородой. В тёмно-русых волосах же седины не было вовсе. И голос звучал молодо, звонко:

– Здравствуй, Маакс! Наконец-то нашлось время поговорить нам.

Чем таким срочным князь был занят те пять больших дней, что пришельцы «гостили» в его городе, Максим, ясное дело, спрашивать не стал. Слово – серебро, а молчание – золото. Для чего этот «приём» затеян, пока неизвестно.

А приём был самый, что ни на есть настоящий, как в кино. Князь в клетчатом, жёлто-лиловом, таком ярком, что глазам больно смотреть, камзоле, в синих штанах, заправленных в алые ботфорты, восседает на троне. По правую руку – советники в разноцветных нарядах, по левую – дружинники в кирасах, похожих на бронежилеты. Перед троном ковёр расстелен, над головой светильники с потолка свешиваются. Стены залы шпалерами драпированы, то ли шёлковыми, то ли нейлоновыми. В общем, всё блестит и переливается. Кроме Максима в его затёрханной, с оборванными рукавами оранжевой форме рубболиста – с одеждой для пленников добрийцы поскупились. Хорошо хоть обувь выделили, кожаные тапки-мокасины.

– Тиун Рен-Рендук сообщил, – продолжал между тем князь, – что познакомился с тобой в Вирии. А прежде ты жил в ином месте. Мне приходилось встречаться с несколькими людьми, прибившимися к нам из других миров, и они разговаривали на нашем языке. Я прежде думал, что все люди говорят на одном языке. Кое-кто из моих советников сомневается, что ты человек.

– Я человек! – обиженно возмутился Максим.

– Да, теперь я это слышу. Но твой мир, должно быть, необычный. Поведай о нём.

Максим раскрыл рот, готовясь в который раз описывать Землю… и замер. В углу, за портьерой стояла Огница. «Ничего не говори князю о звёздах!»

Он облизнул вмиг пересохшие губы. Кто их знает, что в этой «доброй» Добрии за порядки. Нет, лучше помалкивать. Пожал плечами:

– Что особенного… Саблезубые у нас не водятся. Когда-то водились, но давно вымерли. Ещё – города у нас большие, людей много.

Он внезапно осознал, что не сумеет рассказать князю о Земле. Он не знал слов добрийского языка, подходящих для описания земной жизни. Если бы он мог говорить по-русски! Наверняка ведь среди княжьих советников был толмач. Но – нельзя. Не хватало, чтобы его и впрямь за нелюдь приняли. Потому рассказ получался бестолковым. Будто пытаешься детсадовцу учебник физики за десятый класс пересказывать. И малышня ничего не поймёт, и сам себя дураком чувствуешь.

Именно так и вышло. Советники начали кривить губы в усмешках, переглядываться, дружинники зевали украдкой. В конце концов князь приподнял руку, заставив замолчать на полуслове.

– Достаточно, Маакс. – Князь обвёл взглядом вельмож. Те многозначительно покачали головами в ответ на невысказанный вопрос. – Мы собирались предложить тебе службу в Задвери. Каждый человек, умеющий управлять вещами зелёных, ценность для нас. Но, послушав тебя, мы убедились, что ты слишком любишь свой мир, чтобы жить в нашем. Мы отпускаем тебя. Мы не знаем, какая из дверей ведёт в твой мир. Выбирай любую.

Максим стоял, выпучив глаза от изумления. Такого поворота он не ожидал. Думал, как бы сбежать, как выбраться из Добрии. А сбегать и не требовалось. Его выпроваживают отсюда под белые ручки.

– А мои друзья? – решился спросить он. – Что будет с ними?

– Твой покрытый шерстью спутник тоже пусть уходит. У нас нет оснований задерживать его. Что же касается коротышки… С ним сложнее. Что если он найдёт обходной путь к своим собратьям, живущим по ту строну Задвери? Тогда он волей-неволей окажется шпионом. Боюсь, его судьбу решить сможет только высокий Совет.

В зале повисла тишина. Максим не знал, что делать. Отказаться от предложенной свободы или оставить Гуню одного в темнице? Но чем он поможет коротышке? Устроить побег? Стать преступником? Ради чего, спрашивается? Кто для него этот Гундарин? Ой, да ничего с коротышкой не сделают! Кормят, поят, вот пусть и радуется. Добрия по всем меркам лучше, чем Отстойник. И Максим не нанимался его спасать. Ему давно пора домой возвращаться, на Землю. Он и так тут…

Он вдруг понял, что не может подсчитать, сколько дней прошло, как его похитили. А если бы и знал – как перевёл бы время из вирийского в земное? Нет, хватит приключений! Пора домой.

Он открыл рот, чтобы поблагодарить князя. Но сказать ничего не успел.

– Я не согласна с таким решением! – Огница рванулась к трону. Стала перед князем, поклонилась: – Светлейший князь, нельзя отпускать этого человека. Стража дверей пока не задала ему всех вопросов, какие необходимо задать.

Советники зашушукались, дружинники подобрались. И князь нахмурился, уставившись на дочь.

– Так задавайте, – буркнул.

Огница сердито взмахнула рукой:

– Ещё не время. Он недостаточно изучил человеческий язык, чтобы ответить на них.

– Мне кажется, стража лезет в чужие дела. И моя дочь лезет в чужие дела! Этот человек находится в моём городе, на моей земле. Я решаю, как с ним поступить.

– Этого человека и его спутников-нелюдей, которых он отчего-то называет друзьями, задержала стража дверей, а не княжья дружина. Потому они наши пленники! А чтобы не злоупотреблять гостеприимством светлейшего князя, я завтра же увезу их всех из Древца.

– Куда? – не сдержал удивлённый возглас Максим.

– Куда?! – заглушил его княжеский бас.

– Мы уплываем в Окрест.

– Что делать страже в Окресте? Там нет ни одной двери, насколько мне известно.

– Кто знает, – девушка позволила себе усмехнуться.

Ждать терпеливо, пока за него решают судьбу, Максим больше не желал. Он ступил к трону, стал рядом со стражницей.

– Господин князь, я не хочу ехать с ней. Она меня убить собирается.

Советники зашушукались во весь голос, зашевелились дружинники, бряцая оружием. Князь недоверчиво приподнял бровь:

– Убить? Маакс, ты плохо знаешь наши законы. Никто не имеет права убить человека без суда и следствия, даже офицер стражи. Даже моя дочь. Даже моя дочь – офицер стражи! Я надеюсь.

На последней фразе он перевёл взгляд на Огницу. Та быстро кивнула.

– Разумеется, я не собираюсь его убивать! Я готова поклясться, что ни один волос не упадёт с головы этого юноши, пока он находится под моей охраной.

– Что ж, пусть будет так… – князь забарабанил пальцем по подлокотнику трона. Но тут же спохватился: – Я не считаю это решение верным. Но и не желаю начинать глупую ссору со стражей дверей! На ближайшем Совете я буду говорить об этом.

– Конечно. Благодарю вас, светлейший князь.

Огница вновь поклонилась. Повернулась к выходу, схватила Максима за руку, потянула за собой, приказав:

– Пошли!

Он попытался вырваться, но она удержала. Шепнула на ухо: «Не дёргайся! Не силой же тебя волочь».

Лишь когда они вышли из дворца, спустились по его широким каменным ступеням, Максим выдернул свою ладонь из её руки. Крикнул в лицо повернувшейся девушке:

– Что ты ко мне прицепилась?! Чего тебе надо вообще?

Огница улыбнулась. Чуть насмешливо и снисходительно, будто поддразнивала:

– Я же твои интересы блюду. Сам сказал, что коротышка – твой братик по разуму. Не хочешь же ты, чтобы он всю жизнь в темнице промаялся, ожидая, пока Совет о нём вспомнит? А теперь вы в моей власти. Я решу, что с вами делать, куда быстрее, чем князья.

О, в этом Максим не сомневался. Весь вопрос в том, каким будет решение.

– Крутую из себя строишь, да? – просипел он зло. – А я всё равно убегу. От жаб убежал, а от тебя и подавно!

Огница засмеялась. Потом небрежно закатала левый рукав куртки, и Максим обомлел. На запястье у неё радужно переливался браслет. Тот самый…

– Откуда?.. – только и нашёлся, что спросить.

– Тиун Рен-Рендук мне этого пискуна подарил, перед тем, как в Задверь уплыть. Чтобы я на привязи тебя держала. Так что никуда ты, Макс-Маакс, не убежишь.

Максима аж затрясло всего. Ясно, как она его в лесу выследила. Она о каждом шаге его знала. А может, и каждое слово слышала? И кто знает, что ещё эта криссовская штука делать умеет.

– Ты… ты… – Он наконец подобрал подходящее слово: – Стерва!

Стоило и похлеще эпитет ввернуть, он знал его перевод на добрийский. Но язык почему-то не повернулся произнести ругательство.

Огница подумала немного. Затем кивнула:

– Да, я стерва. Привыкай.

Глава 5, в которой Максим получает ответы на незаданные вопросы

Лодья отчалила от пристани Древца, едва колокол на звоннице отбил десять ударов, возвещая начало нового дня. Собственно, это не корабль был, а большая лодка с квадратным парусом, шестью парами вёсел, лавками для гребцов и пассажиров да навесом из плотной, смахивающей на брезент ткани. Товар для обмена и княжью долю добычи из Задвери в город привозили куда более крупные посудины. Но на этом судне никакого товара вести не предполагалось. Только команда да пассажиры – троица пленников и Огница с четырьмя стражниками.

Сидеть на жёсткой деревянной лавке было тесно и неудобно. Вдобавок пленникам не позволили занять места рядом. Гуню и Шура стражники зажимали с двух сторон. Максиму повезло больше, он оказался на самой последней, коротенькой лавке – за спиной один кормчий с веслом. Но, естественно, рядом с ним уселась эта девчонка! Не оставалось ничего другого, как отвернуться и смотреть на воду, на берег вдали.

Плыли против течения, ветра не было, матросы экономили силы, загребали вёслами неторопливо, размеренно. Потому лодья двигалась медленно. Час прошёл, прежде чем Древец исчез за поворотом реки. Река была полноводная, широкая. Она напоминала Дон, родной, домашний, знакомый с детства. Если не поворачивать голову и не прислушиваться к разговорам спутников, казалось, что и правда, плывёшь на лодке по Дону, и за очередной излучиной откроется какое-нибудь знакомое, приметное место. Вот сейчас должен быть мост или завиднеются трубы завода вдалеке…

Излучина оставалась позади, и наваждение отступало. Ни мостов, ни заводских труб здесь не было. Столбов с проводами или шоссейных дорог – не было. Только лес. Он то подступал вплотную к реке, то прятался за рыжими глинистыми обрывами. Густой, непролазный, первобытный лес, какого на Земле Максим никогда не видел. Река эта была не Дон. Она звалась странным именем Мотеца.

Этот мир вообще был странным, неправильным каким-то. С одной стороны: фантастическое оружие – пусть и мало, но оно же здесь было! – вполне современная одежда, снаряжение, посуда, прочие полезные в быту мелочи. С другой: лодьи, луки, копья, сабли, примитивные инструменты. Какое там электричество, здесь даже порох не изобрели! Ни паровых, ни каких других двигателей строить не умели. Землю пахать не научились… хотя, на чём пахать, если трактора нет, а лошадей в Добрии не водилось? Конечно, Максим прекрасно понимал, в чём тут суть. Все блага цивилизации, включая пищевые концентраты, которыми простонародье питалось, попадали в этот мир из Задвери. А криссовских машин и инструментов в Задвери не существовало, лишь халява, ими производимая. Если что и было полезного, вроде диванов-летателей, наверняка сквозь двери оно не проходило. То ли из-за размера, то ли ещё из-за чего.

Сидеть на лавке было не только жёстко и неудобно, но и чертовски тесно. Ноги вытянуть не всегда получалось, а уж о том, чтобы прилечь, и речи не заходило. Разве что Гуня мог бы воспользоваться своим росточком, да и ему пришлось бы согнуться в три погибели. Максим сначала недоумевал – как же они спать будут? Потом сообразил – не по морю плывут, в любое время к берегу пристать могут! Обрадовался. Сбежать во время привала – раз плюнуть. Места по берегам Мотецы дикие, безлюдные, прочёсывать лес некому. Естественно, браслет спрятаться не позволит… но только от того, у кого вторая половинка находится. А девчонку можно заложницей взять, пока до двери уводящей доберутся. А когда они из Добрии сбегут, пользы от браслета ноль будет.

Но не один Максим догадливым оказался. Едва Огница скомандовала, и нос лодьи повернул к берегу, как стражи набросили на руки Гуни и Шура серебристые тесёмочки. С виду нитка ниткой, но держит не хуже наручников. А как на берег сошли – и на ноги такие же нацепили, только длинней. И стало ясно – не сбежать. Свободу самого Максима никто ограничивать не собирался, но толку от такой свободы?

В Добрии принято было любое дело приурочивать к ударам колокола – будь то охотничья вылазка, трапеза или отход ко сну. Ни механических, ни солнечных, ни каких других часов здесь не существовало – зачем, если в каждом городе есть советники-толмачи, всегда знающие точное время и возвещающие о нём согражданам? Но едва Древец исчез за излучиной, едва умолк гул колокола на его звоннице, время на лодье остановилось. Когда причаливать к берегу для трапезы, когда устраиваться «на спание» – смешное слово, но не ночлегом же называть это занятие в мире, где и ночи-то не было? – решала Огница. Она старалась угадать, который час, но выходило у неё скверно. На второй день плавания это сделалось очевидным для всех: время трапезы подошло и минуло, не только матросы, но и стражники зароптали недовольно, а девушка молчала. Задумалась о чём-то, глядя на песчаные отмели, тянущиеся вдоль берега?

В конце концов Максим не выдержал. Хоть на обед опять суп-пюре обрыдлый будет, криссовскими машинами невесть из чего и где сделанный – не в Отстойнике ли?! – а в животе-то бурчит! Он повернулся, толкнул локтем в бок соседку. Буркнул:

– Ты что, народ кормить не собираешься?

Огница оторвалась от своих дум-фантазий, смерила его насмешливым взглядом.

– Проголодался?

– Не я один. Ты время просрочила, о-го-го на сколько! Я же его чувствую, а ты нет.

Огница перестала улыбаться. Нахмурилась, посмотрела на спины стражников впереди, на матросов. Помолчав, тихо спросила:

– И сколько я просрочила?

– Два часа и ещё половину. Я могу в минутах и секундах сказать, но ты всё равно не поймёшь.

– Вот незадача… А вчера? Вчера я вовремя лодью останавливала?

– Почти.

Огница приподнялась, крикнула сидящему на носу шкиперу:

– Причаливаем! Трапезничать пора.

По лодье прошёл удовлетворённый гул. «Давно бы так, а то кишки к спине прилипают», – донеслось с матросских лавок. Лицо Огницы стало пунцовым. Будто оправдываясь, она шепнула Максиму:

– Я первый раз старшей плыву. Не думала, что время считать так трудно.

Максим покосился на неё. И вдруг предложил, сам не зная почему:

– Если хочешь, я тебе подсказывать буду.

Девушка отвернулась. Но когда он решил уже, что это отказ, кивнула. Тихо произнесла:

– Хочу.

Для второго спания они причалили у небольшой заводи с широким песчаным пляжем. Едва выгрузились на берег, как матросы принялись сбрасывать с себя одежду, полезли купаться. Вода в заводи была тёплая и прозрачная-прозрачная, дно видно до самого киля лодьи.

Огница посмотрела на плещущихся матросов, подумала. И приказала Максиму:

– Пошли со мной!

– Куда? – удивился он.

– Пошли, здесь недалеко.

Они в самом деле недалеко отошли. Так, чтобы прибрежные кусты да заросли камыша скрыли их от купающихся матросов и стражников, присматривающих за Шуром и Гуней. В этом месте тоже был песчаный пляж, только узенький. Огница подошла к воде, присела, тронула её рукой. Объявила неожиданно:

– И мы искупаемся, а то уже чешется всё.

И прежде, чем Максим успел удивиться, развязала кушак, сняла куртку. Он не знал, что и делать. Отвернулся, потом покосился на неё, снова отвернулся. Нижнее бельё в Добрии не носили.

– Ты чего стоишь? Купаться не собираешься? – поторопила Огница.

Окунуться хотелось. Пусть криссовская одежда действовала получше дезодоранта, убивая запах пота и дезинфицируя кожу, но заменить купание она не могла. Но так, вдвоём с девчонкой…

Максим нехотя стащил рубаху, начал развязывать шнуровку на мокасинах.

– Что ты так долго возишься?

Огница уже стояла по грудь в воде, внимательно разглядывала его. Снять штаны под её взглядом казалось немыслимым. И тут она поняла причину его медлительности, рассмеялась:

– Ты что, голых женщин никогда не видел?

Максим почувствовал, что краснеет.

– Вот ещё… Конечно видел!

Конечно видел. В интернете и в кино. Но в реальности, тем более, близко – не приходилось. Подумаешь!

Максим решительно сдёрнул штаны, побежал к воде, прикрываясь ладонями. Огница захохотала пуще прежнего. Он попытался отплыть от неё подальше, но девчонка бросилась наперерез, стала в двух шагах перед ним. В этом месте ей было по шею, а Максим еле пальцами дна доставал.

– Макс, а сколько тебе лет?

– Шестнадцать… семнадцать, – вполне возможно, что день рождения он пропустил со всеми этими приключениями.

– Семнадцать? – удивилась девушка. – Я думала, ты младше. И мне семнадцать исполнилось два больших дня назад.

Максим тоже уверен был, что младше её. Хотя, может так и есть? Как сравнить, если он возраст меряет земными годами, а она – добрийскими?

– Что жены у тебя не было, это понятно, – продолжала рассуждать Огница. – А невеста была?

Он старался не смотреть, но вода была такая прозрачная! Веснушки у девчонки были не только на лице, но и на руках, на плечах. Даже на груди! На маленьких, упрямо торчащих в разные стороны грудках с розовыми сосками…

Он оттолкнулся от дна, поплыл в сторону. Девушка тут же последовала за ним:

– Почему ты не отвечаешь?

– Тебе не всё равно? Чего привязалась?

– Интересно. А что в этом такого? Я вот могу сказать – у меня жениха нет. Не нашла пока подходящего.

– Ну и радуйся! – рявкнул сердито.

Было ясно, что поплавать всласть не получится. Рыжая прилипла со своими вопросами, хуже липучки. Это во-первых. А во-вторых: как тут поплаваешь, когда она крутится перед самым носом, а на тебе плавок нет!

Максим выбрался на берег. И вдруг сообразил, что одежда девушки прямо у него под ногами! И оружие. Схватить станнер, припугнуть эту «купальщицу», затем уложить стражу, освободить Гуню и Шура…

Станнер с собой Огница не взяла, а ножи – это разве оружие? Максим вздохнул и побрёл к кустам, возле которых раздевался.

У криссовской одежды было ещё одно приятное свойство – влагу она впитывала лучше, чем махровое полотенце. А если под дождь попадёшь, то наоборот, не промокала. Он размышлял об этом, натягивая шорты, завязывая мокасины. И когда за рубахой потянулся, об этом думал. Приподнял…

Под рубахой лежала, свернувшись в клубок, змея. Длинная, зелёная, почти не различимая в траве. Стоило взять одежду, как она вздрогнула, приподняла свою маленькую головку, зашипела, показывая язычок. Круглые, жёлто-коричневые глаза уставились на Максима. И он понял мгновенно – сейчас бросится!

Всё совершилось в долю секунды. Змея не успела сделать бросок, Максим не успел испугаться. Свистнул, рассекая воздух, нож, вонзился в землю. Отрубленная зелёная головка упала в траву, хвост змеи дёрнулся, выпрямился, вновь свился в кольцо. Несколько раз вздрогнул в предсмертных конвульсиях, но уже вяло.

Огница стояла в десяти шагах. Одеться она не успела. Тело её, влажное, бело-золотистое, светилось в лучах пробивающегося сквозь листву солнца.

– Зелёная мамба, – кивнула она на змею. – Опасная. Противоядия нет, только в Задвери можно вылечить. Но отсюда в Задверь добраться не успеешь, раньше дух испустишь. Так что в следующий раз будь осторожней.

Улыбнулась, резко дёрнула головой, отбрасывая с лица мокрые рыжие волосы. Максим поспешно отвернулся. Как будто он уже не разглядел её всю, до самых пальчиков.

На следующий день для третьей, как принято в Добрии, самой обильной трапезы, лодья причалила у подножья крутого косогора, поросшего редким невысоким кустарником, с жёлтыми проплешинами обнажившейся скальной породы. Такого высокого холма Максим здесь прежде не видел. Захотелось немедленно забраться на самую вершину, узнать, что там, за ним? Не дожидаясь, пока спутники выгрузятся на берег, он бросился к склону, начал карабкаться вверх.

– Макс, ты куда?! – закричала встревожено Огница.

Он ухмыльнулся злорадно. Ага, испугалась! Что теперь будешь делать? Стрелять в спину? Подумал, что с этой стервозы станется. Оглянулся, крикнул в ответ:

– Я не далеко! Хочу поглядеть сверху!

Вид с вершины холма открывался такой, что дух захватывало. Прямо под ногами текла река, у берега стояла крошечная, точно игрушка, лодья, копошились муравьи-люди. Да и сама река не казалась с высоты такой уж широкой. Вон он, противоположный берег. Весь зарос лесом, ничего не разглядеть, сколько ни старайся.

По другую строну вид был иной. Холм полого уходил вниз, к узкой речушке, вливающейся в Мотецу, к маленькому посёлку на её берегу. Весь этот склон до самого посёлка был одним громадным зелёным лугом с торчащими кое-где маленькими светлыми рощицами. На лугу, в полусотне шагов от Максима, паслось стадо коз в три десятка голов. Мальчишка лет десяти-одиннадцати, сидел под невысокой осинкой, вырезал какую-то деревяшку. Увидел пришельца, уставился на него с интересом. Но тот смотрел не на пастуха, не на коз, не на посёлок. На то, что было гораздо дальше. Он смотрел на горизонт, к которому уходила равнина. Вернее, на то, что было вместо горизонта. Далеко-далеко, так, что пониматель в голове отказывался сообщить расстояние, тянулась размытая, словно растворяющаяся в небе сине-зелёная полоса. Она не была похожа ни на горы, ни на далёкие тучи. Она вообще ни на что не была похожа!

Максим смотрел на полосу, поглотившую горизонт, открыв рот. Лишь когда мальчишка-пастух окликнул его, опомнился:

– Доброго дня! Там лодья приплыла, да?

– Ага, – Максим оглянулся на него. Спросил, показывая на полосу: – А это что такое?

– Где? – мальчишка даже встал, пытаясь понять, на что ему показывают. Понял, пожал плечами: – Так это же океан!

– Океан? – не понял Максим. – Какой океан?

– Обычный. Из какого Мотеца вытекает.

– А-а-а… А почему он вверху, на небе?

Мальчишка рассмеялся.

– Он не вверху. Это так кажется, потому что мир плоский. Ты, наверное, не здешний? Разве у вас не так?

– У нас не так, – неуверенно кивнул Максим. – Земля круглая, а не плоская.

– Может, Земля и круглая, но Добрия – плоская, это точно. Потому горизонта у нас не бывает. Вот!

Максим не знал, что и возразить. Планеты не плоские, а круглые, это каждому известно… Или некоторые всё-таки плоские? Или, скажем, квадратные?..

Внезапно будто щёлкнуло в голове, отодвигая эти размышления в сторону. Он уставился на мальчишку:

– А ты откуда знаешь о горизонте, если его не бывает? И о Земле?!

Лицо пастушка расплылось в самодовольной улыбке:

– Мне дедушка рассказывал. Знаешь, кто мой дедушка? Инженер!

– Какой инженер?

Теперь пришёл черёд удивиться мальчишке:

– Ты не слышал об Инженере?! Откуда же ты приплыл? Инженер родился на Земле, там бывает эта, как её… ночь! Когда темно везде и на небе не одно солнце, а много, только маленькие.

У Максима дыхание перехватило от такой новости.

– Где… где твой дед?! Мне нужно с ним поговорить, срочно!

– Понятно, где, – мальчишка снова пожал плечами. – У себя в Задвери. Он же Главный Хранитель! Ты можешь пойти туда, если у тебя в голове…

Он не успел договорить – по косогору поднялась Огница. И с налёта накинулась на пацана:

– Ты что языком тут треплешь?! Марш своих коз пасти, пока я тебе уши не пообрывала!

У неё аж искры из глаз сыпались, так она разозлилась. Мальчишка мигом съёжился, подхватил свою котомку, деревяшку, побежал к козам. А Огница развернулась к Максиму, приказала:

– Пошли к лодье!

Но Максим был разгневан не меньше, чем она. Сжал кулаки, подступил к девушке:

– Так значит, звёзд нет? Так значит, у меня мозгач в голове испортился?! Почему ты мне не сказала об Инженере?!

– Да, нет никаких звёзд, это сказки! А Инженер такой же умалишённый, как и ты!

– Умалишённый? Главный Хранитель Задвери?

Они стояли набычившись, сжав кулаки, словно собирались хорошенько отмутузить друг друга.

– Да, умалишённый! Ты знаешь, что он сделал? Он тоже пришёл в Добрию из мира, где зелёные командуют. Очень давно, ещё когда мой отец грудь кормилицы сосал. Пожил у нас немного, жену взял. И всё время сказки свои рассказывал! Ему многие поверили. Три десятка мужчин за ним ушло, когда он звёзды искать отправился. И все сгинули! И Инженер этот сгинул… думали, что он сгинул. Времени-то сколько минуло! Его сын сам отцом стал, внуки вон выросли. Но в прошлом году он вдруг в Задвери объявился.

– Если так всё было, как он Главным Хранителем сделался?!

– Потому что он Инженер! Он такие секреты знает, о каких никому другому не ведомо. Мы с коротышками много лет воевали – они хоть и мелкие, но упёртые. И много их! Мы почти проиграли, как тут Инженер объявился, и заставил их перемирие заключить. Понял, кто он такой?

Она замолчала, перевела дыхание. Но кулаки не разжимала. И Максим не разжимал.

– Мне нужно с ним поговорить, – буркнул упрямо.

– Нет!

– Почему? Твой отец хотел разрешить мне в Задверь идти.

– А я не разрешу!

– Да почему?!

– Я не хочу, чтобы ты сгинул как те, кто Инженеру поверили!

– Тебе что до того, сгину я или нет? И вообще, отвяжись от меня, поняла? Дура!

Огница скривила губы, собираясь в ответ бросить что-нибудь резкое и обидное. Но вместо этого… Максим не сразу поверил: из глаз девушки брызнули слёзы!

– Сам дурак!

Она закрыла лицо рукавом, отвернулась и начала поспешно спускаться к лагерю.

Когда они причалили следующий раз – для последней трапезы и спания, – Максим украдкой, чтобы стражники не обратили внимания, рассказал Шуру и об океане, и об Инженере. Лишь о том, что Огница ревела, как обычная земная девчонка, умолчал.

Шур выслушал не перебивая, не переспрашивая. На лице сфинкса эмоции не отражались, потому понять, о чём он думает, было невозможно. Но когда Максим закончил рассказ, он тряхнул гривой и сообщил:

– Завтра, во время первого же перехода, мы с Гундарином уходим с лодьи. Ты идёшь с нами?

– Да… А стражники?

– С четырьмя кинжалами я справлюсь. Ты сможешь отобрать станнер у девушки?

– Смогу, – поспешно кивнул Максим. – Но её придётся увести с собой. У неё же браслет Рен-Рендука, она меня выследит.

– Девушку с собой не надо. Браслет заставим отдать.

– А если она не отдаст? Насильно же не снимешь?

Шур не ответил и так посмотрел, что повторять вопрос Максим не осмелился. Даже представить, как сфинкс будет снимать говоритель с руки Огницы, не осмелился.

Но Шур был прав – если они решили сбежать, то откладывать некуда. Лодья уносила их дальше и дальше от уводящих дверей, и что их ждёт в Окресте, неизвестно. Гуню в любом случае ничего хорошего там не ждало. Нет, Максим не колебался в своём решении бежать вместе с друзьями… если бы не этот таинственный Инженер! Однако в том, что Огницу удастся переубедить, он очень сильно сомневался. Судя по всему, в Задверь ему не попасть.

Он ошибался.