Текст книги "Штабс-капитан Скосырев"

Штабс-капитан Скосырев
Игорь Петрович Воронин

© Игорь Петрович Воронин, 2023

ISBN 978-5-0059-9648-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ШТАБС-КАПИТАН СКОСЫРЕВ
Киноповесть
Игорь Воронин
+7 921 322 93 96 [email protected]
СИНОПСИС

Русский эмигрант Борис Михайлович Скосырев довольно известный авантюрист, однако по своему его намерения были благородными. В середине 1930-х годов он прославился на всю Европу, когда, пусть всего лишь и на две недели, стал королем Андорры, крошечного государства, затерянного в Пиренеях между Испанией и Францией.

Путешествуя по Европе вместе со своей подругой, богатой разведенной американкой Флоренс Мармон, Скосырев обращает внимание на Андорру, которой правят президент Франции и епископ Урхельский. Будущий король Борис I решается осуществить главную авантюру своей жизни… Естественно, при финансовой помощи Флосси.

Заинтриговав ее и пообещав все рассказать за ужином на следующий день, Скосырев уговаривает свою пассию посетить футбольный матч. Она нехотя соглашается: любопытств берет верх. В результате не пожалела, познакомившись с европейским футболом, ведь раньше ей был известен только американский. Сделав для себя несколько открытий, она сверх того была вознаграждена за ужином рассказом Бориса о его планах. Шок сменился интересом и вскорости они выехали из Барселоны в Андорру.

Первый приезд в будущие владения и визит в Генеральный совет долин успехом не увенчались. Предложения «какого-то русского барона», называющего себя принцем Оранским, показались синдикам (членам совета) дерзкими и нелепыми. В итоге они принимают жесткое решение о высылке Скосырева из страны.

Тулуза, куда переезжают Борис и Флосси, более-менее крупный французский город неподалеку от Андорры, идеальное место для подготовки второго набега. Здесь Борис Михайлович встречает своего однополчанина – шофера такси, которому признается в том, что дела русской эмиграции его давно не интересуют, другое дело – Андорра.

Через некоторое время, узнав о начавшихся там волнениях из-за реформы избирательного законодательства, Скосырев вновь отправляется в Андорру. Теперь у него есть два убийственных аргумента. Во-первых, письмо от потомка французских королей, который отказывается в его, Скосырева, пользу от прав на андоррский престол. Во-вторых, проект первой конституции страны.

Выступив на митинге с зажигательной речью и заручившись поддержкой населения, он вновь посещает генеральный совет, который 23 голосами из 24 провозглашает его королем.

Период реформ оказался краткосрочным. Пунктом преткновения стало решение о создании казино. Против этого категорически выступил епископ Урхельский. В ответ, погорячившись, король Борис объявляет епископу войну, которая закончивается прибытием испанских жандармов и арестом монарха…

В эпилоге пожилой Скосырев сидит в задумчивости за шахматной доской и пытается решить этюд. Но его король все время оказывается поверженным. Приходит сосед-немец, и Скосырев рассказывает тому о приключениях своей жизни.

Молодой человек, изысканно одетый, с усами, испанской бородкой и зачесанными назад вьющимися волосами, остановил автомобиль, открыл дверцу и вышел подышать горным воздухом. Внизу, в пиренейской долине, живописно раскинулись постройки. Сквозь монокль, приятно щурясь, он рассматривал свои будущие владения.

– Так-так. Неплохо для начала. – подумал франт. – Примерно, как в справочниках пишут: южный склон восточных Пиренеев, долина реки Балира, между Испанией и Францией.

Гористая поверхность, опушенная лесом, а особенно альпийские луга производили самое приятное впечатление, давали какое-то ощущение умиротворенности, близости к небу и даже неизбежности счастья.

– Основное население – крестьяне, занимающиеся овцеводством, земледелием, разведением фруктовых деревьев и виноградарством. Регулярно собирается большой урожай помидоров, – вспоминал молодой человек небольшую статью из четырнадцатого, 1929 года, издания «Британики», авторитетной английской энциклопедии.

Там упоминалась и добыча железных руд, и вывоз их, а также леса, шерсти и молочных продуктов в соседние страны. А граничит карликовая Андорра, самая маленькая европейская республика, с Испанией и Францией. Президент последней и епископ Урхельский и являются соправителями этого оазиса, почти полностью населенного пейзанами.

– И эту несправедливость, конечно, пора устранить, – уже вслух произнес наш герой, доставая из внутреннего кармана пиджака сигару и закуривая.

Поправив монокль, он патетически воскликнул, словно находясь на трибуне общественного собрания:

– Почему эти милые люди, эти пять с чем-то тысяч человек, должны платить дань? Они имеют право на независимость! И у них должен быть свой правитель, а не эти чужеродные лицемеры. У крестьянского государства размером в 450 примерно квадратных километров должен быть крестьянский царь! Ну, ладно, по-европейски – король.

Достав из кармана жилета брегет на золотой цепочке, он сказал что-то вроде «о-ля-ля» и решил, что пора отправляться в путь. С мыслями о конституционной реформе (а конституции в Андорре как раз и не было никогда за всю ее более чем вековую историю) он и сел в свой автомобиль и всю дорогу до Барселоны, почти двести километров, около трех часов, думал о других путях – путях экономического роста маленькой страны, почти уже овладевшей его сердцем.

– Лозунг дня? «Долой революцию – да здравствует монархия!» А что, если так: «Хватит жить на задворках истории!» Неплохо, совсем неплохо. Ну что ж, надо подтянуть каталанский и готовиться к визиту в генеральный совет, как это у них, долин. Прелестно! Политическая ситуация, кажется, благоприятствует, недавние волнения по поводу – это последнее, что пришло ему в голову, когда он припарковал свое авто у фешенебельного Majestic Hotel Inglaterra на бульваре Грасия, в самом центре Барселоны.

Звали молодого человека Борис Михайлович Скосырев, но теперь он предпочитал именоваться «барон де Скосырефф, принц Оранский». Когда мы говорим «молодой человек», то имеем в виду исключительно его внешность и физическую форму, а вовсе не возраст. Сколько ему было лет осенью 1933 года, когда начинается наше повествование, доподлинно не известно, не то 33, не то все 37. Тут уж каждый волен сам судить о молодости. Впрочем, возраст – это не единственная загадка бурной биографии нашего героя. У яркой личности почти всегда бывают враги или хотя бы недоброжелатели. Борис Михайлович, несомненно, был личностью яркой, а потому про него говорили очень много нехороших вещей. Якобы он авантюрист, мошенник, самозванец и вообще альфонс, соблазняющий одиноких миллионерш. Подделывает банковские чеки. Неоднократно подвергался суду. Изготавливает фальшивые документы, пускает пыль в глаза на великосветских мероприятиях, где с этими немолодыми и небедными дамами он и знакомится, чтобы потом склонить к сожительству.

Кое-что из этого, наверное, все-таки правда. Как минимум, что касается миллионерш. Вот и сейчас его пассией, или спутницей, или фавориткой – конечно, фавориткой! ведь он же собрался стать Королем, – была разведенная американка Флоренс Мармон, старше его лет этак на «-дцать», ведь у дамы неприлично спрашивать возраст. Так или иначе, но еще более тридцати лет назад она вышла замуж за автопромышленника Говарда Карпентера Мармона, владельца Marmon Motor Car Company. В их браке родилась единственная дочь Кэрол, которая после развода в 1911 году осталась с отцом. Инициатором развода стал муж, который в том же году женился второй раз. Флоренс получила отступные, которые позволяли ей безбедно существовать до конца своих дней. Миллионершей она, впрочем, не была.

Борис Михайлович родился в Лиде, хотя потом часто говорил, что в Вильно, так иностранцам было немного понятнее. В любом случае это северо-западная часть Российской Империи, Белоруссия. Дворянское происхождение способствовало получению хорошего образования, манер, знанию языков. В Первую Мировую войну он дослужился до чина штабс-капитана, будучи прикомандирован к британскому бронедивизиону. После войны некоторое время жил в Англии, потом получил нидерландское подданство. Во Франции женился на Марии Луизе Пара де Гасье, но вскоре оставил ее, для ловли счастья и чинов или просто в поисках приключений.

Авантюристы – они бывают разные, есть и такие, как наш Борис Михайлович, которые сами обманываться рады. Придумав какую-то красивую историю, они начинают верить в нее даже больше, чем все окружающие, и этим не заражают их, но и распаляют себя.

С Флоренс Мармон Скосырев познакомился на каком-то великосветском парижском рауте. И это еще надо подумать: она привлекла его внимание, или он, статный мужчина во всей своей красе, стал объектом ее вожделения.

Именно так с ним обычно и случалось, выбирал не он, а его.

За бокалом шампанского, выйдя на балкон, они как-то очень быстро перешли на ты.

– Можно, я буду называть тебя Флори? – спросил Борис. – В этом есть что-то весеннее, цветочное.

– Лучше Флосси, – ответила она. – Мне так больше нравится.

– А я тебя Борис? – спросила, делая ударения на первый слог, как принято у англосаксов.

– Знаешь, мне больше бы понравилось, если бы ты обращалась ко мне Бобби.

Удивленный домик бровей и вопрос:

– Но ведь Бобби – это Роберт?

– Я знаю, – невозмутимо ответил он, сверкнув моноклем. – Но меня так называли в детстве, и мне было бы приятно.

– Хорошо, дарлинг, – и она томно прижалась к нему, намекая на продолжение знакомства и более близкие отношения.

Бобби не возражал. Утром, приводя себя в порядок в ванной комнате, он мысленно отметил, что его новая избранница телом была гораздо моложе своих лет, это внушало оптимизм. «А он хорош в постели, – думала в это время Флосси, нежась под одеялом. – Пожалуй, что лучший из всех мальчиков, что были до него».

Но это все было «когда-то». Сейчас в номере люкс отеля «Маджестик» Флосси встречала своего Бобби немного заспанной, но сохранявшей сексапильность, какая только могла приличествовать ее положению.

– Бобби, тебя не было целую вечность!

– Да, Флосси, я чертовски устал, намотал на кардан несколько сотен миль, пропах бензином и мечтаю только об одном: принять ванну и выпить чашечку кофе.

– О, дарлинг, переодевайся, я пока наберу тебе ванну и закажу ужин в номер.

Через полчаса они ужинали за хорошо сервированным столом. Он – в стеганом халате, она – в воздушном пеньюаре.

– Бобби, так расскажи мне, наконец, о целях своего путешествия, которое заняло у тебя практически целый день.

Борис Михайлович потянул из рюмки коньяк, пригубил кофе из чашки и с видом барона Мюнхгаузена начал неспешно декламировать.

– Видишь ли, Флосси, дело в том, что я не тот, за кого себя выдаю…

– О, Боже, ты шпион?! – Флосси едва ли не упала в обморок, или ей хотелось показать, что вот-вот упадет.

– Ну что ты, какой из меня шпион. Просто баронский титул и уж тем более принц Оранский – это… ну как сказать… мистификация. И она мне нужна для того, чтобы… А вот об этом я тебе расскажу завтра за ужином.

– Бобби, ты коварен, на самом интересном месте разжигаешь мое любопытство!

– Флосси, милая, прости, но я не мог придумать другого способа, чтобы ты пошла со мной завтра на футбол.

– Футбол? Это когда здоровенные бугаи бегают по полю, толкают друг друга, а на трибунах звероподобная публика кричит, ругается грязными словами? Я была в Америке на футболе, один раз мой бывший муж сделал мне такое одолжение, больше никогда в жизни, никогда!

Борис Михайлович выдержал театральную паузу, допил рюмку коньяка и кофе, поправил монокль и с самым непроницаемым видом продолжил свою речь.

– Милая, ты говоришь про американский футбол, а это совсем другое. Я тебе предлагаю посмотреть на европейскую игру джентльменов, ее в Северо-Американских Соединенных Штатах называет соккером. И завтра, Флосси, удивительный матч, таких всего несколько в году, это барселонское дерби! «Барселона» против «Эспаньола»!

– Мне это ни о чем не говорит. У меня опять разыграется мигрень…

– Обещаю, ты будешь в восхищении. Билеты в ложу я уже достал, и это было непросто при таком ажиотаже. Прошу, доставь мне удовольствие, и ты будешь за это вознаграждена сполна.

Флосси задумалась, она была заинтригована. «Чорт с тобой, – подумала она, – немного потерплю, зато потом ты выложишь мне все».

Красавец-стадион Camp de Les Corts был полон под завязку, двадцать тысяч, а то и больше если учесть тех, что сидели в проходах. Еще бы: 12 ноября здесь начиналось каталонское дерби. Болельщики двух клубов из одного города были непримиримы принципиально, вплоть до политических разногласий. Если у «Барсы» – леваки и сторонники независимой Каталонии, то у «Эспаньола» – консерваторы, вполне лояльные к Мадриду, будь он королевский или президентский.

Бобби и Флосси с комфортом расположились в своей ложе, будто пришли в театр.

– Дарлинг, а ты за кого будешь переживать? – спросила Флосси, когда команды выбежали на поле. – За бело-синих или сине-гранатовых?

– Не переживать, а болеть! – Бобби уже был на взводе. – Конечно, за «Барселону», за сине-гранатовых. Ты посмотри, вот Алехандро Морера, кудрявый такой, смуглый…

– Да они таи все такие, кудрявые, – Флосси ласково потрепала Бориса по шевелюре, он чуть монокль не выронил, никак не ожидал от своей возлюбленной проявлений нежности на публике.

– Под восьмым номером у сине-гранатовых, – сообщил он голосом диктора. – Это ж костариканский феномен. Он в «Барселоне» всего полгода, а его болельщики уже прозвали Волшебником. Росточком не вышел, но очень мощный…

Матч начался. Флосси, как и любой другой человек, впервые пришедший на футбольный матч, минут пятнадцать смотрела не на поле, а на трибуны, на их потрясающую реакцию, сумасшедшие эмоции, выкрики и пантомиму. И как раз к исходу первой четверти часа случился первый гол.

– Бобби, что произошло? Почему такая реакция?

– Флосси, ну так гол забили!

– А почему половина стадиона аплодирует и радуется, а другая негодует, свистит и улюлюкает?

– Понимаешь, забил Вентольра, вон он, седьмой номер, – Бобби указа рукой в направлении центрального круга поля. – Еще в прошлом году он играл за «Эспаньол», а потом перешел в «Барселону».

– А так можно?

– Конечно. Ему там предложили более выгодные условия.

– Я что-то начинаю понимать. Футбол – это и зрелище, и бизнес.

– Милая, я всегда восторгался женщинами, которые не только красивые, но еще и умные.

Пока они обсуждали первый гол, «Барселона» забила второй, его праздновали уже не так громко, и Флосси снова переключилась на созерцание трибун. А Бобби одним глазом сквозь монокль глядел на поле, но сознание его улетало куда-то в прошлое. В свое гимназическое прошлое, когда гонял мяч с ребятами. В молодость, когда в Англии всерьез ощутил эту тягу к игре, наблюдая за ней впервые на переполненном стадионе. Азарт его пьянил, и он быстро сконцентрировался на происходящем на поле. Начал реагировать на каждый пас, каждый финт, каждую попытку удара даже из безнадежной позиции.

Но Флосси опять разрушила его целостное мировоззрение болельщика.

– Скажи, дарлинг, я все-таки не поняла, ведь обе команды из одного города, почему же они так неистовствуют, почему так не любят друг друга?

– Понимаешь, там очень длинная история, тебе это вряд ли будет интересно. Ты ведь не интересуешься политикой? И слава Богу. Так вот, лет пятнадцать назад, да-да, как раз в 1918 году власти Каталонии обратились к центральным властям с просьбой об автономии. Болельщики «Барсы» были за отделение, а на базе «Эспаньола» даже организовали сбор подписей недовольных этим решением. А ты говоришь…

– Да-а-а, – протянула Флосси. – Футбол – это больше, чем игра.

Во второй тайме были и третий, и четвертый и даже пятый голы. Два последних, к несказанной радости Бобби, забил волшебник из Коста-Рики.

– Нет, ты видела? – кричал он, когда пятый мяч влетел в сетку ворот. – Ну я же говорил, это чудо, просто чудо! Как же я тебе благодарен, Флосси, что ты пошла сегодня со мной на стадион. Ты – мой талисман, ты приносишь удачу! «Барселона» – «Эспаньол» 5:0, фантастика!

Флосси, кутаясь в шиншилловое манто, была вся в предвкушении рассказа своего Бобби о его вчерашней поездке. Они нашли маленький, но очень приличный ресторанчик.

– Итак, дарлинг, ты мне обещал…

– Милая, я всегда держу свое слово. – Борис Михайлович праздновал победу. – Ведь футбольный матч тебе понравился, и я был прав?

– Пожалуй, это не было скучно, хотя от криков толпы у меня все-таки едва не разыгралась мигрень. Но все-таки, мой мальчик, расскажи, как ты провел вчерашний день. Только не надо подробностей про эти несносные автомобили, ты же знаешь, у меня давно аллергия от разговоров на эти темы. Лучше – в своем духе – умно, остроумно и страстно… Твой талисман ждет.

Конечно, нужно было выдержать паузу. Эпическое продолжение это просто диктовало. Бобби так и сделал. Более того, он вспомнил о законах драматургии и начал с вопроса.

– Милая, сейчас ты моя королева, а можешь ли ты представить себе, что через некоторое время станешь Королевой целой страны, целого народа, небольшого, но замечательного?

– Бобби, я люблю твое остроумие, но это какой-то странный розыгрыш. В конце концов, ты мне обещал. Я сходила с тобой на этот дурацкий футбол… Теперь ты предлагаешь мне обидеться или рассердиться?

Борис Михайлович оставался невозмутим. Он закурил сигару и уверенно, с расстанвкой, проговаривая каждое слово, ответил:

– Милая Флосси! Сейчас я не шучу, а говорю вполне всерьез. Всего в двухстах милях отсюда, даже чуть меньше, расположено карликовое государство – Андорра. И у меня есть план, согласно которому я стану правителем этой страны. Если, конечно, ты мне немножко поможешь.

Огромные красивые глаза Флосси стали близки к выходу из своих орбит.

– Дарлинг, ты сумасшедший!

– Возможно. Так раздели мое сумасшествие, если любишь меня. Андорра может стать мировым туристическим центром, я в этом убежден. Известный французский писатель Альфонс Доде, обращаясь к своему приятелю, говорил так: «Как – Вы не бывали в Андорре? Какой же Вы тогда путешественник?» Горнолыжный курорт, казино, это же Клондайк, Эльдорадо! Монако и Монте-Карло будут нам завидовать…

– Писатель, говоришь? Как его, Альфонс…

Борис Михайлович при последнем слове инстинктивно повел плечом. Но быстро осекся.

– Да, Альфонс Доде, между прочим, классик французской литературы.

– Забавно, – задумалась Флосси. – Ну что ж, я готова стать твоей компаньонкой в этой авантюре, мне это по душе.

Через несколько дней, во второй половине ноября «концессионеры» прибыли в город Андорра-ла-Велья, столицу намеченного к захвату государства. Остановились в лучшей гостинице, начали заводить знакомства, с помощью денег Флосси оформили андоррские паспорта. Теперь пора было брать на приступ Генеральный совет долин – высший орган власти, в котором заседали 24 синдика – представители всех долин.

Первый синдик, он же председатель совета, Пере Торрес был немало удивлен, когда секретарь доложил ему о посетителе, который представился как барон де Скосырефф, принц Оранский.

– Просите, – сказал первый синдик, спешно навел порядок на рабочем столе и принял гордый и независимый вид.

– Здравствуйте, господин Торрес, – Борис Михайлович постарался сразу расположить к себе нового знакомого, поблескивая моноклем и сияя лучезарной улыбкой.

– Добрый день, господин барон.

– Я прошу прощения, что так стремительно врываюсь в Вашу размеренную жизнь… Но, как Вы понимаете, события прошлого года, когда в стране были беспорядки, связанные с изменениями избирательного законодательства, говорят о том, что в Андорре назрели перемены.

Первый синдик продолжал сохранять невозмутимость.

– И что Вы по этому поводу хотите сне сказать, господин барон?

– Я подготовил свой план реформ. Если вкратце, то они касаются налогового законодательства, развития туризма, организации игорной зоны. Подробно я все изложил в письменном виде, – прошу. – Борис Михайлович протянул господину Торресу папку с документами. – Смею надеяться, что Генеральный совет надет возможность обсудить мои предложения. Здесь также небольшая справка обо мне.

– Спасибо, мы обязательно ознакомимся и дадим вам знать о нашем решении. Если будет необходимость, пригласим Вас на обсуждение, но не обещаю. Возможно Вы получите ответ в письменной форме. Как Вас найти?

– Вот моя визитная карточка, там есть адрес.

– Благодарю, господин барон, приятно было познакомиться.

Борис Михайлович встал и откланялся.

Около месяца они с Флосси изучали средневековые достопримечательности Андорры, поднимались в горы, проехали по местным селениям, так сказать, осматривали будущие владения. Наступил уже март, весна вовсю вступала в свои права.

Члены Генерального совета не сильно торопились, они привыкли к неторопливому ходу истории. Наконец, собрались, предварительно ознакомившись с документами, что господин барон передал главному синдику.

Председательствующий, оглянув присутствующих, тихо спросил:

– Итак, вы знаете, господа, по какому поводу мы сегодня собрались. Какие будут мнения?

И уже через мгновение главный синдик перестал узнавать своих коллег по парламенту. Такого ожесточенно-эмоционального обсуждения в этих стенах он на своем веку не помнил.

– Это неслыханно! Какой-то варяг будет учить нас жить!

– Безналоговая экономика! Уму непостижимо!

– Монте-Карло, казино. Как он еще публичный дом не предложил устроить.

– Горнолыжный курорт. Господа, вы понимаете, какой бюджет нужно иметь, чтобы воплотить в жизнь эти бредовые фантазии?

– Да кто он такой вообще, это де Скосырефф? Авантюрист и проходимец? И мы, почтенные люди, должны всерьез обсуждать его так называемы реформы?

– Нет, в самом деле, это мило: «Я буду представлять Андорру в Лиге Наций». Может быть, он просто сумасшедший?

– Ну, насколько я разбираюсь в людях, производит впечатление нормального, – мягко заметил председатель. – И, несмотря на всю экстравагантность, некоторые его идеи мне кажутся весьма перспективными. Конечно, если брать далекую перспективу…

Синдики заволновались, и Пере Торрес сказал примиряюще:

– Но, как я вижу, господа, вы единодушно выступаете против, поэтому даже не вижу смысла ставить вопрос на голосование. Предлагаю обсудить другое: данный господин, как мне известно, оформил андоррский паспорт и пока находится на нашей земле на абсолютно законных основаниях. Не считаете ли вы, что во избежание дальнейших неприятностей мы вправе ограничить его права и экстрадировать его?

– Браво, председатель, – раздался голос с места. – Конечно, этого прощелыгу надо выслать из страны.

– В таком случае предлагаю проголосовать.

Двадцать четыре руки дружно взмыли вверх.

В купе первого класса Бобби и Флосси ехали вдвоем. Он был мрачен и беспрестанно курил сигары, одну за одной. Она долго не решалась с ним заговорить, но наконец рискнула.

– Дарлинг, ты сильно расстроен?

– Ну что ты, милая, – Борис Михайлович попытался улыбнуться. – Сам виноват, немного не просчитал этих простецов. А ни оказались не так уж и просты. Хотя вот этот главный синдик вызвал у меня определенную симпатию. Пожалуй, я возьму его к себе министром.

– Так ты не отступишься от своего?

– Ни в коем случае. Именно поэтому мы и едем во Францию.

– Да, я как раз хотела спросить: почему не в Барселону?

– Во-первых, она мне порядком поднадоела. А во-вторых, у меня есть во Франции кое-какие дела, в частности нужно пообщаться с герцогом де Гизом.

– Это наследник престола французских королей?

– Именно так. Кстати, права на Андорру принадлежат королям, а не президентам, что бы они там себе ни воображали.

– Ты неисправим.

– Доверься мне, Флосси. Я знаю, что делаю.

Они временно поселились в Тулузе, более и менее крупном французском городе недалеко от Андорры. Как-то днем Борис Михайлович остановил такси, и случилась неожиданная встреча. За рулем оказался русский эмигрант, его старый знакомец времен войны, они вместе служили в английском бронезивионе.

– Боже мой, Борис Михайлович. Господин Штабс-капитан!

– Серж? – Монокль не даст обмануть, невозмутимость побеждала удивление.

Шофер такси на такое самообладание был не способен, эмоции захлестнули его.

– Ну надо же! Нашим расскажу, никто ведь не поверит.

– Друг мой, Вы возбуждены, предлагаю остановиться у ближайшего кафе и спокойно поговорить. Я угощаю коньком!

– Ну что Вы… Я же за рулем, у нас с этим строго, а потерять работу совсем не хочется. Согласен на капучино или какой-нибудь латте.

– Воля Ваша. Так тормозите уже.

За столиком старые знакомы дали волю воспоминаниям, больше, конечно Серж, как назвал его на французский манер Борис Михайлович.

– А я-то думаю, неужели тот самый Скосырев. О Вас ведь и в эмигрантской прессе пишут. Вот, – он достал из кармана сложенную газету, – буквально вчера в «Возрождении» статья Тэффи. Не читали разве?

– Нет, мой друг, я давно не читаю эмигрантских газет. Сделайте милость, продекламируйте.

– С удовольствием. «Ну кто бы подумал, что равновесию Европы угрожает серьезная опасность со стороны одной пожилой американской дамы. Не сегодня завтра мир содрогнется…» Нет, это ерунда. Дальше Тэффи приводит письмо своей знакомой, и здесь уже о Вас: «Вы знаете, что я провела осень на Майорке, там я познакомилась с бывшим капитаном британского флота по фамилии де Скосырев. Этот очаровательный человек никто иной как последний представитель рода Стюартов и, конечно, является претендентов на английский престол. Но он находит, и Вы, наверное, согласитесь с ним, что претендовать на английский престол ужасно трудно. Но ввиду его огромных связей он не хочет статья бездеятельным. Так как он является одновременно графом Оранским и находится в родстве с голландским царствующим домом, то он решил сделать переворот в Андорре и объявить себя королем». Это, что в само деле про Вас, господин штабс-капитан?

– Ах, Серж, вы плохо учили историю. Королевский дом Нидерландов никакого отношения к Андорре не имеет. Это вотчина французских королей… Да, и я не знал, что русская пресса во Франции так сильно пожелтела.

– Ну, это есть это все-таки про Вас?

– Да, мой друг, про меня. Первый заход, разведка боем, правда, не удалась. Но я сейчас занимаюсь перегруппировкой сил и жду подходящего момента для новой атаки.

– Вот это да! Но как?

– Представьте себе, у меня уже есть письмо от герцога де Гиза. Французская династия отказалась от прав на Андорру в мою пользу.

– Ничего себе!

– А вот представьте себе. Но как Вы, мой друг?

– Да неплохо. Состою в Обществе русских шофферов, у нас тут в Тулузе есть свое отделение. И В Русско-Воинском Союзе, конечно.

– А, это РОВС. Он все еще промышляет терактами в Советской России при помощи иностранных разведок?

– Полноте, это единичные акции. Но туда отбор очень жесткий, я бы пошел, если бы доверили.

– А ко мне в Андорру не хотите, скажем, министром обороны.

– Шутите, Борис Михайлович. Поехал бы, наверное. Но у меня семья, дети…

– Нет, Серж, не шучу, черкните адресок, мало ли что. На верную смерть в СССР Вы готовы, несмотря на семью, а тут сомневаетесь.

– Так ведь – Россия, господин штабс-капитан. Вы мне по совести скажите, большевики – это надолго?

И – Честно? Полагаю, что еще лет пятьдесят. Я потому и перестал интересоваться эмигрантскими делами, боюсь, что столько мне не прожить. Вынужден откланяться, дела…

В конце июня в Андорре опять начались волнения, не давал им покоя избирательный закон. Опять пошли митинги, при населении столицы в пятьсот человек это было, конечно, больше похоже на народные гуляния, но тем не менее. Верхи по-прежнему ничего не могли, а низы чего-то не хотели. Но им недоставало вожака.

Генеральный совет долин в полном составе заседал уже несколько дней. По старой традиции, пока не будет принято коллегиальное решение важного вопроса, синдики не расходились. Для таких экстраординарных случаев у них даже кухня имелась на третьем этаже: кушайте, господа хорошие, здесь, но функцию свою выполняйте.

Бобби и Флосси, как Бонни и Клайд, прибыли вовремя, митинги в разгаре, самое время возглавить массы.

Борис Михайлович выбрал подходящий момент и вышел к толпе.

– Андоррцы, дорогие мои! Я, барон де Скосырефф, принц Оранский, обращаюсь к вам с открытым сердцем. – Он был немного чужд театральности, но по обычаю того времени, во время выступления все-таки то воздевал руки к небу, то скрещивал их на груди. – Провидение послало вам меня в самый нужный момент. Еще весной я подал в Генеральный совет свой план реформ, который позволит вам стать полноценными братьями в европейской семье. Но ваши синдики отвергли его и выслали меня из страны. Вы хотите по-прежнему оставаться пустошью, задворками Европы или вносить свой посильный вклад в общую цивилизацию? Новый избирательный закон – это плевок в душу, в вашу душу. Я объявляю во всеуслышание: всеобщее избирательное право! Андорра должна войти в Лигу Наций как суверенное государство. И я готов стать гарантом ваших прав. Я, барон Скосырефф, принц Оранский, имею письмо от графа де Гиза, который передал мне права на андоррский престол. Поддержите меня, и вы увидите новую жизнь. Господь Бог даровал вам уникальную возможность, почему вы ее игнорируете? Откройте глаза, Андорра – рай на земле, вы не хотите жить в раю?

Публика жадно хватала его слова, аплодировала, выказывая всяческую поддержку.

«Почему они не кричат „Бориску на царство“?» – иронизировал про себя Борис Михайлович.

– Что там происходит? – спросил один из синдиков.

– Кажется, опять появился этот Скосырефф, – ответил другой. – И народ его поддерживает.

Митинг продолжался. Раскрасневшийся оратор, забывая протереть запотевший монокль, расходился пуще прежнего.

– Вы платите ежегодную дань епископу Урхельскому: 2 головок сыра, 12 каплунов, 12 куропаток и 6 окороков. Я уважаю Его Преосвященство, но только вдумайтесь, на дворе уже вторая треть двадцатого века, а тут, простите меня, какое-то средневековье. И это вместо того, чтобы стать туристической меккой, затмит Монте-Карло и Монако. Друзья мои, я верю в вас, в ваши таланты и здравый смысл. Сейчас я зайду в здание Генерального совета и прошу вас не расходиться до тех пора, пока я не выйду оттуда победителем. Это будет наша общая победа!

Народ на площади был уже близок к экстазу. Борис Михайлович сошел с площадки, символизировавшей трибуну и направился к синдикам.

До его появления они успели перекинуться парой слов.

– Господа, он уже идет.

– Слушайте, но ведь отрылись новые обстоятельства, он теперь настоящий претендент на трон Андорры.

– И что, мы должны признать этого выскочку?