Текст книги "Тайны рода Романовых. Новейшее документальное исследование. Книга 1"

Как Романовых выбрали на царство

Общеизвестно, что после победы ополчения Минина и Пожарского, полностью освободившего Москву от поляков в октябре 1612 г., кандидатура молоденького стольника Михаила Фёдорова сына Никитина на русский престол вообще не рассматривалась. Глубинные причины, по которым Михаил Фёдорович тем не менее был избран царём, не лежат на поверхности. Они скрыты под покровом тайн и хитросплетений, сопровождавших жизнь и царскую службу представителей братских ветвей единого старомосковского боярского рода Захарьиных-Кошкиных, Яковлевых и Юрьевых. Только повторив этот их путь, многое узнав и переосмыслив, мы сможем поставить обоснованные вопросы в неотвратимо приближающемся разговоре с нашим «непредсказуемым прошлым».

Ближе к концу предлагаемой к прочтению серии книг о роде бояр Захарьиных, читатель, ставший к тому моменту обладателем некоего багажа знаний документального характера, осознает себя полноценным участником разгадок всех необъяснимых трансформаций и злоключений, происходивших с членами рода Захарьиных-Кошкиных (Яковлевых и Юрьевых). Любое «забегание» вперёд чревато и ни к чему хорошему не приведёт. Поэтому, разместив документ РГАДА⁴ от 1613 г. из дела об избрании Михаила Фёдоровича на царство, начинаем этот длинный рассказ.

У любой исторической тайны есть свои истоки, задачи и всестороннее зоркое сопровождение сквозь года и столетия. Для пытливых потомков, только тщательно продуманная изначально и со всех сторон окутанная завесой неприкосновенности, тайна будет долгое время оставаться таковой.

Перенесёмся в октябрь 1604 года. Во главе польских отрядов границу России перешел человек, объявивший себя чудесно спасшимся царевичем Дмитрием. Царь Борис внезапно скончался в апреле 1605 года. 20 июня 1605 г. войска самозванца вошли в столицу.

В.И. Шуйский стал организатором и вдохновителем Московского восстания, которое произошло 17 (27) мая 1606 года. В ходе бунта Лжедмитрий I, который успел назначить Фёдора Никитича Романова ростовским епископом (впоследствии митрополитом) был убит. Через два дня, 19 (29) мая, группа приверженцев В.И. Шуйского «выкликнула» (объявила) его царём. 1 (11) июня 1606 года Василий Шуйский был коронован Новгородским митрополитом Исидором. В июне 1608 года уже второй самозванец Лжедмитрий II штурмом брал Москву. Потерпев поражение, он отошел к селу Тушино, где разбил укрепленный лагерь.

В 1608 г. Филарет (Фёдор Никитич Романов Захарьин-Юрьев) попал в Тушинский лагерь и был объявлен Лжедмитрием II Всероссийским Патриархом. В 1610 г. Филарет поддержал кандидатуру польского королевича Владислава на русский престол и возглавил соответствующее посольство под Смоленск. То есть первым Самозванцем отец будущего царя Михаила Федоровича Юрьева-Романова был из монахов произведен в митрополиты (даже не Ростовские, но, за упразднением этой должности Патриархом, – Московские), а вторым самозванцем – так и вообще – в Патриархи.

«Открутили» голову первому Самозванцу нежданно восставшие против иноземцев русские люди. Однако ж, на замену прежнему, к Москве устремляется другой Самозванец, на первого даже не похожий. Филарет кидается за покровительством теперь к нему. «Лжедмитрий II завел у себя штат придворных, вскоре в таборах появилось своё правительство – боярская дума, заработали приказы… Ростовский митрополит Филарет (Ф.Н. Романов) был возведен в сан патриарха».

«…Государю и Великому князю Михаилу Фёдоровичу Всея Руси. Богомольцы твои ростовский митрополит Кирилл и архимандриты и епископы и весь освященный Собор и холопы твои бояре, окольничие и чашники и стольники и стряпчие и дворяне большие и приказные люди и жильцы и дворяне и дети боярские и городов головы стрелецкие сотники… челом бьют праведным ради всех православных… на престоле великой России московского царства… корень пресёкся и после того было избрание государя А последним на московском царстве был царь и Великий князь Василий Иванович Всея Руси…»

Документ РГАДА

«Бывший тушинский патриарх Филарет Никитич Романов, отец будущего царя Михаила Федоровича, а также боярин М.Г. Салтыков и другие, в феврале 1610 г. заключили договор о призвании на русский престол королевича Владислава. По низвержении царя Василия Шуйского, настало междуцарствие. Кому же было взять в руки правление государством, до избрания царя, как не боярской Думе. В Думе оставалось семь бояр и во главе их стоял тот же Мстиславский. Временное правительство и скрылось в его имени: писались грамоты и делались распоряжения от имени боярина Федора Ивановича Мстиславского сотоварищи.

До этого, весной 1609 года, из Новгорода против тушинцев двинулось объединённое европейско-русское войско. Русским войском командовал талантливый 24-летний полководец Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Так и у второго по счету вора «запахло жареным». Куда же направляется Филарет? Он сам, духовенство, Салтыков с Тушинской Думой сначала не знали, что предпринять. Решились на очень ловкий ход (по крайней мере, им так казалось): идти к очередному врагу договариваться о сдаче страны в управление. Филарет из лагеря Тушинского вора: «.. отправился к Сигизмунду бить челом о даровании русской земле в цари его сына Владислава».

В 1610 году свергнут царь Василий Шуйский. По официальному договору с временным правительством (семибоярщиной), в Кремле расквартирован польский гарнизон. На монетном дворе чеканят деньги с профилем будущего русского царя, польского королевича Владислава. А где Романовы?

Боярский список 1611 года

Боярский список 1611 года (начало)

Только семнадцатым в списке бояр 1611 г. фигурирует боярин Иван Никитич Романов-Юрьев, дядя молоденького стольника Михаила Фёдора, сына Никитича Романова-Юрьева. Странным образом его родственник из младшей по отношению к Захарьиным ветви, Фёдор Иванович Шереметев, записан седьмым. Но это не странность, а истинное положение дел в тогдашней родовой иерархии. Шереметевы были ниже только Захарьишых-Яковлевых, но выше Захарьиных-Юрьевых.

И дядя, и племянник (Иван Никитич и Михаил Фёдорович) получили свои чины из рук впоследствии изрубленного на куски Лжедмитрия I (Гришки Отрепьева). Дядя Михаила, Иван Никитич (Каша), полный калека, не владеющий рукой и ногой, самый младший четвёртый сын Никиты Романовича Захарьина-Юрьева. Калекой Иван Никитич стал в ссылке (г. Пелым), куда вместе с братом Василием был сослал царём Борисом Годуновым. Ссылка братьев Романовых стала итогом попытки его (царя Бориса) отравления кореньями. Иван Никитич, чашник (смотрящий за сервировкой царского стола) Бориса Годунова, ни разу не сидел в седле боевого коня.

Боярский список 1611 года (продолжение)

Приравниваемый по законам местничества своему племяннику, Иван Никитич Каша по родовому статусу пребывал в поколении не своих родных старших братьев, а в поколении племянников. Каким образом он стал шестым человеком в правительстве «семичастных бояр», обогнав даже недосягаемого Ф.И. Шереметева? Как воевал в армейских полках царя В. Шуйского против самозванцев?

В. Корсакова. Иван Никитич Романов (Каша)

(фрагмент текста)

Большая биографическая энциклопедия (2009 г.)

«В 1599 г., августа 19-го, в день приема Шведского королевича Густава, Иван Никитич был чашником у царя Бориса.

(Чашник – должность и чин в хозяйстве русских князей и царей в XIII – начале XVIII веках. В обязанности входило быть при столе Государя и подносить ему напитки, пробуя перед этим напитки, для пресечения случаев отравления. Ему подчинялись клюшники: степенные, путные, сытного, кормового и хлебного дворцов, чарошники, сытники, подкладники, стряп чие – имевшие в заведении припасы и платья, бочкари, винокуры, квасники, пивовары, повара, мастера и подмастерья, пирожные мастера, хлебники, сторожа водочных запасов).

…В 1601 г., когда опала постигла Романовых и их родственников, Иван Никитич также был сослан, 30-го июня, вПелым, под наблюдением стрелецкого головы Смирнова-Маматова, который повез его из Москвы уже в оковах не вследствие царского указа, а из опасения, чтобы он не бежал с дороги. 20-го ноября 1601 г. в Пелым был привезен его брат Василий Никитич, совершенно больной, вследствие изнурительного пути от Яренска до Пелыма. Три месяца прожили братья в одной избе, прикованные к стенам. К их счастью, с Иваном Никитичем поехал в ссылку его человек Сенька Иванов, по прозванию “Натирка”; он ухаживал сначала за Иваном Никитичем, который, судя по донесению Маматова, “болен старою болезнию, рукою не владеет, на ногу маленько приступает”, а затем и за Василием Никитичем».

Только пятьдесят вторым в списке молодёжи, получившей самое низшее первичное придворное звание стольника, можно увидеть Михаила Фёдорова сына Романова. А ведь и не Романов он. Его фамилия по деду Никитин. Напомню, что чин стольника Михаил получил от Лжедмитрия I и с этого 1605 г. по 1611 г. никуда не смог выдвинуться. Для читателя проясним, что места в боярских списках соответствуют родовым позициям персоны. Это иерархический, а не алфавитный список.

Боярский список 1611 года (окончание)

В труде «Очерки по истории Смуты в московском государстве… СПб., 1910 г.» профессор С.Ф. Платонов писал, что боярское правительство вело переговоры о признании русским царём царевича Владислава. Вскоре после договора с Жолкевским⁵ 17 августа 1610 г., правительство «семибоярщины» было отстранено от дел и заменено новыми людьми. (Об этом практически нигде не пишется и не говорится. – И. Я.) Уже в августе под Москвой и в самой Москве оказались: думный дьяк Иван Грамотин с званием печатника, или как он сам себя величал, «печатника великие монархия Московские»; князь Василий Михайлович Мосальский, которому был дан лист «на дворчество»; Фёдор Андронов, которому была дана должность казначея; отец и сын Салтыковы, оба бояре. За ними последовал десяток других думцев и дьяков, которые понемногу определялись к делам, пока, наконец, общим распоряжением короля 10 (20) января 1611 года были распределены по московским приказам согласно ранее составленному списку «урядов». Это распоряжение было последним ударом старому административному строю, в котором высшие места принадлежали ставленникам царя Василия Шуйского. Теперь вместо них везде сидели агенты короля Сигизмунда.

В то же время как шли перемены в администрации, менялись и отношения в Думе. А. Гонсевский перестал стесняться в отношении бояр с той поры, как возникло дело о сношении бояр с Вором, поднятое ещё в середине октября. Некий поп (Харитон, Иаларион, Никон) много раз ездил из Москвы от бояр к Вору в Калугу. Поп возил письма от князей Голицыных, Воротынского, и Александра Фёдоровича Жирового-Засекина. Комендант московского Кремля (1611–1612 гг.) А. Гонсевский имел сведения, что войска Вора должны были по тайному соглашению с москвичами, напасть на Москву 28–29 октября, побить поляков с их друзьями и захватить Мстиславского. Теперь не представляется возможным распутать это дело, но вот что ясно точно.

А. Гонсевский очень ловко воспользовался возникшим против бояр подозрением. Он заставил московскую администрацию, ввиду военной опасности, передать в его руки особые полномочия и полную власть над московскими крепостями. Он даже арестовал князей А.В. Голицына, И.М. Воротынского, АФ. Засекина. Остальные же бояре хотя и не были «даны за приставов» однако чувствовали себя «всё равно, что в плену» и делали то, что им приказывал Гонсевский и его приятели. От имени бояр составлялись грамоты; боярам приказывали «руки прикладывать», и они «прикладывали». При боярах «изменники» распоряжались царскою казною и продавали её, а бояре только «сидели и смотрели».

Вокруг поруганного боярства и ниспровергнутой думы начиналась политическая вакханалия меньшей «братии», желавшей санов, власти, богатства и думавшей, что ей легко будет завладеть Москвою путём унижения и изменного раболепства перед иноверным победителем. И так, временное московское правительство, образованное после свержения В. Шуйского и состоящее из думы «седьмочисленных бояр» и земского собора, при ней совершенно распалось к исходу 1610 года. Думая достигнуть равноправной унии Московского государства с Речью Посполитою, оно привело свою родину к зависимости от чуждого правительства Сигизмунда. Король, утверждая свою власть над Москвою, старался подчинить своим видам обе части московского правительства: и ту, которая явилась под Смоленск в его стан просить о воцарении королевича, и ту, которая осталась в столице править делами. Последнюю он насильственно заменил заранее составленным кружком тушинских дельцов, которые и стали действовать в Москве, опираясь на вооружённую польскую силу. Великое же посольство, представлявшее собой часть земского собора, король лишил его земского значения, распустив за немногими исключениями, всех представителей земщины и оставив при себе лишь главных послов с отдельными лицами их свиты.

Королю оставалось сделать всего один шаг, чтобы объявить себя, вместо сына Владислава, московским царём: надлежало организовать в Москве новый совет «всея земли» и заставить его сдаться на королевскую волю. Таким образом, свободная Уния Москвы с Речью Посполитою могла очень скоро перейти в формальное подчинение ей. Что бы стало с Россией, если бы поляки довели дело до конца? А что мы все знаем о празднике народного единства, ежегодно празднуемого 4 ноября, кроме сооружения на Красной площади памятника Минину и Пожарскому. Практически ничего. Часть предыстории о договоре с прибытием в Кремль польского гарнизона была рассказана выше. Теперь обратимся к воспоминаниям представителей польского гарнизона, засевшего в Кремле. Как говорится, лучше «пристегнуть ремни»! Один из них – Будзило, Юзеф⁶. Вот как повествует о том времени, а если быть точнее: о «преисподней», точно поднявшейся в Кремль, чтобы покарать поляков, превозносивших свои добродетели перед «низкими» русскими, – дневник полковника Будзилы: «Ни в каких летописях, ни в каких историях нет известий, чтобы кто-либо, сидящий в осаде, терпел такой голод, чтобы был где-либо такой голод, потому что когда настал этот голод и когда не стало травы, корней, мышей, собак, кошек, падали, то осажденные съели пленных, съели умершие тела, вырывая их из земли; пехота сама себя съела и ела других, ловя людей. Пехотный поручик Трусковский съел двоих своих сыновей; один гайдук тоже съел своего сына, другой съел свою мать; один товарищ съел своего слугу; словом, отец сына, сын отца не щадил; господин не был уверен в слуге, слуга в господине; кто кого мог, кто был здоровее другого, тот того и ел. Об умершем родственнике или товарище, если кто другой съедал такового, судились, как о наследстве, и доказывали, что его съесть следовало ближайшему родственнику, а не кому другому. Такое судное дело случилось во взводе г. Леницкого, у которого гайдуки съели умершего гайдука их взвода. Родственник покойника – гайдук из другого десятка жаловался на это перед ротмистром и доказывал, что он имел больше права съесть его, как родственник; а те возражали, что они имели на это ближайшее право, потому что он был с ними в одном ряду, строю и десятке. Ротмистр… не знал, какой сделать приговор, и, опасаясь, как бы недовольная сторона не съела самого судью, бежал с судейского места. Во время этого страшного голода появились разные болезни, и такие страшные случаи смерти, что нельзя было смотреть без плача и ужаса на умирающего человека. Я много насмотрелся на таких. Иной пожирал землю под собою, грыз свои руки, ноги, свое тело и что всего хуже, – желал умереть поскорее и не мог, – грыз камень или кирпич, умоляя Бога превратить в хлеб, но не мог откусить. Вздохи: ах, ах – слышны были по всей крепости, а вне крепости – плен и смерть. Тяжкая это была осада, тяжкое терпение! Многие добровольно шли на смерть и давались неприятелю: счастье, если кто попадется доброму врагу, – он сохранял ему жизнь; но больше было таких несчастных, которые попадали на таких мучителей, что прежде, нежели сдавшийся спускался со стены, был рассекаем на части».

Седьмого ноября 1612 года голод открыл ворота крепости. Полумертвые от истощения поляки, выбитые за четыре дня до этого из Китай-города, согласились сдаться. Они выговорили себе лишь одно условие – сохранение жизней. Те, кого взяло ополчение Пожарского, выжили, но почти всех пленников, оказавшихся в казачьих руках, ждала смерть. В таборах Трубецкого царили разбойничьи нравы, и что значили клятвы о сохранении жизни сдавшимся врагам перед возможностью отомстить им за гибель товарищей! Бояре, сидевшие с поляками в осаде и до последнего сохранявшие преданность королю Сигизмунду и его сыну, отделались испугом. Казаки требовали перебить бояр за измену, а их имущество разделить на войско, но дворяне из земского ополчения встали на их защиту. Слишком велико было у них почтение к боярскому сану, чтобы поднять руку на представителей древних княжеских родов, хотя бы и сотрудничавших с врагом. Впрочем, члены семибоярского правительства представили дело так, что они находились в Кремле на положении пленников и потому заслуживают благодарности за перенесенные страдания. Ради успокоения страны вожди земского ополчения предпочли поверить в эту версию.

Кремль, переживший полуторагодовую осаду, был разорен и осквернен. «Ополченцев поразило зрелище чанов с засоленным мясом, стоявших в подвалах. Это была человечина – останки родственников и друзей обезумевших польских рыцарей, ставших каннибалами. Церкви были поруганы, наполнены нечистотами, иконы обезображены. В кремлевских дворцах остались лишь каменные стены – спасаясь от холода, осажденные сожгли не только кровлю помещений, но и двери, оконные рамы и лавки. Исчезла драгоценная коллекция древних византийских манускриптов: поляки пытались утолить голод, вываривая пергамент и добывая из него растительный клей…»

Теперь, зная об ужасах длительной осады Кремля, можно ли безоговорочно верить, в то, что Михаил Фёдорович Романов находился вместе со своей матерью Ксенией с поляками в этом аду? Если они такие знатные заложники, если они, семья польского же пленника Филарета, то почему их ни на что значимое не поменяли. Заложники всегда берутся под конкретные задачи и требования. Почему, без всяких переговоров и требований, поляки живыми отпустили сына и мать на все «четыре стороны», вскоре устроив целую войсковую операцию по их захвату и уничтожению в лесах под Костромой. А думал ли кто-нибудь, что в этих обстоятельствах стало бы с психикой будущего юноши-царя? А может, на самом деле всё было не так? Ведь иначе получается, что поляки, сами поедая покойников, заложников (бояр и стольника Мишу с мамой) держали на специальном продовольственном пайке. И самое главное. Как родная мать, после кремлёвского ада, после того как чуть не потеряла сына (если бы не подвиг Сусанина) благословила Михаила на этот поистине «кровавый» венец? За пять лет в борьбе за него сгинули Борис Годунов, два Лжедмитрия, Василий Шуйский! Неужели мало накопилось вопросов, чтобы с этим начать разбираться!

Зачем Романовым переписывать историю России

Не все знают, что именно с началом правления династии Романовых, которых не без основания считают ставленниками Запада, на Руси начали переписывать отечественную историю.

Влияние иноземцев на Руси началось ещё до восшествия на царство династии Романовых, а именно: во времена великой Смуты, продолжавшейся до 1613 года. Но как только произошло восшествие на престол первого царя из данной династии Михаила Федоровича в 1613 году, порочное иностранное воздействие на отечественную историю приняло конкретные формы. Началась грандиозная фальсификация истории государства. У истоков её стоял царь Алексей Михайлович. Именно он первым приказал изъять из монастырей древние хроники и привезти их в Москву якобы для уточнения и ознакомления. В целях изменения древнейшей русской истории был проведен Раскол РПЦ, который стал поводом для изъятия не только богослужебных книг у старообрядцев, но и вообще древнейших хроник, другой светской и религиозной литературы.

Его дело продолжил сын – царь Федор Алексеевич. Это по его указу были уничтожены «Разрядные книги» – росписи боярских родов XV–XVI веков, где были указаны не только их родословные, но и чины, то есть то место, которое они занимали в иерархии российского боярства. Для чего это было сделано? Уже при первом царе – Михаиле Романове – среди знатных бояр и князей, особенно гордившихся своим древним происхождением и родством с правящим Домом Рюрика, было немало тех, кто ставил вопрос о неправомерности и даже незаконности пребывания бояр Романовых на Российском престоле. Понять их можно – Романовы для них были «худородными», хотя и очень богатыми. Но на Руси в те времена в приоритете всегда было происхождение, а не количество денег и наличие недвижимости. «Разрядные книги» о службе самих Романовых (Кошкиных-Юрьевых-Захарьиных) свидетельствовали о незнатности их рода и были уничтожены.

У представителей ветви Захарьиных-Юрьевых никогда не было фамилии. Их фамильные прозвища всегда давались по принадлежности очередному деду (Захарьевичи, Романовичи Никитичи) в отличие от многих боярских и княжеских родов (в частности, рода Яковлевых, о котором пойдет речь в этой книге). Зачистку русского боярства продолжил младший брат Федора Алексеевича – Петр, ставший вскоре царем, а затем императором всея России. Подлинной глубинной сутью его реформ было уничтожение остатков того русского боярства, которое по своей знатности превосходило Романовых и имело гораздо больше оснований на Российский престол. В 1720 г. царь Петр Первый приказал изъять из монастырей все древние рукописи и летописи и привезти их в Петербург якобы для того, чтобы с ними ознакомиться и написать историю России, после чего обратно, как утверждают историки, ни одна рукопись не вернулась. Поскольку в них содержалась подлинная история Руси не только от Рюрика, но и более древних времен. Это-то и не устраивало Романовых.

В середине XVIII века немецкие ученые Миллер, Байер, и Шлецер окончательно – по заказу царствующего Дома Романовых – доисказили российскую историю. Наши великие историки Н.М. Карамзин и С.М. Соловьев также пошли у них на поводу, ничего не пожелав им противопоставить. С тех пор эта их версия Российской истории стала канонической. Работали они по заказу все тех же Романовых, и это факт неоспоримый. А вот труды М.В. Ломоносова, В.Н. Татищева, Н.И. Костомарова, В.О. Ключевского и многих других историков, которые не вписывались в общую «проромановскую концепцию», вообще старались не публиковать.