Текст книги "Аничков дворец. Резиденция наследников престола. Вторая половина XVIII – начало XX в. Повседневная жизнь Российского императорского двора"

Праздники и развлечения

В силу статуса императорской резиденции, в Аничковом дворце на протяжении 100 лет регулярно проходили официальные мероприятия – от парадных трапез до пышных балов. Но в силу того, что в резиденции проживали вполне благополучные семьи Николая I и Александра III, неизбежная холодность официальных мероприятий периодически растапливалась теплыми домашними праздниками «для своих». При этом, в силу исключительного положения семей, этих «своих» могли быть десятки человек. Эта теплота почти семейных мероприятий высоко ценилась современниками, даже теми, кто совсем не по-доброму смотрел в сторону Аничкова дворца.

Аничковские балы

Одним из самых знаковых мероприятий, проводившихся в стенах резиденции, – аничковские балы. Говоря о них, следует иметь в виду несколько составляющих. Дело в том, что жизнь семей Николая I и Александра III в Аничковом дворце отчетливо разделяется на два периода. Первый – великокняжеский, с 1817 по 1825 и с 1866 по 1881 г. В это время зимние балы в Аничковом дворце проводились, но в силу статуса владельцев резиденции они не носили официального характера. Поэтому и Николай Павлович, и Александр Александрович могли довольно свободно выбирать гостей, и места хватало для всех, даже в небольших пространствах резиденции. После обретения императорского статуса (1826–1855 и 1881–1894 гг.) Николай I переезжает в Зимний дворец, Александр III – в Гатчину, и зимние балы в Аничковом дворце моментально приобретают исключительный статус для всего петербургского бомонда.

При этом ограниченность пространства моментально превратила балы в Аничковом дворце в некий статусный клуб, куда, по сформировавшейся еще в великокняжеское время традиции, приглашали только близких к семье людей. Камерность аничковских балов конечно, относительная. Так, при Николае I число гостей колебалось в пределах 100–200 человек. При Александре III, с учетом страсти Марии Федоровны к светским развлечениям, число гостей доходило до 300 человек – это предел вместительности парадных залов и гостиных. Но все равно, по сравнению с большими балами в Зимнем дворце, на которые приглашалось до 5000 человек, балы носили камерный характер.

Этот стандарт камерных аничковских балов для избранных, входивших в немногочисленный круг людей, лично известных и приятных императорской чете, весьма высоко ценился. Отчасти это связано и с тем, что Зимний дворец являлся официальной резиденцией династии, а Аничков дворец оставался «собственным домом» императорской семьи. Понятно, что попасть на эти балы стремился весь столичный бомонд, ведь сам факт присутствия на этом мероприятии существенно отражался на неофициальном статусе приглашенного, поскольку он становился «вхож».

При Николае I и Александре II аничковские балы еще не включали в официальный график сезона зимних императорских балов, и хозяева дворца подстраивались под график балов, проводимых в Зимнем дворце, официальных приемов дипломатов и балов, проводимых аристократическим бомондом. При Александре III аничковские балы стали включать в официальный график, сделав их частью обязательного великосветского зимнего сезона большого петербургского света. С 1880-х гг. ежегодно в конце декабря публиковался график зимних балов, включавший: Большой бал в Николаевском зале, несколько Концертных и Эрмитажных балов. Со временем в этот список стали включать и аничковские балы[184]184
  Например, при Александре III в январе 1893 г. зимние балы проводились по следующему графику: 19 января – Большой бал в Николаевском зале Зимнего дворца; 21 января – первый бал в Аничковом дворце; 24 января – первый Концертный в Зимнем дворце; 28 января – второй Концертный; 31 января – третий Концертный. См.: РГИА. Ф. 474. Оп. 1. Д. 28. Л. 8. Распоряжения в высокоторжественные дни и по случаю Высочайшего присутствия в Аничковом дворце. 1893 г.


[Закрыть]. Как вспоминал близкий к семье Александра III граф С.Д. Шереметев: «Это предание, которое не следует забывать, и балы по-прежнему продолжались: Концертные, Эрмитажные, Аничковские»[185]185
  Александр III. Мемуары графа С.Д. Шереметева. М., 2001. С. 505.


[Закрыть].

При Николае I число аничковских балов строго не установливалось и зависело от множества причин. В «хорошие» годы их могло быть несколько. Еще раз отмечу: главной их особенностью являлось то, что на эти балы приглашались люди, лично приятные императорской семье или входящие в «ближний круг» семьи. Соответственно, эти балы «отличались не многолюдством и носили несколько домашний, семейный характер. Не танцующих было немного»[186]186
  Александр III. Мемуары графа С.Д. Шереметева. М., 2001. С. 509.


[Закрыть].

Полуофициальный стандарт аничковских балов складывается при Николае I. При этом следует учитывать, что с 1817 по 1825 г., в последние годы правления Александра I, светская жизнь петербургского бомонда была довольно лаконична. Но молодая супружеская чета устраивала балы в своей резиденции просто в силу своего статуса. Александра Федоровна вспоминала: «В городе сезон балов начался рано и открылся балом в Аничковском дворце 3 октября (1818 г. – И. 3.) в день рождения моего брата, наследного принца. Это было событием для нашего Аничковского дворца, так как это был наш первый прием в Петербурге, и меня впервые тогда увидели исполняющей обязанности хозяйки дома. К нам отнеслись снисходительно; очень хвалили наш бал, наш ужин, нашу приветливость и подобным поощрением возбудили в нас желание принимать и веселить общество у себя. Когда человек молод и красив, когда сама любишь танцевать, легко всему угодить, без особенных усилий»[187]187
  Шильдер Н.К. Император Николай I. Его жизнь и царствование. Т. 1. СПб., 1903. С. 117.


[Закрыть]. Замечу, что в то время Александра Федоровна была беременна и активно не танцевала.

В последующие годы балы в Аничковом дворце продолжались, и факт их проведения время от времени фиксировался в дневниках и мемуарах. Относились к ним по-разному, например, императрица Елизавета Алексеевна совершенно не рвалась на балы в Аничков дворец. 30 декабря 1821 г. она откровенно писала матушке: «Я вдвойне радовалась сему спокойствию, поелику смогла ускользнуть от сегодняшнего бала у великого князя Николая, что при иных обстоятельствах совершенно невозможно. Вообще говоря, я отнюдь не против развлечений, но, признаюсь, теперь балы для меня это усталость и несносная пустота, особливо в тех случаях, когда затруднительно выбрать такое общество, которое лучше других отдаляло бы меня от танцевальных утех, которые чаще всего и занимают почти все время»[188]188
  Елизавета и Александр. Хроника по письмам императрицы Елизаветы Алексеевны. 1792–1726. М., 2013. Письмо № 94.


[Закрыть].

В те годы балы в Аничковом дворце носили рядовой характер, поскольку Николай Павлович, при всей значимости великокняжеского статуса, – только третий брат в семейной иерархии, следовательно, бесконечно далек от трона. В воскресенье 19 ноября 1822 г. Николай Павлович кратко записал в дневнике: «…вышел в гостиные, принимал гостей, бал, много народу в белой комнате, Императрица прибывает по большой лестнице, иду встречать Матушку, танцевал полонез с обеими, танцевал с Натальей, Адель Голицыной[189]189
  Голицына Аделаида Павловна (урожд. графиня Строганова, 1799–1882) – с 1821 г. супруга князя В.С. Голицына (1794–1836).


[Закрыть], Адель Строгановой и Марией, ужинали в большой столовой, музыка измайловская, Их Величества уезжают, провожаю Матушку, поднялся обратно, танцевал до 3, мы уходим»[190]190
  Записные книжки великого князя Николая Павловича. 1822–1825. М., 2013. С. 148.


[Закрыть].

Как мы видим, бал почтили своим присутствием обе императрицы: Елизавета Алексеевна и Мария Федоровна, но великий князь отмечает, что встречал и провожал только «Матушку», хотя, как хозяин резиденции, он просто не мог не встретить супругу правящего императора. Характерно и то, что 26-летний великий князь тогда много и охотно танцевал, поименно перечислив своих партнерш по танцам. 27 декабря 1822 г., оценивая активность зимнего сезона, императрица Елизавета Алексеевна упомянула, что «Александрина поправилась, уже выходит и по-прежнему увлечена декольтированными нарядами, при том что у нее воспаление подмышкой, которое может сыграть с ней дурную шутку, ежели она не побережется»[191]191
  Елизавета и Александр. Хроника по письмам императрицы Елизаветы Алексеевны. 1792–1726. М., 2013. Письмо № 100.


[Закрыть].

Повторю, что в дни молодости у Николая Павловича никакой неприязни к танцам на балах не имелось, и он охотно танцевал, с большим вниманием относясь к своему внешнему виду: «…к себе, оделся для бала, плохо, отчаяние, больше часа занимался своим туалетом, выехал с женой в двухместной карете к Кочубеям… очаровательный бал» (22 января 1823 г.).

Судя по запискам Николая Павловича, балы в Аничковом дворце, да и в Зимнем тоже, проходили нечасто, буквально один-два раза в год. Поэтому следующая запись о бале в Аничковом дворце, которому предшествовал спектакль, датируется 7 февраля 1823 г.: «спустился встречать Матушку, она приводит себя в порядок, поднялся, вышел встречать с женой, спустился за Матушкой, вошел в собрание гостей, Императрица, иду ее встречать, кружок, на спектакль, „Дядюшка-соперник и новый парикмахер“[192]192
  Возможно, русская постановка пьесы Р. Шеридана «Соперники» (1775 г.).


[Закрыть], на ужин в музыкальной гостиной, затем бал в белой комнате, танцевал с Марией, Еленой Строгановой, Наташей, княжной Урусовой очаровательной, Нанеттой, Шуваловой, Адель и Софией Моден, Адель Голицыной, Елизаветой Строгановой, Лизой, Их Величества уезжают в полночь, бал окончился в 3 1/2, удалился, ужинал, лег в 5»[193]193
  Записные книжки великого князя Николая Павловича. 1822–1825. М., 2013. С. 188.


[Закрыть]. Как мы видим, пунктуальный Николай Павлович перечислил 11 партнерш по танцам.

В 1824 г. в Аничковом дворце состоялись два бала: первый – 3 февраля, при этом ему предшествовал детский бал-маскарад. Для детского бала были приглашены «хорошенькие маленькие девочки из театра», которые с другими детьми репетировали действо «торжественного детского балета гротеск» «в галерее». 3 февраля в семье отмечали тезоименитство великой княгини Анны Павловны, и к детскому балу Николай «одел Сашу майором Кугельсинвицем… Мэри в наряде Психеи, выход, отослал всех в белую комнату, Матушка иду ее встречать, ведет Елену, поднялись, показал ей детей, Саша переоделся черкесом, Матушка, уходит, Михаил, детский бал-маскарад, в галерее для них лотерея, фарс детей из театра, ужинали в большом зале». В перерыве между детским и взрослым балом, «в комнате Саши» на первом этаже Аничкова дворца «Матушка объявляет Михаилу и Елене об их свадьбе, безразличие». Когда дети ушли, начался «бал в том же зале… ужин в том же зале, бал возобновился с часу до трех».

Второй бал состоялся 15 февраля 1824 г.: «в белой комнате, говорил со всеми, потом бал в последнем зале, иду встречать Елену и Михаила, вальсировал с Марией и Софьей Лобановой, Константин, ужинали, в галерее и желтой комнате, начали в 8 1/2, закончили в три с половиной, Константин уехал раньше, Михаил с женой после ужина, Константин очень весел, вернулся, у себя, Моден, уходит, чай, лег в 4 часа». На этом балу не было Александра I, находившегося в очередной поездке, и императриц Елизаветы Алексеевны, постоянно недомогавшей, и Марии Федоровны. Зато были жених и невеста – великий князь Михаил Павлович и Елена Павловна. Кроме этого, бал своим посещением почтил редко бывавший в Петербурге Константин Павлович.

Все последующие балы в Аничковом дворце происходили после коронации Николая I в 1826 г. Именно с этого времени эти балы стали приобретать особый статус, о котором упоминалось ранее. Об этом особом статусе писали многие из современников.

Барон М.А. Корф, не единожды бывавший в рабочем кабинете Николая I в Зимнем дворце с докладами, ни разу не приглашался на бал в Аничковом дворце, но много о них слышал. 16 января 1839 г. он записал, что «…первое место занимают здесь так называемые Аничковские балы, т. е. балы в собственном (Аничковском) дворце Государя, бывающие не в праздничные или торжественные дни, а просто так, когда вздумается повеселиться, раз шесть или более в зиму. Тут приглашения делаются не по званиям и не по степеням государственной службы, а по особенному разбору: зовется именно только большой свет, но и тот не весь; c,est une espece de soeiete[194]194
  От фр. – род закрытого общества.


[Закрыть] и есть не один министр, который разве что только раз в зиму побывает на Аничковском бале. Кроме нескольких высших придворных чинов тут все почти одни военные мундиры. Штатские бывают все во фраках, и вообще на таком вечере не более пены, чем в каком-нибудь частном доме. Для петербургского faschionable[195]195
  От фр. – модник.


[Закрыть] высшая радость и слава – d’appartenir a la soeiete d’Anitchoff [196]196
  От фр. – быть причастным к Аничковскому обществу


[Закрыть]. Я никогда еще не был удостоин приглашения на Аничковский бал». Фрейлина императрицы Александры Федоровны Смирнова-Россет с ироний вспоминала: «Аничковы (собрания) – это рай на земле; есть много званых в Царство Божие, а в царстве царевом в Аничковом – лишь сто избранных персон».

Надо сказать, что 1830-е гг. – самые счастливые семейные годы для Николая I и Александры Федоровны. Именно в это время балы в Аничковом дворце приобретают некий законченный блеск. Об этих балах сохранилось довольно много упоминаний. Например, супруга австрийского посланника Долли Филькельмон 21 декабря 1831 г. записала в дневнике: «Уже танцевали в Аничковом у императрицы, а в прошлое воскресенье – в Эрмитаже; эти вечера для меня полны особой прелести и блеска, потому что на них является много военных и дам в прекрасных туалетах»[197]197
  Долли Филькельмон. Дневник. 1829–1837 гг. Весь пушкинский Петербург. М., 2009. С. 186.


[Закрыть].

Были, конечно, и завсегдатаи этих балов, причем, видимо, не танцевавшие, но близкие к семье императора. По крайней мере, воспитатель будущего Александра II В.А. Жуковский 10 ноября 1835 г. лаконично записал: «Обедал у Карамзиных. Бал аничковский. Блудова история. Кончил вечер у Мещерских. У меня поутру Калгоф»[198]198
  Жуковский В.А. Дневники. Письма-дневники. Записные книжки. 1834–1847 гг. Т. 14. С.39.


[Закрыть].

А.С. Пушкина с супругой (или, точнее, супругу с Пушкиным) не раз приглашали на аничковские балы. Этот сюжет в биографии поэта хорошо известен, поэтому только общеизвестные факты: 4 сентября 1831 г. Наталью Николаевну Пушкину представили императрице Александре Федоровне. Потом было множество разных балов, и 8 января 1832 г. А.С. Пушкин пишет своему другу П.В. Нащокину: «На балах пляшет, с государем любезничает… Надобно бабенку к рукам прибрать». 1 января 1834 г. А.С. Пушкин записал в дневнике: «Третьего дня я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам). Но двору хотелось, чтобы Наталья Николаевна танцевала в Аничковом». 26 января 1834 г. Пушкин вновь упоминает о балах: «В прошедший вторник зван я был в Аничков». Однако этот визит не случился, поскольку поэт не был одет в мундирный фрак, как того требовалось от статских гостей. Поэт оставил супругу в Аничковом и отправился на вечер к С.В. Салтыкову, Николай I недоволен поведением поэта. 13 февраля 1834 г. свекровь писала о Наталье Николаевне: «Его жена теперь на всех балах, она была в Аничковом. Она много танцует, к счастью для себя, не будучи брюхатой». Однако на самом деле супруга поэта была беременна, но совершенно не береглась, и 4 марта 1834 г. Пушкин писал П.В. Нащокину: «На масленице танцевали уже два раза в день… жена во дворце. Вдруг смотрю, с нею делается дурно, увожу ее, и она, приехав домой, выкидывает». 16 декабря 1834 г. А.С. Пушкин в Аничковом, где «заговорил с Ленским о Мицкевиче и потом о Польше». После рождения сына (1835 г.) Наталья Николаевна вновь появилась на балу в Аничковом дворце в начале декабря 1836 г.

Своего пика зимние балы достигали в Масленичную неделю. И довольно часто последний бал «масленичных беснований» проходил именно в Аничковом дворце. Дочь императора, великая княгиня Ольга Николаевна вспоминала: «В два часа, после обеда, за которым подавались блины с икрой, начинались танцы и продолжались до двух часов ночи. Чтобы внести разнообразие, танцевали, кроме вальса и контрданса, танец, называвшийся „снежной бурей“, очень несложный. Его ввел Петр Великий для своих ассамблей, которые он навязал боярам, державшим до тех пор своих жен и дочерей в теремах. Когда темнело, зажигались свечи в люстрах. Это было в то время, когда танцы, и особенно мазурка, достигали своего апогея. Никогда на этих празднествах не присутствовало больше ста человек, и они считались самыми интимными и элегантными праздниками. Только лучшие танцоры и танцорки, цвет молодежи, принимали в них участие. В пять часов бывал парадный обед, после которого появлялись еще некоторые приглашенные. Мама тогда немного отдыхала, меняла туалет и появлялась, чтобы поздороваться с вновь прибывшими. После этого общество следовало из Белого зала в длинную галерею, и празднество продолжалось с новым воодушевлением. Мама любила танцевать и была прелестна. Легкая как перышко, гибкая как лебедь – такой еще я вижу ее перед собой в белоснежном платье, с веером из страусовых перьев в руках».

Отмечу, что мемуаристка описывает бал именно в Аничковом дворце, и действо, начинавшееся в первой половине дня, продолжалось до глубокой ночи. Об этом формате «завтрака с танцами», проходившего в последний день Масленицы, упоминает Долли Филькельмон в записи от 19 февраля 1835 г.: «В воскресенье, 17 февраля, состоялся завтрак с танцами в Аничковом по случаю окончания безумств этой зимы. Я была приглашена на утро, Филькельмон на вечер. Это был еще один чудесный день, украшением которого являлась Императрица, выглядевшая именно в этот раз моложаво и пребывавшая в настроении, в каком ее давно не видывали. Танцевали весь день с передышкой на обед и на получасовой спектакль – хорошо исполненный французский водевиль. Этот завершающий день танцев – всегда как бы последнее „прощай“ масленице»[199]199
  Долли Филькельмон. Дневник. 1829–1837. Весь пушкинский Петербург. М., 2009. С. 327.


[Закрыть].

О степени размаха развлечений на Масленицу свидетельствует термин «безумства», который использует Долли Филькельмон. И такой же термин, только в его французском варианте, дважды использует М.А. Корф, говоря о масленичных развлечениях в Аничковом дворце: «На прощание с нею в Folie Journee[200]200
  От. фр. – безумный день.


[Закрыть] завтракали, плясали, обедали и потом опять плясали». В дневнике 30 января 1839 г. он упоминает в череде празднеств «последнее воскресенье folle journee для аничковской компании».

По свидетельству современников, императрица Александра Федоровна любила танцевать, впрочем, как и всякая женщина. Эта страсть к танцам императрицы во многом способствовала формированию феномена аничковских балов. Супруга австрийского посланника Долли Филькельмон в дневнике не единожды отмечала эту страсть Александры Федоровны к увеселениям (6 февраля 1830 г.): «Поговаривают, что она больна грудью и что это скрывают от императора, но в таком случае, зачем же танцует и скачет, как девочка?! Ей 32 года, у нее пятеро прелестных детей, муж, которого она любит, и счастливая семейная жизнь – зачем же губить себя танцами?»[201]201
  Долли Филькельмон. Дневник. 1829–1837. Весь пушкинский Петербург. М., 2009. С. 95.


[Закрыть]. И еще одна запись этого сезона о бале у Кочубеев (16 февраля 1830 г.): «В этот последний танцевальный вечер мы предавались невообразимым безумствам. Императрица с тоской глядела, как кончается пора веселья и развлечений»[202]202
  Долли Филькельмон. Дневник. 1829–1837. Весь пушкинский Петербург. М., 2009. С. 99.


[Закрыть]. Заканчивал сезон балов сам Николай I:

«В воскресенье перед постом на Масленице, ровно в двенадцать часов ночи, трубач трубил отбой, и по желанию Папа танцы прекращались, даже если это было среди фигуры котильона».

На балу. Рис. Николая I. 1840-е гг.

Говоря об отношении к танцам Николая I, следует иметь в виду, что в его жизни бывали разные времена. Так, в годы молодости он совершенно не избегал балов и прочих развлечений. Та же Филькельмон упоминает (16 февраля 1830 г.): «…на этом бале Император очень лихо отплясывал со мной буйный танец. Порой он выглядит невероятно молодым и просто очаровывает»[203]203
  Долли Филькельмон. Дневник. 1829–1837. Весь пушкинский Петербург. М., 2009. С. 99.


[Закрыть]. В январе 1833 г. очередная фиксация: «В последнее время он очень похорошел. А также помолодел и много танцует»[204]204
  Долли Филькельмон. Дневник. 1829–1837. Весь пушкинский Петербург. М., 2009. С. 249.


[Закрыть].

Однако, описывая балы зимнего сезона 1838 г., дочь императора Ольга Николаевна констатирует, что Николай Павлович уже «танцевал, в виде исключения, только кадрили»[205]205
  Сон юности. Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны. 1825–1846. Николай I. Муж. Отец. Император. М., 2000. С. 247.


[Закрыть]. Его дочь в мемуарах несколько раз повторила, что ее отец «принимал балы как неприятную необходимость, не любил их»[206]206
  Сон юности. Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны. 1825–1846. Николай I. Муж. Отец. Император. М., 2000. С. 247.


[Закрыть]: «Папа терпеть не мог балов и уходил с них уже в двенадцать часов спать, в Аничкове чаще всего в комнату рядом с бальной залой, где ему не мешала ни музыка, ни шум». Дочь царя даже пыталась как-то объяснить произошедшую перемену: «В этой нелюбви Папа к балам и танцевальным вечерам был виноват дядя Михаил, который не желал, чтобы офицеров приглашали на них по способностям к танцам, а напротив, этими приглашениями поощряли бы их усердие и успехи в военной службе. Но если на балах не было хороших танцоров – не бывало и дам. В тех случаях, когда удавалось сломить упорство дяди Михаила, он появлялся в плохом настроении, ссорился с Папа, и для Мама всякое удовольствие бывало испорчено»[207]207
  Сон юности. Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны. 1825–1846. Николай I. Муж. Отец. Император. М., 2000. С. 223.


[Закрыть], однако это впечатления ребенка или молодой девушки, записанные спустя много лет.

Соратники Николая I оценивали отношение императора к балам несколько по-иному. Так, барон М.А. Корф отмечал, что Николай I, будучи человеком «очень веселого и живого нрава», предпочитал парадным балам «небольшие танцевальные вечера, преимущественно в Аничковом дворце», на которых бывал даже «шаловлив», и на протяжении многих лет охотно принимал участие в танцах[208]208
  Корф М. Записки. М., 2003. С. 79–80.


[Закрыть]. Думается, правы оба. Николай Павлович с годами стал избегать участия в тяжеловесных парадных балах, но дома в Аничковом, в привычной обстановке, «среди своих», танцевал охотно.

Попутно замечу, что к 1840-м гг. у Николая Павловича, жестко замкнувшего на себя вертикаль власти, видимо, вполне сформировался синдром «капитана корабля». Этот вполне устоявшийся термин означает повышенную личную ответственность, приводящую к формированию представления, что все дела сначала остановятся, а затем рухнут без личного участия капитана. Император, буквально погребенный делами, работал на износ, и та же Ольга Николаевна вспоминала, как ее отец засыпал за вечерней молитвой. Николай I совершенно не зря именовал себя «каторжником Зимнего дворца», и в 1840-е гг. он уже предпочитал сон развлечениям. Вероятно, поэтому Николай Павлович с ностальгией вспоминал беззаботные дни молодости, проведенные в стенах Аничкова дворца.

Домашние спектакли и маскарады

Домашние любительские спектакли и маскарады были важной частью дворянского досуга, включая императорские резиденции. Следует иметь в виду, что формат домашних спектаклей мог быть самым разным: от самостоятельных действ, до заполнения пауз во время балов. Важной особенностью этих действ было то, что они и при Николае I, и при Александре III проходили в совершенно неформальной атмосфере, что называется, «без чинов».

В Аничковом дворце в разное время и с разным составом участников, конечно, устраивались домашние любительские спектакли, которые зрители смотрели с живейшим участием, прощая все огрехи, поскольку на сцене были только «свои», – это некий вариант дворцовых «капустников». Причем этими «своими» могли быть не только родственники, но и служащие Аничкова дворца. Например, 24 октября 1825 г. Николай Павлович записал в дневнике: «Елена, спустились в Арсенал, любительский спектакль, библиотекарей и пр., сносно, потом ужинали и играли в лото».

В пушкиноведении известен костюмированный бал, состоявшийся в Аничковом дворце 4 января 1830 г. Дело в том, что Екатерина Тизенгаузен, игравшая на балу маску Циклопа, увековечена А.С. Пушкиным в стихотворении «Циклоп»: «Язык и ум теряя разом, / Гляжу на вас единым глазом: / Единый глаз в главе моей. / Когда б судьбы того хотели, / Когда б имея сто очей, / То все бы сто на вас глядели» (1830).

Николай Павлович, как свидетельствуют мемуаристы, сам не чурался любительской сцены и не раз принимал участие в домашних спектаклях. Также в этих спектаклях принимали участие дети и внуки императора.

Своеобразной формой домашних спектаклей являлись костюмированные балы, также бывавшие в Аничковом дворце. Началась эпоха маскарадов в резиденции осенью 1818 г. и продолжалась до середины 1830-х гг. Например, в январе 1835 г. в Аничковом дворце состоялся маскарад, «тематически» воспроизводивший эпоху Павла I. А.С. Пушкин, присутствовавший на этом маскараде, записал в дневнике (8 января): «6-го бал придворный (приватный маскарад). Двор в мундирах Павла 1-го; граф Панин (товарищ министра) одет дитятей. Бобринский– Брызгаловым (кастеляном Михайловского замка)… Государь – полковником Измайловского полка, etc. В городе шум. Находят все это неприличным»[209]209
  Пушкин и Зимний дворец. Каталог выставки. СПб., 1999. С. 12.


[Закрыть].

Камергер Вюртембергского двора граф Цеппелин, великий князь Николай Николаевич и С.П. Фредерикс в театральной сценке. Худ. А.Ф. Чернышов. 1848 г.

Хорошо известны обстоятельства знаменитого китайского маскарада, проведенного в стенах Аничкова дворца 14 февраля 1837 г.

Очевидец праздника Н.Г. Беккер запечатлел одну из сцен маскарадного действа. В центре – узнаваема фигура Николая I в костюме мандарина в шапке с павлиньим пером и нашитым на халат квадратным китайским знаком отличия – буфаном. Замечу, что император сам формировал свой образ, оплатив костюм из собственной гардеробной суммы. В марте 1837 г. уплачено: костюмеру театра Балте за китайское маскарадное платье – 865 руб.; парикмахеру Вивану за китайский парик с косицей – 70 руб.; мастеру Тимофееву за китайскую шапочку – 40 руб., всего 975 руб.[210]210
  ОР РНБ. Ф. 650. Оп. 1. Д. 1070. Л. 26. Гардеробные суммы Николая I за 1836–1837 гг.


[Закрыть] Консультативные услуги для желающих оказывали костюмеры Дирекции императорских театров, которые еще помнили предания о временах Екатерины II с ее увлечением стилем «шинуазри» (от фр. chinoiserie), или китайщиной.

Особо следует отметить, что не только интерьеры, но и слуги Аничкова дворца были также тематически оформлены и одеты. Сценарий маскарада детально прописали и отрепетировали. Началось действо в Белой столовой торжественным шествием к китайскому трону под балдахином. О размахе маскарада свидетельствует число его участников – семь особ Императорской фамилии и 118 представителей петербургской аристократии.

Возможность участия в костюмированных балах в Аничковом дворце, как и участие в балах, – знак царской милости, на эти маскарады приглашались избранные. Например, когда после траура по смерти А.С. Пушкина его жена Наталья Николаевна возобновила светскую жизнь, ее пригласили участвовать в маскараде в Аничковом дворце, где она «была одета „в древнебиблейском стиле“, длинный фиолетовый бархатный кафтан, почти закрывавший широкие палевые шальвары, на голове покрывало из легкой белой шерсти»[211]211
  Цит. по: Аксельрод В.И., Буланкова Л.П. Аничков дворец – легенды и были. СПб., 1996. С. 70.


[Закрыть] – это приглашение – форма проявления участия со стороны императорской семьи к молодой, многодетной вдове.

Другим вариантом домашних спектаклей были действа, в которых участвовали профессиональные актеры, приглашаемые из императорских театров. Конечно, такие спектакли, при всем профессионализме актеров, смотрелись несколько иначе, более требовательно, чем любительские спектакли.

Например, такое представление организовали в Зимнем дворце по случаю празднования «дня ангела Александрины[212]212
  Имеется в виду великая княгиня Александра Федоровна.


[Закрыть]». Как писала императрица Елизавета Алексеевна 22 апреля 1820 г., «Молебен был во дворце великого князя Николая, а семейный обед у нас, церемония пренеприятнейшая. Вечером был театр и торжественный ужин у Императрицы (Марии Федоровны. – И. 3.). Император был на представлении, но от ужина сбежал. Мы только что говорили с ним о наших впечатлениях. Мне еще не приходилось видеть молодой особы, у которой манеры были бы так близки к дерзости и заносчивости, то, что называется кичливость. Не пришлось бы потом рассчитываться за сие, как оно обычно и случается»[213]213
  Елизавета и Александр. Хроника по письмам императрицы Елизаветы Алексеевны. 1792–1726. М., 2013. Письмо № 79.


[Закрыть].

Ставили спектакли с участием профессиональных актеров и в Аничковом дворце. Так, в январе 1823 г. на вечере в честь Дня рождения великой княгини Анны Павловны актерами французской труппы разыгран спектакль «Две супружеские четы и полковник». Николай Павлович записал в дневнике (7 января 1823 г.): «…у жены, с Нанеттой и Папа[214]214
  Папа– Ушаков Павел Петрович (1779–1853) – генерал-адъютант, генерал-лейтенант (1826 г.), в службе с 1782 г.; с 1803 г. в чине полковника состоял кавалером при великих князьях Николае и Михаиле Павловичах; с 1817 г. – шталмейстер двора великого князя Николая Павловича; с 1826 г. – управляющий Конюшенным отделением цесаревича Александра Николаевича.


[Закрыть] на репетицию, на спектакль, дети, уходят, миленькая пьеса, очень хорошо разыграна, окончилось, сразу ужинать в музыкальной гостиной и в Синей комнате, говорил, посмотреть, как ужинают актеры, благодарил, весьма довольны, первыми встают из-за стола, откланиваются… Матушка спускается, провожаю ее, к детям».

Как вспоминала Ольга Николаевна, когда в семье Николая I подросли дети, то им «в виде исключения» позволялось присутствовать при постановке домашних спектаклей, но только в том случае, если «не было ничего предосудительного в содержании пьесы». Так случилось зимой 1838 г., когда вся семья Николая I жила в Аничковом дворце.

Эти домашние спектакли устраивались в залах парадной анфилады Аничкова дворца с привлечением всех ресурсов дирекции императорских театров. Стандарт такого вечера о многом напоминал стандарт аничковских балов: съезд избранного общества, театральное действо и ужин. Поэтому иногда домашними спектаклями в Аничковом дворце заменяли традиционные балы. Как правило, это случалось, когда хозяйки резиденции находились «в тягости» и не могли активно танцевать

Дни рождения

Если говорить о днях рождения и тезоименитствах, то в Аничковом дворце Николай Павлович и Александра Федоровна до 1826 г. отмечали тезоименитства: Николин день– 6 декабря и 21 апреля[215]215
  Дни рождения, приходившиеся на летние месяцы, Николай Павлович (25 июня) и Александра Федоровна (13 июля) отмечали в летних загородных резиденциях.


[Закрыть]. В эти дни в резиденции обязательно собирались все наличные родственники на семейный обед, преподнося именинникам подарки.

Если говорить конкретно, то до 1826 г. праздники в стенах Аничкова дворца проходили камерно, на великокняжеском уровне, поэтому и подарки, которые дарились накануне праздника, довольно скромные. Например, в день Ангела, 6 декабря 1822 г. Николай

Павлович, среди прочего, упомянул, что жена подарила ему «медные, малахитовые» медали, которые он внимательно осмотрел с библиотекарем Седжером. 5 декабря 1823 г. в конце дня он записал: «Михаил, Шарлотта, г-жа Икскюль, подарки, образа, уходят, говорил с Матушкой, подарки, вернулся к жене, Цецилия, у себя, разделся, подарки, от жены, у нее рисовал, Михаил, подарки». Что это были за подарки великий князь не уточнял. 5 декабря 1825 г., буквально за несколько дней до провозглашения его императором, в суете междуцарствования, Николай Павлович упомянул о том, что получил «подарок от жены… Елена, потом жена, получил в подарок медальоны с волосами Ангела и оружие». Замечу, что Николай I был страстным коллекционером оружия, и такие подарки его всегда радовали.

Свой день рождения, 25 июня, Николая Павловича, как правило, отмечал на даче, в Царском Селе или Петергофе, где собиралась вся семья для поднесения подарков, но, судя по дневнику, до 1826 г. праздник отмечался в Петербурге. Например, 25 июня 1822 г. он «с женой в закрытом ландо» отправился из Аничкова в Зимний дворец «к Матушке на обед в кругу семьи… мы возвращаемся пешком с двумя детьми». 25 июня 1823 г.: «Встал в 7 1/2, Моден, подарки от жены, иду ее благодарить, обратно к себе, оделся в Измайловский и белые лосины… жена, дети с подарками… гости, поздравления». 25 июня 1824 г. в Аничковом дворце собрались самые близкие: «Матушка прибыла… очень милостива, подарки, обошла дом, представил Мердера, Елена и Михаил, обедали впятером в кабинете». 25 июня 1825 г., когда Николаю Павловичу исполнилось 29 лет, он отправился в Зимний дворец «к Матушке, говорил, у себя, у жены… дарит мне полный мундир Измайл[обского], потом один в зал посмотреть прекраснейшую коллекцию оружия, которую она мне дарит, у нее, дает мне 5 т[ысяч] рублей для бедных офицеров!!! Да воздаст ей за сие Господь… Матушка, подарки… чета Вил[ьгельм], подарки».

Примерно такие же записи в дневнике Николая Павловича были связаны с его супругой. 21 апреля 1822 г. в Аничковом дворце отмечали тезоименитство Александры Федоровны, на котором, кроме церковной службы, предполагался семейный завтрак с вручением подарков: «…в парадный мундир, все вместе к моей жене… вернулся, Императрица, Тетушка, кузины уже, затем Император, потом Матушка, к обедне, много народу, закончилось, вышел, завтракали в Белой комнате, прекрасная розетка от Императора, все уходят, один с женой». Примерно в том же формате встречали тезоименитство 21 апреля 1825 г.: «Матушка, иду встречать, поднялся, подарки моей жене… у обедни, придворная сборная… идем завтракать в Белую, под конец Импер[атрица]». Вдень крещения своей дочери 12 июля 1825 г. Александра Федоровна получает подарки на свой день рождения: «разделся, у жены, Матушка, подарки жене».