Текст книги "Аничков дворец. Резиденция наследников престола. Вторая половина XVIII – начало XX в. Повседневная жизнь Российского императорского двора"

Парадные залы, ремонты дворца и интерьеров резиденции

Если говорить о парадных залах Аничкова дворца, то все они решали свои, четко определенные функциональные задачи, как правило, обозначенные в их названиях. Периодически эти названия менялись, поскольку проходили перепланировки, менялись интерьеры, но в целом архитектоника парадных залов дворца сохранилась до настоящего времени.

Главный вход в Аничков дворец, несмотря на все перестройки и ремонты, остался по главной оси здания, со стороны Фонтанки. Но крыльца с двумя боковыми лестницами исчезли в конце XVIII в., и с начала XIX в. вход во дворец находится на уровне парадного двора. Также по сравнению с XVIII в. опущен и пол главного вестибюля. Центральные ризалиты первого этажа оформлены четырехколонными тосканскими портиками, несущими балконы, как со стороны двора, так и со стороны сада.

Передняя при Николае I сохранила свой объем, как и на планах дворца XVIII в. При ремонте дворца в 1817–1818 гг. архитектором К. Росси плафон, карниз и десюпорты[103]103
  Декоративная композиция, расположенная над дверью.


[Закрыть] расписаны Дж. Б. Скотти в серо-голубом тоне и сохранялись вплоть до 1860-х гг.

Салон (Малая столовая, 2-я Приемная – с середины XIX в.), расположенный в центральном ризалите бельэтажа в XVIII в. представлял собой большой двусветный зал, оформленный живописным плафоном работы Дж. Валериани и А. Перезинотти. В конце XVIII в. зал разделили межэтажными перекрытием и поперечной капитальной стеной с двумя проходами. С тех пор пространственный объем Салона не менялся. Но при этом архитектор Л. Руска несколько изменил планировку Салона, заложив боковые проемы поперечной стены и устроив один в центре. Проемы боковых окон также перебили. Все три прохода Л. Руска оформил двухколонными порталами. Стены зала отделали искусственным мрамором с живописным бордюром в верхней части. В 1817 г. Салон превратили в Малую столовую, расписанную Дж. Б. Скотти с ампирной отделкой интерьера.

Вид Аничкова дворца с парадного двора. 1830-е гг. В.С. Садовников

Вид Аничкова дворца со стороны сада. Фото 1930-х гг.

Танцевальный зал в современном виде появляется в начале XIX в. в ходе ремонта, проведенного архитектором Л. Руска. В XVIII в. на месте Танцевального зала находилось два помещения. В ходе ремонта 1770-хгг. разделяющую стену разобрали, устроив большой двусветный зал. Л. Руска изменил архитектуру зала, перекрыв его на уровне второго света полуциркульным сводом, расписанным орнаментами, и отделал зал искусственным мрамором (работа А. Кам-пиони, утрачен во второй половине XIX в.). Вдоль стен установили кариатиды работы скульптора Габо (утрачены во второй половине XIX в.), поддерживающие бра. У поперечных стен поставили четыре прямоугольные печи (разобраны в 1936–1937 гг.) и двухколонные ионические портики, несущие хоры. Четыре дверных проема оформили порталами и рельефными прямоугольными десюдепортами.

Парадная лестница Аничкова дворца. Сер. XIX в. С.К. Зарянко

Простенки между окнами забрали прямоугольными зеркалами. В 1817 г. Дж. Б. Скотти заново расписал перекрытие, его росписи просуществовали, по меньшей мере, до 1877 г. Танцевальный зал в полной мере задействовался во время камерных «Аничковских балов», домашних спектаклей и приемов.

Желтая (Золотая) гостиная Аничкова дворца. Неизв. худ. Вт. чет. XIX в.

Белая гостиная в Аничковом дворце. Худ. Л. Премацци. 1858 г.

Объем Большой столовой, расположенной рядом с Танцевальным залом, неоднократно менялся. В 1809 г. Л. Руска убрав существовавшие к тому времени стены, устроил здесь зал в шесть осей с примыкающим к нему Буфетом и Буфетной лестницей, выходящей на хозяйственный двор. Обогревался зал четырьмя печами (разобраны в 1930-х гг.). Стены зала отделали искусственным мрамором (А. Кампиони), коринфскими колоннами, скульптурными десюдепортами, которые дошли до нашего времени.

Желтая и Голубая (Малиновая с 1848 г.) гостиные стали частью парадной Садовой анфилады (Музыкальный салон, Желтая, Голубая, Красная гостиные и Диванная) оформлены в 1809 г. по проекту Л. Руска. Название гостиных, как тогда было принято, появилось благодаря цвету штофной обивки стен. В 1809 г. стены Желтой гостиной затянули желтым струистым штофом с оттенками, бордюр – по темно-фиолетовой земле с цветами, разводами и арабесками, плафон расписал Дж. Б. Скотти.

Вторая гостиная, декорированная Л. Руска пунцовым бархатом с белыми разводами, также имела живописный плафон. В 1817 г. К. Росси обновил интерьеры, изменив красный цвет обивки второй гостиной на «голубой с серебряными разводами и бортом по оранжевому с пальмовыми серебряными листьями и сверх того еще золочеными резными багетами»[104]104
  Цит. по: Демичева Н.Н., Аксельрод В.И. Зодчие и строители Аничкова дворца. СПб., 1994. С. 27.


[Закрыть]. Именно тогда эта гостиная и стала Голубой. Но в ходе очередного ремонта (1848) гостиная вновь изменила цвет и, соответственно, название.

Туалетная комната Николая I в Аничковом дворце. 1858 г.

Наряду с «исправлением» живописи Дж. Б. Скотти были также перекрыты фоны, переписаны мифологические сцены, возобновлена бликовка желтой золотистой краской (живописец Б. Медичи). Скульптор Трискорни вычистил и отполировал как искусственный мрамор оконных откосов, так и натуральный мрамор – каминов и подоконных досок. Подрядчик Н. Тарасов перезолотил все детали карнизов, фризов, дверных обрамлений, розетки плафона, зеркальные рамы, каминные украшения. В ходе этого ремонта Голубая гостиная вновь превратилась в Красную, поскольку возобновили малиновый цвет штофной обивки. В стиле, характерном для середины XIX в., обновили мебель, люстру и торшеры. Интерьер Малиновой (бывшей Голубой) гостиной запечатлен на акварели Э. Гау 1856 г. В 1871 г. после очередного ремонта обе эти гостиные стали называть Желтыми.

Среди личных помещений резиденции значимое место занимали мужские и женские Гардеробные комнаты. У Николая Павловича большую часть гардероба занимали мундиры и различные «военные вещи», но, естественно, были и другие предметы обихода. Например, 29 июня 1827 г. для императора купили 6 черных платков (90 руб.); 4 черные манишки (20 руб.) и 12 кусков дорогого английского мыла (24 руб.). В этот же месяц по счету мастера Якова Энгельгардта оплатили следующие услуги: «29 пар перчаток мыты (21 руб.); портупеи чищены, зеленые шаровары крашены»[105]105
  РГИА. Ф. 1338. Оп. 1 (378/811). Д. 1. Л. 19. О записке счетов по гардеробу 1827 г.


[Закрыть].

Ремонты

При Николае I в Аничковом дворце время от времени проходили как глобальные, так и мелкие, интерьерные ремонты. Это делали далеко не каждый год, поскольку Аничков дворец все же остался «вторым домом» императорской семьи. Как правило, поводом к ремонтам становились ситуации, когда откладывать их уже было нельзя. Например, так произошло с несущими конструкциями дворца, когда в 1831 г. специалисты в ходе осмотра установили, что балки и стропила Собственного дворца оказались «согнившими»[106]106
  РГИА. Ф. 1338. Оп. 2. Д. 66. Об освидетельствовании балок и стропил по СЕВД, оказавшихся согнившими. 1831 г.


[Закрыть].

Гораздо чаще проходили интерьерные ремонты, отчасти менявшие планировку дворца. Весной 1832 г. состоялось решение «О устроении чугунной лестницы» во дворце и изготовлении двух чугунных столов на заводе Берда[107]107
  РГИА. Ф. 1338. Оп. 2. Д. 49. О устроении чугунной лестницы и двух столов на заводе Берда для Собственного Его Величества Дворца. 1832 г.


[Закрыть].

В 1839 г. в ходе замены кровли и устройства каменных сводов обновили интерьеры жилых помещений парадного бельэтажа. Окончательные решения, конечно, принимал Николай I. Так, 25 мая он распорядился, «по рассмотрении чертежей», Танцевальный зал «сделать по прежнему, с окнами в один ряд, возвысив только свод, как в чертеже назначено, т. е. на два аршина»[108]108
  РГИА. Ф. 472. Оп. 34 (324/1126). Д. 50. Л. 47. О составлении проекта на устроение в Собственном Его Величества Дворце каменных сводов и для крыши железных стропил. 1838 г.


[Закрыть]. Десятого июня император повелел, чтобы «при потолках поддуги только в одной церкви, во всех же прочих местах просто прямые потолки с приличными карнизами»[109]109
  Там же. Л. 87.


[Закрыть]. Одновременно с кровельными работами проводилась чистка парадных и прочих комнат, полировка мраморных оконных откосов, которой занимался Трискорни. Ему также поручили «отделку колонн и пилястр в Танцевальном зале». Поскольку работы затягивались, управляющий дворцовым хозяйством А.И. Блок пригрозил Трискорни, что «наймет других на счет его Трескорни, по каким бы то ни было ценам, коль скоро в понедельник 2 октября не будут приступлено к работам»[110]110
  Там же. Л. 166.


[Закрыть].

Голубая Опочивальня в Аничковом дворце

В декабре 1840 г. Николай I распорядился, чтобы «голубым бархатом убрана была Опочивальня Собственного Его Императорского Величества Дворца, а желтым – Гостиная комната (или, правильнее сказать, та, которая и ныне убрана желтой тканью. – И. 3.) в оном»[111]111
  РГИА. Ф. 1338. Оп. 3 (53/116). Д. 12. Л. 1. Об уборке двух комнат в Собственном Его Императорского Величества Дворца бархатом. 1840 г.


[Закрыть]. При этом А.И. Блоку от министра Императорского двора в качестве образца прислали «два куска бумажного бархата». Работы выполнил в начале 1841 г. «бархатный мастер» Алексей Гущин, который выписал необходимый бархат из Англии.

Кабинет Александры Федоровны в Аничковом дворце. 1853 г. Худ. Л. Премацци

Библиотека Александры Федоровны в Аничковом дворце. 1858 г.

В июне 1848 г. выделили значительные средства «из экономической суммы Государя Императора» на обновление интерьеров четырех помещений дворца: Желтой, Малиновой и Белой гостиных, а также Опочивальни императорской четы. Ремонт носил комплексный характер: мебель перетягивалась новой тканью[112]112
  При этом ткань старались подбирать такую же. Только в Желтой гостиной мебель перетянули не бархатом (по 6 руб.), а шелком (по 3 руб. за аршин). Поставкой тканей занимались: фабрикантша Сапожникова (шелковая бархатель – 1510 руб., малиновая шелковая бархатель – 1379 руб.); из Парижа выписали 620 аршин шелкового голубого бархата для драпировки Поливальной комнаты (4960 руб.), из магазина русских изделий – 48 аршин малиновой материи (292 руб.), белый атлас обошелся в 1078 руб.


[Закрыть], возобновлялась позолота[113]113
  Этими работами занимался позолотчик Николай Тарасов, которому выплатили всего 7500 руб.


[Закрыть], сняты, разобраны и вымыты хрустальные люстры[114]114
  За снятие, разборку и мытье хрустальных люстр мастерам Императорского стеклянного завода выплатили 16 руб.


[Закрыть], обновлена лепнина[115]115
  Мастеру Дылеву выплатили вознаграждение «за сделание и постановку на место 48 лепных кружков».


[Закрыть] и живопись[116]116
  Академику В.О. Медичи Б.?? «за живописные работы» в четырех помещениях выплатили 460 руб.


[Закрыть] во всех ремонтируемых помещениях, отмыт и подновлен как натуральный, так и фальшивый мрамор парадных залов[117]117
  Скульптору Трискорни «за чистку починку и полировку французского в Желтой, а в Малиновой и Поливальной фальшивого мрамора, а также снятии и постановку на место трех ваз» выплатили 175 руб.


[Закрыть]. Обновлением позолоты бронзовых вещей занимались специалисты магазина «Никольс и Плинке», также ремонтировался паркет, лакировалась мебель, приводились в порядок печи и камины. Работы продолжались с сентября по декабрь 1848 г. и обошлись в 28 341 руб. 86 коп.[118]118
  РГИА. Ф. 1338. Оп. 1 (34/79). Д. 34. Л. 156. Касса Операционных сумм, ассигнованных на постройки и исправления в Загородных Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Дворцах и в Собственном Его Величества Дворце. 1848.


[Закрыть]. В последующие годы во дворце периодически менялись и паркеты, как это сделали в 1852 г.[119]119
  РГИА. Ф. 1338. Оп. 3. Д. 365/84. О настилке паркетных полов в Собственном Дворце. 1852 г.


[Закрыть].

Фактически ремонты шли каждое лето, вплоть до смерти императрицы Александры Федоровны в 1860 г. В целом они носили локально-косметический характер, но их вполне хватало для поддержания достойного вида резиденции. Например, летом 1853 г. прошли ремонты по многим квартирам и флигелям Аничкова дворца. В Арсенале заново покрасили стены, потолки и полы, обновили краску на шкафах с экспонатами, отремонтировали печи, переплеты у окон и дверей. На крыше дворца прошли локальные ремонты кровли, и ее всю выкрасили два раза масляной свинцовой краской.

По документам отслеживаются любопытные строительные технологии, совершенно обычные для того времени. Например, во время ремонта на половине наследника – будущего Александра II – в окнах кабинета откосы перед окраской чистили от пятен хлебным мякишем, по этой же технологии готовили к покраске и стены кабинета[120]120
  РГИА. Ф. 1338. Оп. 3. Д. 58. Л. 12. О материалах, относящихся до работ, а также о самих работах и ремонтных исправлениях по Собственному Дворцу. 1853 г.


[Закрыть].

Семья Николая I в Аничковом дворце

Как не единожды говорил и писал Николай I, для него Аничков дворец остался местом, где прошли его самые счастливые годы с 1817 по 1825 г. Александра Федоровна вспоминала слова своего супруга: «Если кто-нибудь спросит, в каком уголке мира скрывается истинное счастье, сделай одолжение, пошли его в Аничковский рай».

Позже император, конечно, выкраивал время, для того чтобы несколько зимних недель пожить в любимом дворце, но с 1826 г. главным домом для него стал Зимний дворец.

Собственно, отсчет семейной жизни Николая Павловича можно начинать с момента его встречи с невестой на границе Пруссии и России летом 1817 г. Как вспоминала Александра Федоровна, «я была встречена на границе свитою, состоявшею из престарелой княгини Волконской[121]121
  Волконская Александра Николаевна (урожд. Репнина, 1756–1834) – княгиня; обер-гофмейстрина (1826 г.), кавалерственная дама ордена Св. Екатерины I степени (1826 г.); супруга генерала от кавалерии князя ГС. Волконского (1742–1824).


[Закрыть] и двух фрейлин – графини Екатерины Шуваловой и Варвары Ушаковой, обер-мундшенка графа Захара Чернышева, гофмейстера графа Альбедиля, камергера князя Василия Долгорукова и камер-юнкера графа Соллогуба».

При этом саму прусскую принцессу в Россию сопровождала достаточно многочисленная свита, которую впоследствии предполагалось на некоторое время разместить близ молодоженов – в самой резиденции и зданиях на территории усадьбы: «Меня сопровождали из Пруссии графиня Трухзес, в качестве обер-гофмейстерины, графиня Гаак, рожденная Тауенцен, и моя добрая Вильдермет, бывшая моей гувернанткой с 1805 года»[122]122
  Кроме этого, в свите принцессы Шарлотты ехали: брат, принц Вильгельм, впоследствии прусский король Вильгельм I; обер-гофмейстер барон Шильден; камергер граф Лоттум; секретари Шамбо и Шиллер; доктор Буссе; протоиерей Музовский и прислуга.


[Закрыть].

После посещения дворцовых резиденций в Гатчине и Павловске 20 июня 1817 г. состоялся торжественный въезд невесты великого князя Николая Павловича в Петербург, где ей отвели покои в Зимнем дворце. Затем все пошло по традиционному сценарию: 24 июня состоялось миропомазание; 25 июня, в день рождения Николая Павловича, – обручение; 1 июля, в день рождение невесты, – бракосочетание. В своих воспоминаниях Александра Федоровна упомянула, что: «Мой жених становился все нежнее и с нетерпением ожидал дня, когда назовет меня своей женой и поселится в Аничковском дворце».

Наконец, после завершения церемонии бракосочетания, проведенной в Зимнем дворце, и торжественной трапезы, закончившейся около в 10 часов вечера, молодожены отправились в отведенную для них резиденцию: «Мы спустились по парадной лестнице, сели в золотую карету со вдовствующей Государыней; конвой кавалергардов сопровождал нас до Аничкового дворца. Я в первый раз увидела этот прекрасный дворец!» – вспоминала Александра Федоровна.

В Аничковом дворце у парадной лестницы молодоженов встретили с хлебом-солью Александр I и императрица Елизавета Алексеевна. Затем «Статс-дамы присутствовали при моем раздевании; мне надели утреннее платье из брюссельских кружев на розовом чехле; ужинали мы в семейном кругу с некоторыми из старейших приближенных: графом Ламздорфом, княгиней Дивен и нашими прусскими дамами».

Аничков дворец в 1810-х гг.

Аничков дворец в 1830-х гг.

По воспоминаниям Александры Федоровны: «На следующий день вдовствующая Государыня приехала к нам первая, Император Александр привез великолепные подарки. Мы радовались, словно дети, удовольствию выехать впервые после свадьбы в коляске вместе и сделали визиты Императрицам, Великому князю Константину [Павловичу] и тетушке принцессе Вюртембергской. Свадебные празднества, различные балы, baise mains[123]123
  Церемония целования руки (фр.).


[Закрыть] – все это прошло для меня словно сон, от которого я пробудилась лишь в Павловске, бесконечно счастливая тем, что очутилась, наконец, в деревне!». Так началась семейная жизнь Николая I, которая продолжалась в стенах Аничкова дворца до конца 1825 г. Это были действительно лучшие годы их семейной жизни, когда, по словам Александры Федоровны, «мы, он, как и я, были поистине счастливы и довольны только тогда, когда оставались наедине в наших комнатах».

Наряду с праздничными торжествами, Александр I определился со службой младшего брата, назначив его 3 июля 1817 г. генерал инспектором по инженерной части и шефом лейб-гвардии Саперного батальона. 27 июля 1818 г. состоялось назначение Николая Павловича командиром 2-й бригады 1-го гвардейской пехотной дивизии, в составе полков лейб-гвардии Измайловского и Егерского.

Только в сентябре 1817 г. молодожены «возвратились в Аничков дворец, в котором почти не жили еще вовсе». При этом праздники продолжились и в Петербурге, поскольку в Аничковом дворце молодожены впервые «устроили там маскированный вечер для нашего всегдашнего павловского общества; все были замаскированы с головы до ног: Maman – волшебницею, Императрица Елизавета Алексеевна – летучею мышью, я – индийским принцем, с чалмой из шали, в длинном ниспадающем верхнем платье и широких шароварах из восточной ткани. Когда я сняла маску, мне наговорили массу комплиментов. Талья у меня тогда оставалась еще довольно тонкая, хотя я пополнела и особенно похорошела в начале беременности». Собственно, с этого маскарада осени 1817 г. берет начало традиция аничковских маскарадов, балов и любительских спектаклей.

18 сентября 1817 г. императорский двор отправился в Москву. Потом наступило время адаптации, беременность великой княгини, рождение 17 апреля 1818 г. будущего Александра II и возвращение в Петербург. После рождения великого князя для его обслуживания создали штат слуг, которые для бережения младенца выехали в Петербург из Москвы раньше родителей.

Когда колонна карет, возвращавшаяся из Москвы, проезжала по Невскому проспекту, то Александра Федоровна увидела в одном из окон Аничкова дворца, «на руках у няни, нашего маленького Сашу, настоящее дало себя знать самым приятным образом, и глаза мои наполнились слезами». Но кортеж проехал мимо дворца до Казанского собора, где отслужили благодарственный молебен.

Подчеркну, что жизнь в Аничковом дворце великокняжеской четы прописана фрагментарно, но в целом картина воссоздается со всеми ее радостями и бедами. Например, летом 1818 г. Николай Павлович заболел корью: «…он возвратился домой, дрожа от лихорадки, бледный, весь позеленевший, чуть не падая в обморок. Я испугалась; его уложили в кровать, а на следующий день обнаружилась корь. Болезнь была довольно легкая и шла обычным чередом. Я ухаживала за мужем, но от времени до времени появлялась и на празднествах». Но через несколько дней с корью слегла и Александра Федоровна: «Едва возвратившись в Аничков дворец, я захворала – у меня тоже оказалась корь; на пятый день я почувствовала себя особенно дурно, у меня разболелась грудь, но несколько пиявок, вовремя поставленных, облегчили мои страдания, и выздоровление пошло быстро. Нашего маленького Сашу удалили; он жил в Таврическом дворце под покровительством вдовствующей Государыни».

В.А. Жуковский

К осени 1818 г. все стабилизировалось, и зимний сезон 1818/19 г. стал для молодой четы первым, положив начало многим традициям Аничкова дворца. При этом следует иметь в виду, что семья Николая Павловича в этот сезон – единственный представитель Романовых в Петербурге: Александр I отбыл на Аахенский конгресс, Мария Федоровна отправилась с европейским вояжем к трем дочерям; Елизавета Алексеевна – к своим родственникам в Германию; великий князь Константин находился в Польше. Поэтому вся светская жизнь зимнего сезона 1818/19 г. сезона замкнулась вокруг Аничкова дворца: «Мы с Николаем оказывались единственными членами Императорской фамилии, остававшимися в Петербурге. Нам были даны инструкции касательно того, что следовало делать в высокоторжественные дни».

Если говорить о повседневности, то к 1818 г., по словам Александры Федоровны, сложился «наш маленький аничковский Двор». При этом в него входили не только штатные придворные, но и близкие к молодой семье люди. Например, с осени 1817 г. частый гость в Аничковом дворце – В.А. Жуковский, который обучал Александру Федоровну русскому языку. В его дневниках постоянно встречаются упоминания о визитах в Аничков или другие дворцы: «Утро у великой княгини. Я немного опоздал, и мне как будто был выговор… Она не выучила своей басни и с большим горем рассказывала мне, что ей было некогда… Только хотели мы начать, явился государь. Прошло с четверть часа. Потом явился принц и великий князь. С последним мы нежно поцеловались»[124]124
  Жуковский В.А. Дневники. Письма-дневники. Записные книжки. 1804–1833 гг. Полное собрание сочинений. Т. 12. М., 2004. С. 125.


[Закрыть](3 ноября 1817 г.); «Урок мой был очень приятен: в моей ученице час от часу открываю более милых, непорочных прелестей в сердце. Душа откровенна до младенчества: ум прекрасный, но еще не напуганный опытом» (6 ноября. 1817 г.); «Поутру у великой княгини» (5 сентября 1819 г.). Годы спустя, Александра Федоровна с ностальгией вспоминала: «По утрам я брала уроки у Жуковского или урок музыки и пения и писала письма в Берлин, имея обширную корреспонденцию, и с особым нетерпением ожидала весны, чтобы возвратиться в деревню».

В. Ф. Адлерберг

Среди людей, близких к великокняжеской семье, следует упомянуть Сесиль (Цецилию) Фредерикс[125]125
  Фредерикс Цецилия Владиславовна (урожд. графиня Туровская, 1794–1851) – баронесса; дочь польского аристократа В. Туровского; с 1814 г. – супруга адъютанта великого князя барона П.А. Фредерикса.


[Закрыть], уроженку Пруссии, выросшую при берлинском Дворе. Дочь Николая I великая княгиня Ольга Николаевна вспоминала, что: «Мама знала ее со своих девичьих времен. В день ее свадьбы ее муж был произведен в адъютанты Папа, и они вместе жили в Аничковом. Почти всегда в ожидании очередного ребенка, она проводила свои вечера с Мама, в то время как мужья занимались верховой ездой или военными разговорами. Когда Фредерикс получил полк, они должны были переселиться в одну из казарм Московского полка».

Кроме семьи П.А. Фредерикса в усадьбе Аничкова дворца довольно долго жила семья флигель-адъютанта Владимира Федоровича Адлерберга, друга детства Николая Павловича, которого он в дневнике называет детским прозвищем Флам. В.Ф. Адлерберг женился спустя две недели после свадьбы Николая и Александры и три молодые семьи (Николая Павловича, Фредериксов и Адлербергов) практически одновременно въехали в свои квартиры в Аничковом дворце [126]126
  В.Ф. Адлерберг 15 июля 1817 г. женился на Марии Васильевне Нелидовой (1800–1870), впоследствии фрейлине Александры Федоровны, статс-даме.


[Закрыть].

Два наброска М.В. Адлерберг. Худ. М. Зичи

Таким образом, в Аничковом дворце собирался круг близких к великокняжеской чете людей. Александра Федоровна много музицировала, великий князь Николай Павлович пел народные песни, много рисовал под руководством художника А.И. Зауервейда, сочинял военные марши. Естественно у Александры Федоровны имелся круг близких к ней дам, которых она охотно принимала: «…у жены, чай в залах, Кутузовы с дочерью, г-жа Адлерберг с дочерью и внучками, потом Гагарины, Храповицкий, Пашков, мои, девицы, дети, в последнем зале фокусник Боско, очень ловкие штучки, попрощался с женой», – записал в дневнике Николай Павлович 25 марта 1824 г.

Императрица Александра Федоровна, вспоминая о первых годах жизни, писала, что ее супруг «чувствовал себя вполне счастливым, впрочем, как и я, когда мы оставались наедине»[127]127
  Воспоминания императрицы Александры Федоровны // Русская старина. 1896. № 10. С. 25.


[Закрыть] в роскошных апартаментах подаренного им на свадьбу Аничкова дворца. Дома Николай чувствует себя настолько раскрепощенным, что ничуть не смущается своей привычки «продолжительно и громко сморкаться», каждый раз вызывая этим у вдовствующей императрицы Марии Федоровны полушутливую реакцию: «Unser grossen Trompeter fangt schon wieder an»[128]128
  Наш барабанщик уже начинает – нем. Цит. по: Рахматуллин МЛ. император Николай I глазами современников // Вопросы истории. 2004. № 6. Электронная версия: http://vivovoco.ibmh.msk.su.


[Закрыть]. B.A. Жуковский, который был частым гостем в Аничковом дворце, писал, что: «…ничего не могло быть трогательнее видеть вел. кн. в домашнем быту. Лишь только переступал он к себе порог, как угрюмость вдруг исчезала, уступая место не улыбкам, а громкому, радостному смеху, откровенным речам и самому ласковому обхождению с окружающими… Счастливый юноша… с доброю, верною и прекрасною подругой, с которой он жил душа в душу, имея занятия, согласные с его склонностями, без забот, без ответственности, без честолюбивых помыслов, с чистой совестью, чего не доставало ему на земле?»[129]129
  Цит. по: Рахматуллин МЛ. император Николай I глазами современников // Вопросы истории. 2004. № 6.


[Закрыть].

Николай I, принимающий рапорт генерал-адъютанта князя А.Я. Лобанова-Ростовского

К 1822 г. в семье появилось двое детей– Александр (1818 г.) и Мария (1819 г.), быт устоялся, к названиям гостиных и залов Аничкова дворца привыкли. О годах жизни в Аничковом дворце с 1822 по 1825 г. много деталей можно почерпнуть из записных книжек Николая Павловича. Записи состоят из отдельных слов – существительных и глаголов, очень редко – предложений. Но, тем не менее, по этим книжкам вполне восстанавливается то, что мы называем поденной, повседневной жизнью, многие детали которой, в силу разных причин, до нас не донесли мемуаристы.

Великая княгиня Александра Федоровна. Худ. П.Ф. Соколов. 1821 г.

К 1822 г. в записных книжках крайне редко упоминаются бытовавшие на то время названия залов Аничкова дворца. Но изредка названия «цветных» гостиных встречаются: «к жене в синюю комнату, Матушка к детям, уходит» (18 марта 1823 г.); «обед в белой комнате» (12 апреля 1823 г.); «в зале музыка Измайловского и саперов, ждал, жена возвращается, обедали в белом зале, музыка» (18 января 1824 г.); «обедали вдвоем у окна» (21 января 1824 г.); «отобедали вдвоем у детей» (23 января 1824 г.); «обедали в бывшей синей» (26 января 1824 г.); «обедал с женой и г-жой Вильдермет в белой комнате, музыка Измайловского» (31 января 1824 г.); «учил в залах унтер-офицеров» (20 марта 1824 г.); «обедали вчетвером в белой комнате, музыка измайловского и гвардейских саперов» (7 марта 1825 г.);

«чай в комнате для игр, Матушка уходит» (16 апреля 1825 г.). Иногда в записях упоминается «зал для игры» и «знаменная». Замечу, что поскольку окна собственной половины выходили на Невский проспект, то супруги часто «обедали у окна», наблюдая за не прекращавшейся жизнью Невского проспекта, в том числе и за похоронами: «иду к окну смотреть на проходящую процессию Гурьева[130]130
  Дмитрий Александрович Гурьев – управляющий Кабинетом Е.И.В.; министр уделов; член Государственного Совета; министр финансов Российской империи; скончался 30 сентября 1825 г.


[Закрыть]» (3 октября 1825 г.).

Периодически гостиные резиденции демонстрировались, причем не только родственникам, но и профессионалам. Например, 11 апреля 1822 г. Николай Павлович провел «экскурсию» по дворцу для А. Штауберта[131]131
  Штауберт Александр Егорович (1780–1843) – тайный советник; архитектор Инженерного департамента (1819–1839 гг.); осуществлял надзор за строительством зданий ведомства Военного министерства; преподавал в 1-м Кадетском корпусе и Главном инженерном училище.


[Закрыть], с которым тогда сблизился как с архитектором Инженерного департамента: «показываю Штауберту кабинет жены».

Рабочий день великого князя в Аничковом дворце до 1826 г. проходил по устоявшемуся алгоритму. Вставал будущий император в разное время: от 7.30 до 9.30, поскольку жестких служебных обязанностей у него тогда еще не имелось. Работа начиналась со встречи со служащими резиденции, включая врача и адъютантов. Затем великий князь выезжал из резиденции. Это мог быть путь к Разводной площадке Зимнего дворца, где проходил ежеутренний развод караулов. Это могла быть инспекционная поездка к гвардейским саперам в Инженерную школу. В течение дня Николай Павлович в обязательном порядке посещал (иногда несколько раз) Зимний дворец, где встречался с «Ангелом» – Александром I, и «Матушкой» – императрицей Марией Федоровной. К обеду Николай Павлович возвращался домой, где обязательно посещал комнаты детей, а затем поднимался на половину супруги. Именно так, сначала к детям, затем к супруге. Они обедали, часто спали вместе после обеда, а затем, во второй половине дня, начиналась семейная и светская жизнь во всем ее разнообразии: визиты к родственникам, прием гостей, игры с детьми, прогулки по Петербургу, театр, балы и пр. По сравнению со временами, когда Николай I, вполне обоснованно, именовал себя «каторжником Зимнего дворца», жизнь шла вполне суетно-беззаботная.

Например, 24 ноября 1822 г. великий князь записал: «Жена вышла, к детям, у себя, Моден, уходит, жена, у нее, читал, Моден, снова уходит, дремал, Матушка, иду ее встречать, к детям, поднялся, Михаил, обедали вчетвером в белой комнате, дети, отобедали, говорили, Матушка уезжает с Михаилом, провожаю ее…».

Любопытно, что в кратких записях отразились и увлечения великого князя. Он очень часто и помногу рисовал: «…возвратился, спал… читал, спал, немного рисовал… рисовал, чай» (1 апреля 1822 г.). Кстати под термином «читал» Романовы, чаще всего, имели в виду чтение документов. Пожалуй, только из записей Николая I мы можем узнать, что он периодически рыбачил: «…ловил рыбу на крючок» (8 августа 1822 г., Петергоф, Марли); «рыбачил, ничего не поймал, Орлов, вытаскивает форель» (10 августа 1822 г., Ропша).

В молодые годы Николай Павлович довольно часто музицировал: «…втроем во дворец к Императору. Пел, к императрице» (6 января 1822 г.); «играл на фортепиано» (14 августа 1822 г.); «у жены, за фортепиано, рисовал» (24 августа 1822 г.). Судя по тому, что 15 октября 1822 г. он записал «…учился играть на фортепиано», великий князь не был доволен своей музыкальной квалификацией, но, тем не менее, 29 марта 1823 Николай Павлович не только слушает «концерт на кларнете Бреннера[132]132
  Немецкий музыкант и исполнитель. Концертировал в России.


[Закрыть]», приехавшего из Мюнхена, но и аккомпанирует ему на клавесине. Но больше его привлекла военная духовая музыка: «…иду играть музыку саперов в нижнюю залу, превосходно» (2 октября 1822 г.). Близкий к великокняжеской семье князь А.Н. Голицын[133]133
  Голицын Александр Николаевич (1773–1844) – князь, исполняющий должность обер-прокурора (1803–1816 гг.); министр народного просвещения (1816–1824 гг.).


[Закрыть] устраивал концерты, квартеты любителей и буквально превратил дворец великой княгини в музыкальный салон[134]134
  Яковлев С.П. Императрица Александра Федоровна. Биографический очерк. М., 1867. С. 54.


[Закрыть].

А.Н. Голицын

Естественно, очень много места в записях будущего императора занимала его супруга – Александра Федоровна. Они вместе обедали и ужинали, записи «обедали вдвоем» и «ужинали вдвоем» повторяются постоянно – это их семейный уклад, когда супруги могли остаться наедине и обсудить любые вопросы без лишних ушей. Как только пригревало («ужены, на балконе, 15 градусов в тени»), открывались окна в сад, и супруги «обедали вдвоем у окна» (14 апреля 1825 г.). После обеда супруги часто ложились отдохнуть вместе или врозь: «обедали вдвоем, спал один» (14 января 1822 г.); «прилег с женой в спальне, спал» (21 апреля 1823 г.). По молодым годам занимались любовью: «…обедали вдвоем, после предположения о беременности жены… чай, один на двоих, перед чаем (F.L.s.)» (9 января 1822 г.); «мои[135]135
  Имеются в виду адъютанты.


[Закрыть], ужинал с женой, раздел ее, она ложится, (f.l.s.), уехал в час пополуночи» (18 января 1822 г.); «приехал в 11 часов, жена в постели (f.l.s.) (f.l.t.d.), много разговаривали» (12 марта 1822 г.). 31 декабря 1822 г. Николай Павлович записал в дневнике: «…у жены, слезы, успокоил, тяжелое решение воздерживаться от Е, пока она не захочет».

Именно в Аничковом дворце Александра Федоровна 30 августа 1822 г. родила свою вторую дочку – Ольгу. За неделю до этого события в Аничков доставили «9 кормилиц из Царского Села», которых осматривала акушерка Александры Федоровны «г-жа Гесс», забраковав всех, ибо «все нехороши» (24 августа 1822 г.).

Как следует из письма Александра I (26 сентября 1822 г.) к сестре Марии Павловне, роды случились преждевременными: «Вы, любезная Сестрица, должно быть, не знали, судя по дате Вашего письма, о преждевременности благополучных родов Александрин. Несмотря на такую поспешность, только что родившийся маленький человечек чувствует себя хорошо и обещает стать со временем красавицей, мне бы хотелось, чтобы она была такой же милой, как и Ее Сестрица»[136]136
  Александр I, Мария Павловна, Елизавета Алексеевна: Переписка из трех углов (1804–1826). Извлечения из семейной переписки великой княгини Марии Павловны. Дневник [Марии Павловны] 1805–1808 гг. М., 2017. С. 255.


[Закрыть].

Великая княжна Ольга Николаевна.

Худ. П.Ф. Соколов

Великая княжна Александра Николаевна.

Худ. П. Ф. Соколов

Николай Павлович в своих записках довольно подробно описал эти волнующие минуты, поскольку лично присутствовал на родах, держа жену за руку: «Жена разбудила в 2 часа, у нее боли, посылаю за Крайтоном, г-жой Гесс, Лейтеном… пишу Матушке, приезжает, приезжает Гесс… прибирают спальню… я один с Гесс, в 4 ч. 1/4 все разрешилось, без сильных болей и без криков, маленькой Ольгой. Да будет имя Господне тысячекратно благословенно за сие новое подтверждение Его бесконечной благости… маленькая кричит, как лягушка, молитва в спальне, жена целует малютку, все выходят, спустился проведать детей, показываю им Ольгу… поменял сорочку… Императрица уходит, Матушка уходит, у меня болит голова и боли в сердце, Лейтен и Крайтон, дают мне рвотное, стошнило четырежды очень сильно, задремал в знаменной комнате, вернулся к жене, дремлет, спрашивает детей, смотрит на них всех, уходят… все устроено с курьерами»[137]137
  Записные книжки великого князя Николая Павловича. 1822–1825 гг. М., 2013. С. 110.


[Закрыть].

Сама Ольга Николаевна также упоминала в воспоминаниях, явно пользуясь семейными преданиями, что роды были преждевременными: «Мое появление было таким неожиданным, что Бабушка [Императрица Мария Федоровна], срочно вызванная из Таврического дворца, нашла меня уже лежащей в постельке моего брата Александра, так как не было даже времени приготовить мне колыбель и пеленки. Я родилась третьей и увидела свет в Аничковом дворце в Санкт-Петербурге».

На следующий день в дневнике появилась весьма характерная для будущего императора запись: «…красивая кормилица малышки» (31 августа 1822 г.). Любовь к супруге и внимание, беспрестанно оказываемое ей, совершенно не мешало Николаю Павловичу постоянно фиксировать наличие симпатичных женщин в своем окружении, совершенно вне зависимости от их социального статуса, и заниматься, как он сам говорил, «васильковыми дурачествами»: «…ужены, видел через двери представления дам, хорошенькая М. Солова» (23 марта 1824 г.). Опять-таки по молодым годам, брутальность великого князя время от времени выливалась в семейные недоразумения: «сцена ревности в театре» (18 апреля 1822 г.); «разделся, ужены, ссора, один в церковь, обедня, вышел, к жене» (28 января 1823 г.).