Текст книги "Секреты фарфоровой куклы"

Глава 16

Приехав в очередной раз для занятий, Лансдорф увидел как леди Перси с братом несутся на конях и фехтуют прямо на скаку! Леди Флеминг и графиня Перси наблюдали за ними из беседки. Дерек остановился, завороженный необычным зрелищем. Они засмеялись, увидев его, спешились и продолжили свой поединок на траве.

– Эстрамазоне![20]20
  Эстрамазоне – фехтовальный прием, прямой выпад с ударом концом шпаги.


[Закрыть] – весело вскричал граф Перси и шутливо приставил острие шпаги к груди сестры. – Ты убита, принцесса!

Элен притворно взмахнула руками, выронила шпагу, и стала падать. Брат подхватил ее и, подбросив несколько раз сильными руками, прижал к себе. При этом подол платья девушки слегка задрался и Дерек увидел секрет ее роста: на маленьких ножках были надеты туфли с такими огромными каблуками, что Дереку стало непонятно, как ей удается двигаться на них столь непринужденно грациозно.

– Прыгать со шпагой на таких высоченных каблуках! Что может быть уродливей и глупее? – раздался голос графини. – Поставьте ее на место, сэр. Возитесь с ней точно с куклой или ребенком, а она уже взрослая! Это же неприлично, тем более при посторонних!

Перси поставил сестру на землю.

– Подлая змея! – прошептала Элен, покраснев от смущения. С досады, она сняла туфли с ног и бросила их в сторону Полины.

– Думаете придать себе значимости высоким ростом, сравняться с мужчинами?! – злобно прошипела графиня.

Граф Перси подошел к жене и резко заговорил:

– Да вам-то, сударыня, откуда знать, что означает возиться с детьми?! Вы не мать! А Элен навсегда останется моим ребенком, я не раз говорил вам о том! И еще одно: я позволил вам вернуться по просьбе моего отца, а также моих сестер, которых вы ненавидите. Но учтите – я могу в любой момент передумать!

Губы Полины задрожали от обиды, но она промолчала. Обращаясь к остальным, Перси сказал:

– К сожалению, я должен ехать.

Он кивнул Лансдорфу, поцеловал в лоб сестру, Долорес, затем прыгнул в седло и быстро ускакал. Элен сердито уселась в беседке на противоположную скамейку.

– Надеюсь, он скоро отправит вас отсюда, леди Длинная Мегера! – сказала она Полине. – Видно досадно вам очень быть такой коротышкой! – засмеялась та в ответ. Элен вспыхнула, но тут заговорила Долорес таким тоном, какого Лансдорф никак не ожидал от нее. – Прикусите ваш язык, миледи! Вы изнемогаете от зависти к Элен, которая превосходит вас во всем – от красоты до ума, которого у вас, кстати, совершенно не наблюдается! – Как ты смеешь так говорить со мной, ничтожная приживалка?! – вскипела Полина. – Это вы – приживалка и подлая гадина! – вскричала Элен, но Долорес жестом остановила ее: – Позволь, Элли, мне все ей высказать, – она повернулась к Полине, – вы не стоите самих подошв на туфлях леди Перси, которые только что позволили себе столь дерзко осмеять. А я действительно сирота и живу здесь из милости. Но меня все любят: Элен, ваш муж и даже сам герцог, который и привел меня сюда когда-то. А еще я сомневаюсь, что родная мать могла бы меня любить сильнее, чем покойная леди Анна, которая порой дарила мне больше нежности, нежели своим родным детям! А где ваши родители? Почему вы не получаете от них писем? Я отвечу за вас – это потому, что вы никому не нужны, так как всем опротивели! – Правильно, Долли! – воскликнула Элен. – Да вы обе просто противные избалованные девчонки! – чуть не плача произнесла Полина. – А раз мы такие противные, чего вы везде таскаетесь за нами, подслушиваете, что-то вечно вынюхивая, как ищейка? – спросила Долорес. – Должен же за вами кто-то присматривать, – пожала плечами графиня, – ведь вам только дай волю – начнете развратничать! – Ах, какова гарпия! – вскричала Долорес. – Это вы сами готовы развратничать, только вряд ли найдется с кем! А Оливер вас ненавидит! – Мерзавка, – простонала, заплакав, Полина и ударила Долорес веером. – Завистница! – ударила ее та в ответ. Увидев, какой оборот приняла ссора, Элен поспешно подскочила к ним, ловко выхватила веер у Полины и стала тоже бить ее им. Без своих грандиозных туфель она стала ниже маленькой Долорес, а Полине едва доходила до плеча.

Лансдорфу стало смешно. Подобную сцену он наблюдал лишь однажды, на рынке. Но там торговки дрались рыбой и ругались при этом менее утонченно. А тут – племянница французского короля и дочь герцога Нортумберленда с компаньонкой! «Зрелище не из последних», – мысленно смеялся Дерек и, сохраняя невозмутимый вид, раздумывал: разнять их или все же не стоит.

– Ой! – вскрикнула вдруг Элен, видно уколов чем-то ногу.

– Ага! – злорадно взвизгнула весьма уже растрепанная графиня. – Что, куклам тоже иногда бывает больно? – и, решив, что лучшего момента ретироваться у нее не будет, поспешила к дому.

– Вот, фурия! Продолжает оскорблять! – возмутилась Долорес и побежала за ней.

Элен, насупясь, уселась на скамейку и вспомнила, наконец, про Лансдорфа.

– Простите, Ланс, за эту сцену, – удрученно произнесла она. – Как же мне надоела эта мегера. Вы пришли заниматься со мной, а тут… – она смутилась, покосившись на брошенные туфли. Лансдорф поднял их и присел перед ней:

– Позвольте мне помочь вам.

– Ланс, но ведь вы не слуга, – тихо проговорила она.

Дерек промолчал, продолжая смотреть ей прямо в глаза. Тогда Элен протянула ему ножку – он обул ее, затем другую.

– Не рост, миледи, делает человека прекрасным.

– А что же? – буркнула она, еще больше смущаясь.

– Чистота помыслов, богатство и красота души. Если человек таков, то и наружность его так же прекрасна.

Леди Перси подняла на него глаза. «Сейчас объяснюсь» – подумал Дерек, но она посмотрела куда-то через его плечо.

– Ах, сюда приближается мой кошмар.

Они оба вскочили на ноги. «Своим кошмаром» Элен звала лорда Уэлсли. Она подхватила камешек с земли и бросила его в кусты:

– Грейл или кто там, выходите.

К изумлению Дерека, из кустов действительно показалась фигура Грейла.

– Вот так, Ланс, – грустно усмехнулась Элен, – Полина все время хочет смотреть за нами, а тут и без нее соглядатаев хватает. Я вечно под чьим-то наблюдением.

От испуга у Лансдорфа пересохло в горле – а если бы Грейл услышал то, что он собирался сейчас сказать? Непременно донес бы герцогу! Что бы из этого вышло?

– Грейл, – сказала Элен, – вы сейчас скажете Уэлсли, что меня нет. Мы будем на псарне, а когда он уйдет, вы пошлете за нами.

– Бежим, Ланс! – она схватила его под руку, и они поспешили прочь оттуда.

Дерек раньше не был у них на псарне и сейчас мысленно отметил, что их собаки живут в гораздо лучших условиях, чем он со своей семьей.

– Разводить охранных собак – это целая наука, – серьезно сказала Элен, беря на руки щенка добермана, – хотя вам это может показаться неинтересным.

– Отчего же? – Лансдорф погладил щенка. – Я, как и вы, люблю животных.

Леди Перси улыбнулась:

– Если когда у вас возникнет желание получить надежных друзей, только скажите – и я подарю вам щенков от самых лучших родителей.

«Какая девушка!» – восхищенно думал Дерек, слушая ее рассказ о натаскивании доберманов. Он все не мог перестать удивляться ей: гувернеры-мужчины, доберманы, фехтование, скачки, образование. Хотя Элен и не училась в Университете, ее познания во многом превышали кругозор Лансдорфа. Она неплохо владела тремя языками: русским, испанским, французским. В настоящий момент она учила латынь и итальянский, а потом грозилась взяться за немецкий! А он знал только немецкий и греческий, довольно сносно понимал по-итальянски, немного по-французски. Ему было весьма странно узнать, что такая юная девушка состоит в переписке со многими учеными мира, и что ее интересовала медицина. А музыкальный талант! Дерек точно знал – из нее выйдет толк. С его помощью она уже пробовала писать оркестровые сюиты и симфонии. Но как сказать ей о любви? Да и непонятно, любит ли она его? Ее-то все любят кроме, пожалуй, Полины. Даже тихая Долорес способна кричать и драться за нее. Раньше Лансдорф думал, что леди Флеминг – обычная бедная компаньонка, старающаяся всеми силами угодить капризной дочке богатого герцога, но со временем увидел, что дружба леди Флеминг чиста и бескорыстна, а Элен отвечает ей тем же. Долорес казалась ему очень приятной девушкой, тем более он был ей благодарен за Клауса – по ее настоянию он теперь часто привозил с собой брата в Сайон-хауз. Долорес заскучала после того как увезли герцога Ангулемского, Анну Луизу и малышку Марию Шарлотту, а ей так нравилось возиться с детьми. Она могла часами играть с Клаусом, кормить его со стола герцога и всячески баловать, пока они с Элен занимались музыкой. А уж стол-то у герцога был роскошее королевского – сельди голландские, осетры, треска, икра, сыр немецкий и швейцарский, колбаса, ветчина, супы рыбные и мясные, различные пироги, грибы, вино французкое и венгерское, мясо молодых быков и ягнят, куры, гуси, утки, фазаны, рябчики, индейки, куропатки, зайцы, множество фруктов. Всего не перечислишь! Всех кушаний перемен тридцать, а то и более, ведь в доме завсегда гости и родственники, да и двор у герцога не маленький.

– Послушайте, Ланс, идемте заниматься, – прервала его мысли Элен, – уже надоело ждать!

Они направились во дворец.

– Из-за сцены с графиней я забыла вам сказать: скоро мой отец уезжает во Францию по делам. Знаете, что сие означает?

– Нет, – растерялся Дерек.

– Это значит, что мы будем устраивать множество концертов у нас во дворце! Мой брат хотел бы показать вам свою новую пьесу.

– Не знал, что он пишет.

– Это так. Но ему было бы неприятно слышать о том, что я скажу.

Обещаете молчать?

– Разумеется.

– Вы, наверное, и сами заметили – мой отец не любит музыку.

Так вот, мне он делает поблажку, но Оливеру запрещает писать и даже музицировать!

– Но он же все равно это делает.

– Да, но каждый раз отец пребывает по этому поводу в таком гневе!

Ах, Ланс, ему скоро тридцать, но он не может отстоять собственного мнения, тем более государственные дела отнимают у него много времени.

– Да, понимаю, – сочувственно вздохнул Дерек.

Они зашли в гостиную. Навстречу им вышла леди Флеминг:

– Я предложила лорду Уэлсли заехать в другой раз, но он решил вас дождаться.

– Да! – радостно вскочил на ноги Уэлсли, – и я дождался! – Он хотел поцеловать руку леди Перси, но она ее резко отдернула.

– Прошу прощения, милорд, но у меня сейчас урок музыки и я не могу уделить вам должного внимания.

– Я готов еще подождать, миледи, а если позволите, то и послушать вашу игру. Я принес вам свои новые стихи!

Леди Флеминг, подойдя сзади к Лансдорфу, тихонько шепнула:

– Умоляю, давайте постараемся вместе поскорее ее увести, не то будет беда!

Но он и сам уже это понял, увидев лицо леди Перси. Такой он не видел ее никогда. Долорес обратилась к Уэлсли:

– Милорд, лучше будет если вы сейчас покинете нас.

– Но почему?

– Убирайтесь! – процедила сквозь зубы Элен.

Лорд Уэлсли стоял как вкопанный.

– Что ж, тогда пришло время рассказать о моих чувствах к вам, – злобно бросила она, – ваше высокое положение долгое время обязывало меня терпеть вас, но этому пришел конец! Вы необычайно твердолобы! Любой другой на вашем месте давно бы понял, что я не хочу видеть вас, но вы так навязчивы, неугомонны и совершенно глупы!

– Я люблю вас, – прошептал Уэлсли.

– Но я не люблю вас! – Элен топнула ногой. – Приказываю – немедленно убирайтесь!

– Пойдемте, миледи, вас давно ожидает отец, – Дерек осторожно взял ее за руку. Она хотела было идти, но тут Уэлсли четко произнес:

– Я не уйду!

Леди Перси резко обернулась:

– Что вы сказали???

– Я не уйду, пока ваш отец не попросит меня об этом! – твердо ответил Уэлсли. – Несмотря на то, что он отказал мне, я буду снова и снова просить вашей руки!

Леди Перси приблизилась к нему. Но Лансдорфу показалось, что это уже не она, а сам злобный герцог в женском обличии сейчас убьет незадачливого молодого лорда.

– Элли, не надо, – пролепетала Долорес, – если узнает отец и вообще…

– А что будет? – грозно спросила Элен. – Просто скажут, что дочь герцога Нортумберленда – невоспитанная особа, но меня это не интересует, – она уставилась на Уэлсли, – вот как, пустоголовый милорд, вы принесли стишки – что ж, почитаем, – она вырвала у него из рук стихи.

– Вы будете читать их слугам? – побледнел Уэлсли.

– Слугам? – сдвинула брови Элен, пробежав глазами по строкам, – леди Флеминг и фон Лансдорф – не слуги! А стихи ваши настолько бездарны, что я не решилась бы прочесть их до конца даже судомойкам! Теперь насчет глупости. Ваш лучший, как вы считаете, друг Гамильтон мяукает у меня под окном, точно влюбленный кот, но вы этого не замечаете и поверяете ему тайны, которые он разбалтывает здесь же! Если бы состоялся парад глупцов, вы бы несли знамя! Я ненавижу вас – пустой человек, блестящий мотылек, который ничего не делает день ото дня, лишь бегает по гостиным, играет в карты и несет любовную чушь. Мой отец в ваши годы закончил в Университете два факультета. Он никогда не отдаст меня вам, запомните. И если он не был с вами резок, то только из уважения к высокому происхождению и титулу вашего отца. А я, со своей стороны, согласилась бы скорее стать женой нищего, безродного, но умного, дельного и талантливого человека, чем стать леди Уэлсли или герцогиней Веллингтон! – с этими словами она разорвала стихи и бросила их в лицо Уэлсли.

Того точно парализовало, он был ошеломлен нанесенным оскорблением.

– Как заставить вас оставить меня в покое и уйти? – воскликнула Элен.

Красивое лицо Уэлсли исказила гримаса боли и обиды, но он все еще не шевелился. Тогда она занесла руку.

– Нет, Элли, – ужаснулась Долорес.

Раздался звук пощечины.

– Все равно вы не уходите? Что нужно еще для этого сделать?

Плюнуть в вас? – в исступлении вскричала Элен, но Лансдорф кинулся к ней и потянул за руку:

– Не надо, только не это, миледи. Идемте поскорее, умоляю вас!

Она уже хотела последовать за ним, но Долорес испуганно шепнула:

– Элли, смотри…

Они обернулись – сзади стоял герцог Нортумберленд.

– Живо все трое в мой кабинет! – яростно прошипел он.

Они не заставили себя упрашивать и быстро исчезли, оставив герцога наедине с Уэлсли.

– Элли, зачем ты это сделала? Что теперь будет? – с упреком пролепетала Долорес.

– Возможно, меня накажут, – Элен сжала кулачки, – ну и пусть!

Зато я все ему высказала! Жаль с ним не было его друга Гамильтона, его это тоже касалось! Ненавижу их обоих!

Почти сразу за ними в кабинет вошли герцог и Грейл.

– Как ты посмела избить и оплевать сына герцога Веллингтона?! – заорал герцог на дочь.

Элен виновато пожала плечами, но при том довольно высокомерно заявила:

– Я мечтала об этом два года. И заметьте, отец, все-таки не плюнула.

– Ты стала слишком много себе позволять! Но я-то знаю, какое тебе нужно наказание – я прикрою ваш музыкальный бедлам!

Высокомерие моментально слетело с Элен, она бросилась к отцу:

– Только не музыка, вы ведь этого не сделаете?

Герцог злорадно улыбнулся, почуяв, что задел дочь за живое:

– Неужели? И кто же мне помешает, хотел бы я знать? Идите вмес те с Долорес в свои покои. Вы наказаны обе. Долорес – за постоянное потворство твоим прихотям.

Девушки вышли.

– За что я плачу вам деньги?! – накинулся герцог на Грейла. – Где были вы, где Мортимер и остальные, когда все произошло?

– Леди Элен с учителем были на псарне, и я должен был известить их, когда лорд Уэлсли удалится. Своим преследованием он совершенно измучил бедняжку…

– Четыре гувернера – и такое! – в ярости перебил его Нортумберленд. – А если бедняжка в другой раз захочет влепить оплеуху королю?!

– Я виноват, милорд, – опустил голову Грейл.

Герцог уставился на Лансдорфа:

– Как началась ссора?

– Зачинщиком сей неприятности был лорд Уэлсли, – не дрогнув, ответил Дерек.

– Лжете! – герцог со всей силы стукнул кулаком по столу. – Это она – я знаю свою дочь! Но вы-то, Лансдорф, почему сразу не увели ее?

– Я почти сделал это. А леди Перси вначале вежливо просила милорда удалиться, но он спровоцировал ее, желая поступать как ему нравится.

Герцог внезапно успокоился, сел.

– Мне и самому он страшно надоел. Но так оскандалиться! Хорошо еще действительно не плюнула, – он зло посмотрел в сторону гувернера, – и этим я обязан музыканту! Вы отставлены от должности, Грейл. Вон отсюда! – он перевел взгляд на Лансдорфа. – Надеюсь, вы не станете говорить ни с кем об увиденном?

– Уверяю, ваша светлость, я вообще ничего не видел, – невозмутимо заверил тот.

Глава 17

Лансдорф невольно вздрагивал, вспоминая, с каким лицом Элен давала пощечину Уэлсли. «Хорошо я пока не открылся ей.

Кто знает, как бы она восприняла мое признание? Но со мной она неизменно мила». Влюбленному юноше было страшно. На днях в Сайон-хаузе должен был состояться прием важных гостей: королевской семьи и посла испанского принца, племянника герцога Нортумберленда. Хотя открыто об этом не говорилось, Дерек узнал, что посол едет сватать Элен за ее кузена-принца. Сама она со смехом как-то обмолвилась: посол едет зря – герцог терпеть не мог своих испанских родственников. Но Лансдорфу не было спокойно. Он старался почаще бывать в церкви, заказывая мессу за мессой. И работал на износ. Чтобы заниматься с Элен он пожертвовал всем своим свободным временем, пришлось также отказаться от нескольких учеников, но не от дочерей графа Джерси, которому был обязан многим. По ночам Дерек писал музыку на заказ, оставляя для сна порой всего несколько часов. А сейчас он писал ораторию по заказу самого герцога Нортумберленда! Правда предназначалась оратория для короля, который, по словам герцога, уже оценил его религиозную музыку по достоинству. «Я увижу самого короля! Нужно постараться угодить ему, от этого зависит мой успех», – мечтал Дерек, представляя себя богатым. Никогда еще прежде он так не ненавидел своей нищеты, считая ее главной виновницей своих страданий.

Будь он богат, может герцог и взглянул бы на него по-другому. Ум подсказывал Дереку: в любом случае он никогда согласится отдать дочь за него. Но кто сказал, что у любви есть ум? Свои грезы влюбленный юноша каждую ночь изливал в горячей молитве, твердо уповая – невозможное для человека, возможно Богу! Ему казалось, если Элен полюбит его, то обязательно настоит на своем, а герцогу придется смириться с ее выбором. Было очевидно, что единственное слабое место несгибаемого герцога – его дочь. Она одна осмеливалась спорить с ним, и нередко последнее слово оставалось за ней! За скандал с Уэлсли она так и не была наказана, несмотря на все клятвы герцога. Даже более – приехав после того случая в Сайон-хауз, Дерек с удивлением застал Грейла на прежнем месте.

Долорес рассказала: едва завидев верзилу, которым герцог попытался заменить Грейла, Элен пришла в неописуемое исступление, угрожала отцу, что если он не вернет ее главного гувернера, то она будет обходиться со всеми женихами как с Уэлсли. Лансдорф снова убедился, как он любит свою ученицу – дерзкую, своенравную, но очень добрую. Ведь Долорес шепнула ему по секрету: Элен на самом деле любит Грейла, хоть и ссорится иногда, привыкла к нему и сочла несправедливым, что он пострадал за ее вспыльчивость.

У него была семья, которая осталась бы без средств к существованию, прогони его герцог. Зачастую, если отец делал дочери денежный подарок сверх ее содержания, она втайне от Грейла передавала эти деньги его больной жене, не открывая и ей, от кого они. Но миссис Грейл, разумеется, все понимала и была бесконечно благодарна доброй девушке.

Несколько недель спустя, состоялся прием, которого так ждал Лансдорф, чтобы представить ораторию королю. Леди Перси, прослушав репетицию, подбадривала его, уверяя, что король точно не останется равнодушен. Прибыли именитые гости и король со своим семейством. Лансдорф был представлен его величеству, и слушание началось.

Скрывая волнение, юный композитор незаметно разглядывал испанского посла и королевскую семью. Особенно радовало Дерека то, что по происхождению король был немец. Наследник престола принц Уэльский оказался неприятным, чахоточного вида человеком средних лет. Зато его супруга, в девичестве датская принцесса, была весьма недурна собой. Рядом с королем сидел его младший сын герцог Йоркский, глава военного министерства. Дереку было известно, что многими своими победами Англия обязана ему, а вблизи он видел его в первый раз. Герцог Йоркский был молодым мужчиной атлетического сложения, но с таким же невыразительным лицом как у принца. Король явно отдавал ему предпочтение, и мало для кого было секретом, что хотя корону носит Георг, настоящим правящим королем является герцог Йоркский.

Когда оратория была исполнена, его величество выказал благодарность герцогу Нортумберленду, спросив, как ему удалось отыскать такой талант. Эдуард, очаровательно улыбаясь (такое оказалось возможным), ответил, что достопочтенный фон Лансдорф – учитель музыки его дочери. Когда Эдуард улыбался, то выглядел совсем молодым. Дерек подумал, что он, вероятно, всегда оказывал такое же неотразимое впечатление на женщин, какое теперь производит его дочь на мужчин. И тут же убедился в своей правоте, заметив, как принцесса не может скрыть своего восхищения и недвусмысленно откровенно любуется герцогом. Заметил это и принц:

– По-моему, все это действует несколько угнетающе, – сухо произнес он.

Король обиженно посмотрел на сына. Герцог Йоркский незамедлительно ответил брату:

– А мне думается, его величество гораздо более вашего разбирается в духовной музыке! Оратория несомненно превосходна.

– Ты как всегда прав дитя мое, Джонни, – улыбнулся король, называя сына на английский манер, ибо настоящее имя герцога-немца было Иоганн Густав.

Георг милостиво поздравил Дерека и пригласил во дворец Сент-Джеймс для получения новых заказов от себя лично и герцога Йоркского. Королевское семейство удалилось, а счастливый Лансдорф стал свидетелем отказа герцога Нортумберленда в руке своей дочери ее испанскому кузену, под предлогом близкого родства.