Текст книги "Туда, где живет счастье"

Глава вторая

Ваня стоял посреди кухни в таком виде, словно на него сошла грязевая лавина. В земле было все: волосы, лицо, шея, воротник рубашки... У дверей валялись сброшенные второпях кроссовки, облепленные грязью. Даже на носки налипли коричневые влажные комки глины.

– О господи! – ахнула Галя. – Где ты вывозился? Что ты делал?

Ваня зло зыркнул на мать и мрачно ответил:

– Ничего.

– Хорошенькое ничего! – рявкнула Галя, представив, сколько времени уйдет на стирку этого «ничего». – Больше у меня гулять не пойдешь. Дома будешь сидеть, ясно? – Хорошее настроение как корова языком слизала. Да и откуда бы взяться хорошему настроению, когда сын родной матери хамит? Если его кто побил, она-то в чем виновата? Драться не научила? Так для этого отец есть. – Я тебя в чулане запру, если ты не скажешь, где был!

– Это я тебя в чулане запру! – заорал Ваня.

– Как ты со мной разговариваешь? – не выдержала Галя. – Я твоя мать. Давно по морде не получал?

– Это ты давно по морде не получала! – взвизгнул Ваня.

– Ах ты, паршивец! – Галя с размаху вмазала оплеуху сыну.

Ваня с яростным криком бросился на мать.

И в этот момент из спальни вышел Куров, на ходу застегивая ремень брюк. На вопле «это ты давно по морде не получала» его терпение закончилось. Пацан явно зарвался. Куров поднял голову и на мгновение опешил. На Галю наскакивал с кулаками тот самый мелкий пацаненок, которого на поле закидывали грязью. Так вот оно что: с мальчишками слабый, а дома сильный, да? Куров разозлился.

Не думая о том, что может испачкаться, Андрей подхватил маленького хулигана и отшвырнул в угол, на старое кресло с тряпьем. Когда мальчишка опомнился и понял, что произошло, Куров шагнул к нему и, глядя прямо в глаза, отчетливо произнес:

– Не смей поднимать руку на мать, ясно? Без нее тебя бы не было.

– А ты кто такой? – взвизгнул, как щенок, Ваня.

Андрей не отвечал. Из носа у мальчика снова текла тонкая струйка темной крови. Неужели он его так сильно ударил? Андрей беспомощно обернулся к Гале.

– Что с ним? Это я ему нос разбил?

– Нет-нет, – нервно ответила Галя, – ничего страшного. У него просто сосуды слабые. Чуть что – сразу кровь.

– Ясно, – кивнул Куров и опять обернулся к сыну: – Запомни раз и навсегда: мать трогать нельзя. Ты никогда не должен трогать мать. Ясно?

– Сам не должен трогать мать! – в истерике закричал Ваня. – Сам не должен трогать мать!

Куров приблизился к Ване. Может, он, Андрей, и не лучший человек на земле, но мать – это святое. Какой бы она ни была. Куров остановился перед мальчиком, но Ваня, осклабившись, показал Курову кулак. Андрей слегка хлопнул мальчика по щеке, как бьют человека по щекам во время истерики, чтобы немного привести в себя.

– А мне не больно! – заорал Ваня, срывая голос. – А мне не больно!

– Сейчас будет больно, – усмехнулся Куров, хватая мальчика за руку и резко выкручивая ее за спину.

Ваня закричал. Извиваясь всем телом, как маленький уж, мальчик продолжал визжать и вырываться. Андрей не отпускал ребенка. Пусть узнает, что бывает, когда унижаешь мать. Терпеть издевательства от дворовых ребят – это слабость, но простительная слабость. А вот издеваться над матерью – это слабость труса, слабость извращенца и идиота. Мать – это святое.

Ваня понял, что ему не вырваться из железной хватки. В истерике ребенок отчаянно закричал:

– Уходи, это мой дом!

Куров открыл рот, чтобы объяснить паршивцу, что ни один мужик не обижает старших женщин в своем доме, но не успел. Галя пронырнула между руками Андрея к сыну, упала на колени перед Ваней и обняла мальчика. Андрей отпустил ребенка и отошел назад.

– Ты хоть понимаешь, что делаешь хуже? – спросил Андрей. – И себе хуже, и ему. Ты это хоть понимаешь?

– Хватит! – с неожиданной яростью крикнула Галя и обернулась к мужу. – Никогда больше не смей его трогать. Ясно? – В глазах женщины, еще недавно таких преданных и слабых, светилась ненависть к обидчику сына.

Куров пожал плечами и усмехнулся. Что с нее взять? Вроде и не дура, а ведет себя как безмозглая наседка. Конечно, недолго ей осталось мучиться с этим паршивцем, но надо хоть объяснить, что ли... На будущее. Мало ли что...

– Ты портишь его, Галя, – сурово сказал Андрей. – Ты его портишь.

– Не твое дело, – огрызнулась женщина.

– Ты уже его испортила, Галина. Посмотри, как он с тобой разговаривает. Ему нужна мужская рука.

– Не нужна ему никакая рука!

– Нужна. – Куров в упор посмотрел на женщину и твердо повторил: – Ему нужна мужская рука. Он должен понять, кто в доме хозяин.

– Ты, что ли, в доме хозяин? – насмешливо бросила Галя.

– Ну... если не я, значит, ты. Но никак не он. – Куров с жалостью смотрел на жену. Наверное, ей никогда не приходила в голову эта простая мысль, слишком уж натуральным было изумление на ее бледном лице. Глаза так широко раскрылись от удивления, что Куров непроизвольно улыбнулся и добавил уже гораздо мягче: – На место его нужно ставить, вот что...

Продолжить ему не удалось. Ваня понял, что мама внимательно слушает этого непонятно откуда взявшегося дядьку. И, может быть, даже соглашается с ним. Во всяком случае, не торопится выставлять его за дверь. Это же чудовищная несправедливость! Ваня громко всхлипнул и размазал по лицу слезы пополам с кровью. Галя тут же обернулась к сыну:

– Что с тобой, Ванюша?

– Мам, кто это?

Галя растерянно пожала плечами.

– Он злой! Пусть уходит! – крикнул Ваня, и ручеек крови снова потек из его носа.

– Конечно, Ванюша, конечно, – запричитала Галя, вытирая лицо сыну, – он злой, он уйдет, он скоро уйдет... – Галя гладила сына по голове, прижимала к себе, баюкала, как младенца...

Куров круто развернулся и ретировался в спальню. Нет, он не собирается сдаваться просто так. Менять жизнь из-за какого-то избалованного сопляка?! Это чересчур.

Последнее, что услышал Андрей перед тем, как захлопнуть дверь, была очередная серия слез и тетешканья.

– Мам, мне плохо, у меня голова болит...

– Ничего, Ванюша. Сейчас полежишь, и голова пройдет. Тебе нужно успокоиться...

«Ремня ему нужно, а не успокоиться», – пробормотал про себя Андрей, заходя в спальню. Несколько минут он стоял, раздумывая, что делать дальше. Однако не зря его прозвали «психологом». Что-что, а людей он знал. Или хотел думать, что знает. План возник мгновенно.

Когда дверь открылась и в комнату в обнимку с сыном вошла Галя, Андрей старательно укладывал свои вещи в дорожный мешок. Правда, он их выложил оттуда всего минуту назад, но этого никто не знал, и создалась полная иллюзия сборов.

Галя в растерянности замерла у входа. Мальчик скорчил довольную рожу, но она этого не заметила.

Куров выдавил кривую улыбку.

– Ну что, будем прощаться? Повидались – и хватит.

– Ты что, уходишь?

– А кому я здесь нужен?

– Мне, – еле слышно выдавила Галя.

Куров недоверчиво поднял брови.

– Тебе? – переспросил он. – Зачем?

В комнате повисла тяжелая тишина. Даже Ваня не спешил торжествовать победу.

– Мне, – снова шепотом повторила женщина.

– А разве не ты пообещала сыну, что я скоро уйду? Обещания надо выполнять. Чего бы это ни стоило...

Он не договорил. Галя со всхлипом бросилась ему на шею. Обняла, прижалась, спрятала лицо на груди, замерла в ожидании приговора. Андрей вздохнул. Эх, женщины... Он погладил ее по спине, по плечам, коснулся губами нервной вены у виска. И встретился взглядом с сыном. Мальчик пристально смотрел на них, и в его взгляде смешались боль, зависть и еще что-то странное, чему Куров не знал названия. Мальчик, смутившись, опустил глаза. Андрей провел ладонью по Галиной щеке, вытирая слезы, и ласково проворчал:

– Ладно, Галинка, все нормально... Чего плакать...

– Не уходи, – в последний раз всхлипнула Галя. – Я погорячилась.

Галя высвободилась из его объятий, подобрала упавший на пол дорожный мешок, отнесла к старому шкафу и решительно убрала внутрь.

Потом Галина вернулась к мужу, обняла его за плечи и внимательно посмотрела на сына. Куров принял приличествующий случаю вид: немного гордости и показная отцовская строгость.

– Ваня, – торжественно произнесла Галя, – это твой отец. Он приехал и будет жить с нами. Он много работал, чтобы вернуться к нам. А ты должен себя хорошо вести, чтобы не расстраивать папу. Понял?

Андрей снова встретился взглядом с сыном. Андрей улыбнулся, ожидая улыбки в ответ. Какой нормальный ребенок не радуется возвращению родного отца? Но Ваня смотрел на родителей с прежней настороженностью.

– Что, не веришь? – ласково произнес Андрей.

Ваня резко мотнул головой и жалобно посмотрел на мать: ни дать ни взять брошенный сирота из приюта. Андрея передернуло от отвращения. Этот сопляк вертит матерью как хочет. Все строит из себя несчастного. А если разобраться, в его несчастьях виноват он сам. И никто больше.

– Мам, пусть он все равно уходит. Ну пожалуйста.

– Он не может уйти, – твердо ответила Галя. – Он мой муж и твой папа.

– Я твой муж, – с вызовом сказал мальчик. – А папа мне не нужен.

Куров рассмеялся и крепче обнял жену. Галя молчала.

Ваня молчал. Несколько секунд он переводил взгляд с новоявленного отца на мать, словно ожидая, что они вот-вот разойдутся, что мать опомнится, бросит мужчину и снова обнимет мальчика. Но ничего не происходило. Ваня понял, что проиграл. Громко заревев от обиды, он бросился из спальни. Через раскрытую дверь слышался шум льющейся воды.

– Ничего, – нерешительно сказала Галя. – Привыкнет.

– Конечно, – улыбнулся Андрей. – Обязательно привыкнет. Куда он денется?

Стояла глубокая ночь, когда Куровы собрались спать. Отмывание мальчика от грязи, стирка одежды, приготовление ужина и сам поздний ужин – на все это ушло немало времени. А потом Андрею надо было разобрать вещи, Ване – выучить уроки, а Гале проследить за ними обоими. Да еще и разговорить замолчавшего Ваню.

Наконец Галя сменила халат на ночную рубашку, распустила затянутые в узел волосы и нерешительно оглянулась на мужа.

– Ване, наверно, лучше на кухне постелить, – застенчиво пробормотала она.

– А обычно он где спит?

– Здесь, – Галя кивнула на кровать. – Со мной.

Куров хмыкнул. Ничего себе порядки. Пацан еще, конечно, за юбками не бегает, но все равно уже вышел из того возраста, когда можно спать в одной постели с женщиной.

– Да, на кухне ему, наверно, лучше, – кивнул Куров.

– Там, правда, кровати нет, – робко добавила Галя.

– И что? Предлагаешь нам на кухню пойти? А ему, как барину, двуспальную кровать оставить?

Галя покраснела и отвела глаза.

– Я думала, может, ты там пока поночуешь... пока мы диванчик для него не купим. Или кресло-кровать, – невнятно объяснила она.

Куров подошел к женщине и обнял ее за плечи.

– Галя, милая, мы обязательно купим ему диванчик или кресло-кровать... Но если он поспит пару ночей на полу, ничего страшного не случится. Я тебя уверяю. Сколько раз в детстве я на сеновале спал – и ничего. – Куров нагнулся и горячо поцеловал Галю. – Галинка, я тебя сто лет не видел. А он каждую ночь с тобой в одной постели спал. Потерпит два дня. Я дольше терпел...

– Помоги мне матрас на кухню вынести, а? – попросила Галя, сдаваясь.

Матрас – слабо сказано. Это была огромная, еще послевоенных времен, пуховая перина, жаркая и комковатая. Куров помучился, сначала вытаскивая ее из шкафа, а потом укладывая в углу кухни. Получилось ничуть не хуже, чем диванчик. И в любом случае гораздо лучше тех постелей, на которых Андрею приходилось спасть последние годы. Во всяком случае, Курову даже самому понравилась его работа. Ваня все это время глядел в окно, демонстративно закрыв учебник и тетрадку. Ладно, всему свое время. Куров поправил перину и, глядя в стриженый затылок ребенка, сказал:

– Спокойной ночи, Ваня.

Ваня молчал. Куров ушел в спальню. Галя вынесла простыню, подушки и, застелив постель, подошла к сыну.

– Ваня, ты уже взрослый мальчик. Будешь спать здесь. Хорошо?

– Я с тобой хочу.

– Со мной нельзя, – Галя качнула головой. – Во-первых, ты уже вырос. А во-вторых, со мной теперь будет спать папа.

Ваня выключил лампу и уставился на звездное небо. Всем своим видом он показывал, что его совершенно несправедливо обидели, но он еще может найти в себе немного великодушия и простить мать, если она поймет, как жестоко ошибалась. И попросит прощения.

– Сынуля, ты что, сердишься?

Ваня все так же молчал, глядя в темный квадрат окна. Галя присела рядом с сыном, обняла за плечи, нежно погладила по голове.

– Строптивый ты мой. Так и будешь сидеть до утра, а? Ложись...

Ваня старательно молчал. Галя вздохнула, прибегнув к последнему аргументу:

– Ванюша, хочешь, вместе полежим, пока ты не уснешь?

Мальчик выскользнул из ее рук, быстро сбросил одежду и лег на импровизированную кровать. Галя прилегла рядом с сыном и нерешительно погладила по голове.

– Знаешь, Ванюша, – тихим шепотом заговорила она, – ты напрасно злишься. Это хорошо, что папа к нам вернулся. У тебя хороший папа, он сильный. И совсем не злой. Ты его полюбишь, вот увидишь. Он тебя от старших ребят будет защищать. Игрушки тебе купит, мяч футбольный. Помнишь, ты говорил, что хочешь настоящий футбольный мяч? Папа тебе его обязательно подарит. Он же любит тебя, просто он мужчина. Мужчины все такие... Ты ведь и сам такой, разве нет? Чуть что – сразу драться... – Галя приподнялась на локте и заглянула в лицо сыну.

Ваня лежал с закрытыми глазами. Галя вслушалась в его ровное дыхание, поцеловала в щеку, встала и на цыпочках вернулась в спальню.

– Уснул? – спросил Куров, подавляя зевок.

Он мужественно ждал жену, но укладывание сына слишком растянулось. Так можно младенца укачивать в колыбели, а не восьмилетнему сыну «спокойной ночи» желать. Нет, пацан совсем на человека не похож. Творит черт знает что, матерью вертит, как своей служанкой, да еще и учится небось из рук вон плохо.

– Вроде уснул, – Галя села на край постели рядом с мужем, но думала о чем-то своем.

Андрей начал злиться. Материнский инстинкт – это хорошо, но нельзя же всю жизнь подчиняться инстинктам!

– Баюкаешь его, как грудного ребенка. Может, еще и колыбельные поешь?

– По-моему, ты ревнуешь.

– Есть немножко, – признался Куров, скорее даже себе, чем Гале, и, чтобы скрыть серьезность признания, шутливо добавил: – Он шесть лет с тобой каждую ночь спал, а я ни разу.

Андрей привлек Галю к себе, прижал так, чтобы слышать стук ее сердца, и нашел губами ее горячие губы. Хорошо, пока все идет хорошо, думал Андрей, перед тем как забыть обо всем, кроме женщины в его руках...

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем мир вернулся к Андрею... Он снова слышал дыхание Гали, скрип деревьев за окном, ночную возню мышей под половицами в дальнем углу комнаты, видел, как качаются на потолке тени ветвей в слабом свете луны, как, приподнявшись на локте, смотрит на него Галя.

– Знаешь, о чем я жалею? – спросила Галя, когда Андрей повернулся к ней.

– Нет.

– Что Ванюша тебя не любит так, как я.

– Он меня не знает так, как ты, – улыбнулся Андрей. – Представь себя на его месте: пришел чужой дядька, и его сразу же надо любить. Так не бывает.

– А как бывает? – с тревогой спросила Галя.

– Нам надо с ним лучше узнать друг друга, сдружиться. Как мужчина с мужчиной. Знаешь что? Отпусти нас с ним вдвоем куда-нибудь, а? В поход или на рыбалку! Это должно помочь.

– С ума сошел? После всего, что сегодня было? Ты же убьешь его!

– Здрасте! – фыркнул Андрей. – Почему это я должен убить собственного сына? К твоему сведению, меня зовут Андрей Куров, а не Иван Грозный.

Галя тихо рассмеялась.

– Давай я тоже с вами поеду. Присмотрю, чтобы все было в порядке.

– Никак нет, товарищ генерал! – Андрей помахал указательным пальцем перед лицом жены. – Если ты поедешь с нами, ничего не получится. Ты же сама говоришь – ревность. А на нейтральной территории мы с ним отлично поладим. Знаешь сколько у мужчин общих тем для разговоров, когда женщин рядом нет?

– Не знаю, – отрезала Галя. – И знать не хочу. Он еще не мужчина, а маленький мальчик. Ты не представляешь, с какими трагедиями я его в школу отправляла. Он плакал, хватался за юбку, как будто не в школу его ведут, а на расстрел.

– И ты хочешь, чтобы это всю жизнь продолжалось, да? Вырастила маменькиного сынка.

– Он просто привык ко мне, – растерялась Галя.

– А теперь пусть привыкает ко мне. Я его рыбу научу ловить, палатку ставить, в лесу ориентироваться, костер разводить, сдачу давать, когда обижают... Ну что ты молчишь?

Галя вздохнула. Нет, Андрей решительно не понимал ее вздохов. Казалось бы, радоваться надо: мужик домой вернулся, ее любит, сыном хочет заняться, а она вздыхает. Все ей не так...

– Нет, я все-таки с вами пойду, – сказала Галя. – Буду вам уху варить...

– Сопли вытирать, – раздраженно перебил Андрей. – Бегать на каждый его чих с носовым платком. Без толку тогда идти!

– Страшно мне за вас, – призналась Галя.

– А за то, каким пацан растет, тебе не страшно? Да он не знает, как себя должен нормальный мужик вести. То в слезы, то в драку. На тебя руку поднимает. Это он сейчас сопляк, а через пять лет вымахает так, что не узнаешь.

– Ладно, я подумаю.

– Подумаешь? – взвился Андрей. – Некогда думать, ты это понимаешь? Ты его упустила. В бабу превратила. Не видишь, да?

– Да идите вы в ваш поход, раз уж так приспичило! – не выдержала Галя. – Всю душу мне измотали что один, что другой. Оставьте меня в покое!

– Наконец я слышу мудрое решение, – улыбнулся Куров, целуя жену. – Ты не переживай напрасно. Мы подружимся и не будем больше тебя мучить. Вот увидишь. И ты от нас пару дней отдохнешь.

– Слушай, а про отдых я не подумала, – довольно улыбнулась Галя. – Сто лет собой не занималась: все Ваня да Ваня. Хоть в парикмахерскую схожу и отосплюсь как следует. Не век же мне с ним в футбол играть.

– Умница ты моя, – улыбнулся Андрей и, отбросив одеяло, поднялся.

– Ты куда? – немедленно встревожилась Галя.

– Угадай с трех раз, – фыркнул Куров. – Могу подсказать: в такой маленький деревянный домик...

Галя протянула руку, нащупала на тумбочке ключ и протянула мужчине.

– Возьми ключ, я на ночь дом запираю.

– Разумное решение.

Куров сунул ключ в карман брюк, помахал рукой Гале и выскользнул из спальни. Аккуратно обойдя перину, где спал Ваня, Куров открыл дверь и вышел на крыльцо.

В лицо светила яркая луна. Желтый масляный свет заливал двор, кусты, кривую дорожку, ступеньки крыльца. Но тишина стояла полная. Казалось, каждый шаг будет отдаваться многоголосым эхом на много километров. Куров замер в нерешительности, сжимая в кармане брюк холодный металл телефона. Но вот пролетел ветер, скрипнули ветки, крикнула какая-то птица, и тишина больше не казалась такой глубокой и полной. Ухо сразу же уловило пьяные песни молодежи на другом конце улицы, лай собак, чьи-то быстрые шаги в переулке. Не иначе загулявший муж торопится к жене. Куров усмехнулся и сошел с крыльца.

Забравшись в дальний конец двора, прислонившись спиной к деревянному забору, Куров вынул телефон и нашел нужный номер. Ответили сразу, словно ждали звонка. Впрочем, почему словно? Звонка ждали, и Андрей это знал.

– Алло, – тихо заговорил Андрей, прижимая трубку к лицу так плотно, словно за каждым кустом стояли прослушивающие устройства. – Все нормально. Ребенка она отдала. Отдала, отдала, я же говорил, что никуда не денется. Я, вообще-то, родной отец, а не проезжий молодец. – Куров обернулся на дом и вдруг увидел, что в каком-то окне зажегся свет. Показалось? Или Галя тревожится, что муж пропал? Нет, не стоит рисковать. В плане и так слишком много тонких мест. Не хватало еще из-за неосторожности проколоться в самом начале. В конце концов, обо всем важном он уже сказал. – Пока, девочка моя, – прошептал Куров невидимому собеседнику. – Скоро увидимся, целую.

Он отключил телефон, спрятал в карман брюк и заторопился к дому. Дом встретил его темнотой и сонным молчанием. Ну слава богу! Значит, просто показалось. Игра лунного света и больного воображения. Куров запер дверь и, оставив ключ в скважине, вернулся в спальню. Он уснул, как только нырнул под одеяло и обнял спящую жену.

Первой проснулась Галя. Она долго лежала, не решаясь открыть глаза. Она слышала дыхание мужчины, ощущала его тепло, но все равно боялась: вот сейчас она откроет глаза, и сон исчезнет. Резко прозвонил будильник. Его дребезжащая трель вспорола утреннюю тишину. Галя привычно вскочила и улыбнулась своим страхам. Андрей спал, как ребенок, подложив под щеку ладонь. Галя торопливо набросила халатик, пошарила на тумбочке в поисках ключа. Ключа не было. Да, его же ночью забрал Андрей. Наверное, оставил в двери. Ох уж эти мужчины! Все еще улыбаясь, Галя вышла на кухню.

Что-то случилась. Галя поняла это сразу. Она остановилась, растерянно глядя по сторонам в поисках причины своей тревоги. Вон оно что: пустой стул, куда Ваня вчера повесил свою одежду. Галя рывком развернулась к перине.

– Ваня,– шепотом позвала она мальчика, свернувшегося в комок под одеялом.

Ваня не отвечал. Галя осторожно потянула одеяло на себя и вскрикнула от ужаса. Вани не было, под одеялом лежали только сбившаяся в комки перина и подушка. Галя бросилась к двери. Дверь тяжело охнула, но не открылась. Галя несколько раз дернула за ручку, прежде чем поняла, что дверь все-таки заперта. Что случилось?

Едва сдерживая слезы, Галя вбежала в спальню. Нет, ключа не было ни на тумбочке, ни на табуретке. Галя дернула мужа за плечо.

– Андрюша, Ванечки нет!

Куров вскочил.

– Как нет? Куда он делся? – зарычал Куров.

– Я думала, ты знаешь... – в ответ крикнула Галя. – Ты ночью ходил во двор.

– По-твоему, я людоед, да? Ем маленьких мальчиков ночами? – рассвирепел Куров. – Когда я выходил, он спал без задних ног. Куда он мог деться?

– Откуда я знаю? – всхлипнула Галя. – Ключи у тебя?

Куров пошарил в карманах брюк.

– Нет. Наверно, ночью в двери оставил. Глянь в замке.

– В замке нет, – снова всхлипнула Галя. – А дверь заперта.

– Не плачь ради бога, – взмолился Куров, натягивая брюки. – Слезами горю не поможешь. Сейчас в окно вылезу...

Он сорвал с рамы заскорузлую корку бумаги в высохшем мыле, выдернул из щели под подоконником тряпку и рванул на себя раму. Окно со скрипом открылось. С улицы потянуло холодом. Андрей с сомнением посмотрел на улицу. На траве, скамейке, дорожках лежала то ли роса, то ли поздний иней. Черт знает что, а не май месяц на дворе! Андрей обернулся, чтобы взять рубашку, но Галя опередила его. Женщина вскочила на подоконник и выбралась наружу.

Андрей чертыхнулся, и, на ходу натягивая рубашку, выпрыгнул следом за женой. Они подбежали к двери. В замке торчал ключ, покрытый капельками росы. Андрей мотнул головой. Сообразительный, паршивец. Запер отца с матерью, а сам удрал. На всякий случай Куров дернул ручку. Нет, дверь не поддавалась. Закрыта.

– Это он нас с тобой посадил под замок, – невесело хмыкнул Андрей, хлопая Галю по плечу. – Сидит где-нибудь и хихикает, глядя, как мы тут мечемся.

– Андрюша, он не такой... – слабо возразила Галя, оглядываясь по сторонам.

Наверное, она была права. Несмотря на заросли и неухоженный двор, спрятаться здесь все-таки негде. Да и смысл? Сидеть в холоде несколько часов – сомнительное удовольствие даже ради того, чтобы увидеть, как волнуются родители.

– Может, он гулять ушел? – неуверенно предположил Андрей.

– А нас тогда зачем закрывать?

– Он сбежал! – понял наконец Андрей. – Вот гаденыш!

– Не гаденыш! – упрямо мотнула головой женщина. – Он просто маленький ребенок. Обиделся он, что я с тобой ночевала, неужели не ясно?

– А с кем ты должна ночевать, с ним? Может, и дашь ему, когда он вырастет?

Галя покраснела. Андрей вздохнул:

– Хватит ругаться. Давай поищем... нашего сына. Куда он мог уйти?

– Откуда я знаю? – расплакалась Галя. – Куда угодно. Времени вон сколько ушло...

– Но он у нас тоже не Синдбад-мореход. И сапог-скороходов у него нет. Спросим, может, видел кто.

– А если не видел?

– Не мог он уйти далеко, – резко бросил Андрей. – Найдется!

Он направился к калитке, Галя шла рядом, всхлипывая и вытирая глаза. Куров раздраженно покосился на жену. Курица курицей. Да еще истеричка. Что он в ней нашел? Подумаешь, пацан сбежал. Нового родит – невелика затея. У нее от пропавшего сына жизнь не рухнет. В отличие от его собственной жизни. Проклятие!

Андрей остановился на улице.

– Знаешь что? Давай разойдемся в разные стороны. Так быстрее будет.

Вместо ответа женщина всхлипнула и вытерла слезы.

– Да найдем мы его, найдем, – с досадой прикрикнул на жену Андрей и твердо добавил: – А найдем – накажем! Чтобы впредь неповадно было!

Галя покорно направилась вправо. Андрей свернул влево. Он шел по улице, внимательно осматриваясь. По-хорошему спрятаться здесь было негде. Не пойдет же пацан прятаться в чужом доме! Судя по тому, что вчера творилось на футбольном поле, настоящих друзей, таких, к которым можно попроситься переночевать, у Вани не было. Так что отсидеться ему негде. В придорожных кустах – глупо и холодно. А заброшенных домов и сараев в поле видимости не наблюдалось.

Раздражение нарастало. Андрей почти свирепо раздвигал придорожный бурьян, дергал ветки, нависающие над дорогой, заглядывал в чужие дворы через забор. Но все безрезультатно. Беглеца здесь не было.

И вдруг улица закончилась. Заборы обрывались, открывая выход на поле. До самого горизонта тянулась унылая пустынная равнина. Нет, если где и прятаться, то не здесь. Это и называется закон подлости! Если думаешь, что все идет хорошо, значит, ты просто чего-то не заметил! Андрей осмотрелся еще раз и только теперь обратил внимание на цепочку темных следов на росе за своей спиной. Своих следов. Это значит, что ночью здесь никто не ходил.

Отчаяние накрыло Курова. Надо же было так сглупить! Но кто знал, что этот паршивец настолько привязан к матери?!

Куров вытащил мобильный телефон и несколько минут смотрел на темный экран. Делать, однако, нечего. Надо звонить. Он набрал номер и нехотя поднес телефон к уху. После каждого длинного гудка Андрей переводил дыхание и думал, не дать ли отбой. Но вот в трубке прозвучало сонное «алло», и Куров помимо воли улыбнулся чуть охрипшему женскому голосу.

– Алло. Привет.

– Случилось что-то? – без предисловий спросила невидимая собеседница.

Андрей кивнул, не сообразив, что жесты по телефону не видны.

– Что случилось, Куров? – повысила голос женщина.

– Конец нашим планам, – произнес мужчина. – Этот гаденыш сбежал.

После долгой паузы женщина сказала, обращаясь даже не к Андрею, а к самой себе:

– Правду говорят, человек предчувствует свою погибель.

– Да ничего он не предчувствует! – взорвался Куров. – Просто это не нормальный ребенок, а психованный неуправляемый мерзавец! Пороть его было некому.

– Успокойся, Андрей, – проговорила женщина.

– Я спокоен, – ответил Андрей, хотя его нервный голос свидетельствовал об обратном. – Сейчас пойду его искать. Куда он денется, этот сопляк! Ты бы видела: он от своей мамки ни на шаг, все за ее юбку держится. Соскучится, сам прибежит как миленький!

– Послушай, Куров, – осторожно проговорила женщина, – ты ведь помнишь, что ребенок – это твоя проблема и ты взялся ее решить. И если этот ребенок исчез, то, может быть, ты поищешь другого, а?

– Я не собираюсь искать другого ребенка! – рявкнул Куров в трубку. – Я найду именно этого ребенка и заставлю делать то, что мне нужно. И точка! Я от него мокрого места не оставлю, как только он появится, я ему покажу, как родного отца не слушаться!

– Когда это будет? – сухо спросила женщина.

– Что значит когда? – Куров орал в трубку, забыв обо всякой осторожности. – Скоро! Я помню, что должен сделать, и не надо меня тыкать носом в лужу, как щенка, ясно?

– Мне ясно только одно, – спокойно возразила женщина, – что ты не можешь сделать то, за что тебе уже заплатили.

– Могу! – прорычал Куров. – И не надо напоминать мне каждую секунду о деньгах. Я не склеротик и не маразматик! – Он со злостью отключил телефон и только тогда понял, что говорил слишком громко.

Андрей вытер вспотевший лоб и быстро осмотрелся по сторонам. Слава богу! Улица еще спала. Подслушивать было некому. Куров постоял еще пару минут, бездумно глядя в утреннее серое небо, а потом медленно направился к дому.

Уже подходя к калитке, Куров увидел Галю. И – о, счастье! – она была не одна. Сбоку, норовя шмыгнуть в придорожные кусты, плелся Ваня. Но Галя крепко держала его за руку. Стоило мальчику немного замедлить шаг, как она дергала его за руку и что-то говорила. Андрей усмехнулся. Ну что он говорил? От маминой юбки дальше чем на два шага мы не отходим.

Куров открыл калитку и остановился, поджидая беглеца. Ваня, увидев отца, насупился, опустил голову и снова попробовал вырваться. Галя только крепче сжала руку сына.

– Где был наш великий путешественник? – не удержался от насмешки Куров.

– Андрей, пожалуйста, не ругай его, – устало попросила Галя.

– Ладно, не буду. Только ради тебя. – Он и вправду начал жалеть свою жену, которая могла быть очень даже привлекательной женщиной... в те редкие минуты, когда не думала о своем ненаглядном эгоисте Ванечке. – Так где провел ночь наш наследник?

– На складе сена, в коровнике.

– Самое место! – фыркнул Андрей, пропуская во двор жену и сына.

В полном молчании они подошли к крыльцу. Куров, как конвоир, шел последним. Но когда Галя на мгновение выпустила руку сына, чтобы достать из кармана ключ, Андрей тут же крепко схватил мальчика за плечо. Пока Галя возилась с замком, Куров наклонился к ребенку, повернул его голову к себе и заговорил:

– Вот что я тебе скажу, мой дорогой. Раз обещал матери – наказывать и ругать тебя не буду. Хотя стоило бы. Тебе на меня наплевать – ладно. Ты меня не знаешь, я для тебя чужой. Но ты о матери подумай, как она волновалась, когда ты пропал. Что с ней будет, если с тобой что-нибудь случится. Мы с тобой обязаны о ней заботиться. – Слова неправды горчили во рту, но Куров знал, что должен все это сказать. Потому что это именно те слова, которые говорят настоящие отцы своим настоящим сыновьям. – Так вот. Еще одна такая выходка – и я сам отведу тебя на коровник. Всю жизнь будешь там ночевать. Ясно?

Ваня опустил голову. При желании это можно было принять за утвердительный кивок. Андрей решил, что это он и был. Такие упрямцы капитулируют не сразу, зато навсегда.

Дверь со скрипом открылась, Андрей подтолкнул Ваню в дом. Галя потрепала его по голове: мол, все в порядке, сынок, не переживай, я больше не злюсь. Андрей вздохнул. Эта женщина неисправима, честное слово!

– Ты идешь?

– Извини, Галь, я пока тут посижу... пару минут. Остыну, успокоюсь. А то не выдержу – опять орать на него начну. Он хоть извинился?

По лицу Гали было ясно, что слово «извини» напрочь отсутствует в Ванином словаре.

– Иди уж, – проворчал Куров. – Дай остыть отцовскому гневу.