Текст книги "Смерть в кармане"

7

Утром Гущин пригнал машину Богданова к зданию УВД и ждал его на парковке. Богданова отпустили часов в 10. Выглядел он паршиво: помятый, благоухающими сырыми ароматами камеры, небритый, с кругами под глазами после бессонной ночи. Гущин по пути к УВД купил горячий кофе и залил его в термос, чтобы не остыл. Без кофе с утра Богданов был не в состоянии думать.

– Кузьму убили, – сообщил Богданов.

– Что? То есть… Того самого Кузьму? Черт. Когда?

– Вчера в десять вечера. Его труп нашли в подворотне. В квартале от его дома. Замучен до смерти, отрезали все пальцы, истыкали ножом, а потом натянули на голову полиэтиленовый пакет и задушили с помощью куска проволоки. Ничего не напоминает?

Гущин присвистнул.

– С каждым днем все интереснее. Вам пытались пришить?

– Они заранее пробили, что ты дежуришь. Поэтому выехали ко мне. Кололи пять часов подряд. Сначала следак, потом опера подключились. Коллеги, твою мать… С такими коллегами и враги не нужны.

– Но отпустили же.

– Потому что у меня убили. Время смерти – между 9 и 10 часами вечера. А в это время я был в отделе. Ушел в 22.10, меня камеры на входе зафиксировали.

– Да здравствует видеонаблюдение.

– Теперь наш следак совсем не думает, что я убил Кузьму. Сейчас он уверен, что я нанял кого-то, чтобы убили Кузьму.

– Мда, – вынужден был признать Гущин. – Ситуация паршивая. Мотив-то идеальный. Убить, чтобы заявлению Кузьмы не дали ход в связи со смертью заявителя. Слушайте, может, кто-то специально под вас копает, а?

– Не говори ерунды, кому я нужен, – поморщился Богданов и уселся за руль.

В отделе их встречал озадаченный Шумелов. На Богданова он смотрел с подозрением и даже опаской.

– Мне нужно начинать беспокоиться?

– У тебя должность такая, что беспокоиться нужно всегда.

– Шарика убили, – поведал майор. – Вор в законе, твой старый приятель.

– Надо же, – Богданов даже не стал делать вид, что удивлен. – Подробности есть?

– Только то, что в сводке. Тело обнаружили в его квартире, вчера, в 18.20. Из квартиры ничего не пропало на первый взгляд, разве что деньги, потому что денег там не нашли. Причина смерти – асфиксия. Также многочисленные повреждения… Пытали, в общем, старика. А учитывая, что убили еще и твоего друга Кузьму…

– Я просто не знаю, как дальше жить, – согласился Богданов.

– …Учитывая, что убили и Кузьму, мне интересно, что за херотень происходит? Есть мысли?

Мысли были, и Богданов в двух словах обрисовал ситуацию. Все то, что они с Гущиным обсуждали вчера.

– Мда… В общем, так, Богданов. Раз тебе теперь еще и мокруху пытаются пришить…

– Пришьют, если киллера найдут, которого я нанял. А если они его найдут, я очень удивлюсь.

– Потому что ты и его убил? – проворчал Шумелов. Перехватив недовольный взгляд опера, отмахнулся: – Короче. Учитывая, что под тебя теперь и главк, и комитет копают, сидеть тебе нужно тише воды, ниже травы. Или наоборот, ниже воды, тише травы – как правильно?

– Я понял мысль, это главное.

– Да. Хорошо. Так что сиди, никуда не рыпайся и просто лови себе спокойно карманников.

– Зачем? – угрюмо хмыкнул Богданов. – За день уже двоих щипачей порешили. Недельку подождать – и их, может, всех перебьют. Тогда мы останемся без работы, а московское метро станет самым безопасным местом на Земле.

– А потом мы отменим деньги, и настанет коммунизм, – фыркнул майор. – Знаем, проходили… Ладно, свободен. Только чтобы о каждом шаге мне докладывал, понял? Я не люблю сюрпризы.

– Не вопрос. Докладываю: сейчас я иду в оружейку и беру табельный ствол.

Шумелов помрачнел.

– И снова спрошу: мне нужно начинать беспокоиться?

Ни в какой традиционный рейд по станциям и веткам метро, отмеченным на их карте красным как зоны особой активности карманников, они не поехали. Вместо этого Богданов засел за бумаги. Он рылся в своих ящиках, доставая и перелистывая старые блокноты. Гущин старался не мешать. Через пару часов Богданов обрадованно воскликнул:

– Нашел!

– Что?

– Поехали.

Уже в машине Богданов решил снизойти до объяснений:

– Итак, что мы знаем. Карманник, которого мы пока называем кодовым словом Кадык, спер что-то у прыгуна. Спер что-то важное. Прыгун не хотел попадаться ментам, которые им заинтересовались в метро, и сиганул под поезд. Серега вышел на адрес, по которому звонил прыгун перед смертью. Тот, кто был на адресе, подорвал мощную бомбу, чтобы тоже не сдаваться ментам живым. Правильно я говорю?

– Кто же они такие? – гадал Гущин, разговаривая, скорее, сам с собой. – Сектанты какие-нибудь? Диверсанты? Шпионы?

– Сообщники прыгуна теперь ищут то, что спер у прыгуна Кадык. Но они не знают, что это был именно Кадык. Поэтому они пошли по самому простому пути. Навели справки и узнали, кто в Москве наверняка знает если и не всех, то многих карманников.

– Шарик!

– Угу. Шарик всю жизнь чистил карманы и заводил знакомства, за это и пострадал. Они резали ему пальцы до тех пор, пока он не назвал все имена. Имена щипачей, которые работают в нашей части метрополитена.

– Среди них наш старый знакомый Кузьма, – кивнул Гущин. – Все правильно.

– Элементарно, Уотсон. Кузьму тоже пытали. Наверняка спрашивали, спер ли он то, что было у прыгуна. Кузьма, конечно, ничего не брал, но ему вряд ли поверили. Они не собирались отпускать его живым. Не знаю, что у них за дело, но ставки там, походу, очень высоки.

– Это и напрягает.

– А что мы знаем про Кузьму, Антон?

– Мы знаем, что он был, честно говоря, конченная мразь и беспредельщик, раз на нас заяву написал.

– Это само собой. Что мы знаем о нем еще? – видя, что Гущин не может сообразить, Богданов ответил сам: – Мы знаем, что он часто работает в паре с Вахой. И Ваха наверняка был одним из тех, кого своим убийцам назвал Шарик перед смертью.

Проблема была в том, что у них не имелось адреса Вахи – по той простой причине, что Ваха был, как и многие карманники, приезжим и не имел в Москве ни прописки, ни постоянного адреса. Был его сотовый телефон, но еще в отделе Богданов позвонил на него. Номер оказался заблокирован. Порывшись в памяти, Богданов вспомнил эпизод, произошедший полтора года назад, когда они – тогда еще с Курилиным – брали Ваху в ходе рейда на Калужско-Рижской ветке. И имя любовницы щипача, которая в прошлый раз вытаскивала Ваху из камеры. Именно к ней опера и направлялись.

– Вы? – затрепетала толстая мадам в застиранном халате, открыв дверь и увидев перед собой физиономию Богданова. – Что вам надо, чего вы приперлись?

– Кто там, Людочка? – донесся из глубины квартиры мужской баритон.

– Никто, Алешенька, соседка! – приторно протянула мадам, выскользнула из квартиры и зашипела: – Идите отсюда! У меня муж дома!

– Ой, как интересно, – обрадовался Богданов. – Он же у тебя вроде дальнобойщик? А когда он сваливает зарабатывать деньги для своей Людочки, Людочка пускается в пляс и отжигает с горячим джигитом Вахой?

– Чего надо?! – мадам шипела так, что летела слюна. – Идите нафиг! Он же прибьет меня, если узнает!

– А мы сразу убийство раскроем и медальку себе заработаем, – ввернул Гущин, сообразивший, к чему клонит наставник. – Одни плюсы везде.

– А ты еще кто?

– Люда, где Ваху найти?

– Я откуда знаю?

– Если я сейчас пару раз в дверь позвоню, муж твой, наверное, выйдет? – задумался Богданов. – Посмотреть, что за соседка такая неугомонная? Вот, наверное, сюрприз мужику будет. «Людочка, – скажет он, – а это не соседка совсем, а два каких-то мужика, чего им надо от тебя?». А я скажу: «Вы понимаете, очень неудобно вышло, но нам нужен адрес ее любовника, а Люда…».

– Ладно! – дернулась мадам. – Ладно! Я скажу, только если вы сразу же свалите нахрен отсюда!

Квартира располагалась недалеко, потому что сама Люда и нашла ее. Все-таки страсть – сильная штука. Богданов и Гущин уже предвкушали разговор с Вахой.

– Придется посидеть с ним пару дней, – рассуждал Богданов. – Наши охотники на карманников действуют быстро, только за один вчерашний день двоих завалили. А Ваха однозначно в группе риска. Скоро придут и к нему, а мы будем…

– Стоп!

Они уже заезжали во двор. От выкрика Гущина Богданов дал по тормозам.

– Что?

– Синяя «Киа».

– Чего?

– Синяя «Киа»! – нетерпеливо и возбужденно прикрикнул Гущин, показывая вперед.

Синий легковой автомобиль стоял напротив подъезда Вахи. В нижней части крыла машины была заметная вмятина с глубокой серой царапиной – след, оставшийся после встречи с бордюром.

– Дом Шарика. Вы когда к нему приехали, со двора выскочила эта самая тачка! Виктор, это они! И они уже здесь!

Богданов выругался сквозь зубы. Перегнувшись, распахнул бардачок и выудил оттуда пистолет, который всучил Гущину.

– Держи, это травматик. И звони в дежурку. Скажи, срочно. Здесь убийство. Происходит прямо сейчас.

Дав по газам, Богданов проехал вплотную к дому и замер у тротуара. Пока Гущин звонил в дежурную часть и торопливо и сбивчиво объяснял, что им нужно подкрепление, Богданов проверил собственный пистолет. Сейчас он благодарил бога, говорившего с ним через интуицию, за то, что тот подтолкнул его зайти в оружейку и вовремя заполучить табельный ствол.

– Готов? Пошли.

Они быстро направились к подъезду. Видя, как Гущин готовится перейти на бег и тянет руку к поясу, за ремнем которого спрятал травматический пистолет, Богданов прошипел:

– Тихо, твою мать. Мы не знаем, куда выходят окна. Они могут палить за двором.

Гущин не был готов к подобному и внутренне тихо паниковал, а внешне – просто следовал за наставником. Домофон и ключ-вездеход. Подъезд. Лифт. Третий этаж. Дверь в квартиру Вахи была металлической, но старой, обитой сверху дерматином. Прокравшись к двери, опера замерли по обе стороны от нее и прислушались. Изнутри доносились звуки возни. Потом что-то упало. Снова неопределенная возня – и приглушенный душераздирающий вопль.

– Твою же…! – выдохнул Богданов и дернул на себя ручку. Дверь оказалась заперта. – Отойди!

Рявкнув, он отскочил сам, прицелился в дверной замок и трижды выстрелил. Проорал «Полиция, всем на пол!» и снова дернул дверь. Она поддалась, но с трудом – пули разрушили личинку и один из штырей ригеля, но второй уцелел и никак не хотел поддаваться.

Изнутри прогремел выстрел. Пуля застряла в двери на уровне груди, исковеркав металл и оставив снаружи шишку – словно на двери выскочил прыщ.

– Вы окружены! Стволы на землю, стреляю! – орал Богданов. Снова дернул дверь. На этот раз она поддалась. Из квартиры загремели выстрелы. Гущин метнулся в сторону, но его зацепило – что-то огнем обожгло руку. Он зашипел, припав спиной к стене.

Богданов просунул в открытую дверь руку и пальнул, целясь вверх.

– Полиция! На пол!

Ответа не было, лишь где-то в глубине квартиры что-то грохнуло, потом раздался звон стекла.

– Гущин, живой?

– Да…!

– Прикрывай, что встал!

Гущин здоровой, правой рукой вскинул пистолет. Богданов заглянул внутрь и, не увидев никого, прыгнул в прихожую.

Основное действо развивалось в гостиной. В ее центре на компьютерном кресле покачивался влево-вправо извивающийся от адских мук, боли и удушья Ваха. На полу под креслом в луже крови, которая все прибывала, валялись несколько похожих на миниатюрные сосиски кровавых обрубков, в которых без труда можно было признать пальцы. На голове Вахи был нахлобучен полиэтиленовый пакет, на шее тугая петля из проволоки. Ваха отчаянно, утробно мычал – это было все, на что он был способен, потому что рот ему предусмотрительно заклеили куском скотча.

По комнате гулял ветер и звуки улицы, потому что широкое окно гостиной было распахнуто. Подоконник был усыпан осколками оконного стекла.

– Пакет! – гаркнул Богданов, прыгая к окну.

Гущин, стараясь не думать о полыхавшей и стремительно немевшей левой руке, подбежал к Вахе и рывком разорвал пакет. Сдернул с лица карманника кусок скотча. Ваха, пунцовый от удушья, с глазами навыкате, захрипел, делая мощный жадный вдох.

Окно выходило во двор. Все, что успел заметить Богданов – спины двух человек, прыгающих на заднее сиденье «Киа». В то же мгновение машина взревела и рванула с места. Богданов успел лишь вскинуть руку, но не смог даже взять уносящуюся машину на прицел, потому что она унеслась прочь и пропала из поля зрения.

Ваха хрипел и никак не мог надышаться. Он пускал пузыри и продолжал вдыхать и вдыхать спасительный кислород.

– Кто это был, Ваха? – кричал Гущин ему в лицо. – Эй, мужик, соберись! Все позади! Кто это был?

Кислород подействовал, но тут же организм Вахи напомнил о второй угрозе – о потере крови и отрезанных пальцев. Он скривился, захрипел что-то, а его глаза начали затуманиваться.

– Не отключайся! – Гущин хлопнул его по щеке. – Ваха, что им нужно было? Что они хотели от тебя?

Ваха собрал силы в кулак, как-то устало и сонно посмотрел на Гущина. Открыл рот и хрипло выдавил из себя «Флэ… Флэш… ка…» – а потом уронил голову на грудь и отключился.

8

Двор был забит битком. Несколько экипажей ППС, фургон дежурной части из ближайшего ОВД, несколько машин оперов из местного отдела и из окружного управления. Позже подъехал фургон СК и бригада из двух криминалистов с чемоданчиками. Также на место приехали сразу два экипажа «скорой помощи». Оно и к лучшему, потому что один тут же увез истекающего кровью Ваху в больницу, а фельдшеры второго занялись рукой Гущина. Все было не так страшно, как могло показаться. Оперу повезло: пуля лишь задела мягкие ткани по касательной, поэтому о бодибилдинге Гущину какое-то время и мечтать не придется – но это было легкой потерей, так как бодибилдингом Гущин не занимался. Эскулапы руку обработали, продезинфицировали и туго перебинтовали, после чего отпустили парня с миром.

От Следственного комитета прибыл незнакомый Богданову человек, но это тут же исправили – уже через полчаса на месте перестрелки объявился и старый их знакомый.

– Опять вы? – всплеснул следователь СК руками. – Гражданин, эээм, Богданов…!

– Можете звать меня просто Богданов. Все свои.

– …Вас изолировать нужно, честное слово!

– Да я здесь при чем? Вон, местные опера уже двух свидетелей нашли, те видели выскочивших из окна уродов.

– С ними я еще поговорю…!

– Сделайте милость.

– …А сейчас я говорю с вами. Кто потерпевший? Это же гражданин, эээм, Хевсуридзе, правильно? Я как услышал, глазам своим не поверил! Как вы здесь оказались? Что вы скрываете?

– Ничего!

– Ой ли!

– Ваха был напарником Кузьмы, они часто работали в метро. Мы приехали к нему, потому что он может что-то знать.

Следователь прищурился:

– Я дал поручение найти его, чтобы взять показания, но он же не прописан в Москве нигде. Это съемная квартира? Как вы узнали адрес?

– Это наша работа. Мы все-таки опера угрозыска. Ну, пока нас не посадили за то, что делаем свою работу.

Следователь пропустил колкость мимо ушей.

– Дальше.

– А дальше мы решили с ним поговорить. И спасли ему жизнь.

Гущин отделался от врачей «скорой помощи» в хорошем настроении. Во-первых, он был жив. Во-вторых, он был ранен лишь слегка, и теперь этим ранением можно было козырять. «Да так, бандитской пулей зацепило», – планировал говорить Гущин. Он даже знал, каким голосом будет это произносить. Скромно и слегка небрежно. Всем своим видом говоря – «Да, я герой, но в остальном я такой же, как и вы, простой парень».

Да, и в-третьих – фельдшер дал ему пузырек с обезболивающим, которое оказалось сильным, и после двух проглоченных таблеток Гущину заметно похорошело. В этом состоянии его и застали двое в штатском.

– Вы Гущин?

– А вы кто?

Они показали удостоверения. Скромно и слегка небрежно – тоже репетировали, что ли? – всем своим видом говоря: «Да, мы из ФСБ, так что выполняй приказы и молчи в тряпочку».

– Вы разглядели нападавших?

– Их было трое. Двое прыгнули назад, третий был за рулем. Итого три. Я правильно посчитал? Погодите. Два плюс один…

– Вы что, пьяный?

– Кто, я? Могу дыхнуть. Вот: эээаааа!

Чекисты напряглись, уворачиваясь от дыхания Гущина. Положение спас Богданов, вовремя вышедший из подъезда.

– Ему обезболивающее дали, войдите в положение.

– Вот как, – успокоились сотрудники ФСБ и переключились на Богданова. – Вы разглядели нападавших?

– Издеваетесь? Конечно, нет. Знаю только, что их было трое.

– Да-да, это мы поняли.

– Номер машины запомнили.

– Номер мы уже пробили по базе. Он поддельный. Эти номера сняли с «Шевроле» неделю назад у «Новых Черемушков». Что-то еще можете сообщить? Потерпевший, он был еще в сознании? Успели с ним поговорить?

Богданов поколебался.

– Может быть. Но я не уверен, что вам стоит об этом рассказывать.

– Мы ведем расследование, которое касается государственной безопасности. Вы обязаны нам рассказать, если не хотите проблем.

Богданов от этих слов не стал более лояльным. Наоборот, он рассвирепел.

– Моего друга, с которым я 15 лет служил бок о бок, разорвало на мелкие куски! Я был там! А мне до сих пор ни одна собака даже не намекнула, что, вашу мать, происходит! На меня грозят завести уголовное дело, потому что я поймал карманника, а теперь ищут еще и киллера, которого я якобы нанял. Думаете, мне еще не плевать? Вешайте на меня что угодно! Но я вам хочу напомнить, что это мы вот с этим прибалдевшим от таблеток пацаном спасли сейчас жизнь человеку, а не вы! Гущин, поехали. Ты готов?

– Всегда готов!

Гущин вскинул руку в пионерском приветствии, но жест больше смахивал на что-то неприличное, поэтому Гущин растерялся и стал смотреть на свои руки.

Чекисты переглянулись. Один из них, постарше и в костюме подороже, вздохнул.

– Ладно. Как та история в метро связана с карманниками?

– А как вы здесь оказались?

Старший контрразведчик поколебался, но сдался.

– Давайте присядем где-нибудь и поговорим. Тем более, вашему парню, кажется, нужен кофе. И покрепче.

В чем прелесть Москвы, так это в том, что недостатка в кофейнях здесь не наблюдается. Одно из таких заведений располагалось буквально в 100 метрах от дома Вахи. Вчетвером – норовивший отключиться Гущин, Богданов и двое сотрудников ФСБ – они заняли столик и заказали кофе. Богданов внимательно посмотрел на Гущина и попросил ему сразу две чашки. Покрепче.

– Мы выехали сразу, как узнали, что вы инициировали план «Перехват» синей «Киа» с этим номером, украденном с «Шевроле», – сообщил старший чекист.

– Что у вас есть на синюю «Киа»?

– Эта машина пару раз заезжала на тот самый адрес. Где был взрыв. Где погиб ваш коллега. Мы нашли ее на камерах наблюдения.

– Если вы расскажете, что вообще происходит, нам всем будет легче.

Сотрудник ФСБ колебался недолго.

– Хорошо. Все строго между нами, потому что… сами понимаете, в общем. Итак, у нас несколько месяцев назад появилась оперативная информация. О возможной подготовке в Москве серии одновременных терактов. Планируется полномасштабная атака. Где именно, мы не знаем.

– Черт побери, – сказал мигом пришедший в себя Гущин.

– Погибший в метро молодой человек был одним из взрывников. Он проходил подготовку в лагере боевиков. Информация по нему появилась у нас, к сожалению, совсем недавно, и мы не смогли перехватить его на въезде в город. Оставалось только искать по своим каналам.

– Один из взрывников, – повторил Богданов. – И что он должен был делать?

– В Москву их прибыло двое или трое человек, точно мы не знаем. Связник и двое взрывников. Связник держал связь между ними, руководством операцией и местной ячейкой, которая снабдила их всеми необходимыми для изготовления взрывных устройств компонентами. В задачи взрывников входило изготовление самих бомб и их закладка в определенных местах. Где именно, сколько этих мест, сколько планируется взрывов, какой мощности взрывные устройства – ничего этого мы пока не знаем.

Богданов вспомнил полуразрушенную девятиэтажку, на пятом этаже которой погиб Курилин.

– Судя по всему, мощность приличная.

– Мы тоже так думаем. И это нас беспокоит, как вы понимаете. После изготовления и закладки устройств эта группа должна была передать информацию другой группе, которая должна прибыть в город буквально на днях.

– Исполнители?

– Пока назовем их так. Итак, мы поделились информацией. Теперь ваша очередь.

Богданов рассказал все, что знал. Про кражу некоего предмета из кармана прыгуна на платформе метро. Про последовавшие за этим два убийства карманников и еще одно покушение.

– Хм, – озадачился старший сотрудник в костюме. – И что же они ищут? Есть версии?

– Флэшку.

– Простите?

– Ваха перед тем, как отключиться, сказал «флэшку». Это все, что он сказал. Тот карманник спер у прыгуна из метро флэшку. Что было на флэшке, не знаю, но теперь начинаю подозревать.

Чекисты переглянулись, и один из них кивнул.

– Информация. С адресами, по которым они заложили взрывные устройства.

– Значит, террористы… – подал голос Гущин. – Вот черт. Я-то думал: что же это за отморозки такие, чтобы вора в законе убивать. Теперь понятно. Они играют в игры гораздо посерьезнее.

Когда Богданов и Гущин вернулись в отдел, в коридоре их встретил набыченный Шумелов.

– Разгоню всех к чертям собачьим.

– Тут такое…

– Выгоню из ментуры ссаными тряпками.

– Мы вроде как спасли…

– Под задницу мешалкой выпру.

– Да хватит уже, – разозлился Богданов. – Со следаком вроде все уладили. Даже с чекистами контакт установили. Нет проблем. Мы не просим награду за то, что спасли жизнь, и за то, что Гущина чуть не пристрелили…

– Рука болит, – ввернул Гущин и показал забинтованную рану.

– …Но хотя бы не орать на нас – можно?

– Рапорт мне на стол. Подробный, вашу мать. Сейчас же. И для УСБ тоже, – скомандовав, Шумелов отвернулся, чтобы эффектно уйти, но вспомнил что-то еще. – Да, ответ на запрос пришел. Установили вашего карманника по фотографии.

Материал пришел в дежурку. Забрав бумаги, опера расположились у себя в кабинете и принялись изучать информацию. Карманника звали Анатолий Петрович Чебачев. Уроженец Санкт-Петербурга, 34 года. Из них пять отсидел за кражи. Еще одно задержание – и Чебачева можно будет записывать в рецидивисты.

– Карманник со стажем, – заключил Богданов, листая досье. – Смотри, первый раз он загремел за решетку за карманную кражу 12 лет назад. Отсидел два года и не попадался целых семь лет. О чем это говорит?

– Что вы быстро считаете.

– Спасибо, но это говорит нам о том, что Чебачев-Кадык – вор опытный. Питер гораздо меньше Москвы, но он там целых семь лет работал и не попадался. Неудивительно, что мы его тогда упустили. Провел, как котят.

– Почему он, интересно, из Питера свалил?

– Потому что газеты читать нужно.

– А интернет не подойдет?

– В Питере полгода назад запустили активную кампанию по борьбе с кражами на транспорте. Отдел по борьбе с карманниками усилили почти в три раза. Мы с Серегой, помню, обсуждали эту тему. Нам бы штат увеличили в три раза – мы бы из метро быстро всю дурь вымыли…

У Богданова зазвонил сотовый. Сняв трубку, он узнал голос Василича из операторской метрополитена:

– Привет, Богданов. Ты просил позвонить, когда тот человечек в метро объявится.