Текст книги "Джек Уайт. Загадки разума"

– Это какая-то чепуха! – возмутился я. – Почему именно сейчас она явилась ко мне? Именно тогда, когда я попал на ваше злосчастное судно!

– Скажите: вы верите в то, что видели внизу? – вдруг спросил Блэйк. – Вы испытали настоящий страх, не так ли?

– К чему вы клоните?

– Ни к чему, – обреченно вздохнул капитан и встал со стула, который чуть не развалился на месте. – Приходите в себя. Вас ждет работа. Не забывайте, что вы на моем судне, и прохлаждаться здесь я никому не позволю.

– Капитан, что это за фокусы? – я был вне себя. Блэйк ушел от ответа, и меня это страшно злило. – Ответьте мне! Я требую ответа.

Блэйк немного помолчал и, не поворачиваясь, добавил:

– Можете считать это своим проклятием, – усмехнулся он и с силой захлопнул за собой дверь каюты.

Мысленно я послал его ко всем чертям. Я не понимал, что произошло, и никто не мог дать мне ясного ответа. Голова просто раскалывалась, ссадина на виске все еще дико пульсировала.

Я вдруг вспомнил о том, что старуха вместе с кожей содрала с пальца кольцо, подаренное моей матерью. Пока я разговаривал с Блэйком, то совсем забыл об этом. Я быстро вытащил руку из-под простыни, которой укрывал себя все это время, спасаясь от озноба, и не поверил своим глазам. На пальце действительно отсутствовала реликвия. Более того, на нем не было ни царапины, а ведь то чудовище с такой силой сдирало кольцо, что кровь сочилась из-под прочного серебряного ободка. Как же так? Выходит, все было наяву? Куда же, черт возьми, подевалось кольцо? Неужели та старуха и вправду была призраком моей матери и забрала драгоценность? Нет, все это похоже на бред.

Ощущение было не совсем отчетливым. Я несколько раз сжал пальцы в кулак, проверяя работоспособность кисти, – все в порядке. Но ведь я чувствовал боль. Каждое прикосновение чудовища доставляло ужасную боль. В конце концов, я видел собственную кровь. А теперь на руке не осталось и следа.

Эта загадка для меня еще не скоро разрешилась, и до самого конца путешествия я никак не смог избавиться от чувства постоянного присутствия старухи на корабле. А все оставшееся время, когда я пребывал один, приходилось оглядываться и прислушиваться к любому постороннему звуку. Мне казалось, что призраки прошлого не оставят меня в покое, пока я нахожусь на этом проклятом корабле.

Мне также вспомнились слова Блэйка о якобы нависшем над судном проклятии. Может, появление призрака как-то связано с этим проклятием? Да нет, не может этого быть. Я вообще всегда считал себя человеком далеким от всякого колдовства, за которое, кстати, можно было смело лишиться головы. Я также не верил в истории, которые рассказывали старые моряки о якобы мертвых островах, кораблях-призраках и подобной чепухе.

Но мне трудно представить себе то, что увиденное мною было сном. Я находился там. Я видел это существо и говорил с ним. Я чувствовал боль, и каждая клетка моего тела была пропитана страхом. До конца этого путешествия я, так или иначе, намеревался найти ответ к этой страшной тайне. И ведь, как оказалось, борьба с призраком не прошла бесследно. Периодически моя рука холодела, а порой даже отнималась.

До конца своих дней я терпел это неприятное чувство, которое то и дело донимало меня и не давало спокойно жить.

Глава 4. Тень сомнения

Солнце близилось к закату. Недавний дождь наконец-то заставил как следует вымыться всю команду. От большинства из подчиненных капитана воняло бродячими псами.

Небо покрылось маленькими розово-серыми тучками, сновавшими в полном беспорядке на фоне гладкого голубого ковра. Солнце все быстрее теряло свою безукоризненную округлую форму, сменяя ярко-желтый цвет на сладостно розовый.

Прошла еще одна неделя моего пребывания на «Неприкосновенном». Время от времени я вспоминал призрака моей матери. Я и правда давно поверил в то, что это была она. Но все время задавался вопросом: в чем заключалась цель ее появления? Все-таки я впервые в жизни столкнулся с призраком. Да и до конца все же не был уверен, было ли это наяву.

Я работал на судне, не покладая рук, как и все остальные. Многие из матросов по-прежнему испытывали ко мне неприязнь. Я частенько враждовал с Хэнком, в основном из-за Пита. Меня приводило в бешенство его хамское отношение к юнге. Чем мог, тем помогал пареньку.

Капитан Блэйк все время игнорировал мои просьбы на то, чтобы Хэнк обращался с Питом помягче. Парню нужна была не плеть, а хорошая и верная рука, которая поможет ему встать на ноги.

– И что же вы от меня хотите, мистер Уайт? – причитал капитан. – Чтобы я сам менял ему пеленки?

– Я просто хотел вам сказать, что, будь я на вашем месте, то покончил бы с тем беспределом, что творится на этом судне…

– Но вы не на моем месте, так что извольте делать то, что вам велено, и не совать свой нос туда, куда не нужно.

– Очень жаль, – подытожил я, – что это не так, капитан Блэйк.

Ближе к вечеру ветер заметно переменился. Тучи над головой сгущались в единый рваный серого цвета ковер. Нутро подсказывало, что стоит ждать шторма. И вот уже спустя несколько часов матросов, в том числе и меня, швыряло по палубе из стороны в сторону от могучих волн, с треском ударявшихся о корпус обветшалого судна. Мне казалось, еще чуть-чуть – и волны раздавят нас, как скорлупу ореха. Я как можно скорее забился в свою каюту и не высовывал оттуда носа, покуда не прошел шторм.

Кстати, хотел немного рассказать вам об обстановке и порядке на корабле Блэйка. Ума не могу приложить, почему же он так гордился своим судном. «Неприкосновенный» просто кишел мелкими грызунами, которые питались галетами, остатками неиспользованной провизии и размножались с такой скоростью, что были частыми гостями во всех каютах. Порой они бегали по кроватям, тарелкам, из которых ели матросы. Из-за довольно скудного питания у членов команды постоянно были проблемы с желудком.

На каждого из матросов приходилось по четыре сухаря в день. Сухари были настолько черствыми, что ими можно было вбивать гвозди в дубовые доски. Не хватало также и питьевой воды. Блэйк постоянно увиливал от ответа на вопрос о выживании при таких скудных запасах.

Матросы редко мылись, отчего на телах многих из них завелись телесные паразиты. Я в свою очередь стал чувствовать себя намного хуже после изнуряющих работ, постоянных ночных дежурств и ужасного питания. Мои ладони начали трескаться, а ногти ломаться. Я перестал бриться, так как на это у меня не было времени, а когда оно все-таки находилось, я валился с ног от смертельной усталости. Под постоянным воздействием ветра, морской воды и солнца моя кожа окончательно огрубела.

Горячую пищу команда получала раз в сутки. Раздавали ее порой на несколько человек в одной миске.

Я заметно похудел. Глядя на себя в зеркало, заметил, что выглядел почти как скелет, обтянутый кожей с густой светлой бородой и сальными растрепанными волосами, свисавшими почти до носа. Я не любил носить бороду, и потому при первой же возможности занялся бритьем.

Кстати говоря, приближался тот день, о котором упоминал Блэйк еще в самом начале нашей встречи. День, когда, как он выразился: «Ты все увидишь своими глазами». Действительно, лучше бы мне так и не довелось увидеть этого.

Честно говоря, даже не знаю, с чего начать. Наверное, как всегда с того, что я после изнурительного трудового дня вернулся в свою каюту, где делал кое-какие записи в своем дневнике. Снаружи шел небольшой дождь, и настроение у меня было совсем паршивое.

Я налил себе рома и не спеша сделал подряд несколько долгожданных глотков. В дверь каюты постучались, я попросил человека войти. Со скрипом дверь распахнулась, и на пороге показался Пит. Я жестом предложил ему войти. Судя по всему, у него были для меня какие-то новости.

Я заметил, что у юнца дрожали руки. Я предложил ему сесть, но тот отказался.

– В чем дело, Пит? – спросил у него я. – Не бойся меня, садись. Я не капитан, и нечего передо мной стоять, как караульный его величества.

Юнга робким движением взял табурет и уселся на него.

– Ну, говори, зачем пожаловал? – спокойно спросил я. Этот паренек был мне симпатичен, и я не хотел его обижать. – Тебя Блэйк ко мне направил?

Юнец кивнул, затем произнес:

– Капитан велел передать вам, чтобы вы ничему не удивлялись и вели себя спокойно…

– Что? О чем это ты? – недоумевал я. Уж в себе ли Пит?

– Вспомните ваш недавний разговор, сэр, – пробормотал Пит, оглянувшись на дверь, будто опасаясь, что сейчас кто-нибудь войдет.

– Разговор о чем? – я терял терпение. – Пит, мне до смерти надоели все эти ваши загадки. Хоть кто-нибудь на этом судне может внятно объяснить, в чем дело?

Вдруг Пит резко поднялся, опрокинув табурет, и поспешил к выходу.

– Главное постарайтесь сохранять спокойствие, – напоследок повторил юнга и молча вышел из каюты, оставив меня в полном недоумении.

Боже, у меня внутри все кипело от злости. Я решил, что Пит спятил, когда передавал это бесполезное сообщение от Блэйка. Затем я услышал, как кто-то снаружи копошился возле моей каюты. Я понял, что меня хотят запереть, молниеносно вскочил с койки и бросился к двери. Щелкнул засов, и я оказался в плену собственной каюты. Возмущению моему не было предела. Я с такой силой колотил в дверь, что, казалось, она вот-вот слетит с петель.

– Что это значит?! – вопил я. – Кто запер мою дверь? Пит, это не смешно!

Но, похоже, снаружи уже никого не было. Тот, кто меня запер, сразу же удалился. Ломиться дальше в закрытую дверь было бесполезно. Мне оставалось лишь гадать, кто и зачем это сделал.

Я перебирал в голове все варианты произошедшего. Также вспомнил слова Пита о том, чтобы я ничему не удивлялся и сохранял спокойствие. О чем, интересно, шла речь?

Впрочем, время и так шло ко сну. Я спокойно лег на свой лежак с надеждой, что завтра меня все же выпустят на волю и извинятся за эту глупую шутку.

Я лежал с открытыми глазами около десяти минут, размышляя над словами Блэйка о проклятии. Последнее событие никак не выходило у меня из головы. Я встретился лицом к лицу с предполагаемым призраком своей матери. Может, мне суждено было попасть на этот загадочный корабль, чтобы встретиться с ней? Правда, я никак не улавливал смысла сказанных ею слов.

И потом вспоминал слова капитана о том, что придет час, когда я все увижу своими глазами… И тут вдруг заявляется Пит со странным посланием. Потом некто запирает меня в этой затхлой каюте наедине со своими мыслями. Неужели завтра меня ждет то, о чем предупреждал Блэйк?

Я едва успел оправиться от встречи со зловещим призраком, и морально не был готов к каким-либо новым загадкам. Пожалуй, на сегодня хватит с меня приключений. Уверен, что завтра ничего не произойдет, и как только я проснусь, то немедленно направлюсь за информацией к капитану. Я уверен, что Блэйк найдет этому объяснение.

Эту ночь я провел как в бреду. Мне снились кошмары, в которых шторм то и дело гонял мой корабль, разрушая его и поглощая целиком со всей моей командой. Мне снилась моя мать в образе той ужасной старухи. Во сне она почему-то смеялась надо мной и моими страхами. Затем появился тот самый призрак, от которого я должен был убежать. Он преследовал меня повсюду. Последнее, что я запомнил – это домик моих родителей в Портсмуте. Когда-то в нем было так уютно из-за большого количество проживавших в нем людей, включая моих родителей и прислугу. Но сейчас он остался совсем пустым и одиноким. Я стоял в саду и глядел на веранду, на которой мы с отцом когда-то играли в пиратов, сражающихся с гвардейцами его величества. Одного из последних, впрочем, изображал отец. Я же предпочитал играть роль пирата. Сейчас я будто со стороны наблюдал за этой картиной.

Затем вмиг все исчезло, и на пороге дома я увидел свою мать, которая звала меня. Я, как завороженный, шел на ее голос. По мере моего приближения та удалялась от меня.

В какой-то момент я очутился в гостиной собственного дома. Она была точь-в-точь такой же, какой я видел ее в последний раз. Голос моей матери все звал меня, хотя саму ее я уже не видел. Он становился все слабее и слабее. Я уже не понимал, откуда она меня зовет.

Мне казалось, что звук доносился со второго этажа. Добравшись до лестницы, я стал подниматься по ступеням. Подняв голову, увидел, как некая тень скользнула в дверной проем коридора, расположенного на втором этаже. Очутившись в этом темном пространстве, увидел множество дверей по обеим сторонам стен. Повсюду сбоку были подвешены свечи, тускло освещавшие мрачный коридор. Сейчас я боялся по нему идти.

В конце была расположена спальня моих родителей. Я увидел, что тень скользнула именно за эту дверь. Остальные двери, впрочем, были заперты. В данную минуту мне вовсе не хотелось идти в конец коридора, но ноги сами шли вперед. Даже во сне я испытывал неимоверный страх.

Вокруг, казалось, стоял гул. Со всех сторон до меня доносились голоса моих родителей, слуг. Я даже слышал свой голос детства. Будто дом воспроизводил диалоги, некогда звучавшие в этих стенах. Но сейчас все это смешалось единую массу, и было непонятно, что я вообще здесь делаю.

Наконец, я достиг конца коридора и уже стоял у двери, ведущей в спальню родителей. Дрожащей от ужаса рукой я коснулся ручки и медленно со страшным скрипом, из-за которого дрожь усиливалась по всему телу, открыл дверь.

Моему взору предстала ужасающая картина. На кровати, которая стояла у самого окна, спокойно лежала моя мать в окружении моего отца и нескольких слуг. Отец сидел на краю кровати и гладил руки своей супруги. Мать лежала неподвижно.

Мне стало любопытно, и я вошел в комнату со словами: – «Что здесь происходит?»

Но никто не обратил на меня ни малейшего внимания. Они будто не замечали моего присутствия или делали вид, что меня нет.

Я подошел к кровати и увидел, как моя мать лежит, открыв глаза и рот. Меня вновь пронзил страх, ведь она была мертва. А отец все продолжал гладить ее руки.

– Отец, что ты делаешь? – спросил я. Ответа не последовало. Он, будто сумасшедший, продолжал делать одни и те же движения.

Я глянул на слуг. Они, словно деревянные фигуры, застыли в немом ожидании. Боже, что же здесь происходит? Почему меня никто не слышит?

Я тронул отца за плечо и тут же одернул руку. Он был холодным, будто лед. Они все были как неживые. Я пытался сообразить, для чего передо мной возникла вся эта картина. Ну, конечно, я не был на похоронах матери, и приехал слишком поздно. Она уже умерла, а я все еще вел переговоры с купцами на севере, совсем позабыв о письме отца, в котором он упомянул о болезни матери. И вдруг, быть может, сейчас я вижу то, как умирала моя мать. Мне стало немного легче на душе.

Я посмотрел на свою мать, и слеза невольно покатилась по небритой щеке. Сейчас она выглядела ужасно. Ее рот и глаза были широко открыты, а взгляд будто устремлен на меня. От этого мне становилось не по себе. Я уже развернулся, чтобы уйти, когда позади раздался голос:

– Джек…

Я узнал в нем мою мать. Но ведь она умерла. Как же она могла звать меня? Я будто прирос к полу и не мог заставить себя обернуться.

– Джек, посмотри же на меня, – повторил голос.

Я глубоко вздохнул и лишь повернул свою голову, глядя через левое плечо назад. Голос снова позвал меня, но на этот раз изменился. Как тогда в трюме «Неприкосновенного»!

– Господи, неужели, это снова повторяется, – трясясь от страха, подумал я, но заставил-таки себя развернуться.

К горлу начала подкатывать тошнота. Я увидел, как моя мать – то есть теперь это была уже не она, а та уродливая старуха, – села на кровать и уставилась на меня. Эта злобная тварь смотрела своими черными, как дым, глазами и издавала те самые истошные звуки. Я замер и не мог вымолвить ни слова, а этот призрак все повторял и повторял мое имя.

– Джек, иди же ко мне. Я так ждала тебя, сын…

Мой отец и все слуги вдруг одновременно обернулись и уставились на меня. Глаза их горели ярким пламенем. Вдруг заговорил отец, но его голос зазвучал как из преисподней.

– Что ты натворил, Джек? Почему мы должны тебя так долго ждать?

Я хотел было бежать, и уже развернулся, как вдруг призрак вновь окликнул меня:

– Джек, ты ничего не забыл?

Я резко обернулся. Этот призрак стоял шагах в семи от меня, сжимая что-то в руке. Костлявая ладонь разжалась, и я увидел кольцо, которое накануне призрак снял с моего пальца! От переизбытка чувств я не проронил ни слова, а лишь машинально вытянул руку вперед.

– Отдай мне его! – крикнул я. Сердце бешено колотилось и, казалось, вот-вот выскочит из груди. – Верни, слышишь?!

– Ты не заслужил его, Джек, – загробным голосом произнес призрак. – Ты не заслужил…

Я боялся сделать шаг вперед. Боялся до ужаса вида этого зловещего призрака. Мысленно я ругал себя за свою трусость, но совладать со своим страхом я не сумел.

Затем слуги по очереди стали шептать мое имя. Я закрыл уши руками и с силой зажмурил глаза, пытаясь проснуться. Призрак моей матери уже медленно слезал с кровати и крался ко мне, а я все не мог сдвинуться с места. В эти секунды я думал о своей смерти. Мне действительно хотелось умереть, лишь бы не видеть всего этого.

Зловещий призрак уже приближался ко мне, как и мой отец вместе со слугами. Они все шли на меня, выговаривая мое имя.

Призрак вдруг оказался совсем рядом со мной и, открыв свой рот, пронзительно закричал. Его крик заставил меня потерять сознание…

 
                                                   * * *
 

Я сам начал кричать, пронзительно и долго, не открывая глаз. И как раз в этот момент я услышал чей-то голос. Какой-то человек тряс меня, пытаясь привести в чувства, постоянно повторяя мое имя. Я проснулся.

Наконец, я открыл глаза и выдохнул, будто все это время находился под водой. Я оглядывался по сторонам, пытаясь понять, где нахожусь. Все вокруг казалось каким-то знакомым. Но интерьер каюты вовсе не напоминал дыру, в которой я ночевал на «Неприкосновенном». Это была богато обставленная каюта капитана, интерьер и предметы которой показались мне до боли знакомыми.

Вдруг я обратил внимание на человека, который приводил меня в чувства. Сначала в глазах помутилось, но, зажмурившись несколько раз, я увидел его лицо. Увидел и чуть вновь не отправился досматривать кошмарный сон.

Прямо передо мной стоял мой старший помощник Томас. Он выглядел испуганным. Я смотрел на него так, будто не видел тысячу лет. Но вот сейчас он стоял передо мной, то и дело спрашивая, все ли со мной в порядке. Поначалу я даже не решался ему отвечать.

– Сэр! – воскликнул Томас. – Мистер Уайт, с вами все в порядке?

Я не мог вымолвить ни слова. Мне стало ясно, что это не сон. Все происходило наяву. Я лежал на койке в своей капитанской каюте, которая была расположена на собственной шхуне «Марии». Но ведь она же затонула, а Томас погиб. Или мне все это приснилось? Я совсем запутался. Я перестал отличать реальность от сновидений и наоборот.

Но сейчас все казалось мне настолько настоящим, что я не мог не поверить в то, что прежде спал и видел лишь кошмарные сны.

От переизбытка чувств я бросился к Томасу в объятия. Мне даже захотелось расплакаться от счастья. Я был рад видеть его живым и невредимым. Если он стоит передо мной в полном здравии, значит и вся команда жива, а моя шхуна, как и прежде на плаву.

– Томас, – произнес я. – Что с остальными членами команды?

– А что ж с ними сделается, мистер Уайт? – удивленно пропел Томас. – Все в полном порядке, сэр. Но вы сильно меня напугали. Я проходил мимо и услышал ваши крики. Вам, должно быть, приснился дурной сон?

– Еще какой, мой друг, – ответил я, до сих пор не веря своим глазам. – Мне приснилось, будто мы все пошли ко дну. Вернее, я один и спасся, а потом этот проклятый корабль…

– Какой корабль, сэр? Не к добру такие сны, доложу я вам, – забеспокоился Томас. – Вам нужно чаще отдыхать, я говорил. Вы слишком мало спите.

– Томас, сколько я спал? – поинтересовался я.

Медленно встав с койки, я побрел к зеркалу. Да, передо мной стоял все тот же неунывающий и вполне прилично выглядевший капитан Уайт. Он смотрел на меня моими же сонными, но ясными глазами. Неужели это был сон?

– Сэр, думаю, вы проспали около девяти часов, – поспешил ответить Томас. – Время близится к ужину, сэр. Не желаете ли подкрепиться? Кристофер как раз закончил готовку.

– Да, мой друг, – ласково ответил я. Я любил Томаса. Он был очень смышленым молодым помощником. – И, пожалуйста, перед ужином собери всех на палубе. Мне необходимо убедиться, что все в полном порядке.

– Как скажете, сэр, – отрапортовал Томас и удалился.

Это было действительно странное чувство. Я находился на своем затонувшем судне. То есть мне так казалось раньше. Неудивительно, что я так долго спал. Наверное, здорово вымотался, вот и уснул беспробудным сном. А в этом время все кошмары мира слились в едином сне Джека Уайта.

На верхней палубе собралась вся команда. Солнце близилось к закату, погода стояла почти безветренная. На небе не было ни облачка.

Матросы удивленно переглядывались и перешептывались, недоумевая, зачем же собрал их капитан.

Я важно отсалютовал всем своим матросам и произнес небольшую речь.

– Братья, мы – одна команда. Я всецело рад, что именно с вами я в очередной раз отправился в это путешествие. По прибытии на Барбадос мы будем гулять и веселиться!

Я заметил явное оживление среди членов команды.

– Только надо чуть поднажать, – продолжил я. – Я верю в то, что моя мудрость и ваш профессионализм помогут нам невредимыми добраться до заветных берегов. У меня все. Всем отправиться на ужин, а после разойтись по рабочим местам. Мистер Корн, жду вас в кают-компании.

На удивление я очень быстро пришел в себя. Даже на некоторое время позабыл о том, что со мной происходило относительно недавно. И все же я был удивлен тому, насколько красочными бывают сны человека. Надо отдать должное создателю нашему, который наградил нас таким даром как сновидение.

Дни шли в полной безмятежности. Мои члены команды исправно выполняли свою работу, несли вахту, вовремя накрывали на стол. С Томасом мы постоянно сверяли график, по которому должны были прибыть в Барбадос. От графика, впрочем, мы не отставали, а даже наоборот.

Ночами я спал спокойно. Меня ничто больше не тревожило, хотя признаюсь: первые несколько дней я скептическим относился к некоторым вещам, все присматривался – не сплю ли я вновь?

За последнее время я видел слишком много хороших и плохих снов. Но они вообще перестали мне сниться, и меня это устраивало.

Как-то раз, одним ничем не примечательным днем, я находился в своей каюте, в сотый раз изучая список заказанных купцом товаров, которые перевозила «Мария». Все шло точно по плану. В дверь каюты постучали, и я разрешил войти.

Томас заглянул ко мне и доложил, что все работы по починке грот-мачты завершены, и пригласил меня подняться на палубу. Я ответил, что буду через десять минут. И действительно, матросы поработали на славу, приведя в порядок грот-мачту1313
  Грот-мачта – обычно вторая судовая мачта, считая от носа судна.


[Закрыть], подлатав ее в тех местах, где это необходимо было сделать.

Я остался доволен работой и поблагодарил ребят. Мы стояли с Томасом и беседовали, когда мимо проходили матросы и живо обсуждали долгожданное прибытие на Барбадос. Они начали обмениваться информацией о дате прибытия, и невольно я уловил обрывок их разговора:

– Ладно тебе, Ларри, – произнес другой моряк. – Потерпи немного, и скоро юные английские леди будут восседать у тебя на коленях в каком-нибудь дешевом трактире!

Они посмеялись так громко, что мы с Томасом обернулись. Затем Ларри ответил своему товарищу:

– Легко сказать «потерпи», Дотсон! Сегодня только двадцатое сентября…

Тут меня словно молнией поразило. Двадцатое сентября? Где я уже это слышал? Я вспоминал эту дату, эту сцену так, будто раньше уже это происходило. И тут мне все стало ясно. Боже, да, в ночь на двадцать первое сентября шхуна вошла в зону шторма, и мы потерпели крушение. В ночь, это случилось сегодня…

Я как оглушенный ринулся к правому борту шхуны и взглянул на небо, затем на море. Все казалось таким спокойным и безмятежным. Но теперь это выглядело слишком подозрительным.

Пока я обдумывал все происходящее, ко мне уже несколько раз обратился мой старпом. Но я будто не слышал его и продолжал прокручивать в голове все мыслимые и немыслимые варианты.

Наконец, я отреагировал на знаки Томаса.

– Сэр? Мистер Уайт! – повысил голос старпом. – Вы в порядке?

– Что? Да, да, все тип-топ, Том, – заикаясь, ответил я, неотрывно глядя на небо.

Но у меня вдруг появилось странное предчувствие. И оно скорее было скверным, нежели благоприятным.

– Как думаешь, – вдруг обратился я к Томасу. – Нам не следует изменить курс?

– Зачем, сэр? – недоуменно спросил парень. Он искоса глядел на меня, пытаясь угадать, что у меня на уме.

– Тебе не кажется, что ветер переменился? – спросил я.

Томас посмотрел в небо.

– Нет, сэр, – спокойно ответил тот. – Небо гладкое и чистое как шелк. Думаю, дождя не будет.

– Почему ты так уверен в этом? – не отставал я. – Тебе известно, как образуются штормовые ветра?

Томас кивнул. В моих глазах он увидел волнение.

– Сэр, бояться шторма бесполезно. Избежать невозможно, если ты попал в его зону, его можно лишь пережить. И понять, что ты в зоне штормовых ветров также практически невозможно. От резкой перемены ветра до образования штормовой воронки может пройти менее часа. Уж кто-кто, а вы-то наверняка это знаете лучше других.

Томас выдохнул, затем, заметив мое беспокойство, продолжил:

– Но, глядя на небо, могу вас заверить, что никакого шторма не предвидится. Небо ясное, на море полный штиль. В случае возникновения опасности приближения к штормовой зоне, я вас сразу же предупрежу, будьте уверены.

Слова старпома немного успокоили меня. Но все же я терялся в догадках. Мне кажется, я нашел связующее звено, между тем, что происходило со мной до и после крушения шхуны. По мере развития событий ко мне начала возвращаться память. После диалога матросов у меня возникло чувство, что я уже где-то его слышал. Сейчас все начало происходить в точности так же, как и в день гибели «Марии». Вот только я никак не мог вспомнить, что я приказал Томасу… Или мы переменили курс, или я доверился своему старпому. В одном из случаев мы погибнем, в другом есть вероятность избежать попадания в зону шторма. Хотя, может, и такой вероятности тоже нет.

Я принял безоговорочное решение и приказал Томасу проложить новый курс. Томас решил со мной не спорить и пообещал выполнить приказ. Что же происходило дальше? Я никак не мог вспомнить. И как же это я мог забыть эту злосчастную дату? А вдруг другого исхода для моего судна нет и нам в любом случае суждено сгинуть в морской пучине? Эти мысли я гнал от себя прочь.

Меня снова посетил неотвратимый страх. На этот раз все казалось таким необыкновенным, даже почти фантастическим. Это странное чувство, будто ты здесь когда-то находился и беседовал со всеми этими людьми. Я даже знал судьбу каждого из них, равно как и свою.

Тем не менее собрание офицеров я решил не отменять, и в назначенное время мы с моими ближайшими помощниками собрались в кают-компании. Томасу, который должен был присутствовать со мной на собрании, я приказал остаться на верхней палубе и следить за погодой.

Совещание длилось около двух часов. Все порядком подустали, и я предложил продолжить обсуждение дел завтра после обеда. Мы решили расслабиться и выпить по стакану французского вина, а также просто побеседовать о морской жизни.

Скажу вам, беседа длилась еще дольше, чем наше собрание. Все порядком напились и развеселились. Я глядел на счастливые лица своих людей и не видел в них ни тени тревоги. Может, мы уже избежали предназначенной для нас гибели? Может, никакого шторма вовсе и не было, и мне всего лишь приснился дурной сон? По крайней мере у меня никак не возникало того странного чувства, будто со мной это уже происходило.

Матросы общались, рассказывали о своих семьях. Я же погрузился в раздумья. Мне хотелось вспомнить все, что происходило в тот день. Но как я ни старался, сделать мне этого не удалось.

Мой помощник Ларри заметил, что я погрустнел, и чтобы хоть как-то поднять мне настроение, громко произнес:

– Братцы! А не рассказать ли вам анекдот про диких амазонок? Мне о нем поведал один мой приятель с Тортуги!

Он только начал рассказывать, как вдруг мне стало нехорошо. Вот оно! То самое чувство! Я как будто снова был поражен молнией. От испуга я выронил из рук стакан с вином, тот вдребезги разбился. Матросы переглянулись. Никто не промолвил ни слова, всем казалось, что я просто много выпил. Но я-то знал, что сейчас должно было произойти. Я вспомнил это. Как раз тогда, когда Ларри начал рассказывать свой анекдот, в каюту влетел Томас и сообщил о шторме.

Я вскочил с места и уставился на дверь. Вокруг воцарилось молчание. Взгляды матросов были устремлены лишь на меня. Все будто вмиг протрезвели. Мое сердце бешено колотилось и казалось, что все слышали его стук. Дыхание стало учащенным, струйка пота стекала по лбу и почти коснулась ресниц.

Я замер в ожидании. Но ничего не происходило. Томас все не появлялся. Очевидно, я что-то напутал. Быть может, все вообще происходило иначе? Я даже забыл о том, что в каюте находился не один. Люди ждали объяснений, пронзая меня любопытными взглядами.

Я посмотрел на них и решил, что не стоит рассказывать о своих опасениях. Они решат, что я спятил.

Вместо этого я произнес:

– Я слишком много выпил, да и здесь ужасно душно.

Все же, не дождавшись Томаса, я немного успокоился. Выходит, пронесло. Томас не сообщил о шторме, значит, мне удалось его избежать.

Выходит, я принял верное решение об изменении курса? Хотелось бы, чтобы это было так.

Но вдруг Ларри произнес:

– Сэр, вы неважно выглядите. Вам нужно на воздух…

Он не успел договорить, так как именно в эту секунду дверь в каюту распахнулась, и на пороге я увидел испуганное лицо Томаса. Кровь застыла в жилах. Что он сейчас скажет?..

– Сэр! Мистер Уайт! – кричал старпом. Я смерил его испуганным взглядом. – Шторм, сэр! Я не знаю, как это произошло…

Теперь Томас не смог закончить свою фразу, так как в мгновение судно так резко накренилось, что и я, и все члены моей команды, включая старпома, попадали со своих мест. Вся посуда слетела со стола. Кто-то вскрикнул от боли. Это был матрос Джим. Он ударился головой о деревянную переборку.

Теперь-то память вернулась ко мне. События начали развиваться настолько стремительно, что я уже никак не мог повлиять на печальный исход. Теперь мне оставалось вновь пережить это страшное крушение и постараться спасти хоть кого-нибудь из членов своей команды.

Томас поднялся первым, затем помог встать на ноги мне. Матросы уже выбежали наверх и принялись за работу. Мы с Томасом поспешили за ними.