Текст книги "Кукла"

Глава 13

Последнее время Игорь начал замечать, что может читать чужие мысли. Подобное бывало и раньше, в той жизни, но как-то урывками, случайно, лишь с хорошо знакомыми людьми. Кроме того, улавливаемое не было до конца ясным, так, туманные расплывчатые образы, чувства.

Сейчас же иногда начали просачиваться конкретные, четко сформулированные фразы. Так, сегодня утром, когда охранник принес еду, в голове неожиданно прозвучало: «Зинка, потаскуха! Еще раз замечу – руки-ноги повырываю».

Это произошло в тот момент, когда Лаврентьев принимал миску через кормушку. Прозвучало именно в голове, а не в ушах. Вероятно, под воздействием чрезвычайных обстоятельств обострилась нервная система. Стремясь подтвердить внезапно вспыхнувшую догадку, Игорь быстро, пока охранник не ушел, сказал:

– Бедная Зинка, жить с таким чучелом!

– Что?!! – От неожиданности охранник едва не сел на пол. – Что ты сказал, дерьмо?

– Зайди ко мне в камеру, тройное дерьмо, тогда узнаешь, как больно, когда вырывают руки-ноги, – ехидно ответил Игорь.

«Дьявол!!!» – прозвучала в голове полная страха мысль, и в коридоре послышались поспешно удаляющиеся шаги.

Во время обеда Игорь снова попытался залезть в его голову, но ничего не получилось. Очевидно, телепатический дар приходил и уходил, когда ему заблагорассудится.

В настоящий момент Лаврентьев работал в паре со здоровенным веснушчатым парнем. Как и в прошлый раз, тело опутала непонятная слабость. Благодаря ей бой шел на равных, хотя в нормальном состоянии Игорь уложил бы этого увальня за две секунды.

«Что со мной? – в который раз отчаянно думал он, механически отбивая нацеленный в голову кулак. – Неужели со страха?!»

Нет, страха Игорь не испытывал. Он находился за чертой жизни, вычеркнутой из нее короткой печатной фразой: «Приговор приведен в исполнение». Но если не страх, тогда что?!

Противник попытался ударить его ногой в живот с дальнейшим намерением перейти в ближний бой. Игорь прибег к «змееподобной защите», отбив его ногу в сторону по касательной. Спецназовец едва устоял. «У него хороший баланс», – вяло подумал Лаврентьев. В большинстве случаев данный прием сбивал человека с ног. Если это не удавалось, нужно было входить в ближний бой: потерявший равновесие противник оказывался на секунду беспомощным. Но опять подвела странно замедленная реакция. Спецназовец успел отскочить. Игорь вдруг поймал себя на мысли, что не испытывает к нему ненависти. В камере смертников он мечтал, как будет убивать, давить гадов, теперь это куда-то ушло. Вот и в прошлый раз он почему-то не добил белобрысого курсанта, хотя мог.

«Лезет в ближний бой. До чего настырный тип! Ну иди, иди сюда, вот так, а теперь получи», – ухватив курсанта за одежду, Игорь с силой швырнул его на пол. «Пытается подняться, действительно настырный!» Короткий удар в голову. «Отдохни, парень!»

«Почему не действует препарат?!!» – неожиданно прогремела в голове полная непонимания и ненависти мысль. Исходила она от гориллоподобного инструктора. Лаврентьев с удивлением посмотрел на Блинова. Они встретились глазами, и на какой-то короткий миг перед Игорем открылась настежь душа Сергеича. Игоря невольно передернуло: настоящий монстр, почти ничего человеческого, длинная вереница трупов за спиной, полное равнодушие к содеянному. «Меня приговорили к смерти за убийство двух подонков! Я, вероятно, не имел права этого делать, заслуживаю смерти! В таком случае сколько раз нужно казнить этого, даже не знаю, как его назвать, не человеком же! Но ему за убийства давали ордена, новые звездочки на погоны». «То, что совершает один, – называют преступлением, то, что совершают многие, – правительством», – вспомнилось известное высказывание Марка Твена.

Узнал Игорь и про «препарат» – нарушающий баланс и координацию, замедляющий реакцию. Его подсыпали в кисель. Теперь стала ясна причина загадочной слабости, каждый раз опутывающей его перед боем.

Сергеич, в свою очередь, под взглядом «куклы» почувствовал себя неуютно. Он не мог объяснить, почему именно, может, потому, что горящие светлым огнем глаза, казалось, выворачивали душу наизнанку.

– Курсант Андреев, приготовиться к бою! – опомнившись, приказал он.

Пока курсант разминался, Игорь пытался сообразить, как выйти из создавшейся ситуации. Нужно отмобилизовать волю, нужно уметь биться в любом состоянии: пьяному, с высокой температурой, с сильной травмой – так учил мастер Сацугай. Однажды, подхватив тяжелую ангину, Игорь не пошел на назначенную тренировку. Предупредить он не мог по той причине, что у Сацугая не было телефона. Встать же с кровати не хватало сил. Ангина была поистине страшная. Температура подскочила под сорок. Горло распухло до такой степени, что не то что есть, пить не мог, а любое произнесенное слово причиняю дикую боль.

Старик пришел сам. Он казался сильно рассерженным.

– Ты меня лазоцяловываешь, мальцика, ты плохая уценик!

Игорь прохрипел, тыча пальцем в горло и с трудом выдавливая слова, что ужасно себя чувствует. На Сацугая это не произвело никакого впечатления.

– Ты долзна сейчас отзиматься пятьдесят раз на кулаках, – безапелляционно отрезал он. – Инаце ты не будешь больше моя уценик!

Страх потерять любимого Учителя придал Лаврентьеву сил. Задыхаясь и обливаясь потом, он принялся выполнять приказ. Сердце вырывалось из груди, перед глазами плавали багровые круги, покрытый изношенным линолеумом пол то вздувался буграми, то съеживался гармошкой. Сацугай хладнокровно считал. При счете «пятьдесят» руки подломились, и Игорь свалился на пол, почти теряя сознание.

– Молодец, мусина! – похвалил старик и ушел. Но вскоре вернулся. Настоем каких-то трав он в два дня поставил Игоря на ноги. Затем Сацугай объяснил, что человек никогда не должен «раскисать», сдаваться. Дух является хозяином тела, а не наоборот. Если человек слаб морально, хнычет, укладывается в постель при малейшем недомогании, то его может угробить самая ерундовая болезнь. Сильная же личность должна презирать свои болячки…

Воспоминания о Сацугае прибавили энергии. Игорь напрягся изо всех сил. Голова прояснилась. На все это ушло не более двух минут. Курсант Андреев по-прежнему разминался. Игорь окинул взглядом шеренгу начинающих спецназовцев. С виду самые обычные ребята, только крупнее и мускулистее большинства своих сверстников. Светлые, русые, каштановые, черные волосы. Голубые, карие, черные, зеленые глаза. Глаза… Во многих сквозило неприкрытое уважение к «кукле». Нет, он не будет их убивать! Вот если бы до гориллы-инструктора добраться!!!

– Начали! – бичом хлестнула по ушам команда.

Противной слабости больше не было. «Что ж, можно немного поиграть, погонять паренька. Этот ногами почти не бьет. Похоже, по части бокса больше специализировался. Ничего, парень наверняка мастер спорта. Теперь проучим тебя слегка». Кувыркнувшись вниз, Игорь захватил ножницами ноги курсанта и повалил его на пол. Оба вскочили одновременно, и хлесткий боксерский свинг[2]2
  Длинный боковой удар рукой.


[Закрыть] чуть не раздробил Лаврентьеву скулу. Он едва успел отдернуть голову. «Ну хватит, пора заканчивать!» Сорвав дистанцию, Игорь поднырнул под очередной удар и, сильно наклонив туловище вперед, подхватил ноги Андреева обеими руками. Повернувшись слегка вправо, нанес сильный удар сбоку головой в нижнюю часть живота и, резко выпрямившись, выпустил противника. Тот рухнул на пол, извиваясь от боли. Кто-то из спецназовцев восхищенно присвистнул.

– В камеру! – буквально прошипел Блинов, а когда конвоиры увели «куклу», разразился отборной бранью: – Вахлаки, кретины, что вы усвоили из моих уроков?! Наели морды, сволочи, думаете, стали диверсантами?! Вы мешки с говном, больше ничего! Почему «кукла» бьет вас, как щенков?!

– Но ведь это настоящий мастер! – осмелился возразить пришедший в себя Андреев. Пришел он в себя не до конца, поэтому забыл о дисциплине.

– Мастер?!! – взвился разъяренный инструктор. – Ему дают перед боем специальный препарат, нарушающий баланс, замедляющий реакцию… – Тут Блинов осекся, поняв, что брякнул лишнее.

Курсанты молчали, однако в воздухе чувствовалось гнетущее напряжение. Андрей Ларин смотрел на Сергеича с неприкрытым отвращением.

– Ладно, продолжаем тренировку, – как ни в чем не бывало сказал Блинов. – Тема сегодняшнего занятия – обезоруживание противника с ножом. Это вы уже изучали, но необходимо уточнить нюансы. Если левая нога нападающего впереди, левая рука – тоже, а правая держит нож, вы имеете дело с хорошо обученным бойцом. Нужно быть настороже. Как только он достигнет пределов досягаемости, необходимо…

Но на этот раз группа слушала инструктора без особого энтузиазма.

Глава 14

Сегодня впервые за последние две недели погода была хорошей.

Исчезла противная серая изморось. Солнце и прохладный легкий ветерок подсушили грязь. Листва деревьев полыхала роскошными красками осени. В воздухе ощущалась бодрящая свежесть. Против обыкновения, полковник Блинов после работы не пошел сразу домой, а забрел в городской парк. Когда, выйдя из служебного автобуса, который привозил офицеров спецназа из расположенного за городом лагеря на центральную площадь Н-ска, он направился в противоположную от своего дома сторону, все удивленно переглянулись. «Любовницу завел», – единодушно решили коллеги. Сергеич же сам не знал, куда идет и зачем. Тяжелые, злые думы одолевали его. «Проклятая „кукла“, удружил Артемьев, подлец! Почему не действует препарат? Зачем я, дурак, проболтался?! Контакт с курсантами подорван. С каким отвращением смотрел Ларин! Чертов маменькин сынок, белоручка! Возишься тут с ним, натаскиваешь, а этот гаденыш волком смотрит! Похоже, они начинают сочувствовать „кукле“. Безобразие! Сочувствовать преступнику, приговоренному к смерти советским судом, сочувствовать убийце!!!» О том, что сам он, полковник Блинов, убийца во много раз худший, Анатолий Сергеевич не думал. Выполнял приказ, и точка. Если бы полковник почитал материалы Нюрнбергского процесса, то убедился бы, что нацистские палачи оправдывали свои преступления именно таким образом. Но он их не читал. Не смущала и перспектива возмездия после окончания земной жизни, сказывались прочно вдолбленные с детства атеистические доктрины. С ними проще жить, проще служить, делать карьеру.

В парке было многолюдно. Прогуливались мамаши с колясками. Ходили они небольшими стайками: по две, по три в ряд и, механически укачивая младенцев, без устали работали языками. Свернув с нахоженной тропинки, Блинов побрел напрямик сквозь деревья по мягкой прелой листве. Стихло в отдалении жужжание болтливых баб, тишину нарушало только шуршание опавших листьев под ногами да потрескивание сухих ветвей, сброшенных деревьями за ненадобностью. Впереди показалась небольшая поляна, а посреди нее огромное поваленное дерево, около которого валялись обрывки бумаги, огрызки и пустые бутылки. Очевидно, сие укромное местечко являлось излюбленным местом отдыха поклонников «зеленого змия». Начинало смеркаться. Внезапно полковник ощутил страшную усталость, ноги будто налились свинцом.

«Старею», – отрешенно подумал он, усаживаясь на бревно. Тишина, которая должна была по идее успокоить, давила на уши, сильно болела голова. Блинов прикрыл глаза. Он не знал, сколько просидел таким образом, как вдруг кто-то похлопал полковника сзади по плечу. Обернувшись, Сергеич с удивлением увидел того самого подозрительного черного типа, который дразнил его во сне куском сырого мяса.

– Привет, Толик, – хихикнул он, – хочешь кушать?

– Да-а! – против воли прохрипел Блинов.

– На! Куси! – Черный протянул дымящийся красный кусок. – Кусай, кусай! Не бойся, не отниму!

Полковник укусил. Горячая кровь наполнила рот, потекла по губам.

– Видишь, какой я добрый?! – усмехнулся тип. – Теперь покедова, скоро приду за тобой! – добавил он и, оскалившись, растаял в воздухе.

Полковник почувствовал резкую боль в затылке и, открыв глаза, обнаружил, что лежит на спине. По лицу растекалось что-то липкое, теплое.

«Заснул, упал, ударился головой, и пошла носом кровь, – сообразил Блинов. – Совсем сдал, пора в отпуск!»

С трудом поднявшись, он тщательно вытер лицо носовым платком и направился домой. Между тем стемнело полностью. Кончилось время мамаш с колясками, настала пора хулиганов. Развеселые компании бренчали на гитарах, пили прямо из горлышка дешевое плодово-ягодное вино и мечтали дать кому-нибудь в морду. Одна из компаний была особенно многочисленна – человек восемь. По данной причине их не смутили мощные габариты одинокого прохожего.

– Слышь, дядя, ты почему такой грязный? – окликнул Блинова один из ребят. – Где валялся?

Разум Сергеича затопила белесая ненависть. Не соображая, что делает, он рванулся вперед. Другой профессионал его уровня, например, тот же Артемьев, не стал бы связываться с семнадцатилетними щенками, послал бы куда подальше или, на худой конец, разогнал подзатыльниками. В Блинова же словно бес вселился: «хрусь», «хрясь», «хруп» – крушили мощные удары мальчишечьи тела, ломали тонкие шеи. Остановился он, лишь когда вокруг валялось семь трупов, а восьмой, поскуливая от страха, отползал в кусты, волоча перебитую ногу.

«Н-да, влип! – подумал опомнившийся Сергеич, озираясь по сторонам. – Теперь вышка, даже мундир не спасет! Впрочем, – продолжал он про себя, – свидетелей не было», – это Блинов заметил, когда убивал пацанов. Несмотря на одурманившую ярость, профессиональные навыки работали безотказно. «Нет, есть свидетель, тот, со сломанной ногой! Придется убрать».

– Дяденька, не надо! – проскулил парень, умоляюще заглядывая в холодные глаза убийцы, но железные руки сдавили горло, и навалилась темнота.

Блинов снова свернул с дороги в заросли и принялся блуждать по парку, запутывая следы. Следует выйти с противоположной стороны, но перво-наперво привести в порядок одежду, чтобы не привлекать внимания прохожих по дороге домой. Потом ее все равно нужно уничтожить. Хорошо, что он имел привычку ездить на работу в гражданке, мундир не так просто восстановить! Где-то поблизости находился ручей, только где именно?!

«Прямо, Толик, потом налево, – прозвучал в голове голос черного. – Ты хороший песик, ты мне нравишься!» Сергеич машинально послушался и действительно вышел к ручью. Раздевшись донага, он тщательно отчистил пятна крови и грязи, умыл лицо.

«Молодец, соображаешь! – похвалил невидимый бес. – Пожалуй, я для тебя отдельную клетку приготовлю, будешь моей личной собачкой!»

Блинов уже ничему не удивлялся, все чувства словно атрофировались. Голова, однако, работала ясно, четко. «Следы уничтожены, свидетелей нет, на меня вряд ли кто подумает, спишут все на обычную драку пьяных хулиганов. В их среде начнут искать. Но алиби все же не помешает. Ладно, это потом. Сейчас быстро домой».

Вера, по счастью, спала. Быстро переодевшись, Сергеич запрятал одежду, в которой был прежде, в полиэтиленовый пакет и, прихватив из бара бутылку коньяка, приобретенную взамен недавно выпитой, вышел на улицу. «Куда пакет? В мусорный ящик? Нельзя! Хоть мало вероятно, но могут обнаружить. Особенно если дело поручат следователю Пашкову. Чертов фанатик!»

Валентин Васильевич Пашков, которого знал весь город, действительно был прекрасным следователем. Именно он раскрыл недавно нашумевшее дело Логвиненко, убийцы старух. Пашкову подбрасывали самые сложные дела, он упорно, словно крот, «рыл носом землю». И в конце концов докапывался. Срывов в его работе практически не было. Правда, в награду Пашкову доставалась лишь завистливая злоба менее удачливых коллег.

«Итак, в мусорный ящик нельзя, – продолжал рассуждать про себя Сергеич. – Тогда куда? Сжечь, ну конечно же!»

Здесь Блинову опять повезло. Ноздри уловили запах дыма. Ориентируясь по нему, он вышел в соседний двор. Там горела помойка. «Детки побаловались. Молодцы, очень кстати!»

Сунув сверток в ярко пылающий огонь, полковник дождался, пока он сгорит, и вздохнул с облегчением: «Все, замел следы!»

Было около часа ночи. В небе ярко светила полная луна. В ее призрачных лучах темные громады многоэтажных домов казались злыми великанами. Они молчали, затаившись, но, казалось, в любой момент были готовы двинуться вперед, раздавить Сергеича. Где-то вдалеке завыла собака. Полковник поежился. «Алиби, где его взять?! – лихорадочно соображал он. – Дядя Вася! – осенила внезапная догадка. – Как я раньше не догадался?»

Дядя Вася, он же Василий Андреевич Ермолаев, дальний родственник жены Блинова, был законченный алкоголик. Каждый день он имел обыкновение наклюкиваться до такой степени, что потом ничего не помнил. Причем, что самое ценное, пил дядя Вася всегда в одиночку, и не потому, что чурался подобных себе алкашей. Они его чурались. Было в Ермолаеве нечто страшное, отталкивающее. Даже последний забулдыга, готовый за стакан на что угодно, старался обойти его стороной. В чем тут дело, никто не знал. Василий Андреевич, персональный пенсионер, работал раньше в каком-то секретном НИИ – вот и все, что было известно Блинову. Впрочем, сейчас это не имело никакого значения.

Прокравшись задворками к дядиному дому, полковник куском проволоки открыл замок и осторожно вошел в квартиру. Как следовало ожидать, старик спал тяжелым, пьяным сном. Не включая света, Блинов уселся за стол и быстро, на одном дыхании, вылакал две трети бутылки. Теперь пора будить родича.

– Дя-я-дя! – нарочито заплетающимся языком позвал Блинов Ермолаева, встряхивая его за плечо. – Пхмляться буш?!

– Буду, – неожиданно трезво ответил старик, поднимаясь с кровати. – Почему не позвонил, зачем замок проволокой открывал?

Ошарашенный полковник едва не сел на пол.

– Что замолчал? – усмехнулся Ермолаев. – Наливай, раз предложил!

Дрожащей рукой Блинов наполнил стакан. Дядя выпил.

– Ты кого обмануть хотел, сюсёнок? – по-прежнему ухмыляясь, продолжал он. – Поверил байкам жены, что дядь Вася, напившись, ничего не помнит?

Полковник не мог ответить. Язык словно прирос к нёбу.

– Натворил небось чего! – констатировал родич. – Алиби захотел! Чего проще, прийти к пьяному дяде Васе, сказать, что пили вместе с самого начала… Не дурак, совсем не дурак, одного только не учел…

«Как он догадался? Что делать? Убрать тоже?» – металось в голове полковника.

– Даже не думай! – вслух ответил на его мысли дядя. – Знаешь, чем занималась моя лаборатория? Разработкой парапсихологического оружия! Короче, с нечистой силой якшались. Так что я тебя сейчас насквозь вижу! Да не дрейфь, не выдам и алиби сделаю, ты НАШ человек!

Ермолаев подошел к телефону и набрал домашний номер Блинова. К трубке долго никто не подходил. Наконец жена проснулась.

– Ве-p-рка, ты? – спросил дядя. – Т-твой у мня, мы тут пь-ь-ь-ем. Со ских? С шести! Л-ла-ддно, не pи! Он? А, он! Встать не мжет. Грит, «завтра прду!» – Ермолаев повесил трубку.

– Ну как? – подмигнул он Блинову. – Доволен? Только зря все это, не поможет, чую, смерть у тебя за плечами стоит. Не надо, не рассказывай о содеянном, мне это неинтересно! Ложись спать!

Этой ночью Блинову опять приснился сон. Он сидел на цепи в той самой отдельной клетке, которую обещал предоставить черный тип. Полковника терзал страшный, разрывающий нутро голод. В углу стояла миска, до краев наполненная дымящимся сырым мясом. Сергеич рвался к ней, но цепь была слишком коротка, а железный ошейник утыкан изнутри острыми шипами, которые при каждом движении впивались в шею, причиняя дикую боль.

В отчаянии Блинов горестно выл. Рядом с клеткой кривлялся «черный», время от времени тыча внутрь раскаленной металлической палкой. «Хороший, хороший песик», – приговаривал он.

Глава 15

Этим утром Артемьев проснулся без обычного надрывающего душу похмелья. В окно ласково светило солнце, мурлыкал в ногах кот.

«Хорошо все-таки, когда „лекарство“ не требуется», – думал Петр, делая утреннюю зарядку. Затем принял ледяной душ, докрасна растерся махровым полотенцем, сварил кофе. Встал он сегодня раньше обычного, поэтому можно было обстоятельно, не торопясь обдумать свои планы. Позавтракавший колбасой кот, урча, терся об ноги.

– Такая вот ситуация, дружище, – сказал Артемьев, беря его на руки. – Ну садись, садись на колени, поговорим. Понимаешь, Вася, жаль мне того парня! Конечно, с точки зрения закона он преступник, но кто в таком случае те, убившие его брата?

Васька весь обратился во внимание. Это был действительно умный кот. Васька не понимал, что именно говорит спасший его человек, но слышал в голосе тоску, затаенную боль и всем своим маленьким сердечком горячо сочувствовал.

– Понимаешь меня, а?

Кот в ответ мяукнул и потерся мордочкой о колени.

– Ведь это мастер экстра-класса! Самородок! Наши инструкторы ему в подметки не годятся, – продолжал полковник. – С другой стороны – официально он расстрелян. Я долго думал, что делать, и придумал! Если пластической операцией изменить ему внешность, придумать легенду, сделать новые документы… Игорь Лаврентьев мертв, но вместо него появится, скажем, Иван Алексеев, или Алексей Иванов, или… впрочем, это без разницы. И станет этот новый человек инструктором спецназа по рукопашному бою! Хорошо я придумал? Что скажешь, Вася? Вижу, ты согласен. Теперь надо уговорить Шефа. Ох, боюсь, сложно будет это сделать! Во-первых, пробиться к нему, во-вторых, договориться! Случай-то, прямо скажем, неординарный! Хотя стоп, ведь есть у меня дядя Коля! Он Шефа со времен войны знает, даже встречаются иногда в неофициальной обстановке, прошлое вспоминают! Вот тебе, Вася, кусок мяса на обед, я, наверное, поздно вернусь, не скучай, а на пол больше не гадь! Для этого тазик с песком есть. Понял? Тогда я пошел! Стоп, но как же работа? У нас военное учреждение, за опоздание шкуру спустят! Эх, ладно, была не была! В случае удачи скажу: Сам вызывал. Если же не повезет… Ничего не поделаешь, в жизни приходится иногда рисковать!

Во дворе Артемьев с наслаждением вдохнул свежий утренний воздух и торопливо зашагал в сторону дома Николая Валентиновича. На улицах было пустынно, народ пока только просыпался. Лишь кое-где лениво шуршали метлами дворники, собирая в кучи разноцветную листву. Выискивая пропитание, жадно ворковали голуби. Одна из дворничих кидала им крошки хлеба, которые тут же норовили стянуть пронырливые воробьи…

– Ты Ваньку грохнул? – чуть ли не с порога спросил хмурый и на удивление трезвый Артемьев-старший.

– Что?! – Петр аж присел от удивления.

– Вчера в двенадцать я позвонил ему домой, хотел узнать, как у вас идут дела. Жена в слезах. За час до этого ей сообщили, что он найден с дыркой во лбу.

– Клянусь, дядь Коль, не я, ей-Богу! Хотя, честно сказать, собирался это сделать, но, видно, кто-то опередил. – Тут он подробно поведал о своих вчерашних похождениях, об убийцах, которых подсылал Мартынов, о результатах расследования дела Лаврентьева.

Внимательно выслушав, Артемьев-старший долго молчал.

– Я не жалею Ваньку, – наконец промолвил старик. – Он все-таки был с гнильцой. Просто беспокоился за тебя. Убийство генерала МВД, если оно совершено не по приказу свыше, раскопают обязательно. В угрозыске тоже не дураки сидят!

– Еще раз повторяю: я тут ни при чем!

– Ну и ладно, – успокоился дядя Коля, – а что касается Ваньки – пес с ним! Но почему ты явился в такую рань? Что?!! С Сан Санычем поговорить хочешь? Ты, Петька, меня совсем заездил! Я что, по-твоему, Генеральный секретарь или его родня?! Я что тебе…

Старик еще долго ворчал подобным образом, но потом все же направился в соседнюю комнату звонить.

От нечего делать полковник принялся разглядывать развешанные по стенам фотографии. Вот дядя Коля с отцом: молодые, цветущие, самоуверенные, вот какая-то наглая ряха со свиными глазками, чем-то знакомая. Ба! Да это же «Ванька». Все, товарищ Мартынов, отходил свое по земле, сволочь! (Тут Петр горько пожалел, что не довелось разделаться с ним лично.) Вот бабушка с дедушкой, вот…

– Он примет тебя в двенадцать часов, – прервал мысли полковника дядя. – Поторапливайся, тебе нужно успеть заехать на работу!

Горячо поблагодарив родственника, Артемьев выскочил на улицу и со всех ног побежал к центральной площади, чтобы не опоздать на автобус…

Сегодня Шеф был не в духе, впрочем, как почти весь последний месяц. Нет, на работе особых проблем не возникало, его высокий покровитель крепко стоял на ногах, а строивший козни и немало попортивший крови заместитель уже полгода служил Родине в далеких среднеазиатских песках. Плохое настроение Шефа объяснялось семейными обстоятельствами. Жена, которая смолоду не отличалась ангельским характером, теперь превратилась в натуральную мегеру, поставившую целью как можно больше отравить его без того нелегкую и до предела загруженную проблемами жизнь. Даже сейчас, в тиши просторного, прохладного кабинета ему слышалось ее злобное бормотание.

Дочка, в детстве милый, ласковый котенок, достигнув совершеннолетия, сделалась точной копией мамаши и в настоящий момент разводилась с третьим мужем, терпение которого наконец лопнуло. Уйдя от супруга, дочка поселилась у родителей, где на пару со старой ведьмой целый день и добрую половину ночи перемывали косточки несчастного мужика. Старая ведьма закатывала глаза, охала, всплескивала руками и, пустив слезу, жаловалась доченьке на свою горькую судьбу, на огромную ошибку, совершенную в молодости. «Ошибку! – ехидно подумал раздраженный Шеф. – Совершенную в молодости!!! В молодости ты, стерва, вцепилась в меня, словно клещ, опомниться не успел, как окрутила! Хоть бы парня родила в виде компенсации, а то такую же лахудру!»

Он закурил уже восьмую за утро сигарету, хотя врачи настоятельно советовали бросать или по крайней мере ограничиться двумя-тремя в день. Сделав несколько затяжек, Шеф глухо закашлялся, остро заболело простреленное легкое. «Что легкое! – отрешенно подумал Шеф. – Это еще цветочки!» С каждым днем здоровье утекало из его израненного тела, как вода из дырявой кастрюли. Часто болело сердце, по ночам, бывало, скручивали приступы удушья: словно на грудь поставили тяжеленную чугунную плиту, а горло перехватили удавкой. «Ну и ладно, – яростно думал он. – Сдохну так сдохну, там хуже не будет!»

Послышался стук в дверь. На пороге появилась лощеная физиономия адъютанта, из «элитных» деток. Адъютанта навязали сверху, не было возможности отказаться. Шеф не смог сдержать брезгливую гримасу: заслуженный боевой генерал – он терпеть не мог паркетных шаркунов, пап-маминых сыночков.

– К вам полковник Артемьев, – доложил адъютант. – Ему назначено на двенадцать.

«Ах да, племянник генерала Артемьева, – вспомнил Шеф. – Коля звонил сегодня утром».

– Пусть войдет, – распорядился он.

Полковник Артемьев Шефу понравился: резко очерченное, волевое лицо, твердый взгляд, колодка боевых наград. Видно, что не в генеральских передних звездочки на погоны получал!

– Садись, не стесняйся, – радушно пригласил он. – Рассказывай, какие проблемы?

Однако по мере рассказа Артемьева-младшего лицо Шефа все более хмурилось.

– Да ты понимаешь, что предлагаешь? – возмутился он, когда полковник замолчал. – Это ни в какие ворота не лезет! Твой Лаврентьев, что бы там ни было, преступник, приговоренный к расстрелу советским судом. Понимаешь – пре-ступ-ник! Извини, но даже из уважения к Николаю Валентиновичу ничего не могу сделать!

– Скажите, – вкрадчиво спросил Петр. – Иностранный шпион – преступник?!

– Ну да.

– Тогда как насчет перевербованных агентов?!

– Что?! – Шеф застыл на мгновение от подобной дерзости и хотел было рассердиться, как вдруг неожиданно рассмеялся. Нет, определенно этот полковник вызывал симпатию! Он сам когда-то был таким же дерзким молодым волчонком, не боялся высказывать свою точку зрения, не цепенел от страха при виде высокого начальства. Вот если бы у него был такой сын! И этот, как его, Лаврентьев, по рассказу Колиного племянника, тоже ничего. Надо же, даже несмотря на действие нейтрализующего препарата, хлопает, словно мух, громил-спецназовцев! Видать, волчище еще тот! Мысли Шефа потекли другим путем. Действительно, почему не сделать его инструктором? Убил двух ментов? Велика важность! Его за это уже казнили – ха-ха-ха! Нету Лаврентьева, есть, скажем, Николай Николаевич Александров! Поработает инструктором, оботрется, а там, глядишь, поручим задание посерьезнее.

– Ладно, – подытожил он вслух. – Согласен. Иди обустрой все на месте, а я сделаю тут необходимые распоряжения.