Текст книги "Хроники майора Корсакова. Том 3. Книга вторая"

Глава VII

Дом, где проживала давняя секретарша Рябова (еще с полковничьих времен), моя бывшая боевая подруга, капитан ФСБ Богатырева, стоял в конце улицы Подгорная и представлял собой сравнительно новую (1998 года постройки), красную кирпичную шестиэтажку. Клавкина двухкомнатная квартира… (Назвать эту дрянь Клавдией больше язык не поворачивается)… находилась на втором этаже. Невзирая на поздний час, окно ее спальни слабо светилось (видимо, горел ночник). Оставив машину под окнами, я вышел из салона, набрал известный мне код подъезда, мягко ступая, поднялся по ступенькам, холодно оглядел хорошо знакомую дверь и достал из кармана набор отмычек. Руки у меня не дрожали, ностальгические слезы на глаза не наворачивались. Я действовал спокойно, методично, как машина. Сердце словно сковало льдом, а в голове вертелась одна-единственная прописная истина, которую часто повторял Логачев: «Враг чем хорош – он никогда не предаст! С ним и так все понятно. Предают только близкие – друзья, жены, возлюбленные… Именно от них можно ожидать самых подлых, самых болезненных ударов в спину».

Но не подумайте! Я нисколько не ревновал Клавку ко внезапно обнаружившимся хахалям! Она мне не жена, да и сам я гулял напропалую. Дело в другом! Она подписалась убить Рябова (всегда заботившегося о ней, как о родной дочери) за паршивые двести штук «зелени» и, главное, добровольно отреклась от Христа, доказывая свою лояльность новым хозяевам. А я-то доверял ей, (см. «Карта смерти»), относился с искренней симпатией. Эх, дурак, дурак!!!

Хитрый, дорогостоящий замок тихо сдался на десятой минуте работы. Недавно смазанные петли даже не скрипнули, и я бесшумно, аки призрак, проник в квартиру. Из спальни доносились блаженные повизгивания и торжествующее звериное рычание.

– Ты у меня самый лучший!.. Единственный!.. Мужчина моей мечты!.. О-о-о, Жорик… Еще… еще… ЕЩЕ сильнее… Давай!!! Давай!!! О-о-о, как хорошо!!! Еще глубже, любовь моя!!! – услышал я прерывающийся от удовольствия Клавкин голос и без эмоций отметил: «Те же самые слова она говорила мне в подобных ситуациях. Буквально один в один. Не богатая же у нее фантазия».

Достав пистолет, я зашел в комнату. На широкой, измятой постели возились, абсолютно голые, капитан Богатырева и майор Азарян. Креста на Клавке не было, а обнаженный, густо заросший шерстью Азарян здорово смахивал на бесхвостую обезьяну. Неподалеку от кровати примостился покрытый узорчатой скатертью стол, на котором стояли две бутылки армянского коньяка (одна пустая, вторая наполовину полная), хрустальные фужеры и разнообразные закуски на фарфоровых блюдах, частично уже подъеденные. А также лежали два «ПСС». в кобурах. «У Аллы Сибирцевой тоже был Жорик… (см. «Штрафники»)… Интересное совпадение», – подумал я, включил верхний свет и тихо, жестко скомандовал:

– Замрите оба, не пытайтесь добраться до оружия. Вам известно, КАК я стреляю.

Клубок тел моментально распался, но к столу никто не потянулся. В вишневых глазах Богатыревой плеснулся мистический ужас, а Жорик-2 тупо вылупился на меня, как баран на новые ворота. Немая сцена на постели продолжалась секунд пятнадцать, а я тем временем спокойно забрал со стола пистолеты и положил на пол, у дверей.

– Дима! Димочка!!! Тут чудовищное недоразумение, – опомнилась наконец Клавка. – Он меня напоил, изнасиловал, я не ви…

– Умолкни, тварь, – оборвал ее я. – Нам про тебя все известно. И как ты Рябова нанялась убить за бабки, и как крест ногами растоптала, и многое другое.

– Меня оклеветали! – возмущенно возопила предательница, причем лицо у нее стало честное-пречестное, а ужас в глазах сменился великолепно разыгранным негодованием. Ни дать ни взять оскорбленная невинность!

«Когда он говорит ложь, то говорит свое, ибо он лжец и отец лжи», – вспомнил я слова Священного Писания… (За дословную точность цитаты не ручаюсь, но смысл именно таков.)… Н-да уж! Воистину дьявольское отродье!..

– Меня подло оболгали! – продолжала между тем она. – А ты… ТЫ поверил?! Да как ты мог?! Димочка!!! Родной!!!

– Последний раз повторяю, заткнись, ведьма, – я окинул ее ледяным взором. – Под «сывороткой» не врут, сама прекрасно знаешь.

Богатырева замолчала, съежилась и, даже не пытаясь прикрыть наготу, забилась в угол постели.

– Иди сюда, «Казанова». Дело есть, – поманил я Азаряна дулом пистолета. – И не вздумай дергаться, яйца отстрелю.

Жорик-2 неуклюже поднялся и неохотно двинулся ко мне, не отрывая маслянистых глаз от дула «ПСС», наведенного ему в мошонку.

– Ближе, еще ближе, не стесняйся «дарагой», – подбадривал я. – Вот та-ак, отлично! – переложив пистолет в левую руку, я молниеносно выбросил вперед правую, поразив особую точку на шее майора, Азарян рухнул как подкошенный и протяжно захрипел. Усатая, горбоносая физиономия начала стремительно наливаться кровью. «Инсульт», – прозвучал в ушах неживой голос известного читателю манекена.

– Теперь ты, – приказал я Клавке.

– Сделаешь… то же… самое?! – губы у нее сильно тряслись, а голос напоминал собачье взлаивание.

– Нет.

– А ч-ч-т-то?!!

– Увидишь. Топай давай. Или отстрелить тебе ухо в виде предупреждения?

– Н-не надо! Иду, иду! – Богатырева шла в два раза медленнее Азаряна, уже дергающегося в агонии, и затравленно косилась то на пистолет, то на мою свободную руку. Когда она приблизилась на необходимое расстояние, я сложенными ковшиком пальцами ткнул ее в корпус, ниже левой груди. «Разрыв сердца через пять минут», – прилежно отрапортовал виртуальный манекен.

– Наказание завершено, – вслух объявил я, засекая время на часах. – Ложись обратно в постель.

– Было больно, но терпеть можно. – В Клавкиных «вишнях» вспыхнула надежда. – Ты простил меня, Димочка, да?! Ведь все… все еще можно исправить! Я покаюсь перед Рябовым, покаюсь в церкви… Клянусь!

– Много болтаешь, – отрезал я. – Ложись, раздвинь пошире ноги и согни их в коленях.

– Мы отпразднуем наше примирение бурным сексом?! – расцвела Богатырева, сноровисто принимая указанную позу…

«Три минуты, сорок секунд»…

– Я так счастлива, мой любимый, мой единственный! Только… вытащи, пожалуйста, труп в коридор. Мне в принципе по фигу, но тошно смотреть на этого насильника!

– Сохраняй прежнее положение. Не смей шевелиться, – поднатужившись, я поднял с пола увесистую тушу Азаряна.

– Правильно! Правильно! Выкини его на хрен! – обрадованно закудахтала предательница. – Гнусный, чернозадый скот меня опои… Ой! Что ты делаешь?!

Поднеся Жорика-2 к постели, я аккуратно уложил его на Клавку, лицом вниз, поместив гениталии Азаряна между раздвинутых ног Богатыревой…

…«Одна минута, пятнадцать секунд»…

– Лежи, шлюха, не шевелись. Плохо будет, – весомо пообещал я.

– Понятно, – вздохнула Клавка, не выказывая, впрочем, особой брезгливости. – Ты так меня наказываешь. Ладно, потерплю… «пятьдесят девять секунд»… – Я понимаю твои чувства! Ты ведь не…

Не слушая ее дальше, я внимательно следил за часами и, когда подошел срок, холодно произнес:

– Вы оба умерли естественной смертью, а дело было так: горячий южанин – Жорик, хлебнув коньячка, активно занимался с тобой сексом и в процессе получил кровоизлияние в мозг от избытка страсти. Ты обнаружила, что сжимаешь в объятиях мертвеца, и у тебя со страха разорвалось сердце. Таково будет заключение экспертов. Прощай, лживая ведьма. Проклинать тебя не буду. Ты сама себя прокляла!.. «0–0 секунд. Финиш!»

Богатырева хотела что-то сказать, но не смогла. Придавленное покойником тело внезапно содрогнулось. Клавка попыталась глотнуть воздух широко открытым ртом и обмякла. Лицо у нее побелело, заострилось, нижняя челюсть отвисла. Стеклянные глаза бессмысленно уставились в потолок.

«Очень натурально получилось», – мысленно отметил я. Носовым платком стер свои отпечатки пальцев с тех предметов, к которым прикасался в комнате, натянул заранее припасенные резиновые перчатки, положил пистолеты обратно на стол и погасил верхний свет. Затем убрал «пальчики» на входной двери, аккуратно закрыл ее, крадучись спустился вниз, уселся в машину, повернул ключ зажигания – и, в следующий момент, в затылок мне уткнулось дуло пистолета.

– Хочиш жить, дэлай как скажу! – прозвучал за спиной хриплый голос с кавказским акцентом…

* * *

«Веселенькие номера! – удивленно подумал я. – Кого там черти принесли на мою голову? На врагов не похоже. Те бы сразу треснули по кумполу, набросили на горло удавку или ткнули в шею иглой, смазанной психотропным препаратом… Обыкновенный бандит? Скорее всего – да. Тем более что Нелюбин, конспирации ради, выделил мне новенькое «Вольво» не с фээсбэшными, а с обычными номерами. А время сейчас, – я взглянул на приборную панель, – начало шестого. Для нападения на одиноких автовладельцев весьма удобное!»

– Изжай прамо до Колцевая. На пастах ГАИ не вздумай дурыть! Палажу всэх. Минэ тэрят нэчего! – распоряжался между тем незваный пассажир.

– А дальше?

– Дальше пакажу!

– Как скажешь, – я повел автомобиль в указанном направлении, одновременно копаясь в памяти и пытаясь понять – кто там расселся сзади и считает себя хозяином положения? В принципе я бы мог, без особого труда, обезвредить его с самого начала. Но не хотел поднимать шум у места недавней ликвидации, а кроме того, нужно было уточнить личность «захватчика» и решить, как именно от него избавиться? Скрутить и доставить в милицию, или уничтожить? Заурядного грабителя я убивать, естественно, не собирался. Пускай с ним судьи разбираются и наматывают срок отсидки в меру «заслуг». Конечно, наша пенетициарная система сама по себе абсолютно не способствует исправлению преступников, но… последнее время в лагерях и тюрьмах стали появляться домовые церкви, православные священники, и некоторые заключенные приходят к Богу. Таких, к сожалению, совсем немного, но даже одна спасенная душа дорогого стоит! Другое дело – зверье, давно утратившее человеческий облик, по уши замаранное в невинной крови, полностью подвластное нечистым духам и не способное к покаянию. С этими церемониться нечего! Их надо просто отстреливать как бешеных собак…

– Кто ты? – выехав на Кольцевую, спросил я «похитителя».

– Грузын. И ваабщэ, давай молчы! Увидишь поворот на заброшенный свалка – свернош.

– Там, где церковь вдалеке виднеется? – уточнил я.

– Да. Из-жай, барашек. Дэсятым будэшь! – он с силой толкнул меня дулом в затылок, и тут я вдруг понял, с кем имею дело.

За последние несколько месяцев в городе были застрелены владельцы девяти дорогих иномарок. Их находили в лесопосадках, на свалках, законсервированных стройплощадках, на пустырях и т. д. – убитыми выстрелом в спину. Машины стояли рядом с трупами. Исчезали только деньги и золото, которое, как известно, можно без проблем сбыть в определенных местах. Делом долго, безуспешно занималась милиция, но три недели назад очередной, девятой жертвой преступника стал племянник крупного государственного чиновника, и к расследованию подключили ФСБ. Правда, не мой отдел, а соседний, возглавляемый полковником Алексеем Курочкиным. Недавно мы как-то разговорились с ним в столовой, и Курочкин поведал – оказывается, седьмая по счету жертва дорожного убийцы, владелец ювелирного салона, чудом остался в живых. Полтора месяца пролежал в коме, незадолго до убийства «племянника» внезапно пришел в сознание и дал некоторые показания, а именно: преступник называл себя «Грузином», говорил с преувеличенным кавказским акцентом, а потерпевшего именовал «барашком».

Менты эти факты проигнорировали (видимо, сочли малозначительными). А вот Курочкин, едва заслышав о них, стремглав помчался в больницу, застал там сильно ослабевшего, но уверенно идущего на поправку ювелира и с его слов составил фоторобот подозреваемого. Алексею повезло. Портрет получился на редкость точным, и когда его «пробили» по нашей базе данных, выяснилось – дорожный убийца является неким Андреем Кавтарадзе, уроженцем г. Н-ска и полукровкой (мать русская, отец грузин). Акцент у него наигранный, внешность вполне славянская, а за плечами две «ходки» (кстати, не по «мокрым делам») и… очень грустная, трагическая история. Освободившись во второй раз, Кавтарадзе решительно завязал с криминалом, пять лет вел добропорядочный образ жизни, работал в автосервисе, регулярно ходил в церковь. Но затем его угораздило жениться на юной красотке, приехавшей на заработки из Молдавии. Трудилась она, как водится, на панели, где однажды, по чистой случайности, и встретилась с Андреем.

Движимый благородным порывом спасти «несчастную, запутавшуюся девушку», тот отнял ее у сутенера (предварительно переломав ему все ребра), сводил в церковь на покаяние и, наконец, вступил с ней в законный брак. Семейная идиллия продолжалась вплоть до получения молдаванкой российского гражданства. После чего «заблудшая овечка» моментально превратилась в матерую хищницу, быстренько развелась с мужем (ухитрившись обобрать его до нитки) и подалась в содержанки к богатому торговцу бижутерией. Столь вопиющая подлость со стороны любимой супруги и погубила Андрея. Первым делом он жестоко убил обоих, перешел на нелегальное положение и… озверел. О чем красноречиво свидетельствовали его дальнейшие деяния.

Используя приобретенные в автосервисе навыки, Кавтарадзе стал проникать в дорогие иномарки, под дулом пистолета заставлял владельцев отъезжать в различные глухие места, выводил их (владельцев) из машин и убивал выстрелами в спину. Таким образом, он, видимо, мстил «богатеньким Буратинам», слившимся в его изуродованном горем сознании с тем злополучным торговцем бижутерией. А деньги и золото оставлял себе на пропитание. Больше Кавтарадзе ничего ценного из машин не забирал. Невзирая на идентификацию личности дорожного убийцы, поймать его не смогли, хотя в буквальном смысле перевернули город вверх дном. И все дальнейшие усилия сотрудников Курочкина (между прочим, отличного розыскника) оставались пока безрезультатными.

Вероятно, Кавтарадзе, как и я когда-то (см. «Атака из Зазеркалья»), нашел приют в городских подземельях. А там – сам черт ногу сломит!..

«Сложная задача, – подумал я, сворачивая на дорогу к свалке. – По-человечески жаль мужика, но… оставлять его на свободе нельзя! Андрей уже не остановится, как тигр, отведавший человеческого мяса. Он будет убивать все дальше, дальше и дальше. И я, как офицер Госбезопасности, должен положить этому конец… Арестовать тоже нельзя. Как шепнул мне по секрету Курочкин, тот, высокопоставленный, возжелал с лихвой отомстить за убиенного племянника и в случае поимки дорожного убийцы уготовил ему ТАКУЮ участь, о которой и говорить не хочется. Проще всего ликвидировать Кавтарадзе самому. Но тогда он – в прошлом великодушный, благородный человек – стопроцентно попадет в ад из-за гнусности молдавской шлюхи и собственного необузданного нрава. Надо дать ему шанс спасти душу. Воспользуется или нет – его выбор, но попробовать я обязан. Значит, остается всего один выход»…

– Тармазы, – едва мы заехали в распахнутые ворота брошенной свалки, скомандовал «Грузин». – Вылаз из машина и… ой блин!!!

Отклонив голову в сторону, я неуловимым движением отобрал у него пистолет, перехватил руку на болевой прием, открыл заднюю дверцу и резким толчком выбросил «похитителя» наружу.

– Я твой рот ибал! – катясь по земле, яростно заорал он.

– Перестань придуриваться, Андрей, – выпрыгнув следом, посоветовал я. – Ты же прекрасно говоришь по-русски. Не коверкай язык, слушать противно. А акцент, между прочим, у тебя не натуральный. Специалист мигом раскусит.

– Да, действительно, – поднявшись на ноги, прорычал он. – Выследили, суки легавые! А ты подсадная утка, да?

– Ошибаешься, – покачал головой я. – Я не подсадной и к ментам отношения не имею. Может, поговорим… напоследок?!

Вместо ответа Кавтарадзе выхватил из кучи мусора длинную арматуру, бросился на меня, охнул от боли и снова очутился на земле. А железяка отлетела далеко в сторону.

– Разные уровни подготовки. Тебе не стоит дальше рыпаться, – заметил я.

– Убей меня, – тихо попросил он. – Не могу больше… ТАК! Опротивело все… И сам я себе опротивел…

– Не волнуйся, уже убил, – спокойно ответил я.

– Шутишь?! – Андрей с кряхтением сел, утер рукавом испачканное грязью лицо и недоуменно уставился на меня. Злобный огонь в светлых глазах потух. И на миг из них как бы выглянула душа Кавтарадзе – растоптанная, обугленная, искалеченная…

«Господи! Что бабы с мужиками творят! – с горечью подумал я. – Был ведь нормальным человеком, пускай необузданным, но с добрым, отзывчивым сердцем. Искренне хотел спасти «заблудшую овечку», даже женился на ней и, в результате, стал дорожным убийцей, с ног до головы перемазанным в невинной крови!»

– Судя по досье, ты в юности увлекался боевыми искусствами, – вслух уточнил я. – Так?!

Андрей молча кивнул.

– Об «отсроченной смерти» слышал?

– Доводилось, – по губам дорожного убийцы скользнула усталая улыбка. – Наш тренер по карате не раз о ней разглагольствовал. Но я думал – это все сказки.

– Это правда, – вздохнул я. – И ты, две минуты назад, получил свою порцию. В подробности вдаваться не стану. Скажу лишь одно – когда ты бросился на меня с арматурой, я по ходу дела нанес тебе удар в одну из точек на туловище. Ровно через четыре часа у тебя остановится сердце, и ты, по грехам твоим, попадешь в ад. В огненное озеро, где варятся убийцы. Сейчас без трех шесть. Значит, умрешь ты без пяти десять.

Кавтарадзе сильно побледнел. На высоком лбу выступил пот. Во взгляде отразилось отчаяние. Поверил, стало быть.

– Но время у тебя еще есть, – проглотив комок в горле, продолжил я. – Я специально представил его тебе, хотя гораздо проще было уложить наповал. Видишь церковь вдалеке?

Андрей судорожно кивнул.

– Служба начнется в семь или в восемь, а умрешь ты без пяти десять. Не хочешь гореть в аду – беги туда со всех ног, исповедуйся, очисти душу. Больше я ничего не могу для тебя сделать. Прощай!!!

Усевшись в машину, я немного отъехал от свалки и посмотрел в зеркало заднего обзора. Дорожный убийца, сломя голову и не разбирая дороги, несся по направлению к храму. «Слава Богу! – перекрестился. – Слава Богу!!!»…

На Кольцевой уже хватало машин. Кое-где с избытком. В некоторых местах образовались пробки. Пока, к счастью, небольшие. Из будок повылезали проснувшиеся гаишники и, почесывая ладони, высматривали нарушителей.

С грехом пополам добравшись до Л…го шоссе, я свернул в город, и тут вдруг заиграл классическую мелодию мой мобильник. На экране высветился номер Нелюбина.

– Слушаю! – радостно схватил я трубку.

– Как Вы себя чувствуете? Не ранены? Не покалечены?! – голос Бориса Ивановича звучал как-то странно.

– Со мной порядок! А с Вами? Почему не отвечали Ваши телефоны?!

– Потом объясню. При личной встрече.

– А как там Логачев?!

– С Васильичем беда, – после краткой паузы, мрачно сообщил генерал. – В больнице он… умирает…

Глава VIII

Логачев лежал не в известной читателю клинике ФСБ, а в одном из нелюбинских «офисов», выполнявшем несколько различных функций, о которых я, если честно, до сих пор не знаю. Кроме того, здесь находилась небольшая, секретная, оборудованная по высшему разряду больница. Кого, кроме Логачева, там лечили, я толком не понял. Но охранялась она (больница) тщательнейшим образом. Повсюду виднелись камеры наблюдения, медперсонал поголовно носил оружие и, надо думать, умел им пользоваться. Плюс многие другие меры предосторожности, о которых я не имею права распространяться. Внешне «офис» представлял собой комплекс из четырех современных стеклобетонных зданий… (Стекла, естественно, пуленепробиваемые.)… обнесенных средней высоты забором и сообщающихся между собой подземными тоннелями. Наверху, между зданиями, пролегли асфальтовые дорожки, но по ним никто не ходил. (По крайней мере, я там ни разу никого не видел.) В будке у ворот сонно клевал носом «декоративный» охранник для отвода глаз. На самом же деле (как я узнал позже) подступы к усадьбе зорко стерегли три снайперские пары, а в каждом из домов были оборудованы пулеметные гнезда. Но даже этот «декоративный», с простецкой физиономией, только с виду казался сонным увальнем. В действительности же он без промаха стрелял с обеих рук одновременно и являлся мастером боевого самбо, воспитанником Петра Васильевича. В общем – настоящая крепость, замаскированная под овчарню…

Располагалась она на северной окраине города, и, выслушав по телефону адрес, я добрался туда минут за десять. У входа меня встречал сам Нелюбин с предельно усталым, осунувшимся лицом. С непокрытой головой, одетый в тонкое черное пальто, генерал одиноко стоял на улице у ворот.

– Здравствуйте, Дмитрий Олегович, – тихо сказал он, протягивая руку. – Слава Богу, Вы живы-здоровы. А Логачев, видимо, уже не жилец. Попрощайтесь с ним, он к Вам очень тепло относился!

– Что случилось?! – мой голос заметно дрогнул.

– По дороге расскажу, – вздохнул Нелюбин. – И о себе тоже.

Миновав «декоративного» охранника, я вместе с Борисом Ивановичем зашел за будку.

– Встаньте рядом со мной, – указав на темного цвета неровную плиту, предложил генерал и взмахнул рукой. Плита плавно опустилась под землю и, когда мы с нее сошли, так же плавно вернулась обратно, плотно запечатав квадратное отверстие в потолке.

– Идемте, полковник. – Нелюбин двинулся вперед по сухому, ярко освещенному тоннелю, бросая на ходу отрывистые фразы. Из них я узнал, ЧТО происходило минувшей ночью и почему молчали генеральские телефоны. Оказывается, вскоре после моего ухода Логачев вдруг схватился за голову, пробормотал: «Боже мой! Как я мог забыть! Я ведь знаком с этим чудовищем. Встречался в Пхеньяне!!! Его настоящее имя «…» (дальше Нелюбин не разобрал)… и умчался восвояси, умело обрубив спешно высланные генералом «хвосты». Определить, куда он направился, было невозможно, так как мобильник, в попыхах, он оставил на столе у Бориса Ивановича. Нелюбин страшно разволновался, тоже забыл телефон на столе… (Вот ведь дурацкое совпадение!)… и ночь напролет, с группой отборных людей, разыскивал по городу Логачева, мысленно кляня его за своеволие. Генерал проверил все места, где проводились бои без правил, но безрезультатно. Ни Васильича, и никого похожего на Лонга там не оказалось. «Глупо время потратил, – смущенно сознался он. – Буквально затмение какое-то нашло!»

Другие несколько групп, по приказу Нелюбина, бесцеремонно перетряхивали китайские рестораны и прочие заведения, принадлежащие выходцам из Поднебесной. Ближе к утру Борис Иванович понял бесперспективность подобного рода деятельности, вспомнил о вашем покорном слуге, а также о том, что связаться с ним по известному читателю прибору я не могу, и спешно отправил одного из людей в «офис» за телефоном. Примерно через минуту поступило экстренное сообщение от одной из групп: «На улице Рябиновая горит уже проверенный китайский ресторанчик». А неподалеку от него подвешено за руки на дерево голое тело бесчувственного Логачева, со следами жестоких побоев и с разбитым затылком. На груди у него закреплена табличка с печатной надписью: «Отравленная рука». Он умрет ровно в полдень. Изойдет кровью из всех щелей. Не советую больше с нами связываться. Мастер Л.».

Дальнейшие подробности можно опустить. Так или иначе, едва забытый мобильник очутился в руках генерала, он прочел оба СМС, выслал на мою квартиру команду «уборщиков» и сразу позвонил мне… Остальное читателю известно.

– Теперь говорите Вы, – закончив свой рассказ, в очередной раз вздохнул Борис Иванович и, как мне показалось, украдкой смахнул слезинку с ресниц.

Предельно лаконично я доложил о допросе Овчаренко, о незадачливом «ниндзя», о ликвидации Богатыревой с Азаряном, об истории с дорожным убийцей и, в завершение, протянул генералу видеокамеру, присовокупив:

– Предатель успел назвать немало имен. Можно производить аресты и раскручивать по цепочке.

– Вы, как всегда, на высоте! – печально улыбнулся генерал. – А я… Старый дурак! Столько времени попусту угробил!

– Не занимайтесь мазохизмом! – возмутился я. – Если бы не Вы, то…

– Хватит! – остановившись у кабины лифта, прервал мою речь Нелюбин. – Мы почти у цели, – и, прежде чем нажать кнопку вызова, набрал комбинацию цифр на вмонтированном в стену подобии домофона.

– Скрытая камера нас зафиксировала, охранники видят на мониторе наши лица. Но мы-то с вами знаем, КАК можно их изменить! А потому, если не набран цифровой пароль, кабина доставит нас на четвертый подземный уровень, в теплые объятия дознавателей, – пояснил он свои действия.

– И это единственная мера предосторожности? – удивился я.

– Конечно же, нет! Только первая, самая примитивная. Остальные будут наверху и… в самой кабине. Тот, кто с ними не знаком, ничего не заметит. И, если проверка выявит замаскированных врагов, верхняя охрана моментально всадит в них стрелки, смазанные нервно-паралитическим препаратом мгновенного действия. Поехали, полковник, времени в обрез. – Борис Иванович первым зашел в бесшумно раздвинувшиеся двери. Лифт доставил нас в пустое, немеблированное помещение без окон. Эдакий тамбур-отстойник. Без задержки миновав его, Нелюбин нажал дверную ручку, и мы, наконец, очутились в коридоре секретной больницы. Никаких дополнительных мер предосторожности я, как ни старался, обнаружить не сумел…

Логачев с забинтованной головой лежал в одноместной палате под капельницей. У дверей дежурили два дюжих, вооруженных до зубов санитара. Возле постели Васильича сидел худощавый врач в роговых очках. При виде нас с генералом он поспешно вскочил на ноги, халат у него распахнулся, и я увидел пистолет с глушителем, заткнутый за пояс брюк.

– Все полученные пациентом травмы опасности для жизни не представляют, – по-военному отрапортовал доктор. – Однако последние два часа наблюдаются какие-то странные явления в кровеносной системе. Я ничего не могу понять!

– Отравленная рука, – приоткрыв заплывшие синяками веки, прохрипел Логачев. – Медицина тут бессильна. Борис Иванович, пускай он выйдет в коридор. Нужно побеседовать… тет-а-тет… С вами и с Дмитрием!

– Первый проблеск сознания с момента доставки, – неохотно покидая палату, шепнул врач. – Но долго он вряд ли продержится. Я, как специалист…

– Уходите, не мешайте, – с трудом сохраняя вежливый тон, оборвал его генерал и, когда мы остались втроем, коротко спросил: – Лонг?!

– Да, так он себя называет… Хотя это имя не настоящее, а… Ладно, неважно… По паспорту Ким-Тэ-Джун… Мастер у-шу. В России уже полтора года, по приглашению СПС, – задыхаясь, прошептал Петр Васильевич. – Я… попался в ловушку…как последний лопух. Рассчитывал на честный… поединок, а они, – Логачев сильно закашлялся, в уголках рта показались капли крови.

– Незаметно… сзади… набросили на шею лассо. Грамотно, профессионально, – когда приступ прошел, продолжил он. – Я отключился… Очнулся голый… связанный… Рядом стоял Лонг с семью подручными. Долго избивали ногами, а потом он применил «отравленную руку». – Логачев с трудом подавил кашель. – Дмитрий! – лихорадочно глянул он на меня. – Запомни адрес: Октябрьская, пятнадцать. Оздоровительный центр «Водолей»… зал с драконами… на стенах! Но один туда не ходи. Пропадешь! Возьми… свору собак… аргкх-х-х-х-х…

– Почему один Дмитрий?! – дождавшись окончания очередного приступа, с обидой спросил Нелюбин. – Мы оцепим чертов центр, возьмем гадов по всем правилам…

– Вас… они вычислят заранее, – прошелестел Петр Васильевич. – У них… отличная разведка. И там, я знаю, подземные ходы… Уйдут! Вы никого… не застанете на месте… А Корсакова они ждут… Проклятый Лонг, перед тем как поразить меня «отравленной рукой», сказал напоследок: «Пусть ученик попробует отомстить за учителя. Сегодня. Если не трус. Люблю убивать хороших бойцов»… А мне хана. Прощайте, друзья! Сколько там осталось до полудня?!

– Зря паникуешь, – грубовато сказал я. – Ты же сам говорил: «На православных подобные фокусы не действуют».

– Да какой я православный? – на синеватых губах Логачева мелькнула страдальческая усмешка. – Весь… крх-кх-кх… в грехах по уши. В церкви лет пять не был! Короче, Дима, слушай мой последний наказ…

– Заткнись, болван! – не сдержавшись, рявкнул я. – В ад захотел? Православный не православный… Богу решать, не тебе!

– Прощай! – видимо, не расслышав меня, выдохнул Логачев и потерял сознание.

– Немедленно его особоровать! – забыв о субординации, скомандовал я генералу. – Потом, если очнется, пусть исповедуется, причастится. А дальше… дальше посмотрим. На все Божья воля!!!

– Будет исполнено, – без тени насмешки кивнул Борис Иванович. – У нас, по счастью, есть под рукой свой священник.

– Ваш сотрудник?! – взъерошился я. – Но тогда он не настоящий!

– Бывший сотрудник, – подчеркнуто поправил Нелюбин, – и самый что ни на есть настоящий! Семь лет назад он уволился со службы и принял монашеский постриг. Два года назад – рукоположен в иеромонахи. И с тех пор духовно окормляет былых коллег. Живет неподалеку, в «…» монастыре, – генерал достал прибор связи и коротко распорядился: «Срочно доставьте на объект «Z» отца Владимира. Скажите – Васильич при смерти. Да, он знает, что с собой взять. Выполняйте! – и снова обернулся ко мне. – С первым вопросом разобрались. Священник будет здесь минут через пятнадцать. А чем я могу помочь Вам, Дмитрий Олегович?

– Где собаки, захваченные мной у Исрапилова? – поинтересовался я.

– В подвале соседнего здания, в клетке. От еды не отказываются, но никого к себе не подпускают… Часто воют. Вероятно, тоскуют по свежему воздуху и… по хозяину. Однако Исрапилов недавно умер при…

– Их хозяин отныне я, – бестактно перебил я. – С того самого момента, как сломал взглядом Волка и заставил стаю выполнять мои команды. В общем, так – дайте мне этих псов, небольшой грузовой фургончик для их перевозки и… никаких «хвостов». Лонга буду брать сам, вместе со стаей. А Ваши люди подъедут к «центру», когда подам условный сигнал. Договорились?

– Да! – немного поразмыслив, согласился Борис Иванович:

– Я провожу Вас к собакам. А отцу Владимиру оставлю записку об «отравленной руке». Он в курсе, что это такое. Сам когда-то был рукопашником высшей пробы, – генерал вырвал из блокнота листок, достал шариковую ручку, начеркал пару строк и вручил записку одному из санитаров-охранников со строгим наказом – передать отцу Владимиру лично в руки. В остальном он сам разберется.

– Обязательно разберется! – уверенно подтвердил детина в белом халате. – Он из меня недавно пьяного беса выгнал. По-настоящему святой человек!

– Ну, полковник, пошли, – позвал Борис Иванович. – Покажу дорогу, проведу через посты и, заодно, подстрахую огнем в случае необходимости.

– Думаете, псы меня забыли? – приподнял брови я.