Текст книги "Рига известная и неизвестная"

Между прочим, не Советская Армия захватывала здание – 5 июля 1940 года министр по общественным делам правительства Латвии П. Блаус закрыл общество, а здание вместе с инвентарем передал штабу Красной Армии. В конце концов спустя полвека «Мамуля» вернулась к первым владельцам, а первый русский театр, построенный на углу сегодняшних Кр. Валдемара и бульвара Кронвальда в 1901 году для русских актеров, до сих пор у Национального латышского театра.

В 1957 году на сцене Дома офицеров дебютировало знаменитое РЭО – Рижский эстрадный джазовый оркестр, в котором играл Эгил Шварц (муж популярной когда-то певицы Ларисы Мондрус), Раймонд Паулс. В подвале была популярная бильярдная, а в самом здании устраивались лучшие в городе вечера танцев.

Ворота в Задвинье

Это место при съезде с Каменного моста на улице Кугю архитекторы раньше называли «воротами в Задвинье». Обе стороны украшали каменные дома в стиле модерн. Нынче от ворот уцелела лишь часть – на месте одного из домов строится «замок света».

Улица здесь пролегла в 1867–м. Тогда она называлась Амбарной. Со всех сторон стояли амбары и склады – ведь параллельно тянулась главная торговая улица Задвинья – Каменная (Акменю). Постройкам нещадно доставалось от выходившей из берегов Даугавы – тогда вокруг не было ни защитных дамб, ни набережных. К тому же это была южная оконечность полуострова Кливерсала. Чтобы защитить амбары, их решили строить на сваях. Разговорами дело и закончилось. А вскоре на месте амбаров и складов начали возводить судоверфь. От нее в 1885–м улица и получила нынешнее название – Корабельная (Кугю). Первыми владельцами судоверфи были механик Ланге и якорщик Скуя. Строили катера, понтоны, пассажирские пароходики для сообщения по Даугаве. Суденышки регулярно курсировали между Задвиньем и центром города. Немало заказов судоверфь получала от городских властей.

Но все же самым известным предприятием района была фабрика Лелюхина. На предприятии русского купца, которое он открыл в начале нынешней улицы Акменю (у набережной), в XVIII столетии впервые в Риге началось промышленное производство черного бальзама. Если Акменю составляли деревянные домишки с трактирами, постоялыми дворами, кустарными мастерскими, то на Кугю возводятся первые на Кливерсале каменные доходные дома. Те, что появились при съезде с Понтонного моста (сегодняшнего Каменного), архитекторы и назвали «воротами в Задвинье».

«Ворота» хороши. Особенно дом на Кугю, 11/13, построенный в 1911 году архитекторами Лаубе и Малвессом. Шестиэтажный, с изящной угловой башенкой. Противоположный – с традиционной для рижских домов трапециевидной башенкой, шпилем и флюгером, появился лет на десять раньше.

Судя по фотографии 1930–х, на Кугю находились еще несколько каменных домов. На первом этаже того, что спроектировали Лаубе и Малвесс, были ресторан, магазин. Возле ресторана можно увидеть легковое авто, у магазинчиков – привычных ломовиков, подвезших на подводах товар.

Интересная деталь интерьера – высоченный фонарь, которыми тогда освещали город. «Живьем» сегодня такие редко где увидишь. Один из уцелевших – в Московском форштадте, возле знаменитого рынка «Красная горка».

В 1930–е улицу называли Узварас булварис. Венчал ее парк, в котором сегодня русская Рига отмечает День Победы. Название он сохранил еще с довоенных времен – парк Узварас. Разбили его в 1909–м – в честь 200–летия вхождения Риги и Лифляндии в состав России. Назвали Петровским. 5 июля 1910 года тут посадили деревья члены царской семьи, приезжавшие на открытие памятника Петру Первому. Старые фотографии увековечили Николая II и трех великих княжен. Они сажали дубки, выращенные в теплицах возле Петровского парка – нынешнего Виестура. В 1919–м, во время советской власти, какие – то вандалы выкопали их.

В 1923–м парк переименовали в Узварас, но лишь в 1930–е приступили к продолжению работ. «Вождь народа» Карлис Улманис мечтал построить здесь комплекс, который должен был бы затмить Берлинский олимпийский. Со стадионом на 25 тысяч зрителей, дворцом съездов и спорта на 10 тысяч человек и праздничной площадью на 200 тысяч. Там планировалось устривать и Праздники песни. В 1938–м объявили конкурс, но планам вождя помешала война. Однако один из праздников успели провести. У меня была когда – то старая открытка – приглашение на него.

С тех пор минуло много десятилетий. Сегодня новые вожди строят на той же улице свои «замки света». Удастся ли им стать чудом архитектуры, затмить библиотеки других городов Европы – большой вопрос. Но то, что они испортили визитную карточку Задвинья – ее ворота – факт. Уничтожили дом в стиле модерн, построенный здесь в начале ХХ века.

Рига грешных вождей

История многих мест города связана с необычными наименованиями, которые то появлялись, то исчезали. Например, в 1935 году в Риге открыли Карловский проспект – в честь Карлиса Улманиса. Он находился на месте нынешней 13 Января. Венчать новый проспект должна была площадь, которую собирались украсить монументом Улманиса. О перипетиях некоторых переименований мне рассказал старейший рижский историк Эрик Жагарс.

Из бобров в ткачи.

В царское время у улиц города была четкая географическая привязанность. Те, что находились в Задвинье, назывались от городов и населенных пунктов Курземе: Кандавас, Тукума, Вентспилс. Даже если сегодня кто – то ищет в городе улицу «курземского происхождения», может не сомневаться – она на левом берегу. Петербургское предместье называли населенными пунктами Видземе, а также трех уездов Лифляндской губернии – Пернавской, Виландской и Тербатской. Не случайно именно там улицы Цесу, Тербатас, Пернавас. Латгальское предместье связано с городами и поселками восточной части Латвии: Екабпилс, Лудзас, Ерсикас… Впрочем, и в те далекие времена с названиями хватало казусов.

– Бобры появились в городе не вчера, – рассказывает историк. – В Средние века они были настоящей головной болью горожан. Вся территория от нынешнего экономического факультета ЛУ – угол Аспазияс и Кришьяна Барона – до железнодорожного вокзала была перегорожена маленькими запрудами и дамбами. Это работа бобров. И пастбища, на которых там пасли скот, превратились в пруды. Потому и возникла в Старом городе улица Беберштрассе – Бобровая. Потом одну букву в названии заменили на Веберштрассе и она стала Ткацкой – Аудею. Хотя к ткачам район никакого отношения не имел.

«Селедочные» господа

Улица Кунгу тоже была в далекие времена не Господской, а… Селедочной. Там торговали селедкой. К тому же в Средневековье это была центральная улица на восток – по ней везли в Россию селедку. Когда построили магистрат, Херингштрассе (селедочная) превратилась в Херенштрассе (Господская). Небольшое изменение – и совершенное иное звучание.

– Видимо, решили, что не подобает рядом с магистратом находиться Селедочной улице, поэтому и появилась более звучная – Господская, – продолжает собеседник. – В советское время она стала улицей Даугавас, а в 1990–е вновь вернули старое название – Кунгу. Но если восстанавливать историческую справедливость, тогда ей нужно было становиться Селедочной.

На Грециниеку тоже никогда не жили грешники. Во всяком случае, их там было не больше, чем в других местах. Там находился дом Сундера – члена магистрата. А Зундернштрассе – грешная. В фамилии домовладельца заменили букву, и у улицы изменилось значение. Если кто забыл, в советское время улица была названа именем Иманта Судмалиса – Героя Советского Союза.

В честь именин вождя

Сегодня новые историки говорят, что Улманис не был похож на диктатора. Дескать, скромный был, не любил панегириков. Эрик Жагарс только смеется над такой наивностью.

– После улманисовского переворота флаги полагалось вывешивать в стране не только в честь дня рождения вождя, но даже в день именин – 28 января. С этим днем и связан призыв дарить книги школам. Дарили как раз на его именины.

При Улманисе было немало переименований улиц и площадей. Вот лишь несколько: Эспланада превратилась в Виенибас лаукумс, Домская площадь – в площадь 15 Мая, улица 13 Января – в Карловский проспект.

С последним связана интригующая история. После переворота придворные подхалимы вспомнили, что улица 13 Января до революции была Карловской. Название 13 Января дали уже соцдемы в независимой Латвии – в честь событий 1905 года. Подхалимы назвали магистраль с претензией – Карловский проспект. По словам историка, ее хотели превратить в широченную магистраль, которую должна была венчать площадь.

План предусматривал снос зданий по обеим сторонам и строительство высоких, десятиэтажных. Строительство началось в створе Вальню (там и нынче стройка). Вырыли котлован, собирались возвести первое здание нового проспекта – Почтовый сбербанк. Но случилось непредвиденное.

– Когда котлован вырыли, из – под земли ударил вонючий фонтан, – продолжает собеседник. – Взяли пробу. Оказалось – сероводородный источник. Типа тех, что в Балдоне. Работы остановили. Решили, что когда-нибудь бальнеологическое заведение построят. Но все осталось на словах. Потом здесь скверик появился.

Не успели расчистить место и под Карловскую площадь – у набережной. Памятник вождю при жизни так и не появился. А там его хотели построить не случайно. Чтобы при въезде поездом в Ригу гостей сразу встречала фигура президента.

Даешь «латышскую панораму»!

По словам историка, на словах Улманис был против возвеличивания при жизни. Не позволил, например, улицу Тербатас назвать в честь себя, хотя подпевалы хотели. Он ведь жил на этой улице. Но решение мотивировал своеобразно. «Если моим именем назвать улицу, то и министры захотят улицы в свою честь. Но я то вечен, а они, канальи, будут уходить и приходить».

На новой площади – Виенибас – во время праздников постоянно звучали здравицы в честь вождя. Там шли постановки, в которых играли Улманиса. При этом сам он сидел в ложе с дипломатами и смотрел на действо. Позже посол Англии писал, что это было отвратительно.

Ульманис собирался снести старые здания не только на Карловском проспекте. Улицу Калькю в районе нынешнего Театра русской драмы хотел превратить в широкую магистраль с выходом к Даугаве. Не успел, но на Ратушной площади под бульдозер пошли 16 средневековых домов. Там собирались возводить высоченную Ратушу.

– Самое интересное, что по проекту Ратуша должна была закрыть церковь Петра, – рассказывает Жагарс. – Ульманис сознательно шел на это, хотел, чтобы у Риги была новая латышская панорама вместо немецкой.

Но название парка 1905 года он не тронул.

– Он ведь сам 5 месяцев сидел в псковской тюрьме во время революции 1905 года, – говорит историк. – По обвинению в участии в революционных событиях. Выступал в валмиерской газете со статьями о карательных экспедициях. Разобрались, сказали: не виновен. Словом, каким – то боком пострадал. Вероятно, поэтому и оставил название, которое дали парку соцдемы.

Кстати, во время переворота по приказу Улманиса парк занял расквартированный поблизости 5–й полк. Улманис боялся, что именно этот парк соцдемы превратят в свою крепость. Страхи оказались лишними.

Как Пельше бросили в Даугаву

После смерти бывшего первого секретаря ЦК КПЛ Арвида Пельше его именем назвали РПИ и строящийся телецентр на Закюсале. Письма туда присылали по такому адресу: набережная Арвида Пельше. Во времена Атмоды все эти названия поменяли. Но поступили как хунвэйбины. Сорвали гранитную доску с РПИ и утопили в Даугаве.

В советское время с наименованиями хватало идиотизма – появились площадь Чернышевского в Старом городе, улица Миера. До войны эта улица называлась Каролинес и лишь маленький кусочек у кладбища – Миера. Коммунисты решили: о, мир, это то, что надо. И всю улицу назвали Миера. А слово это означало спокойствие, умиротворение – ведь улица находилась у кладбища.

– Разговоры о том, чтобы вернуть улице Горького довоенное название – Валдемара, велись после горбачевской перестройки, – вспоминает Эрик Адольфович. – Но долго на это не решались. Валдемару просто не повезло – на улице находился ЦК. Во время обсуждений говорили: вот, мол, приедут высокие товарищи из Москвы и обязательно поинтересуются, в честь кого улица – революционера, большевика, писателя? Ах, младолатыша? А кто это такие? Поэтому подальше от греха и тянули с переименованием.

В конце 1980–х, когда Рижская дума скопом переименовала около сорока улиц, вышло не лучше. Никакой аргументации, объяснений – меняем советские на довоенные. Жагарс тогда не побоялся выступить против переименования улицы Стучки. Но ему даже никаких доводов не привели.

Лишь один пример действий современных чиновников от топонимики. В Пурвциемсе была улица Георга Гайле – в честь послевоенного директора ВЭФа. Сейчас она превратилась в Унияс.

– Но это глупость, – разводит руками Жагарс. – До войны была Униона иела. А названа она была в честь завода «Унион» – прадедушки ВЭФа, который в 1915 был эвакуирован в Харьков. Если переименовывать, то в Униона, а не в Унияс.

Алиса с улицы Алисес

Среди самых оригинальных сооружений Задвинья – водонапорная башня на улице Алисес. Ее автор тот же, что строил Академию художеств, – балтийский немец Вильгельм Бокслаф.

Два столетия назад в этих местах находилось поместье Шварца. Тогда многие состоятельные рижане на лето перебирались из душных крепостных стен за город. Со взморьем еще не было железнодорожного сообщения, не было вилл в Межапарке, поэтому дачи и небольшие имения поднимаются прямо на левом берегу Двины. В 1812 году во время пожара почти все они сгорели. Но хозяин «Шварцмуйжи» не пал духом и через несколько лет построил новую усадьбу. Были тут и собственный лес, и аллеи, гроты, беседки, в которых можно было мило беседовать с прекрасными фрейлинами о Гофмане и Шиллере. В конце XIX столетия владельцы поместья решили открыть частную улицу – Луизы. Подали заявку в городскую управу. Власти не согласились – не понравилось название. Несколько лет ушло у владельца поместья на то, чтобы придумать новое. Наконец 19 декабря 1901 года возле улицы появилась табличка – Алисовская, частная улица. До Второй мировой войны тут было лишь несколько строений. Большую часть занимали лес и дюны. На их месте дома появились уже после войны.

Одним из самых первых сооружений Алисовской стала городская водонапорная башня. Она была нужна не только городу, но и жителям этого района – для улучшения водоснабжения. Работы продолжались несколько лет – с 1910 по 1912 год.

Если будете проходить поблизости, остановитесь около этого великолепного сооружения. Портал украшает герб Риги. С башнями, ключами, львом в городских воротах. Строительство велось из доломита, красного кирпича, традиционного для многих рижских общественных сооружений тех лет. Венчает башню черепичная крыша с флюгером. Под ним – глобус.

В орнаменте архитектор использовал и битое стекло от пивных бутылок. Рассказывают, что он сам гулял по окрестным улочкам и собирал бутылки из – под пива. Можно представить, с каким презрением смотрели на него господа в пенсне и с тросточками.

Строительство обошлось городу в 139 429 золотых рублей.

Высота башни при рождении – 32,5 метра, но в 1939–м она… подросла на 7,5 метра. Это было необходимо для ее более успешного функционирования. Крышу поднимали домкратом, а стены нарастили каменщики. Руководил перестройкой инженер Павил Павуланс.

У каждой из старых водонапорных башен Риги свое название. Те, что на Маза Матиса, – Анна и Жанна, задвинская – Алиса.

Отец Алисы прожил долгий век. Он родился в Риге в 1858–м. После окончания Рижского политехнического института до 34 лет работал помощником профессора Коха, а затем создал собственное архитектурное бюро. В Риге на счету Вильгельма Людвига Бокслафа более двадцати зданий: многоэтажные жилые дома, общественные. Самые известные из них – Академия художеств, церковь Креста в районе Тейки – на углу улиц Ропажу и Крустабазницас, велосипедная фабрика Лейтнера на нынешней Бривибас, 137, дом для священника церкви Мартиня на улице Баложу, 27 (сейчас тут Музыкальная школа им. Паула Юрьяна). Бокслаф – автор лютеранской церкви в Дубулты, рядом с вокзалом, усадьбы в Малпилсе, Яунмокского замка. Один из лучших рижских архитекторов умер в Познани на исходе войны, в 1945 году. Ему было 87 лет.

Зоосад и Межапарк

…А попугай матерился на русском

Через год у Рижского зоосада юбилей – 100 лет. Сотрудники работают над книгой, которую планируют выпустить к круглой дате. В архивах, библиотеках обнаружены малоизвестные материалы.

Идея создания зоопарка принадлежит Георгу КУФАЛТУ – руководителю дирекции рижских садов. Куфалт – один из авторов Царского сада (нынешнего Межапарка) – еще в начале XX века предусмотрел там и зоосад. Детальный план появился в 1907 году. Помимо вольеров, дорожек и зеленых насаждений, на территории были запланированы пруды и каскад водопадов, наподобие тех, что в парке Аркадия. В то время «стройки века» возводились не так как сегодня – за счет государственного бюджета. Большую часть сумм жертвовали горожане. Вот и на сей раз обратились за финансовой помощью к рижанам. С планом будущей стройки, расходами можно было ознакомиться в брошюре «Наш будущий зоосад». Ее можно было бесплатно получить в книжном магазине у Пороховой бащни.

Было основано общество по строительству зоосада, в которое вошли известные рижане: фабриканты, банкиры, депутаты думы. На помощь пришли газеты, призывавшие читателей поддержать благое начинание. Строительство зоосада объединило все сословия и национальности. Рекламную кампанию одинаково активно вели немецкие, русские и латышские газеты, а среди самых щедрых меценатов и спонсоров оказались немцы, русские, латыши. Почти у каждого вольера был собственный меценат. Вольер для медведей был построен на средства директора завода «Валдшлоссен» (ныне «Алдарис») Баха, дом для хищных птиц – фабриканта Гусева, рысей – каменщика Радзиня.

Еще до открытия зоосада развернулись дискуссии о том, по какому принципу отбирать животных. Общество разделилось на консерваторов и либералов. Первые призывали ограничиться лишь теми особями, которые обитают на территории Российской империи. Но в итоге последнее слово осталось за либералами. На плане первого путеводителя по зоопарку – вольеры примерно для 30 видов животных. Тут и львы, и обезьяны, и слоны. Везли из разных городов и весей. А корейского орла подарил капитан дальнего плаванья Яновский. Уже позднее – в феврале 1914-го приехал царский подарок – два зубра. Их привезли по железной дороге.

Первым научным руководителем зоосада стал известный в Риге исследователь природы – орнитолог Фердинад ШТОЛ. Он сам фотографировал животных и давал им имена. И сегодня под старыми снимками можно прочитать имена. Косолапый Андрюша, лев Паша, львица Принцесса…

Весной 1912-го часть работ была позади, и зоопарк открыли для посетителей. На первых порах – бесплатно. Через несколько дней газеты написали о варварстве посетителей, о том, что издеваются над «братьями нашими меньшими». Администрация решила установить входную плату – дабы отсечь всякий сброд. Билеты стоили 15 копеек.

14 октября 1912 года состоялось официальное открытие. Визитной карточкой Рижского зоосада стали входные ворота в стиле модерн. Они уцелели и сегодня. Их автором, как и проектировщиком большинства других зданий, был архитектор Герман ЗЕЙБЕРЛИХ.

На должность директора пригласили Петра ОЛЬСЕНА. Уроженец Митавы (нынешней Елгавы), он долгие годы провел в Германии – работал в одном из тамошних зоопарков. А зоологом вместо Штола стал другой известный ученый – Карл ГРЕВЕ. В 1914-м он был назначен директором зоопарка.

В списке первых смотрителей, ухаживающих за животными, представители разных национальностей. Но больше всего татар. За медведями присматривал уроженец Поволжья Юсупов. Однажды на глазах у посетителей косолапый Андрюша так сжал его в объятиях, что Юсупов закричал. Кто-то из зрителей выхватил револьвер и выстрелил в медведя. Тот от боли прокусил ногу смотрителю. Карета скорой помощи отвезла Юсупова в больницу. По словам сотрудников зоопарка, это не единственный случай нападения животных на людей. Но самый первый официально отмеченный.

В январе 1913-го сгорело одно из лучших зданий – обезьянник. Это было тогда единственное отапливаемое помещение и зимой туда переселили часть теплолюбивых животных. «…В 10 часов от искры из камина загорелось главное здание зоосада. Несмотря на большое количество пожарных, которые работали до утра, пламя остановить не удалось», – писали газеты. Некоторые животные погибли. Но обезьяны не пострадали. Работники зоосада перенесли их из горящего здания в… ресторан, находившийся на его территории. Ночью их отпаивали теплым чаем.

Ресторан также был визитной карточкой зоосада. Туда приезжали даже из центра – это было единственное питейное заведение города, открытое всю ночь. Работал оркестр. Построили питейное заведение на деньги пивоваренного завода «Валдшлоссен», которое вначале сдавало здание в аренду, а затем передало в собственность зоосада. Но пиво там должны были продавать только этого предприятия.

Ресторан работал до 1940 года. Корпуса здания уцелели и сегодня. Достопримечательностью ресторана был говорящий попугай. Он прописался в питейном заведении после пожара и встречал посетителей у входа. Чаще ругался на русском. Но когда был в настроении, говорил: «Здравствуйте!».

На снимке: знаменитый дореволюционный ресторан.

Творец альпийской риги

В советское время на натурные съемки альпийских домиков кинематографисты ездили вовсе не в Швейцарию, а в Межапарк.

Дома в «швейцарском стиле», построенные здесь еще до Первой мировой войны, с ажурными деревянными украшениями, живописными мансардами и башенками, ничем не уступали альпийским. Главным автором этого «альпийского чуда» был архитектор Герхард фон Тизенгаузен. Из 109 домов, построенных в Царском лесу – так называли район до Первой мировой войны, 49 созданы им.

Имя Тизенгаузена сегодня знакомо лишь узкому кругу специалистов да особо подкованным жителям Межапарка. Горожане больше знают Хаберланда, Бокслафа, Эйзенштейна, Лаубе, Антонова. Хотя, по мнению историков архитектуры, заслуги Тизенгаузена бесспорны. Шармом, элегией, притягательностью Межапарк во многом обязан именно ему.

Тизенгаузен прожил всего 39 лет. Его биография до последнего времени была малоизвестна. Только одна деталь: в Латвии не было ни одной фотографии архитектора. Краевед Саулцерите Виесе в Ванкувере разыскала сына архитектора. Он передал фотографии отца, некоторые документы, проекты.

В Балтии потомки Тизенгаузена оказались еще в 1223 году. Энгельбертус Тизенгаузен упоминается в хрониках в числе приближенных рижского епископа. Среди пращуров зодчего были историки Ливонского ордена, комендант Рижской крепости времен Северной войны, художники, писатели.

Будущий архитектор родился в Дерпте, нынешнем Тарту, в 1878 году, в семье профессионального военного. После окончания гимназии в Ревеле (Таллине) поступил на военную службу, однако понял, что это не его призвание… В 1900–м продолжил образование в Риге – в Политехническом институте. Вуз тогда гремел на всю Россию. К примеру, будущий писатель Пришвин приехал сюда учиться из Тюмени. Как и Пришвин, Тизенгаузен вначале штудировал химию. Но через несколько лет перешел на другой факультет – инженерный. В 1907–м получил диплом инженера – архитектора с правом «руководить любыми строительными работами и проектировать любые строения и здания».

Что бы сегодня сделал молодой человек, получив диплом, дающий право строить все? Начал бы участвовать в конкурсах. А Герхард отправился совершенствовать знания в Париж. Уже после приезда он стал обкатывать знания на практике – пока лишь ассистентом у рижского архитектора Тромповского. Имя тоже известное в латвийской архитектуре. Рижские высотки начала XX века – шестиэтажки – созданы по проектам Тромповского.

Первый самостоятельный проект – лютеранскую церковь – Тизенгаузен построил в России, в Новороссийске. Год поработал в Петербурге, а в 1910–м вернулся в Ригу – стал архитектором Рижского строительного управления. В это время оно вело застройку в южной части Межапарка. До Первой мировой войны Тизенгаузен успел построить там 49 домов. Среди прочего и дом для своей семьи, которой он обзавелся в 1912 году, – на улице Щецинас, 5.

Первая мировая война. Представляете ситуацию: Германия напала на Россию! Если проводить некоторые параллели с сегодняшним днем, то балтийские немцы должны были быть в Риге пятой колонной. Но в той Риге все было иначе. Больших русских патриотов, чем балтийские немцы, найти было непросто. Тизенгаузен становится военным архитектором. Но уже не в Риге, а в России, куда эвакуируется вместе с армией. Последней его работой стало проектирование казарм в Тирасполе, однако закончить ее он не успел. 26 октября 1917 года архитектора не стало. Точных данных о причинах смерти нет: по одной версии – ранение, по другой – автоавария. Как бы то ни было, создатель «альпийской Риги» ушел из жизни практически в тот день, когда в Петербурге произошла революция. А может, к лучшему, что он об этом не узнал?

Дом на улице Висбияс

За долгие годы накопилась целая «коллекция» интересных домов: с причудливыми флюгерами, чеховскими мансардами, старинными витражами на окнах и дверях.

Такие «экспонаты» можно увидеть в самых разных местах: в Болдерае и Торнякалнсе, Московском форштадте и на улице Миера, Артилерияс и Бривибас. Есть в «коллекции» и старинный дом на проспекте Висбияс, 2.

Давно хотелось заглянуть в этот уголок «альпийской Швейцарии», созданный по проекту Герхарда фон Тизенгаузена. В кондитерской возле дома – с символичным названием «Густав Адольф» (по имени шведского короля, в честь которого эту местность когда – то нарекли «Царским лесом») – встретил свою давнюю знакомую по университету. Оказалось, Лариса нынешняя хозяйка этого дома. Грех было не воспользоваться любезностью и не заглянуть в гости.

– С улицы дом сегодня выглядит почти так же, как и при рождении – в 1912 году, – рассказывает хозяйка. – Но сделать это было непросто. Архитектор Тизенгаузен, построивший до революции окрест десятки особняков, этот возводил для семьи Фрейбергов. Глава семейства был врачом. Хозяева выезжали сюда только летом. Это был их загород, своего рода Рижское взморье. Сообщение с центром – даже ближе и удобней: курсировал трамвай. Вокруг великолепный лесопарк. При строительстве домов сосны во дворах вырубали очень редко. Они и сегодня со всех сторон окружают фасад.

Заходим внутрь. На первом этаже – старинный камин, выложенный белой кафельной плиткой. Сто лет назад тут была гостиная, на втором этаже – спальни, ванная. Горячей воды не было, ее грели и наливали в ванну. На самом верху, под остроконечными крышами, располагалась мансарда. Часть фасада, как и интерьер, была выполнена из дерева.

В 1940–м Фрейберги – немцы по национальности – выехали в Германию, дом национализировали. После войны частный особняк разделили на муниципальные квартиры – люди вселились даже в чердачные помещения. Те, кто жил наверху, по словам хозяйки, приторговывали наркотиками, другие соседи не просыхали от пьянства. Нетрудно представить, во что превратилось спустя десятилетия наследие известного архитектора. Не обошлось и без пожара – к счастью, огонь задел лишь небольшую часть мансарды.

– Когда в 2006–м мы купили этот дом, фактически от первоначального проекта уцелели каркас и фундамент, – продолжает хозяйка. – Правда, последний строили на века – из валунов. Немцы все делали основательно. Когда в наше время перемеряли территорию лазерными приборами, оказалось, что параметры один к одному совпадают с теми, что выполнены в 1912 году саженью.

Из 109 домов, построенных Тизенгаузеном в Межапарке, сегодня уцелели чуть больше четырех десятков. На месте некоторых дач виллы из стекла и пластика. Для хозяев меньше хлопот и средств. Однако владельцы дома на Висбияс, 2, решили пойти по другому пути – восстановить здание по первоначальному проекту.

– Я выросла недалеко от Межапарка, – продолжает знакомая. – Для меня наследие прошлого – не пустые звуки.

В качестве экспертов владельцы дома привлекли Госинспекцию по охране памятников культуры. Шаг за шагом восстановили крышу, фасад, окна, двери. Во времена Тизенгаузена сосну и дуб, который шел на отделку, изготавливали по особой технологии. Спиливали деревья только зимой, когда они «спали», сушили 5–10 лет. Сегодня пиломатериал подготавливают ускоренным методом, а это отражается на качестве. Хозяевам долго пришлось искать деревья, подготовленные по старинке.

От владельцев частных домов нередко приходится слышать: хотите проблемы – купите дом. Ремонт в нем никогда не заканчивается. Вот и у Ларисы работы выше головы. Кризис коснулся всех. Тем более первоначальная смета в ходе работ выросла вдвое.

Межапарк, пожалуй, самый престижный район города. Продать дом здесь и сегодня не так сложно. Но хозяева не хотели бы на это идти – у дома теперь вновь появилась душа.

– Это не просто наша собственность, а наследие города, за которое мы в ответе перед детьми и внуками, – объясняет Лариса.

По ее словам, государство тоже могло бы протянуть руку помощи тем, кто спасает старинную деревянную застройку. Существуют европейские фонды на восстановление исторического наследия. Но о Межапарке вспоминают лишь раз в год – во время Праздника песни.

Что увидят наши внуки через двадцать – тридцать лет? «Замки света», «стокманны», кварталы из стекла и пластика в Старом городе или подлинные памятники архитектуры прошлого, оставленные нам предками?