Текст книги "День Благодарения"

* * *

– Садитесь, мистер Сантклауд, – Ави Фридман указал на кресло, – надеюсь, вы немного осмотрелись, освоились, поговорили с людьми, почитали материалы, – Клод кивнул, – ну вот и хорошо, – потёр ладони хозяин кабинета, – наверняка у вас множество вопросов, какие-то из них я предвижу, потому не будем терять время. Вероятно, вас терзает мысль: почему же мы не приведём, хотя точнее было бы сказать – не вернём, остальную Америку к нашему пониманию нормы, раз у нас достаточно сил для этого, – Клод снова кивнул, – ответ прост – демография. В анклавах, или как мы их называем кластерах, живёт хорошо, если один процент населения нашей формально общей страны, на федеральных же землях сотни миллионов. На данный момент мы абсолютно автономны, но они наши рынки сбыта. Мы можем обрушить их мир, просто перестав платить налоги. С нашей стороны – это исключительно гуманитарная помощь: мощи, чтобы взыскать силой что-либо у нас, у них уже давно нет. Но что делать с последующим хаосом? Ведь он может смыть и нас. Мы помогаем им продлить агонию (хотя с их стороны это воспринимается абсолютно иначе, их оптика очень сильно искажена), чтобы, когда их мир всё же обрушится, быть хотя бы чуточку сильнее. Да, в хаосе мы можем увеличить подконтрольные площади и население в десятки раз, но следует учитывать, что нашим критерием нормальности соответствует от пятнадцати до восемнадцати процентов населения федеральных земель. Всё население у них стянулось в крупные города, а сельская местность, городки их как раз и есть наша целевая аудитория. Негласно мы сегодня поддерживаем и прикрываем компактные поселения наших, ещё не превратившиеся окончательно в кластеры нашей сети, на федеральных территориях. По многим причинам для силового прикрытия оптимальнее всего личина байкеров – имидж, мобильность, традиции. И если в крупнейших кластерах, таких, как Де-Мойн, например, наша Служба Безопасности действует абсолютно открыто, носит форму “Dark River” – это её официальное название, то за их пределами приходится мимикрировать. Лишь в прошлом месяце было около тридцати крупных столкновений только с «Мара Сильватручча» – они самые беспокойные – стремившихся выбраться из мегаполисов, хотя сейчас им больше подойдёт название геттополисов, но это вы и сами лучше меня знаете, а уж счёт мелких стычек идёт на многие сотни. Между нами и федералами практически нет прямого общения. Мы всё понимаем про них, а они про нас. Их ресурс – массовость. Им достаточно поднять вой, что мы игнорируем их установки и презираем образ жизни – и плебс – его ударный кулак – цветные банды – попытаются смести нас и потреплют изрядно. Мы не можем этого допустить, хотя взрыв черни уничтожит и остатки федеральной власти и тогда здравствуй анархия и хаос. Всё, что есть у них – это медиа, индустрия развлечений, да монстр “Ecofood Inc” – связующее звено, интегральный центр их системы. Вот главный идейный конкурент и оппонент. Битва идёт за умы тех, кто может думать. Наши HR – департаменты охотятся на людей нашей модели постоянно – IQ-тесты, генетические тесты и так далее. За последние пятьлет на карте появилось более ста пятидесяти новых кластеров – мест подобных этому, где жить можно вполне нормально в нашем понимании нормы, то есть по-старому. Мы занимаемся реколонизацией Америки. Важно не количество, важны общие принципы. Схожая система ценностей, мировоззрение, восприятие истории, социума, религии, жизненных целей, наконец. Выражается это в укладе жизни, структуре населения, в принципах взаимодействия, ну а нагляднее всего – во внешней, видимой сразу сфере – названия, памятники. Кстати, вы знаете, что IQ жителей кластеров на 25–30 единиц превышает результат усреднённых обитателей той, федеральной Америки?

Глава 11
«Ничего не знаю»[39]39
  Know – Nothing Party – партия «Ничего не знаю», популярное название американской партии, созданной в 50-е годы XIX века. Члены её придерживались превосходства граждан, родившихся в США, над иммигрантами. Название связано с завесой секретности, окутывающей деятельность партии, на все вопросы о которой её члены отвечали: «Ничего не знаю».


[Закрыть]

В полутёмном, наглухо занавешенном гостиничном номере раздался пронзительный телефонный звонок. Уткнувшийся лицом в подушку, Клод поморщился от резких звуков и натянул одеяло на голову. После восьмого звонка он всё же нащупал трубку и, не открывая глаз, сонно пробурчал, потирая жёсткую щетину на подбородке:

– Слушаю…

– Мистер Сантклауд, вы уже осмотрелись в городе? Это Ави Фридман. – Его бодрый голос вихрем ворвался в мирок Клода, ужавшийся до размеров кокона из одеяла.

– Да, да, мистер Фридман, я узнал вас. – Голос был похож, скорее, на хрип. Клод наощупь пошарил под кроватью рукой и, наткнувшись на горлышко бутылки, поднёс её к губам и, скривившись, сделал солидный глоток. Едва не захлебнулся. Закашлялся, прикрыв трубку ладонью.

– Можем побеседовать с вами за ужином, скажем сегодня вечером в 19.00. Вам будет удобно в это время?

Клод коротко подтвердил, отметив про себя, что после смазки горла обжигающей жидкостью голос стал слушаться куда лучше.

– Ну и отлично. Тогда ресторан «Тревеллер» на Мейн-стрит, его несложно найти, в городе каждый вам подскажет, буду ждать вас там. До встречи.

В трубке раздались короткие гудки, а Клод, проклиная всё на свете, с трудом вылез из смятой постели, и в потёмках поплёлся в душ.

* * *

– Мистер Сантклауд, мой вам совет, попробуйте рагу из варёной говядины с картофелем, луком и морковью – повар – янки из Коннектикута, новоанглийские блюда удаются ему лучше всего, – Ави захлопнул меню, – у нас мясо можно есть, не таясь и без всякой опаски.

Вышколенный официант в безупречно белой рубашке и галстуке-бабочке принял заказ и через пару минут уже поставил перед гостями два высоких стакана со льдом.

– Это мятный джулеп, – Ави попробовал напиток на вкус, – классический вкус глубокого Юга. Бурбон, сахар и мята. Двести лет назад джентльмены-южане пили точно такой же. Чувствуете связь времён? – Он сделал жест рукой, обведя окружавшие их интерьеры. – Это «Унесённые ветром» в жидком виде. Попробуйте. Очень подходит к обстановке, а вам сейчас как никогда полезно взбодриться. Выглядите уставшим.

Клод вяло кивнул, но к стакану не притронулся. Он действительно представлял из себя достаточно жалкое зрелище – мутный взгляд, сам всклокоченный, пожёванный, мешки под глазами.

– А знаете, почему это заведение так называется? – Клод мотнул головой. – Тревеллер – так звали коня генерала Роберта Эдварда Ли. И его серую в яблоках масть генерал называл «серым цветом Конфедерации». Поэтому и убранство здесь выдержано в серых тонах… – Ави помассировал седеющие виски и тихо спросил: – Клод, вы видели бостонские новости?

Клод уныло кивнул:

– Видел. И не раз.

– Вас крутят по всем федеральным медиа, ваше лицо на всех значимых лентах новостей, а вчера ещё и награду за вашу голову назначили… М-да…

– Но я ни в чём не виноват, какой заговор?! – Клод с остервенением растирал лоб ладонью и даже не замечал этого. – Я же уточнил у знакомого юриста – хранение и торговля мясом в объёмах, не превышающих двадцати фунтов, пока всё ещё лишь административное правонарушение, формально в первый раз мне грозит лишь штраф!..

Ави отхлебнул из бокала.

– Психологически комфортно думать, что репрессиям подвергаются лишь те, кто что-то неправильно сделал, нарушил какие-то формальные правила. В реальности, любое наказание это производная естественной для человеческой популяции внутривидовой борьбы, где нецивилизованный метод – убийство проигравшего, то есть конкурирующей особи или даже стаи, заменяются более гуманным и общественноприемлемым выключением из социума, то есть заключением и изоляцией. А уж какими декорациями этот шаг обставляется для его легитимизации в глазах масс, это уже дело десятое. Сложная ситуация. Но вы не расстраивайтесь. Всё решаемо. – В последние слова он сознательно добавил изрядную долю уверенной жизнерадостности.

Клод поднял пустые глаза на собеседника:

– Мистер Фридман! Честно говоря, за пять дней я лишь один раз выбирался на улицу, и это далось мне с огромным трудом. Всё остальное время смотрел в точку и спал. В основном спал. Простите, но мне очень сложно поддерживать разговор.

– Сны, думаю, весьма фантасмагорические снились. – Ави потёр подбородок ладонью, – Мне знакомо подобное состояние. К сожалению. Я по собственному опыту знаю, что лучшее снотворное в такой ситуации – это старое доброе виски. Да и поели вы за это время всего лишь один раз.

В глазах Клода отразилось удивление.

– Мистер Сантклауд, мы приглядываем за вами. Конечно же. Не для того вас эвакуировали из Бостона, чтобы отдавать федералам. Я прошу прощения, что раньше не нашёл времени поговорить с вами и ободрить. – Ави на миг замолк, а в следующей фразе звенела тщательно отмеренная доза оптимизма. – Вы знаете, а ведь я хочу предложить вам работу. Иммунитет к проискам джименов[40]40
  G-men – government men, дословно «правительственный человек», термин применяется к фэбэровцам, реже к другим федералам.


[Закрыть] прилагается, конечно же, сейчас это волнует вас более всего и это естественно. Что скажете? – Он поймал взгляд собеседника и короткими движениями головы подтвердил серьёзность своего предложения, одновременно подталкивая того к согласию.

– Работу в каком качестве? – Клод попытался выглядеть бесстрастно, но это плохо ему удавалось, к тому же стал подёргиваться правый глаз.

– Специалиста по Бостону. И моего помощника. – Ави откинулся на стуле. – Я предлагаю вам не только работу. Я предлагаю вам дело жизни. Цель. Я ознакомился с вашим университетским файлом – вам нравилась Американская история XIX века, хоть и преподавали вам её с известным акцентом. Опишу нашу ситуацию в близких вам терминах. Вы, безусловно, слышали про анклавы, где засели капиталисты – эксплуататоры, реваншисты, узколобые ненавистники разнообразия. Эпитетов и штампов у федеральной пропаганды очень и очень много. В реальности, между нами и федералами давно уже пролегла новая линия Мейсона-Диксона[41]41
  Линия Мейсона-Диксона – часть границы между штатами Пенсильвания и Мерилэнд, установленная в 60-е годы XVIII века геодезистами Чарлзом Мейсоном и Иеремеей Диксоном. До гражданской войны и во время боевых действий являлась символической границей между южными (рабовладельческими) и северными (свободными) штатами.


[Закрыть], причём проходит она не только и не столько по территории, но в первую очередь – в головах людей, это сейчас основной фронтир. Здесь, в Вирджинии, – он сделал широкий жест рукой, – абсолютная мозаика. Оакливилль, например, полностью наш, а в городке, что лежит в пятнадцати милях восточнее, заправляют люди из Ди-Си. Естественно, там клоака и настоящие американцы сломя голову бегут оттуда, а их место занимают любители «Начёс» разных сортов. Наша миссия – это «судьбоносная предопределённость»[42]42
  Manifest destiny («Предначертание судьбы») – доктрина 40-х годов XIX века, которая использовалась для оправдания экспансии США на Запад. Впервые эта фраза появилась в 1845 году в передовой статье журнала «Демократическое Ревью», где редактор Дж. О’Салливан, призывая к аннексии Техаса, утверждал, что «проведение Господне предначертало нашей стране распространять свои владения на весь континент во имя свободы развития приумножающейся нации».


[Закрыть] в новом издании. Мы разворачиваем сохранённую нами в смутные годы американскую матрицу на всю территорию Соединённых Штатов, одновременно выстраивая систему заново, а тех инфильтраторов, что захватили федеральную структуру, выдавливаем вовне. Пока мы в самом начале пути. Вы жили там, на подконтрольных им территориях, а живой опыт ничем не заменить. Нам нужно ваше содействие, и ваши усилия мы готовы достойно вознаграждать. Подумайте. Я не требую немедленного ответа.

Принесли еду. Только теперь Клод ощутил, что чертовски голоден. Он с жадностью набросился на дымящееся рагу, показавшееся ему восхитительным.

– Не ел ничего вкуснее! – пробормотал Клод с набитым ртом, вызвав лёгкую улыбку собеседника.

Перед Ави поставили лишь только крошечный напёрсток эспрессо. Он пил крепчайший обжигающий кофе маленькими глоточками и благодушно наблюдал за тем, с каким аппетитом ест молодой человек – в этом он видел ответ на свой вопрос и мысленно уже внёс того в своё штатное расписание.

Расправившись с мясом, Клод залпом опорожнил стакан с мятным джулепом и уже с совсем другим настроением в лице и голосе спросил, слегка прищурившись:

– А с чего вы взяли, что я подхожу вам, мистер Фридман?

Ави рассмеялся. Это был добрый, располагающий смех, создающий дружескую атмосферу за столом.

– Скажем так, глаз намётан. Одной беседы мне было вполне достаточно. К тому же я ознакомился с кое-какими фактами вашей биографии, что проливают свет на некоторые черты характера и склад ума. Да и Олафу с командой вы глянулись, а их симпатии дорогого стоят.

– Понятно, – кивнул Клод, и тут же добавил, – я согласен на ваше предложение, мистер Фридман.

Ави кивнул, встал и протянул руку. Клод ответил на рукопожатие, в его взгляде плясали искры.

– Это правильный выбор, мистер Сантклауд. Вы о нём не пожалеете. Добро пожаловать в команду, – мужчины вновь сели за стол.

Ави продолжил:

– Завтра в 10:00 в моём офисе состоится брифинг. Введём вас в курс дела, потом подпишем с вами кое-какие бумаги. Договор, допуски, всё это просто формальность. Пока вот, возьмите, – Ави извлёк серый прямоугольный конверт из внутреннего кармана пиджака и протянул его Клоду, – это жалованье за две недели вперёд. Можно сказать, подъёмные. Да, мы предпочитаем наличные, чтобы не давать шансов подобраться к нам через Сеть. Мой совет – живите пока в отеле, там уютно и недорого, да и разъездов у вас в ближайшие месяцы будет много. Воспринимайте Оакливилль, как такую временную тыловую базу.

* * *

– Господа, время, – Ави показательно постучал костяшкой указательного пальца по циферблату механических часов на запястье. Шум в пахнущем кожей и залитом ярким светом конференц-зале стих, девять пар глаз устремились на стоящего за трибуной Ави. – Олаф, твоя команда в сборе, вижу. Мистер Джексон, сеньор Мартинез, наш гость и партнёр – представитель самообороны соседнего Таунсвилла Иван Картлин, и наш новичок – эксперт по Бостону Клод Сантклауд. Шивон, ты с нами?

Из-под потолка раздался мелодичный голос:

– Да, сэр, я здесь.

– Хорошо. Поясняю для тех, кто ещё не знаком с Шивон. Она – наш компьютерный гений, поддерживает нашу работу удалённо, из Де-Мойна. – Ави заглянул в лежащий перед ним планшет, – значит, все в сборе. Что ж, тогда приступим. Сейчас я озвучу общую, вероятно мало известную, информацию, но я хочу проговорить это вслух, чтобы быть уверенным, что у нас одинаковое восприятие текущего положения, учитывая, что в таком составе мы собираемся впервые. – Ави пару раз провёл пальцем по планшету, свет в зале стал более приглушённым и мягким, а на панорамном экране за его спиной высветилась карта Северной Америки.

– Для начала я хочу, чтобы вы послушали небольшой отрывок. Это из рассказа писателя и журналиста сомнительных взглядов Теодора Драйзера, вряд ли вы слышали о нём, но в начале двадцатого века он был более известен, – Ави склонился над планшетом и, чуть помедлив, начал чтение:

– Когда Америка состарится, и её оставят нынешние энергия и жизненный голод, и сюда, где некогда мы так жадно жили и строили, придёт раса каких-нибудь чужаков или вырожденцев, – тогда, быть может, кто-то из этих пришельцев будет бродить здесь, среди руин, и вздыхать: «О да. Американцы были великим народом. Их города невероятны. Эти развалившиеся замшелые небоскрёбы, эти разрушенные публичные библиотеки, эти пошедшие трещинами почтовые отделения, здания мэрий, полицейские участки!»[43]43
  Драйзер, Теодор. Американский городок // Иностранная литература. -2021.-№ 10.


[Закрыть]

Он поднял взгляд с лёгким близоруким прищуром на аудиторию. Бегло пробежавшись глазами по лицам, продолжил:

– Жить в эту эпоху выпало нам. Не факт, что мы сможем повернуть ход истории вспять, но мы можем хотя бы попытаться, тем самым, придав своим жизням хоть какую-то осмысленность. Рассмотрим условия, в которых нам предстоит действовать. На сегодняшний день ситуация такова… Опустим нюансы и всяческие полутона, предельно схематичный расклад сил таков:

1. – Мэн, Вермонт, Нью-Гемпшир – оккупированы Канадской Народной Республикой;

2. – Территории под контролем Мексики;

3. – Штаты неподконтрольные Вашингтону;

4. – Республика Аляска;

5. – Штаты, сохраняющие нейтралитет;

6. – Луизиана – официально вышла из Союза (США), как и Аляска;

7. – Серая зона, чересполосица;

8. – Территории под 100-процентным контролем Вашингтона.

– Администрация Шаниквы Вилкинсон, называющей себя «народной президенткой», в Вашингтоне уже шестой срок подряд, и Прогрессивная Демократическая Партия полностью контролируют Западное побережье с большей частью Невады и северо-восток страны до Миннесоты, включительно.

Эти штаты окрасились на экране в ярко-красный цвет.

– При этом часть Новой Англии, а именно штаты Мэн, Вермонт и Нью-Гемпшир фактически, хотя и не гласно, оккупированы Канадской Народной Республикой с молчаливого согласия Ди-Си. «Канадцы» активно проникают на федеральную территорию и осваивают её в первую очередь идеологически, а федералы слишком заняты борьбой с нами, чтобы успешно противостоять давлению на внешнем периметре, поэтому «канадцам» они куда более охотно уступают. Сказывается идейная близость. «Канадских» советников по равенству и распределению, инструкторов по агитпропу и прочих комиссаров на американской земле мы фиксируем всё больше и больше. Они надеются изнутри перепрошить, пронизать федеральную систему и подчинить её полностью себе, выключив команду Шаниквы из схемы, и сейчас их основная цель – “Ecofood” – экономическое сердце подконтрольных ПДП[44]44
  ПДП – Прогрессивная Демократическая Партия. В 1900–1920 гг. Прогрессивное движение существовало и развивалось внутри Демократической партии, выступало за социальные реформы. Было связано с политикой президентов Теодора Рузвельта и Вудро Вильсона. Программа движения включала борьбу с монополиями, госконтроль на железных дорогах, утверждение законов путём всенародных референдумов, дифференциацию подоходного налога в зависимости от уровня дохода, предоставление женщинам права голоса, совершенствование трудового законодательства.


[Закрыть] штатов. «Канадцы» стремятся национализировать Ecofood Inc и выбить этот актив из-под Шаниквы, на сегодняшний день это главная подковёрная битва пришлых и местных уравнителей и на мой взгляд у «канадцев» шансов на успех чуть больше – на них играют очень жёсткие рациональные практики, однако, в этом вопросе задушить федералов сейчас мы не дадим, голодные бунты у них нам в данный момент абсолютно не нужны. Ладно, это тема отдельного разговора, возвращаемся к карте.

Ави развернулся к экрану.

– Взгляните на юго-запад. В Калифорнии реальная граница с Мексикой сместилась на север по отношению к той, что до сих пор изображается на картах и сейчас проходит по северным пригородам Лос-Анджелеса, а Сан-Диего слился с мексиканской Тихуаной в одну агломерацию, а точнее гигантскую фавелу. Помимо юга Калифорнии, мексиканцы на севере от старой Стены контролируют южную Аризону, включая половину города Финикс и небольшой кусочек Невады… Да, мистер Виннер, что у вас?.. – прервался Ави, обратив внимание на поднявшего руку байкера. Тот попытался встать, но Ави махнул рукой, и Виннер опустился обратно в кресло.

– Хотел уточнить про границы в Финиксе, сэр. Всё, что западнее Сентрал-авеню и южнее Ван-Бьюрен-стрит, непригодно для жизни, никого, кроме чиканос, там нет, полиция ещё в конце прошлого века там перестала появляться, а по-еле начала большой заварушки, ну, когда Стену разрушили, по этим улицам вообще пролегла граница с картелем «Кабальеро Темплар», они сейчас по большей части в Аризоне верховодят, других латинос на свою территорию пускают очень неохотно, хоть и считают себя частью этой их «Республики Севера». Просто мой папаша родом из Финикса, и я каждое лето в детстве проводил там у деда, потому эти границы – куда ни за какие коврижки не нужно соваться – выжжены у меня на подкорке.

– Спасибо, мистер Виннер, очень ценное уточнение. Да, мистер Мартинез? – Ави развернулся к мексиканцу.

– Парнишка абсолютно прав. Наши «федералес» в южной Аризоне абсолютно никакой власти не имеют. «Кабальеро Темплар» ненавидят нас побольше, чем гринго, впрочем, такая ситуация на всём вашем Юго-Западе, где власть держат картели «Республики Севера» – не больше чем красивое название, романтичный мир для малообразованной молодёжи, что набита этой чушью про Реконкисту.

Ави сухо кивнул.

– Я продолжу. Так вот, помимо мной ранее перечисленных территорий, нами утерян контроль над Нью-Мексико до самого Альбукерке и юго-западный Техас.

Эти территории окрасились на карте в бледно-розовый цвет, – Они утверждают, что весь Юго-Запад Соединённых Штатов это Ацтлан, древняя родина ацтеков, которая по праву принадлежит их потомкам, а в первую очередь Техас. Несмотря на упорное сопротивление Техасской Национальной Гвардии Эль-Пасо и Сан-Антонио контролируются мексиканцами, а фактически конгломератом картелей, которые и являются реальной властью на землях, отвоёванных у Соединённых Штатов, и на севере Мексики. Правительство Мексики также с трудом сдерживает их натиск. Присутствие сеньора Мартинеза в этом зале, – Ави указал на него карандашом, тот кивнул, – доказательство благих устремлений официального Мехико, – именно картели – наш общий враг. Они причина и двигатель экспансии, носители идеологии La Raza именно с ними поддерживают контакты латинские мега-банды на нашей территории, и, скорее всего, ПДП. Неофициально, конечно же. Характерно, что фактическое изменение границ и вялотекущие боевые действия на нашей южной границе федералы замалчивают, да и вообще не признают. Всего на территориях, полностью или частично подконтрольных Ди-Си, сегодня находится около трёхсот миллионов человек, из которых всего лишь чуть более сорока процентов американцы с европейскими корнями, причём две трети из них – люди пожилого возраста, а остальные – жуткая мешанина выходцев со всех концов света.

– Теперь о фигурах с нашей стороны доски. На условно наших территориях живёт около шестидесяти миллионов человек, но вот структура населения абсолютно иная. Оно моложе и гомогеннее, иными словами девяносто два процента это потомки европейцев. Средний возраст сорок два года. Наш оплот – это самоуправляемые районы Аризоны и Нью-Мексико и главное – Северный Техас. В совокупности на этих территориях сейчас живёт около тридцати пяти миллионов человек, это вместе с беженцами с Юга и Запада, составляющими до четверти от этой цифры, – озвученные Ави данные тут же отображались и на экране, – Самый крупный массив подконтрольных нам человеческих ресурсов. Федеральная власть присутствует там, но чисто формально, в реальности у них там нет абсолютно никаких полномочий. Местные не дают им и носу высунуть из федеральных зданий, и народ, мягко говоря, их совсем не жалует. Население там, в основной массе, состоит из настоящих американцев, которые хлебнули всякого, а потому в отличие от янки с Восточного побережья не заражены вирусом разнообразия, назовём эту ментальную заразу так. Думаю, что вы меня поняли.

Ави провёл пальцем по планшету и на карте эти земли окрасились в песочный цвет.

– Полностью свободна от федерального влияния и Юта. Мормоны самостоятельны в своих действиях, но их старейшины прислушиваются к нам. Юта приняла множество наших беженцев с Западного побережья. Одно плохо – вновь прибывших уж слишком ретиво тянут в их веру, но на это мы повлиять никак не можем. Ещё шесть штатов, где жизнь течёт по-старому, это, – Ави принялся загибать пальцы, – Айдахо, Монтана, Вайоминг, Северная и Южная Дакота, Небраска – федералами и не пахнет, даже номинально они там не присутствуют, а с учётом беженцев население региона удвоилось и достигло семи миллионов человек. Силы “Dark River” прикрывают этот регион из Де-Мойна, впрочем, главная опасность там не федералы, а нависающие с севера «канадцы». – Эти штаты тоже окрасились в песочный цвет на экране.

– Мистер Фридман, сэр, – Рэднек вытянул руку, дождался одобрительного приглашающего кивка от Ави и продолжил, – пожалуйста, скажите пару слов и про Скалистые горы и про тех людей, что живут там.

– Что ж, – Ави потёр подбородок, – федеральная программа клеймит их «белыми оборванцами из трейлеров» и всячески демонизирует, но это, конечно же, примитивизация явления. Сами себя они называют «повстанцы». Разрозненные поселения этих разнообразных выживальщиков и эскей-мистов появились в труднодоступных районах Скалистых гор ещё на рубеже веков. Социологи назвали это «эффектом Рэнди Уивера» – среди тех, кто искал уединения в этих горах настоящий культ этого, безусловно, достойного парня. Среди переселившихся туда было много семей профессиональных военных, оказавшихся за бортом, христиане арийской идентичности, общины одинистов, просто те, кто стремился держаться подальше от назойливого внимания властей, словом, люди взрывного характера и страстного темперамента, – именно эти качества формируют этот крайне независимый психотип.